Тот самый дом за перелеском

      Без труда справляясь с узлом на поясе, Японская Империя обнажил грудь сына, после чего вдруг отстранился, возвышаясь над ним. Младший затаил дыхание. Жадный взгляд отца начал скользить по стройному телу Японии. Ткань больше не могла ничего скрыть, и это позволяло ему вдоволь насладиться почти каждой деталью.       Парень неловко перебирал ступнями простынь, дико смущаясь от такого откровенного разглядывания. Борясь с желанием как можно быстрее накрыться одеялом или чем-либо ещё, он молча позволял старшему смотреть на себя.       А надо признать, что выглядел тот сейчас весьма вызывающе: румянец до сих пор не сходил с его лица, на шее поблёскивала ещё не высохшая дорожка слюны, волосы небрежно рассыпались по подушке.       Чем больше мужчина глядел на японца, тем сильнее в его глазах темнело что-то незнакомое. Парень же никак не мог понять, что вызывало такую реакцию. Он, будучи обеспокоенным этим, попытался определить, на что именно направлен взгляд ЯИ, но так и не нашёл в себе ничего странного. Неужели ему не нравилось тело сына? — Со мной… что-то не так? — скромно подняв глаза, спросил младший.       Вместо ответа Империя скользнул руками по животу Японии и наклонился к его лицу. Начинающийся поцелуй за ухом быстро оборвался, переходя в лёгкий укус, от которого японец болезненно поморщился. — Не смей говорить такие глупости, — старший прошёлся языком по месту, где совсем недавно смыкались его зубы. Он говорил это с явной строгостью, но при этом его голос оставался таким же мягким. — Ты выглядишь прекрасно... и даже не вздумай поспорить со мной!       От слов отца тот почувствовал облегчение, но вместе с этим в глотке пересохло от смущения. К счастью, этот неудобный момент стремительно растворился в последующий действиях. Японская Империя уверенно поглаживал живот сына, вновь приникая тёплыми губами к его телу. Поцелуи становились всё грубее и страстнее, сменяясь чем-то бо́льшим. Чем-то, что оставляло на шее и острых ключицах Японии пока ещё лёгкие, нежно-алые следы. По светлой коже пробегали мурашки, а новые и новые приливы жара путали мысли.       С трудом сдерживая громкие вздохи, которые так и норовили вырваться из горла, парень обвил руками шею родителя. Однако сразу же после этого японец сорвался на глухой стон, когда ЯИ стал настойчиво постукивать пальцем по его соску, отчего чувствительная точка на глазах становилась твёрдой.       Япония уткнулся лбом в плечо отца, согревая своим шумным дыханием его шею. Пока старший продолжал играться с возбуждёнными сосками, тот мог лишь тихонько постанывать, сминая одежду на его спине. Разумеется, ему нравились ласки отца, но разве это правильно, когда удовольствие получает только он один? Смущение сильно сковывало, но парень твёрдо решил, что больше не станет бездействовать.       Кое-как отвлекаясь от ощущений, японец сосредоточил взгляд на ткани, которую сжимал в своих ладонях. В отличие от него, Империя всё ещё был одет. Намереваясь это исправить, младший вытянул руку, дотягиваясь до пояса. Старший же тем временем был полностью увлечён, лаская сына, так что даже не обратил внимание на то, как он завозился с узлом на его кимоно. Но Японии это было только на руку, если, конечно, не брать в счёт то, что из-за непрекращающихся ласк, пальцы его почти не слушались. В итоге пояс всё же оказался развязан, и так как его больше не удерживал узёл, он соскользнул вниз, приземляясь прямо на живот Японии.       Мужчина тут же слегка отстранился. Кажется, у парня вышло застать его врасплох. Довольный собой, он ухмыльнулся, скользнув взглядом по груди, на которую открылся прекрасный вид. На теле ЯИ выступали довольно внушительные крепкие мышцы. Смотря настолько близко, юноша, казалось, ощущал их силу. Если Япония не отличался особо крепким телосложением, то рядом с Японской Империей он казался совсем хрупким. На миг в его голове даже промелькнула странная мысль, что старшему ничего не стоило при желании сломать ему кости, сжать горло до глухого хруста позвонков, а может и вовсе лишить жизни одними лишь голыми руками. Боялся ли он его?.. Спорный вопрос, но японец предпочитал не считать это странное, изредка охватывающее его чувство, настоящим страхом. Да и разве то, что они делали прямо сейчас не было знаком доверия?       