Больно не будет

      — Марь Сергевна, да вот вам крест, не трогал я Вову! — Бородинский смотрит прямо и просто, показательно крестится и, кажется, неподдельно возмущен — и не знай Маша, каким артистичным бывает Костя Барракуда, поверила бы безоговорочно хмурым темным глазам. — Что я, отморозок какой-то? Да Вова мне как отец!.. На кухне накурено так, что нечем дышать, густой едкий дым разъедает глаза, раздирает горло — Швецова заметно морщится, отмахиваясь ладонью. Костя молча распахивает настежь окно, тянется было за новой сигаретой, но тут же, смутившись будто, прячет пачку обратно в карман.       — Ну все, Марья Сергеевна, можете нас поздравить. И себя тоже, — на кухню вваливается Кораблев, язвительно-довольный и как обычно театрально-красноречивый. — И тебя, Костя, тоже. Отбегался ты. Как там у вас говорится, недолго музыка играла. Будет тебе добропорядочных граждан своей бандитской рожей пугать, отправишься ты снова к своим собратьям по оружию чифири гонять. — И на Швецову смотрит с насмешливым триумфом. — Нашли мы винтовочку-то, Марь Сергевна. Уж из нее Вову мочкануть пытались или нет, это уж экспертиза покажет, а пока я вашего драгоценного Барракуду арестовываю по подозрению в покушении на самого Карасева, уж не обессудьте.       — Да че за!.. — Костя давится крепкими выражениями и вскипает уже всерьез. — Да это ж подстава голимая, Марья Сергевна! Да если б я кого завалить хотел!..       — Пой, светик, не стыдись, — ехидно подначивает Кораблев и наручниками поигрывает демонстративно. — Только не здесь. В ОРБ с тобой побеседуем, потом в камере отдохнешь, может, и песня поменяется…       — Лень, — перебивает Швецова этот увлеченный монолог, мажет кончиками пальцев по рукаву кораблевского пальто и едва заметно кивает на дверь — предлагает выйти.       — Ну что вам опять не нравится, Марья Сергеевна! — с пол-оборота заводится Леонид. — Это же реальный шанс приземлить Барракуду! Ну все же против него, даже свидетели есть, которые видели, как он выбирался с чердака дома напротив карасевского, а теперь еще и оружие! Ну все же замечательно складывается!       — Да в том-то и дело, что складывается! — Маша тоже стремительно теряет терпение. — А тебе не кажется странным, что такой опытный человек, как Бородинский, так глупо подставился? Промазал, засветился перед свидетелями, оружие не скинул, а оставил дома… Я уже не говорю о том, что никаких причин убивать Карасева у него нет, это же он Костю вытащил из тюрьмы. Ехидная улыбочка на губах Кораблева становится шире.       — А он для вас уже Костя? И такие интимные подробности знаете… Смотрите, Марья Сергевна, как бы не наступило разочарование… Маша несколько секунд смотрит в упор — в застывше-черных омутах плещет густое недоумение. А затем щеки разом охватывает огнем.       — Знаешь что, Кораблев!.. Не ожидала такого примитива!       — Ну Марь Сергевна, — тонет в сердитом хлопке двери.

---

В ОРБ едут в гробовом молчании — Швецова всю дорогу смотрит в окно и дуется совершенно по-бабски — Кораблев, сроду не отличавшийся тактом, мысленно только чертыхается и злится почему-то на Костю, который, даже в наручниках, прижатый с двух сторон операми, сидит позади, закинув ногу на ногу, и выглядит хозяином положения и жизни вообще.       — Слышь, ты, Константин Алексеич, — не выдержав, взрывается Кораблев, обернувшись, — сядь нормально, не на курорте! Бородинский смотрит лениво и будто сквозь, потом переводит взгляд на выверенно-ровную спину Швецовой и, видимо вспомнив о скудных манерах, все-таки садится нормально. Автомобиль, вспахивая шинами свежевыпавший снег, наконец тормозит перед входом. Сонные опера, вытаскивая Бородинского в блеклые предрассветные сумерки, подвоха не ожидают, как и сердито переговаривающиеся возле машины Кораблев со Швецовой. Опасность затылком чувствует Костя — и, даже не соображая в этот миг, что опомнившиеся менты откроют стрельбу на поражение, пробив его в решето, кидается вперед.       — Марья Сергевна! Собственный крик в ушах отдается мерным гудением; где-то рядом рвутся выстрелы и прерывистый мат доносится эхом. Костя не осознает ничего — от тонкого пальто Швецовой остро и ярко бьет теплой летней пряностью духов, а на затоптанном снегу асимметричной кляксой медленно расплывается кровь.