Спрятаться на самом видном месте

      Медицинский осмотр. Страшнейшее для любого скрывающегося вампира слово. Благо, что профессора это не совсем контролируют. Они лишь организуют возможность медосмотра, но не проводят его лично. Только Гастер и врачебный персонал, и без того перегруженный из-за идиотского приказа, имеет особые полномочия проводить медицинские манипуляции со студентами, но Гастер внезапно куда-то пропал. Его нигде не было, никто его найти не мог. И это вселяло надежду во Фриска. Надежду, что всё обойдётся. В конце концов, анализ крови поверхностный, а тело его мало чем отличается от человеческого, да и то, отличия больше не в физической его форме, а в биохимических и прочих физиологических процессах, на которые без тщательнейшего анализа обращать внимания не стоит. Клыки же… Ну, можно понадеяться, что это припишут к патологии строения челюсти и самих зубов в частности. К тому же конкретно у Фриска клыки не столь уж и выраженные даже для вампира, хоть они и берут не своей формой, а силой укуса, достаточной, чтобы прокусить ту же волчью шкуру. Буэ, никогда больше. В общем, до судного дня, одного из многих будущих судных дней, ещё сутки точно. А там или не заметят, или пошлют подальше, или… ещё много или.       Шрифт заприметил Вэлса. И Ханнен шёл прямо к нему. По выражению лица старшего вампира можно было догадаться, что шёл тот с не самыми хорошими намерениями. Фриск уже заранее виновато замахал руками и состроил глуповатую гримасу: что бы там у вынужденного суверена ни случилось, Фриск ни при чём. Но, как оказалось, очень даже при чём. Виновато улыбаясь, Фриск отошёл вместе с этим парнем. — Значит так… — угрожающе и злобно чуть ли не прорычал Вэлс. — Запомни одну важную для тебя конкретно и нас всех вещь: сыраяи необработанная кровь животных под запретом. Умри с голоду, убей кого-то, но никогда больше не пей кровь животных! — Я… ну, я уже понял, — признался Фриск. — Поверь, её просто невозможно пить. — На чистоту, вполне возможно. Когда голод совсем мучает, — вспомнил не самый свой приятный опыт Вэлс. — Но совершенно не желательно. Сойти с ума легче, чем кажется. Вампир, отведавший много крови животных, теряет остатки рассудка и сам опускается в своём личностном развитии на уровень диких и мохнатых. — Так значит те вампиры из леса… они от того и дикие такие? — Какие ещё… вампиры из леса? — удивился и насторожился Вэлс. Фриск ему кратко всё рассказал. Ханнен выдохнул облегчённо (чем уже насторожил Фриска), пожал плечами и подтвердил, что да, именно в подобное уродское нечто превращается вампир, который какое-то время питается кровью животных. Хотя сам этих одичалых обитателей во время своей прогулки по лесу Вэлс не встречал. Фриску просто крайне, как бы это сказать стоило, «повезло». С акцентом на жирные кавычки. — Э-э не-а! Стоять. Мы ещё не закончили, — ухватив того за предплечье, остановил Вэлс своего относительно нового подчинённого. — Ей богу, я будто перед отцом отчитываюсь! — тихо пожаловался Фриск. — Учитывая иерархию, меня в каком-то смысле можно назвать отцом. — Да ни в жизнь, — ещё тише проговорил Фриск. — Отцом всем моим «вассалам». Духовным отцом, естественно, не буквальным. К делу: ты, друг мой, должен сейчас немного поработать над собой и начать находить уже своих собственных подчинённых. Но для начала, тебе надо уже определиться… грубо говоря, тебе надо понять и принять, кто ты есть. — Фриск я, кто же ещё, — пожал парень плечами. — Не-не-не, не в этом смысле. Ты не осознал себя как вампира. Да, ты пьёшь кровь, ты скрываешь свою натуру, ты же всецело являешься вампиром в смысле биологии и биомагии… Но в тебе не чувствуется ни капли вампирского, если быть предельно честным. Ни жажды власти, ни каких-либо своих собственных нечеловеческих умений, ни тем более сложившейся общей картины. Ты слишком спокоен и слишком человечен. Это не так уж плохо с моральной точки зрения, правда, но есть, как говорится, нюанс в твоём отсутствии каких-либо запредельных амбиций. — Насчёт этого… — Фриск вздохнул. Он сам об этом пару раз думал, но