seven wonders of the world

Я живу в этом городе 3 месяца, но так и не привык к чувству, что ты не находишься на своем месте. Каждая улица тебе чужая, каждый переулок, прохожие люди для тебя никто, а ты для них чужак, который приехал в их город отнимать у коренных жителей рабочие места. Приходишь после тяжелого дня на съемную квартиру и чувствуешь вместо тепла и уюта, одиночество и холод. Никто не встречает тебя у порога, никто не ждет, когда ты приготовишь ужин, никто не спрашивает, как прошел день. Здесь ты никому не нужен. Я решился на этот переезд, чтоб поправить дела в карьере. Издательство в Канныне даст мне уникальный опыт в редактирование не только отечественной литературы, но и зарубежной. Пара лет работы здесь откроет мне дорогу в Сеульские издательства, где я буду ценен, как уже опытный работник в своей сфере. Став хорошим редактором, я добьюсь уважения коллег и одобрение младшего брата. Я с тяжелым сердцем оставлял Тэхена одного. Хотя ему уже не 5 лет и он может сам о себе позаботиться, осознание того, что он дома один, что он не поел, что с ним может что-то случить, что он сидит сейчас и скучает или ему грустно, а я ничем не могу ему помочь, режет мое сердце без ножа. Да, возможно, у меня комплекс мамочки, но, когда ты в одиночку воспитывал брата, буквально, с пеленок, он позволяет печься о нем, как о собственном ребенке. В детстве Тэхен был очень милым и молчаливым ребенком. Обделенный родительской любовью, он находил ее у своего брата, у нянюшки, пока она была жива. Всех остальных, даже свою мать, он сторонился и избегал. Однажды мама пропала в командировке на полгода и, вернувшись домой, приготовила нам подарки: как сейчас помню, я получил целую сумку модных вещей, большого плюшевого кота и набор форм для выпечки, а Тэхену она привезла так же много игрушек, одежды и набор машиниста с длинным поездом с 10 вагонами и рельсовыми дорогами во всю его комнату, о котором он давно мечтал. Так вот, когда мама наконец-то увиделась с нами и начала дарить нам подарки, Тэхен, которому недавно исполнилось 5 лет, покачал головой на все эти вещи и сказал, что у незнакомцев он ничего не возьмет. Мама в этот день очень расстроилась и чуть не заплакала. Я бы тоже чувствовал себя отвратительно, когда бы мой ребенок меня не узнал. После смерти няни мы с Тэхеном остались вдвоем. Мать все реже бывала дома, все чаще пропадала за границей и даже не догадывалась, что уже целый год мы живем самостоятельно. Конечно, к нам раз в два дня приходили слуги, готовили и убирались, но, когда мне исполнилось 13, всю домашнюю работу я взял на себя. Тэхен рос вместе со мной, и каждый этап его взросления мы переживали вместе. Переход в начальную школу и первые знакомства, друзья, кружки и увлечения, хулиганство, драки и ссоры. Приходилось объяснять подрастающему ребенку, что хорошо, что плохо, что правильно, а что нет. Все уроки жизни приходилось преподавать мне и быть старшим братом, который может служить примером для младшего. Средняя школа выдалась очень сложной для нас обоих. Когда Тэхену исполнилось 14, он словно мгновенно переменился: его уникальность, которая мне была известна еще с детства, стала сказываться на его характере и как следствие на его поведение и внешнем виде. Тэхен – и отличался непредсказуемым поведением: он мог менять свое настроение за считанные секунды, он ненавидел правила и делал все по-своему, а это сказывалась как в нашей жизни, так и в школьной. Благодаря своим нестандартным решениям он добился успеха во всем. Тэхен будучи подростком хотел попробовать все, что можно. Я позволял ему красить волосы, прокалывать уши и надевать то, что ему хочется. Бессмысленно было что-либо ему запрещать, ведь все равно он сделает все по-своему, поэтому Джин – любимый братик, который ничего не запрещает. Бывало такое, что Тэхен мог где-то накосячить. Например, однажды он помял капом маминой машины, когда решил, что может проехаться на ней без проблем, хотя ни разу не садился за руль. Итог: разбитая машина, куча денег на ремонт и мой