Под большим запретом / The Great Big No

В самом дальнем и пыльном углу главной улицы примостилось ничем не примечательное строение песочного цвета, в нем-то и располагалась «Священная Песнь». Здание открыло свои двери в начале 70-х в качестве духовной книжной лавки и с течением времени превратилось в кафе, концертную площадку и, самое главное, безопасное место для всех безродных и отверженных. Рей пробирается в магазин сквозь занавески из бисера и видит Асоку, которая стоит за прилавком и бережно раскладывает чай по коробочкам для проб. Ее белоснежные волосы убраны назад и заплетены в две широкие косы. Несмотря на уличную прохладу, она не зябнет, красуясь в просторном летнем сарафане, что совсем не удивительно, ведь здесь всегда тепло — на радость многочисленным растениям, буйно разросшимся по помещению. Бывало, что Рей засиживалась у Асоки за чашкой чая или обжигающего какао до позднего вечера, особенно когда в трейлере становилось невыносимо холодно. — Рей! — обращается к девушке она с радушной улыбкой на лице. — Как же давно мы с тобой не виделись. — Я знаю, — отзывается Рей, проходя к стойке и усаживаясь на высокий стул. — И я сейчас ужасно себя чувствую, потому что у меня есть к тебе просьба. — Сладкая моя, — говорит Асока, открывая банку чая. — Просьбы — это тебе не дома или новые гитары. Они — безвозмездны, и кроме того, тебе здесь всегда рады. Так о чем речь? — В субботу мне просто необходимо дать большой концерт. — На твоих выступлениях всегда полно народу, но у нас всего два дня на сборы, и, вероятно, зрителей будет чуть поменьше. А что за спешка? Она тянется за стеклянной банкой с сушеной лавандой и отмеряет две горсти, передавая одну пригоршню Рей. Рей осторожно раскладывает сухие соцветия по контейнерам-пробникам, стараясь ничего не рассыпать на стойку. — Вчера со мной связался агент из «Ферст Ордер Рекордс». — Ну и чудесно, — говорит Асока. Она ласково треплет Рей по щеке. — Я так понимаю, ему хочется увидеть живое выступление, прежде чем принять окончательное решение? — Вот именно! — Если инициатива исходит от него, это хороший знак. — Я понимаю. А у нас получится собрать толпу побольше? — Рей, я сделаю все возможное. «Ферст Ордер», значит? — Я стараюсь не волноваться, но получается плохо. — Что же, я не упущу случая хорошенько рассмотреть твоего агента. За свои годы я их не мало повидала. Среди них встречаются как настоящие самородки, так и никчемные личности, которые и гроша ломанного не стоят. — Буду тебе признательна. — Я на собственном опыте убедилась в том, как легко потерять голову от обещаний. — А приехав в город, ты пыталась вернуться на сцену? Асока от души заливается звонким, чистым смехом. — В первые несколько месяцев мне хотелось рвать волосы с макушки. Я скучала по пляжу и вечеринкам. Черт, даже по пробкам. А потом я начала читать выставленные на продажу книги и беседовать с их покупателями — отсюда этот удивительный баланс. Научилась любить тишину и покой. Знаешь, ту самую тишину предрассветных сумерек. Что касается музыки, та навсегда останется неотъемлемой частью моей жизни, но здесь она ее не диктует, я сама себе хозяйка. — Как думаешь, мне стоит съездить в Лос-Анджелес, если попросят? — Конечно. Твоя жизнь принадлежит только тебе, кроме того, тебе уже знакома эта ее сторона. Ты научилась нести ответственность за свои поступки и знаешь себя, как никто другой. Вот что сыграет большую роль. Асока закрывает крышку последнего пробника, потом аккуратно расставляет чай на подносе, на столе у кассового аппарата. — Тогда я начну обзванивать знакомых. А ты, если хочешь, сходи в мою кладовку, запусти компьютер и распечатай флаеры. Чтобы заполнить паузу, пока загружается компьютер и идет подключение к интернету, Рей вспоминает разговор с Финном Штурмом, и в животе снова что-то ухает вниз. После нескольких неудачных попыток, ей, наконец, удалось набрать его номер, но так и не дождавшись ответа, она бросила трубку. Уныло опустив голову, она потеребила приклеенную по