Джеймс легко может привыкнуть к тому, что его каждый вечер отвозят домой с работы, а каждое утро — обратно на работу. Его рабочая неделя прошла тихо. Ничего особо не происходит, не считая того, что он помогает на ещё одном проекте НИР. Готовая к применению синтетическая кожа — выстреливаешь и пристаёт. Почти как паутина у Спайдермена, только кожа. В целом это не сильно отличается от некоторых технологий, которые уже используются, но было бы невероятно полезно, если бы им удалось сделать так, чтобы это работало, потому что под такой кожей кровяные сосуды сохранятся живыми и здоровыми, а это значит, что рана не будет уже наполовину зажившей, когда прибудут медики. Преимущества этого огромны — пример, который они приводят на планёрках, — это отрезанные пальцы. Если вы случайно отрубили себе большой палец, то по идее вам просто нужно нанести синткожу (рабочее название) на отрубленный палец и остаток пальца у себя на руке. Кровотечение остановится, а кожа останется живой, готовой к операции.
Эта концепция по сути представляет собой высокотехнологичный пластырь, но они также изучают возможность применения в качестве болеутоляющего и антибактериальные свойства. Это не феерически блестящий проект, но Джеймс и будет помогать на нём только до начала фазы тестирования и производства миниатюрной РеПроСис.
К середине второй недели, которую он проводит дома у Стива, тот уже купил ему настоящую кожаную одежду для езды на мотоцикле, и на нём это смотрится очень хорошо. Стиву тоже так кажется, и поэтому в первый раз, когда Джеймс примеряет кожу, она совсем ненадолго остаётся на его теле. В среду Стиву доставляют коробку секс-игрушек. Джеймс знает об этом, потому что когда он обнаруживает на обеденном столе коробку, Стив велит ему её открыть. Когда он уходит на работу в четверг, он невероятно счастлив.
Две недели Джеймс проводит в роскоши, обеспеченной ему Стивеном Грантом Роджерсом. Каждый день он уходит на работу со ссобойкой на обед, а когда возвращается домой, его ждёт ужин, и Стив заканчивает пробежку по утрам, пока Джеймс ещё спит, чтобы они могли позавтракать вместе. Но провести почти две недели у Стива — опасно, и Джеймс осознаёт это вечером в четверг, накануне нового дежурства Стива, когда оказывается, что он уже почти две недели не видел собственную квартиру изнутри.
Он знает, как только заканчивается его рабочий день в четверг и начинается их последний вечер вдвоём, возможно, на всю следующую неделю, как сильно он будет скучать по Стиву. За прошедшие две недели Джеймс узнал, насколько приятно быть частью ежедневной жизни другого человека. Он понимает, что скучает по собственной квартире, но не настолько, чтобы предпочесть вернуться туда, если бы у него был иной выбор. Мыслить в этом направлении — тоже опасно, он в этом уверен.
Итак, вечером в четверг они со Стивом великолепно ужинают и потом занимаются сексом так долго, что Джеймс не уверен, что наутро сможет комфортно сидеть на мотоцикле Стива. Утром в пятницу они едут в Башню, целуются на прощанье в гараже, и Джеймс идёт на работу. Стив поднимается к себе.
В обеденный перерыв Джеймс поддаётся слабости и поднимается, чтобы пообедать вместе со Стивом в его апартаментах. В конце дня Стив поддаётся слабости и посылает ему смску, чтобы предложить отвезти Джеймса домой. (Вообще ему не следовало бы этого делать, но Джеймс может уйти на час раньше, чтобы Стив вернулся на место к тому времени, как ему надо заступать на дежурство.)
А дальше вечер пятницы...
Ну.
Одинокий.
Когда он входит в свою квартиру, то чувствует что-то странное. У него уходит пара минут, чтобы понять, в чём дело, — его квартира пахнет нежилой. В ней нет остатков запаха его дезодоранта или туалетной воды, нет пронзительных ноток свежепостиранного белья, распылитель освежителя воздуха выключен, и он не готовил ничего здесь две недели. Кажется, что он здесь не был куда больше, чем на самом деле, и он старается изо всех сил побороть это ощущение, а потому начинает приводить квартиру в порядок.
Он включает кондиционер и распылитель освежителя воздуха, а также маленькие декоративные лампы на полочках и столиках по всей гостиной. Они светят тёплым кремовым светом и помогают оживить комнату. Но всё равно он чувствует, что что-то не так.
Снаружи ещё светло, и какое-то время Джеймс думает, что бы съесть на ужин. У него нет буквально ничего съедобного в квартире — всё, что оставалось, не смогло выжить, как птица додо, учитывая, сколько времени его не было. Заказать доставку — это ужасная идея, разумеется, он ведь молод и живёт в Бруклине, он может пойти в любую крафтовую кафешку и взять крафтовый бургер, но он этого не хочет. Он хочет кима-матар, джалфрези и паратас, и самосы, но он позволяет голоду диктовать свой заказ и в результате получает в два раза больше еды, чем ему нужно.
