Смерти не жалко

***

Юнги смотрит на Чимина и без конца закатывает глаза. Тот ходит с глупой улыбкой двадцать четыре на семь. Даже жаловаться на скуку перестает, и, в общем-то, Юнги это вполне устраивает. Он замечает, что Чимин начинает липнуть в три раза больше. Сначала думает, что это первый этап по подлизыванию, чтобы повторить поцелуй, но быстро отбрасывает эти мысли. Чимин напоминает дворового кота, который пока не разочаровался в людях и жаждет их внимания. Юнги это внимание уделяет. Но потом что-то незримо меняется. Чимин ластится с такой же частотой, но больше не улыбается. Юнги чувствует перемену в настроении. Можно подумать, что они не так уж давно знакомы. Первый месяц подходит к концу, и что значит этот месяц? Но если учесть, что они рядом каждый день и каждый час, ситуация в корне меняется. Юнги понимает, что поведение Чимина становится похожим на то, когда мелкий ловил истерику, а значит, ему срочно нужна поддержка. Юнги не понимает пока, что именно произошло, но напрягается. Чимин грустит, Чимин замыкается, Чимин уходит в себя настолько, что Юнги сам пытается завязать разговор, а тот отвечает скупо и предпочитает проводить время в тишине и покое. Тишина и покой — спутники Юнги, ему с ними хорошо и комфортно, Чимина же эта среда убивает. Странно, конечно, ведь они не особо живы и не то чтобы могут сейчас умереть, но Юнги по личному опыту знает, как проходит такой период. Юнги волнуется. Он вытягивает Чимина на прогулку. Они неспешно прохаживаются по аллее. Юнги вспоминает детей, которые любят забираться на бордюры, и запихивает на бордюр Чимина. Ведет его за руку, чтобы тот не терял равновесие, и всматривается в его лицо. Он хочет найти там игривость и азарт, но находит только отстраненную улыбку. Юнги не понимает, что ему делать, он уже не против, чтобы Чимин начал рыдать и пускать сопли — там все ясно и просто. Обнять, погладить и немного подождать. Сейчас ожидание не помогает. Чимина хватает на полчаса, и он сам тянет Юнги обратно в больницу. В коридор с фикусом не уходит, остается у стойки регистрации, и Юнги даже думает повторить свое мини-выступление, но Чимин всем своим видом показывает, что не заинтересован. Отлично. Просто прекрасно. Юнги не знает, что предпринять, и когда нервное напряжение достигает апогея, просто выключается. Какое ему вообще дело? Он слишком сильно ценит свой комфорт и внутреннее равновесие, он не собирается все рушить из-за посторонних людей. Где-то в мыслях проскакивает утверждение, что Чимин уже не посторонний, но Юнги игнорирует. У него свои проблемы. Та веревка, готовая порваться от сильного натяжения, слишком окрепла и теперь напоминает пружину. Юнги тянет ее изо всех сил и понимает: в какой-то момент сорвется и его запульнет обратно в тело без суда и следствия. Юнги совсем этого не хочет, потому лишний раз старается из больницы не выходить, чтобы не растягивать и не увеличивать сопротивление. — Эй, меня кто-нибудь слышит?! Ну пожалуйста! Хоть кто-то! Юнги отвлекается от своих мыслей. Здесь часто кто-то кричит или плачет — больница ведь. Но чтобы настолько громко и отчаянно! Юнги достаточно быстро замечает девушку. На ней длинный сарафан в пол и легкая кофта поверх. Она бросается к людям, путается в подоле и падает. Ничего толком интересного, кроме того, что люди проходят сквозь нее и никак не реагируют. Юнги напрягается и подбирается. Чимин, лежащий на его бедрах, садится, моргает часто. Тоже смотрит в ту сторону и глаза его расширяются. Он подается вперед, а Юнги кладет руку на плечо и останавливает. — Не стоит. Ему не нравится эта девушка. Юнги жопой чувствует, что ничем хорошим это не кончится. Он не ощущает какой-то опасности или чего-то вроде. Нет, просто... — Хён, она же как мы! Ей страшно. Чимин скидывает руку Юнги с плеча и подскакивает на ноги. Отдергивает задравшийся край рубашки, медлит несколько секунд, а потом быстрым шагом направляется к незнакомке. Юнги замечает, что Чимин даже игнорирует людей, которых обычно обходил, а сейчас прет на таран. Юнги остается на месте. Ему все еще это не нравится и он не горит желанием обзаводиться новыми знакомствами. К Чимину привык, этого хватает с головой. Но мелкий другого мнения. Он приближается к девушке, окликает ее и протягивает руку. Юнги даже на расстоянии метров видит облегчение на ее лице. Она начинает что-то говорить, но гораздо тише, плохо слышно, лишь шевеление губ. А потом Чимин сжимает ее ладонь и кивает себе за спину. Кивает в сторону Юнги. Замечательно. Следующий час проходит в перерывах между плачем, сбивчивыми объяснениями, снова плачем, и Юнги это злит. Утешает теперь не он, а Чимин, но Юнги, в принципе, не устраивает нахождение Тует рядом. Именно так она представилась. А еще сказала, что попала в сильную аварию, когда ехала с родителями в гости. Родителей рядом нет, значит, либо мертвы, либо в