Смерти не жалко

***

— Чимини, просыпайся. Чимин... Мелкий, я же тебя под душ холодный опять пихну! Юнги пытается разбудить его уже четвертый раз с периодичностью в десять минут. Но Чимин спрятал нос под одеяло и не подает признаков жизни. Хотя на словах о холодном душе все-таки высовывается. Смотрит сощуренными глазами пару секунд, а потом опять отключается. Юнги улыбается и треплет его волосы, которые и без того в полном беспорядке. Теперь он может делать это, только когда Чимин сонный, всклокоченный, не успевший привести себя в порядок. Потом уже все, потом нельзя. Потому что: хён, только попробуй и будешь снова ходить с гипсом! Юнги это раздражает. Ему нравится, что Чимин хорошо выглядит и ухаживает за собой, но какого хуя? Время идет, а вопрос не меняется. Чимин живет с Юнги в одной квартире и в одной кровати уже второй месяц. До этого, как только Юнги сняли гипс с одной ноги и он свалил от родителей, Чимин просто приезжал в гости. Каждый день. Как на работу, только без выходных. А в очередной раз приехал с чемоданом и все... Юнги тогда спросил: у тебя все хорошо? Чимин ответил: да, и у тебя теперь будет! Юнги бы с этим поспорил, его синтезатор тоже. Чимин по неведомым причинам тогда решил, что дом Юнги — его дом. Что все принадлежащее Юнги принадлежит и Чимину. А Юнги с этим жить. Юнги наблюдать, как маленькие пухлые пальцы долбят по клавишам синтезатора, и придерживать уголок глаза, чтобы не дергался. Синтезатор, конечно, не пианино — не расстроишь, но вот чувство прекрасного у Юнги расстроилось. Сильно так и навсегда. Через неделю Юнги понял, что Чимин-гость и Чимин-сожитель — это два разных человека. Поэтому взял Чимина-сожителя, взял его чемодан и: «Мелкий, вали домой, родители по тебе соскучились, порадуй их, а я перебьюсь». Чимин тогда обулся, взял чемодан за ручку, опустил голову, а когда поднял, Юнги бессильно привалился к стене. Потому что глаза на него смотрели большие, влажные, с ресницами, блестящими от слез. А следом судорожный всхлип и дрожащие губы. Юнги вздохнул. Еще раз вздохнул. И два месяца уже так вздыхает. Но не потому что сложно, а потому что Чимин очередной вздох поймал своими губами. Следующий тоже. Юнги не дурак, смекнул быстро. — Чимин, пропустим же... — Ну и пусть, не хочу, не пойду, не заставишь. Юнги закатывает глаза. Главное, идея-то не его, а страдать в попытках разбудить приходится как раз ему. Юнги тянется к тумбочке, смотрит на время. Хорошо, он начал поднимать Чимина заранее. Все же сожительство дает свои плоды. Юнги знает, как тяжело растолкать мелкого, если тот не выспался. — Чимини... Юнги поднимает край одеяла, забирается под него рукой, а потом и под пижамную рубашку Чимина. — Ну не-е-е-т. Мелкий стонет и быстро переворачивается со спины на живот. — Чимини... Юнги вытягивает руку, придавленную к матрасу, и снова забирается под рубашку. Гладит ладонью поясницу, потом надавливает пальцами на позвонки и скользит вниз. Упирается в резинку штанов и двигается дальше, стягивая ткань. Следом подцепляет и трусы. На прикосновение к копчику Чимин одним быстрым движением подскакивает и садится, поджав под себя ноги. — Хён, ты нехороший человек... — Правда? — Очень нехороший. Чимин трет сжатыми кулаками глаза. Его щеки и губы немного припухшие. Только проснувшийся Чимин как отдельный вид прелестной очаровательности. Юнги может только смотреть и умиляться. Хотя нет, не только. Юнги заваливается на подушки, хватает Чимина за запястье и тянет на себя. — Я подумал, что мы можем никуда не ехать, м? Ладони удобно устраиваются на отъевшейся заднице. — Ага, мечтай! Чимин начинает возиться и привстает, опираясь на руки. Юнги усиливает хватку и улыбается. — Там темно, холодно и с неба сыпется какая-то дичь. А здесь тепло, хорошо и есть чем заняться. — Эта дичь называется снегом, — Чимин наклоняется, сгибая руки в локтях и касается губами мочки уха: — А будет чем заняться, только если мы поедем и ты загадаешь желание. — Мелкий обломщик. — Слюни подотри, хён. Юнги скидывает его с себя