one year

А в грязь упав, подняться снова сможешь? И сможешь полюбить так, Как будто ран на сердце сроду не бывало? А если боль сердечная покоя все же не дает, Поверить снова ты сумеешь ли? Способен ли ты отпустить на волю дух свой? Освободи, открой свой скованный разум! Дай ему прежней воли вдохнуть! Ты же из тех, кто ищет всегда до конца. В душе твоей живет дитя невинное И лев суровый, И необузданный и дикий. Ты раб и хозяин В одном лице. Ты сам и есть тот путь, ведущий в место, Где хранишь ты свою тайну. © Eivør - Undo your mind 16 января 2013

      Дыхание сбилось, легкие горели, что жгучие чувство внутри причиняло боль и дискомфорт, но я, словно в трансе не могла остановиться. Ещё один, очередной удар, удивительно, как ещё не переломала всё пальцы и кисти рук, остановиться на секунду, чуть легче и дальше, дальше, плевать, что глотка в прямом смысле горит. Каждый глоток ледяного ветра обжигает.       — «Так приятно, ангелочек мой? — шепчет Король Ада, губами еле соприкасаясь с кожей на шее, то у мочки уха, водя носом туда-обратно, обжигая своим горячим дыханием».       Всё тело напряжено, глаза заблестели от бешенства и возмущения. Из горла вырывается яростный рык от бессилия, чувствую, как щепка, отлетая от дерева, врезается в кожу на щеке, чуть не попав в глаз.       (только бы не остались ссадины!)       Не замечаю, как на глазах заблестели слёзы. Холодный порыв ветра вновь и вновь нападает, будто хочет заковать тело, обездвижить, не дать больше двигаться и действовать. Но я ничего не чувствую, кроме того, как черные спортивные брюки и кофта темно-серого цвета от пота вплотную прилипли к коже. Чувствую, как пот стекает по лицу и спине. Эти ощущения будоражат и заставляют ещё яростней наносить удары по шершавой коре дерева.       То есть по сосне. Ведь я направлялась в сосновый лес.       Значит, я здесь, а не там.       Не там…       Но перед глазами невидимая пелена.       «Чувствую, как одна его рука, которая нежно поглаживала талию, медленно спускается к промежности. Я инстинктивно сжимаю коленки вместе, чтобы не дать ему прикоснуться ко мне там. Моё дыхание было тяжелым. Слышу, как Кроули тихо усмехается и непринужденно, слегка приложив усилий, разводит мои ноги, ладонью покрывая, будто через ткань брюк хочет почувствовать, какая я вся мокрая. Другая его рука заставляет крепче прижаться к нему.       — Кроули!— предпринимаю ещё одну попытку его остановить, хотя всё тело уже дрожит от нетерпения. – Ты… ты.. ах-х… ты обещал… — голос перестает слушаться меня, только тихий шепот в ответ. Руки тянуться к нему, чтобы обнять».       Я перестаю отдавать себе отчёт, что делаю. Контроль над телом полностью потерян, только нещадные и жесткие удары, будто возомнила уничтожить эту несчастную ель голыми руками. Крови нет, но скоро лоскуты тряпок не смогут сберечь кожу на пальцах и костяшках.       Ещё чуть-чуть и я, правда, могу сломать себе руку.       Вот так. Колотя дерево в приступе безумия.       А ведь ему даже не нравится, когда маленькие царапины остаются после невинных игр с Принцем. Как же набычился тогда, будто я снова стала ему сопротивляться и отталкивать, снова перепугал меня до ужаса, что заикаться начала. Наверное, поэтому говнюк смягчился и сказал впредь такого не допускать. Видите ли, Королю дерма не нравится, когда на моей коже ссадины. Она должна быть чистой и нежной, потому что ему нравиться самому портить её своими засосами.       (он оставляет ссадины и царапины намного глубже, что на теле, что в душе)       Хочешь любоваться только теми, что оставляешь сам, Кроули?       О, да-а, это очень на тебя похоже.       Боже, в конце концов, как я ему объясню, что сломала руку? Как? При каких обстоятельствах?       Да так, била дерево в припадке ярости, представляя твою рожу. Ничего необычного, Кроули, всего лишь очередная тренировка, чтобы реанимировать свою благодать. Когда всё это началось? Примерно с того дня, как мы снова дали друг другу обещания, а потом ты, облапав мою грудь, помастурбировал при мне на меня же. Словом, я не против, так ты хотя бы не тронул меня, почти.       Если бы знала, что будет через месяц, я, пожалуй, чуть ли с не радостью восприняла бы данную перспективу.       Ведь тогда мне ничего не пришлось делать.       Ничего не чувствовать. Не желать большего.       Только сжать зубы, зажмурить глаза и сдерживать слёзы от бессилия и отвращения.       К рукам присоединились ещё и ноги. Я на секунду обхватываю ствол руками и сильно пинаю ногой, поочередно. Мне должно быть больно, я должна взвыть, как ненормальная, обхватывая ногу руками и рыдать от боли, должна остановиться.       Но не останавливаюсь.       — «Тш-ш… Тише… — Кроули, не останавливаясь, сквозь ткань пальцами поглаживает половые губы, чуть надавливая на клитор. Больше не сдерживая себя, я тихо простонала в плече, пальцами сильней сжимая его волосы. — Ты тоже обещала не мешать. Не волнуйся… я остановлюсь вовремя… — целует меня в ключицу, расстегнув брюки, залезает уже в трусики, теплой рукой накрывая лоно, двумя пальцами проникая внутрь меня. Моё дыхание перехватывает. До меня долетает звон упряжки ремня, когда я сама растворялась от наслаждения с каждым движением его пальцев внутри. — …ах-х… Расслабься, ангелочек мой…»       — НЕ СМЕЙ ТРОГАТЬ МЕНЯ!!! — яростно закричала я, резко занося правую ногу на уровне лица, чтобы со всей силой, в последний раз ударить ствол дерева.       Если бы я только могла видеть себя со стороны. Лицо исказилось в гримасе безумия, не уверена, что я так отчаянно когда-нибудь дралась с нечистью на охоте.       (потому что моя семья никогда не была в опасности там)       Зубы обнажились в настоящий звериный оскал, как у волчицы, белки глаз покраснели, возможно, потому, что в действительности я видела не то, что есть. Воображение поистине сыграло дурную шутку, да так ярко, что я поверила. Верила, что видела Кроули перед собой. Его самодовольную улыбку, горящие от похоти глаза, видела, как его мерзкие руки снова потянулись ко мне, чтобы прижать к себе, вновь и вновь трогать и лапать. Видела, что он снова хочет сделать со мной, как уже предвкушает услышать мои сдержанные стоны и учащенное дыхание.       Вижу, как он наслаждается, каждый раз, каждую нашу встречу, когда я возбуждаюсь от его прикосновений, мерзких лобзаний, на которые мне приходиться отвечать, и никак не могу это скрыть, как бы всем сердцем ни желала. Не могу оттолкнуть, убежать, спрятаться, чтобы он меня не нашел и никогда не потревожил. Не могу сказать простого «нет», потому что пообещала.       Что ж, Кроули, ты сделал так, чтобы я побыла в твоей шкуре. Всё же какая ты изворотливая и адская тварь в плане пыток.       Ведь каждая встреча с ним — это своеобразная пытка.       С любовью продуманная им.       Почти уверена, что если бы я нанесла этот удар по корню дерева, то наверняка бы получила ушиб. Даже думать не хочу, как потом это пришлось бы объяснять Кроули, сколько это вызвало бы подозрений, как бы вскрылась моя ложь. По счастливой случайности, левая нога после нескончаемых ударов, которые я наносила, дрогнула от усталости, от тяжести моего тела и поскользнулась. Перед падением я только и успеваю, что громко ахнуть от неожиданности, даже руками не смогла замахать, чтобы хоть за что-то схватиться в воздухе. И за секунду до падения подумала, как же мне будет сейчас больно.       Ель, которую я выбрала как грушу для битья, находилась на неровной поверхности. Специально подобрала такое место, чтобы можно было тренировать удары и во время прыжков. Так тяжелей и реалистичней, как на охоте, только не приходилось изворачиваться, уклоняться, скакать, чтобы уйти от острых зубов и когтей. Ровной и без толстых корней деревьев, покрытых мхом, без острых камней или твердой почвы, скользкой от дождя, поверхности дерева от силы был метр. С учетом, что я порядочно там потопталась за месяц. В первые дни всё время оборачивалась, чтобы случайно не упасть, даже несколько раз была на волоске от падения, но всегда удерживала равновесие.       (а может, я хотела упасть?)       (может, я устала биться напрасно, зная, что надежды больше нет?)       «Да, двадцать пятого февраля, день икс всё ближе и ближе. Осталось чуть больше месяца, а я дальше не продвинулась и вряд ли продвинусь. Всё было кончено ещё в самом начале».       Удар. Правая рука загорела, будто нехило приложили битой. Удар. Из меня вышибает дух, больно дышать, ребра буквально задрожали, страшно сделать следующий вдох. Удар. Нет-нет! Только не лицо! А если на подбородке останется ссадина? И ещё удар. Самый больной, самый ужасный, потому что мне показалось, что я услышала хруст. Резкий, пронзающий, после чего я окончательно приземляюсь на мокрую и холодную землю на живот, лицом вниз.       Спина.       Господи, моя спина, я ничего не чувствую.       Неужели я сломала спину и меня парализовало?..       (интересно, через какое время Кроули найдет меня в таком состоянии?)       Но минута проходит за минутой, немая паника потихоньку отпускает, давая сознанию полностью прийти в себя после шока от падения. Я размеренно вдыхаю и выдыхаю, грудная клетка почти не болит, только горло горит и саднит от холодного воздуха, уже хорошо, с ребрами всё в порядке. Заставляю себя повернуться на бок и оторвать лицо от земли, тяжело дыша, шевелю пальцами сначала на руках, потом на ногах. Ничего не болит, точней, у меня всё тело болит, но эта не та боль, когда сломана какая-нибудь кость. С Винчестерами, точней на охоте, к большому сожалению, я не раз познавала эту боль. Один раз даже с открытым переломом левой ноги. Как же я тогда орала, как же было больно, что несколько раз теряла сознание, пока меня везли в больницу, а тут всего лишь несколько раз болезненно громко вслух, распугав всех лохматых и диких обителей, простонала на весь лес. Ничего, всё хорошо, всё в порядке, мне просто нужно немного отдохнуть, а потом я твердо встану на ноги и закончу тренировку.       (закончу набивать морду Кроули до кровавого месива в своем воображении)       Нахожу последние силы, чтобы привстать на локти, и с тяжелым стоном ложусь обратно, только теперь на спину, крепко закрывая глаза. Чуть сильней, чем по всему телу, чувствую, как боль, сконцентрировавшись в одной точке, где-то, по ощущениям, чуть ниже левой лопатки, запульсировала жаром, импульсами отдаваясь по всему организму. Тело всё затрясло. Стараюсь унять эту дрожь, но никак не получается. И ведь мне не холодно, ещё не успела остыть, пот до сих пор каплями стекает по вискам и щекам, но я так сильно дрожу, как при припадке.       Сжимая руки в кулаки, пальцами соскребая грязь с земли, пытаюсь восстановить ровное дыхание, но глаза не осмеливаюсь открыть.       Боже, до чего я себя довела. Тело просто на износе, на пике. Ещё чуть-чуть и всё, финиш, зарядка почти на нуле. Это чудо, что при падении я ничего не сломала. Ссадины и синяки на теле можно скрыть, благо, он ещё не заставляет перед ним обнажаться полностью, не иначе сам боится, что не сдержаться, а на руках объяснить, снова всё свалю на беднягу Принца.       Нужно остановиться.       Нужно отдохнуть.       Я так устала, мне больно, не хочу пошевелить даже пальцем.       Нужно или я сама себя доведу, а Кроули лишь завершит дело до конца.       Из моей груди неволей вылетает горький смешок, что сразу отдается неприятной пульсацией и покалыванием по всему телу. Дрожь снова усилилась, лицо скривилось от боли, тяжелый, но слабый вздох вылетает следом.       Но ведь все эти ежедневные тяжелые тренировки, изнурения организма, что от каждого движения тело ломит и дрожит; вся эта беготня по десять километров, жестокие по отношению к себе же, не жалея рук и ног, удары по деревьям, как вместо груши, все эти упражнения, чтобы больше закалить своё тело и вернуться в прежнюю форму — все это для того, чтобы выбраться отсюда.       Для того, чтобы обезопасить свою семью.       Связаться с Сэмом и помочь вытащить Дина с Кастиэля из чистилища.       Надрать Кроули задницу и со всех ног бежать.       Чтобы снова вернуть себе свободу и не боятся за свою жизнь ежесекундно.       (вернуть солнце в свою жизнь, тепло и веру, что всё будет хорошо)       — «О боже, я аж прослезилась, Яна, ну давай себе не будешь врать, для чего ты издеваешься над собой каждый день, — голос демонши, совсем рядом, будто присев на корточки возле меня, противно и громко ухмыляется. На секунду мне показалась, что Мэг дотронулась до моей левой щеки, ноготками убирая грязь, чуть царапая кожу. — Просто у кого-то жесткий недотрах, что и чудовище скорым временем покажется привлекательной перспективой снять напряжение».       Это невыносимо. Одного мне демона хватает в своей жизни по горло, как другая записалась на роль «голоса разума», в самый подходящий момент ещё больше закапывая в яму отчаяния и самоугрызения. Я так сильно завертела головой, словно и правда отбивалась от назойливых прикосновений девушки. Но так и не осмелилась открыть глаза. Возможно, потому, что боялась на самом деле увидеть Мэг, её самодовольную и уверенную ухмылку, глаза, которые всё время блестели от хитрости, что не найдется ситуаций, из которой она бы не смогла выбраться. Нас тяжело назвать подругами, всего лишь союзники поневоле, сначала против Кроули, позже левиафаны, она помогла Кастиэлю, заботилась о нем, но… Боже, да, я бы была рада увидеть её здесь и сейчас.       Была бы рада её вечно двусмысленным подколкам «святой монахини», навязчивых, но легких приставаний, эти вечные несерьёзные зазывания пойти в бар и найти себе на ночь хорошего мальчика. Да, сейчас, это не кажется противным, пожалуй, я бы робко улыбнулась этой затее.       Я была бы рада ей, потому что Мэг помогла бы разобраться с Кроули. Помогла бы убить его.       Нет.       Нет, нет, это невозможно.       Король Ада лично мне сказал, что отправил её домой.       Нетяжело было догадаться. Много ли у нас с Кроули знакомых демонов? Мэг только и оставалась, а что он имел в виду под «домом» — по одной его улыбке можно сразу всё понять.       Значит, и Мэг? Она тоже попала в его лапы после штурма на левиафанов? Не смогла сбежать от него. Почему же так грустно? Наверное, потому, что моя участь не лучше её. Всё в своё время.       Настанет тот момент, когда и меня Король отправит «домой».       — «Ага, а перед этим, дорогуша, вы хорошенько повеселитесь, и ты будешь совсем не против, а даже очень «за». Поглядим, ещё и во вкус войдешь», — усмехаясь тихо, хмыкнула демонша.       Из моей груди вылетает всхлип, но слёзы не заблестели на глазах. Они закончились ещё в первый месяц пребывания в особняке. А запасной резерв был потрачен во время «Дурака». Лицо скривилось в гримасе горечи и безвыходности. Снова медленно завертела головой, будто заранее всё отрицая.       Не получится.       Мне так плохо, хочется поплакать, чисто по-женски прореветься, чтобы отпустить груз, который и так в излишке на моей душе, плечах и спине. Но вместо этого, я не могу открыть глаза, потому что стыдно.       Очень стыдно и мерзко от себя.       И никакие оправдания не помогают.       Я же просто человек. Ладно, не просто, но всё же, я женщина. Девушка! По крайне мере, внешне точно. Ни робот, ни кукла, которая ничего не чувствует и не ощущает. Ещё как чувствую, ещё как ощущаю, и это возбуждение с каждым разом всё тяжелей переносить.       Терпеть.       (как глупо, он давно всё заметил, ведь именно этого добивался)       Не могу. Не могу больше терпеть. Я хочу, ужасно хочу, чтобы кто-то, но только не Кроули, сделал это. Хочу, чтобы меня взяли и как следует отымели во всё щели, чтобы потом также, как сейчас, было больно пошевелить даже пальцем. Почувствовать внутри себя горячую плоть, резкие и быстрые, глубокие толчки, как сладкие судороги, а не от боли, сковывают всё тело на несколько десятков секунд, что вздохнуть нормально не получиться. Ощущать, как сильные руки то нежно, то грубовато, для остроты, блуждают по телу, целуя каждый участок тела, не оставляя без внимания и ласки. Сладкое и тягучее чувство внизу живота, чувствую, как уже вся сгораю изнутри от ломки по чужому возбужденному телу. Готова сутками напролет скакать на члене. Где и когда угодно, только покажите.       Я хочу секса.       Звериного.       Страстного.       Да какого угодно. Плевать.       Просто хочу, чтобы меня взяли и отрахали.       Кто угодно. Пожалуйста, умоляю.       Но только не Король Ада.       (потому что он враг, сколько зла он принес моим друзьям)       Снова горькая усмешка на губах и боль по всему телу. До каких мыслей, оказывается, приводит отчаяние. Нет… там совсем другое, это, скорей, желание… это...       Господи всемогущий.       «Это пиздец».       Чувствую себя настоящей нимфоманкой. Ещё никогда в жизни я не нуждалась в такой потребности, как секс.       (тепле чужого тела)       В Су-Фолсе, когда там свирепствовал всадник Голод, не считается. Там всем было плохо, все слетели с катушек и испытывали истинный голод, который я так и не смогла утолить или превзойти. Хотя Дин всегда восхищался моей выдержкой, говоря, что сам бы так долго никогда не смог без секса. Забавно, что и Сэму время от времени он говорил то же самое. Ах-х, ведь и Каса пытался совратить.       Даже после того, как я осталась без молодого мужчины, с Винчестерами, когда год прожила у Бобби, никогда не было такого жуткого и всепоглощающего плотского желания. Сама себя не удовлетворяла, за исключением недавнего времени. Я всегда держала себя под контролем, нет, не так, оно не требовалось. Просто… мне не хотелось и всё. Хотя, не скрываю, были моменты, когда желание предаться похоти с каким-нибудь случайным парнем или даже с шерифом захолустного городка, поневоле, куда нас закинула судьба на этот раз. Да, были такие возможности и не раз.       Но, к сожалению, я ни разу ими не воспользовалась.       Потому что не хотела, было не до этого.       Точней не так, желание было, но не такое сильное, чтобы пересечь все те преграды и барьеры, которые я внутренне выстраивала, чтобы избежать ненужных одноразовых встреч, заканчивающихся постелью. Чтобы потом меньше мучила совесть и не донимали ненужные мысли. А иногда и сами представители противоположного пола.       Боже, сейчас бы с радостью и с удовольствием приняла бы предложение Мэг сходить в любой попавшийся бар и подцепить симпатичного мальчика. Наплевала бы на всё свои принципы. Без каких-либо прелюдий и приличий. Просто сама бы накинулась и всё, дай он мне ничтожный намек, что хочет меня.       Глубокий вздох, дрожь почти прекратилась. Неволей сжимаю ладонь в кулак, снова ощущая под пальцами сырую и влажную землю. Лицо нахмурилось, как сегодняшнее пасмурное небо.       Да.       Ну конечно. Другого объяснения и быть не может.       Тогда, несмотря ни на что, меня не подвергали к таким страстным пыткам «прелюдий», чтобы я так оголодала по интимной близости, как какое-то животное. Я ничего из этого не хотела, поэтому избегала, а если и испытывала «бабочек» в животе, то желание быстро угасало. В голове всегда была мысль, что ничего не будет, что мы здесь по делу и нет времени и права на подобные развлечения, когда где-то рядом гибнет невинный человек. Поэтому бабочки в испуге сами разлетались по сторонам.       Но ведь с Кроули всё иначе.       Он специально доводит       (довел)       меня до этого состояния. Пользуется тем, что у меня давно не было секса, а поблизости кроме него никого нет. Делает всё так, чтобы в конечно итоге это не он ко мне полезет в день икс, а я наброшусь на него, как мартовская кошка, буду нагло ластиться, прося и умоляя только об одном:       — «Кроули, я хочу тебя. Ну же, трахни меня! Прошу!»       Приятные волны проходят внизу живота. Крепче сжимаю кулак.       И всё же должное отдать этому козлу можно. Давая ему обещание, что не буду мешать и по возможности отвечать на его прикосновения, я думала, что теперь моя жизнь потеряет и те крупицы покоя, которые в нем были. Однако он снова приятно удивил.       Кроули приходил каждый день, кроме воскресенья, в шесть часов вечера и мог торчать до двенадцати ночи. Так мы с ним договорились, когда я потребовала точного времени его прихода, чтобы больше не возникало никаких неловких ситуаций. Конечно же, не обошлось без этой тупой и довольной улыбки, которая сразу украсила его губы при этом вопросе. Он будто заранее знал, что я рано или поздно спрошу об этом. Наверное, Кроули действительно думал об этом сам, так легче, тем более, после недавнего бунта он не может надолго оставлять Ад. Но как же это бесит.       Всё бесит.       И эти встречи не были таким, какими я представляла, какими страшилась увидеть, и мужественно, со слезами на глазах терпеть, чтобы только, не дай бог, не разозлить Короля Ада. В целом, если взять в совокупности, то в процентном соотношении визит без наглых лобзаний и навязчивых прикосновений, ну почти без всего этого, вечер проходил спокойно и, пожалуй, любознательно. Иногда он просил сделать ему массаж или помассировать виски, прям как в день «собачки». Просто беседы, абсолютно на любые темы, кроме двух табу.       Моя семья и Винчестеры.       Мы не обсуждали это намеренно, так получилось, на интуитивном уровне, чтобы не портить друг другу настроение. От первой темы завожусь я и могу сорваться на какую-нибудь непростительную грубость или глупость, а от второй — Кроули. Теперь, вспоминая прошлые разговоры, где напрямую или косвенно участвовали братья, у Дьявола чуть ли не буквально жилка появлялась на виске, а голос становился таким надменным и раздраженным, вот-вот готовым сорваться и сделать что-то ужасное. Вспомнить хотя бы «Дурака». Поэтому, чтобы сберечь особенно мои нервы и главное — хорошее настроение Кроули, мы вместе немо условились не говорить об этом, чувствуя, что это лишнее.       (будто их и не существовало)       Кроме одного случая.       Это было необходимо. Я и так долго собирала смелость в кулак, чтобы попросить доказательство, что с моей мамой всё хорошо и она полностью здорова.       «Вдруг он обманул тебя? От демона это вполне ожидаемо, и твоя мать давно мертва».       Просто убедиться, что с моей семьей всё в порядке, они живы и здоровы. И в этой просьбе, я благодарна Кроули, что он оставил своё самолюбие и сарказм при себе. Уж лучше меня знает, как я «неадекватно» реагирую на разговоры про мою семью. Как же редко он бывает таким. Серьезен, голос был ровным, а глаза — безмятежными. Дьявол не просто дал мне ещё одно обещание, что предоставит доказательства, а лично перенесет, и мы понаблюдаем за ними в живом времени. Кроули объяснил, что сделает так, что моя семья не увидит нас, но мы сможем быть рядом, слышать и видеть, что они делают. Главное, нам самим не шуметь, иначе они могут нас засечь, хотя вряд ли что поймут, как беспечно заметил Кроули. Сказал, что подберет отличное время, когда самые мои близкие люди: мама, брат и сестра — буду вместе, чтобы я всех разом увидела и окончательно убедилась, что всё хорошо. Ни на секунду я не засомневалась, что он может это сделать.       Это лучшее, что я могла себе представить, вместо доказательств, которые ограничивались фото и видео. А если они соберутся у мамы дома? Боже, сто лет не была дома! Увидеть их всех, услышать любимые голоса, узнать по-настоящему, как у них дела.       Как их жизнь протекает без меня.       Ведь когда я переносилась в Россию, я не могла подойти к ним близко, а только издалека, из своего укрытия тайком наблюдать за ними, делая догадки, что сказал Вадим и почему при этом Алиса закатила глаза. Но даже у радости есть темная сторона. Темная сторона, которой является Король подонков, как иронично и неизбежно. Мысли о том, что Кроули будет рядом со мной, что хоть как-то разделит этот миг и невидимую встречу с родными, буквально вызывает тупую боль в сердце. Не хочу. Это личное, хотя всё моё личное он давно знает, но лишний раз показывать этого не хочется. Что демон подумает, когда увидит моего брата, услышит то, что говорит моя сестра, а моя мама с любопытством смотрит очередной русский сериал про «ментов» или врачей. Это другой мир. Мой мир, и я не хочу каким-либо боком показывать его Королю Ада. Не хочу его видеть в том мире, там, где я выросла, провела беззаботное детство и юность, где моё настоящее счастье.       Только и остается успокаивать себя мыслями, что Кроули вряд ли что поймет из речи моих близких, так как не знает русского языка. Лично проверила и, естественно, случайно. До этого я ни разу не задавалась вопросами, знает ли демон мой родной язык. А ведь вполне мог, учитывая, что он знает не один десяток мертвых и нечеловеческих языков, взять хотя бы тот же енохианский. Несколько раз от удивления или возмущения, забываясь на секунду, с кем я разговариваю, во время наших милых бесед непроизвольно выкрикивала слова на русском, например: «Офигеть!», «Это невозможно» или «Правда?», может, что-то ещё. В эти моменты у Кроули было такое забавное вытянутое лицо, осмелилась бы сказать, что даже милое, если бы столько неприятных воспоминаний не связывало нас. И когда после секундного ступора он спрашивал, что я только что сказала, тогда-то и поняла, что он не знает русского. Хотя это не отменяет того, что демон вроде него может быстро его изучить.       В конце концов, утешаюсь тем, что без него я не смогу так близко побывать со своими родными. А это самый главный и важный плюс, и здесь уже совершенно плевать на Кроули. Потому что на час, а может и больше, я побуду в кругу своей семьи. Как раньше.       И пусть они даже этого не будут знать.       Просто окончательно и бесповоротно убедиться, что они здоровы и живы.       Счастливы.       (без меня)       Так что не считая того единственного раза о табу, наши встречи проходили вполне безобидно, если сравнивать с той картиной, которую я накрутила у себя в голове.       Абсолютно разные темы для разговора. История наших родин. Литература и искусство. Фильмы 50-х годов прошлого века. Политика. Бизнес и его подводные камни. Людовик XIV. Языки, как думает человек, знающий более двух. Философия, куда уж без неё. Святая инквизиция. И это ещё неполный список, только то, что сразу в голову пришло.       Хотя последняя тема меня так захватила, что я не заметила, как те четыре часа, которые провела вместе с ним, пролетели в один миг. Ведь обычно я секунды считаю, когда он уйдет, а тогда на часы не смотрела, взгляда ни разу не бросила. Сколько же Кроули знает про ведьм, что неволей подумала, что из него вышел бы первоклассный охотник именно на них. Позже это объяснилось тем, что он случайно, а может специально упомянул, что его мать была ведьмой и научила его, будучи ребенком, паре отвратительных ведьминских прибамбасов, как бы обязательно выразился Дин, если бы узнал.       Может, эта встреча поэтому так крепко врезалась в память, затмевая другие? Потому что я узнала кусочек его прошлой жизни. Кроули, может, не каждый раз, а всё равно довольно личные вопросы касаемо моего прошлого задает. Конечно, не так напористо, как было, ведь я теперь тоже грубо не огрызаюсь, а спокойно отвечаю, как можно больше урезая ответ, но при этом полностью удовлетворяя его любопытство. А что знаю я о нем? Именно о его человеческой жизни? О прошлом? Ну, кроме того, что он был портным и продал душу за лишнее три дюйма. Совершенно ничего. Тут он сам приоткрыл дверь, маленькую, еле заметную щель, ничтожную черную полоску в своё прошлое, не просто человеческой жизни, а именно о детстве. Непрошеные мысли не могли не захватить мой разум. Каким он был ребенком? Какая у него была мать? Любил ли её или ненавидел, потому что из его слов ничего однозначно понять было нельзя. А чему научил отец? И присутствовал ли он вообще в его жизни?       