голос, который сел после крика на Тэхена о том, что он мог пострадать и что он совсем не думает головой. Было тяжело, когда у Тэхена началось половое созревание. Я до 19 лет был девственником, и, когда младшему брату надо было рассказать, как устроен мужской организм, стали возникали некоторые трудности. В общих чертах Тэхен–и пользовался хорошей репутацией и был симпатичным парнем для женского пола. Мне пришлось потратить весь вечер на то, чтоб объяснить младшему брату особенность каждого пола и нашу физиологию. После этого мы не возвращались к теме секса, потому что я начинал краснеть от стыда и уходить от разговора. На фоне необычного и активного братика, я вырос в серую мышь. Я никогда ничем не отличался: до 15 я носил очки, а после перешел на линзы, я был щуплым и нескладным подростком, которого никто не замечал. Одним летом мама забрала нас в Пусан. Ей было важно пройти здесь летние показы и фотосессии, поэтому на 2 месяца мы перешли в местную школу. Ей показалось, что мы совершенно отдалились друг от друга и поэтому на время, но мы стали семьей. Я никогда не обвинял ее в том, что она была плохой матерью просто потому, что она не была создана для этого и не скрывала это. Она всегда говорила, что она ужасная мать и нам следовало бы найти другую, но какая она бы не была, все же она была нашей мамой. Мы виделись почти каждый день. Мы жили у берега моря в высокой, с которой открывался необыкновенный вид на океан и закатное солнце по вечерам. После школы Тэхен бросал вещи дома и мчался купаться в море, а я запирался в комнате, открывал настежь окна, впуская морской бриз, и писал небольшие рассказы про все, что придет в голову. Мы с ним оба понимали, что здесь мы ненадолго, ведь скоро мама закончит здесь работать, поедет в другое место, возможно в Европу, а мы вернемся в Сеул, душный и тесный, но такой родной и милый для нас. Когда лето было в разгаре и маме выдались свободные деньки, она полностью посветила их нам. Эти выходные мы провели в парке аттракционов, ходили вместе в кино, погуляли по городу, обошли все магазины и накупались в море, поедая арбузы и запивая холодными коктейлями. Вечером, когда зашло солнце и на пляже зажглись фонари с огнем, мы отлеживались под своим шатром, смотрели на море и поедали фрукты. Тэхен возился в песке и бегал с местными ребятами, с которыми успел познакомиться, а мы с мамой лежали на шезлонгах. Кажется, мне было уже 16, и мама дала мне попробовать мой первый в жизни алкогольный коктейль. - Джин–и, ты такой красивый у меня растешь, - сказала мама, прерывая нашу тишину. В этот вечер состоялся самый главный для меня разговор, и то, что скажет мне сейчас мама, повлияет на меня в будущем. - Что? – искренно удивился я. – Ты сейчас точно про меня говоришь? Мама рассмеялась, не отрывая взгляда от моря и бьющиеся волны, параллельно следя, чтобы Тэхен не лез купаться. - Милый, ты еще зеленый и не понимаешь, кто просто симпатичный, а кто, действительно, красивый. У меня уж опыт есть, поверь мне. Я работаю моделью около 18 лет и успела повидать столько людей, и все они были по-своему уникальны, но лишь единицы были из них красивыми. Я промычал ей в ответ и поправил съехавшиеся очки. - Не мычи, Джин–и, - поправила меня она, отпивая от своего коктейля. - Извини, мама. Она кивнула и долго ничего не говорила, наблюдая за играми младшего сына. И было в ее взгляде столько ласки и грусти, что на минуту мне показалось, что она самая несчастная женщина на земле. - Милый, - нежно позвала она меня, - ты помнишь своего отца? Я аж вздрогнул на последнем слове и покачал головой. - Нет, мама. Помню некоторые черты лица, размытый силуэт. - Да…, - протянула она. – Ваш отец рано бросил нас. Я не понимал, для чего она завела разговор про папу. С того дня, когда после рождения Тэхена он сбежал с любовницей, я больше ничего о нем не слышал, и мама никогда не говорила про него, словно его никогда и не было. -Ты похож на него, Джин-и. Я уверенна, что ты вырастешь его внешней копией. Ваш отец был очень красивым мужчиной, бабы так