I wish that you would love me
Чимин заранее готовился ко встрече друга, заказав столик в своём любимом ресторанчике «Morell Maze». Из-за задержки рейса, правда, пришлось переносить бронь несколько раз, но для постоянных клиентов, коим и являлся Пак, администрация заведения любезно шла на уступки. Швейцар гостеприимно и совсем не «по-корейски» — без поклона — распахнул тяжелые двери перед молодыми людьми, пропуская в просторный и светлый холл. Невысокий служащий в форменном одеянии, сноровисто помог гостям снять верхнюю одежду и ушёл в гардеробную. А на входе в зал перед стеклянными двустворчатыми дверьми, расписанными золотыми вензелями и хрустальными каплями, ожидала девушка-метрдотель. Европейка, с тугим узелком пучка на затылке, в строгом чёрном платье-футляре, замшевых лодочках и ниткой мелкого белого жемчуга на шее, тонко улыбнулась: — Месье Пак! Мы очень рады видеть Вас вновь! Прошу вас, — лёгким кивком приглашая следовать за собой, она распахнула перед гостями двери. Зал ресторана встретил их приятной музыкой — скрипач и пианист, расположившись на специально устроенном для них в центре зала подиуме, исполняли лёгкую классику. Светлые стены украшали изящная лепнина и барельефы, картины в золочёных багетах. На высоком потолке красовалась удивительной работы фреска, а в центр зала, как раз над белым роялем с прозрачной крышкой, спускалась роскошная хрустальная люстра. Небольшие круглые столики, убранные шёлковыми скатертями в пастельных тонах, сервированные утончённой фарфоровой посудой, блестящими серебряными приборами, венчались ярким букетом живых цветов в высоких хрустальных вазах. Метрдотель проводила друзей к столу, удобно расположившемуся напротив окна и отгороженному от основного зала витой колонной. Отодвинув перед каждым гостем кресло с невысокой спинкой, девушка вновь обратилась к Чимину: — Что месье предпочитает в качестве аперо для себя и своего гостя? — Noilly Prat*, — не задумываясь и секунды, ответил брюнет, а потом игриво подмигнул девушке, — не будем изменять нетленной классике! Она чуть склонила голову с лёгкой одобрительной улыбкой: — Прекрасный выбор, как и всегда! Приятного вечера, — после чего спешно удалилась. Чимин проводил её взглядом и, вернув внимание другу, натолкнулся на заломленную в изумлении бровь и косую ухмылку. — Французский ресторан? Серьёзно? — Что конкретно тебя смущает? — растянул губы в приторной улыбке брюнет, скрещивая руки на груди и закидывая ногу на ногу. — Признаюсь, ждал, что ты меня в аэропорту с ведром кимчи будешь встречать, а тут такой приятный сюрприз, — ответил широкой улыбкой Тэхён. — Не то чтобы я не скучал, но… — Просто твой лучший друг знает тебя куда лучше, чем ты сам, пижон проклятый. Потом, сегодня же мы отмечаем твоё возращение? Значит и ужин должен соответствовать событию, — фыркнув, покачал головой Чимин, — а запаренным рамёном и маринованными овощами я тебя всегда успею накормить. — Ловлю на слове, ибо готовить я так и не научился, — подмигнул Тэ и вернулся к разглядыванию обеденного зала. — И часто ты тут просаживаешь последние деньги? — кривая ухмылка приклеилась его губам. — Месье Пак, — передразнил он обращение метрдотеля. Чимин хмыкнул, отворачиваясь к окну. Не так уж и часто он бывал здесь, но почему-то очень быстро запомнился и получил статус любимого клиента. Парень имел изысканный вкус и относился к тому типу людей, которые считали, что себя нужно уметь поощрять за хорошо проделанную работу, а за высокие достижения — ещё и баловать, иначе не будет ни сил, ни стимула для новых свершений. Тэхён, конечно, всё это знал, но без подтрунивания над хёном жизнь стала бы такой скучной. За спиной Чимина материализовался официант и разлил по бокалам прохладное вино. — Насколько я знаю, Noilly Prat подают с сухим мартини, — заметил Тэхён, наблюдая за действиями официанта, — а ты его заказал в чистом виде для того чтобы?.. — Для того чтобы ты на радостях на пустой желудок не напился в хлам и не отмочил чего, — услужливо подсказал друг. — Мне тут нравится, и попадать из-за тебя в чёрный список я пока не собираюсь. — Ой лаааадно… — возмущённо протянул Тэ. — Когда это я так