Он подумывает, не пригласить ли в гости Бекку, но пока она доберётся, ей придётся оставаться ночевать, а у него нет ни места, ни энергии, чтобы её устраивать.
Он не уверен, следует ли звонить Стиву, учитывая, что тот на дежурстве. Он собирается повидаться со Стивом на следующей неделе, пусть даже они не смогут так активно проводить совместные вечера, как им хотелось бы. Но он скучает по Стиву. Он этого ожидал, разумеется, но ему хуже, чем он думал. Он скучает сильнее, чем он думал, что кажется смешным, если задуматься, ведь он знал, как сильны его чувства, но всё же вот он, в своей квартире, в одиночестве, вечером в пятницу, пытается не тосковать.
Он почти решает послать смс Эми, спросить, не хочет ли она куда-нибудь сходить, наполовину убедив себя, что громкая музыка и компания одного-двух друзей, возможно, поможет ему почувствовать себя иначе, но он хочет рано встать, а тусовка в клубе до двух утра ему в этом не поможет.
В этот момент он осознаёт, что всё равно позвонит Стиву. Он откладывает это ещё сорок пять минут — складывает одежду в стиральную машину, выбирает, что надеть завтра, — но в конце концов сдаётся примерно в десять часов вечера, прекрасно понимая, что иначе и быть не могло.
Он звонит Стиву на мобильник и слушает гудки, один, второй, на третий у него ёкает сердце, и он уже пытается решить, что лучше: оставить неловкое голосовое сообщение или повесить трубку и обойтись малой кровью, как вдруг Стив отвечает.
—
Привет, малыш, как ты там?
Джеймс не осознавал, насколько он вздрюченный, пока напряжение не покинуло его при звуке голоса Стива.
— Привет, — выдыхает он, откидываясь на диванные подушки, — я по тебе соскучился.
Стив мурлыкает в трубку, негромкие звуки из динамика.
—
Какое совпадение, — говорит он. —
Я как раз собирался сказать то же самое.
Джеймс улыбается, плюхается набок и прячет лицо в подушку на мгновение. Он чувствует, как сильно покраснело его лицо, но ему всё равно.
— Да? — спрашивает он.
—
Джеймс, — говорит Стив, словно упрёк, —
ну конечно. Чем ты сегодня занимался?
И Джеймс рассказывает ему про свой день, — что в основном подразумевает пересказ разговоров с Эми, поскольку он ничего особенного на работе не делает. Он не может определить, скучно ли Стиву это слушать, но тот смеётся во всех нужных местах и периодически задаёт вопросы. Но Джеймс беспокоен, словно у него что-то зудит, и он встаёт и начинает ходить по квартире, разговаривая со Стивом.
Он переставляет разные мелочи на полочках, проводит пальцами по корешкам книг, рассказывает про молочный коктейль, который он сегодня купил, и освещение в своей спальне. Он заходит в спальню, потому что описывает освещение в ней, и включает свет — не основной свет, а гирлянды светодиодов с тёплым белым светом, в основном развешанных у изголовья кровати, а потом плюхается на матрас. Этот разговор по телефону похож на любой другой, что он когда-либо вёл, но когда в какой-то момент он лежит на кровати и проводит пальцами сперва по волосам, потом вниз по груди, разглаживая складочки на рубашке, он осознаёт, что лежит на кровати и проводит пальцами по волосам и груди.
Ситуацию усугубляет то, что Джеймс никогда не слышал ничего подобного голосу Стива. Аура сексуальности Стива вообще совершенна и абсолютна, начиная с песочно-светлых волос на его голове и заканчивая его удивительно идеальными пальцами на ногах. Он отлично выглядит в чём угодно, от маек для бега до костюмов Мстителей, включая всё остальное в промежутке, он может легко маневрировать в потоке, если решит пойти пешком, но может и быть самым грозным на поле боя, несмотря на то, что его основным оружием до последнего времени была летающая тарелка.
А теперь его основное оружие —
это он сам!
Но обычно Джеймс смотрит на Стива, когда тот говорит, обычно они в одной комнате. Обычно у Джеймса нет времени изучать отдельные компоненты сексуальности Стива, когда у него перед глазами весь комплект сразу, и он обнаруживает, как случалось и ранее, но почему-то он постоянно забывает об этом, что голос Стива — словно реальное прикосновение к его шее сзади. Низкий и бархатный, спокойный, как ни у кого иного, и если он закроет глаза, то может представить себе его без небольшого искажения от динамика телефона. Оно совсем незначительное — СтаркФоны создаются по высочайшим стандартам — но если он сконцентрируется на том, что Стив говорит, и закроет глаза, то может представить себе, что тепло и давление на его ухе — от губ Стива, а не из-за того, что тепло его собственного тела собирается на экране телефона. (Техническая часть его мозга знает, что это именно оно, потому что у всех СтаркФонов есть теплопоглощающие элементы, и сам телефон греться не может.) Но представив себе это, уже куда проще додумать дальше вес тела Стива, вдавливающий кровать рядом с ним, или представить, что это рука Стива лежит на его животе, а не его собственная.
Он прикусывает губу, когда Стив рассказывает, как провёл вечер с Мстителями, с которыми они вместе дежурят, и это интересно, действительно интересно. Просто Стив рассказывает, как Сэм и Ванда пекли капкейки, а Джеймс знает, что он любит своих друзей, как членов семьи, и всё, что они делают, кажется Стиву очаровательным или ужасно смешным, и если, когда он смеётся, по коже Джеймса словно струится дым, то Джеймс тут не виноват. Джеймс привыкает к целому новому образу жизни, он думал, что много думал о сексе до того, как познакомился со Стивом, а сейчас понимает, как сильно ошибался. Он ёрзает на кровати, пытается сдвинуть бёдра, чтобы его спина не выгибалась слишком сильно, пытается улечься поудобнее, но делает это неуклюже и не особо эффективно, и у него вырывается негромкий звук от разочарования
как раз тогда, когда Стив делает паузу, чтобы вдохнуть.
И пауза затягивается.
—
Ты... — голос Стива
каким-то образом ещё ниже, чем раньше, —
ты себя трогаешь?
— Нет, — с тоненьким стоном выдыхает Джеймс, потом решает, что ему нечего терять, расстёгивает молнию, вытаскивает член из штанов и начинает его ласкать. — Ааа, вот
сейчас я себя трогаю, боже, Стив... — он с силой сглатывает. — Господи, твой голос...
—
Мммм, — Стив немедленно переключает передачу, —
мой красивый малыш, — и, ого, вау, ладно. —
Где твои игрушки, крошка?
— О, чёрт, чёрт, они в...
—
Отпусти член и слушай меня, — говорит Стив, и Джеймс стонет.
— Обязательно? — спрашивает он.
—
Вовсе нет, — отвечает Стив, —
только если сам хочешь.
Джеймс издаёт нечто между смешком и повизгиванием, но повинуется, выпускает член и ждёт инструкций.
— Окей, — он уже задыхается, — что дальше?
—
Боже, боже, ну разве ты не умница? — говорит Стив, и это должно казаться приторным, но звучит искренне, и Джеймс хочет ещё.
— Я могу, — отвечает он, — что дальше?
—
Хм, можешь быть нетерпеливым, ты это имеешь в виду? Как насчёт снять рубашку и штаны, а?
Джеймс включает телефон на громкую связь, стягивает рубашку через голову, стягивает джинсы и боксеры и извивается, пока не избавляется от них. Потом выключает громкую связь и зажимает телефон между подбородком и плечом, пока ищет наушники.
— Откуда ты знал, что я ещё одет? — спрашивает Джеймс, и Стив отвечает:
—
Услышал молнию, — потому что, ну разумеется, суперсолдат услышал звук молнии, боже. —
Ты уже принял душ?
Джеймс снова закусывает губу.
— Ещё нет, — говорит он, и Стив слегка ворчит на него.
—
В следующий раз сперва прими, тогда мы сможем реально развлечься. А пока я просто хочу послушать, как ты дрочишь, ясно? Так быстро, как хочешь.
Джеймс смеётся, подключает наушники.
— Секундочку, — он вставляет их в уши. — Давай, скажи мне ещё раз.
—
Что ты делал? — спрашивает Стив, а Джеймс лезет в тумбочку за смазкой.
— Наушники, — отвечает он, — и смазка.
Стив протяжно мурлыкает ещё раз, негромко, но заинтересованно и очень тихо, так близко к динамику, словно держит телефон перед самыми губами, так что кажется, что это звучит прямо у уха Джеймса. —
Пока что, я просто хочу послушать, как ты дрочишь, — повторяет Стив. По телу Джеймса рассыпаются мурашки, он выдавливает смазку в ладонь, наслаждается лёгким шоком от прохлады на горячей коже своего члена. Если закрыть глаза, он словно окружён Стивом со всех сторон, и он медленно начинает ласкать себя, правая рука на члене, левая у его основания.
— О чёрт, — бормочет он и ускоряет движения, он никак не сможет продолжать так же медленно.
—
Охх, Джеймс, — стонет Стив, и у Джеймса волосы на затылке встают дыбом. —
О да, — и Стив дышит почти так же тяжело, как сам Джеймс.
Ему больше ничего и не надо, на самом деле — сжать пальцы сильнее, зарыться пальцами ног в матрас. Он сжимает сильнее и двигает рукой быстрее и, на несколько минут, его мозг может сосредоточиться исключительно на «сильнее» и «быстрее», на погоне за наслаждением, на достижении пика, и Джеймс уже почти на грани, когда Стив говорит:
—
Громче, солнышко, — и Джеймс случайно стонет, а потом специально, запрокидывая голову и двигая рукой ещё быстрее.
Стив звучит так, словно ему так же приятно, как Джеймсу, если не сильнее, и Джеймс может представить его себе, распростёртого так же — правда, он представляет Стива в своей квартире, хотя и знает, что Стив всё ещё в Башне, раскинувшимся на смятых простынях, светлые волосы прилипли к потному лбу, голова запрокинута, глаза закрыты, член такой твёрдый и красный, и напряжённый в его руке.
Джеймс проводит зубами по губе, его бёдра приподнимаются рывком, с силой вгоняя член в его кулак, и это точно позволит ему слегка расслабиться, пусть даже это не то, чего он на самом деле хочет.
— Стив, — на вдохе стонет он, — Сти-Стив, говори со мной, ты можешь...
—
Господи, только посмотри на себя, солнышко, посмотри, как ты стараешься, какой ты красивый, такая чудная картина, солнышко, — и Стив со стонами продолжает рассказывать, какой он умница, как у него хорошо получается, как он хорошо выглядит и так послушно следует инструкциям, а Джеймс...
А Джеймс...
— О, чёрт, о... О, чёрт, — задыхается он и кончает, а Стив стонет так же низко и хрипло, как Джеймс.
—
Не останавливайся, — говорит он, —
чёрт, вот так, не останавливайся...
И Джеймс не останавливается — он продолжает, даже когда его тело напрягается, голова откидывается назад, когда его ноги пытаются сдвинуться обратно, продолжает, даже когда наслаждение сменяется повышенной чувствительностью...
— А, а, о, чёрт, это...
—
Да, — говорит Стив. —
Да, продолжай.
Джеймс морщится, шипит на следующем вдохе и не может сдержать звук от почти-боли.
— Стив, — начинает он, и Стив выжидает несколько секунд, прежде чем сказать:
—
Всё хорошо, солнышко. Тебе лучше?
Голос Стива неожиданно звучит так, словно всё это его никак не затронуло, и Джеймс хмурится, глядя на потолок и пытается шевелить своими опьянёнными мозгами. У Стива есть сыворотка, но он всё равно не смог бы прийти в себя настолько быстро.
— Стив? — он сам слышит, насколько резко звучит его голос, но ему всё равно.
—
Ммм? — отвечает Стив, а потом Джеймс слышит...
Это что, керамика?
— Ты что, моешь чёртову
посуду?
— Ээ...
Джеймс закрывает глаза чистой рукой и смеётся.
— Невероятно. — Но это, однако, означает, что Стив стоял у раковины на кухне и издавал сексуальные звуки в телефон, только чтобы Джеймс смог получить удовольствие. Джеймс смеётся. — Даже не знаю, на что мне надеяться, что у тебя дома был кто-то ещё или нет.
Стив тоже фыркает от смеха.
—
Только Сэм и Ванда.
— Что?! — но Стив уже смеётся снова.
—
Шучу, чёрт, извини, — и, возможно, он и извиняется, но явно всё равно считает, что это уморительно.
— Ну ты и говнюк, — сообщает ему Джеймс.
—
По крайней мере, я твой говнюк.
Джеймс чувствует, что на его лице вот-вот появится приторно умилённая улыбка. Потом он прекращает сопротивляться и умилённо улыбается, как романтичный идиот.
Но Стив издаёт раздражённый звук.
—
Прости, милый, — как бы мне ни хотелось провести время в постели, разговаривая с тобой, но я на дежурстве, и на этих выходных мне передали некую информацию, которой я не могу поделиться. Ничего особенного, но мы спим посменно, пока проблема не разрешится, и у меня сейчас как раз перерыв для еды и сна. Мне дали отдохнуть в первую очередь, потому что знают, что я всю неделю был занят.
Джеймс чувствует, как его лицо заливается краской, но хихикает, потом нащупывает на полу свои боксеры, чтобы вытереться.
— Ты им не сказал, чем занимался? — спрашивает он, и Стив издаёт звук, похожий на рык, который производит на Джеймса куда более сильное впечатление, чем должен бы, учитывая, что у него только что уже был оргазм.
—
Пока что это только моё и твоё дело, — отвечает тот, и Джеймсу нравится, как это звучит.
Стук посуды затихает между тем, и Джеймс смотрит на часы. Уже поздновато.
— Когда тебе нужно ложиться?
—
Прямо сейчас, прости, дорогой, — отвечает Стив, и он произносит «дорогой» не так, как Джеймс слышал это раньше, между делом или скомкано, наверное, он тоже перенял это у своих друзей.
Стив произносит это так, словно он именно это и имеет в виду.
— Можешь позвонить мне завтра вечером, если у тебя будет время, — предлагает Джеймс, потому что ему хочется, чтобы Стив
вечно разговаривал с ним по телефону, пока Джеймс мастурбирует.
—
Позвоню, если смогу, солнышко, обещаю, — говорит Стив.
— Спи спокойно.
— Попробую, — отвечает Джеймс, — я... — ого, нет, не говори этого пока, следи за собой, — я по тебе скучаю.
Наступает небольшая пауза, а потом Стив говорит:
—
Я тоже.
Он вешает трубку, и Джеймс знает, Джеймс знает, что Стив имел в виду
тоже скучаю по тебе. Что Стив не знает, что именно чуть не сказал Джеймс.
Но Джеймс надеется услышать «я тоже» и в ответ на кое-что другое, в один прекрасный день.
Он кладёт телефон на тумбочку и идёт в ванную. Приведя себя в порядок, он возвращается в гостиную, чтобы взять свою сумку. Внутри ноутбук Стива — он одолжил его ему на выходные — и несколько небольших коробочек. Он знает, что в коробочках секс-игрушки, но развлекаться с ними он будет завтра.
Он ложится в постель, твёрдо намереваясь уснуть, но у него не получается. Он ворочается, зарывается лицом в приятно прохладную подушку и только тогда понимает, в чём проблема.
Тогда он понимает, почему он так странно себя здесь чувствует.
Он идёт к книжной полке, берёт туалетную воду, которую прислал ему Стив, и брызгает в общем направлении своих подушек. Он также наносит немного на запястья, прикасается одним запястьем к шее. На этот раз, когда он ложится, его постель пахнет Стивом, пусть и чуть слишком едко, потому что туалетная вода не до конца высохла, но так намного лучше.
Но, увы, Джеймс не привык так рано ложиться. Он решает, что лучший способ захотеть спать — что-нибудь посмотреть, потому что так ему не придётся напрягать мозги. Он открывает Netflix на планшете и запускает «
Сверхчеловек», потому что новый сезон уже неделю как вышел, но он успел посмотреть только пять серий, так что он продолжает с того места, где остановился. Джеймс точно не собирается проглатывать весь сезон в один присест.
***
—
Поверить не могу, — шепчет Итан, протягивая руку, и, нет, Джеймс совершенно точно не плачет, —
господи, это правда ты?
—
Нет, — отвечает Кризис, —
не надо, ты не можешь мне доверять...
—
Итан! — шипит Надя, почти теряя сознание. —
Кризис — это...
Но Итан качает головой, и Джеймс не удивлён — он узнал бы этот голос где угодно.
—
Я знаю, кто это, — говорит он, —
боже, я думал, что ты умер.
И Кризис мотает головой, выглядит несчастным, но, несмотря на все раны, которые получил Итан, ему всё равно. Абсолютно, совершенно, даже если бы от этого зависела его жизнь. Он снимает с него маску, и перед ним, измотанный и окровавленный, на старом бетонном полу заброшенного склада,
о боже мой!, никто иной как...
МЫ — СЕМЬЯ!
Джеймс так сильно вздрагивает, что роняет планшет себе на
лицо, и,
чёрт...
— Аййй, господи!
—
Я думал, что никогда больше тебя не увижу.
ВСЕ МОИ СЕСТРЫ СО МНОЙ!
Джеймс пытается нащупать на тумбочке телефон, из которого орёт песня, выбранная в качестве мелодии звонка, и одновременно нажать на паузу на планшете.
—
Итан... Боже, Итан, мне так жаль...
Ну конечно она позвонила в самый важный момент — боже, его чёртов
нос.
МЫ — СЕМЬЯ!
— Но как? Нет, фиг с ним, мне всё равно как...
Боже, наконец-то. Попал. Потом он снова прижимает телефон подбородком к плечу.
—
Привет, вонючка! — ласково говорит Бекка, и Джеймс скрежещет зубами, наконец умудряясь снова поставить планшет на грудь.
— Я смотрю последнюю серию «
человека», ты можешь мне перезвонить через... — он проверяет, — семь минут?
Бекка пищит.
—
О боже мой, ты будешь в восторге!
— Освободи линию, — говорит он, но улыбается при этом, а она передразнивает его набором звуков, а потом отключается.
Он смотрит на телефон, хмурится, кладёт его обратно на тумбочку. Потом снова смотрит на экран планшета, где он поставил сериал на паузу.
Ого, офигеть, Итан его целует.
Круто.
***
Наутро ситуация Стива всё ещё не разрешилась.
А быть в подвешенном состоянии хреново по нескольким причинам.
Во-первых, невозможно готовиться к возможному исходу, не прикладывая двойное количество усилий, а, будем честны, это годится только для походов на пляж, когда не уверен, пойдёт ли дождь или будет солнечно. Берёшь и куртку, и лосьон от загара. Фигня. Но на данном уровне это может означать необходимость разделить силы, возможно даже вдвое уменьшить огневую мощность, чтобы подготовиться к обоим вариантам исхода. Разумеется, можно строить планы. Если преступник, взявший заложников, не идёт на переговоры, ищешь другой подход. Если преступник идёт на переговоры, убеждаешься, что никто не может пострадать из-за их команды, когда наступит время выводить людей. Планы — это хорошо, но подготовка? Нет, с этим приходится подождать. Потому что как ты можешь послать своих единственных двадцать парней в подвал, если твои единственные двадцать парней на крышах?
А, во-вторых, ты сидишь и знаешь, что потенциально тебя предупредят за пару минут перед тем, как надо будет действовать, и нужно постараться сделать так, чтобы, если такой момент наступит, ты был готов. То же самое относится к любым людям на дежурстве: полицейским, пожарным, врачам скорой. Но это всё равно хреново. Стив мог бы пойти взять кофе, но он понимает, что у него может не оказаться времени его допить. И, ладно, это не такая уж беда.
Просто сидеть и ничего не делать для Стива всегда было худшей частью задания. Он из тех, кто любит хоть что-то
делать.
Но прямо сейчас куда лучше, чтобы они ничего не делали. Они в тупике. Ситуация патовая. В центральной Африке есть маленькое государство и только что созданное правительство, которое пытается разобраться само. И это хорошо. Но то, что на улицах протестуют люди, что дело идёт к бунту? Не очень хорошо. Скорее всего ничего не случится. Истории известны тысячи протестов, и многие из них закончились мирно. Люди вышли на улицы, сказали, что хотели сказать, пошли домой. Но в данном случае есть о чём беспокоиться, однако, потому что речь идёт об отмене беспрецедентного закона, касающегося сексуальной ориентации.
У Капитана Америка, по идее, не должно быть сексуальной ориентации.
Коммандер Роджерс, по идее, должен посмотреть на ситуацию, оценить её, сделать так, чтобы все были в безопасности, и больше ни о чём не думать.
Но Стив из Бруклина 1918 года слегка в шоке, что подобные вещи всё ещё могут случаться. На дворе 2026, в конце концов, и по-прежнему люди повышают друг на друга голос из-за того, какого цвета у них кожа, какая у них религия и сексуальная ориентация и... Он — гей-икона. Вернее, как его ласково окрестили СМИ, он — Би-икона и каждый год надевает свой костюм в розовых, фиолетовых и синих тонах и берёт свой щит с цветными наклейками на гей-парад в Нью-Йорке, он выступает на мероприятиях, посвященных ЛГБТ, и...
Он не единственный Мститель с нетрадиционной ориентацией — он даже не единственный Мститель с нетрадиционной ориентацией сегодня на дежурстве. И это даже не считая Нат и Клинта. Но это значит также, что им нужно учитывать две вещи, если протесты плохо кончатся:
Первое — что, хотя Мстители и признаны международной организацией, тот факт, что они базируются в США, в подобных ситуациях только мешает.
Второе — что Стив настолько не скрывает своей ориентации, что в журналах даже появлялись статьи о том, какие именно типы мужчин и женщин стали бы для него «идеальной парой».
Что означает, он должен не забывать, если их пригласят помочь разобраться, что дипломатичность будет абсолютно необходима, как с политической, так и с личной стороны вопроса. Очень немногие в США настолько глупы, чтобы в лицо оскорбить Стива насчёт его предпочтений. Но он не уверен, насколько хорошо всё может пройти, если примерно половина огромной толпы захочет его оскорбить по этому поводу, ведь за счёт количества они будут сильнее него.
— О чём мечтаешь, Кэп? — спрашивает Сэм, садясь рядом с кружками кофе для них обоих.
Стив продолжает тасовать карты.
— Извини, — говорит он. — Задумался. Просто волнуюсь насчёт присутствия бисексуала в толпе, половина которой против нетрадиционной сексуальной ориентации, ну знаешь, как это бывает.
— Представляю, — отвечает Сэм.
— В блэкджек? — спрашивает Стив, и Сэм кивает.
— Валяй.
Стив проигрывает. Потом Сэм берёт карту, но Стив выигрывает. Он раздаёт заново и снова выигрывает. Раздаёт...
— Как там твой парнишка?
Стив качает головой из стороны в сторону, хмурится и берёт ещё карту.
— Мы хорошо ладим, — говорит он. — Мы дополняем друг друга, что всегда здорово. Пока что все возникающие вопросы удаётся обсудить и решить.
Стив проигрывает, цокает языком, и они начинают заново.
— Ты когда-нибудь играл в подбор с пятьюдесятью двумя картами? — спрашивает Сэм.
Стив даже не поднимает глаза.
— Уилсон, — говорит он, — мне сто семь грёбаных лет — если ты бросишь карты на пол, то подбирать их будет только один человек, и это буду не я, пнятно?
Он произносит последнее слово на ломаном итальянском и снова выигрывает.
— Вот ты коверкаешь так слова, — говорит Сэм, — а я ведь знаю, что ты знаешь, как правильно это произнести, но когда ты это произносишь неправильно — это просто зверский садизм. Кстати, хорошо, что напомнил, — если я ещё раз услышу, что ты произносишь «лазанья» как «лаcагна»...
—
Che ne dici di Blackjack? Lo capisci? — говорит Стив, и у него туз пик и десятка червей.
— Говнюк! — восклицает Сэм. — Да, из этого я понял только «блэкджек». Давай, раздавай заново. Так как он справляется со всей этой... — он машет рукой в направлении Стива, — фигней, то бишь отношениями с тобой?
— Всё нормально, — Стив кивает. — Мы провели пару недель у меня дома...
— Недель? — переспрашивает Сэм.
— Ну да, знаешь, как это бывает, — Стив не уверен, что ему нравится выражение на лице Сэма. — Не смотри на меня так, Сэм, мы об этом уже говорили. И честно говоря, очень приятно, когда рядом снова кто-то есть. Он потрясающе умный, у него моё идиотское чувство юмора, плюс он не отстаёт от меня во всех смыслах.
— Знаю, — Сэм берёт карту. Сэм выигрывает. — Мне не нужно больше подробностей на эту тему. Нуууу...
Стив поднимает глаза, закончив раздавать ещё раз. Хмурится.
— Ну?
— Ну, я твой лучший друг, чел, — говорит Сэм, легонько пиная Стива в икру, — колись.
Стив чувствует, как его брови ползут вверх. Берёт карту.
— Колись? — переспрашивает он.
Сэм только приподнимает одну бровь. Проигрывает.
— Лана, лана, — говорит Стив. — Хорошо. Он любит подольше поваляться по утрам, он любит обнимашки, а это...
— Ооо, ты это дело любишь.
— Я это дело люблю, — подтверждает Стив. — Это так
здорово — я хочу сказать, парнишка
обожает обнимашки. Он сам ко мне приходит, садится рядом, и он не боится быть со мной рядом или позволять мне быть рядом с ним, — я говорил тебе, что он сказал про Китай.
— Угу, — Сэм кивает. Проигрывает. — Неплохой подход.
— И он реально... Ну, я не хочу, чтобы это прозвучало странно, Сэм, ты меня знаешь.
— Ты джентльмен, — говорит Сэм, — но...
— Ооо, но он такой милый. Ему нравится, как я готовлю.
— Окей, то есть ты встречаешься с психом...
— Ты не пробовал, — Стив выигрывает, — мою стряпню после того, как я научился готовить.
— А это было до или после месяца, посвящённого говядине «Веллингтон»?
Стив жуёт губу и сдаётся.
— Ладно, — говорит он. — Но я сейчас готовлю и другие блюда. И парнишке нравится, и ещё ему нравится... когда я о нём забочусь. Понимаешь? Я знаю, что прошло всего два месяца с тех пор, как мы познакомились, но он словно именно там, где должен быть. Понимаешь?
— Словно он заполняет пустоты, — Сэм проигрывает. — Я понимаю. Только не забывай, сколько времени прошло.
Стив корчит гримаску.
— Я знаю, — он выигрывает снова, три раза подряд. — Мы не так долго вместе, но я слежу за ситуацией, и, Сэм, на этот раз мне действительно
хорошо. Я не хочу обидеть никого, и я
знаю, что это звучит глупо, но с ним мне лучше. С ним на самом деле
хорошо. Я не волнуюсь, что он может сказать или... Понимаешь, я рассказал ему про все проблемы, которые у меня были с...
— Правда? — Сэм заметно удивлён. — Ты даже мне не говорил несколько месяцев, а ведь я был рядом, чёрт побери, когда это произошло.
— Да, — Стив снова выигрывает. — Я хочу сказать, ты был рядом, когда был мне нужен, но я бы никому ничего не сказал, если бы ты не показал мне как. Но дело в том, что он реально расстроился из-за этого, но всё, что мне нравится, что не нравилось ей...
— Мне не нужны подробности, — говорит Сэм, но улыбается при этом. — Он хорошо с тобой обращается?
Глаза Стива сами собой закрываются: хорошо — это не то слово.
— Да, — и он сам слышит, насколько иначе звучит его голос. — Он очень
хорошо со мной обращается, и я отвечаю ему тем же.
— Настолько хорошо? — хихикает Сэм, и Стив чувствует, как его лицо краснеет слегка — он снова выигрывает — но, пусть Сэм и бухтит, что ему не нужны подробности, он всё равно явно в них заинтересован.
— Намного лучше, чем я думал, особенно учитывая, насколько он молод. Так приятно снова всё это получить... делить с кем-то пространство, физический контакт, половую жизнь.
Брови Сэма снова взлетают, но он берёт ещё карту. И ещё одну.
— Неплохо, дружище, — Стив
снова выигрывает. — Весьма неплохо. Я просто... ты что, считаешь карты?