лучшем состоянии. Юнги так и говорит. Тует слышит про смерть и бьется в истерике, Чимин бьет Юнги в плечо и пытается ободрить бедняжку. Еще через двадцать минут Юнги старается абстрагироваться. Он замечает, что внимание Чимина направлено исключительно на Тует. Замечает, что Чимин начинает много говорить. Потом улыбаться и шутить. Юнги хмурится еще немного, а потом затыкает внутренний голос. Помощь пришла откуда не ждали. Чимин оживает на глазах, и это хорошо. Юнги успокаивается от этого факта, опускает взгляд и отстраненно наблюдает из-под опущенных ресниц. Он не вслушивается, потому что ему неинтересно, а еще немного позже и вовсе закрывает глаза. Юнги слышит, как Чимин периодически окликает его, задает вопросы. Получает короткие ответы и опять отвлекается на Тует. Иногда заводит руку за себя и касается бедра Юнги. Сжимает пальцы, будто проверяя на месте ли, не ушел ли, после чего возвращает руку на свои колени. Юнги расслабляется целиком и полностью. Уходит в себя. Размышляет над тем, по какой причине Тует ему не нравится. Пытается поймать себя на возможной ревности, но не находит таковой. Юнги прекрасно понимает, что когда хотел остановить Чимина, это не было проявлением собственничества. Да и сейчас Юнги не волнует то, что у Чимина есть собеседник, а, наоборот, радует. Но что тогда не так? Юнги хмурится. Общение с Чимином дает свои плоды, теперь он сам себе колупает мозг. Замечательно. Надо прекращать. Юнги собирается и как раз в этот момент слышит пронзительный вскрик. Он успевает открыть глаза до испуганного: — Хён! И видит, что Тует исчезает. Растворяется в воздухе и достаточно быстро. Ее глаза широко распахнуты, но радужки не двигаются. Застыли в одном положении. Рот приоткрыт, но звука нет. Чимин пытается ухватить ее за ладонь, но та уже совсем прозрачная. Зовет ее по имени, но Тует никак не реагирует. Всего несколько секунд, и Чимин дрожащей рукой водит перед собой, на том месте, где она сидела — пусто. Юнги замечает, что дрожь нарастает. От кончиков пальцев расходится по всему телу, а потом Чимин начинает кричать. Юнги пугается, потому что это не те истерики, которые были раньше. Чимин бьется в конвульсиях. Юнги тянется его обнять, прижать к себе, но тот вырывается. Взгляд дикий, радужки мечутся из стороны в сторону, а крики переходят в хрип. Это похоже на припадок, но Юнги не в курсе, как с этим бороться. Чимин через время успокаивается сам. Скручивается на полу в позе эмбриона, обнимает руками колени и не шевелится. Юнги ждет с минуту, но ничего не происходит. Тогда он подбирается ближе, осторожно касается его спины. Чимин вздрагивает, а потом опять замирает. Юнги неспешно поглаживает между лопаток, ждет, пока тот немного расслабится, после чего переползает на другую сторону, размыкает его руки и тянет на себя. Опираясь спиной на все ту же стойку регистрации, Юнги одной рукой обнимает Чимина, который теперь скрутился, сидя на его бедрах, а второй поглаживает по голове. Мелкий то и дело шумно сглатывает, но кроме этого никаких звуков не издает. Только немного погодя тихо-тихо спрашивает: — Она умерла, да? — Может, в себя пришла. — Ты так думаешь? — Нет. И снова тишина. Юнги вздыхает. Он мог бы предположить, что Тует спасли и она очнулась, но Юнги притягивает к своему телу с каждым днем все сильнее, и он знает почему. Ему изначально прогнозировали выздоровление. А Тует сидела на месте и, по всей видимости, мало что ощущала. Иначе бы встала и пошла. Но она сидела. Так же как и Чимин. И Юнги готов поспорить, что, выйди Тует за территорию больницы, никакой связи она бы тоже не почувствовала. — Она просто растворилась... — С тобой такого не случится. — Исчезла, как будто и не было. — Чимин! — Она сказала, что ее имя означает «белый снег». И в итоге растаяла в воздухе. — Ты себя нарочно добиваешь? Чимин жмет плечами. — А что мне еще делать, если происходит только плохое? — Не так давно ты ходил с улыбкой на пол-лица. — Тогда ты меня поцеловал и мне понравилось. — Мне повторить? — Нет. Ты сказал, что один раз и мы закроем эту тему. — Меньше всего меня сейчас волнует, что и когда я говорил. Юнги не думает, что предложение поцелуя слишком уместно. Но все остальное, что раньше нравилось Чимину, Юнги уже перепробовал, а на новые свершения у него не хватает фантазии. Так что если Чимину это не претит, все в порядке. Что в прошлый раз, что в этот Юнги не собирается вкладывать в поцелуй что-то особенное, кроме разве что нежности и ласки. Он просто хочет поддержать, отвлечь и показать, что здесь, рядом. Он не воспринимает такую близость с Чимином интимной, абсолютно нет. Потому... — Нет или да? — Да... Юнги перестает гладить Чимина по голове, переносит ладонь к лицу, приподнимает за подбородок и целует сначала в уголок губ, а когда Чимин доверчиво прикрывает глаза, начинает действовать как в прошлый раз, этап за этапом.