всегда откидывал лишние рассуждения, да и внимания на это всё не обращал. Ему было проще отложить настолько сложные вопросы на бесконечно далёкое будущее, чтобы не засорять голову совем уж лишними переживаниями. У Фриска и без чисто-вампирских закидонов проблем выше крыши, ему, как он считал, не до всей вампирской чехарды, хотя и поближе он с ней познакомился не столь-то и давно. — Я просто хочу жить как и жил всегда. Да, каких-то особо выделяющихся амбиций у меня правда нет, как нет и сил толком. Но ничего плохого лично я в этом всём не вижу. Просто… Просто зачем? Я не знаю. Зачем мне в этом вашем котле вариться, если всё, чего я хочу — так это спокойствия и жизни как таковой? Пока я жив, всё прекрасно, и пока… — Вот оно! — прервал Вэлс начинающийся философский угар. Фриск не обижался, он сам не особо хотел долго распинаться пред вероятным соперником в будущем. Вероятным. — Вот в этом и есть проблема. Нет, твоё стремление остаться человеком хотя бы так действительно похвально, и в этом и взаправду ничего предосудительного нет. Как нет ничего плохого в желании жить даже в… таком вот качестве. Но как ты думаешь: разве почти все вампиры либо агрессивные скоты, либо циничные и жадные до власти, влияния и силы ублюдки просто потому что? — Ну… Разве не так? — Фриск уже был в сомнении. И действительно, разве всё настолько плохо? — Я имею в виду, что громче всех орут те, кого мало и у кого с головой беда, и из-за этой кучки ненормальных никто особо и не собирается разбираться с нашей проблемой мирно. Ты и сам-то не особо… Э-э, беру слова назад. Но всё равно, типа… В общем, из-за самых громких, я считаю, никому в голову не может прийти «мирный» вампир. Да, нет? Нет, да? — Ух… Мирного решения не будет, — констатировал факт Вэлс. — У тебя весьма… простецкий взгляд на вещи. Нет, это так не работает, — опроверг Ханен. — По крайней мере в мире вампиров. Может быть с неформалами и прочими дураками социума обыкновенного это работает практически так, как описал ты, однако же с нами, вампирами, иная логика действует. Объясняю на пальцах: жажда власти и силы предписана нам не столько судьбой, сколько сущностью, и вампирами рулит их собственная сущность. И это нечто, что стоит выше даже собственного Эго, самосознания да разума. И вот тут начинается самое интересное! В принципе, вампир действительно может успешно скрываться в обществе, иметь среди людей и монстров хорошую репутацию и более-менее «друзей», но от жизни в тенях он никогда не сможет убежать, коль эта сторона жизни его настигла. А настигнет всех. Кого-то рано, кого-то поздно, но всех вампиров. И наша жизнь соткана из дистиллированной, как это говорится, агрессии. Из-за этой агрессии вампиризм быстро расходится по миру. Расходился бы. Чтобы сдерживать рвущийся наружу поток всего нехорошего и не лишать нас наших же «доноров», у вампиров напрочь отсутствуют механизмы сдерживания уже аутоагрессии. Мы воюем не только с людьми и монстрами. Между собой мы тоже воюем, причём чуть ли не ожесточённее, чем с людьми-да-монстрами. Рано или поздно даже самый слабый вампир, даже подчинённый подчинённого в пятой степени или того ниже по положению, всё равно захочет встать на вершину. Именно поэтому всё в нашем мире держится на силе. Сильный может приструнить слабых, вынудив тех подчиняться, те же будут вечно самосовершенствоваться до своих пределов, но этот же сильный рискует в один день потерпеть поражение от слабых. И тогда среди слабых находится самый из них сильный, кто занимает пустующую нишу и становится на место предыдущего главаря (или не становится, но это лишние подробности). И так до бесконечности. И это не психология, это наша суть, наша сущность. Ничто не мешает тебе, например, жить в обществе, как человек, но ты должен чётко отделять самого себя от этого же общества. В мире людей будь кем хочешь, но наш мир, отдельный от обыкновенного, рано или поздно вынудит тебя… пересмотреть взгляды, скажем. И дай боде, если рано. Потому что чем позже вампир принимает свою мерзкую сущность, тем он, обычно, становится