Хладнокровный

      Едва Коннор вышел из комнаты, начался спор.       Маркус отстаивал свою позицию, что использовать его желание не вмешиваться в семейный бизнес, как предлог, чтобы не говорить ему о потенциальной опасности, это весьма низко.       Карл гнул свою линию «ну, что же, черт возьми, ты хочешь, чтобы я сделал?».       Это говорило Коннору о том, что это был далеко не первый раз, когда они спорили об этом, и о лицемерии Маркуса. Скорее всего, если бы Карл высказал свои опасения, Маркус бы обвинил его в том, что он все еще пытается «завербовать» его в семейный бизнес.       Саймон закрыл дверь за Коннором, просто и быстро заглушая разговор. Выдавать себя за старого друга Маркуса, и одновременно быть убийцей, определенно не способствовало безопасности Маркуса.       Саймон приступил к дезинфекции плеча и нежно улыбнулся.       — Не накручивай себя. Они всегда так спорят. Но любя.       — Почему ты все еще так добр ко мне?! — Коннор не смог с собой ничего поделать и неожиданно задал этот вопрос. — Меня послали убить твоего босса!       — Да, но я был тенью Маркуса в течение нескольких недель и единственным, что я увидел был ты, защищающий его от нападений противника. — добрая улыбка блондина превратилась в ухмылку. — Джошу и мне ни разу не пришлось вмешаться.       Почувствовав себя раскрытым, Коннор отвел взгляд.       — Я мог всего лишь защищать свою цель.       — Тогда ты бы не показался Карлу. — тут же возразил он. — Мог бы использовать шумиху в галерее, чтобы завершить свою миссию, доказать смерть Маркуса и исчезнуть.       Верно. Это было бы так просто.       Вместо этого он решил сражаться бок о бок с ним, потому что на какой бы стороне ни находился Маркус, он всегда придерживался правой баррикады, даже в детстве — это и было главным различием между ними: у Маркуса был моральный компас.       Сейчас? Коннор уже не уверен.       Оставшееся время, необходимое для того, чтобы закончить обработку раны и обмотать ее свежей тканью, проходит относительно спокойно, пока Джош не зашел в комнату:       — Шухер. Маркус идет, будет здесь в любую секунду.       Два телохранителя понимающе переглянулись, и Коннор спросил:       — Так…вы, парни, на самом деле не встречаетесь?       Саймон почти задохнулся от собственного смеха, а Джош пожал плечами.       — На самом деле? — сказал он, вряд ли веря самому себе. — Играть роль полезно, когда мы вместе так часто следим за Маркусом, и в любом случае, мы действительно хорошие друзья….       — Не слушай его; я знаю, что они трахались хотя бы один раз. –сказал Маркус шутливо, но ожесточенное выражение его глаз свело на нет всю его юмористичность. — Пожалуйста, оставьте нас.       Коннор сидел на стуле рядом со столом Маркуса, развернувшись лицом к двери, чтобы Саймон мог с легкостью подлатать его, но теперь, один на один и не сводя друг с друга глаз, с одеждой все еще порванной на стыке швов, убийца почувствовал себя куда более уязвимым, чем когда-либо.       — Итак…RK800, хм?       В этом вопросе слышался едва различимый намек на забаву, скрывающую целый мир боли –этим именем Коннор назвал бы себя, если бы они вновь играли в притворяшки и изображали бы супер-робо-команду-спасающую-весь-мир.       — Коннор — все еще твое имя?       Коннор боролся с желанием встать и помочь Маркусу, когда тот снял свой потрепанный пиджак, но тут же отвел взгляд в пол.       — Это имя все еще со мной.       Что не было ответом, но, когда ты стираешь большую часть каких-либо упоминаний о себе, чтобы стать наемным убийцей, это лучше, чем ничего.       Удивительно, но Маркус смолчал и не засыпал его вопросами, а всего лишь наматывал круги по комнате, закатал рукава белой рубашки, занимая руки делом. Коннор подметил, что ткань слегка запачкана кровью. Его собственная одежда вряд ли в лучшем состоянии.       — Знаешь, почему у меня разные глаза? — внезапно спросил Маркус, что, безусловно, абсолютно не вписывалось в тему разговора. — Я лишь потом понял, что меня пытались похитить. Какие-то мужчины пытались заставить меня следовать за ними, но меня уже научили не разговаривать с незнакомцами, и я просто запрыгнул на свой велик и уехал. Пытался. Эти ублюдки стрельнули из настоящего пистолета в колесо. Кончено же, велосипед накренился вперед, и я стукнулся головой о руль и отключился.       Шрам на брови Маркуса уже был тонким и белым, когда они встретились, так что это должно было случиться как минимум за год до этого…       Черт.       Дрожащий вздох сорвался с губ Маркуса, и тот продолжил:       — Мне еще пяти не было. Было достаточно крови, чтобы они подумали, что убили меня, а выстрел привлек нежелательное внимание. Они удрали оттуда, и меня направили в отделение скорой помощи. — он рассеяно потер шрам. — Я не помню, как именно отец объяснил это, но я был слишком мал, чтобы хоть как-то подозревать что-либо. Что я действительно помню, так это то, что я почувствовал себя настолько блять тупым, когда узнал правду спустя годы.       Ох. Коннор, кажется, начал понимать.       — Я решил, что с меня хватит, что я устал от лжи, что я не хочу жить в мире, в котором люди стреляют в пятилетнего ребенка. — сказал Маркус, к страху убийцы, останавливаясь прямо перед ним и пристально глядя на него со смесью нежности и печали. — Я всегда дорожил воспоминаниями о тебе. Ты был единственным, кто никогда не лгал мне, кто никогда не пытался воспользоваться. — еще один мучительный укол долгого молчания. — Думаю, и это оказалось ложью.       С одной стороны, Коннор чувствовал себя просто отвратительно из-за того, что предал лучшего друга детства, с другой… Маркус сам ничем не лучше.       — Как бы то ни было, я был очень удивлен, обнаружив, что человек, которого я помнил, как доброго и невинного, на самом деле был также обучен убивать, как и я. — заметил он, пользуясь возможностью назвать Маркуса лицемером.       Он фыркнул и отвернулся на мгновение.       — Это не одно и то же….       — Херня. Это абсолютно одно и то же. Ты мог бы сказать мне. Я мог бы помочь.       — Я думал ты обычный человек! — сказал Маркус в ответ. — Я не хотел втягивать в это дерьмо того, кого когда-то….       Коннору стало тошно от того, что он не закончил предложение.       Устало потерев глаза, Маркус умоляюще посмотрел на него.       — Коннор. Посмотри на меня.       Так он и сделал.       — Хотя бы что-то было по-настоящему?       Он мог бы притвориться, что понятия не имел, о чем говорил Маркус. Он мог бы притвориться, что понятия не имел, спрашивал ли Маркус о легкомысленном флирте, днях, проведенных вместе, о том, что именно произошло на их заброшенном грузовом судне.       Но Маркус устал от лжи, а Коннор устал лгать.       Поэтому он посмотрел в ответ и сказал,       — Нет. По началу нет.       Маркус непроизвольно отвернулся и прошептал:       — Ублюдок.       — Но потом я захотел, чтобы это было по-настоящему! — продолжил Коннор, смотря на Маркуса, хоть тот и разорвал зрительный контакт. — Я начал вспоминать нас и былые дни…я хотел вернуть это. Я хотел вернуть тебя. И грань стала слишком размытой, чтобы я мог спокойно пересечь ее и не заметить.       Маркус все еще не смотрел на него. Это именно тот тип вреда, который он никогда бы не хотел причинить другому человеку.       — Блять, Коннор, как ты можешь ожидать, что я поверю…       — Я знаю, Маркус!!! — практически прорычал он, эмоции одолевали его. — Я знаю, как херово это звучит! Последние две недели я был одержим этим!       Коннор не из тех, кто матерится без нужды, но Маркус вынудил его. Он наконец оглянулся на него, вынудили его ругательства или же крики, Коннор сказать не мог.       — Ты должен поверить мне, Маркус… - Коннор почти умолял, на этот раз позволяя своим чувствам проявиться в складке лба и глубоком рваном дыхании. — Да, меня послали убить тебя. Но я не хотел. С тех самых пор, как я осознал суть контракта, черт, даже до этого, я хотел лишь упасть перед тобой на колени и просить прощения.       Глаза Маркуса невольно потемнели при мысли о Конноре, стоящем на коленях перед ним, его мозг предательски подсовывал ему совершенно неподходящие картины — черт возьми, сейчас не время и не место!       Хуже всего было то, что он знал, что Коннор говорил правду.       Он знал, потому что, несмотря на то, что Коннор всегда дурачил остальных своим ангельским лицом, они встревали во всякие передряги вместе. И в то время как Коннор обманывал его по ошибке и упущению, Маркус не смог найти откровенного обмана в ответ на прямой вопрос — Коннор никогда не мог лгать ему.       Как же все запутано.       Особенно из-за того, что правды сейчас недостаточно. Маркус глубоко вздохнул. Ему нужно нечто большее, чем просто слова, чтобы убедить своего отца и успокоить людей.       Он не разорвал зрительный контакт с Коннором и сделал пару шагом назад, чтобы толкнуть дверь плечами и не глядя протянуть руку назад, закрывая дверь.       — Ну, так сделай это. — сказал он, едва громче шепота и куда боязливее, чем должен был прозвучать приказ. — Покажи мне, как сильно ты хочешь прощения.       Между ними царило молчание, пронизанное противоречивыми эмоциями, недосказанностью и неоспоримым напряжением, возникшим между ними с того дня на Иерихоне.       Удары сердца были слышны в ушах Коннора. Снова он оказался в ситуации, в которой мог бы с легкостью солгать и спустить на нет все недоразумения, по-настоящему заплакать, свалиться со стула и забиться в истерике по приказу — он давно овладел этим умением.       Он этого не сделал.       Вместо этого он не изменил выражение своего лица и пристально посмотрел на Маркуса, вставая, проходя расстояние между ними, а затем — только потом — встал на колено.       К его чести, Коннор сначала потянулся к руке Маркуса. Он оставил легкий поцелуй на его костяшках.       — Мне жаль, что сделал тебе больно, Маркус. — прошептал он, его дыхание коснулся кожи запястий. — Я бы никогда не сделал подобное по своей воле.       Они достаточно близко, чтобы Коннор мог услышать заминку в дыхании Маркуса и увидеть, как он подавлял дрожь.       — Даже сейчас, когда я один и уязвим?       Это был риторический вопрос.       Коннор сместил свою хватку к бедрам Маркуса, затем провел обеими руками вверх по бокам, выпуская рубашку из брюк, и посмотрел на него.       — Дай мне показать тебе, что именно я хотел бы с тобой сделать, если бы смог застать тебя одного…       Они оба знали, что происходит, они оба знали, что Коннор с радостью прольет свет на все, что могло бы помочь разорвать этот контракт на жизнь Маркуса, и они оба знали, кто здесь главный: никто.       Они легко могли сойти с катушек, если дело касалось кого-либо из них — Маркус не собирался останавливать Коннора, и Коннор также не будет пытаться сдерживать Маркуса.       Это то, что всегда делало их совместное время незабываемым: они всегда знали, что могут просто расслабиться вместе.       Пояс Маркуса был расстегнут, кожа выскользнула из креплений, этот звук казался оглушающим в повисшей тишине.       В штанах Маркуса был виден заметный бугорок с тех пор, как Коннор упал на колени перед ним, но даже это не подготовило Коннора к не столь внезапному, но все же очень побуждающему и возбуждающему осознанию того, что Маркус определенно повзрослел.       Матерь Божья, это происходит.       Все то, что Коннор пережил, когда был подростком, и то, что он похоронил, становясь убийцей, вернулось с процентами и все разом, хоть он и думал, что никогда не будет чувствовать что-то подобное когда-либо еще.       — Я думал, что никогда не узнаю, какой ты на вкус… — прошептал он, прижимаясь к коже бедра Маркуса, поднимаясь вверх, прокладывая себе путь маленькими поцелуями, а его руки пробрались под рубашку, хватаясь за бедра Маркуса.       Маркус задыхался. Коннор взял его в рот, дрожа достаточно сильно, чтобы стукнуться затылком о дверь. Никому из них нет дела.       Это был далеко не первый раз для него, он не должен находить это настолько обезоруживающим, но с Коннором все всегда было куда насыщеннее — нет ничего удивительного в том, что те немногие партнеры за последние четырнадцать лет или около того, были всего лишь плохими пародиями на то, чем, по его мнению, мог бы быть Коннор.       Несомненно, ничто не сравнимо с настоящим, и губы, и язык Коннора, скользящие по его члену, сводили с ума, как в его первый раз.       В его оправдание…это первый раз, когда это действительно имело значение.       Коннор сместил руки: одна его ладонь прижалась к животу Маркуса, чтобы удержать его на месте, а другая опустилась, обхватывая, будто уговаривая толкаться глубже — что Маркус и сделал, бедра ходили ходуном без его ведома.       Единственная причина, по которой Коннор до сих пор не подавился от его толчков, это очень твердая рука, прижимающая Маркуса к двери.       Посмотрев вниз, Маркус увидел Коннора, удерживающего зрительный контакт — как будто он смотрел на него с вершины горы, а не сосал.       Этот ублюдок мог гордиться тем, как хорошо он это делал — это именно из-за его умения, или же это был такой момент. Смущающий, болезненный, сексуальный и грязный, значащий для Коннора то же, что и для него, и он не пропустит ни секунды.       Лишь одна эта мысль заставила Маркуса дрожать, грудь его рвано вздымалась и опускалась от медленных вдохов и выдохов.       Он не знал, куда девать свои руки, поэтому просто поднес одну ко рту, кусая ладонь, чтобы не издавать слишком много шума, в то время как другой рукой он накрыл голову Коннора, зарываясь пальцами в темные кудри, так, как хотел сделать в течение многих лет.       Затем Коннор взял его полностью в рот, и искусанная рука сжалась в кулак, ударяя по стене позади него, низкий стон вырвался из его горла, глубокий и чувственный.       Уже скоро.       Как же все чертовски запутанно.       Кто-то там хотел его смерти, и Коннор был в их числе до недавнего времени, и вот он, разрывался на кусочки, но не в том смысле, в котором хотели бы его убийцы.       Комната вокруг них потеряла контуры, зрение и слух отошли на второй план, и единственное, что имело значение, это рот Коннора вокруг него. И, прежде чем Маркус осознал это, его живот напрягся, дыхание перехватило, конец обрушился на него, а имя Коннора осталось на его губах, а его семя — на губах Коннора.       Убийце было плевать на это — он просто вытер нижнюю губу манжетой рукава и улыбнулся Маркусу так, будто ему нет равных.       — Ну…по крайней мере, я бы сделал это у себя в голове.        Маркус задал вопрос, прежде чем смог остановиться:       — …И что потом?       Коннор медленно встал, его руки исследовали каждый дюйм кожи Маркуса, прокладывая себе путь вверх, пока они не встали друг перед другом. Маркус почувствовал свой вкус на губах мужчины.       — Потом… Я бы швырнул тебя на ближайшую кровать и трахнул бы тебя так, будто бы это и было той миссией, для которой меня наняли.       Если бы его душу только что не высосали через его член, Маркусу возможно стало бы очень тяжело дышать от одной этой мысли.       Он просто притянул к себе Коннора и поцеловал его, крепко, отчаянно и не обращая внимания на то, что его рот только что был на его члене.       — Я боюсь… - признался он, слова едва громче шепота, отстраняясь.       Сердце Коннора разбилось на осколки.       — Тебе не нужно бояться м…       — Я боюсь, что это не по-настоящему, и что в следующий раз, как я закрою глаза, открою их, и буду вынужден либо убить тебя, либо позволить тебе убить меня.       