Нерешительно вытянув ладонь, младший осторожно провёл подушечкой пальца по одному из шрамов на груди Империи. Он делал это так трепетно, словно это была открытая рана. Ему было трудно представить какого это, когда огромные рубцы на коже изо дня в день напоминают обо всём, через что тебе пришлось пройти. Однако может парень просто придавал этому слишком большое значение? В конце концов сам отец всегда оставался холоден ко всей этой теме...       Сбросив с себя лёгкое оцепенение, ЯИ заставил парня поплатиться за свою недавнюю дерзость. Резко опустив ладони на его бёдра, он бесцеремонно стянул с него нижнее бельё.       В тот же миг Япония нервно поджал ножки, сгорая от смущения. С нескрываемым удовлетворением наблюдая за реакцией сына, мужчина погладил его по розовеющей щеке, а затем опустился к губам, увлекая в поцелуй. Распахнувшиеся полы кимоно защекотали обнажённую кожу японца, и это отдалось приятным покалыванием в районе бёдер. Утопив в поцелуе свой робкий стон, младший схватился за плечи отца, намеренно стягивая с них ткань.       Напоследок Империя осторожно прикусил припухшую губу сына, после чего взглянул на того, ласково перебирая пряди волос. Кажется, сейчас Япония наконец-то понял, что значил этот ранее незнакомый взгляд. В глазах Японской Империи темнело желание. После этого осознания прямо смотреть в глаза родителя стало невыносимо тяжело. Однако стоило только опустить голову, как японец случайно приметил то, после чего у него не осталось сомнений в его желании. Неужели он завёлся только лишь смотря на тело младшего?       Если ЯИ хватило такой сравнительной мелочи для того, чтобы возбудиться, то что же с ним было, когда японец под действием афродизиака откровенно стонал у него на коленях, неоднократно достигая разрядки. Парень невольно поразился выдержке своего отца.        Поглаживая младшего по груди мужчина нетерпеливо поцеловал выпирающие косточки ключиц, постепенно переходя к плечам. Ладонь же, что недавно была на груди, начала опускаться ниже, специально лишний раз задевая соски, от чего Япония дважды вздрогнул. Но тут она скользнула по животу и почти мгновенно оказалась ниже пояса. Из горла парня вырвался несдержанный стон. — П-пап... — срывающимся голосом выпалил тот, отчаянно цепляясь руками за старшего.       Стоило японцу подать голос, как Японская Империя заставил его повторно застонать вслух, сжимая напряжённый орган сына. Внизу живота приятно кольнуло, бёдра рефлекторно дёрнулись навстречу ласке. — Надо же, какой ты чувствительный, ~ — горячо шепнул Империя, обводя кончиком языка его ухо и быстро задвигал рукой вверх-вниз.       Ощущения в паху жаром разнеслись по всему телу. Япония крепко стиснул зубы, пытаясь контролировать стоны, однако сделать это оказалось совсем не просто, когда отец так интенсивно ласкал возбуждённую плоть. Слегка приподнявшись, парень плотно прижался губами к шее родителя, не рассчитывая, что от его тепла и запаха возбудится ещё сильнее.       Вот только позволить сыну и в этот раз одному достигнуть разрядки ЯИ был вовсе не намерен, поэтому вскоре убрал руку от его члена. Младший шумно выдохнул, несколько раз поцеловав отца в шею и начал медленно опускаться к груди. Империя лишь отдёрнулся назад, отстраняя от себя Японию. Тот хотел было возмутиться, недоумевая почему Японская Империя отталкивает его, не давая ласкать себя, но кое-что заставило прикусить язык.       Япония почувствовал, как пальцы скользнули между ног, несколько ниже, чем до этого. Невольно прогибаясь в пояснице, парень с трудом заставил себя лежать ровно.       Как бы не стыдно признавать, но он в самом деле готовился к этому, хотя и не знал наверняка, что в первый раз дело дойдёт до постели. В любом случае сейчас в сумке японца была спрятана бутылочка смазки, оставшаяся ещё с того случая. Но от чего-то слова застряли в горле, и Япония не смог сказать о ней. Это было глупо, ведь он прекрасно понимал, что в противном случае не сможет ничего принять в себя. И всё таки побороть смущение у него не вышло, язык словно прилип к нёбу.       