безумнее и условно-злее в момент, когда во внутреннем мире вампира начинает доминировать тьма. — Всё равно как-то это… Трудно понять. — Говорят, истоки всего этого лежат в исчезновении короля вампиров. В этом мы схожи с монстрами: без короля у нас анархия в самом плохом смысле этого слова. Но у монстров король есть. Аж три штуки. У людей, как тебе известно, есть… были государства (я отказываюсь считать современные союзы городов государствами) и, собственно, короли там, президенты, канцлеры и прочие люди власти. А у нас, вампиров, нет. Вернее, не стало. И, если догадкам верить, именно из-за отсутствия настоящего короля вампиров наши сущности так стремятся выше и выше. Это зов нашей природы — зов надеть корону. До тех пор, пока у вампиров не будет хотя бы одного короля, анархия и проблемы продолжатся. Не то что бы появление венценосной особы настолько уж сильно исправило бы ситуацию, но даже если и на чуть, а станет легче. Но вернёмся к тебе. У «мирных вампиров», таких как ты, по причине зова вампирской природы могут начаться… Интересные вещи. И особо запушенная форма раздвоения личности — меньшая из этих неприятность. — Настолько всё плохо? — Да. Эндэ дэр Мерхен, мой друг. Просто представь себе: пока ты тихо и мирно проживаешь свои деньки один за другим, внутри тебя рождается истинная вампирская сущность. Твоё злобное и крайне агрессивное альтер-Эго, которое рано или поздно встанет на твоё же, основной личности, место. Лишь представь, что эта злобная тварь в погоне за силой может сотворить. Именно поэтому нам, вампирам, настолько важно осознавать себя как вампиров, а не как людей или монстров с жаждой крови. В основном, многие это осознают сами по себе, причём довольно быстро. Но есть и такие исключения, как ты. И эти исключения не спокойные вампиры, как можно, со стороны на всё смотря и не углубляясь, подумать. Такие «мирные» вампиры — это бомба с таймером. И никто не знает, когда таймер отсчитает нули и бомба устроит взрыв. Вполне вероятно, что нечто в тебе уже начало зарождаться, тут я, увы, даже как глава клана не помогу понять и определить. Но пока не поздно, это можно задушить, просто не давая повода твоей сущности конфликтовать с твоим образом жизни. — Я сейчас будто лекцию прослушал, — прошептал под нос себе Фриск. — Это и была лекция, причём более полезная, чем… философия а-ля академия. И я надеюсь, что мы друг друга пока ещё понимаем. Не хотелось бы раньше времени потерять нить понимания. — Да. Не хотелось бы…

*

      Фриск долго над этими словами думал. Он просто сидел на стуле в своей комнате, пока Азриэль куда-то опять ушёл, и думал. Он просто не понимал, как он должен осознать, что является вампиром. Он же и так это всё знает, по идее-то. Да и разве всё действительно так уж ужасно? Разве тот же Дестра… А, точно… Фриск вдруг понял, что его друг, Демитр, всё же является жадной до власти и силы сволочью. Просто это ему не мешает жить почти как все, как не мешает и дружить с кем-то и с самим Фриском. И не сильно мешает же не выделяться. Демитр, скорее всего, умеет чётко разделять жизнь в обществе и жизнь вампира. Какие-то крохи понимания начали к парню тянуться. Но этого мало. Трудно разбираться в чём-то столь абстрактном. Фриск не может этого понять. В конце концов, для него вампиры это именно что люди и монстры с жаждой крови и слабостью к огненной магии. И трудно с таким определением не согласиться. Всё же мир абстракта — это не для Фриска. Но парень, кажется, знал того, кто ему мог бы хоть немного помочь в этом всём разобраться. Надо только лечь спать, получается, но при этом ещё и сосредоточиться на своём внутреннем мире. Да, точно! Евклид может помочь. Если сам Евклид, конечно, не та самая сущность и вторая зарождающаяся личность, о которой предупреждал Вэлс. — Не-а, дурак, я уже говорил: я отожравшийся колдунский паразит, и существовал ещё даже до твоего обращения. Но да, помочь я тебе хоть немного, но могу. Но не совсем с принятием своей натуры кровососа. Но по крайней мере с правильным подходом ко всему этому точно. Абстрактные