Глава 4
9 февраля 2020 г. в 00:00
Эмма не представляет, сколько времени провела в отключке, но, очнувшись, обнаруживает, что по-прежнему лежит на земле. Камни и острые коряги впиваются в бока. Голова пульсирует тупой болью, такой нестерпимой, что никак не сосредоточиться. Эмме требуется несколько мгновений, чтобы осознать произошедшее.
По левой щеке стекает что-то влажное и липкое. Эмма осторожно дотрагивается до лица. Страдальчески морщится от пронзившей голову острой боли. На пальцах остаётся кровь. На короткий момент Эмме даже кажется, что её сейчас стошнит.
— Не трогай, — резко одёргивает Реджина.
Эмма тут же убирает руку от лица, а мгновением позже над ней склоняется Реджина. Бледная, осунувшаяся, она выглядит очень взволнованной.
— Что случилось? — Эмма часто моргает, пытаясь понять, где именно они находятся. Кажется, у неё начинает опухать глаз, это бы объяснило, почему зрение становится размытым.
— Тебя вырубили, — Реджина опускается рядом с ней на колени.
— Да, — стонет Эмма и пытается сесть. — Я догадалась. — Она закатывает глаза, но голова взрывается новой вспышкой боли, из-за чего к горлу подступает тошнота. Она глубоко вздыхает и выдыхает через нос. И так несколько раз, пока рвотные позывы не отступают. — Где он? Напавший на меня ребёнок?
Реджина судорожно сглатывает, отводит глаза и какое-то время молчит.
— Не знаю.
Лишь теперь Эмма замечает зажатый в перепачканных кровью пальцах пистолет. Господи. Боже. Он же совсем ребёнок.
— Он… — Эмма не может найти в себе силы высказать страшное предположение. Нет, её сегодня точно вырвет. — Реджина? Ты?..
— Я не убила его, мисс Свон, — огрызается Реджина. — Выстрелила, да, но мальчишка убежал.
— Промазала? — спрашивает Эмма скептически. Просто… верится с трудом. За эти годы она уяснила о Реджине одну вещь: если она нацелилась уничтожить кого-то — не промахнётся.
— Да, — в голосе Реджины слышится лёгкое разочарование. Она с обидой поглядывает на пистолет, как если бы тот её предал в самый ответственный момент. — Промахнулась.
— Тогда почему у тебя руки в крови? — не унимается Эмма. Она не хотела, чтобы её вопрос прозвучал обвинением или… вообще-то, да, хотела. В её больной голове не укладывается, что Реджина может попытаться соврать ей после всего пережитого в последние недели. Дичь какая-то.
Реджина растерянно моргает.
— Потому что мне нужно было тебя осмотреть, — она убирает пистолет за пояс. — Ты потеряла много крови.
О. А это… очень даже логичное объяснение. Что ж, похоже, ей потребуется немного больше времени, чтобы привыкнуть к новой версии Реджины, не решающей проблемы посредством физической расправы.
— Куда он побежал? — теперь в голосе Эммы звучит раскаяние.
Реджина внимательно разглядывает её, будто изучает, а затем кивает куда-то в сторону.
— В джунгли.
Эмма поворачивает голову в указанном направлении, медленно, стараясь не делать резких движений. Заросли там зелёные, тёмные и зловещие. Ребёнка не видно. Ничего и никого не видно.
Эмма с болезненным усилием меняет позу. Реджина уже встала и теперь расстёгивает рубашку, оставляя на ткани размазанные пятна крови. Тонкая хлопковая майка прилипает к её мокрому от пота телу, тут и там виднеются грязевые разводы. Реджина швыряет рубашку прямо на землю, хватается за края майки и, повернувшись к Эмме спиной, стягивает через голову.
— Что ты делаешь? — Эмма пялится на изгиб обнажённой Реджининой спины, и голос её предательски дрожит, но она списывает всё на последствия полученного сильного удара по голове.
Реджина оглядывается на неё через плечо. Эмме удаётся разглядеть кусочек её груди, бледной и округлой.
— Надо привести тебя в порядок, — подхватив рубашку, Реджина набрасывает её на плечи и начинает застёгивать пуговицы.
