***
Шел третий час ночи. Эванс так ни разу и не сомкнула глаз. Кончено, она — как и подобает примерным девочкам, которые во всем стараются подавать пример остальным — полностью проигнорировала наказ имбрины о том, что все без исключения должны лечь спать, и чем раньше, тем лучше, ведь завтра, как она сама говорила, очень важный день, который они должны отработать на пять с плюсом. Дальше будет проще. Все должны спать... Ох, Мисс Перегрин... Знали бы вы, как легко сказать, и как тяжело сделать. Ночь, такая темная, но при этом невероятно светлая от отражающих свет солнца Луны и россыпи звёзд, что хотелось просто потеряться где-то на улице и смотреть на них вечно. В этом приторно-ярком свете, что заливал комнату и был единственным источником, сидела она... Сидела, стояла, ходила. Все по очереди. Спина ее была прислонена к двери, что была, по обычаю, заперта на замок, руки обвили колени, что девушка бессильно поджала под себя, голова запрокинута вверх. Поза безвыходности Так называла ее бедная девушка. Уже пять часов она должна была безмятежно спать, видя десятый сон, однако глаза не смыкались дольше, чем на минуту. А в голове мельтешили мысли. Броуновское движение. Все так хаотично, беспорядочно, что хотелось просто взвыть. «Почему? Зачем? Для чего?» Три главных вопроса, которые так и мучали ее последние часы, не давая сердцу замедлить свой темп, поддерживая сто ударов в минуту. Отчасти она понимала, что во всём виновата сама и жёстко себя винила. «Дура! Дура, дура! Где был твой мозг?» Она сама поддалась на встречу такому желанному искушению. На встречу страсти, что подарил ей человек, который был холоднее айсберга и мрачнее трупа. Она сама виновата. Но... По сути, это ведь он все начал! А что, если бы он не подлетел тогда к ней, как хищник к своей добыче? Что, если бы он тогда не прижал бедную девушку к стене, заранее обрекая ее на безвыходность? Что, если бы он не прикасался так нежно своими губами к гладкой нежной девичьей шее, от которой так приятно пахло парфюмом и цитрусами. Своими... Страстными... Слегка шершавыми... И такими горячими губами? Это уже переходило в безумие, а безумие — в маразм. Как странно... Один необдуманный поступок, который она сама же совершила, сейчас мучает ее, пытаясь наказать за содеянное... И снова гулкие шаги, раздающие небольшим эхом по комнате, и снова протаптывание тропинки вдоль и поперек, снова беспорядочное движение ее мыслей, самой ее. Однако, физиология человека в разы сильнее, чем мысли, страхи. Пусть даже такие большие, как Енох О'Коннор. На этот раз Китана решила остановиться у стены прямо напротив своей двери. Ничего не поменялось. Все также она опиралась о стену спиной, все также подбирала под себя ноги, обвивая их тонкими светлыми руками. Только, на этот раз, положив голову на свои колени. Девушка вспомнила те времена, когда навязчивый некромант, в попытках проучить навязчивую Китану, изводил ее чуть ли не до смерти. Как он буквально внёс девушку в свое логово, в свое царство впервые; как лечил своими "зельями", как бережно отнёсся к пустяковой царапине, от которой через месяц не осталось бы и следа; как он нес ее на руках, не в силах больше терпеть не бессилие. Нёс... Те былые времена. Постепенно все заканчивается, будь то хорошее и плохое. Также и с мыслями девушки. Пребывая в таком положении, и вспоминая прошлое, которое сейчас заставляет лишь улыбаться, тревога спала, в мыслях перестало мельтешить беспокойство. Эванс постепенно забывалась. И она вовсе не осознавала того, что сейчас провалится в сон не в теплой мягкой постели, а на полу, рядом с каким-то твердым и неуютным комодом, который сейчас казался ей самым лучшим и мягким. Ее совершенно это не волновало. Теперь мысли элементаля были забиты не переживанием о содеянном, и не догадками о странном поведении О'Коннора. Они были забиты лишь одним: «Господи... Какие же у него губы...»***