понятия — это основа основ в магии, на самом-то деле, просто вам об этом рассказывают с очень уж научной точки зрения, из-за чего теряется весь необходимый абстракт. — О Боже, ещё одна лекция. — Мне нравится, когда ты меня так называешь. Впрочем, не важно. Важно иное. Парень, тебе знакомо понятие элементаля? Хотя да, определённо да. — Ещё бы. Фёйер является элементалем. — А понятие стихиаля? — продолжил спрашивать Евклид. — Стихи-что? — Стихиаль. Практически то же самое, что и элементаль, но с разницей в пользователе магии. Элементали сами по себе являются стихиалями, отражением магической энергии определённого типа. Ты же, будучи магом, имеешь в своём распоряжении возможность превращения своего тела в подобие элементаля. Например, твоя основная магия — электричество. И ты имеешь возможность превращаться, ну или метаморфироваться, как это называется чуточку более научно, в стихиаля. Ты можешь обратиться воплощением магической энергии определённого типа. В такой форме ты приобретаешь полный контроль над своим элементом и твои возможности ограничены лишь собственными магическими запасами, окружающей средой и твоей силой воли. Форма стихиаля, кстати, тесно связана с абстрактными понятиями магического мира, и если ты её освоишь, то тебе станет куда легче воспринимать слова этого… Вэлса или как он там себя называет. — И насколько эта магия сложна? — Скажем так… Не каждый профессиональный маг на это способен. — И ты хочешь, чтобы я, слабоватый студентишка, это освоил? — с нескрываемой иронией вопрошал Фриск. — Не сказал бы, что ты слабый. Почему бы и да? — И правда, почему бы, — всё ещё обращался за помощью к сарказму парень.

***

      Гастер изучал место привала группы Азриэля. Естественно, его в первую очередь заинтересовал волшебный водоём. Магическая и жизненная энергии очень сильно насыщали это место, и причина тому крылась где-то внизу, под самим водоёмом. Ручей. Белый ручей начинался недалеко от прудика, и не он был причиной белизны воды. Нет, он всего лишь брал воду из того же подземного источника. Фриск и товарищи явно нашли сокровище, хотя сами того и не поняли. Гастер решил изучить эту область досконально, в том числе и спуститься под землю. Вода — не его родная магия, но Гастер стольким овладел, что обратиться в стихию на пару необходимых мгновений ему не составляло труда.       Прямо под прудом находилась залежь самых разных магических минералов. Редкая вещь. И очень ценная. Надо бы взять на заметку и, пока никто другой это всё не обнаружил, достать из-под водоёма несколько хороших образцов. Несколько… Сколько унесётся. Гастер ни с кем из высших эшелонов научного сообщества не собирался делиться найденным. Это помогло бы в его и только его будущих исследованиях. И вытащить запасы отсюда надо как можно быстрее. Если тут из-за необычного магического фона произойдёт что-то вроде Сдвига, то он потеряет эту залежь.       Первое и самое распространённое здесь, причём на не сильно-то и маленькой глубине, это манагематит. Железо, а по факту «ржавчина» в земле, обогащённое магической и, если совсем уж повезёт, жизненной энергией. Оно много прочнее обыкновенного железа и вполне естественно, что имеет множество чисто магических или полумагических применений. Именно такое железо легло в основу первого прототипа Ядра и первых вариантов Систем Поглощения. Но его залежей в мире не столь много, одна из которых недалеко от горы Эббот была… А тут хоть прямо сейчас начинай рыть. Но нет, лучше пока оставить это местечко в тайне, но как можно скорее заняться этой проблемкой.       