Эмма моргает. Головная боль возвращается с новой силой. Очень хочется понять, чем ей поможет, что Реджина осталась без майки, но никак не получается. И вдруг Реджина резким движением разрывает тонкий хлопок на части, а затем, смочив получившиеся полоски водой из бутылки, снова опускается на колени. Придирчиво разглядывает лицо Эммы и только после этого осторожно, стараясь не задеть рану, прикладывает влажную ткань к коже вокруг неё.
Вода невероятно холодная, просто ледяная, а когда Реджина случайно дотрагивается до кровоточащей раны, Эмму накрывает такой болью, что она всерьёз опасается потерять сознание. Не успев остановить себя, она вскрикивает, на что Реджина, вздрогнув, отшатывается.
— Прости, — бормочет Реджина. — Прости.
Тряпка насквозь пропиталась кровью. И Реджина дрожащими пальцами, окрашенными красным, хватает следующую. Точно так же смачивает водой, но на этот раз не торопится, старательно отводит от Эммы глаза.
— Всё нормально, — выдыхает та, но это неправда. Вся левая сторона лица горит огнём — ужасная, нечеловеческая боль. — Я в порядке.
— Хорошо, — со стороны кажется, что Реджина говорит больше себе, чем Эмме, будто ей нужно успокоиться. Она тяжело сглатывает. Вздыхает. — Хорошо, — повторяет она громче. — Мне надо промыть рану, чтобы проверить, насколько серьёзны повреждения. Потерпишь? Постараюсь осторожно.
Эмма сдержанно кивает и тяжело сглатывает. Приходится постараться, чтобы сдержать порыв дёрнуться, когда Реджина снова заносит руку. Она и правда нежничает, но боль всё равно просто адская. Эмма сосредотачивается на глубоких вздохах и выдохах в попытке отвлечься от неприятных ощущений.
Реджина склоняется очень близко, так, что Эмма видит трещинки на её губах. Тонкие, тёмно-красные, они исполосовали манящий розовый. Одна из них — справа от шрама на верхней губе — выглядит глубже остальных. И Эмма догадывается, что это её подарочек, оставшийся после утреннего инцидента в каюте, когда они целовались. Сердце бешено колотится в груди.
— Как долго я была в отключке? — спрашивает Эмма озадаченно. Лишь бы не молчать. Она по-прежнему не сводит взгляда с губ Реджины.
— Достаточно, — отзывается Реджина. Она очень напряжена, видно, что сильно перенервничала. — Сначала я подумала… — она замолкает. Берёт новую полоску ткани и, продолжая отводить глаза, поливает её водой из бутылки. — Мне показалось, ты не очнёшься.
Эмма негромко смеётся.
— Заметь, никакое отравленное яблоко не понадобилось. Может, в следующий раз, как надумаешь избавиться от меня, воспользуешься грубой силой вместо магии, а, ваше величество? — она пытается свести всё к шутке, но по лицу Реджины пробегает тень боли, такая мимолётная, что Эмма задаётся вопросом, не показалось ли ей это.
— Дивно, — лицо Реджины остаётся бесстрастным, когда она скручивает перепачканные кровью полоски ткани в маленький шарик. — Ты будешь жить.
Реджина пытается встать, но Эмма перехватывает её запястье, удерживая на месте. Голова раскалывается на части, чёрт, она даже не уверена, что может ясно выразить мысли. Реджина же молча наблюдает за ней, всё так же бесстрастно, но её тонкое и казалось бы хрупкое запястье пульсирует силой.
— Прости, Реджина. Я не это хотела… — Эмма осекается, в основном из-за того, что не может вспомнить, что именно собиралась сказать. Голова совсем не варит. — Спасибо.
Реджина закатывает глаза, но уголки её рта складываются в слабую улыбку.
— На здоровье, мисс Свон.
Несколько мгновений они молча сидят рядом. Вокруг темнеют джунгли, небо окрашивается оранжевыми полосами. Эмма чувствует тёплое дыхание на щеке.
— Ладно, — Реджина осторожно высвобождает запястье. — Давай посмотрим твою рану.
Она обхватывает пальцами подбородок Эммы, запрокидывает её голову и пристально вглядывается в лицо. У неё холодные пальцы. Это приятно. И Эмма, сама того не осознавая, тянется к ней.
— Ну? — спрашивает она, с трудом скрывая волнение в голосе. Вокруг царит относительная тишина, нарушаемая стрекотом ночных насекомых. — Как оно выглядит?
