Цена свободы.

х х х

One breath, it'll just break it So shut your mouth and run me like a river

Ван Ибо сидит на полу зала и смотрит, как его подопечные пытаются в контемп. В первую очередь речь идет о чувственности, о выворачивании души наизнанку через тело. Это история, которая раскрывается через движения. И пока что они были очень деревянными. — Стоп-стоп, стоп. Ибо встает с пола и музыка вырубается. Сегодня диджей — Дэвид, — у него подвернута лодыжка, но он продолжает ходить на занятия, чтобы хотя бы наблюдать. И порой тайком все равно пытается что-то повторить, за что получает по жопе. Буквально. Ибо шлепает своих учеников. — Я показываю еще раз. У всех у вас не тот взгляд при повороте головы. Я говорю вам это все любя, вы помните, да? А режиссер вас пошлет на хрен. Раз, два, и три, ха! Ровно в этот момент. Она как бы открывает глаза, понимаете? И дальше мы ухаем вниз и чисто берем на понт. Мол, ну, а что ты мне сделаешь? И покачиваемся очень плавно, мы ловим нижний бит, подстраиваемся под основу, а не дергаемся под мишуру вокруг. Сяо Чжань, который любит присутствовать на поздних репетициях Ибо, когда получается, завел новое хобби. Он записывает в заметки его искрометные выражения, которые порой очень смешные, а порой — очень глубокие. Он любит дразнить его ими или даже использовать в ответ, когда дело доходит до пикировок ни о чем. — Дэвид, включай заново. Я вместе с вами. Внимание. И, раз, два, три, и… Четыре! Пять, шесть, семь… Восемь, прогиб! И, раз, два… Клэр, у тебя должен быть не взгляд шлюхи, прости, пожалуйста. А очень дорогой и элитной шлюхи, раз уж на то пошло. Где твоя гордость и легкий намек, что ты расцарапаешь ему лицо? Именно на этой фразе Сяо Чжань и заходит в зал, сразу же вскидывая брови. Он никогда не комментирует то, как Ибо преподает и ведет своих танцоров, но зачастую он выпадает в осадок. Как сейчас. Он легко кивает Дэвиду и ставит свою сумку на стул. Ибо ловит его взгляд и тепло улыбается, но потом сразу же переводит взгляд на своих «малышей». Для Ибо тут все малыши, даже если большая часть зачастую его старше. Он называет их карапузами и неваляшками. Конечно же исключительно любя. — Все сказали «привет» моему Чжаню. Танцоры улыбаются и посмеиваются, нестройный хор голосов говорит «привет, Шон» и «привет, Чжань», а кто-то ляпает «привет, муж Ибо». Тот, кто ляпает это, получает красноречивый взгляд от своего учителя. Сяо Чжаню остается только смущенно покачать головой и опереться поясницей о стол, складывая руки на груди. Все, кто достаточно долго занимаются у маэстро Ибо, знают, что когда к ним на репетиции приходит его парень, градус в зале меняется и поведение Ибо становится… вообще другим. Он более мягок, хоть не сказать, что вообще бывает строг, но тут он начинает… следить за собой. И при этом старается больше остальных в зале, танцуя с ними каждый раз, а не только наблюдая со стороны. — Клэр, Жан, Майк и Дайан. Вы не улавливаете драму. Остальные — отдохните немного. М-м. Гэгэ, не поможешь? Ибо улыбается и вскидывает брови. Сяо Чжань зеркалит его жест без улыбки, но пиджак с себя снимает. Подходя ближе, он чуть улыбается названым профанам драмы и уточняет. — Чего ты от меня хочешь? — Драму. Прослушай этот кусочек. Тут вот так оборачиваемся и взгляд. Они не понимают этот взгляд. Получается либо слишком пошло, либо недостаточно завлекающе? — Завлекающе? Сяо Чжань скрывает смешок за секундным кашлем и кивает Ибо, чтобы тот отошел, от греха подальше. Завлекающе. Строчка песни в этот момент — Holy hands, will they make me a sinner? Чжань цокает языком и встает так, как нужно. За последние месяцы приватных уроков от своего почти что мужа, успехи его уверенности и