***
Отец Чары отреагировал на знакомство с «парнем» своей дочери сухо, как поначалу показалось… Но это была маска, которая очень быстро спала с его лица. Вампиру чуточку поплохело от весьма… незаурядного внимания, которое мужчина не мог даже правильно скрыть. Чара же была довольна: к ней, да ещё и такое внимание! Отца девушка не ненавидела, но очень обижалась на него за практически полный игнор её личных пожеланий в жизни и сильный, слишком даже сильный напор как на учёбу, так и на неясной периодичности строгость. С одной стороны, понятно дело. Отец не без причины… отец, собсвтенно. Такой, какой он есть. Пробелма во всём чёртовом мире, который не даёт спокойно вздох сделать без каких-либо подстав. Отец Чары — глава фирмы, что выпускает в раздолбанном в клочья мире сладости. Деликатес, да ещё и не дешёвый. И поскольку на нём лежит ответственность за целую эту отрасль во всём Альте-Нарбене, характера ему это не прибавляет. И Чара предполагала, что стремление к всеобъемлющему контрою и бескомпромиссность, что он демонстрировал, — качества, приобретённые им в ходе так называемой профдеформации, которая, слава кому бы то ни было, ещё не полностью пожрала его. Он же ёё чёрт знает куда, по сути-то, отпустил учиться. Да, Вольцивит — город известный, но он летает по миру и никогда точно знать нельзя, с какой стороны земли эта громадина вертится. В общем, её отец не без причины слегка повёрнут. Это девушка признавала. Но ей богу: каким чудом ко всему прочему записались устаревшие как с миллениум или два ценности и понятия? «Ты же девушка!» А то Чара не знает, что она девушка?! И всё равно! Почти что половина семейных ограничений, которые лишь незадолго до освоения в Вольцивите спали аки цепи с рук, исходила из какой-то странной и извращённой логики главы семейства о некомпетентности Чары во всех его задумках и начинаниях по причине отсутствия у неё известного органа между ног. Мать же просто не лезла в это всё, предпочитая тихенько зарабатывать на своём хобби: написание картин. Отец достаточно получает, чтобы мать Чары не работала вообще, на самом-то деле, но миссис Мессер не может не заниматься хоть чем-то. Безделье для матери — яд. Ну, зато теперь Чара презентует самый страшный кошмар любого относительно нормального отца — у неё появился парень, о котором родители ни слухом ни духом. Потрепать нервы своему дражайшему — свято дело. В семье-то Мессер так вообще традиция, если верить кое-чьим рассказам. Можно, правда, смело опустить факт фальшивости роли Фриска, и девушка с успехом это и делала, нагоняя туману на всё. Фриск же… плыл по течению, как и всегда. Бывают в жизни ситуации, когда прикинуться кустиком и ждать развязки — лучшее из решений. Возможно. В мире так много вероятностей и относительностей, так что суждение о лучшем варианте всегда на совести решающего. Фриск не хочет лезть в чужую семью лишний раз, да и брать на себя какую-то ответственность он не сильно хочет тем более, однако ему, внезапно для самого же, интересно. Ему интересно, чем весь спектакль закончится. И вдруг, но вот лишь вдруг, он всё же поймёт хоть каплю из возвышенных чувств, о которых на протяжении своей жизни даже не задумывался. Отец Чары, Керн Мессер, тут же организовал вечернюю семейную трапезу, на которую мать Чары, Эрида Мессер, не явилась из-за своего чрезмерно активного вдохновения, эротического вида персонификацию которого увлечённо писала на холсте с неё саму ростом. В течение ужина отец Чары наблюдал за избранником дочери, пытаясь спрятать свой изучающий взгляд за чрезмерно отсвечивающими очками. Линзы там толстенные, кстати. Так или иначе, прикрыть свои стремления относительно Шрифта-младшего у него не вышло, но и Чара, и Фриск благоразумно молчали, чтобы не дайте боги чего не испортить. Фриск был туп как пробка в любовном отношении — это уж природа