себя вёл? — Всегда, — веско припечатал Чимин. — Я тебя со школы знаю — это раз, и память меня никогда ещё не подводила — это два. Забыл, как ты ухитрялся протаскивать в школу бутылки дорогущего алкоголя из отцовской коллекции, а потом творить Бог знает что?! Ещё и меня спаивал. Без моего согласия, кстати… — Что значит «без согласия»?! — на возмущённый вскрик обернулись несколько гостей ресторана, и Тэхён, сбавив громкость, продолжил шёпотом. — Да ты сам мне идеи подкидывал! И все твои игры в «слабо» и вызовы к директору после — тоже твои заслуги! — О, не только мои, — не остался в долгу Пак. — Из-за кого я два месяца ходил в школу с синей шевелюрой? — Каюсь, грешен, — без намека на виновность, сдался Тэхён, обезоруживающе улыбаясь широкой квадратной улыбкой. — Но ты и тогда был красавчиком! — Да уж куда там… — буркнул Чимин. — Ладно, прогиб засчитан. Принесите ещё мартини, — кивнул он официанту, — и мы закажем Les huîtres gratinèes и filet de boeuf Rossini**. С десертом определимся позже. Официант, мурлыкнув учтивое французское «sera exécuté»***, испарился так же бесшумно, как и появился ранее. — ЧимЧим, ох уж этот французский в твоём исполнении. Ты разбиваешь моё сердце! — прижимая широкие ладони к груди, томно простонал Тэхён и залился беззаботным звонким смехом. Чимин с минуту настороженно разглядывал веселящегося друга, а потом выдохнул с облегчением: — Знаешь, дурачина, я правда по тебе скучал. Даже по твоим идиотским шуткам. Если ты вдруг решишь ещё раз свинтить куда-нибудь, да ещё и надолго, я оторву тебе твою легкомысленную башку, Тэхён-а. — Я настолько неотразим, что без моего очарования ты тут с тоски зачахнешь? — самодовольно улыбнулся блондин, потянувшись за своим вином. — Нет, — мрачно буркнул Пак. — Скорее из-под земли достану, наручниками к батарее пристегну и не отпущу больше никуда. — Звучит как тост, — приподнимая бокал в воздух, задорно подмигнул Тэ. — Да будет так! За нас, моя сладкая плюшечка! Пусть со временем наша дружба лишь крепнет, как хорошее вино, которое становится лучше с годами. — За нас, — эхом отозвался брюнет, делая небольшой глоток из своего бокала. Зелье с совершенным вкусом и ароматом прокатывается в горло, оставляя на языке терпкий привкус кориандра и мускатного ореха, а разговор двух привлекательных молодых людей неторопливо продолжается в ожидании подачи закусок. Чимин рассказывал про общих знакомых и о значимых новостях, а Тэхён рассеянно слушал, отпивая из бокала и продолжая украдкой осматривать зал. В момент, когда брюнет сделал паузу, чтобы пригубить из своего бокала и смочить горло, Тэ краем глаза заметил неясную суету у стеклянных дверей на входе: та самая девушка-метрдотель, без остановки что-то щебеча и раскланиваясь на ходу (и как только не задела никого, с такой-то активностью), провожала очередного гостя. Гостя не простого, если судить по её суетливости и ярким пятнам румянца на бледных скулах. Тэхён с любопытством повернул голову в сторону нового посетителя — с чего столько шума? — и сердце, споткнувшись, пропустило удар. Лавируя между столиками, за девушкой уверенно следовал о-ше-ло-ми-тель-ный красавец (именно так — по слогам — отпечаталось в сознании Тэ), шагнувший сюда, видимо, прямо с глянцевой обложки: короткие тёмные волосы в строгой укладке, мужественное красивое лицо, пронзительный взгляд чёрных глаз, в обрамлении густых ресниц; широкий разворот плеч, идеально сидящий костюм-двойка на подтянутом теле, явно пошитый на заказ, белоснежная классическая рубашка, расстёгнутая на груди на две пуговицы, начищенные до блеска ботинки. «Я пропал» — мысленно констатировал Тэхён, подбирая челюсть с пола. Красавца расположили недалеко от них с Чимином, и он, кивком благодаря девушку, развернулся спиной, усаживаясь за столик. Вид «сзади» определённо ничем не уступал виду «спереди», и Тэ наконец сообразил, что задерживал дыхание, рассматривая незнакомца. Воздух кончился, и пришлось судорожно вдыхать. Чимин, приподняв брови в немом недоумении, проследил за взглядом друга и, увидев, на кого тот уставился, закатил глаза. — Оооо, я знаю этот твой взгляд. Ты оголодал, что ли, в своей Англии? Мы, так-то, в