Нет, забудьте, это разбило сердце Коннора.       — Тебе не придется, Маркус. — уверил он, крепко прижимая его к себе — достаточно сильно, чтобы тот мог почувствовать, что у Коннора каменный стояк. — Когда они отзовут меня, я сдам мое агентство твоему отцу. Я хочу уйти. И я хочу быть лучше. Как ты.       — Обещаешь?       Коннор скрывал правду, обходил ее стороной, а иногда откровенно лгал, но он никогда не нарушал обещаний, не обещаний, данных Маркусу.       — Обещаю.       Как бы банально это ни звучало, они скрепили это поцелуем.       Целомудренным, быстрым, но после него следовал еще один, еще и еще, пока язык Коннора не скользнул между губ Маркуса. Его руки следовали вдоль пуговиц рубашки Коннора к его промежности.       Маркус едва успел накрыть ладонью член Коннора, когда в дверь постучали:       — Если вы, парни…закончили, Карл хочет, чтобы вы вернулись в салон. Норт привела девушку, которая утверждает, что она друг Коннора и у нее есть важная информация.       Черт возьми, Саймон.       Маркус отлепился ото рта Коннора, вздохнув, затем он опустил подбородок на плечо Коннора, рука все еще крепко сжимала промежность Коннора.       — Да, Саймон. Мы выйдем через секунду.       В защиту блондина, это действительно было важно — если Норт привела сюда ‘друга’ Коннора, дела принимали серьезный оборот.       И у этого таинственного друга нет такой привилегии быть давно потерянной любовью Маркуса, поэтому у нее есть ограниченное количество времени перед тем, как Карл пустит пулю ей в лоб ради собственной безопасности.       Маркус глубоко вдохнул и выдохнул, и неохотно выпутался из рук Коннора.       — Извини… - прошептал он в щеку ассасина, а затем посмотрел на него с нежной, почти застенчивой улыбкой. — …думаю, теперь мы квиты.       Пять слов. Коннору знаком этот взгляд.       Он простил его из-за простых пяти слов, и единственное, в чем он действительно раскаивался, так это в том, что ему придется предстать перед Карлом Манфредом с твердым стояком.       Неловкий до жути, но выполнимый и честный обмен на шанс на любовь. ***       — Говорю тебе, Лео, она классная! — Норт просто-напросто истерила по поводу брюнетки, не заботясь о его статусе наследника самого могущественного криминального лорда города, толкая его в плечо каждые два слова, в то время как Лео держал Хлою за руку.       С учетом пары парней, что она недавно уложила, у Лео было скрытое подозрение, что таинственная женщина позволяла ему.       — Я же говорил тебе, Норт, это всего лишь предосторожность. — повторил он — боже, почему Маркус не мог завести себе нормальных друзей? Тех, кто на самом деле шарахался от одного вида вооруженных гангстеров? — Коннор пришел добровольно, как и твой друг, э-э…       — Хлоя. — вежливо и беспристрастно.       — Хлоя…?       — Просто Хлоя.       Удачи в поисках фамилии. Она согласилась предать агентство с Коннором, но это не повод делать себя уязвимой, по крайней мере до тех пор, пока ее связной не скажет, что Элайджа в безопасности, и о нем позаботятся.       Взглянув в сторону, она мысленно посочувствовала Манфреду младшему: она знала, что это значило, делать грязную работу, чтобы защитить неосведомленную — или упертую — семейку.       Ну что ж. По крайней мере, встреча с Карлом Манфредом во плоти будет достойным опытом.       — Карл! — крикнула Норт, наплевав на формальности. — Карл, ты должен помочь нам, у Маркуса серьезные проблемы, за ним охотятся и далеко не по приколу! Это Хлоя, она друг…       — Коннора, да. Убийца, который получил контракт на Маркуса раньше других, но теперь принялся защищать его. Верно? — Карл закончил за нее, шокируя обеих дам. — Коннор сдался, видимо, ради Маркуса, но не упомянул сообщника. Поэтому мне интересно: каковы ваши мотивы, мисс Хлоя?       