пластичности очень радуют. Особенно последнее. И хоть если сравнивать, Ибо все еще был живым воплощением танца, Чжань хотя бы был его чуть больше достоин на этом поприще. Сяо Чжань сначала показывает молча, при этом ловя жадные взгляды студентов через зеркало. Жадные в смысле понимания и знаний, но вот взгляд Ван Ибо жаден совсем в другой траектории. Во второй раз он уже поясняет. — В следующий раз похожий взгляд должен быть на One kiss away from killing. Только уже с легким сожалением. Мне кажется… Вы понимаете, о чем песня? Сяо Чжань оборачивается на учеников, и Ибо опускается на корточках, наблюдая за Чжанем и отдыхая душой и телом. Сейчас тот лучше все объяснит. Сам Ибо уже устал за сегодня, а эти ребята достойны лучшего. — Она про запретную, возможно аморальную, страсть, которая жестока. А при этом ты искренне любишь человека, но эта любовь только обречет вас на погибель. Но страсть, она сильнее. И больше всего хочется забыться в ней, дать волю, дать себе это. Но вы оба знаете, что сгорите. И если на себя плевать, то никто же не хочет, чтобы любимый человек сгорал? Но легче придушить это в себе и делать вид, что дело лишь в плотской страсти. Так как вы будете смотреть на этого человека? Любовь, страсть, сожаление и жгучее желание, немного смирения, а затем… знающий, лукавый взгляд. Все равно будет так, что это поглотит вас обоих. Так почему бы не насладиться, если вы обречены? Они заканчивают к полуночи. Выжатые танцоры прощаются с ними, уползая из зала, за ними разве что не капает пот. Слышатся хлопки дверью, все они идут в душ, а потом разбредаются кто куда, но с одной целью — завалиться в постель, ощущая все свое тело гудящей массой. Сяо Чжань и Ибо не лучше, но они пока сидят на полу и делят одну бутылку воды на двоих. — У тебя нет совести. Я и так весь день работал. — И как продвигается? Ибо пристраивает свою голову на плече Сяо Чжаня и тот коротко целует его волосы. Еще один глоток воды и передача бутылки. — Хорошо. Дошли до сцены с Хацумомо, где будет пожар. — Ты когда-нибудь вообще мог вообразить, что будешь ставить «Мемуары гейши» на Бродвее? — Конечно нет. А ты, что будешь ставить хореографию Бруно Марсу? — В своих диких мечтах — безусловно. — Засранец. Сяо Чжань тихо посмеивается и в итоге последний глоток воды — его. Несколько минут проходят в уютном молчании, но скоро спина начинает ныть и Чжань вздыхает. — Они уже ушли из душа, как ты думаешь? — Думаю, что да. Идем? Было наивно полагать, что они просто примут душ в разных кабинках. Чжань только успел раздеться и был втянут за руку под теплые струи воды. — У меня нет чистой одежды, чтобы переодеться. — У меня есть, я тебе дам свою. Чжань кивает и берется за гель для душа. Ибо наблюдает за ним, его взгляд однозначен, и Сяо Чжань отзывается на это особенной улыбкой — довольной, чуть насмешливой, но бесспорно существующей только для его Бо-ди. Ибо плавно наступает и прихватывает губами нежное местечко у изгиба шеи, ведя ладонями от лопаток до поясницы. Сяо Чжань тихо шипит и поглаживает по груди и крепким плечам, размазывая гель с каким-то кокосом по теплой коже. — Все настолько плохо, что до дома ты не дотерпишь? — Дома ты имеешь привычку отрубаться до начала процесса. — И то верно. Ибо всегда пленила та особенная уверенность, которая просыпалась в Чжане, как только дело доходило до секса. Причем не важно, будет это ленивый утренний секс, секс после ссоры, или как сейчас, плавно подступающее желание вне стен дома. В первое время они даже были немного… зависимы от такого? Раньше казалось, что дело просто в том, что у них редко получается нормально уединиться, поэтому и накрывало их в не самых удобных местах. Сейчас, когда у них был собственный дом, а все это продолжало происходить, не было смысла отрицать - им просто нравится. Волнительная щекотка и игра на грани. Чего только стоят совместные полеты куда-то, особенно длительные, просто классика. Один раз — на последнем ряду кинотеатра, это был ночной сеанс «Чунгкингского экспресса», и кроме них в зале было только человека три. Несколько раз в машине, еще во времена жизни в Китае, но и на прошлой неделе, когда они съехали с хайвэя, просто потому что накрыло. Так что душ, в уже закрытой студии, которая по сути второй дом для Ибо — совсем уж шалость. Но все равно пикантная. Сяо Чжань никогда не суетился, всегда был открыт для его желаний и касаний, а еще он очень любил шептать. У Ван Ибо даже был легкий фетиш на то, как он выдыхает у его уха что-то вроде «вот так, медленнее» или просто очередной приглушенный стон. А уж если он хрипло шептал его имя… как сейчас. Ибо прижимает его к кафелю, который уже не должен быть таким уж холодным, учитывая горячий пар вокруг. Сяо Чжань знающе улыбается и смотрит на него с легким прищуром, пока рука ведет от середины груди ниже, кончиками пальцев проходится по линии паха, а затем Чжань обхватывает твердую плоть ладонью, начиная размеренно ласкать. Ибо дышит все тяжелее, и сейчас все сходится идеально, чтобы оставлять поцелуи на шее Сяо Чжаня, вести губами по изгибу и прихватывать чувствительную кожу ради нового следа. Чжань жалел сейчас только о том, что в душе сложно ощущать запахи, только этот чертов кокос, который почти что убивал тот едва различимый аромат Ван Ибо. Сяо Чжань всегда был чувствителен к запахам, но на то, как пахнет его мальчик, он подсел давно и надолго. Он никогда не говорил об этом, но не заметить трудно. Чжань обожает утыкаться в его шею, обожает таскать его футболки и толстовки, любит зарываться носом в волосы и прижиматься, глубоко вдыхая. Сейчас же он может свободной рукой стянуть влажные волосы на затылке Ибо, и прошипеть что-то несвязное на выдохе, когда от его шеи отстраняются и явно любуются новым засосом. — Тебе никогда не надоест их оставлять, да? Раньше я думал, что это…м-м. Потому что я тебе запрещаю, но когда тебе можно, ты ставишь их еще больше. Ван Ибо только улыбается и забирает последний слог с чужих губ. Он ведет ладонью по бедру Сяо Чжаня, перетекает ко внутренней стороне, немного сжимает в ладони напряженную мошонку и переходит к члену, обхватывая плотно, сразу же дразня большим пальцем головку, из-за чего Чжань несдержанно отзывается стоном в очередной поцелуй. Он вибрирует на губах и Ибо сильнее вжимает его в стену. — Знаешь, в душе довольно удобно. Сразу все смывается… Сяо Чжань иронично вскидывает брови и заставляет Ибо накинуть капюшон худи, а еще поплотнее запахнуть на себе ветровку — они, конечно, подсушились, но все же буквально только что после душа. — Эта фраза убивает всю романтику. Ван Ибо улыбается так мило, как только может, и Чжань закатывает глаза, легонько хлопая его по щеке. Мимо как раз нарочно медленно проезжает такси и Ибо, быстро поцеловав ладонь Сяо Чжаня, машет рукой, чтобы желтый кэб остановился. — Я сказал ее с намеком, чтобы мы могли делать так почаще. Сяо Чжань тихо фыркает, но улыбку не скрывает, первым залезая в машину. Он в толстовке Ибо и она как раз очень хорошо им пахнет, так что он вдыхает, не стесняясь, и кутается плотнее. Сумку и пальто у него забрали, мотивируя это тем, что у Ибо всего лишь бельтбэг, а он таскается с этим уже весь день. Чжань, разморенный и заласканный до состояния желе, был согласен на все. И в этот раз он превзошел самого себя — устроив голову на плече Ибо, он уснул буквально через пять минут после того, как такси выехало на проезжую часть.