приличном месте находимся… — Ты слышал, что по статистике англичане — самые страшные мужики, — совершенно не обращая внимания на друга, пробормотал тот, продолжая пожирать взглядом молодого мужчину. — Тц, Тэхён! — цыкнул старший и пощёлкал пальцами перед носом Тэ, привлекая внимание. — Приём, Хьюстон, вы на связи? Каннибализм в Корее наказуем, а ты его глазами уже до костей обглодал. — Какой каннибализм? — Тэхён наконец перевёл взгляд на Чимина, проморгался и теперь, кажется, понял, что разговаривали именно с ним. —А что такого-то? Я просто смотрю на красивого, сексуального, поразительного… — масляный взгляд снова съехал на соседний столик, и Тэхён плотоядно облизнулся. — Тэхён-и, — нараспев протянул Чимин, пряча лицо за маленькой ладонью, — прекрати меня позорить… Сейчас он заметит и подойдёт к тебе, чтобы по роже двинуть. — Отличный повод для знакомства! — осклабился блондин. — Я согласен потерпеть… всё что угодно… — А я вот нет! — возмущённо зашипел брюнет. — Наверное он хорош — а я в этом ни разу не разбираюсь — особенно после пришибленных англичан, но всему есть предел. Да посмотри на меня уже! — Да я смотрю, — обиженно поджал губы Тэ, недовольно окидывая Чимина взглядом. — Должен сказать, у тебя губа не дура, — покачал головой Пак. — Ты ведь даже не представляешь, кто это такой, верно? — Понятия не имею, но познакомиться можно и утром, к чему спешить… — Это один из самых завидных женихов на сегодняшний день в стране. Преемник и единственный наследник огромного финансового бизнеса, сын президента Национального банка Кореи. Как там было? Гений, миллиардер, плейбой, филантроп местного разлива. — У меня всегда был отменный вкус, — оценивающе покивал Ким. — И как это чудо зовут? — Чон Чонгук, — выплюнул Чимин, салютуя бокалом. Тэхён спал с лица и замер, раскрыв рот. — К... как ты сказал? Чимин дёрнул носом и закатил глаза — его справка и так была более чем подробна и информативна. Повисшую за столом напряжённую тишину можно было резать ножом. К такому жизнь Тэхёна явно не готовила. В его памяти Чон Чонгук остался скромным, замкнутым, угловатым подростком, который за десяток лет, конечно, должен был повзрослеть, но не так же?! Ещё до того, как их семьи рассорились, Тэхён с Чонгуком очень близко дружили. Убегая от одиночества и родительского безразличия в силу занятости, парни вцепились друг в друга мёртвой хваткой, проводя всё возможное время вместе. И вот тогда-то Ким начал понимать, что испытывает к другу, несомненно, нежные чувства, но не совсем те, что должно испытывать к лучшему другу. Его тянуло к Гуку со страшной силой, хотелось всегда быть рядом, постоянно касаться его, слышать голос, чувствовать запах. Сравнить было не с чем — Чонгук был единственным, с кем он общался — но сомнения в неправильности испытываемых чувств терзали постоянно. Поняв, откуда могут «расти ноги», Тэ попробовал бороться с этим, уговаривал себя, что «просто показалось», «я подросток — мне положено сходить с ума». А потом махнул рукой, смирившись — чему быть, того не миновать; незачем истязать себя, если природа свой выбор за него сделала сама. Но вот Гуку о своей не совсем дружеской привязанности сказать, почему-то, не решился. А когда как гром среди ясного неба грянул родительский конфликт, он и вовсе растерялся. Пробовал уговорить Чонгука общаться и встречаться тайно от семьи, но тот, после тяжёлого разговора с отцом, был непреклонен. Последний раз набрав тогда его номер телефона, Тэ услышал сухое: «Мне запретили, а спорить с отцом из-за тебя я не стану. Прощай, не звони больше», — и короткие гудки. В средней и старшей школе Ким сходил с ума уже в компании с Чимином, которого хватало за глаза, стараясь даже не задумываться на тему отношений с кем-либо, привязанностей, и даже секса. От греха подальше. Лёгкое напряжение снимала банальная дрочка, а вот с остальным справлялись при помощи алкоголя и адреналинового трипа после безумных выходок. Взяться за свою, обречённую в Корее на неуспех, личную жизнь Тэхён пробовал, уже учась в Университете, и даже склеил на студенческой вписке красивую девчонку. Но вот дошло до дела и начались проблемы. Они, пьяные