Штрихами

«Вот уже полтора года продолжалась эта игра, полтора года ворон старался выклевать глаза узнику, полтора года узник пытался задушить черную птицу, полтора года Роджер Мортимер, восьмой барон Вигморский, знатный сеньор Уэльской марки и бывший наместник короля в Ирландии, находился вместе со своим дядей Роджером Мортимером лордом Чирком, бывшим наместником Уэльса, в заточении в одном из каменных мешков Тауэра…»* Доподлинно неизвестно, ревел ли в Тауэре сэр Роджер, вероятнее всего — нет, ибо реветь столь знатному рыцарю не подобает. Не подобает реветь и одиннадцатилетнему мальчишке, особенно, если он живет в Доме и зовут его Волк. Заперли. Опять. Опять выловили и заперли. И решетки на окнах. Верный человек, конечно, не подведет, выпустит и на этот раз. Это уж точно. Только потом опять поймают и запрут. Волк шмыгнул носом. Микки-Маусы скалились вампирскими улыбками и скакали по стенам палаты. Волк шмыгнул ещё раз, натянул пижамную курточку на свою буйную голову и лег на пол. Лежать так, отказавшись от пищи и воды, он планировал до тех пор, пока не изобретет надежный способ сбежать из осточертевших Могильных стен раз и навсегда. Микки-Маусы шепотом обсуждали с Винни-Пухами незавидную участь рыцаря. Снег валил белыми перьями, кошки прыгали по сугробам, ныряя с головой, а в коридоре послышались инквизиторские шаги. Шмыгать Волк прекратил мгновенно и не пошевелился, даже когда дверь распахнулась. И не привстал, хоть в темнице и проходило что-то странное — сестра Агата возилась с бельем, раскладывали чьи-то вещи. И когда инквизиторы вышли, так и не сказав ему ни слова, и щелкнул замок, Волк стал жадно прислушиваться и принюхиваться — ведь кто-то остался! Кто-то по доброй воле согласился быть запертым! С ним! Посаженным на цепь в темнице! — Эй, вампир… Волк совсем затих — необходимо было убедиться, что никого, кроме славного отрока, в темнице нет. Никого и не было. Волк стянул с головы курточку и покосился покрасневшими глазами через плечо на Кузнечика: — А, это ты, мальчуган. Кузнечик кивнул. — Меня теперь с тобой заперли! Поскольку Волк молчал, Кузнечик забеспокоился: — Ты не рад? — Рад, — честно ответил Волк. — Чертовски рад. Только вот не пойму, за какие такие прегрешения тебя отправили в темницу к старому кровопийце? Кузнечик хихикнул. — Я всё-всё тебе расскажу, только ты вставай с пола. Лучше на кровати устраивайся, а то опять спина болеть начнет. Спорить с этим было бессмысленно. Волк, кряхтя, перебрался на кровать и потребовал: — Ну, рассказывай! И Кузнечик принялся за свою героическую повесть, прерываемую восторженными комментариями Волка и ужином. Оголодавший вампир признал, что тефтельки порой бывают ничуть не хуже крови Паучих. Кормившая Кузнечика сестра Мария возмущенно заквохтала и стучать по тарелке принялась громче. Кузнечик глотал не жуя — лишь бы она быстрее ушла и не мешала им с Волком. Когда сестра Мария укатила поднос с пустыми тарелками, Волк хотел было вгрызться в яблоко, но спохватился, протянул его Кузнечику. — Кусай! Яблоко они грызли по очереди. Микки-Маусы на стенах озирались удивлённо. — Ну их к черту, отрок! Пусть больше не являются, я сам тебя кормить буду! — заявил Волк. — К черту их! — согласился Кузнечик и поежился, прислушиваясь к своим словам. Чертыхался он впервые в жизни. Ночью Волк делился своими планами на будущее. В планах присутствовал пиратский корабль, почему-то угнанный у этих самых пиратов. Потом, правда, пираты на корабль были возвращены, но безоговорочно признали власть Волка и Кузнечика. Кузнечику нравились эти россказни. На утро от помощи сестер Кузнечик отказался категорически. И только Лосю было дозволено остаться с ними — проверить уроки. Волк вел себя снисходительно, а с уроками расправился так шустро, что Кузнечику даже стало завидно. Но ненадолго — после уроков Волка потащили на процедуры и при этом у него была такая несчастная физиономия, что Кузнечик готов был выучить все уроки мира, лишь бы рыцарю больше не пришлось страдать из-за Паучьей кровожадности. Ночью было веселее. Они строили крепость под кроватью, и дежурная сестра уже дважды приходила укладывать их спать. На третий раз, когда свет погас по всему Могильнику, они все же перебрались на кровати. — Волк, — шепнул Кузнечик, — а ты знаешь, кто такие Ходоки и Прыгуны? Ответом Кузнечику была тишина. И он чувствовал, как в этой тишине на соседней кровати напрягся Волк. Как он перестал улыбаться и прищурился в темноту. По полу прошлепали босые ноги. Волк наклонился над Кузнечиком. — Да. Следующий вопрос Кузнечик уже не хотел задавать. Он поерзал под одеялом, устраиваясь удобнее, но удобнее не получилось и пришлось поджимать пальцы на ногах, чтобы они не мерзли. И вопрос все же задал. — А ты — Ходок или Прыгун? Опять молчание. Тучи наконец вытрясли весь снег, и в зарешетчатое окно заглянула полнощекая луна. Волк повернулся и к ней, и Кузнечик подумал, что тот, кто его окрестил Волком, не ошибся ни капельки. Самый настоящий волк. — Ходок, — неспешно ответил он и добавил. — Только о таких вещах, отрок, лучше молчать. — А Рыжая говорит, — прошептал Кузнечик и замолчал. Волк продолжал смотреть на луну. Рыжая говорит, потому что она не Ходок. И не Прыгун. А вот Смерть молчит. И старшие молчат. Он — Волк — еще не разобрался во всем этом как следует, но правило молчания уже усвоил. Вздрогнув, будто вынырнув из холодной воды, он юркнул под одеяло и, приподнявшись на локте, поинтересовался: — Слышал ли ты, отважный мальчуган, о старой башне, в которой хранился камень, исполнявший все желания? — О нет, славный рыцарь, не слышал! Но с удовольствием послушаю! — Кузнечик обрадовался, что странный разговор о Прыгунах и Ходоках продолжения не получил. Не потому что ему было неинтересно, а потому что Волк об этом говорить не хотел. Из Могильника они вышли вместе. Откровенно говоря, Кузнечика можно было выписать и раньше, но и Янус, и Лось весьма красочно представляли, что устроит Волк, как только останется один. Волк нес две сумки — свою и Кузнечика — протезами рисковать не стали, а от помощи Лося они гордо отказались. Волк жадно глотал воздух Дома, по которому истосковался, цеплялся за надписи на стенах — те, что были сделаны Старшаками, и те, что были сделаны малявками. Кузнечик беспокоился — как их встретит Хламовник. Волк не беспокоился — то, как их встретит Хламовник, будет проблемой исключительно Хламовника.