Весь дом уже не спал. Сегодня все были слишком взбудоражены, слишком взволнованы, чтобы спать слишком долго. По коридорам то и дело слышался прерывистый детский смех, возмущения Оливии и шум льющейся из крана воды. Так рано, но жизнь уже кипела. Тяжёлый стук металла звонко раздавался по коридору, и без того заполненного другими звуками. Но тот был слишком хорошо слышен, чтобы попросту игнорировать его. Не спеша, медленными, но уверенными шагами, та-что-легче-воздуха приближалась к комнате, двери которой не распахивались ещё со вчерашнего вечера. Эмма уже привыкла к тому, что Китана не от мира сего, привыкла, что она постоянно может делать какие-то странные вещи, придумывать невероятные идеи. Поэтому сейчас, приближаясь к ее комнате сердце девушки, как бы не хотелось это признавать, билось быстрее чем обычно. "От нее можно ожидать чего угодно!" Три коротких стука раздались небольшим шумом в светлой комнате, в которой беспробудно лежала обессилевшая, и такая уставшая странная. Если не знать, то можно было принять ее за бездыханный труп, что лежит там с прошлого вечера. Однако, это было не так. К счастью. Стук повторился, развиваясь новой порцией шума в комнате, однако никакой реакции в ответ на свой стук не заметила. Она забеспокоилась. Китана ни за что бы не стала вот так просто игнорировать ее. Она бы обязательно вскочила на ноги, и подбежала к двери чтобы поскорее ее открыть, ожидая за ней все новых гостей. Но не сейчас. Только не сейчас. Легкая рука девушки коснулась холодного металла дверной ручки, неуверенные дрожащие пальцы сжали ее с достаточной силой, чтобы сделать заветный поворот и войти в комнату. Эмма медленно приоткрыла дверь, боясь увидеть что-то ужасное. Однако, все, что представилось взору девушки — тело, в прямом смысле валявшееся на полу около комода с вещами, прижавшись к стене. Такое... Неживое. Сердце Блум сжалось, но та заставляла себя не поднимать панику раньше времени. Она прикрыла за собой дверь, подходя все ближе к развалившейся на полу жертве. Ладошки ее вспотели, ведь больше всего на свете она боялась, что сейчас дотронется до нее — а она будет холодная как лёд. Как О'Коннор. Что ее глаза не увидят подымающейся от груди, что означало бы то, что она дышит. Присев около пострадавшей, Эмма одним аккуратным движением прикоснулась к теплой, даже скорее горячей коже девушки. С губ ее тут же сорвался облегченный выдох. Странная аккуратно потрясла за плечо лежавшую подругу, стараясь делать это максимально деликатно. Глаза лежащей начали постепенно раскрываться. По очереди конечно, но все же. Ещё не придя в себя до конца, она медленно поднялась с пола. На щеке девушки виднелось залежавшееся пятно от рукава, на котором находилась ее голова, спину очень ломило из-за неудачной позы сна, а в голове снова бардак. — Китана, что уже случилось? — опрометчиво спросила Эмма, — ты можешь сейчас говорить что угодно, но в то, что ты заснула тут совершенно случайно я ни за что на свете не поверю. Та, сонно поморгав, посмотрела на нее. Ей понадобилось пару секунд, чтобы обработать то, что сказала Эмма. — Я... Это долго рассказывать, Эм. — Эванс… — презрительно протянула она, требуя объяснений. — Эмма, прошу... Ты не представляешь, как мне самой хочется об этом поговорить! Но сейчас попросту не хватит времени. Давай, когда все более-менее уляжется, мы сядем вместе, и я тебе всё-всё расскажу. Потому что я больше не выдержу, мне нужен совет Так сказать, взгляд со стороны. — Только попробуй об этом забыть, — пригрозила та, шутливо поднимая указательный палец, — а сейчас я бы на твоём месте поторопилась, если ты не хочешь пропускать завтрак. Дом уже во всю бодрствует. С этими словами Блум покинула просторную комнату, оставляя ее хозяйку снова наедине с собой. Со своим сумасшествием. Недолго размышляя, Эванс взяла полотенце, после чего торопливыми шагами направилась в ванную комнату. Она старалась делать все быстро, но в то же время тщательно. Это касалось и душа. Такая манера была для нее непривычной, ведь обычно, меньше чем пол часа девушка в душе не проводила. Но не сегодня. Не сейчас. С тем же успехом она высушила свои волосы, сделав аккуратную укладку, оделась в красивое белое платье, что было приталено. Слегка пышная юбка была немного выше колен, а верх, который выглядел как рубашка без рукавов, украшала красивая закругленная бабочка. Такой себе вид прилежной девочки. Ага, как же... Прилежной... Последним штрихом был макияж. Красноватые тени, черные стрелки, пышные ресницы и натурального цвета помада помогли сделать из гадкого утёнка прекрасного