и смеется. — Где мой маленький, милый Чимини?! — Спит сладким сном. А разбудил ты древнее зло. Юнги тяжко вздыхает. Чимин подкатывается обратно и целует в плечо. — По традиции чуть позже, а сейчас я пойду умываться. Юнги прослеживает за Чимином до ванной, а после и сам поднимается. Он со вчера не ложился. Так что успел принять душ до того, как пошел будить Чимина. Юнги проходит к шкафу. В темпе одевается и топает в гостиную, совмещенную с кухней. Когда Чимин выходит через двадцать минут с влажными волосами, Юнги ставит на обеденный стол чашку с кофе, а сам возвращается к рабочей зоне и укладывает в контейнер нарезанные бутерброды. В другой пересыпает часом ранее сваренный рис. В последний перекладывает нежно любимое Чимином кимчи. Завтракать уже некогда. А добираться им около трех часов. Сам Юнги может жить на одном кофе несколько дней, а вот голодный Чимин еще хуже, чем Чимин не выспавшийся. Через полчаса они выезжают с подземной парковки. Чимин раскладывает на коленях все три контейнера и, довольно жмурясь, набивает щёки. Не только свои. Юнги несколько раз в губы тыкается бутерброд. Наевшись и накормив Юнги, Чимин убирает полупустые контейнеры в пакет, откладывает на заднее сиденье и откидывает спинку своего кресла. Вот Чимин был, а вот, вместо Чимина, сопящий свернувшийся клубок. Юнги немного прибавляет мощность печки, делает музыку тише и следит за дорогой, сверяясь с навигатором. Чондончжин встречает сильным ветром с моря, холодом и мелким снегом, который тонким слоем припорошил землю. Припарковавшись, Юнги вылезает из машины, обходит по кругу и, открыв двери, вытягивает Чимина. Море на горизонте уже окрасилось красноватыми всполохами, а им еще нужно дойти до парка. Чимин не стоит твердо на ногах, зевает и виснет на Юнги, пока тот захлопывает дверь и ставит машину на сигнализацию. — Чимини, давай. Ты же знаешь, что мне тяжело. Пока мелкий знакомится с устойчивостью, Юнги натягивает его шапку по самые брови и поправляет шарф. После отпускает и еще некоторое время придерживает за плечи. Чимин лениво моргает, причмокивает губами и норовит снова повиснуть на Юнги. — Солнце встает, Чимин, тебе тоже пора. Мелкий морщит нос, а потом опускает голову, пряча этот нос в шарф. Юнги приходится быть поддержкой еще несколько минут, пока они не ступают на аллею парка. Вокруг укутанные в ткань и перевязанные веревкой пальмы. Скульптуры талантливых, но, кажется, не очень адекватных мастеров. А чуть дальше, на открытой площадке, огороженной невысоким забором, размещаются две огромные человеческие ладони. Людей здесь много. Особенно молодых парочек. Парк встречи рассветов считается очень романтичным местом. Чимин попросился сюда ради вида, Юнги согласился ради восхода. Они пробираются сквозь толпу и встают немного в стороне. Юнги был здесь однажды и знает, где лучше остановиться, чтобы поднимающееся над горизонтом солнце уместилось в каменных ладонях. — Ты придумал, что будешь загадывать? — спрашивает мелкий. — Ты мне дома сам подсказал. Чимин улыбается и толкает плечом. Юнги тоже улыбается. Солнце не спеша поднимается выше. Чимин достает телефон и включает видео. Юнги просто наслаждается моментом. Первого января многие приходят сюда встречать рассвет. Это уже почти традиция. Юнги на традиции плевать, просто сегодняшний рассвет для них важен — он знаменует первый день нового года, до которого они оба могли и не дожить. — Хён, хён, смотри! Прям в ладонях умещается! — Вижу. — И я тоже... Красиво-то как... А ты хотел от всего этого избавиться, — Чимин прижимается ближе и опускает голову Юнги на плечо. — Ты сам-то желание загадал? — Угу. Встретить здесь с тобой рассвет первого января через много-много лет. Юнги не видит, но слышит улыбку в его голосе. — Ты у меня еще и романтик? Чимин поднимает голову, Юнги поворачивается к нему и приподнимает вопросительно брови. — Я у тебя могу быть кем угодно. — Мне достаточно, если просто будешь. — У тебя? — У меня. Чимин счастливо улыбается до глаз-щелочек, и Юнги улыбается вместе с ним.