Норт повернулась к Хлое.       — Чего — чего?       — Это правда. Извини, что не сказала тебе, я боялась, что ты не помогла бы мне.       Хлоя чувствовала, что ее лицо впервые показало какие-либо эмоции за это время, сожаление. Конечно, лишь намек, но он есть. Она вздохнула и повернулась к Карлу:       — Боюсь, мои мотивы не так благородны, мистер Манфред. Я согласилась помочь Коннору с его миссией, и теперь, когда мы оба предатели, я либо доведу дело до конца, либо умру.       Лео низко впечатленный свистнул, в то время как Карл хранил молчание, спустя какое-то время кивнув.       — Честность. Мне это нравится. — размышлял он, зная, что Хлоя права: он мог убить ее по простому щелчку пальцев, но после того, что она сделала, агентство наверняка повесит ценник на ее голову. Даже такой мизерный шанс лучше, чем никакой.       Но она также могла бы просто удрать. Исчезнуть в подполье.       То, что она так не сделала, говорит о ней немного больше:       -…и верность. Человек в моем положении обязан уважать подобное. — он повернулся ближе к своему маленькому шкафу для коктейлей и налил себе стакан виски. — Могу я предложить леди выпить?       — Виски. До краев. — Норт, как правило, не пила, но после той ночки, ей нужно что-то покрепче.       Хлоя отказалась с улыбкой и вежливым покачиванием головы. Если бы Коннор был здесь, он сказал бы, что это все херня, и вообще ей надо расслабиться.       — Итак…чего именно мы ждем?       На вопрос Норт ответа не последовало — Маркус зашел в помещение, бок о бок с Коннором.       Они оба выглядели растрепанными, рубашки были помяты, не заправлены и запачканы кровью, а на одном из рукавов Коннора на плече не доставало ткани, скорее всего сорванной, чтобы залечить пулевое ранение, все еще видимое, простое красное пятно под бинтом.       — Что…черт возьми, случилось с вами?       — Принес лук и стрелы на потасовку с пушками. — Маркус был до смерти рад видеть свою подругу здесь, но, тем не менее, дал ей чрезвычайно короткую версию событий и опустил душевные перепалки, в итоге закончившиеся минетом. — А вы?       — Прослушивание для Ангелов Чарли. Лео может быть Люси Лью.       Даже сам наследник фыркнул — рыжая Норт и ее светловолосая подруга в главных ролях, в конце концов, им не хватало лишь ворона.       Как бы смешно это ни звучало, Лео довольно быстро стал серьезным, Карл кратко прочистил горло.       — Если мы закончили обмениваться подколками…я хотел бы знать, кто установил первоначальную цену на голову моего сына и почему.       — Я… — Коннор колебался лишь мгновение, прежде чем шагнуть вперед. — У меня есть лишь предоставленная агентством информация, но мы с Хлоей глубоко в их сети и можем использовать это.       — И что это за агентство, скажи на милость?       И на этот вопрос Лео также пристально посмотрел на Коннора: он вел себя дружелюбно и уверенно ради брата, но, когда все пойдет наперекосяк…может он и плохой брат, но его приоритетом будет жизнь Маркуса, а не его чувства.       Но кажется, что у Коннора в крови удивлять людей:       — Киберлайф. Они занимают лидирующие позиции в области здравоохранения и домашней техники, но под дымовой завесой они представляют собой наиболее обширную сеть наемников по всей Северной Америке.       Проклятье. Слухи о Киберлайф настолько редко просачивались даже в подпольные каналы, что некоторые люди приравнивали это к местной легенде, сомневаясь в существовании кого-то настолько не выслеживаемого, несмотря на вполне реальные результаты, оставленные их работниками.       Карл долго смотрел на молодых людей перед ним. Его сыновья, один из них хотел следовать, другой хотел сбежать…убийцы, которые восстали против своих хозяев…тот, кого втянули в этот беспорядок из-за единственной ошибки быть другом Маркуса.       