и вились вокруг него, почему я и не смогла его удержать. Он был высоким, широкоплечим, длинноногим, а тело Аполлона, словно из мрамора лепили. Настолько он был красив, милый. Больше никогда я не встречала мужчину, красивее вашего отца. Я мысленно представил себя со стороны и скривился. Я похож на отца? - Не корчи личико, Джин-и, - буркнула мама, увидев краем глаза мое лицо. – Ты еще растешь, но, когда ты созреешь, ты будешь самым красивым. Вот увидишь! Хотя, милый, послушай… Мама прикончила очередной коктейль и принялась за новый, пока мой стоял недопитый в стороне. - Внешность, конечно, играет важную роль в нашей жизни, и, безусловно, красивым и симпатичным людям улыбаются намного чаще, чем страшным, важнее то, как ты сам себя ощущаешь. Если ты уверен в себе, то и другие будут воспринимать тебя так же. Понимаешь? Я неуверенно кивнул. - Смотри, милый: человек может быть симпатичным, но без уверенности в себе его никто не будет воспринимать всерьез. Самоуверенным открыты все двери, поэтому важно чувствовать себя на все 100. Цепкий ум, красота и самоуверенность – вот, что держит нас на плаву. Научись, Джин, верить в себя. Ты, как и твой брат, особенные мальчики, поэтому возьмись за себя. Если Тэхену досталось все и сразу, то тебе стоит лишь постараться, и через месяц никто и не узнает, а что это за высокий красавец в нашем классе. Это лето в Пусане перевернуло мою подростковую жизнь с ног до головы. Мы с мамой подобрали мне линзы, выкинули старые очки и купили новые в дорогущей оправе. Сходили вместе к дерматологу и подобрали мне средства по уходу за кожей, и к концу лета мое лицо стало намного чище, чем оно было до этого. Под пусанским солнцем я загорел и заметно вытянулся. К концу лета меня было не узнать, а мама шепотом говорила себе под нос, что такую красоту она давно не видела и заметно грустнела. Быть уверенным в себе – важный урок, что преподала мне мать. Раньше я считал, что после того, как я воспитаю Тэхена и отправлю его учиться в университет, более мне и делать нечего, ведь самую главную роль я уже сыграл, я и не предполагал, что у меня тоже возникнет личная жизнь со своими мечтами, целями, убеждениями, со своими друзьями и чувствами. Внезапно и неожиданно для всех после этого лета я вернулся в школу не замухрышкой, а настоящим сыном одной из главных моделей Кореи: я сильно вытянулся и обогнал половину своих одноклассников в росте, я сразу стал выделяться широкими плечами и зауженной талией, моя кожа стала чистой и ровной, и я избавился от очков, которые стесняли меня, и перешел на линзы. Увидев все изменения разом мама, приехавшая из-за границы, вскричала прямо с порога: «ВСЕМИРНЫЙ КРАСАВЧИК!». В душном и тесном метро, несущий меня каждое утро на работу и возвращающий в молчаливую квартиру, я всегда чувствовал себя неловко. Мало того, что я был довольно брезглив и боялся прикоснуться к поручням, которые, по-моему мнению, были покрыты слоем микробов, я не выносил тесноту людей, которые жались ко мне со всех сторон, дышали, чихали, смотрели на меня из-под лобья толи с интересом, толи с черной завистью. Я же неловко опускал взгляд и ждал, когда же я выйду на своей станции. Метро – рассадник извращенцев. Ни один вонючий, пропахший потом, озабоченный старикашка не отпускал возможность легонько коснуться меня или вовсе начать откровенно приставать с домогательствами. Я понимал ситуацию, когда в метро приставали к школьницам. Нет, я ни капли не оправдываю действий этих извращенцев, я бы каждому лично сломал руку, но начинаешь недоумевать, почему малолетняя девочка надевает мини-юбку с вульгарными чулками, а потом плачет и кричит, что ее домогаются. Я же другое дело. Я совершенно не понимал, как эти извращенцы могли ко мне приставать. Я же парень. С … членом. Не девушка. Меня это ужасно злило и выбивало из клеи. Как кто-то смеет прикасаться ко мне в треклятом метро? В один из таких случаев, я почувствовал тяжелую горячую рука на своих ягодицах. Я раздраженно вцепился в свою сумку и метнул взглядом на позадименястоящих. А что я мог увидеть? Огромное количество лиц и ни одного намека на извращенца. Стоит ли заорать на весь вагон: «Какая сука меня лапает? Перестань!». Я поерзал в толпе и продвинулся чуть вперед ближе к выходу. Рука пропала. Я уже облегченно выдохнул, подумав, что избавился от извращенца, но нет, мои ягодицы опять сжали гребаные руки, а на ухо кто-то тяжело выдохнул. Я сморщился от отвращения. Я снова решил вырваться, чтобы не создавать скандал и не привлекать внимание. Я дернулся вперед, ударив локтем позади стоящего. В это время вагон свернул на повороте, и я, не удержавшись на месте, навалился на кого-то, чуть не упав, и уткнулся в его грудь. Нужно понимать, что я довольно высокий 1,79 метров роста, поэтому в этот момент у меня возникла лишь одна мысль: «Насколько же он высокий?». В следующий момент в нос ударил умопомрачительный мужской парфюм, и мне окончательно стало плохо. Я как умалишенный тяжело задышал, но я не искал в тесном и душном вагоне кислород, я пытался надышаться этим ароматом, словно именно его мне сейчас не хватало. Очнувшись, я тяжело поднял взгляд на того, кто успел поймать меня за плечи и сейчас держит, словно хищная птица, вцепившиеся в добычу, и ужаснулся: на меня смотрели пара темных пронзительных глаз с таким интересом и изучением, что мне стало неловко. Я уже собирался отступить от незнакомца и скрыться от еще большего стыда, как вновь почувствовал чужие руки, и весь сжался, задрожал. Все чувства отступили и пришла банальная обида, детская, та, что до слез. «Чем я это заслужил?» - подумал я, сжав губы, чтоб не разрыдаться. - Слышь, старый хрен, - прохрипел тот самый незнакомец через мое плечо, притягивая меня ближе к себе, - если не хочешь, чтобы я сломал тебе руки, то отъебись от парня. По телу прошлась крупная дрожь, хватка с ягодиц пропала. Я хотел уже обернуться и посмотреть этому извращенцу в глаза, но мои плечи сильно сжали и ухо пронзил голос. - В следующий раз сразу бей, а не мнись как кисейная барышня, окей? Я кинул на него взгляд и вырвался из хватки. - Я знаю! – кинул я ему в лицо, на что он лишь усмехнулся. Я стоял истуканом и не мог и слова связать. Я не мог даже сказать «спасибо», потому что мое лицо пылало, в голове образовалась каша, руки дрожали. Я выскочил на своей станции, чуть не забыв про свою остановку. Я долго не мог надышаться свежим воздухом. Я стоял добрые 5 минут, перед глазами чужие глаза, на пиджаке аромат незнакомца. «Шикарное утро». Перед сном я всегда звоню Тэхену. Весь день я занят на работе, он – на учебе, вечером я или делаю что-то по дому, или работаю дополнительно, я редко куда-то выхожу: друзей я здесь так и не нашел, могу пропустить с коллегами по стаканчику пива в баре, но не больше. Не знаю, как это выходит: я веду себя дружелюбно, улыбаюсь, все считают меня приятным человеком, но друзей я не могу найти. Такое происходит со старшей школы. Со мной общаются, проводят время, но дружить, нет. Я всегда обедал один, предпочитая тишину, а не шумную компанию, я сидел за партой с самой невзрачной девочкой класса. Мы не общались, не здоровались, но она всегда занимала мне место за партой и делилась учебником, если я его забывал. Однажды она заговорила со мной, когда я вернулся на учебу после своих кардинальных перемен во внешности. Я как обычно сел на свое место рядом с ней. Она неожиданно дернулась на месте и странно посмотрела на меня, поправляя съехавшие очки с крупного носа, она сощурила глаза и стремительно уткнулась в свою тетрадь, будто ничего и не было. - Я тебя не узнала, - тихо сказала она. Ее звали Ито Касуми, она переехала вместе с родителями из Токио в Сеул на последнем году обучения. Наверное, она была моим единственным другом. С ней никто не общался, она была маленького роста, тихой и незаметной. Она была пухленькой, но с худым лицом, в очках, с убранными в низкий хвост длинными смоляными волосами. Касуми сидела у окна и подолгу смотрела вдаль, я дергал ее, когда начинался урок, она, словно просыпалась из своих мыслей, и возвращалась к учебе. Однажды она