Зола к золе

      В какой-то момент они замечают, что белки нет, но сама мысль «вернуться поискать» не имеет ровным счётом никакого смысла.       — Эта белка — боец, поопытней меня, — говорит Гаррет, а Джошуа ощущает слишком позднее раскаяние за то, что втянул его в их уэбберовский охотничий круг. Гаррет выглядит усталым, как будто они совершают восхождение на гору Рэйнир, а не идут по бесконечным коридорам.       …А ведь он мог бы спокойно встречаться в Лос-Анджелесе с друзьями… или просто жить сам по себе, но… тогда бы не было и ничего между ними, наверное. Джошуа порывисто обнимает Гаррета, получая в ответ глухое и удивлённое мычание в плечо:       — Эй, мэн… ты чего?       — Прости, что всё так получилось.       Гаррет выпутывается из крепкого объятия, отстраняется с прищуром:       — Ты с ума сошёл? Это крутейшая хрень, которая когда-либо со мной происходила! Я правильно помню, что мы… не принимали ничего?       — Не принимали. Может, это коронавирус так на мозг действует?       Гаррет оглядывается, пожимает плечами:       — Тогда тут подозрительно мало людей. Исходя из масштабов пандемии…       Не давая времени опомниться, он привстаёт на цыпочках и быстро целует Джошуа в губы, ощущая, как остро саднит полученный невесть когда (пятьсот лет назад) беличий укус. Джошуа отвечает на поцелуй, и скоро они снова стоят, обнявшись.       — Если бы… мы были вместе… ты бы сказал об этом? — осторожно спрашивает Гаррет. Джошуа гладит его по спине. Думает, вздыхает:       — Родным — да. Хотя они и так знают, наверное. Но вот остальным…       — Mary Of Iron?       — Они родные.       — Ясно. То есть, никаких фоточек типа «наш завтрак в постели» в инсте…       — Гаррет, мы пока нигде. — Джошуа звучит на свои пятьдесят четыре, но Гаррету всё равно кто какого здесь возраста, потому что есть нечто более важное:       — Мы вместе.       Джошуа молчит, но привлекает Гаррета ещё ближе к себе, хотя, казалось бы, — куда уж ближе?..       Они закрывают глаза в невысказанном синхронном желании представить себя где-то совсем в другом месте. Двое мужчин — без возраста, вне времени, посреди тёмного коридора с мертвецами по обе стороны — они держатся друг за друга так, как будто это единственное, что имеет смысл: пока пальцы способны ощущать структуру ткани и тепло жизни под ней, пока сердца продолжают отсчитывать удары, пока есть осознание: мы вместе — они могут умирать и возрождаться, не замечая этого, возвращаясь раз за разом в одну и ту же точку мироздания. Они не видят того, как стены начинают расползаться, как темнота оказывается всего лишь маскировкой, скрывающей под собой многомерные слои, которые представители вида homo sapiens с их ограниченным восприятием способны распознать неким подобием серой бумаги; как — если внимательно приглядеться — по этим стенам, из них, внутри них снуют миллионные армии крошечных членистоногих — единица не представляет ничего выдающегося, а вместе они — сложная разумная структура; как невероятным образом перестраивается окружающий их ландшафт, перекраивается видимая часть мира, выворачивается на лицевую или изнаночную сторону.       И, когда вдали звучат несколько выстрелов — один, второй, третий, пауза, четвёртый и пятый — они открывают глаза и, ошеломлённые, оказываются в точке отсчёта, каждый прекрасно зная, что именно нужно делать.              Адреналин придаёт сил и сноровки, когда сперва Джошуа, затем Гаррет забираются на испуганного Ветра, и, что было сил, скачут в сторону ранчо.