Роскоши, чтобы задать ему всё эти вопросы, у меня не было, до сих пор нет и вряд ли когда-нибудь будет. Лишь жалкие догадки и неудовлетворенное любопытство. А жаль, мне правда было бы интересно это узнать.       (возможно, это помогло бы мне не так сильно ненавидеть тебя)       Но были беседы до глубокой ночи, когда прерывистых вдохов и ахов было намного больше, чем слов. Его и мои.       Чувствую, как бабочки запорхали в животе, что я не смогла сдержать очередной сухой всхлип, болезненно выдыхая воздух из легких. Тело затрясло от холода.       Если были встречи и вечера, когда Кроули практически ко мне не прикасался и обаятельно вел разговор, то были и ночи, когда он не мог отпустить меня, буквально дрожа от возбуждения. По крайне мере, пока не кончит. Я по времени научилась различать, какой будет визит.       Если он приходил ровно в шесть вечера, заставая меня в любой комнате в особняке, как обычно, весь собранный с иголочки и со своей обаятельной улыбкой на лице, с искорками задора в глазах, то не было никаких сомнений, что сегодня будет минимум приставаний. Только дежурные, то есть поглаживания бедер, ягодиц, коленок. Невинные поцелуйчики. Мог сам вызваться сделать мне массаж, видя, как у меня «напряжены» плечи. Легкие объятия, крепче сжимая мою ладонь, а руки на талии не стремились залезть под одежду. Максимум, мог игриво укусить за мочку уха, если представлялась возможность. Чего уж там, у Кроули даже не было эрекции, он не был возбужден. Ну ладно, почти не бывало, но точно стало реже после наших обещаний. Честно, в такие моменты он напоминал мне себя саму в те времена, когда я ещё настолько близко и хорошо его не знала. Того самого Кроули — Короля перекрестков, хитрого, скользкого, обаятельного гада, с которым нельзя было терять бдительности, но того самого демона, что помог нам остановить апокалипсис. И мы всегда были в разных комнатах: у меня, в гостинице, в библиотеке, однажды даже на кухне. Обнаружив, что у меня нет приличного ужина, приспичило мне сделать шарлотку и макароны почти перед самым его приходом. В тот вечер мы обсуждали кулинарные изыски, наши любимые блюда, что вообще в жизни пробовали самое вкусное и умудрились немного поспорить. А ещё Король Ада попробовал мою стряпню и сказал, что неплохо.       (мелочь, а приятно)       Но если Кроули говорил идти за ним в кабинет       (всё всегда происходило в его кабинете)       и мог опоздать хотя бы на пятнадцать минут, то это означало только одно. Он возбужден. Настолько, что не будь этого проклятого обещания, то взял бы меня на месте. И так получилось, что мы никогда не вели простые беседы в его кабинете, точней, вообще почти не разговаривали. Это всегда заканчивалось одним. Его и моими сдержанными, но громкими стонами и только его оргазмом. Даже внешний вид выдавал его с головой. Более уставший, иногда раздражительный и нетерпеливый, однако, как он и обещал мне, он вел себя сдержанно и неторопливо, можно сказать, нежно. В начале, конечно же, ближе к кульминации, он чисто физически уже не мог себя сдерживать. Его выдавала одежда. Кроули всегда был опрятно одет, но в эти встречи верхние пуговицы были расстегнутые, галстук расслабленно болтался на шее, а пальто с пиджаком всегда распахнутые. И эта улыбка. Всё такая же обаятельная, только он умеет так улыбаться, но и в то же время что-то менялось. Неуловимо, но ощутимо, что-то звериное и очень нехорошее. Пожалуй, я искреннее рада, что не могла рассмотреть, что это, из-за уставшего выражения лица демона.       Я не раз задавалась вопросом: откуда такая разительная разница? Что происходило с ним в Аду, или где бы он там ни был, меньше, чем за двадцать четыре часа? Ведь ещё вчера Кроули приходил в превосходном настроении, живо улыбался, а на следующий день — уставший и раздражительный, будто… что-то терпел очень долго.       Это единственный ответ, который напрашивается. И я искреннее уверена, что он верный.       Пускай Кроули любит говорить, что он обделен таким качеством, как терпение, но это не так. Он терпит. Все наши безобидные встречи Кроули терпит и правда пытается добиться моего расположения. Ему не чужды такие качества, как терпимость, заботливость, покорность, хотя ещё каких-то несколько месяцев назад я и подумать об этом не могла без злобной иронии и отвращения. Но факты перед глазами и то, что ему тяжело это дается. Точней, на четыре-пять дней, не больше, с этой периодичностью и происходят, так сказать, его срывы, те вечера и ночи, когда он так нуждается в моем теле, что целое предложение нормально сказать не может от сизого голоса и срывающихся стонов. Да, всё верно, за этот месяц с лишним таких жарких ночей было семь раз.       Как семь смертных грехов.       И наше с ним неизменная похоть и вожделение.       Именно наше. Ведь я тоже это испытывала.       (мы оба этого хотели)       Семь ночей, когда мы ходили на краю пропасти, не давая друг другу упасть раньше времени.       Первые три-четыре встречи похоти происходили словно по определенному сценарию. Кроули ничего от меня не требовал, даже на интуитивном уровне. Ему просто нужно было моё тело, чтобы снять напряжение и главное, чтобы я не мешала. Он заставлял меня снимать мою верхнюю одежду, целовал и ласкал мою грудь, а другой рукой удовлетворял себя. Позже стал целовать мои ключицы, когда понял, что там находится одна из моих эрогенных точек. Здесь при всем своем желании я не могла сдерживать стоны и судорожные вздохи. Стоило ему дотронуться хоть языком, молчу про губы, как табун мурашек пробегал по всему телу, а трусики почти за считанные секунды становились мокрыми насквозь. Позже, я сама стала двигать бедрами ему навстречу, свято веря, что делаю это только для того, чтобы он быстрей кончил и убрался. В эти мгновения совсем вылетало из головы, что Кроули немного отдохнет, и это повториться ещё и не один раз. Несколько раз моя рука сама тянулась к нему, чтобы обнять и прижать к себе, но я одергивала себя каждый чёртовый раз. Иногда он сажал меня на свои колени, раздвинув мои ноги, прижимая мою промежность к своей, что я через ткань брюк чувствовала его член. Сам чуть двигал бедрами, руками сильно сжимая мои ягодицы, то поглаживая, заставляя двигаться в такт ему. При этом терзая мои губы страстными и властными поцелуями, на секунду переключаясь на шею или ключицы, чтобы дать мне глубоко вдохнуть. А через миг снова мой язык в его власти, а движения ускорялись. Через минуту-другую темную комнату, которую освещал только огонь из камина, заполняли его несдержанные стоны, то ли рык, как я же утыкаясь носом в его шею, сквозь зубы приглушенно вздыхая, чувствуя, как самой немного не хватило до своего пика удовольствия.       (может, если бы я сама подавалась вперед, а не он, подталкивая меня за ягодицы, то кончала бы вместе с ним?)       (может, даже быстрей)       После этого Кроули минут двадцать, не отпуская и крепко прижимая меня к себе, чаще держа мою ладошку или в пальцах вертя прядь моих волос, разговаривал о всякой ерунде, что даже сейчас и не вспомню. Если при наших безобидных встречах была какая-то определенная тема и логика, от которой мы плавно переходили к следующей, то здесь он мог сказать одну фразу, на которую я тихо хмыкну или скажу другую ерунду, не относящуюся к первой. На что Кроули лениво и несвязно отвечал или мог замолчать на несколько минут и более. Но если быть откровенной до конца, то я его попросту не понимала. Видимо, от избытка ощущений после оргазма, Кроули не просто терял физическую активность на пару десятков минут, но и способность нормально разговаривать. Его голос настолько становился тихим и хриплым, что я понимала его через слово, а ещё этот шотландский акцент — и вовсе ничего не разберешь.       Так всё происходило, и меня это худо да бедно, сквозь сжатые зубы и невероятное терпение, устраивало. Да, я возбуждалась не меньше, но хотя бы не было этого желания лезть       (сдерживалась)       к нему и этих страшных завистных мыслей, что демон получил свою разрядку, а я нет. Страшно с каждым разом попросить Кроули довести меня до нирваны, как он себя, что незаметно через стоны и вздохи слетит с губ.       То, что произошло в прошлый раз… Я не хотела… просто… Знала, что так он быстрей кончит и уйдет. Мне не понравилось. Нет, мне… Просто не хотела оставаться одна в комнате… Может, алкоголь на меня так подействовал? Господи, да что же со мной происходит?.. Ведь тогда я сама пришла под его дверь и ждала… Сама пришла к нему.       Ждала, когда он придет и сделает это.

***

7 января 2013

      На часах ровно девять вечера. Никогда ещё Кроули не опаздывал так надолго. Час — максимум, но чтобы на три? Может, что-то случилось? Даже если и так, я всё равно этого никак не узнаю, однако уже полтора часа сижу возле его двери, в кромешной темноте, при этом зная, что я всё равно ничего не увижу, стараюсь не смотреть в сторону бывшей моей спальни.       Мне нравятся эти мысли. Это чувство отторжения, мерзости, презрения и страха только от одних воспоминаниях, что произошло в той комнате. Эти чувства и мысли мне напоминают, что Кроули тот ещё ублюдок и говнюк, несмотря на то всё «хорошее», что он якобы делает для меня. Нет, в первую очередь он всё делает для себя любимого, я лишь некая преграда, которую нужно преодолеть для получения желаемого. Сломать моё «я», чтобы получить моё безвольное тело и творить с ним всё, что его прогнившая душа захочет. Вот для чего все эти манипуляции.       (тогда зачем ты пришла сюда и ждешь его под дверью, как верная собачка?)       (ведь он не просил)       Хотя события того дня давно перестали преследовать меня во сне, но только отчасти. Теперь вместо них эротические и весьма яркие картины с более… трагичным       (желаемым)       концом, где всеми фибрами души и тела я отдаюсь ему. Отвечаю взаимностью, полная отдача. Но это лучше. Правда. Потому что мне больше не сниться, как пытают мою семью, больше я не слышу их крики от ужаса, боли и не просыпаюсь от них в холодном поту. И впрочем, такие сны намного лучше, чем те, где тебя насилуют и саму пытают вслед за родными.       (ведь сейчас я совсем не против, хотя бы во сне)       Это сон. Там всё возможно и это нормально.       Не реальность и это главное.       Чёрт возьми, не знаю, куда подевался Кроули, но я не могу больше так сидеть. В горле пересохло, хочу чая, да и ноги хочется размять. На обратном пути хотя бы включу свет,       (не надо, тогда я увижу ту комнату)       чтобы не сидеть в темноте. А потом что? Сколько мне ещё сидеть тут и ждать его? Надо же, Кроули, впервые я хочу отвлечься от болезненных мыслей провала и мрачного будущего, как тебя нет.       Такое в первый раз и он никаких указаний на этот случай не давал…       Стоило этой мысли проскочить в голове, даже встать не успела, как услышала шаги, а через секунду из-под закрытой двери увидела бледно-оранжевую полоску. Тут же вскакиваю на ноги и задерживаю дыхание, прислушиваясь. Треск горящих дров, его приглушенные шаги, звон стаканов, шелест бумаг. Пока я судорожно думала, что делать: постучать или лучше уйти в свою комнату, да куда угодно, чтобы Кроули сам ко мне пришел, как это обычно бывало, дверь резко открывается и появляется он, взглядом натыкаясь прямо в меня.       Мои глаза расширились от испуга и неожиданности, похоже, Король Ада был не меньше меня удивлен, что брови приподнялись, а глаза чуть расширились. Только в них не было испуга, а через мгновение появилось игривые искорки. Кроули хищно прищурился.       — Долго ждешь меня, ангелочек? — расслабляя руку на дверной ручке, с кроткой улыбкой спросил он. Пальто не было, первые пуговицы расстегнуты, галстук расслаблен, пиджак нараспашку. Его левая рука была в кармане брюк, где даже в темноте, проглядывался градус его возбужденности.       Сразу понимаю, что речь о том, долго ли я сижу здесь, в темном коридоре и жду его. Но самое ужасное, что Кроули был чуть ли не на седьмом небе от счастья, даже не может скрыть, всё прозрачно на лице написано. Хотя нет. Он нарочно мне показывает, как доволен моими действиями. Ведь без указки, уже понимая, что опаздывает, значит, вечер будет горячим.       Кроули очень понравилось, что я пришла сама. Ещё укажет мне на это, что-то вроде «хороших привычек», чтобы уколоть меня, если понадобится.       Не обольщайся, говнюк, просто у меня сейчас такое паршивое настроение, что даже твоё общество мне необходимо, чтобы не оставаться одной.       Мне просто нужно срочно отвлечься от плохих мыслей, иначе я сломаюсь.       А это намного хуже, чем просто ты.       — Недолго, — уверенно вру, прочищая горло. — Я уже приходила несколько раз, но тебя не было…       Если он и увидел мою ложь, то совершенно не обратил на неё внимание. Кроули тихо хмыкает и жестом, чуть наклонив голову, дает мне знак пройти. В его комнате был полумрак, но даже так всё было прекрасно видно. Всё как обычно, на своих местах, его большой и шикарный кабинет, где горит огонь в такой же великолепной работы камине, а над ним прекрасная работа художника, его потрет в профиль. И как всегда эта напряженная тишина, будто перед бурей. Слышу, как он закрывает за мной дверь, и сразу задаю вопрос, чтобы прервать это безмолвие.       Как жаль, что ты сегодня такой нетерпеливый, Кроули. Разговоры помогли бы мне быстрей отвлечься. Но сегодня моя очередь тебя развлекать, а ты в этом плане неразговорчивый.       Если только любишь, чтобы я говорила какие-то глупости. Давно поняла, что тебе нравится слушать мой голос, когда ты в нирване.       (как и мне твой)       — Ты сегодня сильно припозднился, я уж подумала, что что-то случилось, — останавливаюсь посередине комнаты, смотря в его сторону. — Всё нормально?       — Да, — кратко отвечает Кроули, садясь за стол. Где-то секунд тридцать он неотрывно смотрел на бутылку, а потом громко вздохнул. Уставший. Волосы немного растрепаны, потому что зарывался руками в голову. — Да, всё нормально, — повторяет он, беря бутылку виски в руки. — Просто задержался. А ты волновалась? — с улыбкой проговорил, не смотря на меня.       — Я… — запинаюсь, решаясь на честный ответ. — Я просто не знаю, что делать в таком случае. Ждать тебя до конца или… идти спать.       — Всегда жди меня до конца Яна и не ошибешься, — ответил он, наливая первый стакан. Я внимательно наблюдала за его действиями. — Если ты, конечно, не хочешь, чтобы я нагло потревожил твой сон, милая моя.       На этот раз Король Ада направил свои глаза в упор на меня, и уверена, что против своей воли облизнул нижнюю губу и довольно улыбался. Я лишь покорно кивнула, соглашаясь с ним, отводя взгляд в сторону. Может, поэтому я его и дождалась. Впрочем, какие ещё варианты? Не сомневаюсь, что он придет, только не после всего, что произошло, глупо вообще допускать такие мысли. Скорей всего, интуитивно поняла, что если он придет поздно, что если опоздает, хоть на полдня — Кроули ни за что не отпустит своего.       — Знаешь что, лапуля, — снова заговорил демон, приковывая моё внимание к себе. — Выпей вместе со мной.       Я удивленно посмотрела на него и несерьёзно, даже смогла усмехнуться:       — Это новая тактика? Решил споить меня, Кроули?       — В отличие от многих демонов, как ты знаешь, я играю по правилам, ангелочек мой. Один неполный стакан тебе не повредит. Тем более, когда и где ты ещё попробуешь настоящий шотландский виски. Давай же, я просто хочу угостить тебя. Иди сюда, — протягивая стакан и стоя уже на ногах, с обаятельной улыбкой, но не без тени усталости сказал он.       Я подхожу к столу и беру из его рук стан с янтарной жидкостью, где краем взгляда успела прочитать название на бутылке.       «Гленфиддих».       Что-то новенькое.       Замечаю, что его стакан полон.       — Твоя ровесница. Тридцати лет выдержки, — проведя носом по стеклянному стакану и с наслаждением вдыхая аромат, проговорил Король Ада. Он что, определил это по запаху? Что ж, соглашусь, «где» и «когда» я выпью такой дорогой и элитный, не понаслышке, напиток. Хотя после всех тех событий моё отношение к алкоголю сильно поменялось далеко не в лучшую сторону, даже с Винчестерами почти не пила, а тут… У меня всё равно нет выбора. И нет настроения сопротивляться, каких-либо сил вспоминать все те несчастья и горе, мне хватает и нынешних, которые готовы утопить, если только начать ворошить вчерашний день. Нет-нет, только не сейчас. Только не это дерьмо. Пожалуй, он прав, половина стакана мне не навредит и забыться до потери сознания тоже не даст. Хотя, как ни странно, я верю Кроули, что он не воспользуется этим.       Он уже давно мог, но не сделал ничего подобного.       (а ведь напои он меня по-настоящему, я бы точно сказала эти слова)       — Выпьем за нас, красавица моя, — всё так же улыбаясь, сказал тост Кроули, протягивая уже свой стакан, чтобы чокнуться с моим.       Ох-х время, что ты делаешь, хоть приклоняйся перед твоим могуществом. Ещё месяц назад, я бы демонстративно промолчала, еле сдерживая в себе очередную грубость и колкость в его адрес. Что же сейчас? Тихо с ним соглашаюсь:       — За нас.       Короткий звон стаканов, перед тем как сделать маленький глоток, замечаю, как Кроули сделал несколько больших, чуть запрокинув голову.       Именно его шея и расслабленный галстук стояли перед глазами, когда по горлу растеклась прямиком вниз к желудку огненная жидкость. Чуть поморщилась сначала от горечи, но приятное послевкусие удивило и порадовало. Такое длительное, мягкое, нежно-фруктовое и еле уловимые нотки запаха темного шоколада. Это правда вкусно, ни с каким сравнением не идет с тем, что обычно пил Бобби и братья. Теперь понятно это пренебрежение и брезгливость на лице Кроули, когда ему стоило только стакан поднести к носу с этим пойлом, что так любили пить охотники. Хотя кто-кто, а Король Ада настоящий ценитель крепких напитков.       По горлу снова растекается жар, голова приятно, но не сильно закружилась, когда я делаю ещё два небольших глотка и отворачиваюсь от него, медленно подхожу к окну, которое ближе располагалось к его столу.       Сделав последний глоток янтарного напитка, выдыхаю, чуть причмокнув губами и облизав их, положила пустой стакан на подоконник. Облокачиваюсь руками и поднимаю голову, в надежде увидеть красивый пейзаж, хотя знаю, что это невозможно. Зимой темнеет рано, где-то в полчетвертого, когда в полшестого уже вовсю темень. И красивых закатов, как осенью, нет, потому что плотные тучи заволокли небо, иногда пуская снег и ещё реже пропуская лучи холодного солнца.       Вместо красивого алого заката, который так пожелала увидеть прямо сейчас, я увидела своё лицо, чуть приоткрытые губы, опустошенный взгляд.       Ничего красивого и прекрасного в этом нет.       Человек, который теряет надежду.       (жалкое зрелище)       Вдруг, резко и грубовато, что я, совсем не ожидав такого напора со спины, случайно опрокидываю прозрачный стакан и громко выдыхаю, чувствую, как он прижимается ко мне сзади. Я бы сама грудью распласталась на подоконнике, но Кроули крепко держит меня, не дает свалиться, хотя запястья на руках неприятно заныли от сильного давления.       В голове проносится лишь одно слово.       Началось.       Его руки сильно, но не так уже грубо блуждают по моему телу, еле прикасаясь к чувствительным местам. Щекой тереться об мою щеку, опаляя своим дыханием. В нос резко ударил запах недавно выпитого алкоголя. Правая его рука приятно поглаживает бедра, ягодицы, позволяет себе маленькую шалость, сильней давит на клитор указательным пальцем, всего на секунду, но этого достаточно, чтобы вызвать сладкие волны. Чувствую, как трусики уже намокли. Целует щеку, спускается к шее, а потом резко поднимается и нежно кусает мочку уха, языком лаская раздраженную кожу. Я прикусываю нижнюю губу, чтобы стон раньше времени не вылетел из моих легких. И плевать, что через отражение окна он это увидит.       (постарайся ещё, если хочешь услышать мои стоны, говнюк)       Кроули снова возвращается к самому чувствительному месту на моем теле, его дыхание тяжелое и прерывистое. Я автоматически опускаю глаза за его рукой.       Не то чтобы меня это взволновало, но жгучее любопытство, чем же это закончится, взбудоражило. Кроули не позволял себе трогать меня ниже пояса, за исключением ягодиц. Даже внутреннюю сторону бедер никогда не поглаживал, а тут намеренно, аккуратно, но ласкает мои половые губы через ткань брюк. Расширяем границы или…?       Кроули одновременно начал целовать ключицу, зубами задевая нежную кожу, и сильно надавил на клитор большим пальцем, остальной ладонью поглаживая промежность.       Я громко простонала, чувствуя, как от острых, но приятных прикосновений бедра задрожали, ноги подкосились и если бы не мужчина, поддерживавший меня сзади, я бы упала на пол. Сквозь шум в ушах и своё тяжелое дыхание, слышу лязг упряжки от его ремня. Всё это время его член через ткань брюк упирался мне прямо в попку, а сам он слегка двигался бедрами навстречу. Буквально ощутила, как на один слой защитной ткани между моими ягодицами и возбужденной плотью стало меньше. Кроули сильней прижимает меня между собой и подоконником, что я почти не могла пошевелиться. Я не видела, но знала, что его левая рука на члене, чтобы устроиться поудобней.       Мои ноги разведены в стороны, демон сильней наваливается на меня, что мне приходиться чуть прогнуться вперед корпусом, а ягодицы выставить назад. Его правая рука обхватывает моё лицо, чтобы повернуть к себе, будто он хотел меня поцеловать или что-то сказать. Чувствую его движения членом, он начал медленно тереться об мою промежность. Это возбуждало ещё сильней, грозясь тем, что и брюки промокнут насквозь.       И он это увидит. Подушечками пальцами ощутит.       — Говори… ах-х..ах… что-нибудь.. ах… — прохрипел Кроули, постанывая мне в лицо, губами прикасаясь то к щеке, то к шее. Его правая рука не отпускала моего лица, а левая, придерживая возбужденную плоть, перемещалась и поглаживала мою попку.       Говорить?       Что говорить?       Да он издевается. Не то чтобы желания не было, но боюсь, я вообще лишилась этой функции на какое-то неопределенное время. Я лишь хочу, чтобы ты ещё раз сильней надавил на мою промежность, Кроули. Сильней прижался ладонью и начал поглаживать, тереть, сжимать, чтобы я наконец-то кончила.       Но ты хочешь, чтобы я говорила, ты хочешь слышать мой голос. Хорошо, как скажешь. Знаю, как ты любишь, чтобы я произносила твоё имя чаще.       (может, тогда ты дашь мне то, что я хочу)       — Кроули-и-и-и… — собрав в кулак остатки самообладания, кое-как хриплым голосом протянула его имя. — Ты… ты знаешь… у тебя здесь красивые закаты….       — Ах-х... правда? — носом зарываясь в мои волосы, прохрипел он.       — Но ты… ты приходишь.. ах-х… слишком поздно, чтобы… увидеть это, — сильно зажмуриваю глаза, чтобы не видеть его отражения в окне, сжимаю зубы, чтобы ни один стон больше не вылетел из меня. Я была так возбуждена, что голос не слушался, а тело трясло, как при лихорадке. Глова кружилась от нехватки воздуха, от нехватки его рук, которые перестали меня ласкать. Не замечаю, как сама бедрами начинаю двигаться ему навстречу в такт. Мне хочется устроиться поудобней, ерзаю, как кошка, хочу повернуться и сама потереться об него, чтобы получить долгожданную разрядку. Организм больше не может терпеть это кипящее напряжение внутри, что каждое прикосновение — как ожог, уже столько дней оно мучает, не дает сосредоточиться на деле и просто нормально жить, а эротические сны по ночам — как злобная и дразнящая усмешка в лицо. Но Кроули не дает мне этого сделать, словно дальше издеваясь, когда его движения с каждой минутой ускорялись, а несдержанные стоны и рыки одновременно возбуждали и раздражали.       (я тоже так хочу!)       В эти минуты я как никогда почувствовала, что нахожусь в его власти. И ничего не могу сделать.       Не замечаю, как еле покачала головой сквозь тяжелый вздох.       Нет-нет, это не так. Просто… просто я устала.       Устала.       Да. Всё как обычно. Ничего не меняется. Кроули меня мучает. Сны с его участием истязают и не дают нормально высыпаться. Я хочу сбежать, а он принуждает быть взаимной с ним. Всё как обычно…       — А мне больше нравятся рассветы, ангелочек мой, — на удивление, почти ровным голосом сказал Кроули, на миг вернув себе контроль, снова сжимает мои щеки, так и требуя, чтобы я открыла глаза и посмотрела на него. — Потому что ты… ах-х-х.. — его член соскальзывает чуть вниз, под мою промежность, соприкасаясь через ткань моих брюк и трусиков прямиком с клитором.       Моё дыхание перехватывает от нахлынувших ощущений. Я широко раскрываю глаза и не сдерживаю громкий стон от наслаждения, который срывается с моих губ. Электрический разряд нарастающего и долгожданного удовольствия проникает в каждую клеточку моего тела, требуя только одного: не останавливаться. Ещё больше наклоняюсь корпусом и выпираю ягодицы, чтобы Кроули было удобней двигаться в такт. Король Ада, заметив моё расположение, ещё больше жмется и наклоняется ко мне, левая ладонь накрывает мою. На секунду он отпускает мои щеки, чтобы распустить и так весь растрепанный хвостик волос. Ну вот, ещё одна потерянная резинка.       — Ах-х…Потому что ты.. ах-х… как рассвет…— движения становятся быстрей, он бедрами резко вбивает меня в стенку, что моё тело вздрагивает. На коленках точно останутся синяки, но я лишь опрокидываю голову на его плече, прикрываю глаза и слушаю только голос. Низкий, хриплый, до жути возбуждающий, который перестал слушаться своего хозяина. — Как первый лучик солнца, но ещё не согреешь…ах… недоступная… далекая, завораживающая ах-х… ах… сладкая дымка, которую не почувствовать в руках… — его голос приносил наслаждение, даже больше, чем движения и прикосновения. Голова закружилась от раскаленного воздуха, что я не вникала в слова. Только одно. Кроули говорит что-то о рассвете, ему нравится рассвет, как мне всегда больше по душе были закаты.       Противоположности любят притягиваться.       А ты, Кроули, значит, как закат. Смертельно красив, что восхищение всегда перемешивается с чувством грусти и печали при каждом заходе солнца. Несмотря на своё очарование и притягательность, то тепло, которое отдаешь последними лучами солнца, чтобы потом оставить в темноте и холоде. Оставить в отчаянии и ужаса ночи. Ведь каждый закат – это конец. Дня, неоправдавшихся надежд, приятных иллюзий и мгновений, которые больше никогда не повторяться и растворяться во тьме.       Закат – это успокаивающие, сладкое разочарование, порой и жестокое. Как острый нож отрезает все концы без права вернуться назад, куда хочется, но больше нет места в настоящем.       Закат значит, что дальше тьма.       Хотя я не раз убеждалась, что даже после самой темной ночи наступает рассвет.       А значит и новая надежда.       (но почему меня это не успокаивает?)       «Где же эта надежда?»       Несдержанный и чувственный стон Кроули над ухом возвращает меня в реальность. Мои постанывания и тихие вздохи учащаются, становится еле слышны. Ноги затекли, спина заныла от нагрузки, возлагаемой на неё, как и руки. Мне хочется сомкнуть ноги, встать поудобней, просто свалиться на мягкую поверхность и закончить самой, но умом понимаю, что он не даст. Где-то в уголке создания промелькнула мысль, что если демон ещё больше облокотится на меня, я не выдержу массу его тела и свалюсь. Кроули почти на пике, он не даст мне сдвинуться с места или поменять положение. Я тоже. Боже, и я на пределе, но чувствую, что в таком положении не кончу, а чувствовать это разочарование и пытку от неудовлетворенности, больше не могу, только в не очередной раз, нет, нет и нет!       