виновата. Однако он прекрасно понимал или, по крайней мере, имел достаточное представление о намерениях этого мужчины и что его молчание означало — успел начитаться книженций в Поднебесье, да и логика у парня вроде бы и как бы работæт — как и что означал его якобы невидимый взгляд. У Фриска слишком хорошее зрение — он вампир. И от него не спрятать радужную оболочку за отблесками люстры тёплых цветов в стёклах. Чаре же нравилось происходящее, и после ужина она совершенно не скрывала этого от Фриска. Керн вроде бы и остаётся безразличен, пытаясь справиться с вдруг поменявшейся картиной мира, но по-настоящему безразлична тут лишь мать. Это не значит, что ей вообще всё равно. Определённой долей волнения скованы оба её родителя. Но Эрида слишком легко принимает выбор дочери и руководствуется принятием факта, что у Чары свои, отличные от материных интересы и вкусы. И что Чара вообще-то взрослая и самостоятельная девушка, которая сама за себя отвечает только перед собой. Мужчина же, Фриск слышал сквозь стены, не мог спокойно усидеть на стуле и что-то яростно кому-то печатал, причём судя по темпу набора и периодичности клацаний по старенькой клавиатуре, это ни разу не была деловая переписка. Ладно, повседневная тягомотина может быть иногда даже забавной. Может и правду говорили эти два порождения корявости мозга, может у вампиров и правда туго с чувствами? Фриск не понимал толком своих собственных мироощущений именно в любовной стезе (хотя не только в ней, но в делах амурных был тупняк конкретнейший). Но если на то пошло, то было и правда в нём нечто странное. Трудно точно сказать, испытывал ли какую-либо влюблённость Фриск до обращения в вампира, но после — ни разу. Немного стыдно даже перед самим собой признаваться, но у Фриска даже потребность в рукоблудии оказалась минимальной. Всегда одна реакция: не до этого. Парню и правда всё это время не было никакого дела до любовных и эротического извода сей стези отношений. Хотя все важные функции определённой части тела вполне сохранены, и дисфункцией парень не страдает. И иногда краснеет из-за слишком откровенных шуточек Чары. Ему знакомы стыд и неловкость, но знакомы с любой иной, кроме как с любовной точки зрения. Туго с чувствами — легко сказано. Парень не собирался только об этом и думать, с него пока хватит проблем с головой. Однако он признавал необходимость в этом поставить если не точку, то хотя бы многоточие, потому как обрывать всё запятой было нельзя. Ему и хотелось, наконец, разобраться в себе и в своём мироощущении относительно этой стороны жизни, и не хотелось одновременно. Впрочем, дело не первостепенное. Это правда не какая-то надобность, это не срочная необходимость, да и у Фриска, если он каким-то чудом не перестанет быть вампиром, впереди будет ещё целая вечность. Но надо когда-то начинать. Наверное. По крайней мере, очень велика вероятность, что природа, уже взявшая своё в этом вопросе, не отступит. Фриск никогда не думал о перспективе остаться на всю жизнь холостым, как и об обратном, а сейчас… А сейчас Чара. Как ураганный ветер, она выбила ставни и затребовала. Игра есть игра, но парень ощущал некоторую вину за то, что он не мог ни ответить на её чувства, ни даже отказать толком. Не понимал, а чувствует ли он вообще? И не накручивает ли себя, как это обычно происходит. Хотя здравый смысл подсказывал: уже накрутил, раз сто точно. Но всё тот же здравый смысл и напоминал о некоторой необходимости, пускай и не основного приоритета. И смех и грех. В любом-то случае, а бурное течение занесло его сюда, здесь и сейчас, и отступать пусть и от притворства всё равно поздновато. Он сам дал добро на это. Вероятно, внутри всё же что-то да теплилось, раз добро было дано, но это «что-то» не мешало бы растормошить. Как-то. Фриск вообще не представлял, как именно. Не представляла и Чара. Она и правда