***
Феличиано Варгас встретил утро не с чашкой кофе в руках, нежась в лучах утреннего солнца. Надев поношенный дождевик и взяв зонтик, он побежал в магазин за продуктами. Дождевик справился со своей задачей, в отличие от зонта. Вернулся Феличиано с мокрыми волосами и кучей покупок. — Вот я и дома… Дремавший на тапочках Джино проснулся. Потерся о мокрую штанину Феличиано, осоловело мяукнул и сунул нос в пакет с рыбой, намекая хозяину о своем голоде. Завтрак прошел в одиночестве. Италия бросил короткий взгляд на окно и оперся щекой на ладонь. Дом наполнял шум дождя, завывание ветра и мурлыканье кота. С Феличиано разговаривала сама природа, приглашая его в гости. Дождь не мог идти вечно, только не в его стране. Припав лбом к холодному стеклу, Феличиано увидел залитую дождевой водой улочку. Какой-то мужчина с зонтиком проводил женщину до машины, галантно поцеловал ей ладонь на прощанье и поспешил вернуться в дом. Человеческая жизнь коротка, и чтобы не прожить её в одиночестве, люди находят себе пару, женятся, заводят детей, ухаживают за престарелыми родителями… Сколько же проблем сваливается на их голову, одно воспитание ребенка чего стоит, и сколько же своих желаний они смогли реализовать. Не перечесть. Италия провел ладонью по запотевшему стеклу. Пальцы кольнул холод. Ненастный день длиною в неделю. В такую погоду ни один хозяин свою собаку на улицу не выгнал бы. Феличиано переживал не лучшую пору своей страны, сковавшую его цепями одиночества. А всё почему? Потому что на страну обрушился кризис. К счастью, не на его, на Германию. Италия целый месяц не виделся с друзьями. Звонить не было смысла. Он уже много раз пробовал, и каждый раз Кику с Людвигом оправдывались, говорили, что не могли, не получалось даже к вечеру вырваться и погулять по ночному городу. На вопросы Италии Германия отмахивался, мол, кризис покусал. На этой невесёлой ноте дверь закрывалась, не пуская надоедливого итальянца в офис. С Японией была та же история. Простите, извините, подите прочь. Дверь захлопнулась. Феличиано загрустил. Раньше они с Людвигом, несмотря ни на какие кризисы, могли видеться как в живую, так и по Скайпу. Сидя у открытого окна, Италия смотрел на дождь, наслаждался его шумом и запахом. Окна дома выходили на набережную. Приезжая в гости, Людвиг всегда проходил по набережной, потом долгий подъём вверх по склону, и вот его уже бежал встречать самолично хозяин дома. Полёт фантазий натолкнул Италию на мысль о картине. Запечатлеть красоту набережной во время дождя и отправить её Людвигу. Германия, увидев их любимое с Феличиано место, вспомнил бы, как они любили гулять по узким венецианским улочкам, наслаждаясь вкусом клубничного джелатто и одновременно горячего капучино, не то язык онемеет от холодного. Отправив Германии снимок набережной, Италия стал ждать ответа, но его всё не было. Проверив перед сном почту, Феличиано подпрыгнул от радости, видя новое сообщение. Да, Людвиг посоветовал закрыть окно, а то простудится ещё ненароком. Италия схватился за голову. Опростоволосился. Разумеется, его затея не сработала! Нужно было нарисовать залитую солнцем набережную, серые тона вызывали хандру. Синоптики обещали со вторника по четверг хорошую погоду. С пятницы и по следующую неделю снова ливневые дожди. Феличиано пропустил завтрак, вместо этого прихватил весь свой инвентарь художника и отправился творить. У него всего три дня на написание картины! Венеция соткана из солнца и воды. Венецианское лето длительное и жаркое, а зима мягкая, но дождливая и туманная. Наводнения в Венеции — дело обычное, без них уже давно не обходятся ни лето, ни зима. Заморозки и снегопады здесь были большой редкостью, а тридцатиградусная жара — привычная погода. Феличиано души не чаял в своей родине. Любил он и венецианский климат, и венецианскую лагуну, и красивейшие венецианские пейзажи — всё это наследие дедушки Рима. Снег Италия тоже очень любил. Он всегда немного завидовал северным странам, у которых зима зимой, а у него зима была весной. К полудню солнце высушило весь асфальт, оставив в память о дожде маленькие водяные кляксы. Кошки прятались под машинами, собаки находили приют за мусорными баками. Баки спасали животных от жары своей тенью, люди, вышедшие выкинуть мусор, подкармливали бездомных животных. К вечеру жара спадала, многие итальянцы спускались к берегу, в надежде спокойно, без вездесущих туристов искупаться и покататься на гондоле. Феличиано пропустил обед, сиесту и множество звонков, от которых телефон разрывался оркестром, не до них сейчас было! Для него не было ничего важнее закончить картину. Последние полчаса Италия не мог ни на чём сосредоточиться, и причиной тому был организм, настойчиво требовавший своё. Пришлось сделать перерыв. Ничего, закончит завтра. Обязательно закончит! Нужно, чтобы Людвиг поскорее увидел своё любимое место в солнечной Венеции! — Ох, как я устал… Ловино, ты дома? Снова к Испании смылся. Италия скинул ношу в угол, где стояла на тонкой ножке вешалке, прошествовал к дивану и с любовью водрузил на него свой шедевр. — На набережной было очень людно, думал, что ничего не получится…***
— Это Феличиано Варгас, мой хозяин! — пояснил Джино и поспешил к хозяину. Италия присел на корточки и погладил кота, не сразу заметив белую кошечку, что всё это время наблюдала за ними из-за кресла. — Ве! Джино, ты с другом? Джино опустил ушки. Неверный ответ. Италия разинул рот от удивления. Джино протяжно мяукнул, удивление хозяина было ему понятно. Кот никогда не приводил в дом посторонних за исключением одного случая. Тогда Джино был ещё котенком, вышел погулять и потерялся. Черный кот, прогуливающийся со своим хозяином, услышал чей-то плач под машиной и поспешил на помощь. Вытащив малыша, он показал его хозяину, тот посмотрел адрес на ошейнике и отнёс котёнка домой. Джино знатно перепугался. Оказавшись вновь под теплым боком котобрата, он дрожал, не переставая. Больше не от холода, а от страха. Любезный хозяин пригласил его спасителя в дом и напоил сладким кофе с выпечкой. Чёрный кот тем временем пытался успокоить малыша Джино. И успокоил. Котёнок на всю жизнь усвоил урок. — Иди сюда! Ну, иди, иди не бойся! Зигбер покинула укрытие и села возле кота, глухо мяукнув. Джино заботливо убрал лепесток, прилипший к её белой шерстке. Зиги протестующе шикнула на наглеца, не позволяя более касаться себя. В глазах Феличиано мелькнул загадочный блеск, лицо исказила кривая ухмылка. Он догадался, что пытался сказать ему Джино своими действиями. Всё же это был его кот. Кому, как не хозяину, лучше знать повадки своего кота? — Оу! Понимаю и нисколечко тебя не осуждаю! — Италия грустно улыбнулся. — Если бы не Священная Римская Империя, я бы никогда не познал вкуса мужской любви. Зигбер отвернулась. Если бы кошки умели смеяться, то Феличиано услышал бы злорадное хихиканье. Джино и сам с трудом сдерживал смех. Кошачьих всегда веселила реакция людей, пытающихся на глаз определить их пол. Но Феличиано — это отдельный случай. Самку от самца отличить не мог, несмотря на все старания своего кота, ну не бестолочь ли? Джино потёрся бочком о ногу хозяина, намекая, что лучше закрыть данную тему. Зигбер была кошкой с характером, не позволяла себя долго и пристально рассматривать. — Подожди, — Италия обратил внимание на трёхцветную ленточку на шее гостьи. — Это кошечка? Феличиано потянул к ней руки, за что Зиги его больно царапнула. Италия отступил, прижал ладонь к подбородку, и заскулил побитой собакой. Джино с осуждением фыркнул на хозяина. Кошечек нельзя трогать без разрешения! К итальянским котам данное правило тоже относилось, отчего Джино расценивал любой звук, пущенный прекрасной синьориной в свою сторону, за согласие. Такая вот маленькая хитрость. По-видимому, люди прознали про неё и упорно тянули свои загребущие лапы ко всему живому на четырёх лапах. Джино был готов постоять за честь дамы, если бы дама из чувства вежливости не стала препятствовать желаниям человека. — Точно кошечка! — Италия вновь обратил внимание на ленточку. — Немецкая девочка. Не думал, что тебе такие нравятся. Эх, Джино-Джино… ну весь в меня! Подождите! Принесу вам вкусняшек! Феличиано поспешно удалился, не забыв прихватить свой шедевр, что поставил сушиться на диван. И правильно сделал. Джино за себя не ручался, не говоря уж о гостье. — А мексиканцы умеют быть дружелюбными, — довольно мяукнула Зигбер. Дама была не прочь перекусить. — Итальянцы мы. Ох, синьорина! У вас тут какое-то… пятнышко. Не двигайтесь! Джино попытался убрать языком липкость от пыльцы. На сей раз синьорина была не против, усталость сказалась. Они целый час шли сюда без остановок. Не каждый человек со своими огромными ходульками и пиналками мог осилить такой путь, что уж говорить о домашней кошке, привыкшей путешествовать в переноске. — Мексиканцы, — Зиги зевнула. И правда устала. — Синьорина, не стоит меня дразнить, — в глазах Джино блеснули опасные искорки. — Я могу укусить. — Кусай, — разрешила синьорина, не принимая его слова за чистую монету. — да смотри зубки не обломай. — О прекрасная синьорина! Ваши слова ранили меня в самое сердце! — Джино распелся соловьём. Зигбер отправилась исследовать дом дальше. Джино последовал за ней. С его стороны было бы очень некрасиво отпускать гостью бродить одну в чужом доме. — Синьорина, подождите меня!***
Следующей на очереди оказалась маленькая комнатка с большой кроватью. Спальня. Зигбер прошлась по комнате не только взглядом, но и лапами, оставляя на тёмной обивке следы своего пребывания в виде белой шерсти. Джино всюду следовал за гостьей, призывая быть аккуратней. Тут всё очень старое и хрупкое. Хозяин расстроится, если они невзначай разобьют какую-нибудь статуэтку начала девятнадцатого века или вазу династии Мин. Своими криками и беготнёй они потревожили спящего на подоконнике кота. Джино поспешил представить гостью брату. Риссо, так его звали. Братья были очень похожи, и порода здесь была ни при чём. Единственным различием был окрас пятен: у Риссо они были шоколадно-бурые, у Джино — персиково-рыжие. — Снова шелупонь приволок? — выдал он, зевая. Зигбер замерла. Это оскорбленье предназначалось ей, верно? Здесь больше никого не было, значит, ей. Но какая же она шелупонь, она Зигбер, синьорина, белла и никакая не шелупонь! Глупый кот. Зиги доводилось подмечать грубость в речи Рутца, хозяина и бывалых котов в ветеринарной клинике, но подобное оскорбление было самым витиеватым из всех, что она знала. Зиги взбесилась от такого приветствия и, как учил Рутц, крепко ухватилась лапами за загривок, впечатав наглеца мордой в пол. После следовало вцепиться в глотку и не отпускать, пока не перестанет дёргаться, но Зигбер не решилась прибегнуть к подобным крайностям. — Простите! Простите! Я больше не буду… Зигбер быстро остыла, поэтому отступилась, отпустила хама, получившего по заслугам. Джино помог брату подняться. — Что за отвратительная баба! — выплюнул тот, но тихо, чтобы «отвратительная баба» не услышала. — И акцент странный. Не помогло. Зиги слышала каждое его слово, пропитанное ядом. На правах гостьи Зигбер не хотелось ввязываться в потасовку, но и промолчать она не могла. Рутц учил её оставаться сильной в любой ситуации. Одна ошибка, один промах, одно неверное слово, действие или, наоборот, бездействие, и тебе конец. Враг почувствует твою слабость, накинется, впиваясь клыками в глотку. Пара секунд, и тебя нет. — Поаккуратней, красавчик! — предупредительно прошипела Зигбер. — Ну вот опять! — Риссо опустил уши, наглядно показывая, что её произношение оскорбляло его нежный слух. — Швейцарка? — Да куда там! Немка, — сообщил за «швейцарку» Джино. — Твою же!.. А я ещё удивляюсь, чем так воняет! — на морде Риссо отразилась брезгливость. Зиги применила свой старый приём «мордой в пол». Силы этой кошечке было не занимать. Риссо следовало бы следить за своим языком, синьорины бывают как хрупкими, так и очень сильными. — Спасите-помогите-насилуют! — пищал мерзавец, дрыгая лапами. Джино как всегда пришел на помощь брату. Что поделать, если у родственника язык без костей, и мозгов столько же. — Риссо, веди себя прилично! Мне стыдно за тебя перед гостьей! — ругал его Джино. Риссо оскорбленно фыркнул и забил хвостом, не собираясь подчиняться желаниям брата. — Да вот ещё! — дом содрогнулся от вопля этого кота. — Притащил сюда очередную шкура на ночь и требуешь от меня приличия?! Да я скорее сдохну, чем!.. Риссо осёкся. До этого находившаяся в паре шагов от них Зигбер вдруг оказалась слишком близко. До неприличия близко! Заставив невежественного кота проглотить конец фразы. Зиги столкнулась с наглецом нос к носу. Решила сменить тактику, от «мордой в пол» мало толку, Риссо только сильнее ядом брызжет. Змеёныш пушистый. А ведь если приглядеться, между комком шерсти с шоколадными пятнами и гремучей змеей было определенное сходство. Оба ядовиты, в случае опасности били хвостом и охраняли свою территорию. Зигбер никогда не видела змей в живую, но знала, что при встрече с таким противником нужно бежать. Со всех ног, как можно дальше и не оглядываться. Со змеями шутки плохи. Зря она затеяла столь нелепую игру с братом Джино, но отступать было поздно. — Чем разгляжу в ней кошку! — выплюнул Риссо, открыто выказывая свое недовольство. — Неужели? А я уже подумывала сделать тебе скидку, котик. Зигбер слышала о кошках, спаривающихся с домашними котами за деньги. В кошачьем мире денежной валютой являлась еда. В исключительных случаях игрушки, ошейники от блох, лекарства. О каких лекарствах шла речь, Зиги могла только догадываться. Должно быть, что-то от желудка. В детстве у Зиги часто болел животик, хозяин давал ей воду с растворенной внутри таблеткой. Она послушно выпивала всё до капли, не задумываясь, что это и как оно поможет побороть недуг. Риссо принял её за, как бы выразился Рутц, «продажную кошку». Оно и понятно, вид у Зигбер был не товарный. В смысле не домашний! Вот и приняли за представителя низшей касты. Чувствуя, насколько обострилась ситуация, Джино встрял между братом и синьориной, принимая все удары молниями на себя. Оно и правильно! Сам виноват, что привёл в дом столь опасную, скандальную персону. Риссо не отступал, отвечал на грубость ещё большей грубостью и занимал почетное второе место в списке скандалистов. — Риссо, нельзя так с кошечками разговаривать! — сделав замечание брату, Джино повернулся к гостье. — А вы, дорогая мамзель, не обращайте внимание на слова моего брата. Он не в себе! Но обычно мил с синьоринами. Зигбер замерла в удивлении. Сначала синьорина, теперь мамзель. Не успела она привыкнуть к одному обращению, как появилось другое. — Не сравнивай симпатичных домашних кошечек с этой, — Риссо ощетинился, от усов до хвоста чувствуя, как незнакомка царапала его взглядом. Прикусил язык, нервно проглотив похабное слово, так и вертевшееся в голове, решив не провоцировать язвительную мамзель и мягко выдал: — сеньоритой. Теперь она уже сеньорита. Зиги начинало здесь нравиться, она определенно узнавала много нового и интересного о себе. Зигбер задумалась. Всё мыслительное пространство занял один-единственный вопрос относительно хамоватого кота: почему он не сопротивлялся? Зиги без сомнений была сильной кошкой, но разве в этом крылась причина покорности Риссо, позволяющего какой-то неприученной кошке с улицы делать с собой, что вздумается? А его брюзжания и было своего рода самозащитой? Зиги разрывалась в догадках, что не так с этим котом. Поднявшись на все четыре лапы, Зигбер сделала неуклюжий шаг в сторону Риссо. — Я тебе нравлюсь, верно? — Не дыши в мою сторону, пивом несёт! Зиги прыгнула, опрокинула наглеца кверху брюхом и прижала лапой к полу. — А животик у тебя куда мягче характера. — Стерва! Слезь с меня! — Джино, Риссо, кушать! — раздался крик с кухни. Риссо выскользнул из-под лапы сеньориты и помчался следом за братом, пока тот всё не слопал. Зигбер же неспешно отправилась следом.***
Феличиано разогрел в духовке вчерашнюю паэлью. Романо молча наблюдал за братом, гадая: позовет или не позовёт? Небольшая комнатка, в которой он привык прятаться от надоедливого, вездесущего брата и вечно голодного зверья, находилась напротив кухни. Ловино нравилось наблюдать за готовкой, сам же он не любил готовить. Ну, если только для Испании, и то в исключительных случаях по праздникам. — Тебе, тебе и вам, милая гостья! Ловино обиженно пробухтел под нос ругательства, фыркнул и перевернулся на другой бок. Он всегда знал, что Венециано любил своего кота больше родного брата. — Романо, иди тоже кушать! Позвал всё-таки. Романо скрипнул зубами. Он не собирался так просто прощать того, кто бросил его одного и побежал мазюкать свои уродские картины на набережную. Ловино потянулся за штанами, но вовремя одернул руку, точно говоря себе «Нет! Обойдётся!» Прихорашиваться ещё… Было бы для кого! В дверном проёме показался Романо, помятый и взъерошенный. Он посмотрел на стол, где стояла та же самая паэлья, что и вчера. Бросил брезгливый взгляд на котов. Один, два… много. — Что?! Брателло, мать твою за ногу! Ты притащил в дом новую кошку! — взвился Ловино, схватив лишний рот за шкирку. — Нет, она просто… Куда ты её тащишь?! — Феличиано разрывался между столом и братом. На столе стыла паэлья, у брата в руках билась, извивалась, маленькая жизнь. Желудок говорил одно, сердце подсказывало другое. — Домой! — Романо сбавил обороты, посмотрел на брата, вцепившегося в его предплечье. — В смысле, на помойку! Романо взял кошку двумя руками. Животные меньше сопротивлялись, когда с ними обращались ласково. Зиги ловко вывернулась и запрыгнула ему на плечо, уткнувшись носом в раковину ухо и тихо засопела. Остаться. Остаться. Просила она. Ловино бросил взгляд на кошку, на брата, снова на кошку. Оба смотрели на него такими глазами, будто он был мясником, который вёл скот на убой. — Ладно, пускай остаётся. Но ненадолго! Феличиано сразу полез с объятиями и поцелуями. Ловино сунул ему кулак под нос. — Отвали, понял? Наивный! Если Венециано задумал кого-то обнять, то его и танк не остановит. Романо пробовал, не получилось. В тот день они вместе с Картофелем отправились на боевые учения. Феличиано боялся подобного рода мероприятий. «Потому что немцы грубые», — так он говорил прячась за спиной Ловино. Последнему это претило. В один прекрасный момент Романо спрятался от надоедливого брата в неисправном немецком танке. «Уж сюда-то он точно не сунется», — наивно верил Романо. Но как бы не так! От брата его бы не спасла даже стальная танковая броня всего мира. Феличиано и там его нашел и затискал. Феличиано с огромным удовольствием расцеловал упирающегося брата. Ловино не упустил шанса и потребовал с него компенсацию: ризотто на ужин и какую-нибудь выпечку.