Hidden Places (Скрытые места)

      — Он не пытается быть ослом, — сказал Дин Лосю, когда Калеб вышел. Он услышал, как захлопнулась дверь, и раздался приглушенный голос Фрэнка, когда Калеб объяснил, что ему нужно сделать.       Лось подождал, пока не станет совсем тихо, потом посмотрел на Дина.       — Мы оба знаем, что в случае с Калебом это не займет много усилий.       — Я знаю, что тебе так не кажется, но он просто беспокоится о тебе.       — Я большой мальчик, как ты и большая часть команды очень любите указывать. — Лось прислонился к другой стороне фрески, похлопывая себя по животу в качестве доказательства. — Я справлюсь.       — Я понимаю, почему ты так думаешь, но мы говорим не о том, чтобы сразиться с кучкой громил. Есть вещи, которые ты не понимаешь, вещи, которые ты никогда не захочешь понять. — Дин знал, что большой рост и сила не смогут вас защитить в их мире. Знание было лучшим оружием, ужасным обоюдоострым мечом.       — Может быть, ты не знаешь меня так хорошо, как думаешь. — Лось положил локти на колени, наклонившись ближе. — Я могу удивить тебя.       Дин покачал головой, зная, что парень пытается достучаться до него. Но он не собирался предавать доверие Калеба. Если бы Дэмиен хотел рассказать приятелю о том, что было за занавесом, Дин поддержал бы его и защищал бы от любого члена Братства, который решил бы возразить, а именно Джона Винчестера. Но не он должен рассказывать правду Оливеру.       — Не принимай это на свой счет, Лось. Если ты не заметил, Калеб хорош во всем, что касается защиты. Он одел бы меня и всех остальных, о ком он беспокоится, с головы до ног в пузырчатую пленку, если у него была бы такая возможность.       Лось откинулся назад с фырканьем.       — Без сомнения ваша другая семейная черта.       — Больше похоже на побочный эффект семейного бизнеса. — Дин слишком хорошо понимал, что значит защищать тех, кого любишь. Если бы Дин мог, он бы вечно защищал Сэма.       — Вы, ребята, в банде?       Дин громко рассмеялся, и тут же пожалел об этом, когда боль пронзила его грудь. Теперь, когда адреналин покинул его, он начал чувствовать все травмы. У него болело все тело. Он поднес руку к груди, скрывая гримасу за усмешкой. Предположение Лося было абсурдным, но совершенно ироничным, учитывая давние шутки Дина и Калеба о том, что Джима можно сравнить с Крестным отцом.       — Как бы мне не хотелось говорить «да», но нет, мы точно не в банде.       — Это была одна из моих теорий в колледже. — Лось пожал плечами, выглядя немного разочарованным. Он перевел взгляд на Дина. — У меня и других парней их было много. Я имею в виду, этот умный панк-первокурсник внезапно появляется, ведет себя и выглядит так, как будто он сошел с подлых улиц. Мы видели таких парней в команде, но он не был из тех, кто получил стипендию в какой-то городской школе. Он, черт возьми, был не типичным новичком Оберна. Потом я услышал слухи о том, что он из мега-богатой семьи, которая могли бы добавить крыло научному зданию. Он никогда не рассказывал о том, откуда он приехал, и не говорил о своей семье. Он всегда уезжал на выходные только для того, чтобы вернуться с травмами и какой-то сумасшедшей историей о любовном свидании, которое прошло не так как нужно.       — Ты знаешь, что говорят, чувак: «у каждого шрама есть история». — Дин думал не только о их физических ранах. Их самые глубокие, самые тревожные шрамы были там, где люди не могли видеть, как невидимое пуленепробиваемое стекло.       — Тогда вы двое могли бы заполнить целую книгу.       Дин поднял бровь.       — Ты следил за мной, Оливер?       — Не нужно много, чтобы увидеть тебя без рубашки, маленький чувак.       — Размахивание молотком в лачуге, где сто двадцать градусов без кондиционера требует некоторой наготы, — ухмыльнулся Дин. — Кроме того, когда ты говоришь о телосложении, подобном моему, у меня нет недостатков. Я красивый пейзаж.       Лось, похоже, не понял, что это неуместная шутка. Он продолжал смотреть на Дина, и искреннее беспокойство сияло в его голубых глазах.       — Раньше я думал, что это твой папа выбивал дерьмо из Калеба. Я считал его подлым пьяницей, особенно после того, как ты впервые появился в Оберне, и был весь черно-синий, от синяков.       — У моего старика хорошие отношения с Джонни Уокером, и не пойми меня неправильно, он может быть страшным ублюдком, но он никогда не сделает больно мне или Калебу. — Дин подумал о тех травмах, которые его отец нанес тем, кого любил, причем ни одна рана не была физической, но иногда слова наносии еще больший ущерб, чем кулаки. Иногда было легко злиться на Джона Винчестера, особенно в последний год, когда Сэма не было рядом. Но независимо от того, как Дин был зол сейчас, в конце концов, он любил своего отца больше, чем когда-либо мог выразить словами. — Мой папа герой.       — Это почти то, что сказал Калеб, когда однажды я спросил его об этом. Он сказал, что это не мое чертово дело, и что твой отец бывший морской пехотинец. — Лось потер подбородок. — Я почти уверен, что он думал о том, чтобы дать мне в челюсть, за то, что я даже поставил под сомнение характер этого человека.       Дин знал, что Калеб может быть самым громким, когда дело доходит до недостатков Джона Винчестера, но он был единственным, кому позволяли бросать недовольство в наставника.       — Семья — это сложная вещь.       — Вот почему крошечный чувак вылетел из курятника? Ваша семья слишком сложна для него?       Дин фыркнул, вспоминая своего брата. «Крошечный чувак» было даже более смешным прозвищем для Сэма, чем «маленький чувак» для Дина.       — Я начинаю понимать, почему Калеб хотел дать тебе в челюсть.       — Думаю, хорошо, что между нами дюйм невидимого пуленепробиваемого стекла.       — В конце концов, Калеб вытащит меня отсюда. — Дин потер лицо, надеясь, что его скоро освободят. У него болел живот, и он боялся, что эта боль не имела ничего общего с тем фактом, что он не обедал, а на завтрак у него была только пицца.       — Я не любопытный, просто мне интересно. Калеб все время говорил о тебе и Сэме, хвастаясь тем, что ребенок получил полную стипендию в Стэнфорд. Но с прошлого года он ни разу его не упоминал. Как будто крошечный чувак исчез с лица земли.       — Правда? — Дин знал, что Калеб ходил вокруг него по яичной скорлупе, когда дело касалось Сэма. Если Дин в редких случаях упоминал младшего брата, Калеб слушал, говорил все, что, по его мнению, Дин хотел или должен был услышать. Один раз, когда они встретились с старым приятелем Калеба из его школьных дней, который, как оказалось, был деканом приемной комиссии в Стэнфорде, и сказал, что у Сэма все было хорошо, Калеб чуть не послал его. Потому что стало ясно - Сэмми не приедет домой на летние каникулы.       — Однажды я спросил его об этом, накануне Рождества. Калеб сказал, что Сэм мертв для него.       Дин не был удивлен, учитывая тот дерьмовый праздник, который у них был, после чего последовал несчастный Новый Год. Ужасная охота в Нью-Мексико, когда Сэм сбежал из больницы до того, как Дина выпустили, не вызвала у Калеба сочувствия к тяжелому положению младшего Винчестера. А Дин был не в том состоянии и не в настроении защищать своего брата.       — Могу поспорить, что это подходило к твоей старой теории о мафии.       — Честно говоря, я почти боялся, что твой младший брат спит с рыбами. Твой старик не единственный, кто может стать страшным ублюдком.       — Сэмми просто расправил крылья, Лось. — Дин не сказал, что сомневается, что его брат когда-нибудь вернется к охотничьему образу жизни, который он видел как клетку, столь же осязаемую, как заколдованная комната, в которой Дин оказался в ловушке. Если бы Дин был философом, он мог бы провести действительно глубокие параллели между своим текущим затруднительным положением и тем, как Сэм видел их жизнь. — Дэмиен, вероятно, дулся, потому что Сэмми не позвонил в его день рождения. Если ты не заметил, он может быть королевой драмы.       — Это точно, — Лось кивнул. — Каждый год он разглагольствовал о том, что родился слишком близко к Рождеству. Это просто кошмар. Из его слов можно подумать, что он был послан Богом, чтобы спасти мир.       Несмотря на неожиданный разговор о Сэме, Дину было трудно не рассмеяться от раздражения Лося. Он начинал радоваться, что кто-то еще так хорошо знает Дэмиена. Дин добавил бы свои мысли о ежегодном плаче своего лучшего друга, но немного веселья перешло в кашель, который лишил его дыхания. Когда Дин смог вдохнуть, то увидел, что Лось встал на колени, и наклонился как можно ближе к барьеру, с выражением тревоги на лице.       — Черт, маленький чувак, ты в порядке?       Дин быстро кивнул, но горький вкус меди на языке остановил его. Он посмотрел на свою руку, которую прижимал ко рту, понимая испуг Лося. Его ладонь была в крови.       — Ты истекаешь кровью.       Дин отвел взгляд от пальцев, и встретил испуганный взгляд Лося. В любое другое время он, несомненно, придумал бы умное замечание, но усиливающаяся боль в груди заставляла его молчать.       — Я должен позвать Калеба.       Лось начал вставать, и Дин поспешил остановить его.       — Подожди.       — Что? Почему? Тебе больно, малыш. Хуже, чем мы думали.       — Да. — Но если сказать Калебу о состоянии Дина это ничего не изменит в их ситуации.       — Значит Калеб должен знать, что происходит.       — Зачем? Чтобы он мог вытащить меня отсюда быстрее? Поверь мне, Калеб и так сделает все возможное, чтобы вытащить меня отсюда, несмотря ни на что. И если он решит, что я могу быть в худшей форме, чем есть, это все равно не поможет делу.       — Ты просишь меня солгать? — Лось покачал головой. — Я не лжец.       — Я прошу тебя держать его в неведении для его же блага. — Дин вытер руку о джинсы, избавляясь от улик. Он взял кончик своей рубашки и на всякий случай вытер губы.       — После небольшой речи, которую я произнес ранее, это сделало бы меня чертовым лицемером.       — Мы с Дэмиэном предпочитаем фразу «чья бы корова мычала».       — Это все отстой, — Оливер ударил грязным ботинком по невидимому барьеру.       — Добро пожаловать в наш мир, Лось.       — Должен сказать, что для меня это пока не здорово, маленький чувак.       — Теперь ты начинаешь понимать заборы и большие знаки «не нарушать границы», которые мы публикуем. — Дин прислонился головой к стене, надеясь, что так будет легче дышать. — Это наш способ сказать «посетители остерегайтесь».       Гнев Лося исчез в чем-то гораздо более мрачном, его глаза отражали эмоции, в которых Дин узнал жалость.       — Это должно быть чертовски одинокое место для жизни, малыш.       Хлопок двери, сопровождаемый тяжелыми шагами, объявил о возвращении Калеба. Дин был благодарен за то, что ему не нужно было обдумывать заявление Лося или выдвигать какие-то аргументы в свою защиту. Он никогда не чувствовал себя одиноким, по крайней мере, до мая прошлого года, но уход Сэма исказил не только взгляд Дина на отца. Это заставило его взглянуть на их мир по-другому, и он понял, что готов к переменам.