хотела и всё ещё хочет встречаться с Фриском, желание появилось относительно недавно, но времени прошло (опять же — относительно) достаточно, чтобы понять, чего хочется. Но ей тоже не понять, как. Парочки обычно ходят в, если таковые в городе каким-то чудом имеются, кинотеатры, в места развлечений, вместе едят, устраивают свидания в разных местах но… А нахрена? Страсть какая-то где-то в эфемерном, а не буквальном сердце да горела, но смысла в большинстве типичных для парочек «приколов» Мессер-младшая не видела вообще. Кинотеатры — пф, да что там показывают интересного-то?! Развлекаловки? А разве обязательно любиться, чтобы сходить в условный парк аттракционов (правда, в Вольцивите и Альте-Нарбене таковых нет) или ещё куда в подобного рода места? Свидания? Мхэ-э… Мало того, что Чара с детства не любила открытые лобзания и милости, так ещё и чтобы самой вот так себя вести, даже если и не на людях? Чем, мать вашу, любовь от дружбы отличается? Ей этого, увы, никто не объяснял, а у самой у девушки характер сложился не из романтичных, чтобы самой додуматься. Вот правда: в чём различие? В сексе? Да уже как два миллениума любовь в этом деле не то что бы обязательна… Так что тут снова пролёт. Кашу Чара заварила, но рецепта она не знает и сама. Как и Фриск, она понадеялась на случайность. На вероятности, которые неизменно толкают жизнь вперёд. Вдруг у неё в голове всё же что-то да щёлкнет, или, наоборот, вдруг вампирская натура Фриска отступит ненадолго? Или у них получится что-то своё, слабо объяснимое, но рабочее? Тут время только ответ может дать.*
День прошёл. Два. Керн был на удивление спокоен с виду. Отец впервые не лез к дочери с разного рода вопросами, половина из которых были бы наводящими. Это… было не в его духе, и Мессер перестала откровенно угарать с его максимально серьёзных и искусственных донельзя выражений лица, сменив смех на лёгкую обеспокоенность. Что было ей ещё непонятного, так это то, что её отец не стремился и с Фриском особо общаться. Просто смотрел на всё со стороны и, условно говоря, грыз ногти. Ладно, немного, но это всё ещё забавно. Лишь немного. И лишь для Чары. — Итак, — пыталась Чара сделать вывод, — мы дураки последние. — Мы дураки последние, — Фриск даже не думал опровергать этот факт. — Давай на чистоту ещё раз: я не ебу, чем будет отличаться наше с тобой взаимодействие, даже если вот прям сейчас мы устроим поцелуй и бла-бла. — Как будто бы я ебу. — Что ж, — руки в боки, — Давай тогда всё сделаем по-свойски. — По-идиотски. — Да, по-идиотски, — кивнула она. Чара и Фриск пошли на прогулку. Долгую и бессмысленную. И беспощадную в некотором смысле. Впрочем, всегда хорошо прогуляться. Полезно. И, раз уж есть какие-то G в кармане, то хорошо и вкусно поесть. Для Чары. Фриск же смог насладиться лишь кофе и, внезапно, мороженным, которое уже для Чары было слишком приторным и до невозможности сладким. Однако оба нашли в себе качество, которое не позволит обоим потом ещё раз так прикупиться. Хотя они и без этой прогулки про это своё качество знали: скупость. Сколько-сколько стоит мороженое?! Сколько-сколько монет за кофе в две десятых литра?! С такими ценами… идите вы, как говорится, далеко и надолго с такими ценами! Сомнительное для вампира удовольствие приглушённых вечной горечью вкусов не стоит таких денег. Чаре же разнообразие вкусовой палитры было всё же по нраву, но с расценками она тоже не была согласна до глубины своей души. А потом новообразованную парочку постигла судьба любого не шибко большого города: половина жителей тебя в лицо знает. Чару точно, Фриска-то никто не видел никогда. Но знакомые Чары будто бы инстинктивно побаивались странного красноглазого парня. К ней-то привыкли, а вот к Фриску… Чара понимала первопричину этого страха, но молчала. Она давно бы забыла про этот секрет с радостью, в том числе чтобы лишний раз не беспокоить Фриска, но просто так подобное не забывается. И надо же было быть такой дурой, чтобы поначалу даже угрожать по этому поводу. Ещё смешнее от того, что Фриск по меркам вампиров слишком человечный, и любой другой кровосос её бы в том тёмном коридоре академии на лопатки и уложил бы. Навсегда. Бр-р-р, о таком лучше не думать. Чара быстренько поболтала и попрощалась со знакомыми и, представив перспективы подтруниваний и будущих шуток, один раз протяжно выдохнула, издав сдавленное «мэ-э-хэ-э». Фриск и Чара сидели в парке и просто смотрели на происходящее вокруг ничто. Скукотища. Разговор просто начал клеиться сам собой, теперь уже с куда бо́льшими подробностями. Фриск выложил всю свою безнадёгу в сим непростом отношении, рассказал и то, что он всё сильнее убеждается в действительном отсутствии у вампиров неких «высших» чувств и эмоций. У него-то точно. И в который раз повторился, что опыта у него нуль, причём ещё и нуль отрицательный. Может быть, если бы он успел до обращения что-то такое да почувствовать, ему было бы проще. Но нет. Не то что бы совсем всё отсутствует, парень просто не знает и на данный момент точно ничего не ощущает. Как будто бы с диска просто стёрли файл, а система почему-то пытается что-то на пустое место да вставить… Но нечего. — Я на самом деле и сама мало в этом разобралась. Но просто голова моя подсказывает: ты мне нравишься. Не знаю, насколько сильно, но трудно назвать тебя просто очередным знакомым или хорошим другом. Странно всё это, но, такое ощущение, что если любовь не творит из человека идиота, ему всё в этом отношении даётся с трудом и скрипом, — вздыхала она. — Походу, — тоже вздыхая, согласился Фриск. Он не считал себя слишком умным, но точно знал, что он не глупец. Что-то от среднего и там как шкала покажет. Какая-нибудь шкала, хоть Рихтера, хотя она вообще не про менталку. Реально трудно быть не идиотом и пытаться понять, это влюблённость или что-то ещё. Пора уже заводить тахикардию или не надо? Слишком сложно. Математика проще, а Фриск невзлюбил все эти цифры и буквы, половина из которых к тому же даже не существует и существовать не может. Это к слову об отрицательной длине стороны минус-пятиугольников. — Кстати, — Чара отвела взгляд и собралась с силами, чтобы задать этот вопрос. — Ты, я так понимаю, в этом плане чист и цел, как лист новенькой бумаги. — Чара, ну твою же ж мать! — парню захотелось разбить себе лоб обо что-нибудь, но он лишь рассмеялся. А потом решил увести всё в шутку: — У парней нет аналога девственной плевы даже, прости Господи, в альтернативных входах. Так что хер знает. — Ну вот как раз он и знает! — Чара, ну ёб твою… Это… это так смущает, на самом деле! — смущение… Ладно, Фриск не настолько камень. Он отомстит, и прямо сейчас — Сама знаю, — прикрывая глаза ладонью и давясь воздухом, ответила она. — А ты сама как в этом плане? — Ты сейчас ещё сильнее рассмеёшься. — Ну давай, — оба немного покраснели, но настроение сильно улучшилось. — Моим первым секс-партнёром, не считая пальцев, был огурец, завёрнутый в слишком гладкую пищеплёнку и смаза… кхе-кха-ха-ха, смазанный льняным маслом для ванн. Да, то было в тёпленькой ванне. А живых у меня товарищей не было е… ещ… пхах. Не было, крч, — Чара подавила рвущийся смех из-за гремучей смеси смущения, стыда, самой темы разговора, странной атмосферы и желания договорить. Дожила: обсуждает с потенциальным бойфрендом то, как она руко- и не совсем -блудствовала. — Чара, Боже ж ты мой… — Я пока что ещё не «Боже». — Хоть ты не копируй тёмное Эго, пожалуйста. — Я как будто бы знаю, как оно с тобой общается… В любом случае, я сейчас будто бы на пару ступеней деграднула. — Сама виновата. До взлёта Вольцивита и последнего его полёта оставалось недолго. Доктор Астер объявил. За два дня до отлёта Чара и Фриск безостановочно, лишь