Также здесь есть несколько чисто магических пород, например «манатит». По крайней мере его третья форма, манатит белый. И, конечно же, манакварц, который хоть и является производным от перенасыщенных кристаллов обыкновенного кварца, также относится к чисто магическим породам, в основном из-за особых произошедших трансформаций и своих свойств. И проще будет показать, где простых кварца и кремнезёма в этом мире нет, а рядом с магическим узлом любой кварц рано или поздно станет манакварцем. Кстати, тоже составная часть Систем поглощения, но не Ядра. Что удивительно конкретно в данном случае, так это то, что поблизости магические узлы вообще отсутствуют. Здесь рассеяна магия, здесь есть точки её чуть большей концентрации, но узлов как таковых нет вообще, а с остальным миром и остальной магией это местечко связано очень уж слабо. Этот лес знаменит своими магическими аномалиями, раз на то пошло, и конкретная эта просто находится слишком далеко от инфраструктуры ещё живого мира. Стоит… записи сделать.       Скелет повертел в руках небольшой белый камешек, который потоком унёс из-под земли с собой. Да, это манакварц. Сомнений не осталось. Всё это место — всё это самый настоящий рай для любителя экспериментов, особенно такого, как сам Астер-Гастер. Это сюрприз, безусловно, но приятный. Есть, где развернуться.       Но вампиры… Дикие вампиры, да. Что ж, больше возможностей для наблюдений — больше знаний и меньше рисков в будущем. Винг знал, что как только он снова очутится в своей собственной лаборатории, то в мгновение ока займётся давно брошенным проектом, в условиях возросшей активности некоторых вампиров очень даже полезным. Одним из проектов, у учёного много задумок. А здесь, в этом месте, нужен пространственный якорь как минимум. Чтобы не тратить каждый раз огромные запасы магической энергии и время на поиск места. Правда, придётся такой якорь создавать в тайне и очень аккуратно, чтобы его частоту не уловил ни один другой город, что наземный что поднебесный. Пока что ему лишние глаза и уши не нужны. С другой стороны, если бы у скелета в распоряжении вдруг оказался весь Вольцивит… или, к примеру, огромная группа пытливых ассистентов, которым можно будет доверить самые сложные расчёты. Мысли, мысли, ещё мысли… Скелет уже откровенно путался, и потому смотрел в записи, чтобы не потеряться в массиве возникающих идей.       Но давайте уже к чуть более серьёзному. Скелет, чуть успокоившись и уняв, наконец, своё будто бы детское любопытство, начал исследовать вообще всё вокруг пруда. В воздухе и на земле ещё оставался магический след группы Азриэля, хотя и таял тот стремительно. Пока что можно было проследить их перемещения. И что-то было не то. Обычно след относительно непрерывен, особенно если учесть постоянные тренировки группы, но след элементаля вообще терялся, след этой… Чары Мессер уже почти исчез… И можно было бы списать всё на прошедшее уже время, однако след Азриэля был ярким и чётким даже несмотря на его быстрое разложение. След же Фриска… Он есть, и он плюс-минус чёткий. Но разорван в очень многих местах. Как если бы Фриск бегал с очень большой скоростью. С другой стороны, подробностей тренировок Астер не знал, и потому даже если в его несуществующих в привычном смысле мозгах и прокрадывалась какая-то опасная для сына Тео мысль, он её игнорировал. Он, в конце концов, знает Фриска слишком долго, пускай лично с ним виделся от силы раза три до поступления того в академию. За младшим Шрифтом присматривал и Санс. Да и… Вампиры по-своему интересны. Большинство, прада, всё равно маньяки, а кто не маньяки — так точно гады и сволочи, но вторые хоть спокойные. Взять в пример одну черноволосую и пока что полезную высокую сволочь по имени Демитр. Он вроде и пытается что-то скрыть, но слишком много раз уже прокололся. Гастер с большой радостью пустил бы Деста на опыты, но Демитр того не стоит. Этот «Дестратос» — Господи, да когда ж он дурачится прекратит? — не стоит никакой мороки, с точки зрения Гастера, пока от него не исходит повышенного уровня опасность. Дест один из тех, кому свезло с рассудком. Да и наблюдать за ним в какой-то мере полезно. На основе наблюдений за этим придурком можно даже начать думать над интеграцией хотя бы некоторых вампиров в общество. Но это всё уже не для скелета работа. У него и без кровососов идей выше крыши, и некоторые жаждут исполнения в ближайшее по меркам Гастера время.       Вдруг, он заметил огненный след. И нашёл выжженный кусок леса. Удивительно, что дело тут не окончилось пожаром. Ох, этот след… Фриск. Значит, магия отца в нём не погасла до конца? Ему же лучше.       