Они все такие молодые. У них разные моральные принципы, но никто из них не заслуживал кровавой смерти — по крайней мере, не без шансов дать отпор.       Он глубоко вздохнул.       — Передо мной сейчас всего два варианта. — сказал он, что во всех прошлось торжественной дрожью, из-за чего он выглядел намного выше своего положения в инвалидной коляске. — Первый, я мог бы быстро и безболезненно казнить вас двоих, заставить Норт молчать с клятвой и посадить Маркуса под стражу, пока я не преподам урок всем убийцам, посланным за ним.       Маркус немного шагнул вперед, чтобы взять Коннора за руку, и Норт протестующе вздохнула — к счастью, двое, чьи жизни сейчас находились под угрозой, стояли тихо и неподвижно.       Они знали, чем рисковали и готовы принять это.       — Или я мог бы выслушать тебя. Предоставить вам помощь и отправить тоже послание, столь сильное и мощное, что никто никогда не посмеет предпринять подобную попытку снова.       Услышав, что его отец просто упомянул подобное развитие событий, Маркус выдохнул с облегчением — и это в некотором роде помогло Карлу принять решение.       Стоя близко к Маркусу, Коннор мог слышать его бормотание «Пожалуйста…», и слова потерялись для него, хоть он и вовсе не хотел говорить — они ни о чем не говорили, не говоря уже о том, что произошло между ними, они просто поспорили, выложили правду друг другу, и оставили ее там, как свежий труп, который еще можно подлатать…и все же Маркус буквально молился за него.       Черт побери, он влюблен.       Это никак не убавляло некоторые его физиологические особенности, которые другие обитатели комнаты, к счастью, игнорировали в пользу гораздо более насущной проблемы.       — Ладно. Вот мое предложение. — объявил наконец Карл после долгой паузы. — Помогите спасти моего сына. Избавьтесь от всех нападающих, найдите источник и уничтожьте его. Тщательно. Настолько, что никто никогда даже не посмеет подумать о том, чтобы приблизиться к моей семье, а вы оба выходите из игры. Я обеспечу вас оружием и финансами, чтобы разрушить ваше собственное агентство и выторговать себе свободу.       Рядом с Хлоей, Норт вздохнула с облегчением, поворачивая голову и пытаясь подавить всхлип, потому что она крепкая девочка, а крепкие девочки не рыдают — никто не говорил ей, что это то, что время от времени делают все люди, но ей полегчало. Это прогресс.       Хлоя всего лишь успокаивающе положила руку на плечо рыжей — это озадачило ее, что полунезнакомка, попавшая в беду из-за нее, испытывала к ней схожие чувства. Она действительно ценила это, и, вероятно, обняла бы ее, если бы они не были на публике.       Коннор, напротив, не сводил глаз с Карла.       — Для меня будет честью считать это моей последней миссией, сэр.       Старик Манфред просто поднял бровь, но Маркус знал, что это значило.       Излюбленная фраза Коннора, когда они играли в супергероев, была: 'Я всегда выполняю задачи'.       Только на этот раз они будут сражаться бок о бок, рискуя своими жизнями по-настоящему.       Что ж.       Маркус догадывался, что это может быть расценено, как то, что все будет как в старые добрые.       Поймав взгляд сына, Карл наконец-то усмехнулся.       — Да. Ну…пока что, выметайтесь, примите душ, наденьте нормальную одежду и поспите хотя бы час. — он мог быть хоть трижды мафиози, но он по-прежнему был отцом, и он еще не выработал иммунитет к щенячьим глазам своих сыновей. — На что ты смотришь? Катись. Иди отдохни.       Маркус был слишком счастлив, чтобы навязывать какие-либо обязательства, особенно учитывая, что ему нужно поговорить с Коннором о многом, но у него была всего одна вещь, прежде чем начинать что-либо делать: он подбежал к Карлу, наклонился и обнял его.       — Спасибо, пап.       — Так было правильно. — прошептал Карл в ответ.       Господь знает, что он сделал множество неправильных вещей в своей жизни — он мог сделать по крайней мере одну. Ради семьи.