***

Чимин проклинает своих друзей и думает, что друзей у него больше нет. Точнее, не будет. Он избавится от каждого, как только выпадет возможность. Там здорово — говорили они. Ты обязан сходить — повторяли они. Чимин поверил и пошел, а теперь уже второй час не разговаривает с Юнги. Чимин злится на этих горе-советчиков, на себя и на хёна. На первых, потому что могли все объяснить заранее. На себя, за то что не удосужился поискать информацию. На Юнги, потому что рука до сих пор побаливает. А еще в ушах стоит собственный визг. Чимин верещал, как малышка, увидевшая насекомое. Нет, он верещал еще хуже. И это сильно ударило по его мужеству. Когда Чимин вел Юнги на квест, то был уверен, что это действительно весело и нужно что-то разгадывать. Он не знал, что там будут еще пугать. Возможно, если бы Чимин хорошо видел, то после первого испуга от неожиданности смог бы различить грим и воспринимать все как игру. Но... Накануне вечером он в очередной раз забыл снять линзы. Глаза воспалились, и было принято решение не травмировать их еще больше. И, в общем... Многие знают эти смешные посты, когда люди путают пакет с котом. И не только пакет, и не только с котом. Это действительно забавно. Находиться в полутемном помещении с атмосферной давящей музыкой и загримированными актерами не забавно. Фантазия Чимина всех этих призраков, зомби и еще непонятно кого сделала настолько реалистичными, что Чимин не мог сдержаться. Не мог целый час и визжал каждую долбаную минуту. Ему, возможно, было бы легче, успокой его Юнги. Поддержи он и закрой собой. Но фиг там! Хён весь час ходил со стеклянными глазами и сжимал ладонь Чимина с такой силой, что угроза перелома казалось реальной. А вишенкой на торте стали записи видео, которые им показали организаторы. Чимин чуть со стыда не сгорел. Ему с доброй улыбкой объясняли, что он такой не один. Некоторые вообще в обмороки падают. Но это мало успокаивало. Чимин не хотел никому показывать свою трусливую до мокрых штанов сторону. — Ты мне чуть пальцы не сломал! Это первое, что сказал он, когда вышел из здания квеста. — Я из-за тебя чуть не оглох! А это он услышал в ответ. Оскорбился, разозлился и обиделся. Юнги исправлять ситуацию не пытался. До дома добирались в полном молчании, разбавленном недовольным сопением обоих. И теперь вот. Два часа взаимного игнорирования. Чимин оккупировал диван в гостиной, уткнувшись в телевизор. Юнги ушел в спальню и личную обитель по совместительству. Помимо кровати там еще приткнулся синтезатор, парочка мониторов и дополнительная техника. Юнги создал для себя студийный уголок, где занимался музыкой в свободное время. Чимин спрашивал, почему хён работает в налоговой службе, а не занимается тем, что действительно любит. Юнги пожал плечами и сказал, что его поезд ушел, громко стуча колесами, а зарабатывать на жизнь нужно. Специальность располагает, да и график четкий, нормированный. Без каких-либо задержек, непредвиденных рабочих дней в законные выходные и вообще — максимум удобства. Пришел, выполнил что нужно и ушел. Оказалось, Юнги работает там еще с четвертого курса. Заключил договор во время обучения и не парится. Есть свободные вечера на занятия музыкой и уделение внимания Чимину. Есть два выходных для этого же. Зарплата приличная. Что еще нужно? Чимин предполагал, что не плохо бы получать удовольствие и удовлетворение — то самое, когда хён зависал над своим хобби. И ведь с хобби он тоже получает деньги. Сколько он уже написал треков для студентов-танцоров, которые не хотели пользоваться уже имеющимися песнями. Особенно когда подходило время конкурсов. Сколько