Ревнитель веры

Когда Берас все-таки сумел признать в них двоих своих новых хозяев, то в один миг превратился вдруг в самого послушного пса, которого только Этьену приходилось видеть. Все время зверь бежал с ними рядом, начиная увлеченно вилять хвостом при любом к нему обращении, и, кажется, даже и не намеревался от их компании куда-то убегать. Приятным был и тот факт, что для поддержания собачьей любвеобильности Этьену даже не приходилось тратить никаких собственных усилий. Пес очень живо отзывался на любые признаки проявляемого к нему внимания — возможно, из-за недостатка оного в прошлом, — а потому очень быстро к Этьену с Рено привязался. И потому, даже несмотря на то, что весь вид огромной собаки вызывал в нем неприятные воспоминания о псах Вайдвена, Берас Этьену нравился. Вероятно, в будущем он мог еще как-нибудь им пригодиться. Впрочем, сейчас об этом говорить было рано, да и спустя некоторое время совместного с собакой пути Этьена успела откровенно утомить вся идущая от Бераса любвеобильность. Поэтому очень скоро собачью любовь Этьен целиком и полностью перенаправил на Рено. И тот, кажется, пребывал от этого в немыслимом восторге. После того, как они отошли от мельницы на достаточное расстояние, Рено поспешил горячо перед Этьеном извиниться, от чего того тот же час захлестнул стыд. Этьен искренне не мог понять, как у Рено получалось делать это так легко и непринужденно. После всего того, что за столь короткое время успел натворить Этьен, лучшее, что следовало с ним сделать — это плюнуть ему в рожу и уйти, не оборачиваясь. Но Рено, кажется, имел на этот счет совсем другие мысли. И все они явно были за гранью понимания Этьена. Он никогда не умел извиняться. Само это слово — "прости" — всегда навевало ему мысли о чем-то низменном, холопском, несвойственном самой его сути. Поэтому извинениями Этьен пренебрегал так часто, как только было возможно. Пусть за последние полтора года поводов для просьб о прощении у него набралось действительно много. Может, именно из-за этого неумения переступать через себя Эотас так его не любил? Этьен хмыкнул. Даже если Сияющий Бог жив до сих пор, вряд ли он когда-нибудь это узнает. — ...так ведь? Этьен резко остановился. Рено, опустившийся на корточки и увлеченно трепавший Бераса за ушами, смотрел на него во все глаза. — Что? — Ты совсем меня не слушал? — вздохнул Рено. — Нет. Увлекся своими мыслями. Что ты там говорил? На краткий миг улыбнувшись собаке, Рено поднялся и вновь взглянул на Этьена. В глазах его замерла неуверенность. — Я просто... Не знаю. — В какой-то миг он мельком коснулся своего медальона, а затем опять улыбнулся. — Наверное, я просто размышлял вслух. Извини, что отвлек. Вряд ли тебе интересно. — А ты выскажи свои размышления еще раз, и я дам тебе знать, интересно мне или нет. Рено молчал какое-то время, отведя глаза, и вскоре вздохнул. — Если честно... Ах, не знаю. Не сочти мои слова грубостью, но мне кажется, что ты вновь меня обманул. Этьен нахмурился. — Это как же? — У меня есть ощущение, что ты все еще пытаешься создать себе какой-то образ, — задумчиво произнес Рено, развернувшись и сделав шаг вперед по дороге. — Образ более плохого человека, чем ты есть на самом деле. Этьен, ступив следом за ним, злостно усмехнулся. — Да ладно, я пару часов назад оставил на твоей роже синяк и, как ты выразился, "убил человека", а ты тут пытаешься мне сказать, что я не такой уж и мудак? — Произошедшее говорит о твоей несдержанности и, может, неосмотрительности, — пожал плечами Рено, — но вовсе не о том, что ты жесток. — А случай прошлым вечером? — Возможно, ты действительно наговорил тогда лишнего, но я так же не могу счесть эту ситуацию проявлением твоего темного нутра. В конце концов, это была лишь провокация. На которую я очень легко, к несчастью, повелся. Задумавшись на какой-то миг, Этьен опустил голову. — Ты опять фантазируешь. — Вовсе нет. — Рено вдруг остановился и, обернувшись, улыбнулся ему. — Все-таки прошлым утром ты защищал имя Эотаса, причем делал это явно искренне. Кажется, ты действительно считаешь себя плохим человеком, но разве есть в этом смысл? Разве не лучше будет, если ты станешь пытаться поступать по совести, нежели и дальше будешь стараться создать себе образ негодяя? Этьен очень долго разглядывал его лицо, словно бы не веря сказанному. Глаза Рено, однако, говорили о совершенной искренности. Этьен не знал, что и думать. — Ты... — Он отвернулся, стараясь скрыть свое изумление. — Для деревенщины ты говоришь очень складно. — У меня есть свои секреты. Но, прошу, не увиливай от