разделила со мной свое бэнто, когда я оставил свои деньги на обед дома. Мне всегда казалось, что здесь она несчастлива: она не улыбалась, увлекшись, она проговаривала что-то себе под нос на родном языке, рисовала в тетроде сакуру и писала что-то на японском. - Ты скучаешь по Японии? – как-то спросил я. Она перевела на меня взгляд. - Нет, - ответила она и вернулась к работе. Я подумал, что или она мне врет, или я плохо ее понял. - Ну, ты же скучаешь, разве нет? Зачем мне врать? - Я скучаю не по Японии, а по маме, что осталась там. Позже я выяснил, что ее родители развелись и отец насильно забрал ее в Корею. Мне было сложно понять ее грусть, ведь я перестал скучать по матери с 10 лет. Отца я вовсе и не помню. Мне говорили, что он бросил нас ради любовницы и укатил в Европу. Я ничего не слышал о нем. Он не связывался с нами, не поздравил ни с одним праздником. Мы никогда не говорим о нем, но если и вспомним, мама мгновенно мрачнела. - С очками ты мне нравился больше, - как-то сказала она. Я в недоумении часами стоял у зеркала и то надевал очки, то снимал их, и каждый раз мне казалось, что на меня смотрят совсем разные люди. Один уверенный в себе красавчик, другой забитый заботами и обязанностями замухрышка. Но, по сути, это один и тот же человек? - Почему? Она пожала плечами, серьезно задумываясь. - Я привыкла видеть тебя в очках, хотя … разницы особой нет... Последний раз я видел её на выпускной церемонии. Ради такого случая моя мама прилетела из Парижа, с ней пришел Тэхен в компании своего друга Мин Юнги. Был теплый день, я был счастлив, потому что люди, что были дороги мне, были рядом со мной. Я на отлично сдал все экзамены и меня пригласили в университет. Я был в предвкушении от будущих перемен в моей жизни, но все же что-то терзало меня или кто-то: Касуми стояла в стороне одна, подальше от своих одноклассников, учителей, подальше от всех без родных и близких. Мне стало ее жаль. Может это и задело бы ее, но нет, она стояла без намека, что ей грустно или одиноко. Я решил подойти к ней и поздравить с выпускным. - Поздравляю, Ито Касуми, я слышал, что ты тоже на отлично сдала экзамены. Куда поступила? - Спасибо, Ким Сокджим, я тебя тоже поздравляю, - в следующий момент она улыбнулась такой яркой и искренней улыбкой, что я забылся, глядя на нее. - Меня приняли в Токийский экономический университет. Я улыбнулся ей в ответ. Значит, она возвращается в Японию. - Это был ужасный год. Я рада, что он закончился. - Хорошо, что ты счастлива, - от всего сердца сказал я. Мы стояли и не могли оторваться друг от друга. Целый год просидеть с одним и тем же человеком, а сейчас тебя надо с ним расстаться. Она уезжает в Токио, я - в Дэгу. Все же она мне небезразлична. - Я слышала ты будешь учиться в Дэгу? - Да. Она внимательно посмотрела по сторонам, замечая что никто не смотрит на нас и вновь улыбнулась. - В Японии на выпускной церемонии есть традиция, мальчики отдают свою верхнюю пуговицу со школьного пиджака девочкам в качестве своей симпатии и пожелания удачи в дальнейшей учёбе, - она снизила голос до шепота, - ты отдашь мне свою? Мне кажется, мы смутились одновременно. Я стыдливо опустил взгляд на носки своих начищенных туфель и стал нервно крутить ту самую пуговицу. - Конечно, - промямлил я и стал терзать нитки на пуговице, пока они не ослабли и я смог оторвать пуговицу. - Держи. Я вложил ее в маленькую ладошку Касуми и, увидев ее искрящиеся глаза и улыбку, поклонился на прощание и пожелал удачи. С того дня мы больше не встречались. Каждую ночь мне снится один и тот же кошмар: душное метро, в котором нечем дышать. Я хватаю ртом воздух, но начинаю лишь задыхаться. Я пытаюсь вырваться, но все тело сковывает, и я начинаю падать. Меня хватают сильные руки и сильно трясут. Я раскрываю глаза и просыпаюсь, мелко дрожа. Это был лишь кошмар. Я не могу забыть того незнакомца, что помог мне бескорыстно, не требуя ничего взамен. Я вспоминаю его глаза, руки и пропадаю. Никогда подобного не чувствовал раньше. Странный незнакомец перевернул мою унылую жизнь