композиций Юнги писал для себя и от себя, выкладывая в сеть и получая внимание. Да, понятное дело, что этого мало для полноценной жизни и оно выглядит, скорее, как дополнительный заработок. Но Юнги и времени этому уделял мало. А если бы занялся всерьез? А если бы попробовал пройти прослушивание в какую-нибудь компанию? Чимин однажды предложил взять все расходы на себя, чтобы Юнги мог отдаться музыке целиком и полностью. Но хён улыбнулся, потрепал по голове и попросил не геройствовать. Чимин и не собирался. Просто университет пришлось оставить. После выписки Чимин прилагал еще больше усилий, чтобы восстановиться и прийти в форму. Упущенное-то он вернул, но к началу учебного года отчетливо понял, что не потянет. После двух-трехчасовых тренировок начинались жуткие мигрени. Сначала он думал: это с непривычки. Потом осознал: нет. Легкое переутомление доводило до бессонных ночей и скрежета зубами от дикой головной боли. Так что весной, вместо возвращения в университет, Чимин нашел работу на полную ставку и прикидывал варианты, чем бы он хотел заниматься, помимо танцев. Да, его зарплата была поменьше, но не критично. Тем более, мама до сих пор помогала с едой. Чимин говорил, что не нужно. Что сами справляются, но контейнеров в холодильнике от этого меньше не становилось. Вообще Чимин удивлен до сих пор. Отношения с Юнги от родителей он скрывать не стал. И после маминых причитаний, просьб одуматься и злых выкриков: «Да если бы я только знала, ни за что бы про него не рассказала!» — Чимин был уверен, что их с мамой близость, тепло и понимание утеряны навсегда. Ошибся. И месяца не прошло, как мама приехала с пакетом, набитым домашней едой, обошла квартиру по кругу, удостоверилась, что Чимин живет в удобстве, не страдает, силой его никто не держит, и примирилась. Отец вообще отнесся максимально спокойно. Но это уже в порядке вещей. Чимин привык, что папа одобрял любые его стремления, повторяя из раза в раз, что каждый человек должен учиться на своих собственных ошибках и делать выводы из своего опыта. Тем более, исправлять эти ошибки помогал без упреков. Упоминая, что даже ходить человек учится путем многочисленных падений и набивания шишек. Что уж говорить об умении жить. Поэтому, предлагая Юнги заняться музыкой профессионально, Чимин не был легкомысленным. Он просто решил, что хоть один из них должен развить свой творческий потенциал. И если сам Чимин такую возможность упустил, то хёну собирался оказать посильную помощь. Но Юнги отказался. Чимин прокручивает в голове все эти воспоминания, одновременно смотря дораму. Там вон главный герой тоже целиком и полностью встал на сторону девушки. Притом что она не его девушка даже. Он действовал из лучших побуждений. Чимин делал так же, а хён не оценил. Чимин досматривает серию. Сбрасывает с ног покрывало и топает к Юнги. Он не хочет ругаться, не хочет закатывать сцен. Просто Чимину до сих пор обидно из-за дурацкого квеста. Наверное, поэтому он делает то, что так не любит хён. Без предупреждения стаскивает с его головы наушники, а потом, отойдя, еще и по клавишам включенного синтезатора клацает. У Юнги, ожидаемо, лицо перекашивает, и он отталкивается от стола, отъезжает немного назад и поворачивается на компьютерном кресле. — Что? — Я тут подумал... — Чимин убирает руки от синтезатора, чтобы не огрести. — Почему думаешь ты, а страдаю я? Чимин хмурится и тянется к клавишам. — Не смей. — Он тебе важнее меня? Юнги закатывает глаза, откидывается на спинку и складывает руки на груди. — Окей, давай поговорим. Чимин дергает уголком губ и кивает. — Ты меня обидел. — Да ладно. Это