От подкатывающей тревоги отвлёк ЯИ, внезапно касаясь его руки. — У тебя ладони похолодели, — заметил он. — Ты так сильно волнуешься? — Нет... Нет, всё в порядке, — солгал юноша, отрицательно качая головой.       Почему-то на лице мужчины появилась тёплая улыбка и он наклонился к сыну, целуя его в щёку. — Не умеешь врать...       Парень открыл рот, чтобы возразить, но вместо слов из горла вырвался стон. Старший без предупреждения протолкнул палец внутрь. Делая это самостоятельно, Япония всегда обильно смазывал себя, поэтому ощущать в себе что-то насухую было с непривычки малость болезненно. Но не смотря на это, жар возбуждения с новой силой распалил его тело. Грубоватыми движениями Империя стал растягивать младшего изнутри, в процессе, почти сразу добавляя второй палец. По таким нетерпеливыми действиям можно было понять, что отец не собирался долго церемониться с ним. Но сам японец был уже нисколько не против этой спешки. Желание сносило голову, заставляя забыть обо всём, включая недавнее беспокойство.       Чувствуя, как пальцы внутри всё ближе подбираются к заветному комку нервов, Япония напрягся, едва заметно поддаваясь бёдрами навстречу. И вот, наконец последовало несколько ритмичных нажатий в нужное место. Парень открыто застонал, его тело задрожало от удовольствия. Возможно, если бы это продлилось подольше, то ему хватило бы этого для того, чтобы кончить. Но, увы, пальцы слишком быстро покинули разгорячённое тело, не дав получить прилив оргазма       Японец прикрыл глаза, отгоняя навязчивую мысль самому потрогать себя внизу. Отдалённо послышался шорох ткани, а когда тот открыл глаза, чтобы посмотреть, то внезапно почувствовал, как отец уже устроился между его ног, а у прохода появилось что-то одновременно твёрдое и горячее. Он думал, что успел морально подготовиться к этому, однако сейчас, от одного взгляда на орган старшего, внутри всё сжалось. Прежде, чем волнение успело взять верх, Японская Империя взял сына за подбородок, притягивая ближе к себе.       Из-под полуприкрытых век парень смотрел в глаза родителя, поражаясь тому, настолько ясно в них читалось желание. Дыхание ЯИ заметно участилось, весь вид так и кричал о том, что он был на пределе. Заметив, с какой силой рука отца вцепилась в бедро, Япония невольно ощутил себя маленькой рыбкой, у которой больше не осталось сил биться под сильным когтями. Однако тот не мог отрицать, что эти мысли его совсем не пугали, а скорее наоборот, они прожигали кровь, безумно возбуждая. Жадно приникнув к губам отца, японец бесстыдно поддался вперёд, ощущая, как горячая головка напряжённого члена теперь упирается ему меж ягодиц. — Япония... — глухо рыкнул мужчина, разрывая поцелуй.       Голос Империи прозвучал для младшего особенно сладко, он впервые слышал, как меняется его тон от возбуждения. Пока тот размышлял насколько же это сексуально, ладони, с неожиданной грубостью сжали его ноги, а затем ЯИ начал входить.       Япония сдавленно застонал, изо всех сил сжимая в руках простынь. Мышцы растягивались туго, и, конечно, это оказалось для него весьма болезненно. По-началу парень упрямо пытался перетерпеть, позволяя себе лишь едва слышно скулить. Однако вскоре для того, чтобы протолкнуться глубже, Японской Империи приходилось делать небольшие толчки. Сдерживаться от этого стало намного труднее и в конце концов младший не выдержал. — Б... Больно!..       Осознав настолько громко прозвучал его голос, японец пристыженно шлепнул пальцами по своим губам, закрывая их. Империя же, казалось не обратил внимания на вскрик сына, не останавливаясь до тех пор, пока наконец не вошёл полностью.       Резко окативший жар стремительно разлился по всему телу. Сморгнув тёплые слёзы, парень попытался восстановить своё спёртое дыхание. Лишь сейчас Япония мог в полной мере ощутить насколько это отличалось от того, что он сам делал с собой. Член родителя в несколько раз больше игрушки со склада, и кроме того он чертовски горячий. Его проникновение не шло ни в какое сравнение с тем, что младший мог испытать раньше.       