— Ужасно, — как само собой разумеющееся сообщает Реджина и, выпустив её подбородок, вытирает пальцы о джинсы.
— Класс, спасибочки, — Эмма снова морщится от боли.
— А ты бы предпочла, чтобы я соврала, дорогая?
— Нет, — вздыхает Эмма. В джунглях темнеет очень быстро. Пора бы и честь знать. Она не горит желанием встретить ночь в раздолбанной шлюпке где-нибудь посреди океана. — Лодка далеко отсюда?
— Нет, — Реджина оглядывается. — А что?
— Нам пора двигать, если хотим вернуться на корабль, — Эмма пытается встать, но мир перед глазами начинает изменяться, темнеть, и она обессиленно падает обратно на землю. Ей стоит неимоверных усилий оставаться в сознании.
— Мы останемся ночевать здесь, мисс Свон.
Эмма хмурится. Больше всего её беспокоят не слова Реджины, а непреклонная интонация, как будто это даже не обсуждается.
— С какого это хрена? — подскакивает Эмма, но перед глазами всё плывёт, и она опирается ладонью, чтобы не упасть. Камни и ветки впиваются в кожу.
— У тебя, скорее всего, сотрясение мозга, — поясняет Реджина. — И ты наверняка не сможешь грести.
— Нам не придётся много грести, — возражает Эмма. — Нас донесёт течение.
Реджина качает головой и заправляет выбившуюся прядь волос за ухо. Эмме в глаза бросается засохшее пятнышко крови на её щеке.
— Из тебя сейчас паршивая путешественница, мисс Свон.
Эмма вздыхает.
— Реджина…
— Я не уеду с острова, не попытавшись найти Генри, — парирует та.
— Мы вернёмся сюда завтра, — произносит Эмма терпеливо, стараясь достучаться до сознания Реджины. Она хочет найти сына не меньше, но прямо сейчас лучше вернуться на корабль, чтобы тщательно обдумать следующий шаг, а не слоняться с разбитой головой по джунглям. — Если мы не вернёмся — нас хватятся.
— Их проблемы, — рявкает Реджина. — Если захотела бежать к мамочке и папочке, я тебя отговаривать не буду. Но я приехала сюда искать сына, мисс Свон, и я не уеду, пока не добьюсь своего.
Эмма садится так прямо, как только может в её состоянии, не обращая внимания на головные боли. Её охватывает злость, какой она очень давно не испытывала.
— Я не меньше твоего хочу найти Генри, но… — договорить она не успевает. Реджина, на лице которой читается смятение, даже лёгкая паника, внезапно подаётся навстречу и зажимает ей рот ладонью. Требуется мгновение, чтобы понять, почему… шум голосов, едва различимый, но весьма реальный. Обе, позабыв о споре, замирают в тревожном ожидании.
Эмма чувствует во рту вкус земли и крови. У неё снова идёт кругом голова. Чьи бы это ни были голоса, они стремительно приближаются, стало быть, сейчас их поймают с поличным. Не успевает она подумать об этом, как Реджина обхватывает её запястье и рывком поднимает на ноги.
— Сюда.
Земля уходит из-под ног. Эмма спотыкается о камни и коряги. Но рядом с ней Реджина, которая почти тащит её на себе всё дальше и дальше от голосов. В голове пульсирует тупая боль, из раны на лицо стекает струйка крови, и вообще они создают слишком много шума, пока продираются сквозь густые заросли.
Голоса с каждой секундой становятся всё громче. Кажется, секунда, две, и преследователи услышат их, а то и настигнут, но в следующий миг Реджина с силой отталкивает её от себя. Эмма летит вниз по склону, пока не приземляется в кучу листвы, ударяясь спиной о что-то твёрдое. Реджина бросается следом. Грузно падает на неё и прижимается щекой к её щеке.
Вскоре Эмма осознаёт, что они угодили в небольшое углубление, наподобие пещеры. От посторонних глаз их скрывали папоротники, пальметты и неизвестные Эмме экзотические цветы: красные, восковые и ароматные. Реджина прижимается грудью к её груди и прерывисто дышит. С последним у Эммы большие проблемы. Один человек поместился бы здесь с трудом, что говорить о двоих, а в плотном воздухе разливается удушающий аромат цветов.
Голоса звучат совсем близко, даже больше, слышен хруст веток под сапогами. Эмма зажмуривается, пытается отдышаться. От тела Реджины исходит жар.
— Они были здесь, — говорит кто-то рядом. Сердце Эммы начинает биться слишком громко, и на короткое мгновение ей становится страшно, что она, сама того не желая, выдаст и себя и Реджину. — Две девчонки. Честное слово. Сам видел.
Кто-то заливисто хохочет, а кто-то спрашивает:
— Девчонки? — второй голос глубже, старше и от него исходит опасность. Смех резко обрывается.
— Ладно… — нехотя протягивает первый. — Может, и не девчонки. Скорее… леди.
Снова раздаётся смех, от которого у Эммы мороз по коже.
— И как это понимать? — спрашивает тот, что постарше.
Шумный вздох, а следом звук, будто кто-то ковыряет носком сапога землю. Эмма изо всех сил жмурится, мечтая лишь о том, чтобы сердце билось потише. Реджина тоже неподвижна.
— Они были старые.
Эмма распахивает глаза, и встречает немного ошарашенный взгляд Реджины, что было бы даже смешно, если бы не ситуация, в которой они обе оказались.
— Насколько старые? — не сдаётся предводитель.
— Старые… Взрослые. Они похожи на… чьих-то мам, — в голосе мальчишки звучат нотки тоски, и Эмма неожиданно для себя осознаёт, как сильно она соскучилась по Генри.
— Мамы… — повторяет смешливый задумчиво.
— Вот как… — старший размахивает дубинкой. Эмма невольно дёргается и прикладывается лбом о лоб Реджины. В глазах темнеет, и она, вцепившись в пальцы Реджины, крепко сжимает их в попытке сдержать рвущийся из груди вскрик. — Ладно, их здесь нет, а нам пора идти. Он хочет, чтобы мы сегодня присмотрели за мальчишкой.
Пальцы Реджины подрагивают, и Эмма сжимает их ещё крепче, догадываясь, что если бы на острове была магия, — сорванцы были бы мертвы.
Ребята продолжают разговаривать, но с каждой секундой их голоса становятся всё тише. Да и не заговаривают они больше о таинственном мальчике, только спорят, какой дорогой будет сподручнее возвращаться домой. При других обстоятельствах эта информация оказалась бы полезной, но сейчас Эмме при всём желании не сосредоточиться, и все слова кажутся ей бессмыслицей.
В конце концов, голоса стихают окончательно.
— Надо за ними проследить, — Реджина, вся из себя такая решительная, выпрямляется.
Эмма тянет её на себя. Реджина послушно опускается и, когда они оказываются нос к носу, Эмма обнимает её. Случайно касается пальцами гладкого и холодного пистолета.
— Проследить? Сейчас?
— Нет, мисс Свон. Подождём, пока они уйдут, — шипит Реджина. — Да, сейчас.
Она снова пытается встать, но Эмма цепляется за неё мёртвой хваткой.
— Они могут привести нас к Генри! — восклицает Реджина в отчаянии. Эмме становится не по себе. С бывшей королевы станется оставить её здесь или совершить что-нибудь глупое во имя новообретённой любви погеройствовать.
— Они могут найти нас и убить! — парирует Эмма серьёзно и дёргает головой, отбрасывая волосы, показывая ей разбитую голову. Отвратительное, наверное, зрелище, потому что Реджина судорожно сглатывает и отворачивается.
Через несколько секунд Реджина расслабляется и сдаётся на милость Эммы.
— Мы найдём Генри, — та ослабевает хватку, но продолжает обнимать. — Но мы должны действовать с умом. Нельзя бегать по джунглям, уповая на то, что кучка психопатических детишек не забьёт нас до смерти.
Кажется, проходит вечность, прежде чем Реджина кивает:
— Хорошо.
— Вот и ладно, — отвечает Эмма с облегчением, а затем воцаряется желанная тишина, как и прежде нарушаемая звуками ночных джунглей и отдалённым шумом прибоя. Она знает, что пора выдвигаться, но углубление больше не кажется неудобным, а ещё её клонит в сон, что, вероятно, очень плохо, если в самом деле заработала себе сотрясение мозга.
Реджина приподнимается, явно собирается вставать, но на этот раз Эмма ей не мешает, о чём быстро жалеет. Её обдает поток холодного воздуха, дрожь пробирает всё тело, в то время как бывшая королева, расправив плечи, напряжённо вглядывается в тёмные заросли. В лунном свете изящная шея кажется ещё длиннее и бледнее. А потом Реджина наклоняется и, схватив Эмму за руки, пытается поднять на ноги. Раз, другой, третий. Зато, когда ей это удаётся, Эмма задыхается так, будто только что пробежала многие мили.
— Как думаешь, ты сможешь дойти до лодки? — спрашивает Реджина с сомнением.
— Ты вроде бы не собиралась сегодня возвращаться, — напоминает Эмма, потому что она не уверена, что ей это по силам.
— Нам надо где-то переночевать, — пожимает плечами Реджина. — И лодка — не самый плохой вариант.
Эмма вздыхает. Реджина права. Им надо где-то спрятаться. Очень опасно стоять вот так открыто. При мысли о том, что Потерянные мальчишки могут вернуться в любой момент, к горлу Эммы подступает противный комок, но всё-таки…
— Смогу.
Реджина окидывает её недоверчивым взглядом, но не возражает, напротив, обнимает за талию, подставляя плечо, чтобы Эмма могла опереться. Обратный путь они проделывают в тишине. Эмма практически висит на Реджине, изо всех сил стараясь не потерять сознание, на что уходит почти вся её энергия. Заплывший левый глаз почти не открывается, да и голова, которая по ощущениям стала огромной, хорошего самочувствия не прибавляет. Вот почему, когда они наконец-то добираются до заветной цели, Эмма с трудом сдерживает слёзы облегчения. Она старательно, насколько позволяет паршивое самочувствие, помогает Реджине разобрать ветки, после чего они, слепо цепляясь одна за другую, забираются в лодку.
— Тебе нужно поспать, — шепчет Эмма, когда они лежат, тесно прижавшись друг к другу. — Я покараулю. Всё равно не засну.
Реджина негромко посмеивается в ответ.
— Ты сюда-то еле дошла.
— Я справлюсь, — головная боль немного притупилась, но недостаточно, чтобы получилось заснуть.
Реджина, покачав головой, поворачивается на правый бок и утыкается лицом в плечо Эммы.
— Хорошо. Но если сегодня до нас доберутся — я тебя убью.
Уголок рта Эммы дёргается в слабом подобии улыбки. С того места, где они находятся, рукой подать до пустынного пляжа. На небе сверкают звёзды, складываются в незнакомые ей созвездия. Уже через несколько минут дыхание Реджины меняется, становится глубоким и размеренным, а ещё через несколько Эмма чувствует, как её саму начинает клонить в сон. Она немного возится в попытке устроиться поудобнее и, осознав, что её нога, согнутая в колене, оказалась между ног Реджины, замирает в тревожном ожидании. С приоткрытых губ проснувшейся Реджины слетает судорожный вдох.
Воздух тяжелеет, становится жарко, но Эмма остаётся неподвижна, а когда Реджина, пошевелившись, касается губами её щеки, зажмуривается. Затем, не обращая внимания на головокружение, поворачивается и накрывает губы Реджины своими. На вкус она точно такая же, как этим утром, от неё веет прохладой и чем-то до боли знакомым. Реджина осторожно приподнимается и как-то незаметно для Эммы оказывается сверху. Тонкие пальцы пробираются под майку, и Эмма невольно дёргается, от чего они почти сталкиваются лбами.
— Осторожнее, мисс Свон… — бормочет Реджина.
Вокруг становится совсем тихо — лишь прибой шумит вдалеке. Они будто оказываются в крошечном мире на двоих вдали от Потерянных мальчишек, Питера Пэна и «Весёлого Роджера», а когда Реджина проводит языком по Эмминой нижней губе, всё это исчезает без следа.
Эмма весь день не вспоминала о том, какова Реджина на вкус, как прерывисто может дышать, не думала о гладкой коже и короткой усмешке, кривившей губы, когда она покусывала чёртов шрам. Она знает, что всё это — большая ошибка, была и будет, как бы сильно ей этого не хотелось, каким бы правильным ей это не казалось. Но прямо сейчас она чувствует, как сердце Реджины бьётся в унисон с её сердцем, а сегодняшний день был таким долгим…
Голова начинает пульсировать с новой силой, но Реджина продолжает лежать сверху на ней, и она скользит руками по её бёдрам, пока окружающий мир не начинает плыть, вынуждая жмуриться.