и от того шальные и возбуждённые, ввалились в одну из комнат, не разрывая объятий и влажных поцелуев, повалились на хозяйскую кровать. Когда платье той красавицы уже было сброшено на пол вместе с нижним бельём, парень внезапно осознал — на этом всё, спасибо за внимание, я сюда просто полежать пришёл. Никакие, весьма умелые, надо сказать, ласки и телодвижения тогда ситуацию не спасли — Тэхён, как последний мудак, виновато потупился и руки опустил. Да, вместе с членом. Девица от души послала его на хер, влепила пощёчину, быстро оделась и, звонко цокая каблуками, вихрем вымелась из комнаты, напоследок громко хлопнув дверью. К черту такие эксперименты, подумал тогда Тэхён. А вот с парнями всё пошло куда более гладко. И договориться было проще, и склеить, и даже встречаться пытался. Правда, отношения проверку временем не проходили, заканчиваясь очень быстро. Но того и не требовалось. Тэхён отчаянно хотел влюбиться и доказать себе двенадцатилетнему, что те чувства не имели к любви никакого отношения, а болезненная привязанность — просто подростковая блажь, с кем не бывает. Вот только «тот единственный» никак не желал появляться в его жизни, а секс ради механических действий только для того, чтобы «надо» Тэхёну претил. Единственной слабостью, в которой парень не мог себе отказать, были поцелуи — в этом процессе Тэ мог священнодействовать часами, днями и неделями. И вот теперь, спустя столько лет, его Гуки сидел за соседним столиком, ни сном, ни духом, не замечая своего старого друга из детства. Он бы вряд ли узнал Тэхёна, как и сам Тэхён его не узнал, но менее обидно от этого не становилось. Ким и представить себе не мог, что эта случайная встреча заденет его за живое. — Чонгуки? Мой Гуки?.. — только и смог промямлить Ким. — У тебя на него свидетельство о собственности есть? — фыркнул Чимин, качая головой. — До тебя наконец дошло? Дошло, ещё как дошло, прямо даже очень болезненно. Даже если и можно было бы попробовать склеить незнакомого красавца, будь он даже натуралом (в этих случаях Тэ выкручивался профессионально, забалтывая конфликт и стираясь напрочь с горизонта раздражённого объекта своей страсти), то вот с Чонгуком такой номер прошёл бы вряд ли. Хотелось просто с ним поздороваться, поговорить, узнать его нового, не выясняя никаких прошлых обид — дела давно минувших дней, о чём тут вспоминать. Хотелось, чтобы Чонгук его крепко обнял, как в детстве, назвал, как и тогда, Медвежонком (— Почему это Медвежонок? — Потому что ты такой же мягкий и плюшевый, — с нежной улыбкой, — ах да, и неуклюжий!) и ласково потрепал по лохматой голове. Чонгук из детства был с ним открытым и милым, заботливым, а вот тот пафосный субъект с лощёной внешностью, вероятнее всего, послал бы его очень далеко с такими притязаниями. — Чего это тебя так перекосило? — заметил Чимин, поглаживая подушечками пальцев стеклянный бок бокала. — Ты знаешь его? — Знал, — выдохнув и отвернувшись к окну, бросил Тэхён. — Давно очень знал. Он был моим первым и единственным другом в детстве. Да чего уж там… именно благодаря ему я понял впервые, что мне нравятся парни. — Он тебя… — Чимин смешался, подбирая нужное слово. — Отшил грубо? — Нет, что ты, — отмахнулся блондин, усмехаясь. — Я бы не осмелился ему признаться. Нас развели… жизненные обстоятельства. Вернее… Наши отцы серьёзно поссорились, даже бизнес разделили и разорвали всякое общение, наше в том числе. А я пытался этого не допустить… а он пытаться не захотел. Просто попросил больше ему не звонить. И всё. Я тогда… тяжело это переживал. А потом тебя встретил, и как-то полегче стало. Чимин ободряюще улыбнулся. Дело дрянь, когда старые раны ноют так болезненно — от хорошего настроения Кима не осталось и следа. Нужно было отвлечь друга от тёмных мыслей во что бы то ни стало, пока приятный вечер окончательно не скатился в марафон «Напейся от тоски на скорость». Официант принёс закуски и вновь наполнил молодым людям бокалы. Чимин призывно поднял свой и подмигнул Тэхёну: — Эй, ты же знаешь? Я не такой засранец, как он, — Пак мотнул головой в сторону сидящего к ним спиной Чон Чонгука. — Я тебя никогда не предам, — и Тэхён улыбнулся в ответ.***
