Зола к золе

      — Гаррет?.. — Голос обеспокоенный и знакомый. Гаррет пытается разлепить веки, мотает головой, стонет. И тут же тон меняется — в нём слышится одновременно облегчение и злость:       — Гаррет, придурок ты ушлёпанный!       — О… Ос… тен?..       — Нет, блин, Леди Гага! Я… — Голос отдаляется, начинает глохнуть, становиться тише. Вот он уже звучит как из-за стены, вот — превращается в невнятное бормотание. Плохой трип. Действительно плохой трип…       Что-то неловко цепляется за бок, под рёбрами, сдвигая Гаррета по полу, пинает в плечо:       — А-а-ах чёрт! — Тяжело валится сверху, ударяет в диафрагму, выбивая дух.       — О-о-о-остен! — мычит Гаррет. — На… хрена… ты такой слон… масто… донт…       — Гаррет?! — Тело наверху выпрастывает руки, ощупывает голову Гаррета (дважды попав в приоткрытый рот пальцами), но вставать не думает и даже как будто устраивается поудобнее.       — Подвинься, сволочь! — хрипит Гаррет и тут же слышит недовольный ответ:       — Тише! — Звучащий настолько безапелляционно, что спорить не хочется. И — опять словно бы из-за стены, как радио у соседей:       —…но до концерта так и не добрались… и всё же Рим у меня связан с Pink Floyd. С Pink Floyd и цыплёнком пармезан… удивительное место, Рим. Временами мне кажется, что мы с Бренни оба были тогда не в себе… временами — что это было наше лучшее время…       — Чёрт… — бормочет тело сверху и медленно сползает с Гаррета, на пол рядом. Далёкий голос продолжает:       — Семь лет назад… как будто прошла целая жизнь. Если бы у меня был шанс прожить всё заново, я бы и тогда выбрал это… выбрал бы Брендана и Рим… а ты, Стэнли?..       — Не может быть, — шепчет глухо кто-то знакомый рядом с ухом Гаррета, и, найдя руку, сжимает пальцы — так делал только один… Если это не был сон, конечно… Гаррет ловит себя на том, что дыхание перехватило снова, теперь уже от этого узнавания. А ухо тем временем продолжает улавливать из-за стены:       — Да, да, понимаю… нет, детка, это не пройдёт… в каком-то смысле станет только хуже, поверь мне… нет, я не рассчитываю на долгую жизнь. Такие, как я, долго не живут… спасибо, детка… я тоже, да… я тоже…              Неожиданно Гаррет осознаёт, что уже некоторое время лежит с открытыми глазами в густых сумерках (не тьме!); совершенно определённо можно различить стены и потолок с единственной лампочкой, свисающей на шнуре, с одной стороны теней чуть меньше — там, должно быть, окно… Под спиной всё тот же деревянный пол, от которого болит тело. Повернув голову, Гаррет обнаруживает в опасной близости от лица чью-то ступню, с трудом удерживается, чтобы не пощекотать (а то зубы собирать по всей комнате придётся). Охнув, заставляет себя перевернуться на живот и совершенно позорным образом подползти к спящему на матрасе — длинные светлые волосы скрывают лицо, но когда Гаррет отводит их в строну, его встречает блестящий глаз. Джошуа обхватывает Гаррета за шею и приближает к себе, вглядываясь сперва с сомнением, затем — с редкой (Ваше Королевское Величество) теплотой.       — Это ты? Это точно ты?       — Это я, — говорит Гаррет. И, фыркнув, добавляет зачем-то: — Мастодонт… — Потому что Королевскому Величеству сейчас явно больше тридцати четырёх.       Наконец-то.