Старший вытянул руку, накрывая ею ладонь японца и тот в свою очередь благодарно сжал её, чувствуя в этом жесте некую поддержку. Дыхание приходило в норму, и он даже смог немного расслабиться. Но лишь совсем не надолго, ведь стоило отцу начать двигаться, прорываясь сквозь узкие стенки, как парень снова заскулил от рвущей боли. Тепло, скопившееся внутри вновь выжигало слёзы, которые стремительно заволокли взор. Японии едва удалось привыкнуть к распирающей наполненности, но он уже с каждой секундой ощущал нарастающий темп. Притягивая к своему лицу ладонь Империи, тот уткнулся в неё, словно это могло облегчить неприятные ощущения.       Будто бы в ответ на эти действия, ЯИ вдруг разжал крепкую хватку на бедре сына, обхватывая пальцами его член. От прикосновения к давно возбуждённому органу парень рефлекторно выгнулся, довольно простонав. Быстро теряясь в смешанных ощущениях, он не мог чётко понять было ли ему по-прежнему больно или уже наоборот невообразимо приятно.       Слегка замедляя темп, мужчина наклонился к японцу, зарываясь лицом в его волосы. Он с трудом смог высвободить свою руку из крепко сжатой ладони, чтобы прикоснуться к спутанным белым прядями. Прямо под ухом Япония услышал громкое дыхание, тепло которого защекотало шею. С какой-то явно чрезмерной страстью отец разглаживал пальцами шевелюру младшего, то и дело слабо подёргивая за концы, от чего в районе затылка появлялось лёгкое, даже приятное покалыванье. Обвив вокруг пальца один из локонов, тот без всякого отвращения поднёс его губам, нежно целуя. Это было уже слишком... Парень окончательно растерялся, не понимая чему вдруг послужило такое откровенное внимание к его волосам. Однако разбираться в этом — меньшее, чего сейчас хотелось, поэтому он лишь слегка укусил Империю за плечо, настаивая оторваться от волос.       Со стороны ЯИ послышался недовольный рык и он гораздо жёстче потянул японца за пряди, делая неожиданно резкий толчок. Япония содрогнулся, срываясь на громкий стон. Японская Империя значительно ускорил движения, однако к счастью, боль наконец притупилась, начиная стремительно уступать наслаждению.       Оставив в покое окончательно взлохмаченные волосы сына, он вернулся к его телу, нещадно впиваясь губами в кожу. Младший стиснул зубы, кое-как пытаясь не застонать вслух. Удовольствие буквально за несколько секунд охватило его всего, стирая все мысли из головы и, заставляя поддаться ему. Ладонь на члене не отставала от набранного темпа, размазывая по всей длине выступившую естественную смазку. — Боже... Пап!.. — Шёпот мгновенно поднялся до вскрика. Японец вновь схватился руками за спину старшего.       Он много раз представлял у себя в голове близость с ним, но не мог даже подумать о том, что всё будет именно так. Подумать, что ему будет настолько сложно сдерживать собственный голос, получая невыносимо приятные ощущения внутри и снаружи. Ещё и находясь при этом не где-то там, а прямо на родительской постели...       Извиваясь от всё более резких толчков, Япония жался к груди отца, вслушиваясь в его хриплые вздохи. Иногда между ними можно было уловить низкие постанывания, от которых у младшего бежали мурашки. Жар наслаждения уже определённо сводил с ума не только его. И чем дольше тот прислушивался к старшему, тем сильнее в нём крепла уверенность, что это была абсолютная правда.       Очередной особенно хороший толчок неожиданно выбил из парня вскрик — у ЯИ вышло задеть его чувствительную точку. Подметив такую острую реакцию, мужчина слегка поменял направление толчков, пробуя двигаться под другим углом, и японец снова не смог сдержать голос. Его тело бросило в дрожь, а щёки в который раз защекотали горячие слезинки. Темп становился безумно быстрым.       Судорожно хватая раскаленный воздух ртом, Япония стонал, не находя в себе сил больше сдерживаться. Столь приятное чувство с каждым движением наполняло жаром изнутри, затмевая все остальные ощущения. Даже, когда Империя грубо укусил его куда-то в грудь, тот почти не почувствовал боли.       Пальцы почти сами собой царапали спину родителя, словно прося смягчить грубые ласки, однако это совсем иначе повлияло на Японскую Империю. Он стал с гораздо бо́льшим желанием вколачиваться в нутро сына, срываясь на низкие стоны.       Голова совершенно опустела. Чувствуя, как ноги сводит приятной судорогой, парень смутно осознавал, что уже на грани. Выгибаясь под отцом, он слабо вскрикнул и кончил в его руку.       