Кроули, сукин ты сын! Ты специально возбудил меня до потери рассудка, что звездочки теперь перед глазами, но не собираешься доводить дело до конца?! Да кто так вообще поступает?!       (поэтому ты и говоришь, чтобы я полностью сосредоточилась на тебе)       Правая рука, сдерживаемая мной, медленно двинулась вниз, слегка соприкоснувшись с моим животом.       Я сама всё сделаю, как он.       — Но ты.. ах-х… неизбежно поднимешься.. ах… ах… и согреешься меня своими лучами… ах-х!.. Верно, солнышко моё? — чуть покусывает кожу на шее и сразу проводит языком по раздраженному и покрасневшему участку.       Я не отвечаю. Не назло, просто моя голова отказывается воспринимать какую-либо информацию. Извини, Кроули.       Но Король Ада решил добиться своего до конца, поэтому сильным движением правой руки, поворачивает моё лицо к себе так, что шея неприятно заныла. Неволей одернула руку назад от неожиданности.       (ещё бы чуть-чуть)       Будь у меня силы, я бы непременно возмутилась, но меня хватает только на то, чтобы прошипеть от боли, обнажив зубы. Смотрю на его лицо, глаза более яркие, чем через отражение окна. Кроули выдыхает мне в губы, когда я еле сдерживала себя, чтобы не вцепится в них. Он сейчас не этого ждет.       — Я не… слышу ответа.. ангелочек… ах-х…       Нет.       Я больше не могу это терпеть.       — Да-да!.. — со стоном прохрипела я, снова отпуская руку, чтобы прикоснуться к самой горячей и влажной точки моего тела. Не совсем осознаю, что говорю, лишь бы он перестал меня мучить. Ха-х, мучить? Господи, ведь для него эта легкая игра, забава, только начало. — Всё … так и будет, Кроули… да… как ты хочешь… — что-то не связно прошептала я, предвкушая, как меня сейчас накроет сладкая волна. Всё мышцы тела напряжены, внутри разгорелся пожар; чувствую, как брюки пропитались моей смазкой. Тело просто умоляло о неминуемой разрядке, сейчас, только несколько движений моих пальцев и…       Но вместо того, чтобы дотронуться до своей промежности, я почувствовала, как под моей ладонью проскользила туда и обратно, твердая, горячая, пульсирующая и возбужденная плоть. Такой гладкий и приятный на ощупь. Неосознанно мне захотелось несильно сжать его и самой пройтись рукой. Вверх-вниз. Из-за быстрых движений Кроули и моего несколько секундного ступора, его член несколько раз дотронулся до моей правой ладони, а влажная головка коснулась запястья. Я ахнула или простонала от удивления и разочарования, но слишком поздно убрала руку, что демон сам его перехватил и сжал в кулак. На обоях пальцы наших рук переплелись. Король Ада громко и резко застонал, бедрами вплотную прижал мой низ к стене, дрожь его тела перемешалась с моей, что на секунду я не могла различить, чьи это конвульсии удовольствия.       (ах-х, явно не мои)       Моя голова была отпущена вниз, поэтому даже в полумраке, я могла разглядеть, как часть спермы попала мне на брюки, на левую коленку. Уже зная заранее, что от оргазма у Кроули немеет всё тело на несколько минут, что не может себя контролировать, успеваю сдвинуть ноги вместе, прежде чем, в прямом смысле, он свалился на меня, туловищем прижав к подоконнику. Моя левая рука зажата грудью, раскаленную и покрасневшую правую щеку охлаждает белая поверхность пластика. Тяжело дышать. Кроули практически распластался на мне, голову положил на мою, прижавшись к другой щеке. Жарко. Он также тяжело дышит, его тело до сих пор подрагивает от удовольствия, мою правую руку он так и не отпустил, большим пальцем незаметно поглаживая.       По сути, в этот момент, мы ничем почти не отличались.       Оба уставшие, только Кроули доволен и наверняка улыбается, а я, поджимая губы, чувствую жуткий недотрах, что хочется заплакать от безысходности и ударить Короля Ада за неоправданные и ложные надежды.       (ты же говорил, что и мне будет хорошо, как и тебе!)       Спина болит, колени, упершие в стену, болят, всё ещё тяжело дышать, не могу пошевелиться.       Прикрываю глаза и успокаиваюсь мыслью, что как только Кроули уйдет, я получу своё…

***

      Чувствую, как по щёкам покатились горячие слёзы. Я всё не осмеливаюсь открыть глаза, словно боясь кого-то увидеть перед собой. Мэг, Кроули, да кого угодно. Не хочу, чтобы меня видели такой. Мне холодно. Давно уже следовало вернуться в дом или хотя бы встать с земли, но не могу. Силы находятся только на то, чтобы правой рукой прикрыть глаза и расплакаться, как следует. Всхлипы проносятся по округе, грозясь потревожить лесных обитателей, которых мне только не хватало для полного счастья. Моё тело дрожит от холода, боли и слёз. Из-за дрожи мышцы время от времени сокращались в болезненных судорогах.       Я не знаю, что со мной происходит.       И ужас в том, что мне не страшно.       (мне всё равно)       Успокаиваю себя оправданиями, что всё это делается ради своей безопасности, ради семьи, чтобы не злить его и продолжить осуществлять свой план в жизнь. С каждым разом, я захожу всё дальше, подстраиваюсь так, чтобы ему было приятно, а мне удобно. Отвечаю на его прикосновения, потому что он попросил стараться отвечать ему взаимностью. Я каждый раз себя сдерживаю, чтобы не поцеловать первой или самой прикоснуться, чтобы доставить ему ещё больше удовольствия, но оправдываю и останавливаю себя, что ещё рано, что это нужно оставить на крайний случай. Говорю себе, что тренируюсь до истощения своего организма просто в мясо, потому что я хочу выбраться отсюда.       (всё я это делала для себя, потому что хотела так)       Но эти самооправдания больше не работают, лимит исчерпан.       Никогда не любила себе врать. Самообман – это последнее дело перед концом.       Особенно тогда, когда правда уже бьет по щекам и требует внимательно, во все глаза, посмотреть на неё и признать. Увидеть и понять, что уже давно что-то не так.       Нужно признать, что я начала проигрывать эту битву с той самой ночи. Ведь моё падение началось там.       В ту ночь Кроули ещё побыл со мной полчаса, прежде чем окончательно уйти. Почти уверена, что все эти тридцать с лишним минут он был готов лежать на мне, медленно приходя в себя, временами что-то снова бессвязно спрашивая или шепча. Наверное, я бы могла, молча, никак не возражая, смирно лежать под ним, иногда тихо соглашаясь на слова, и ждать, когда он уйдет. Это даже было приятно: чувствовать тяжесть его тела, как колючей щекой он терся об мою, а правой рукой то сильнее, то слабее сжимал мою ладошку и не отпускал. Но спина и ноги в тихом ужасе умоляли хотя бы встать, а лучше сесть или лечь в удобное положение и снизить нагрузку. Мне было несомненно жаль потревожить эту умиротворенную и тихую обстановку в полумраке, нарушаемом только его тяжелым дыханием, которое приходило в норму, и треском костра в камине. Когда все же собралась с силами, сжала его руку, чтобы обратить его внимание на себя, я сказала, что мне очень неудобно в этом положении и всё тело давно затекло. На несколько мгновений показалось, что Кроули вот-вот откажет в просьбе.       Ну, а как ещё можно было истолковать тяжелый и недовольный вздох, а затем последующую мёртвую тишину. На секунду почудилось, что он цыкнул от досады. Но всё же через несколько минут встал с меня, даже помог подняться и придержал, когда сам всё ещё стоял на ватных ногах. На полу я заметила свою резинку, которую Кроули обронил, снимая с моих волос. Подняв её и больше ничего ни говоря, и ни спрашивая, и вообще не обращая внимания на Короля Ада, я направилась прямиком к дивану и легла на живот, специально повернув голову к спинке, чтобы не видеть его. Обида и недовольство кипели во мне страшной силой, и, чтобы случайно что-то лишнее не сказать или ещё хуже — нагрубить ему, я старалась не смотреть на Кроули и молилась, чтобы он быстрее ушел, а я осталась одна, дабы наконец-то почувствовать долгожданную разрядку и наслаждение и не сдерживать себя, стонать во всю глотку и ерзать на диване в своё удовольствие. Я буквально ощущала, как вся чувствительность сконцентрировалась в одной точке моего тела, знала, что достаточно только плотно прижать бедра вместе — я кончу.       Пока не могла, потому что Кроули был рядом, а делать это при нем, я ни за что не стану.       (была возможность говнюк, сам упустил)       Точно всё ещё был здесь, его взгляд чувствовала, прям глазами пожирал и раздевал. Это чувство ни с чем не спутаю. После того, как он по ночам приходил ко мне и наблюдал, иногда позволяя себе легкие прикосновения, а ещё этот дикий страх, что он увидит,       (что он вообще видел в кромешной темноте, для меня до сих пор загадка)       догадается, что я, на самом деле, не сплю… Больше не хочу такое пережить вновь. Ведь это было сродни, когда прячешься от очередного монстра под боком, и он в любой момент может тебя увидеть и убить. У Кроули ещё было то, что он уже знал, где я, но не мог ничего сделать, пока «мирно» и «сладко» спала.       (как же я была наивна)       Но тогда всё было по-другому. Во всех деталях и отношениях. Когда я пошла к дивану, Кроули облокотился рукой о стол и присел. Помню, что нарочно так легла, чтобы не могла видеть его, но он бы обязательно видел мою попку, которую так любит. Колени чуть поджала под себя, чтобы она выпирала на первый план. Поэтому чувствовала, как его взгляд прожигал во мне дырку, но не боялась, а ждала. И теперь точно не смогу ответить, чего именно.       «Ты обещала больше не врать себе».       Хорошо. Было два варианта. Первый — Кроули должен уйти, а второй — совсем скоро у него вернется хорошее настроение, и всё повториться. Пойдем на второй круг, так сказать. Да, я надеялась на второй вариант, но знала и понимала, что он маловероятен. Было слишком поздно, если не изменяет память около одиннадцати ночи, к этому времени он обычно уходил и редко задерживался до двенадцати. Однако надежда умирает последней.       И умерла, стоило только услышать его шаги по направлению ко мне. Окончательно превратилась в пыль, когда Кроули, присев на корточки, одной рукой приобнял меня за талию и несильно повернул к себе. Достаточно было бросить на него один взгляд, чтобы сразу понять: продолжения никакого не будет. Меня тянули и одновременно бесили его глаза, из-за чего хотелось сказать какую-нибудь гадость: только бы он перестал так смотреть на меня. Кроули, не скрывая, безмолвно и довольно говорил:       — «Я остановился во время. Как ты и хотела, ангелочек мой».       Снова был одет как с иголочки: всё пуговицы на рубашке и пиджаке застегнуты, галстук на месте, а лицо будто посвежело, потому что на месте была его самодовольная и обаятельная улыбка. Да, только он умеет так улыбаться. В один момент Кроули так близко ко мне наклонился, что я учуяла запах его одеколона и виски. Его губы были настолько близко, что я автоматически приоткрыла рот, предвкушая получить хотя бы успокоительный поцелуй, но Король Ада и здесь продинамил меня. Такое воздушное касание, невесомое, только жаром отдало, как меня опять накрыло дрожью нового прилива возбуждения, и мне было абсолютно плевать, что Кроули это увидит. Мне было всё равно, не стесняясь всем видом, показывала, что жду, когда он наконец-то уйдет и даст мне остаться одной.       Ещё несколько раз, носом, нежно коснулся моего носа и провел дальше по щекам, слегка задевая мои приоткрытые губы. Не помню, что он сказал, что-то вроде, не уснула ли я или, что ему пора уходить, может, всё вместе, и уж точно вылетело из головы, что я ему отвечала.       А чем дальше в лес, тем больше сгущались тьма и туман.       Ничего не помню, всё было как во мгле.       Кроули всё говорил, а я что-то отвечала, но о чем была речь, вылетело из памяти напрочь.       Помню, как в коридоре было темно, он придерживал меня за локоть, пока не нащупал выключатель на стене. Стало вдруг так светло, что я ненароком поморщилась и уже хотела войти в комнату, скрыться вновь в темноте, как Кроули окликнул меня, заставляя замереть на месте.       (боже, ну что ещё тебе от меня нужно?!)       Ты получил своё, а теперь дай мне.       Демон стоял на несколько ступенек выше, поэтому смотрел с высока. Мы просто с минуту внимательно глядели друг на друга, а потом он и вовсе резко исчез, не проронив ни слова. И я через секунду снова зашла в свою комнату, громко захлопнув за собой дверью, что отдалось эхо в пустом коридоре.       А дальше, как в сладкой дымке, что одновременно приятно и стыдно вспоминать. Меня будоражило только от одной мысли, что я сейчас сделаю, и дрожь усиливалась. Полностью разделась, руки дрожали, дыхание снова сбилось. Моё обнаженное тело ещё сильнее заводило меня, так и случайно начала ласкать себя воздушными прикосновениями пальцев, разогревая. Хотя этого не требовалась. Моё тело горело от нетерпения так, что бросало в озноб.       Забыла темы разговоров с Кроули, но зато прекрасно запомнила мимолетную, радостную мысль, поблагодарив себя, что заранее расправила и застелила диван, когда растянулась и начала извиваться как шлюха перед воображаемым клиентом. И мне это безумно нравилось. Легла на спину, сначала грудь и ключицы, медленно спускаясь по талии и снова наверх. Чуть сильней сжимала грудь в ладонях, и тут же стон удовольствия, но я по привычке или, стесняясь саму себя, прикусывала губы, сдерживая учащенное дыхание. Будто пыталась сделать это тихо, чтобы никто не заметил, но и в то же время хотела.       Хотела, чтобы увидели, но не хотела видеть это сама.       Я закрыла глаза, полностью отдаваясь себе.       (чего не позволяла очень давно)       Потом правая рука, всё также медленно спускаясь вниз, еле касаясь горячей кожи: ключицы, грудь и соски, живот, бедра и ягодицы. Широко раздвинула ноги, чтобы погладить себя по внутренней стороне бедра, пальцы стали влажными, по телу прошлись мурашки. Я больше не могла прикусывать губы и сдерживать себя, своё учащенное дыхание, когда указательный палец начал ласкать клитор и половые губы, не могла сдерживать громкие стоны, когда вошла в себя. Поначалу тихо, не спеша, два пальца, средний и безымянный, наслаждаясь ощущениями, которые не испытывала так давно. Когда внутри двигаются пальцы, сжимаясь и разжимаясь, приятно задевая стенки влагалища, а большой сильнее надавливает на клитор, удваивая удовольствие и громкость стонов.       Вторая рука, не удержавшись от искушения быстрее придвинуть кульминацию, также спускается вниз, приятно поглаживая и лаская бедра с ягодицами. Мои движения усилились, я больше не ласкала себя, а резко и жестко входила пальцами, чувствуя с каждым проникновением блаженство, стоны участились и стали короче: горло саднило от сухости. Левой рукой ласкала и поглаживала указательным пальцем, чуть надавливая для остроты, анальное отверстие, как это иногда это делал Кроули через ткань брюк и джинс.       От этих легких, но возбуждающих манипуляций с моей попкой, я кончила почти сразу. Яркий, но короткий оргазм накрыл меня с головой, крик удовольствия вырвался из моей глотки, тело всё затрясло, и я, чтобы продлить секунды экстаза, прижала к себе подушку. Мне жизненно необходимо было хоть к чему-нибудь прижаться, пока сладострастные судороги не отпустили меня. Нужно было что-нибудь, чтобы после сразу разреветься.       Я плачу, прямо как тогда. Рыдаю на разрыв закрытыми глазами, потому что мне стыдно, очень плохо, противно до тошноты от себя.       Потому что видела его.       (моё сознание хочет его)       Я пыталась представить кого угодно: от голливудских знаменитостей до любого прохожего в своей памяти — но мой мозг настойчиво выдавал образы Короля Ада во всей красе. От костюмчика с иголочки до «родной» обаятельной улыбки. Будто это он своими пальцами довел меня до оргазма, будто это он ласкал и не отпускал моё тело, будто это я в нем нуждаюсь больше, чем он во мне. И это пугает. Какие ужасные чувства овладели моей душой, когда что-то желаешь одновременно приятное и мерзкое. Просто хочется навсегда закрыть глаза и ничего не видеть, не думать, просто раствориться с этой землей, как какой-то труп.       (живой труп)       Нет, мы уже это проходили. Нельзя к этому возвращаться даже в мыслях.       Но я не знаю, что делать. Меня поглощают отчаяние и ужас, оттого, что я теряю контроль над собой, а Кроули всё больше завладевает им. Меня пугает, что сдерживая свои обещания, он добивается того, что так желает.       Моей взаимности.       И самое страшное — мне всё равно.       Не совсем, то есть, я не знаю, как объяснить это явление, чтобы оправдать себя и свои действия. Сейчас я готова встать в боевую стойку, быть отстраненной, насколько мне позволяет положение быть с ним, чтобы не разозлить. Чёрт, да будь у меня достаточно сил, все те удары, что были нанесены дереву, я бы с радостью нанесла на лицо Кроули. Била и била бы, до потери рассудка пока его лицо не превратилась в кровавое месиво.       Бить и бить, пока он наконец-то не сдохнет.       Но стоит моему Дьяволу прийти, заговорить со мной на любую тему, например, зима в Канисбее, мило улыбнуться, игриво сверкнуть глазами, приобнять и поцеловать, и та часть мозга, которая хочет всеми фибрами выбраться из заточения монстра, отключается, добровольно уступая место плотскому желанию, которое потерял все границы. Отключается и спускает всё на самотек. Моё сознание как будто издевается надо мной, подкидывая ночами, эротические сны с Кроули со всеми деталями и подробностями, и даже когда я ублажаю себя сама, тоже, навязчиво требует и подставляет его образы перед закрытыми глазами.       Я так устала от всего этого дерьма, что голова распухла и запульсировала тупой болью. Складывается стойкое ощущение: это давно копилось внутри. А сейчас, как воспалившая рана, выдавливает гной, заполняя собой вакуум, и то хорошее, что осталось во мне. Что-то всё это будто сдерживало, давало лекарство под названием «надежда» и не позволяло ране загнить.       Это слишком просто. Вычислять ничего не нужно, всё на поверхности, только нужно открыть глаза.       Началось с того понедельника, потому что накануне, в воскресение был полный крах.       Всё надежды и план просто рухнули в тартарары, оставив меня в полной растерянности.       (где утешение я нашла в руках Короля Ада)       Эти навязчивые мысли, желание плоти, чтобы ею хоть кто-нибудь овладел, даже порнографические сны меня так не беспокоили и не выводили из себя, потому что была четко поставленная цель, ради которой я терпела, а не желала прикосновений Кроули, вставала рано утром, в мороз и снег, пробегала десять километров туда и обратно, не жалея сил на упражнения на выносливость, чуть не разбивала кулаки в кровь, рискуя тем самым выдать себя — всё ради того, чтобы дозвониться и услышать родной голос Сэма.       Господи, как же я соскучилась по нему.       Как хочу увидеть его, сжать в своих объятиях, чтобы точно убедиться, что он рядом. Настоящий, а не мираж, не жестокое воображение и игра уставшего и искалеченного сознания.       Узнать, что с ним всё хорошо, и он смог спасти Дина и Каса из чистилища, и они тоже живы и здоровы. Выяснить, что они уже давно ищут меня, но Кроули мешает и не дает им этого сделать. Помочь им определить моё местоположение, хотя бы приблизительно.       (выяснить, хотя бы то, что он пытается спасти нас всех)       Вернуть связь.       Не знаю, какой нужно быть наивной или глупой, чтобы полагать, будто Король Ада никак не защитил это место. Чистое безумие. Уверена, что он обезопасил дом всей возможной сверхъестественной защитой, чтобы никто не смог отследить и найти это место. И с технологической стороны он также что-то предпринял. Сомневаюсь, что звонок, сделанный им, отсюда можно будет отследить.       Однако ни телефона, ни ноутбука он мне не дал.       Хотя тогда бы это был уже не Кроули и дерзну предположить, что я смогла бы сбежать от него ещё в первый месяц моего заточения.       (да был бы он так глуп, я бы и вовсе с ним не связалась)       Но Сэм бы смог меня найти. Он очень умный. Только при мне младший Винчестер десятки раз взламывал какие-нибудь базы данных или засекреченную информацию, восстанавливал удаленное, что уже казалось, нельзя восстановить. Как-то и мне показывал, как это делается, пытался научить хотя бы азам, которые я успешно освоила. Порой мне, как и Дину, тоже хотелось назвать его всезнайкой и занудой.       (лишь ласково подшутить)       Поэтому я верю, будь у меня телефон, он бы нашел выход отследить его, и Кроули прекрасное это понимает. Впрочем, по его словам, я не заслужила таких «плюшек» и вряд ли заслужу. Несмотря на то, что он хочет меня до безумия — не верит мне. Что ж и правильно делает, но как же это усложняет задачу.       Моя цель.       (обезопасить семью, бежать и спасти себя)       (пока я здесь это моя неизбежная смерть)       Вот что давало мне сил и мотивацию решать сложные, иногда казавшийся невозможные задачи, которые поставил мне говнюк.       Я смогла найти телефон.       Больше недели назад сумела переместиться в ближайший город, в Канисбей и по иронии судьбы, благодаря моему мучителю.       (боже, если бы Кроули только знал)       Несмотря на то, что мою силу расхваливали, давали самую нависшую оценку по мощи среди ангелов и демонов, и даже всяких монстров, я не научилась нормально ею пользоваться. На что очень любила указывать всякая нечисть, мол, неудивительно, ты же человек, а такие создания вообще ничего стоящего не можете.       Бесят. До жути.       Уроды.       Мне инструкцию Бог или тот ангел не приложил. Даже крохотные успехи я добивалась сама без всякой помощи.       (и вы ещё имеете право что-то вякать про людей?!)       Тем не менее, перемещаться я могу только в те места, где была, какое хоть как-нибудь смогу представить в своей голове, построить макет картины из воспоминаний, чтобы попасть туда, поэтому с этим сразу возникли сложности. Я попросту боялась попробовать переместиться в город, в котором никогда не была, а если есть хоть малейшие сомнения, то ни в коем случае не стоит этого делать! На личном примере, вместе с Дином, убедились в этом. Когда я боюсь или не готова, какие-то другие неблагоприятные факторы, которых, к сожалению, очень много на данный момент, спокойно могут сбить меня, что мозг от стресса может выдать любое случайное место. Самое забавное, что я там никогда не была. Это может быть, что угодно. Парк, в Миннесоте, который увидела утром, пока слушала новости за завтраком или пригородный лес, где когда-то в детстве гуляла с родителями. Пожалуй, это ещё безобидные примеры. Ведь иногда я перемещалась в одно место и попадала, почти туда, но оказывалась на краю крыши или проезжей части оживленной магистрали, где ни одной живой души поблизости, чтобы меня остановить. Можно переместиться так, что потом без помощи Кроули не выбраться или помощь не понадобится вовсе…       Как вспомню те строительные балки, на которые мы с Дином чуть не напоролись, аж в дрожь бросает от одной мысли, что могло бы быть, если бы я ещё «чуть-чуть» промахнулась. Да, тогда старший Винчестер знатно на меня наорал и клятвенно дал себе обещание, что ни со мной, ни с Касом, ни с каким-либо другим крылатым мудаком не переместится, по крайней мере, по собственной воле. Конечно, остыв, Дин потом извинялся, но он был абсолютно прав, что это опасно не только для других, а в первую очередь для меня самой.       Боже, как было бы смешно, если от этой «великой» и «могучей» силы, я бы по глупости погибла.       Ни людей не вылечить, ни нормально спасти, даже себе помочь толком не могу.       С радостью бы начистила морду тому ангелу, который решил мне отдать свою благодать.       Хотя должное этой силе при чрезвычайных обстоятельствах можно отдать. Возможно, потому что адреналин попадает в кровь или по другой иной причине, простые люди и не такое делают, когда им грозит опасность или смерть. Оно выручало и ни раз, значит, какой-никакой толк был и очень большой. Ведь благодаря этому я спасала мальчиков, Бобби, Каса, свою семью и других людей. Это многого стоит.       В голову так и лезут воспоминания, как я сумела переместить Дина и Сэма, когда открылись врата клетки Люцифера. И ведь в такой ситуации, при всем своем желании, физически не могла нормально собраться с мыслями, чтобы переместиться в точное место. Оно попросту не придет в голову. Кроме самой сути.       Безопасное место. Прямо здесь и сейчас.       Может, тогда самолет был не самым лучшим вариантом, но мы быстро убрались оттуда, а это самое главное.       Наверное, так эта сила и работает.       Прямо здесь и сейчас.       В нужный момент.       В самый отчаянный момент.       (в конце)       В самом начале моим помощником был телевизор. Именно оттуда, слушая на шотландском языке приятный голос диктора и ничегошеньки не понимая, я впервые увидела улицы города. Новости не были длинными и насыщенными, что неудивительно в маленьком городке, значит и улиц, закоулочек мелькало немного. Больше всего показывали центральные улицы, где находится администрация, всякие достопримечательности и парки. Всё это не подходило, слишком многолюдно, даже по меркам небольшого города, не хотелось бы появиться из воздуха перед кем-нибудь или попасться на камерах. В идеале меня никто не должен был увидеть. Мало ли, может, в городе есть демоны, и тогда Кроули быстро просечет, для чего я там. А те улицы, которые мне подходили, слишком редко мелькали, что я боялась их не запомнить достаточно точно, дабы попасть туда.       Однако всё сложилось намного удачнее, чем я предполагала и опасалась, и Кроули по сути сам вызвался мне помочь, даже не догадываясь в чем. Рассказывая ему про свой родной Петербург, упоминая достопримечательности и отдельные моменты в истории, что больше всего меня поразило и запомнилось. Неожиданно все пазлы идеально сложились в моей голове о невозможной задаче. И ведь демон даже бы придраться не мог или чего-нибудь заподозрить. Совершенно безобидный и встречный вопрос: что он может рассказать о своей малой родине и как она изменилась на сегодняшний день. Король Ада с энтузиазмом начал всё рассказывать, а я предельно внимательно его слушала. Опуская всё подробности, что из себя представляло городишко Канисбей в семнадцатом веке, Кроули немало поведал и о настоящем, чем очень мне помог.       Торговый центр.       Помню, как он с пренебрежительной улыбкой, почти всё время усмехаясь, рассказал, что в прошлом году в городе впервые построили огромный торговый центр, с магазинами и фуд-кортом, и по его мнению, где весь город и работает, а людей для покупок попросту не осталось. В новостях несколько раз показывали этот торговый центр. Тогда я уже обратила внимания, что маловато машин стоят на парковках. Это оказалось идеальным местом, а сто пятьдесят миль от особняка не так уж и много.       Мне оказалось достаточно рассказа Кроули и несколько кадров из новостей, чтобы переместиться на край парковки, недалеко от деревьев. И там никого не было, ни одной живой души, которая могла бы меня заметить, даже от камер удалось скрыться. Торговый центр был ещё отличен тем, что там много людей в закрытом помещении и закоулочков между магазинами и фуд-кортом, это намного лучше улицы, тем более центральной, где неподалеку администрация, а, значит, и полиция. А здесь только охрана, хоть и мою шалость никто не заметил.       «Шалость». Господи, а ведь когда-то я отправляла дела в суд по таким шалостям.       Хотя это нельзя назвать воровством… по крайне мере, не совсем. В конце концов, я отнесла телефон на стойку управления, кое-как объяснив, что нашла пропавший аппарат. И, правда, маленький городок, почти никто на английском не разговаривал. Всё говорили на шотландском, который я слышала по телевизору и ещё реже, около пары раз из уст Короля Ада.       Как меня учили ребята, быстро и не мешкая, заранее определив цель — мужчину около сорока лет, который делал заказ в кафе, а ещё ранее, заметив, как он убирал телефон в карман пиджака. Неуклюже врезавшись в него, ловко и незаметно вытащила телефон, быстро и сердечно несколько раз извинившись, удалилась, пока бы мужик не понял, что я сделала на самом деле. Даже совесть кольнула. Обычно, проворачивав такие не совсем законные манипуляции из-за необходимости, Дину или Сэму столько грубостей и проклятий могли крикнуть в спину, а тот человек забеспокоился, не ушиблась ли я, потому, что крепко прижимала руку к животу, держа его телефон так, чтобы он не увидел. Стыдно-то как было. Но вина быстро прошла, когда несколько раз себе клятвенно пообещала и напомнила вернуть телефон в любом случае. Оставлять себе слишком опасно, тем более батарейка небесконечна, и рано или поздно телефон превратиться просто кусок безжизненной пластмассы, ведь в конечном итоге, я даже денег за разговор не потратила.       К этому я была совершенно не готова.       К чему угодно, но только не к этому.       Словно неожиданный удар, который вышиб весь дух из меня и повалил на колени от боли и безысходности. Только и оставалось сдерживать слёзы, из-за всех сил прикусывать губы, чтобы не застонать или закричать.       Уединившись в невидимом закоулочке между двумя магазинами, я набрала номера младшего Винчестера, которые выучила, как и Дин, а до этого и Бобби, даже мальчик-пророк, Кевин, вроде как тоже запомнил, чтобы если между нами связь будет потеряна — откликнуться, дать знать о себе. Но ни один из трех номеров не был доступен, что даже не удалось оставить голосовое сообщение.       Ни один из трех.       Я никак не могла этого ожидать. Думала, что, может, один будет недоступен. Хорошо, даже два, но из одного любого я должна была услышать эти проклятые гудки! Ничего. Только раз за разом, вежливый, но холодный механический голос девушки:       «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».       Будто сейчас приложила телефон к уху, так отчетливо и ясно эти слова отпечатались в моем сознании невидимым эхом. Перед тем как впасть в некий транс, была крошечная надежда, что ошиблась. На одном номере, я точно не помнила, на конце восьмерка или девятка. Вдруг я просто звоню не туда и уже накручиваю себя ненужными и страшными мыслями? Хотя подсознание уверенно, но не настойчиво говорило, что на конце всё же девять и я не могла ошибиться. Набрала ещё раз. Надежда была разбита на несколько тысяч кусочков, когда уже на четыре номера, всё также отвечала девушка с механическим голосом с нескрываемым равнодушием на моё положение.       «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».       Находится вне зоны действия сети.       Находится.       Где-нибудь в секретном подвале Кроули. Где Сэма снова пытают, возвращая в те воспоминания, от которых он чуть не сошел с ума и не умер, а, может, и вовсе отправили обратно в ад, прямиком в клетку Люцифера. Значит, Дин и Кастиэль всё ещё в чистилище, со всеми монстрами, которых мы ранее отправляли туда. Одни. Без надежды на спасения. Если есть ещё, кому надеяться на эту надежду.       Надежды на спасения никогда и не было.       Король Ада и здесь обыграл меня.       Всё это время он был насколько шагов впереди меня.       (и всегда будет)       Конечно, это не говорит о том, что Сэм тоже попал в руки Кроули, что он ранен, или находится в какой-либо опасности, или вообще погиб. Но таких совпадений не бывает. Только не у нас, этот урок я сразу усвоила, как связала жизнь с Винчестерами. Ничего не бывает просто так. Ни беды, ни чуда. Здесь есть какая-то буквальная взаимосвязь, которую нельзя ни увидеть или игнорировать. Ни один из телефонов Сэма не доступен. Если только он сам их не выключил, что исключается, такого просто не может быть. Они были предназначены для того, чтобы восстановить связь, но если другой стороны нет, что соединять? Это был наш запасной план. Раскидать три трубки абсолютно по разным местам, куда бы потом можно было вернуться. У каждого по три пары телефона. Естественно до своих я добраться не могу, поэтому они не отвечают, тоже самое и с Дином. Сэм это прекрасно знает, но почему не доступен он?       С ним что-то случилось, и никакие доводы против этого меня не убедят. Что-то случилось, что младший Винчестер давно не подходил к трубкам и батарейка просто сдохла. Что-то случилось, и Сэм тоже потерял связь, как и я. И мысли, что к этому как-то причастен Кроули, не хотят оставлять меня в покое.       Потому что он причастен. Других объяснений быть не может. Это же очевидно, что Сэм ни за что бы не оставил меня в руках Дьявола, приложил бы все силы, чтобы помочь. Сделал бы всё, что угодно. Кроули прекрасно это знал. Была вероятность, что после того, как он перенес меня в особняк, Король Ада вернулся и за Сэмом, а, может, не только с целью забрать его в холодную темницу…       Что если он убил его?       Ещё тогда в октябре?       Убил и соврал мне, чтобы дать ложную надежду, и однажды жестоко лишить меня и её.       «Вдруг он обманул тебя? От демона это вполне ожидаемо».       Боже, Сэм, как же ты был во всем прав. Если бы я только не заключила сделку, то ты бы… Нет, не могу. Мозг отказывается в это верить до конца. Просто не могу. Так не может быть… это мне было предназначено рано или поздно умереть от его рук, а не ему… Я заключила сделку с Кроули и должна была понести ответственность, последствия за свои действия, а ни Сэм… Ни Дин… Ни Кас.. Ни Бобби… Ведь во всем виновата я. Если бы я смогла смириться с тем, что моей матери суждено умереть от рака, сквозь боль и через отчаяние отпустить её, всё было бы по-другому. Это жизнь и не всегда бывает так, как хочется…       «Мёртвое должно оставаться мёртвым».       Ты как всегда прав, Дин… А я не смогла смириться с этой чудовищной реальностью. С той реальностью, где есть шанс спасти близкого человека, но правильнее будет дать ему умереть. Упустить чудо из своих пальцев, чтобы не дать распространяться злу дальше по земле, быть сильной, и не дать дальше совершать людям ошибки, оказавшимся в такой страшной ситуации. Хотя я прекрасно их понимаю.       Потому что оказалась в их числе.       Но если их можно оправдать по незнанию — меня нет.       Я лишь очередной слабый и ничтожный человек, у которого всё было в руках, но он не смог побороть свои эмоции, отпустить в нужный момент.       Мне не быть таким первоклассный охотником, как Дин или Сэм, Бобби и многие другие, кого я повстречала на своем долгом пути. Я пыталась делать всё как они, внимательно наблюдала, впитывала их знания и многолетний опыт жизни, как губка, старалась ассимилироваться к их жизни, будто всегда жила ею и другая мне неведома. Но не смогла… Не смогла даже уничтожить нечисть, убивавшую невинных людей. Не смогла себя заставить отнять жизнь, чтобы спасти многих других. Руки всегда дрожали, дыхание останавливалось, глаза не могли сомкнуться на очередной зубастой твари, сердце бешено колотилось. И всегда останавливалась, будто на блюдечке приносила братьям очередного монстра, чтобы всю грязную работу сделали они, а я нет, не могу, я же «святая» и не могу запачкать руки в убийстве.       (никто не виноват, что они такие)       Боже, да я же просто долбанная и эгоистичная моралистка, как только Винчестеры вообще столько времени терпели меня, чему-то учили и не оставляли.       (они живые и тоже боятся)       Жизнь далеко не красивая сказка, где добро всегда побеждает зло, при этом само не пачкаясь по локоть в крови. Так не бывает. Всегда приходится делать не менее ужасные вещи, как те же монстры с людьми. Нужно убить, пожертвовать тем, что дорого твоему сердцу, а, возможно, и пытать, чтобы спасти многих невинных и хороших людей. С головой окунуться в эту грязь, почувствовать всем телом. Вот что старались вбить в мою упрямую башку братья Винчестеры и Бобби Сингер, я же в ответ, делала только вид, что понимала, но в душе всегда осуждала их методы. А теперь по-настоящему понимаю, что иначе никак, поняла, когда совершила столько роковых ошибок, которых не искупить.       Конечно, не все монстры являются, действительно, монстрами. Иногда он монстр лишь потому, что отличается от других, но, на самом деле, лишь невинная жертва, которую не спасли или случилось большое несчастье по неизбежным стечением обстоятельств. Но какой же это маленький процент. Пресная капля в соленом море.       Иногда я забывала о морали, что убивать — плохо. Когда близким и невинным людям грозила опасность, когда я сама была на волосок от смерти. Адреналин прекрасно справлялся, отключая мозг, всасываясь в кровь, а руками делая то, что нужно. Или же банальный инстинкт самосохранения.       (только потом совесть не давала спать спокойно по ночам)       Убить, чтобы спасти других.       Любому психически здоровому человеку не понравится это делать, но так, порой, надо, чтобы защитить.       Ведь Дин, Сэм, Бобби принимали меня такой, какая я есть, они не ждали от меня кардинальных изменений за мгновение ока. Понимали, что я просто человек, который никогда не догадывался о тёмной стороне мира и оказался совершенно несправедливо в это втянут. Возможно, потому что я всегда справлялась с нашей работой, когда ситуация на то требовала, но тем не менее. Никогда не обвиняли и не считали наивной, слепой дурой, которая закрылась в своем сказочном мире, где всё мирно живут и дружат, не кромсают друг друга, как минимум можно всегда договориться с помощью слов, а не кулаков. Ребята терпеливо ждали, когда мои глаза отроются на этот мир.       И не дождались.       (во всем виновата я, они погибли из-за меня)       Тело из-за холода отбивало барабанную дробь, грудная клетка прям подрыгивала. Болезненные, но сладкие судороги проходили по всему организму, но я не обращала на это внимание. Мною овладела, какая-то безумная, маниакальная мысль, одержимость не открывать глаза, чтобы ни случилось, пусть я замерзну до полусмерти, но не открою глаза.       (я не хочу их видеть, прошу, оставьте меня одну)       Не дай бог что-то увидеть даже мельком, небольшой кусок реальности, прячу лицо в ладони, чувствую, как грязь попадает в глаза, перемешиваясь со слёзами, неприятно защипало, принося ещё больше боли. Неосознанно, скорее, чтобы защититься ложусь набок, приняв позу эмбриона. Сумасшедшая мысль, что все они столпились вокруг и наблюдают за мной не оставляет, а лишь больше въедается в мозг. Наблюдают, какая я жалкая, кто-то с сожалением, кто-то с безразличием, а кто-то ухмыляется на всё лицо.       Не вижу, но знаю.       Дин, Бобби и Кас с опущенными головами, не хотят делать мне ещё больней, поэтому не смотрят напрямую, их взгляд устремлен куда-то на ноги, но они видят меня.       Сэм смотрит с осуждением, но и с некой грустью и сожалением, что не может мне помочь.       Мои родители, брат и сестра, все мои племянники и близкие друзья. Их осуждение и обида в глазах, прожигает мне сердце.       Забавно, но грустно-ухмыляющейся Мэг, ангелы и демоны, всех кого я повстречала на своем пути. Холодок идет по спине от их упоения, которое они излучают, чуть ли не всем своим видом, смотря на меня.       Люди и монстры, тех, кого удалость спасти.       Прекрасно знаю, поэтому сильней зажмуриваю глаза, что среди них, прямо передо мной стоит Кроули. Под кожей чувствую его вожделение. Он широко и довольно улыбается губами, ждет, когда я открою глаза, чтобы развести в стороны руки, наглядно показывая, чтобы сказать:       — «Мы все здесь из-за тебя, ангелочек мой. Открой глаза и прими то, что посеяла».       Дрожь сильнее бьет моё тело. Скалю зубы, чувствую привкус земли на языке. Всхлипы и рыдания давно перешли на хрип.       — «Жалкая. Слабая. Никчемная. Снова всё испортила!» — тихий шепот с разных сторон.       Знаю, что я жалкая.       Знаю лучше всех вас.       Знаю, что стараюсь из-за всех сил, но у меня, ни чёрта не получается.       Хорошо осознаю, что проигрываю и ничего не могу сделать. Вместо того чтобы дальше искать решения, как выйти на Сэма и не думать о самом худшем, а идти впёред, я упиваюсь этим ужасом только от одних предположений, что Кроули мог с ним сделать. От пыток до смерти, где демон обязательно отправит его душу в ад, если даже не в саму клетку Сатаны.       Понимаю, что не хочу об этом думать, знать наверняка, что намного легче забыться в обществе Дьявола. Ни о чем не беспокоиться, а что как ни секс подходит для этого лучше всего? Хоть это тяжело назвать сексом, как неудивительно, но Кроули до сих пор держит своё обещание. Кажется, это называется петтингом. Да, верно, то поверхностно, то глубже, но мы доводим друг друга до экстаза не доходя до главного, всё обходными, но сладкими путями. А как не оргазм лучше всего дает это блаженное затмение хотя бы на несколько десятков секунд? Десятки сладких минут и приятных прикосновений сильных рук до мурашек. Властный и хриплый голос, который говорит, что делать, не заставляя думать самой. Да, так хорошо, как глоток свежего воздуха, в комнате, где уже ничего не видно из-за дыма. А пламя подкрадывается где-то сбоку, слегка опаляя жаром. Уже совсем скоро оно поглотит меня.       Я проигрываю.       (помогите, прошу!)       Проигрываю свою битву за солнце.