***

Чимин вспоминает Тует и не пытается избавиться от этих мыслей. Они одинаково топят и вытаскивают на поверхность. Чимина бросает в дрожь от воспоминаний, но он понимает, что совершенно не хочет так. Чимин не знает, что там дальше, куда она попала. Есть ли рай или ад. Возможно, перерождение? Эти три пункта не так уж плохи по сравнению с пустотой. Больше всего Чимин переживает, что дальше может вообще ничего не быть. Темнота и тишина. Чимину сложно это представить, но сами мысли пугают. Ведь тогда он не сможет ни с кем поговорить, никого увидеть. Он будет абсолютно один. И если сознание в этом ничто уничтожается, то он даже ни о чем не догадается. Полное забвение без возможности развиваться, заниматься любимым делом, к чему-то двигаться. Он просто зависнет в вакууме навсегда. Чимину не по себе и тут. Да, люди его не слышат, но они хотя бы есть. Общаются между собой, выполняют свою работу. За ними можно понаблюдать. А еще есть Юнги. Он разом за всех, кто раньше был в жизни Чимина. За родителей, за друзей и, судя по поцелуям, за девушку, с которой Чимин даже не успел познакомиться. Хотя это уже совсем другая история. Чимин старается не думать о Юнги в таком плане. Старается и впервые в жизни у него это получается. Также он не задумывается о том, что поцелуи вошли в норму. Чимину просто нравится, Чимин просто делает. Зачем усложнять, правда? Конечно, незачем. Поэтому Чимин пару раз моргает и пихает рядом сидящего Юнги плечом. Тот немного заторможено поворачивается: — Что такое? — Ничего. Чимин смотрит на Юнги, улыбается и без капли стеснения тянется к нему. Юнги слегка уворачивается в последний момент и упирается ладонью в плечо Чимина. — Эй? Чимин перестает улыбаться. Не напирает, отшатывается, опускает глаза и вздыхает. — Я просто подумал о Тует. Что ее нет. И, возможно, нигде и никогда не будет. А что если меня не станет точно так же? Если я исчезну... Чимин не успевает договорить, потому что Юнги целует. Сам. Чимин знает, что это нечестно. Чимин знает, что поступает подло. Чимин помнит, как Юнги прятался в его палате и прикрывался его мамой. Чимин просто быстро учится. Да и вообще. Юнги ведь старше? Он никогда не делает того, чего по-настоящему не хочет, Юнги бы не целовал, если бы был категорически против. А значит... Чимин догадывается, что просто скидывает с себя ответственность, но совесть если и шепчет нотации, то очень тихо и незаметно. Если бы Чимин мог ставить крестики в календаре, перечеркивая числа, сегодняшний был бы тридцать пятым. Интересно, стоило ли на месяц поздравлять друг друга или нет? Дата как никак. Не каждый может похвастаться целым месяцем в коме. Но момент потерян. Юнги отстраняется. Чимин опускает голову, трется носом о его шею, потом щекой о плечо и вспоминает про другое событие. — Десять. — Что? — Хён, это был десятый поцелуй. — Ты считаешь, что ли? — Оно как-то само. Юнги смеется и треплет по волосам. Чимин расслабляется под этой лаской и не двигается, все также оставляя голову на его плече.