чем? Чимин морщится при воспоминаниях о своем недостойном поведении, но все равно говорит: — Мне вообще-то было страшно! Ты мог бы меня поддержать, а не издеваться! — Чимин, я ненавижу ужастики и все, что с ними связано. Ты это прекрасно знаешь. Так что ты тоже мог отнестись с пониманием, а не кидаться обвинениями. — Но ты старше! — И? Думаешь, мне из-за этого чувство страха отшибло? — Но... — Что «но»? Ты не ознакомился с программой, не узнал все детали, наложил кирпичей, а виноват я? Чимин тоже складывает руки на груди и обижается еще больше. — Вот, ты опять начинаешь меня упрекать! — Нет, я просто аргументирую и привожу факты. — А без фактов никак?! В «Подозрительном партнере», несмотря на факты, Чжи Ук своей карьерой и репутацией пожертвовал! Не побоялся! — Ты серьезно? — Да! На самом деле, нет. Чимин видит разницу между фильмами и жизнью. Но ему хочется сейчас получить толику понимания и привычного поглаживания по голове. Чтобы хён сказал что-то милое и успокаивающее. Да даже повторил слова организаторов. Мол, Чимин еще и не такой трусишка, есть гораздо хуже. Но, видимо, не того человека он для этой роли выбрал. — Чимин. — М? — Чимини. — Ну что? Юнги протягивает руку, и Чимин вкладывает в нее свою спустя пару секунд ожидания. — Ты ведь знаешь подробности моего попадания в больницу. Мы обсуждали это много раз. Хён тянет на себя, и Чимин усаживается на его колени. — Знаю. — А еще ты знаешь, что чуда не произошло. Ошибкой я тот прыжок не считаю, и мысли об этом далеко не откладываю. — Вот именно! Я тебе предлагал заняться плотно музыкой. Найти в ней причину и перестать грустить! Я хотел и хочу тебе помочь! — А я говорил и говорю, что мне это не нужно. Тем более на данный момент моя причина — заботиться о тебе. Чимин кусает губы, потому что эта тема ему совсем не нравится. Он не этого добивался. — Хочешь сказать, что живешь для меня? — Не совсем. Юнги улыбается, кладет руку на затылок и перебирает волосы. Чимин немного успокаивается и опускает голову на его плечо. Утыкается в шею и водит по ней кончиком носа, щекоча. — Я ни для кого не живу. К тому же не считаю жизнь чем-то ценным, чтобы посвящать ее кому-то. В твоих любимых дорамах каждый дурак ей жертвует. И что с того? Кому он лучше делает? Своим друзьям? Родителям? Любящим его людям? Он, возможно, кого-то спасает, но других заставляет страдать. Других, но не себя. — Почему это? — А разве жизнь после смерти научно доказана? Существование рая или ада? Нет, сплошные выдумки. Так что все, что он делает, это умирает не в старости. Сваливает в далекие ебеня и больше ни хрена не делает и никакие проблемы не решает. Но при этом он герой. Не слабо, да? Чимин хихикает, поднимает руку и поглаживает покрывшуюся мурашками кожу на шее Юнги пальцами. — Хён, ты жуткий циник! Юнги слегка оттягивает его волосы, и Чимин приподнимает голову. Видит, как хён улыбается, и переводит взгляд от губ к глазам. Смотрит полминуты, пока Юнги не подается ближе, чтобы поцеловать. Чимин не сопротивляется. Свои обиды он уже оставил. Ему-то надо было всего немного: теплых обнимашек и нежности. — Хочешь, чтобы я стал твоим личным героем из дорам? Юнги произносит это таким низким и хриплым голосом, что теперь у Чимина бегут мурашки и волоски дыбом встают. — Ммм, нет... Они так не целуются. Чимин чувствует, как Юнги прижимает к себе ближе и начинает поглаживать по бедру, запуская руку под край свободных шорт. А после давит на затылок и скользя губами по щеке и скуле, добирается до мочки уха, греет теплым дыханием и шепчет: — Это хорошо. Потому что ради тебя, Чимини, мне смерти не жалко.