темы. — Анализируешь ты тоже неплохо, — выдохнул Этьен. — Не знаю, что тебе на твои слова ответить. — Не нужно ничего на них отвечать. Мне будет достаточно, если ты просто примешь их во внимание. — Рено, обернувшись обратно к дороге, пошел вперед. — Хотя, если ты в качестве извинений за все произошедшее все-таки расскажешь мне о том, чего не договорил вчера вечером, я был бы тебе благодарен. Этьен вздрогнул. Быстро прикрыв глаза, вместо ответа он сделал краткое волевое усилие. Рено, словно бы тут же забыв о своей просьбе, шел дальше. Через несколько секунд он подозвал к себе отбежавшего в сторону Бераса и принялся на ходу его поглаживать. Этьен, простояв некоторое время с закрытыми глазами, в конце концов выдохнул и сделал шаг вперед. Солнце, спустя время высунувшее из-за облаков свои остроконечные лучи, палило безжалостно. Воздух кругом стоял разряженный и сухой — удивительное явление после накинувшегося на равнины ночью холода. Этьен, скинув с себя плащ, плелся, еле переставляя ноги, и едва не терял сознание. Удушливая дирвудская жара сказывалась на нем отвратительно — что сейчас, что год назад. Бескрайние холмы далеко на горизонте сменились кромкой высоких лесов. Все так же дорогу с обеих сторон венчала буйная, вздымающаяся далеко кверху растительная смесь из осоки, крапивы и чертополоха. У самого тракта, более узкого и заросшего, чем на пути до этого, пробивались из-под земли крохотные лютики. Рено шел впереди, весело поддразнивая Бераса зажатым в руке куском вяленого мяса. Старый пес недовольно тявкал на него, вытянув шею и клацая воздух зубами. Рено то и дело подносил лакомство как можно ближе к собачьей пасти, и как только Берас был готов выхватить из его пальцев кусок, он рывком отдергивал руку и заливался смехом. — Этьен, — искристо посмеиваясь, обернулся Рено, — хей, Этьен! Ты только погляди... Воздух вокруг неожиданно схлопнулся. — ...только погляди на этих кретинов. — Габино сплюнул, нервно поглаживая свою рыжую бороду. — Задница Магран, эй, парень! Да, да, к тебе обращаюсь! За ногами следи, мать твою так, ты ж того и гляди навернешься! Рекрут, недовольно на него зыркнув, выпрямился и, чуть подогнув колени, встал в стойку. Но выдержать следующего удара все равно не смог, с грохотом бухнувшись на землю. Габино, презрительно цокнув языком, махнул в его сторону рукой. — Бестолочь зеленая, — вздохнул он. — От материнской сиськи день назад оторвался, какая ему война... — Скажи об этом Вайдвену, — усмехнулся сидевший рядом Этьен, неловко сжимая в руках меч. — Сам скажи, — расхохотался Габино. Этьен, в очередной раз со скрежетом проведя по лезвию меча оселком, неопределенно хмыкнул. — Что?.. Рено остановился, опустив от неожиданности руку с куском мяса. Берас тут же впился в лакомство зубами. Этьен встряхнул головой, неловко схватившись за лоб. — Да у меня... — Он вымученно улыбнулся, почувствовав, как плечи у него начинают дрожать. — У меня дежавю... Резко втянув носом воздух, Этьен упал вниз. — ...мне нужно... Мне нужно, сука, с ним поговорить! Взгляд у стражника в шлеме с наносником был холодным и словно бы насмешливым. Он явно принял Этьена за идиота. Вечер стоял жаркий настолько, что на лбу выступал пот. — Его милость заняты, — усмехнувшись, отрезал стражник. — Проваливай. Дыхание у Этьена вмиг стало учащенным; взгляд его заметался по округе, резко остановившись на пологе шатра, что закрывал проход внутрь. Изнутри не доносилось ни звука. — Но ведь, — проскрежетал Этьен, едва не задыхаясь от злобы, — он не принимает у себя никого. Нихера он не занят! Стражник, нахмурившись, ударил по земле своим копьем. — Ты кто такой? Эрл? Командир роты? Может, на крайняк переговорщик дирвудский? — прищурившись, спросил он. — А-а-а, нет? Ну так и вали отсюдова, паскудыш, пока я ентим самым копьем тебе по заднице не надавал! Этьен, сжав в кулаки руки, едва не захлебнулся воздухом. Ладно. Пусть будет так. Если этот идиот не хочет по-хорошему, придется внушить ему... А что именно внушить?.. Позади, сопровождаемые бряцаньем латных доспехов, послышались вдруг уверенные шаги. — Этьен, сволочь! — рявкнула Анаис, вмиг оказавшись рядом и грубо схватив Этьена за руку. — Я разыскиваю тебя по всему лагерю, а ты, несчастный богохульник, у шатра его величества ошиваешься?! А ну-ка пошли отсюда, я твою дурную башку мигом поправлю-то! Томмен, прости ради всего святого, впредь глаз с него не буду спускать! Стражник, понимающе кивнув, сдержанно усмехнулся. Сплюнув, Этьен грубо выдернул свое предплечье из лап Анаис. — Тебя совершенно не касается то, что я после ужина