лебедя. Теперь она стояла, готовая хоть ко всему. И к апокалипсису, и к нападению пустот, и к параду в честь нее самой. Ко всему! Только не к встрече с ним. Она уже стояла у выхода, держа в руках холодную металлическую ручку двери и безудержную мысль в голове. "А что, если и он там?". Странная явно была не готова сейчас его видеть. Хотя бы элементарно потому что она не знала, как он будет себя вести. Как ей следует себя вести. Не знала, как он отреагирует на вчерашний казус, не знала, как смотреть в глаза парню, не знала, как вообще теперь общаться с этим человеком. Элементаль выдохнула и шумно сглотнула. Но прятаться сейчас будет ошибкой. Даже если он сейчас и там, даже если он сейчас ждёт в столовой, сидя на излюбленном месте, и только и ждёт ее, чтобы просто сожрать презрительным взглядом, она ни в коем случае не должна остаться тут. Это лишь показало бы то, что она слабачка и трусиха. Она даже не осмелилась прийти и встретиться взглядом с ним. Со своим самым большим страхом. С этой мыслью Китана все же отважилась повернуть ручку двери, что вела в коридор. Она вышла за пределы комнаты, аккуратно прикрывая дверь и пытаясь не создать лишнего шума. А в голове мельтешило лишь одно. Пути назад нет.***
Девушка уже прошла последнюю ступеньку, и как только нога ее коснулась пола, в груди снова начало разгораться волнение, как огонь, в который то и дело подливали керосин. Однако она ни на секунду не думала о том, чтобы отступить, ведь это удел для слабых. Не ее удел. Медленно и не спеша она направилась в заветную комнату, из которой доносился такой приятный запах блинов. Вдох... Выдох... Пора. Китана аккуратно вошла в столовую, стараясь своим видом не показывать внутренних эмоций. — Доброе утро, — раздалось в столовой из ее уст. Все воспитанники, которые уже пришли, поздоровались с ней в ответ. Медленно, не поднимая глаз, она направилась к своему месту. Только когда девушка села внимание привлекло то, что О'Коннор даже не спустился на завтрак. С плеч снова упал камень. Странная облегчённо вздохнула. — Все в порядке? — спросил ее летающий халат, находящийся напротив. Не тяжело было догадаться, что это никто иной, как невидимка. — Да нет Мил. Все нормально. Все нормально... Вскоре в столовую пришли Фиона и Гораций. Они заняли свои места, после чего в столовой появилась и сама имбрина. Часы показывали ровно девять. — Итак, мои дорогие дети, для начала всем доброе утро, — начала мисс Перегрин, — я очень надеюсь, что все вы выспались, ведь впереди нас ждёт очень тяжёлый день. «Ну да, мисс Перегрин, ну да...» — Итак. Сегодня, как и планировалось, прибудет мисс Ворона со своими воспитанниками. Я думаю, что не лишним будет напомнить о манерах и о том, что с гостями себя нужно вести уважительно. И самое главное правило — не дискриминировать их из-за странностей. Имбрина говорила это всем детям, однако Китана поняла, что это было адресовано именно ей, ведь она была единственная, кто не знала об этом. — По словам мисс Вороны они пробудут у нас около недели, поэтому комнаты мы распределим уже когда гости будут на месте. — Распределим комнаты? — шепотом спросила сама себя Китана. — Некоторых воспитанников будут подселять к нам, чтобы им было где спать. Ведь в доме осталось не так уж и много свободных комнат, — пояснил ей Хью. — Джейк, — обратилась она к Портману, сидевшему рядом, — поможешь сегодня убрать со стола после завтрака. — Так точно, мисс Перегрин, — ответил ей юноша.***
— Мисс Эванс, — обратилась имбрина к Китане, которая только собралась покинуть столовую, — могу я попросить вас немного задержаться? Девушка зажмурилась, стоя к имбрине спиной, ожидая худшего. Она боялась, что та сейчас начнет ее расспрашивать. Расспрашивать о том, почему она такая кислая все утро, почему свою ночь она провела на полу, о том, что вчера вынудило ее не спать. — За завтраком мне показалось, — с небольшими паузами начала она, — что вас что-то тревожит? Девушка сглотнула. — Нет, мэм, все хорошо. Просто небольшое волнение перед предстоящей неделей, а так все прекрасно, — старалась она говорить убедительно, иногда вскидывая свои брови для пущей реалистичности. Имбрина с прищуром посмотрела в ее глаза. Китане показалось, что по ее лбу стекла капля пота. — Что ж, — Алма очень резко изменилась в лице, — раз так, тогда вопросов нет. Однако... — снова приостановилась женщина, — если же вас всё-таки что-то будет волновать, дверь моего кабинета всегда открыта. Девушка снова посмотрела в глаза имбрины с толикой благодарности. — Спасибо, мисс Перегрин. Можно, пожалуйста, одну просьбу? Имбрина вопросительно посмотрела на нее. — Можно попросить вас не обращаться ко мне на Вы. Вы меня очень смущаете. Имбрина лишь улыбнулась и направилась куда-то на улицу. Эванс же с чистой, хоть и не особо спокойной, душой направилась в свою комнату.***
До "знаменательного события", как называли его младшие дети, оставалось ещё достаточно времени. Китана решила попробовать саморазвитья. То, что не особо хорошо у нее получалось, однако, она никогда не оставляла надежду. В детстве, девушка никогда не отличалась искусным умением рисовать, однако долгие тренировки, занятия и развитие дали свои плоды. Уже к пятнадцати годам она мастерски овладела кистью и карандашами. Помимо этого, изворотливым пальцам элементаля покорнейше поддавались гитарные струны. На своей малышке, как она называла ее ласково. Гитару девочке купили в 12 лет, с этих пор она только этим и живёт. Китана решила провести с пользой то время, что оставалось у нее в запасе, которое тянулось медленно, как сладка патока, и было таким мучительным, как случайный ожег. Она достала лист пергамента, края которого успели немного пожелтеть, взяла в руки плохо заточенный карандаш. Эскиз головы и плеч был готов. Теперь перед ней стояла самая главная задача: понять, кого же она все-таки рисует, и изобразить это на пожелтевшей бумаге. Ну конечно... Она решила долго не думать, приступая к воплощению своих мыслей. Рисовать пришлось по памяти. Таким образом на холсте начали медленно вырисовываться глаза... Такие яркие, но в то же время и тусклые; такие устремлённые, но в то же время потухшие; такие выразительные, но в то же время непредсказуемые. После глаз девушка изобразила небольшой нос, а после пухлые губы, слегка сжатых в привычной манере. Эти обжигающе горячие губы. Черные, слегка виднеющиеся кудри волос, как обычно, слегка спадали на лицо, прежде чем он успевал в очередной раз их убрать. Завершающим штрихом стала его одежда. Привычная грязно-коричневая, ближе к болотистому цвету рубашка, поверх которой был тот самый тёмно-серый свитер, из-под которого виднелась его выраженная ключица. Та самая, что не давала ей покоя.***
Рисунок был выполнен в графическом стиле Девушка решила не портить его акварелью. Она вытянула свои руки, взяв в них рисунок, рассматривала его издалека. Получилось очень похоже, она и сама не ожидала такого. Все тот же привычный взгляд, те же привычно сжатые в безразличной гримасе губы, те же спадающие волосы. Такой, каким она его запомнила. Боковая часть правой руки серебрилась, словно бы состоящая из металла. Извечная проблема любого художника. Китана решила поскорее смыть сие творение с руки, чтобы не запачкать стол и одежду. Рисование слишком сильно увлекло ее, девушка совсем позабыла и о своем ночном бодрствовании, и об утренних переживаниях. Странная безмятежно выскочила из комнаты, направляясь в сторону лестницы, ведущей на первый этаж.***
Словно маленькая беззаботная девочка, которой только что подарили новую куклу; словно котенок, которого наконец-то угостили желанным молоком, она — чуть ли не вприпрыжку — вбежала на кухню. Первое, что попалось ей на глаза — Джейк, стоящий у раковины и усердно трущий грязную посуду. Юноша повернул голову в ее сторону. Та лишь улыбнулась и приветственно помахала ему. Стоило ей повернуть голову вправо, как улыбка на лице девушки медленно упала. Она увидела его... Того, кого так не хотела видеть, того, какого так боялась, того, к кому так тянуло. Енох, стоящий у стола и складывая грязную посуду в общую кучу, поднял свои глаза, в упор смотря на девушку. Кто знал, что сейчас творилось в голове парня? Кажется, даже он сам не имел и малейшего понятия. Он смотрел на нее таким хищным, таким странным и, казалось, даже сухим взглядом, по которому было невозможно понять ничего. Эванс громко сглотнула, смотря прямо в голубые глаза, и пытаясь оторвать от них взгляд. Играла в гляделки. Опасно. Что ж, его взяла. Он победил. Девушка замялась. С каждой секундой она чувствовала, как ее щеки все больше краснеют, становясь горячее. Она смущённо опустила голову вниз, не желая больше этого продолжать. Странная подошла к Портману, что стоял в паре метров от нее и, подвинув его своим тазом, начала быстро и наспех мыть свою руку. От волнения они дрожали, но девушка усердно пыталась сделать вид, что ничего не происходит. Конечно, Портман заметил это, но решил не говорить с ней об этом. Во всяком случае пока. Закончив начатое, та быстро поспешила к выходу из кухни, все также не поднимая головы, нарочито избегая зрительного контакта с ним. Некромант все также стоял у стола, оперевшись на него обеими кулаками, прожигая ее своим взглядом насквозь.***
— Господи, я не могу, я уже просто не могу! Я не знаю, что мне делать! — говорила Китана со слезами на глазах. — Так все и было? — уточнила Блум. — Да. С точностью до мелочей. Я понимаю, что я сама виновата, что я сама полезла, но почему... я чувствую себя так, словно я проиграла? Эмма нежно обняла подругу за плечи. — Нет, дорогуша, ты ещё не проиграла. Игра только началась... На некоторое время повисло молчание, заставляющее разум отрезвиться и снова работать. Девушки сидели у одного из прудиков, который украшал большой ветвистый дуб. Тот самый дуб, у которого в свое время Китана "училась плавать"; тот самый, у которого ее спас этот закрытый парень; тот самый, у которого они сидели. Вдвоем. Элементаль аккуратно прижалась к плечу девушки, используя его как жилетку, в которую можно поплакаться. — Во всяком случае, — нарушила тишину Эмма, после того как Китана нервно подняла свое заплаканное лицо, с которого то и дело стекала тушь, — ты не должна себя винить. Посуди сама, это ведь он на тебя налетел. Он тебя прижал, он целовал тебя в шею, и я крайне сомневаюсь, что это получилось случайно. Китана, он просто тебя изводит. Он же псих. Ему нравится издеваться над людьми. Также я думаю и с тобой, это как защита. Ответная реакция. Девушка сама не была уверена в том, что говорит, однако это было единственное разумное объяснение, которое она могла дать себе и Китане. Мысль о том, что О’Коннор действительно к ней что-то чувствует, даже не приходила в ее голову, хотя бы потому, что она видела, как эти двое цапаются меж собой. Ответная реакция... Эванс подняла свою голову, посмотрев в сторону дома. Она увидела проходящего мимо некроманта, что, видимо, шел с сарая. В руках его ящик инструментов, что было крайне удивительно. Обычно в этих руках она привыкла видеть формализованные сердца. Или свою талию... Но сейчас его кулак крепко сжал ручку ящика, набитого полезными железяками. Парень посмотрел на девушек, сидящих у дуба. У его дуба. Он слегка прищурился, глядя прямо в заплаканные глаза Китаны, что смотрели в ответ, а после отведенные куда-то в сторону в смущении. На лице Еноха засияла ухмылка, словно бы тот снова что-то задумал. Хотя… кто знает, что творится в голове у этого повернутого.***
Времени оставалось пол часа. Не так уж и много, по сравнению с тем, что здесь у них целая вечность. Вскоре, после того как Эванс более-менее успокоилась, подруга извинилась перед ней и сказала, что должна идти, что Джейк просил ее помочь ему в чем-то. Ну и конечно же, та не могла отказать своему возлюбленному. Эмма ушла, оставив обессиленную девушку под дубом одну, взяв с нее обещание, что та обязательно успокоится. Китана собралась с силами, после чего встала, опираясь одной рукой о дерево. Она направилась к дому, чтобы привести себя в порядок перед приездом гостей. Медленными и неторопливым шагом шла вдоль свежескошенной травы, что, казалось, с каждым днём становилась все ярче и ярче. Хотя какой там... Каждый день ничуть не отличался от остальных. Девушка проходила мимо той самой рощи, в которой ей так нравилось проводить время. Последние дни она не особо часто там бывает, однако в ее памяти глубоко засели посиделки с Горацием, когда они безмятежно и бесцельно болтали. На какой-то момент ее настроение поднялось из-за нахлынувших теплых воспоминаний. Однако неожиданно руку, которой странная проводила по росистым листьям кустов, кто-то перехватил, уводя ее все глубже в зелёные заросли. Испуганная, она