Тем временем за другим столиком Чон Чонгук маялся в своём ожидании. Его жизнь неслась стремительным галопом только к громогласным победам: окончив старшую школу, он получил, по настоянию отца, высшее образование в Америке, прошёл там же стажировку в крупной корпорации и вернулся в родной Сеул, покорять здешние вершины. Чонгуку действительно нравилось то, чем он занимался. Стихия управленческого дела захватывала его с головой, отметая всё лишнее и несущественное. Он был жёстким, неуступчивым и темпераментным руководителем, не жалея никого, не давая вторых шансов. За эти качества партнеры его уважали, а рядовые сотрудники, в большинстве своём, непременно вздрагивали при упоминании его имени. Задумываться о семье ему не приходило в голову потому, что и семья, и друзья на данный момент, попадали под то самое «ненужное и несущественное». Карьера стала основным и единственным приоритетом. Возможно, спустя годы отец и подобрал бы ему достойную, родовитую жену, которая встала бы по левую руку и гордо несла по жизни фамилию Чон, служа подобающей огранкой сверкающему бриллианту по имени Чонгук. Только не сейчас. Но такая жизненная позиция совсем не отпугивала, а наоборот притягивала к нему внимание. Девушки, дай только волю, свисали бы виноградными гроздьями с его рук, женщины топили в томных вздохах и взглядах, дамы в возрасте стремились осыпать дорогими подарками в надежде на внимание. Даже молодые люди становились жертвами его холодных чар. Чонгук не был ханжой, считая, что то, с кем ты спишь, как и где — сугубо твоё личное дело, которое не должно никого касаться. Но романы ни с первыми, ни с последними его не интересовали, а для разовых связей он предпочитал общество профессионалок и профессионалов: надёжно, удобно, без последствий. В любовь он искренне не верил: с самого детства ему внушали, что от неконтролируемых и сильных чувств будут только одни неконтролируемые и большие неприятности, а потому они неконструктивны и невозможны. Чонгук верил. — Добрый вечер, господин Чон. Прошу прощения за задержку — на дорогах страшные пробки, — вкрадчиво вполз в сознание Чонгука мягкий мужской голос. Чон поднял глаза на высокого мужчину, что усаживался в кресло напротив, старательно отодвигаемое метрдотелем. — Добрый вечер, господин Ким, всё в порядке. Я тоже приехал недавно, — сдержанно улыбнулся ему Чонгук. — Принесите бутылку шампанского. Заказ мы сделаем позже, — не глядя, бросил он девушке, что продолжала порхать вокруг. — Какое вы предпочитаете? — тут же услужливо склонилась она, продолжая метать заинтересованные взгляды то в одного, то в другого. Верх непрофессионализма. Чонгук скрежетнул зубами. — Moët & Chandon. Побыстрее, пожалуйста, — с нарастающим нетерпением поторопил Чон. Девушку как ветром сдуло. — Итак, господин Ким… — начал Чонгук, комфортнее устраиваясь в своём кресле. — Чонгук-а, Бога ради, давай, пожалуйста, без твоих дурацких официозов, — раздражённо цыкнул собеседник. — Господин Ким? Обычно от тебя редко дождёшься вежливого обращения, — закатил глаза Сокджин. — Как скажешь, хён, — зловредно ухмыльнулся младший. К их столику уже спешил парнишка-официант с ведёрком льда и запотевшей бутылкой, горло которой венчал черный с позолотой бант, скрепленный фирменной алой печатью. По всем правилам продемонстрировав гостям этикетку и получив одобрительные кивки от обоих, парень откупорил бутылку и наполнил флют Сокджина на две трети. После чего направился к Чонгуку. И вот тут цирк с наполнением бокала, перестановкой посуды на столе и прочими ненужными телодвижениями явно начал затягиваться. Будто бы Чон с неотвратимой магнитной силой притягивал к себе официанта, а тот никак не мог отлепиться от центра притяжения. Сокджин успешно прятал понимающую улыбку в своём флюте, а Чонгук никак не мог уразуметь причины бестолковой суеты вокруг него, и откровенно злился. — Да ты уйдёшь отсюда или нет?! — наконец, не выдержав, рявкнул Гук. От неприкрытой злобы в голосе молодого мужчины, официант шарахнулся не хуже, чем от шипящей кобры с раскинутым капюшоном, и, естественно, опрокинул на пол открытую бутылку шампанского вместе с приборами. