Зола к золе

      — Ага… теперь чуть правее… ты должен слиться с винтовкой, стать единым целым…       — Стараюсь…       — Гаррет, ты вообще слышишь, что я говорю?       — Я слышу… просто, Джош, ты бы хоть не прижимался так…       — Я не прижимаюсь! Я учу тебя стрелять!       — Понял, понял…       — Давай…       — Ммм… Джош…       — Что ещё?       — Ты не мог бы просто… отойти? Я не могу сосредоточиться…       — Конечно, во всём винить меня! Окей, мистер любитель игровых приставок и бейсбольных бит…       Джошуа отошёл в сторону. Наблюдать можно и так.       Гаррет выдохнул. На несколько секунд закрыл глаза, затем снова приник к прицелу. Стать единым целым… слиться… Чертовски эротично это выходит у мистера лидера тех самых Mary Of Iron — вот так объяснять. Гаррету показалось, будто он ощущает взгляд Джошуа спиной, может быть, так оно и было. Ладно. Соберись уже. Поймать оранжевую точку на далёком столбике в крест прицела. Задержать дыхание. Плавно нажать на курок… Отдача ударила в плечо, Джошуа опустил бинокль и ухмыльнулся:       — А ведь в «яблочко» попал!       Гаррет вытер лоб. «Яблочко» — это, конечно, хорошо, но оно, по крайней мере, не двигается.       — При движущейся мишени надо больше полагаться на чутьё, — словно уловив его мысли, сказал Джошуа. — Это не объяснить и не выучить. Это можно только почувствовать. А для этого нужно самому стать винтовкой, прицелом, пулей… Понимаешь?       Гаррет кивнул. Сорок лет, чёрт возьми. А как будто в скаутском лагере…       — Передвинем ещё на десять метров, — пробормотал Джошуа себе под нос. — Эй, Гаррет, идём!       Они потопали по кочковатому полю — живность с фермы сейчас паслась с другой стороны. На Гаррете были резиновые сапоги кузена Джима, слегка великоватые.       — Джош, — сказал Гаррет, — а когда ты сам начал этим заниматься? В смысле этой вот охотой?       Пришлось подождать, пока Джошуа отмеряет своими длинными шагами десять метров, а потом придержать колышек, который Джошуа вбил в землю; затем Джошуа приладил сверху очередную мишень — кислотно-оранжевый носок, набитый песком — и лишь после этого наконец ответил — бледно-голубые глаза смотрят за горизонт, словно пытаясь разглядеть там прошлое:       — Мне было семнадцать, когда умерла мать. Я тогда крепко поссорился с домашними, сбежал из дома… взял гитару и усилок… Уже и не вспомнить, где меня мотало тогда. Ночевал по случайным людям. Несколько раз меня пытались ограбить… А до этого… до этого я… хм… я знал об охоте. Да, конечно, знал. Это всегда было частью моей жизни. Дед учил меня стрелять, отец тоже… Но никогда до серьёзного дело не доходило… Сложно сказать. Пожалуй, я начал всерьёз заниматься этим уже после тридцати, когда вернулся на ферму, в лоно, так сказать, семьи. — Джошуа криво усмехнулся. — Ты сам знаешь, Гаррет.       Гаррет промолчал. Конечно, он знал. После выхода третьего студийного лонгплея с Лэйни всё начало стремительно нестись под обрыв. Тяжёлые времена для группы.       — Короче говоря, — Джошуа сделал над собой усилие и продолжил: — Вот как раз на рубеже веков всё и завертелось… Постреляем ещё?       Гаррет кивнул.              — А как будем тренироваться по движущейся? — Они сидели на крыльце и курили, пуская дым в темнеющее небо.       — Да никак, — пожал плечами Джошуа. — Не думаю, что это вообще понадобится.       — В смысле? — удивился Гаррет. — Я отчего-то думал, что ты меня всерьёз обучать решил… Мортал комбат…       Джошуа улыбнулся.       — Зачем? Ты уедешь. А в обычной жизни на кой хер всё это? Самооборона? Не смеши меня… Здесь полезнее будет бейсбольная бита…       — Да не вспоминай ты уже тот клип, — Гаррет в притворном смущении прикрыл глаза рукой. — Признаю свою ошибку…       — Да ладно. Отличное видео. Я его несколько раз посмотрел и стоп-кадров наделал. — Теперь в глазах у Джошуа появились хитрые искорки. Он легонько толкнул Гаррета коленом. — Нет, если серьёзно. Не думаю, что это действительно понадобится. Даже здесь.       — Но ведь… — Гаррет поднял глаза. — До сих пор полнолуние.       — Угу. — Джошуа сделал глубокую затяжку. В гостиной зажёгся свет, прямоугольники тёплого жёлто-оранжевого оттенка уютно упали на серовато-синюю землю. Послышался звон посуды: Шарлиз собирала ужин.       — Однажды, — медленно произнёс Джошуа, — я помню… Полнолуние держалось около трёх с половиной недель. Я делал отметки… — Он тряхнул своими длинными волосами. — Тебе это может показаться бредом, но, клянусь, так всё и было. Конечно, в то время я не был «чистым»… но сумасшедшим не был тоже.       — Я тебе верю.       — Ты готов поверить всему, что я говорю… отчего?       — Просто верю и всё. — Гаррет напрягся. — Хотя временами мне кажется, что всё, что между нами произошло с декабря 2019 года — это просто сон…       Джошуа хмыкнул и затушил окурок в старой жестянке из-под бобов.       — Отчего так?       — Это слишком хорошо и нереально. Как будто сбылись мои подростковые мечты.       — Мечтал сидеть на крыльце никому не известной фермы в резиновых сапогах и слушать откровения какого-то старого бородатого хрена?       — Да ну тебя. — Гаррет затушил свой окурок тоже. — Мои фанаты до сих пор спорят, серьёзно я про свою ориентацию или нет… а я по-настоящему тут с тобой. И никуда не хочу уезжать.       — Да кто тебя отпустит-то? Всё равно ни туров, ни личной жизни…       Шарлиз позвала их ужинать.       Это был последний раз, когда они сидели за столом все вместе — руки сложены в молитве, головы опущены. Гаррет от всей души желал мира собравшимся. Он искренне надеялся, что его пожелания хоть кому-нибудь пригодятся — как надеялся, что им с Джошуа кто-нибудь тоже пожелал удачи.       На следующее утро дом был пуст. Вернее, если можно было назвать это «утром» или «следующим»…              Он проснулся в оранжеватой предрассветной дымке от кошмара, который стремительно развоплощался, оставляя по себе лишь колотящееся сердце и привкус крови во рту. Гаррет сел на кровати, не узнавая комнату, потом вспомнил, что, вроде бы, именно здесь они и легли вчера спать вместе с Джошуа… Джошуа?.. Вот он, спит — рот приоткрыт, глаза движутся под веками. Внезапно Гаррет почувствовал, как все волоски на его теле встали дыбом: это был не Джош. Кто-то очень похожий или… или просто намного моложе, словно Джошуа двадцатилетней давности. Эффект освещения? Гаррет осторожно склонился над спящим. Тусклое оранжевое свечение тому виной или… Нет, действительно, как на тех промо-снимках ко второму сольному альбому. А я-то? Если это, допустим, двухтысячный, то мне должно быть двадцать… нет-нет-нет… Гаррет слез с кровати и, подойдя к комоду, на котором стояло маленькое зеркальце, попытался разглядеть себя. Вроде бы, всё как прежде. Ну и странный сон…       Спать больше не хотелось, а восходящее солнце, видимо, решило дальше не подыматься. Гаррет осторожно отодвинул занавеску на окне. Над бескрайним полем висела огромная, оранжевая, словно кирпич, луна.       — Чего не спишь? — донёсся сзади хрипловатый, глухой со сна голос Джошуа.       — Луна, — ответил Гаррет почему-то шёпотом. — Огромная.       Заскрипела кровать, босые ноги прошлёпали и остановились за спиной, руки легли на плечи. Джошуа вгляделся в странный пейзаж. Пальцы сжались.       — Вот… бля… — пробормотал Джошуа. — Опять…       — Что «опять»?       — Полнолуние. Я тебе говорил уже. Это бывает.       — Ты про типа… три недели?       — Может быть… Не знаю… Посмотрим.              