толком не успевала понять, что происходит, когда очутилась на той самой полянке, на которой когда-то коротала свободное время в поисках вдохновения. Перед ней стоял некромант. Какой-то слишком хмурый. Или же это было его привычно недовольное выражение лица? На первый взгляд было непонятно. Он стоял к ней спиной, словно не решаясь повернуться. Она стояла перед ним, боясь даже шевельнуться. Дыхание перехватило, и ей приходилось глотать воздух ртом. Он медленно развернулся на пятках. Парень посмотрел фирменным взглядом на нее, осматривая с ног до головы. После скрестил свои руки в привычной манере — на груди —, опираясь на одно из деревьев. — Поговорить не хочешь? — спросил он, отчего в груди девушки похолодело. — «Хочу! О'Коннор, не представляешь, как хочу!» Она боялась, как никогда. Потому что знала — он спросит о них (странная поймала себя на мысли о том, с каких пор она говорит о себе и о нём как о чём-то едином). А она, в свою очередь боялась этого как огня, ведь и сама не знала ответ на главный вопрос "Зачем?" — О чем? — нервно спросила она. — О чем? Серьезно? Не корчи из себя дурочку. — Я… Я правда не понимаю, в чем дело, Енох. — она решила идти до последнего. До последнего отыгрывать свою роль. — Ах, не понимаешь... — словно задумавшись, мурлыкнул он под нос себе. В следующую секунду некромант прошел те самые два шага, что были между ними. Теперь на месте, где был он стояла Эванс, опираясь о дерево. О'Конору словно снесло башню. Парень сделал шаг к ней, нежно — но в то же время грубо — взял девушку за горло, еле сжимая его в руке. Затем прильнул своими горячими губами к ее, медленно набирая темп. Второй раз... Эванс впала в ступор. Пару секунд, и она опомнилась. Решила ответить ему на поцелуй. Во всяком случае, на этот раз это была не она. Не она это начала. Странная схватила парня обеими руками за ворот рубашки, притягивая к себе, и О'Коннор сделал два шага, прижимаясь к ней. Его руки заскользили по ее бёдрам, поднимаясь все выше. Одну свою руку он решил остановить на талии, второй рукой огладил алую щёку, аккуратно отодвигая непослушные волосы. В свою очередь она положила одну свою руку плечо ему на спину, проникая под льняную рубашку, другой зарылась в его темных россыпях кудрей. Руки Еноха снова начали блуждать по ее телу, слишком по-хозяйски, и вскоре оказались там же, где и изначально. Когда они скользнули ниже, слегка зажимая ягодицы девушки, она, скованная яркой неожиданностью и лёгким возбуждением, впивается ногтями в его спину, медленно проводя рукой к шее, оставляя ярко красный след, который ещё долго будет ему напоминать об этой ситуации. Вскоре О'Коннор медленно, словно нехотя, отстранился от ее губ. Лицо девушки машинально слегка потянулось за ним, жаждя продолжения. Сама она в который раз залилась краской, смотря прямо в хмурое лицо. Тот отошёл на шаг назад, смотря ей в глаза в ответ. Он облизнул свои красные и опухшие от поцелуя губы, затем большим пальцем вытер где-то рядом. Так и хотелось закричать: — «Ещё! Ещё, черт возьми, ещё!!!» — Вспомнила? — спросил он, выгибая бровь. Девушка стояла в остолбенении, с каждой секундой забывая алфавит все больше. Ему надоело ждать. — Мне повторить!? — уже с толикой раздражения спросил он — Нет! —поднимая перед собой руки в отрицающем жесте выпалила она, словно юноша не целовал ее вовсе, а избивал. — Ну и? — Енох, что ты хочешь услышать? — спрашивала его девушка, растерянно потирая виски. — Зачем ты вчера это сделала? — больше звучало как утверждение, а не вопрос. — Ты... Ты меня вынудил. — Вынудил? — чуть громче спросил он. — Ну н-нет, не то что вынудил, просто... А-а! Енох, я умоляю, не спрашивай меня! Я сама не знаю ответ на этот вопрос. В этот момент откуда-то со двора послышали радостные крики детей. По отдельным возгласам они поняли, что гости прибудут с минуты на минуту. Енох лишь нервно и досадно искривился. — Ладно, свободна. Но мы ещё не закончили, — сказал парень, снова перехватывая запястье девушки, когда та проходила мимо него. Вскоре она наконец выбралась из злощастных зарослей, на глазах снова появлялись слезы. Только теперь она сама не могла понять их природу. Это были явно не слезы страха. Это было нечто другое… чувства… Вот только, какие?