периметру стола изоленту, потом выпрямилась, расправила плечи и снова сняла трубку. Раздалось два гудка, а после к ней обратился деловой, исполнительный голос. — Офис Финна Штурма. — Ой. Здравствуйте. Пожалуйста, позовите к телефону мистера Штурма? — А кто его спрашивает? — Рей Кеноби. Мистер Штурм связался со мной по электронной почте? — Секундочку. Звонок перешел в режим ожидания, заиграла музак-версия песни Нирваны «Smells Like Teen Spirit», которая вдруг неожиданно умолкла. Рей подумала, что звонок оборвался, пока не услышала чей-то голос. — Рей Кеноби! Я ждал твоего звонка. Голос Финна звучал намного моложе, чем она ожидала, но в то же время был уверенным и веселым, и тем самым мгновенно успокоил нервы и снял напряжение. — Я получила ваше письмо около получаса тому назад. — Послушай, Рей, сегодня у меня нет времени на разговоры, но мне бы очень хотелось увидеть твое выступление и как можно скорее. Можешь к выходным организовать концерт? — Хм. Эм. Могу, если нужно? — Ну и славно, значит, увидимся в субботу. А сейчас я передам трубку Робин, чтобы вы обговорили все детали. Прежде чем ей удалось опомниться, связь оборвалась, поэтому она и передала секретарю, что концерт пройдет в «Священной Песни» в семь вечера в эту субботу. Повесив трубку, она сделала пару глубоких вздохов, а потом ее стошнило. — Черт. — Милая, у тебя там все в порядке? — Да, Сош. Просто нервы. Нервы, полный желудок и страх того, что в субботу у Асоки может не оказаться свободного места. Прополоскав хорошенько рот, она смотрела в зеркало ровно до тех пор, пока вновь не увидела проблеск прежней радости. Когда она вышла из ванной, Сошанна отправила ее домой. — От тебя сегодня никакого толка. Твои мысли заняты другим. Лучше как следует отдохни и порепетируй или чем ты там занимаешься... Рей сразу отправилась в «Священную Песнь», только магазин оказался закрыт. В записке на двери говорилось, что хозяйка уехала за припасами. Рей подавила приступ паники и пошла домой. Уже дома она достала из шкафа бутылку «Олд Грэндэд», проглотила пару стопок и взялась за гитару — до охрипшего горла и кровавых мозолей на пальцах. Она все проводила по опухшим подушечкам пальцев ногтем в тщетных попытках уснуть, но ноющая тупая боль приносила лишь временное успокоение. А чтобы уснуть наверняка, ей пришлось отхлебнуть еще бурбона. Сегодня утром она наспех прошла расческой по волосам и помчалась на выход, а затем почти разрыдалась, увидев, что магазин открыт. Асока согласилась помочь, и плакать тут же расхотелось. Макеты старых флаеров хранились в компьютере, поэтому ей не составило труда сделать новый. Она печатает с десяток копий, чмокает Асоку в щеку и пулей вылетает на улицу, чтобы развесить листовки по городу, приберегая последнюю копию для доски объявлений в местном ломбарде. Прикрепив флаер к доске, Рей замирает в самом центре торгового зала, задумчиво оглядываясь по сторонам, прежде чем отпереть входную дверь. По стене тянутся блестящие гитары всех цветов и мастей. Вдребезги разбитые мечты снова становятся реальностью, замершей в лимбе. Пять лет назад она подошла к этому стенду, чтобы снять тщательно выбранную гитару «Тэйлор». Когда она отдавала сбережения, полученные от работы няней, ее руки дрожали. Бывший опекун считал, что вся затея изначально являлась пустой тратой денег, но приемная мать — та, что готовила горячие бутерброды с сыром, пригрозила ему не совать нос в чужие дела. Ведь каждый имел право на свою «маленькую глупость». За без малого два года самостоятельной жизни Рей не раз голодала, при этом у нее даже мысли не возникало заложить гитару. Она включает свет, открывает дверь и переворачивает табличку. Вставая за прилавок, у нее невольно рождаются мысли: сколько еще раз она за ним окажется. На долю секунды позволив себе забыться, она представляет, как ступает ногами в океан и отворяет створку комода с продуктами. Внутри нее что-то просыпается, привычное место работы становится чужим, как будто ее здесь больше ничего не держит.