Ну и поскольку Фриск остался жив и вполне здоров после применения огненной магии, глупо было бы его подозревать в вампиризме. Самый надёжный способ опознать вампира, на самом деле, это попросить его продемонстрировать огненную магию. Вампир не сможет, а вот любой другой маг в теории как раз таки зажжёт хоть маленький, но огонёк. Однако ж увы: даже среди монстров, магической расы, если пользователю магии не дано, то и не каждый вот так сразу сможет наколдовать огонь без долгих попыток практики и даже изучения теории, и потому способ определения по огню очень уж непрактичный и выборочный.       Время подходит. Часики тикают. Доктор вернулся к себе, и Эпейрос пришёл к нему. — В общем, просто занимайся саботажем, — сказал ему Гастер. Да, к сожалению, без этого сейчас никуда. Идиоты в правительстве, и их надо оттуда выкуривать. — Я найду нужных людей, но вряд ли так уж скоро. — Так точно. — Вольцивит, по моему мнению, изжил свою… идею, — уже перед небольшой группой доверенных лиц выступал Астер. — Собственно, это какая-то беда всех летающих городов, как я посмотрю. Как обычно, хорошая идея с плохим исполнением. Всё привело к идиотопии с крайне неэффективной бюрократией, — сокрушался скелет, смотря в окно. — Н-н-ну… Вариантов получше не так уж и много, — пожала плечами Альфис. — Да, я знаю. Иная сторона монеты ничем не лучше. Нам нужно ребро. Но… — В любом случае, без своевременного переворота и пары чисточек всё полетит коту под хвост, — произнёс Меттатон. — И когда это звезда экранов… — Бывшая звезда экранов, дорогуша. Бывшая. Хотя, вероятно, в очень уж дальних городах вполне себе восходящая, но такие косяки меня уже не интересуют. — Ладно. И когда это бывшая звезда экранов так сильно ожесточилась? — Когда стала звездой. Неэффективная и излишне раздутая бюрократия — также беда и хромого на обе ноги шоу-бизнеса в этом трещащем по швам мире. Мне пришлось брать всё в свои металлические руки, иначе было невозможно управлять даже своей собственной компанией. — А, ну да, — кивнул Гастер. — А что внизу? — спросил Меттатон. — Ждём самого весёлого, — медленно протянул учёный. Ну, тут хотя бы не он виноват. — Кризис за, -з-за кризисом. — Да, Альфис. Добро пожаловать в наш век. Век, когда мы, достигши вершин магии, достигли дна морали и ещё большего дна банальных государственных институтов. Впрочем, весь мир в пизде уже которое столетие, так что не удивительно, — доктор Асетр не стеснялся очень уж грубых и совершенно не формальных слов.

***

      Чара смотрела на Фриска со смешанными чувствами. Это был гремучий коктейль из желания его ударить, похвалить, поддержать и выставить дураком. Парень с ней поделился идеей освоения формы стихиаля. Чара сначала даже не поняла, о чём речь, но потом до неё дошло. Бред? Да! Шиза? Да! Но попытка, даже если пытка, не повредит. К тому же, если они действительно освоят форму стихиалей… А ещё ей было крайне любопытно, будет ли стихиаль Фриска чёрным. И вообще, его душа красная из-за этой серьги? Просто… Либо Чара уже привыкла, либо что-то там ещё, но от противной ауры вампира остался не такой уж страшный обмылок. И это уже не только привычка Чары, как она думала в лесу. В одночасье его аура будто бы чуть-чуть очистилась. И будто бы есть тут что-то ещё. Странно только, что обмылок противной ауры чувствуется будто бы позади самого Фриска но никак не в нём самом. — Ладно, а если не получится, то уговорим профессора Гастера! — воодушевилась Чара. Но ей стало просто смешно. Они толком не управляют своими стихиями вне пределов базиса, и тут уже аж форма стихиаля. И как это вообще будет выглядеть? — Эм… Если он нас с такими запросами не пошлёт проходить Ад, Гоморру и Медные Трубы… — Да пофигу! Ну, Дуче, с чего начнём? — У тебя целый словарь этих прозвищ, да? — отвлёкся от темы Фриск. — Дыа, естественно! В моей голове их несколько томов, — посмеялась девушка. — А мне… нравится, — добавил паразит. Но как-то сдавленно. Фриск отмахнулся. Всё равно только он и слышит это существо.