Стив хмурится, глядя на колоду.
— Ой, — говорит он. — Да, кажется да, извини.
***
Стив рассказывает Ванде про Джеймса, потому что она замечает, что он чаще улыбается, а ещё потому, что её мнение достаточно важно для него. Сэм не мешает ему рассказывать, и в конце Ванда обнимает его и широко улыбается, и говорит, что рада, что он рад.
— Когда мы с ним познакомимся? — спрашивает Наташа, и Стив пожимает одним плечом.
— Я думаю, когда мы провстречаемся с полгода, — говорит он. — Если вы все будете себя хорошо вести.
Он замечает, как взлетают брови Сэма, но незаметно качает головой. Он действительно хочет, чтобы остальные подождали полгода. Сэм — это исключение из многих правил Стива.
По выражению лица Наташи он понимает, что она заметила, но она ничего не говорит. Годы, которые они провели рядом, пока крепла их дружба, означают, что она знает, когда можно совать свой нос в его дела, а когда лучше этого не делать. Стив рад, что у него это есть — её дружба, а также её уважение его личного пространства. Когда-то этого не было, и это было охренительно неловко (а также чертовски раздражало, как и её самодовольство). Но они научились работать в команде, а ещё она научилась доверять ему как своему командиру.
По крайней мере, с ироничной улыбкой думает он, насколько он способен это видеть.
— Полгода! — говорит Ванда. — Это долго!
— Два месяца уже прошло, — говорит Стив, и у неё отвисает челюсть.
— И ты мне не сказал, — говорит она. — Я в печали.
Стив многозначительно на неё смотрит.
— Что ты на этот раз сделал? — спрашивает, входя, Тони, и Стив поворачивается к нему так быстро, что чуть не падает со стула.
— Просто рассказываю про свидание с интерном, — отвечает он.
— Я не знала, что у Стива есть...
— Свидание, — перебивает её Стив, пытаясь донести до неё как можно больше приподнятыми бровями и несколькими резкими движениями головы, — просто свидание.
Когда Тони подходит к кофемашине, Стив знаком показывает ей молчать.
— Не говори про бойфренда, — шипит он, так тихо, как только может, и они смотрят на него, словно у него выросла вторая голова.
— Она, должно быть, особенная, если привлекла твоё внимание, — почти кричит Тони из кухни, и
до всех внезапно доходит, и они начинают давиться от смеха. — Ты никогда не бываешь на этажах НИР — это та девчушка Эми привлекла твоё внимание?
— Азиатка? — спрашивает Стив, пока Ванда хихикает в ладонь, а Нат добродушно закатывает глаза. — Примерно полтора метра ростом, чёрные волосы до лопаток?
Сэм и Клинт тоже посмеиваются.
— Да! — кричит Тони.
— Нет, — с невозмутимым лицом отвечает Стив, и Клинт ржёт.
Когда Тони появляется опять, в руках у него чашка эспрессо, а на лице неимоверно пресное выражение.
— Я тебя ненавижу, — говорит он, и Стив смеётся вместе с остальными, а потом придаёт лицу максимально задумчивое выражение.
— Хмм, — говорит он, поглаживая подбородок, — а с чего бы это мне ждать шесть месяцев...
— Убирайся, — отвечает на это Тони, шагая обратно к лифту, — вон из моей башни, навсегда. Чтоб духу твоего у меня даже на пороге не было.
— Как приятно, когда есть кто-то, никак не завязанный в делах Мстителей на данный момент, — вдогонку ему кричит Стив, — хотя, разумеется, я тебя обожаю.
Тони поворачивается на ходу.
— Ну конечно, дорогуша, — говорит он, когда за его спиной открываются двери лифта. — Передо мной невозможно устоять.
Он входит в лифт и сверлит Стива глазами, пока двери закрываются, а тот только ухмыляется в ответ, пока на плечо ему не ложится чья-то рука, как оказывается, рука Ванды.
— Я за тебя рада, — говорит она. — Ты намного счастливее.
— Спасибо, — говорит он.
— Но почему ты не поправил Тони?
— Так будет смешнее, когда вы с ним познакомитесь, — и Ванда приподнимает подбородок, словно говоря
а, я поняла, и улыбается. — Я хочу, чтобы вы с ним познакомились, я просто сперва хочу убедиться, что наши отношения достаточно крепки. Он славный парень.
— Как его зовут? — спрашивает Ванда, и Стив краснеет, опускает голову, чтобы спрятать улыбку, потому что знает, что она совершенно идиотская.
— Джеймс, — отвечает он. — И он очень симпатичный.
— О, разумеется, — замечает Ванда.
— Вы с ним уже добрались до кинков? — подкалывает Нат, и Стив указывает на неё.
— Точно, спасибо, что напомнила, у вас ещё остались те усиленные верёвки...
— Охх господи, — морщится Сэм.