с перерывами на еду и туалет, играли в компьютеры. Чара использовала ноутбук, а Фриску отдала свой с момента отбытия не используемый стационар. Играли по локальной, так как игра малоизвестная… и давно не поддерживает крупный онлайн вообще. Всё же иногда народ может, когда хочет: за пределами городов беспросветный мрак, а Интернет всемогущий работает, иногда что-то где-то выпускается и обновляется. Цивилизация погибнет, но Интернет и её переживёт, сховавшись в долгосрочную память на каком-нибудь очень стареньком и всеми забытом сервере. Неловкость ненадолго отошла, уступив место иным эмоциям спектра. «Ненадолго». — Давай… Попробуем? — Я об этом могу пожалеть… — никто бы не подумал, что вампир может быть настолько красным. — Но это будет потом. — А это типа твой девиз по жизни? — Да! Он самый, — отмахнулся Фриск. — Так, бегом в аптеку. Не пищевой же плёнкой всё делать… — Ча-а-ара-а-а! — Фриск чуть ли не орал, но вышла спутанная и относительно тихая несусветица. Игра окончена, дальше реальность.***
Вольцивит был посажен. Гастер как исчез, и лишь Санс знал, куда. — Не волнуйся, малой, Регнис и я могу чинить и дорабатывать, — лениво потянулся Санс. — Ты, кстати, выглядишь живее, чем обычно. Случилось что хорошее? — Типа того, — отдал вампир Регниса на починку и инспекцию, отвечая. — Хех… Веселись там, пока можешь. А то постареешь, как я, и будешь потом ныть, что кости ьолят. — Это посмотрим ещё, — отвёл взгялд Фриск, улыбаясь.ᛜᛜᛜ
— Сколь долго вы будете этим заняты? — поинтересовался Конунг. — Для начала, я займусь обучением персонала, так как в одно рыло ядром не оперируют, — поведал скелет. — Долго, на самом-то деле. — У нас… и Ядро?! — кто-то из толпы девятых чуть в обморок не грохнулся. — Кретиноид, — цыкнул вампир. — Хорошо, будущий персонал весь тут. Ядро, ясен пень, ваше дело. Я ничего в этом не разумею, потому лезть не буду, — заверил главный вампир. — Спасибо большое. Я приступаю сегодня же вечером же. — Удачи, доктор. Конунг ушёл. Работы ещё очень много. Но сейчас его интересует кое-кто конкретный. Некто Фриск Шрифт. Отец Конунга, тоже вампир, рассказывал о Вальдемаре Шрифте, смертном пареньке, который хотя и был слишком юн, чудом лишь не пресёк вампирский их род, чуть не сделав невозможным ни появление самого Конунга, ни нежизнь его отца. Как удивительно повернулась судьба: потомок одного из лучших охотников на вампиров, «Огнемёта", сам теперь вампир. Ирония судьбы вдвойне: Фриск Шрифт сам учится там, откуда охотники на вампиров и выходят на свет Божий и не совсем Божий. Но Конунг просто так не заинтересовался бы каким-то обращённым. Случилось что-то нереальное: вампир смог использовать огненную магию и при том не обратиться прахом. Гехаймсы не врут, а Дукс Примус даже проверил: с парнем всё в порядке до сих пор. Доктор Гастер этого паренька лично обучал, но сейчас скелету лучше не говорить о внезапно повышенном внимании Конунга к пареньку. Хотя бы из уважения к тайне самого Фриска, ведь учёный совершенно не замечает спрятавшегося на самом видном месте вампира. А если и замечает, то крайне старательно игнорирует. Двух вампиров. — Как зовут, говоришь? — Вэлс Ханен. — Ох, и не люблю я все эти «сделаю вам предложение, от которого вы не сможете отказаться», — разочарованно помотал головой Конунг, — но это зачастую самый эффективный метод. — Ханен сейчас занят неурядицами внутри своего клана, в том числе и с огненным фоном Фриска Шрифта, но главное его достоинство — он договороспособен. Как я думаю. — Люблю вампиров, которые всё понимают… — посмеялся Конунг. — Хотя никогда не знаешь, когда тебе нож в спину всадят. — Ну, вы-то от ножа не помрёте. — Хоть раз пойми, что я использую фразеологизм! — с какими же идиотами иногда приходится работать. Нет, второй вампир не шутил, он и правда не различает образные выражения и нормальную речь.