Электричество работало только в правой половине дома, частично эта зона захватывала и кухню. Гаррет изумился тому, как освещённый участок прерывается, словно пространство разграничили на отдельные секции: здесь есть, а там — нет.       — Вот чёрт, — только и выдыхал Гаррет, щёлкая выключателем. — Джош, гляди!       Джошуа лишь махнул рукой, он сидел на корточках возле кухонного шкафчика и разбирал содержимое полок. Поднялся, ухмыляясь.       — Папа всё-таки кое-что для нас оставил. — И помахал банками с консервированными бобами. Гаррет замотал головой.       — Папа?!       — Ну, я так думаю. Предлагаю позавтракать.              Они передвинули стол и сели друг напротив друга, в освещённом секторе.       — У меня такого уже года три не было, — сказал Гаррет. — Чтобы так.       Джошуа нахмурился:       — Я думал, ты раньше завязал.       Гаррет покачал головой. Потом всё же спросил:       — Какой сейчас год?       — Не знаю.       — А был 2020, осень. Я приехал к тебе на ферму и ты учил меня стрелять. Тебе было пятьдесят четыре. А мне — сорок. Если это не сон и не трип…       — Мне тридцать четыре, — медленно произнёс Джошуа. — Ты, вроде, ровесником выглядишь.       — Поганый возраст. — Гаррет запустил пальцы в отросшие волосы. — Почему так? Я не чувствую себя на тридцать четыре. Скорее, на двадцать девять. И…       Свет погас. Из коридора в кухню медленно вошла высокая фигура — Уэббер-старший, прикрывающий фонарик ладонью. Мистер Уэббер прошествовал к кухонному шкафчику, открыл его и, воровато оглянувшись, достал с полки банку с печеньем. Он взял одно печенье, засунул его в рот и осторожно прикрыл шкафчик. А потом двинулся обратно, посасывая печенье на ходу. Джошуа и Гаррет сидели, не шевелясь. Фигура скрылась во мраке коридора, словно растворилась.       — Папа, — наконец подал голос Джошуа. — И его ночной перекус…       — Мне показалось, или он был какой-то… слегка прозрачный?       — Угу.       Больше мистер Джозеф Уэббер здесь не появлялся.       Свет зажёгся снова.              Бобы были крупными, странными на вкус, слегка отдавали металлом. Гаррет задумчиво гонял одну из оставшихся загогулин по тарелке. Потом вгляделся повнимательней.       — Джош. Мне кажется, или у них ножки? — В животе неприятно похолодело.       — Это отростки, сорт такой. — Джошуа безмятежно доел свою порцию.       — Угу, отростки. — Гаррет отодвинул тарелку. — Спасибо, что-то больше не хочется.       Джошуа странно смотрел на него из-за стола, постукивая вилкой по столешнице.       — Что ещё? — не выдержал Гаррет.       — Ты точно он? Ты точно Гаррет Морган?       — Конечно! Кем мне ещё быть?!       — Как докажешь?       Гаррет вскочил.       — Какого хера?!       — Да никакого, успокойся. Сядь. Думаю, как ты тут оказался.       — Мы спали вместе, — угрюмо сказал Гаррет. — Ну то есть, до этого ты… у нас был секс, а потом мы спали.       — Две тысячи двадцатый, говоришь? — Джошуа наморщил лоб. — Это же ещё двадцать лет вперёд…       Гаррет перегнулся над столом, пощёлкал пальцами перед носом Джошуа:       — Эй, мужик, тебе только ЭТО странным кажется?! А луна? — Он махнул рукой в сторону окна. Двор был тускло освещён оранжеватым светом. — А… бобы эти? А свет на четверть кухни? А твой отец… блин, призрак отца Гамлета! А, мать твою, наш возраст?!       — Вот про мою мать не надо, — помрачнел Джошуа. — А всё остальное… ну, бывает.       — Бывает?! — Гаррет даже сел снова. Он чувствовал себя плохо. — Это просто какой-то грёбаный кошмарный сон. Я проснусь. Всё будет хорошо…       Джошуа только вздохнул. Порабарабанил пальцами.       — Пойдём, постреляем, — сказал он наконец.              Чувство дежа вю — они снова шли по полю в резиновых сапогах и вбивали колышки на разном расстоянии, а потом на каждый колышек Джошуа ставил банку из-под бобов. Люминесцентная краска этикетки светилась в оранжевом полумраке. Огромная Луна висела над самым полем точно фантастический воздушный шар — одновременно далеко и пугающе близко.       — Бред какой-то. Мне не нравится эта стрижка! — пожаловался Гаррет, снова взлохмачивая волосы. — И почему мне двадцать девять?       Они отошли обратно к ферме. Джошуа вскинул винтовку, прицелился, нажал курок. Пуля вылетела с сухим хлопком и почти одновременно с этим свалилась одна из дальних банок.       — Наверное, ты что-то оставил в том возрасте. — Он передал винтовку Гаррету. — Второй выстрел твой.       — Ничего я не оставлял. — Гаррет взял неожиданно тяжёлое ружьё, приник к прицелу. Банки горели яркими огнями и все казались расположены на одном и том же расстоянии. — Я в двадцать девять… — Рука Джошуа опустилась ему на плечо, а сам Гаррет резко выдохнул: с дальнего конца поля на них неслось что-то тёмное. Бегущее животное, не разобрать, какое — может быть и собака, и бизон. — Я сам! — охрипшим голосом сказал Гаррет и, не размышляя больше, выстрелил. Он понял, как это надо делать. Тень метнулась в строну и рухнула.       — Чёрт… — выдохнул Джошуа. Послышался гром, задрожала земля под ногами.       Гаррет переводил прицел с одной тени на другую, не зная, стрелять снова или нет, а их тем временем становилось всё больше.       — Уходим! — скомандовал Джошуа. На дальнем конце поля вставала тёмная волна.       Они кинулись во двор, заперли ворота, затем взбежали по ступеням на крыльцо и, юркнув в дом, закрыли за собой дверь; потом — через ступеньку на чердак, откуда можно было наблюдать за полем. Об ограду неистово бились чёрные валы кипящих вод, мычали и хлюпали.       — Она выдержит? — Гаррет нашёл руку Джошуа и сжал её.       — Хер знает… Это крепкая ограда…       Оранжеватый лунный свет как будто померк, приглушённый мечущейся за забором тьмой.       — Что теперь будет? Что нам делать?       — Я не знаю. — Джошуа покачал головой.       Они одновременно повернулись и посмотрели друг на друга. Гаррет выпустил из руки ружьё, и оно упало на пол.       То, что происходило потом, Гаррет помнил только урывками — они, кажется, снова были на кровати, без одежды, и трахались. Гаррету через окно был виден кусочек неба, в какой-то момент снизу начала наползать тьма: это тёмные волны поднялись уже выше ограды, но так и не могли захлестнуть во двор. Джошуа тяжело дышал и улыбался, мокрый от пота; от него шёл жар; Гаррет цеплялся руками в скользкие плечи, стонал от наслаждения. Тёмная волна поднималась и поднималась, свет убывал… В конце концов, уже и Джошуа скрылся во мраке, а из всех ощущений осталось только одно…              — О господи… — Гаррет проснулся от дичайшего возбуждения. Комнату заливал персиковый предрассветный кисель — все предметы кажутся чуть смазанными, смягчёнными… Джошуа, отвернувшись к стене, продолжал спать. — О господи…       Гаррет соскользнул с кровати. Сердце стучало в груди, как будто он только что бежал, в ушах шумела кровь.       — О господи, господи… — Гаррет осторожно поковылял вниз. Чёрт знает, какой час…       Он заперся в ванной, пустил холодную воду и, вздохнув поглубже, встал под душ — пришлось подавить стон. Но помогло… Интересно, как там чёрная волна? Надо посмотреть…       Выйдя из душа, в чём был — а был он в чём мать родила — Гаррет, к своему ужасу, увидел в коридоре незнакомую фигуру в длинном одеянии и зажал себе рот, чтобы не закричать. Фигура приблизилась.       — Не ожидали? — это был голос Шарлиз Уэббер. И всё остальное, включая домашний халат, тоже её. — А мы вот обычно рано встаём. Сегодня ещё и уезжаем, я иду готовить завтрак…       Гаррет отлепил ладонь от губ.       — П-п-почему?       — Детям пора в школу, надо их отвезти в город. Не все здесь — люди свободных профессий. — Шарлиз еле сдерживалась от улыбки. Гаррет вдруг почувствовал себя неловко: совсем без всего перед чужой женой. Он запоздало опустил руки и прикрыл пах. Шарлиз, не выдержав, тихонько рассмеялась:       — Лучше вам всё-таки что-нибудь одеть. Завтрак через полчаса. Будете?       — Нет-нет. Я, пожалуй, ещё посплю. — Гаррет, не поворачиваясь спиной, попятился к лестнице и начал неловко забираться.       — С богом! — махнула рукой Шарлиз и ушла на кухню.       Гаррет вихрем взлетел обратно на второй этаж в их с Джошуа комнату. Подбежал к окну. Оранжевые лучи стали ярче, над полем медленно вставало солнце.       — Чёрт-те что!       — Ты чего чертыхаешься? — Джошуа сонно смотрел сзади. Обычный, нормальный Джошуа, пятидесяти четырёх лет.       — Спустился вниз. В душ. А там Шарлиз.       — В душе?       — На кухне.       — И?       — А я ни в чём.       — Ну ты козёл.       — Какой есть…       Джошуа ухмыльнулся.              К завтраку они спустились намного позже — уже окончательно рассвело, небо было высоким и голубым, чуть тронутым перистыми облаками.       — Странный сон мне приснился, — задумчиво сказал Джошуа, прихлёбывая кофе из большой кружки. Гаррет поднял голову:       — Да? Мне тоже.... Про луну и охоту. А потом нахлынула тьма. И мы трахались.       — Во-во, — закивал Джошуа. — Странно было то, что тебе всё же удалось подстрелить то существо.       — Это же сон, — пожал плечами Гаррет.              — Может, постреляем? — предложил Джошуа после завтрака.       Гаррет шёл по полю и думал о том, что должно быть какое-то особенное слово для обозначения того, когда ты уже в третий раз совершаешь одно и то же действие, но один из этих разов был во сне.       Он даже не особо удивился, когда, прицелившись в очередной носок, уловил движение — именно уловил, почувствовал, не увидел — и в тот же момент рука Джошуа легла ему на плечо.       — Я сам! — пробормотал Гаррет и, не размышляя больше, выстрелил.       — Твою мать! — выругался Джошуа, вырывая винтовку у Гаррета из рук. Они побежали по полю. — Где оно? — Джошуа кружил, матерясь сквозь зубы. Гаррет, остановившись, подозвал его жестом:       — Вон. Гляди. — Полупрозрачное, уже начавшее распадаться на мельтешащие пиксели, оно не было похоже на рогатых богомолов; хорошо можно было различить длинную, как у гуся, шею и маленькую сморщенную головку с круглыми белёсыми глазами и выпирающими острыми зубами. Туловище и лапы таяли на глазах.       — Вот это хер, — присвистнул Джошуа.       — Паразито-возбудилло, — пробормотал Гаррет. Неуютно вспомнился сон. Он решительно достал смартфон и сделал снимок.       Джошуа похлопал его по плечу.       — Теперь ты официально принят в семью, малыш.       — Ещё пара таких ночей и выстрелов — и я с ума сойду! — пожаловался Гаррет.       — Да забей. Полнолуние заканчивается…              — Кстати, а что у тебя было в двадцать девять? — поинтересовался Джошуа вечером.       — Принял ЛСД, был плохой трип. Чуть в дурку не попал. Очнулся в больнице. Штука в том, что мы в тот день выступали, а я ничего не помню. Вообще ничего.       — А-а-а, тот концерт в Кливленде?       — Ты что, и его смотрел?       — Да я вообще твой фанат, — ухмыльнулся Джошуа. И добавил: — По нам по всем дурка плачет… Если рассказать, к примеру, что здесь происходит, никто ведь и не поверит…       — Ты о чём именно? — улыбнулся Гаррет, расстегивая ремень на джинсах Джошуа.       — Обо всём, — сказал Джошуа, запуская руки под футболку Гаррета. — Обо всём…