***

15 апреля 2010

      — Ты осуждаешь меня, Яна?       Ответ последовал не сразу.       Облокотившись о дверь бункера, я не сводил с неё глаз. Она, сидя напротив, бережно сначала обмыла, а затем продезинфицировала ссадины бессознательного Дина, нанесенные мною полчаса назад. Рука, в которой Яна держала кусок сложенного в несколько слоев бинта, слегка коснулась лица мужчины: губы, левой щеки и виска — так нежно и бережно, словно настоящая сестра, какой ее и считал старший брат Винчестеров.       — В чем именно, Кастиэль? — ответила Яна Шварц через несколько минут вопросом на вопрос, не повернув голову в мою сторону, не посмотрев на меня.       В чем именно?       Её мысли мне не подвластны.       Но по тону понимаю, что есть много вещей совершенных мною, которые она может и точно осуждает. Я не удивлен. Люди, в частности братья Винчестеры, Яна Шварц, Бобби Сингер, многое осуждали во мне, а также моих братьев и сестер в самом начале пути. От методов наших действий и до их реализации. И до сих пор критикуют за излишнюю жестокость или равнодушие, порой.       Но с того времени всё изменилось. Я — с ними, предав свой народ и предназначение.       Я выбрал людей, как желал Бог.       Потому что так правильно.       — За то, что я избил Дина.       Она тихо усмехается, чуть вдернув головой, но всё равно не поворачивается ко мне. Мне необходимо увидеть её глаза. Разговаривая с людьми, я всегда смотрю прямо в глаза совершенно не из-за того что, так принято у них для приличия, а потому, что глаза остаются отражением души. Лучше всего через них можно понять, что чувствует человек, а как не с Яной, это необходимо.       Но она намерено не смотрит на меня.       Неудивительно. Получеловек давно догадалась, что я так пытаюсь «рыться в её голове» (как любит выражаться Дин).       Однако я вовсе не для этого хочу заглянуть в её душу.       Я хочу, чтобы она заглянула в меня.       (не хочу, чтобы она злилась)       (я стараюсь поступать правильно)       — Нет, Кастиэль, я не осуждаю тебя за то, что ты избил Дина. В конце концов, ты же не до полусмерти побил его… Прилично, но терпимо потрепал, для него это не в первый раз, и боюсь, что не в последний раз. — Яна откладывает бордовый бинт, пропитанный кровью и лекарством, и повернула голову в мою сторону. — Я понимаю, у тебя были веские причины так поступить и… Думаю, ты правильно сделал, что остановил его таким образом. Так нужно было. Может, это поможет ему осознать, что он не прав.       Веские причины.       — «Ради чего я взбунтовался?!»       Удар за ударом.       — «Чтобы ты сдался им?!»       Дин, начал что-то говорить, просил, чтобы я остановился, слабо сопротивлялся. Но я не мог. Ярость в ту минуту полностью поглотила меня. Снова и снова не прекращались удары.       — «Ради тебя я пожертвовал всем! И вот чем ты мне оплатил?!»       Почувствовав, что просто-напросто разобью ему лицо и нанесу более серьезные увечья, чем синяки и ссадины, в гневе швырнул от себя. Конечно, можно вылечить Дина, но я не так силен как раньше при связи с небесами, а силы как никогда нужны. После всего этого я не собираюсь его лечить даже от таких мелких ран. Хотя бы после того, как он самоуверенно, воспользовавшись моим доверием и переживанием за него, с помощью кровавого символа отослал меня в Антарктиду, тем самым оглушив почти на час, что я не мог собраться с мыслями и чуть не опоздал.       После того, как предал меня.       Почему Дин?       Ведь именно из-за тебя я поверил в людей. Ты стал моим маяком надежды. Уверил в то, мы сможем победить.       А теперь втоптал эту веру в грязь, своим намерением пойти к Михаилу и сказать «да», оставив после всего этого пустоту и ноющую боль разочарования в ней. В этот момент я как никогда познал всю человеческую обиду за предательство ближнего своего в этот темный час, тем более от него, от кого меньше всего ожидал.       — Я не понимаю, почему ты всё ещё веришь ему, — пристально смотрю ей в глаза, чтобы найти ответ на свой вопрос.       Почему?       — Можно понять слепую веру Сэма в своего старшего брата, но почему ты продолжаешь верить Дину? Бобби сказал, что ты против плана запереть его тут. Ты, как и Сэм считаешь лучше взять его вместе собой, чтобы спасти Адама. Словно не боясь, что он нарочно идет в эту ловушку.       — Потому что это бесполезно Кас, — она тяжело вздохнула и грустно взглянула на лицо побитого мужчины. — Запри Дина хоть в тысячу таких бункеров, если он захочет сказать «да» Михаилу, то он всё равно это сделает. Пускай не сегодня и не завтра, но скажет. Ты просто не представляешь, какие люди упрямые до мозга костей, если чего-то по-настоящему желают. И уж тем более Дин.       Уж я, за столько времени, проведенного с вами, точно это знаю. И ты такая же Яна Шварц.       Вот поэтому я и не понимаю до конца.       Какие же люди сложные.       — Это не меняет постановку моего вопроса. Если только ты не хочешь, чтобы Дин дал своё согласие Михаилу.       Её красноречивый взгляд, которым Яна сразу меня одарила, сильнее сжав зубы, был понятен без лишних слов, что я сказал абсолютную несусветицу. Я и сам понимаю, что это не так. В этой войне между небесами и адом, она оказалась в самом наихудшем положении, какое можно представить. Победит рай – будет под контролем Михаила, победит ад – под контролем Люцифера, иного пути нет для неё, также как и у других людей, если всё же Сатана воплотит свой план с вирусом Кроатон, будет воля, надежда, ненависть, чувства и эмоции, сознание, — что людей делает их самим собой. Если же победа за Михаилом, то у половины населения будет жизнь после битвы двух братьев-архангелов. Независимо, кто из сторон выиграет, Яна потеряет себя в могуществе архангелов, перестанет быть собой и станет живым оружием.       Безэмоциональным, пустым существом, не зная, что такое чувства. Ни пощады, ни сочувствия, ни верности, ни привязанности, у которого не будет право выбора.       Не кто, а что.       Меч Михаила.       И для этого ему не нужно её согласие, в отличие от его истинного сосуда.       Теперь, я понимаю, что никакая моя защиты не уберегла бы семью Яны, если бы Михаил и Захария только бы на миг решили через них добиться её согласия. Им незачем тратить на это время. Всё предрешено уже давно.       Возможно, это мои предрассудки и слабая вера, что в этой войне победит рай, если мы не остановим её. Демоны сильны, но архангел Михаил сильнее вместе всех их взятых. Он мог спокойно остановить Лилит или Азазеля, если бы только захотел. Я уверен, что именно он завладеет Яной в одночасье, опередив своего младшего брата. Ведь это уже было, так поведал Дин, а он не мог солгать. Стоило архангелу коснуться Яны Шварц, как она тут же перестала владеть собой, контролировать свои действия и понимать, что происходит, не имея даже слабую волю, чтобы сопротивляться.       Яна Шварц перестала быть собой.       Она растворилась в нем и перестала существовать в этом мире.       Стала живым оружием, подчинявшимся только своему обладателю. Тогда Михаилу не нужно было слов, чтобы взмахнуть своим мечом и уничтожить Анну. Яна забыла об этом. В её памяти образовалась дыра в тот самый миг, как ладонь архангела оказалась на её щеке. Не смогла объяснить, как по одному повиновению смогла убить Анну, только приложив руку к её груди, сжечь изнутри заживо до углей, ведь в своем сознании она не может в полной мере пользоваться благодатью, как велел архангел. Дин рассказывал, что пытался дозваться до неё, через телесный контакт и призывы, но лидер небесного воинства прервал эти ничтожные попытки, дав простое, но ясное, как водная гладь, объяснение, режущее все вопросы на корню.       — «Она не слышит тебя, Дин. Меч в моих руках».       Неужели такой конец её ждет?       Нет.       Не верю.       Не позволю.       Даже если Дин Винчестер сдался, и ему всё равно на свою сестру по несчастью, то мне нет.       Меня снова распирает злость. Как он мог? Дин — единственный, кто видел исход, если победит Люцифер в будущем. Видел, как одним движением руки, в теле Сэма, Дьявол повелел убить Яне оставшуюся группу людей.       (в том числе и меня, в человеческой природе)       Почему он так поступает с нами? Он должен лучше всех понимать, что ангелы специально показали эту иллюзию, чтобы он быстрее потерял надежду, отчаялся и сказал «да». Это не выход!       — Я не верю в Дина, — серьёзно сказала Яна, смотря прямо мне в глаза. — Не верю, как верит Сэм, но сомнений у меня намного меньше, чем у вас с Бобби. Кастиэль, я верю в Сэма, а если он верит в Дина, то значит и я. Хотя, — она горько усмехается. — Соглашусь, что моя вера несильна, как его, но это всё, что у меня сейчас есть. Может, если мы поверим в Дина, то и он в себя поверит вновь?       — Это слишком рискованно и безрассудно, — отвожу взгляд сторону и чуть наклоняю голову вниз словно в поражении.       — А ты будто и не заметил, что тут только безрассудные ребята собрались? — я не видел, но понял по голосу, что Яна горько улыбнулась. — Кто кроме безрассудных людей может собраться, чтобы остановить конец света? Ведь ты присоединился к нам, значит, ты такой же. Безрассудный ангел Кастиэль… — прошептала она, все так же горько улыбаясь себе под нос чуть покачивая головой.       Я не знаю, почему она улыбается, когда мы оказались в такой безвыходной ситуации. Не знаю, откуда она берет силы на робкую улыбку, мечты о лучшем и, даже падая, всё равно идет дальше, не смотря ни на что. Но знаю точно: Дин и Сэм были правы — её улыбка дарит маленькую надежду, что я расслабляюсь под ней, хочу ответить тем же, но не получается, слишком «по-ангельски» (как бы сказал Дин). В эти моменты люди как никогда восхищают меня своей непоколебимой стойкостью.       — Кас, Дин — единственный, кто поверил в тебя, — я снова поднял голову и посмотрел на девушку в ожидании. Яна говорила серьёзно и без тени былой улыбки. — Когда же все мы думали, что ты наш враг, как остальные ангелы. Он дал тебе шанс. Пожалуй, пришло время ответить ему тем же. Хотя бы постарайся. Битва за солнце ещё не проиграна.       — Солнце? — в недоумение, чуть поморщив лоб и наклонив голову набок, вопросительно посмотрел на Яну. Наверное, очередная метафора, которую я не понимаю. Вряд ли она буквально имеет в виду солнце. Тогда почему нельзя сказать «битва за землю»? — Что ты имеешь виду?       Яна снова усмехается, на секунду прикрыв глаза. Братья так же реагировали на мою неосведомленность. Впрочем, Дин иногда раздражительно закатывал глаза и громко вздыхал.       — Знаешь, недавно, пока Дин расплачивался за бензин, а Сэм пошел, чтобы купить нам еду, я осталась в машине и услышала одну песню. Она так и называлась «Битва за солнце»… Забавно, что там пелось что-то про брата, ну-у, неважно… — Яна тяжело вздыхает и полностью поворачивается ко мне корпусом, устремив задумчивый взгляд куда-то на пол. — Ты же понимаешь, что это не в прямом смысле… Солнце… В одно слово можно столько вложить и сказать о многом. Хотя большинство людей утверждают, что солнце – это жизнь, что без неё земля протянет недолго, но знаешь… Мы такие же, — Яна вновь посмотрела на меня. — У каждого человека своё солнце, какое у меня или у Винчестеров несложно догадаться, особенно тебе. Солнце – это моя жизнь, моя семья и друзья, это вы. Мне страшно и больно от одной мысли, если я проиграю, — её глаза были так печальны, а она снова пыталась улыбнуться. — Я разгневана и сломлена, мне тяжело встать, но я обязана идти и бороться дальше…. Я просто хочу сказать, что ты… Кас, ты тоже должен идти дальше и бороться. Не дай обиде и разочарованию остановить тебя. Это ещё не конец, мы ещё не проиграли. А если Дин думает иначе... Ха-х, так давай покажем ему, что это не так. Для этого семья и нужна, чтобы поддержать в трудный час.       «Дин — единственный, кто поверил в тебя».       Он не просто поверил в меня, он помог мне поверить в себя, не боясь пойти против своего народа, чтобы поступить правильно.       Но как же тяжело ответить ему взаимностью. После той боли, которую он причинил всем нам. Он не имел права так поступать. После всего того, что нам пришлось пройти вместе, бок о бок, плечу к плечу на поле боя, жертвуя своими друзьями. От этих мыслей снова хочется врезать ему.       Но эта невинная девушка права, я, ни за что не сдамся. Покажу Дину это наглядно, может, тогда ему станет хотя бы стыдно. Нет никаких сомнений, что ангелы забрали Адама в золотую комнату, где держали старшего Винчестера, и после моего предательства уверен: Захария позаботился о дополнительной охране, которую я возьму на себя. Есть план. Пожалуй, он рискованный и безрассудный, всё как говорила о нас Яна, однако иного пути нет, остается положиться на двух братьев, получеловека и старого охотника.       Но я не верю.       Не верю одному брату, который научил меня верить в себя.       Пути господни неисповедимы.       Пусть будет, что будет. Другой выбор не лучше, оно лишь отложит неизбежное.       Надеюсь, что Сэм и Яна правы насчет тебя, Дин. Ты не подведешь в нужный момент. Я постараюсь поверить.       (но моя вера так слаба)       — Хорошо, Яна, — встаю на ноги и делаю пару шагов к ней. Мой бессильный взгляд неволей задержался на Дине,       (пути господни неисповедимы)       но в конце остановился на её лице, уверенно и спокойно. — Я дам ему шанс и приму ваш план с Сэмом. Ты права… — оборвавшись, я на секунду замолкаю, глубоко задумавшись и отпустив глаза. Она затаив дыхание, словно в надежде, ждала те самые слова. Яна всё поняла.       Солнце.       Каково моё солнце?       Пожалуй, то, где свершится чудо, и апокалипсис предотвратят двое мальчишек, невинная девушка, старый пьяница и падший ангел, это будет потрясающе, где всё останутся живыми, где мир будет спасен.       Мы сделаем это.       — Битва за солнце ещё не проиграна. Нам пора идти.       Одобрительно, но грустно улыбнувшись мне, чуть кивнув головой, мы вместе с Яной направились наверх к младшему брату и старому охотнику.