делаю, командор! — выплюнул он прямо в лицо покрасневшей до кончиков ушей женщины. — Хоть на минуту займись уже наконец своими собственными делами! Воздух вокруг был пронизан злобой так глубоко, что у Этьена едва не кружилась голова. В исступлении Анаис безвольно раскрыла рот. Рука ее мгновенно взмыла вверх, и только она собралась уже было замахнуться для пощечины, как вдруг из глубин шатра до них донесся ослепляющий свет. Вайдвен, придерживая рукой полог, медленно вышел наружу. Корона на его голове искрилась сдержанным, холодным мерцанием. Командор Анаис и стражник мигом опустились на одно колено, низко опустив головы. Один лишь Этьен не сдвинулся с места. — Прошу вас, — устало проговорил божественный король, — не нужно выяснять отношения прямо под моим носом. В конце концов, я все слышу. Анаис грубо дернула Этьена за рукав, заставив того опуститься рядом. — Ваше величество, — пролепетала командор, не поднимая глаз, — простите... — Я все понимаю. — Вайдвен легким мановением руки остановил ее. — Люди, в конце концов, не могут сосуществовать без мелких размолвок. Но, пожалуйста, не позволяйте им заставить вас забыть о том, ради чего мы все здесь находимся. "Недурно сказано, твоя милость, — с досадой подумал Этьен, в упор глядя на короля. — Только вот ты прекрасно знаешь, что одного напоминания об этом мне недостаточно." Вайдвен, кажется, улыбнулся. Его искристые лучи вскользь дотронулись до Этьена: не ощутимым касанием, но одним лишь отголоском. Король жестом приказал стражнику в шлеме с наносником подняться, и тот мгновенно вскочил на ноги, вытянувшись, словно струна. — Томмен, — спокойно, но настойчиво сказал Вайдвен, — пожалуйста, впредь не допускай такого. Мне тоже нужно иногда отдыхать. Стражник рывком приложил руку к сердцу. Король, откинув в сторону полог, исчез в глубине шатра, забрав с собой весь свой свет. Командор Анаис, все же не сдержавшись, с размаху саданула Этьена по затылку тяжелой латной перчаткой. Этьен, резко выпрямившись, глухо закашлялся. Горло саднило так, что каждый вдох давался с трудом; на губах, отдавая металлическим привкусом, ощущалась влага. — Боги, да у тебя опять из носа течет... Кашлянув в последний раз, Этьен неловко утер губы тыльной стороной ладони. На руке тут же заблестела густая, отливающая на солнце черным кровь. Сил что-либо сказать в нем не было, поэтому Этьен, так и не стерев с лица всю липкую дрянь, лишь указал пальцем себе на рот. — Ох... — Рено, мигом завозившись у себя в сумке, вместо бурдюка вытащил наружу небольшой кувшинчик, взятый из дома мельника. — Оно получше... ну, успокоит. На вот... Этьен, трясущимися руками сдернув с кувшинчика перекрывающую его ткань, жадно припал к нему губами. Молоко, плескавшееся внутри, мгновенно подернулось алым. — Это ведь ненормально, — проконстатировал Рено, беспокойно поглаживая шерстку сидевшего рядом Бераса. — А ты невероятно догадлив, — прохрипел Этьен, отставив кувшин в сторону и вновь утерев рот рукой. Рено в ответ лишь вздохнул. Двумя дрожащими пальцами Этьен, прикрыв глаза, дотронулся до своего виска. И тут же, наклонившись вперед, коротко застонал. Берас, почувствовав колебания воздуха, предупреждающе тявкнул. — Чувствуешь?.. Ну, что-нибудь новое... чувствуешь? Рено на миг прищурился, но затем, будто бы с недоверием, дотронулся до своего лба. — Как будто бы... Ох. Как будто думать стало полегче. Этьен вымученно усмехнулся. — В этом все дело, — проговорил он, с трудом выпрямившись. — Я же сайфер, в конце-то концов. Солнце жгло окружающие их заросли травы все так же безжалостно, но Этьен чувствовал себя заметно лучше. — У тебя было столько идиотских вопросов. Вопросов, на которые я бы не смог... и не захотел отвечать. Где-то рядом безудержно трещали сверчки. Берас, припав к земле, взволнованно вылизывал Этьену испачканную в крови ладонь. — Я наивно полагал, что смогу сдерживать твои мысли до тех пор, пока не буду готов... Снова встретиться со всей той чушью, что тебя так интересует. Но в итоге, разумеется, переоценил свои способности. — Так это что же, — недоверчиво поморщился Рено, — я теперь могу у тебя спросить все, что взбредет мне в голову? Отвернувшись, Этьен обреченно кивнул. Кровь на его лице в свете солнечных лучей отливала ониксом. Рено улыбнулся. Без тени насмешки. — Тогда вот тебе мой первый вопрос, — сказал он, прищурившись. — Я нашел в зарослях землянику. Будешь? Солнце по какому-то нелепому стечению обстоятельств вновь выглядывало у Рено из-за спины. — Я не настолько глуп, чтобы отвечать отрицательно, — с улыбкой отмахнулся от него Этьен.