с ног до головы. Странные мысли лезут в голову, которые раньше были мне совсем незнакомы. Я словно слепой не могу понять ни себя, ни ситуацию в целом, но одно я решил точно, что-то задето внутри и оно болит, словно гнойная рана. Каждую ночь мне снится один и тот же кошмар: душное метро и я не могу надышаться этим незнакомцем. Он тянет к себе, и я дышу полной грудью, утыкаясь носом в раскрытую куртку, падая в объятия. Я душу им, пропитываюсь и тону. Я открываю глаза, ощущая его аромат на себе. Теперь каждый понедельник я оглядываюсь по сторонам, я ищу его в подземном переходе, в метро, на улицах. Я твердо решил, что если встречу его еще раз, то обязательно поблагодарю для начала, а потом познакомлюсь. Странное чувство побуждает меня делать из рук вон ненормальное для меня: искать чье-то общество, ЕГО общества. Каждую ночь мне снится один и тот же кошмар: терпкие губы на моих губах, словно вино, разливающиеся по горлу, опьяняют. Они вяжут, ласкают, и я поддаюсь всем телом ближе. Больше и больше. Горячий язык опаляет нижнюю губу, десна, небо. Я падаю в пустоту, пропитанную желанным ароматом и понимаю, что я пропал. Я просыпаюсь, выгибаясь на кровати, захлебываясь в стоне, дрожа от оргазма. После случившегося я замкнулся в себе. Взяв неделю отгула, я закрылся в квартире, пытаясь разобраться во всем, но выходило плохо. В голове бегали черти и нашептывали гадости, о которых подумать страшно, а сказать вслух практически невозможно. Было настолько тошно и страшно, что такой же мужчина как я может вызывать во мне столько незатейливых эмоций: грязная человеческая похоть, чуждая мне до этого времени. Как теперь говорить о приличии, когда просыпаешься от мокрых снов? Как теперь смотреть в глаза брату, для которого я пример для подражания? Я старался себя успокоить, убедить, что один проступок - это не страшно, ведь это всего лишь сон. Мало ли что человеку приснится, ведь так? Это еще ничего не значит. Многим такое может присниться, но они же не становятся от этого ... даже язык не поворачивается это сказать. Я мучил себя мыслями и самокопанием неделю. Верным и, пожалуй, единственным решением на данный момент было забыть все это как страшный сон и отвлечься работой, да чем угодно лишь бы не думать и не допускать мысль об этом. Я вернулся в редакцию собранный внешне, но разбитый внутри. Душевные переживания заглушались, когда я приступал к новой работе, уходя в нее с головой. Я читал и редактировал текст одновременно. Я неоднократно удивлялся, что молодые дарования еще могут внести свой вклад в мир литературы, но что не рукопись, попадавшая в мои руки, не хватало ей чего-то важного, какого-то огня. Я могу закрыть глаза, перемешать все работы, и это будет ничто, общая масса абзацев за абзацем. Все же в них не было чего-то человеческого, настолько близкого, что можно зарыдать и улыбнутся от прочтения. Я не критик, я редактор, но кто мне запретит оценивать то, с чем я работаю у себя в голове. Так, работая допоздна, я открыл новую рукопись, решив начать работу сегодня, чтобы закончить с ней завтра до обеда. Я стал читать и не смог остановиться. Это было нечто, непередаваемое словами. Можно ли влюбиться в текст, в обороты, диалоги персонажей? Читаешь и чувствуешь, что это все написано про тебя, обращено к тебе. Но тучи ведь проходят… они расступаются. И луна снова светит ярче, чем любая звезда. Ей просто нужно время. Чувствуешь?.. А тучи ведь расступаются. И твоя луна снова сияет ярче звезд. Им просто нужно было время. Чтение, от которого оторваться не каждый сможет, вот и я не смог. Я замиранием сердца читал главу за главой, когда время перевалило за полночь. Я читал и находил ответы на все свои вопросы. Я словно находил себя. Удивительно. Превосходно... Я закончил в 4 часа утра, ничего не исправив, ничего не изменив, я бы не посмел. Маленький человек История о мальчике, который не стал самим собой Автор: Арэм Кажется, теперь я знаю, кто займет мои бессонные ночи - Арэм, которым первый заставил меня подумать о многом, в первую очередь о себе.