Какое-то время ЯИ продолжал грубо двигаться, из-за чего тело младшего сотрясла крупная дрожь, а его стенки тесно сжимали пульсирующий орган. Однако вскоре он почувствовал, как движение прекратилось, а затем послышался хриплый стон — отец достигнул своего предела. Руки Японии медленно сползли с его спины и тот устало откинулся на постель, едва ощущая, как внутри растекается что-то тёплое.       В ушах оглушительно стучало, заглушая даже шум собственного дыхания. Спустя несколько секунд, старший начал плавно покидать тесное пространство, от чего парень зажмурился, испуская чувственный, но уставший вздох. Затем, нависающая сверху него тяжесть исчезла.       С трудом находя в себе силы ещё как-то двигаться, Япония повернулся на бок, поджимая под себя ноги. Эта близость ужасно вымотала его, но в то же время он чувствовал, как вместе с тёплой усталостью внутри разливается какое-то странное чувство. Кажется, что-то подобное он ощущал в тот раз, когда после ласк отца, у него появилось непреодолимое желание прижаться к нему и из последних сил целовать его губы.       Усилием младший заставил себя открыть слипающиеся от усталости глаза. Японская Империя лежал неподалёку от него. Его грудь вздымалась и опадала, с приоткрытых губ скрывалось тяжелое дыхание, лицо исказилось в гримасе удовольствия. Он чуть ли впервые видел Империю настолько... открытым? Ведь в нём абсолютно всегда оставалась нотка холодной строгости. Даже, когда тот находился в собственном доме, его повседневная жёсткая форма сменялась мягкой тканью домашнего кимоно, и он говорил с родным сыном. Неужели у Японии наконец вышло зайти за эту тонкую грань?       Поднимаясь на дрожащих руках, парень медленно и, как можно осторожней приблизился к отцу, словно опасаясь, что одним неловким движением спугнёт этот момент. ЯИ поднял на него глаза полные искренней нежности и провёл ладонью по его обнажённому плечу, мягко притягивая к себе. Япония же охотно поддался, ложась на грудь старшего. Несколько минут они просто молчали, слушая дыхание друг друга. Но едва чувствуя, как силы начинают возвращаться к нему, парень вновь приподнялся и положив руки на шею Японской Империи, лениво припал к его губам. Странно, но почему-то этот тёплый неторопливый поцелуй, заставил его буквально трепетать от нежности. Губы отца ещё никогда не казались ему настолько осторожными и в тоже время безумно горячими. — Так ты... только ради этого попросился ко мне в кровать?.. — хрипло усмехнулся мужчина, вскоре отрываясь от настойчивых губ сына. — Что?.. В-вовсе нет! — смущаясь пролепетал Япония и лёг обратно, дабы не смотреть в глаза родителя. — Я... Мне просто... —Тс-с-с... — Империя заботливо поправил его волосы, прилипшие к шее и мягко поцеловал в висок. — Как ты себя чувствуешь?        На секунду парень оказался сбит с толку, когда вместо ещё одной колкой фразы, отец лишь поинтересовался, как тот себя чувствует. Растроганно поморгав, он обнял ЯИ, ещё крепче прижимаясь к нему. — Прекрасно... Спасибо, — тепло поблагодарил японец, прикрыв глаза.        Чувствуя, как столь сладкое тепло разливается где-то внутри, он понимал, что ни грамма не жалеет о том, что произошло. Даже не смотря на последствия в виде тех же синяков, которые обязательно останутся на бёдрах, укусов, слегка пощипывающих на груди и шее, а кроме того детских воспоминаний, которые оказались так безжалостно опорочены похотью и страстью. Всё изменилось. Однако Япония был счастлив, понимая, что из-за этих изменений он душой и телом стал гораздо ближе к отцу, чем когда-либо.        Последние лучи солнца уже скрылись за горизонтом. Вместе с наступающей в комнате темнотой на младшего накатила приятная усталость. Держать глаза открытыми становилось всё сложнее. Тут его полуобнажённое тело внезапно оказалось под слоем одеяла, от чего сердце вновь затопило нежностью. Подняв голову, парень взглянул на Японскую Империю. — М-м.. Пап, — как можно тише позвал тот и, как только мужчина посмотрел на него, он едва слышно произнёс: — Я люблю тебя...        И хотя понимая, до какой степени это банально звучит, он уже не смог придумать ничего другого, чтобы выразить то, что творилось у него на душе. Уткнувшись в шею ЯИ, японец закрыл глаза и покорно отдался сну.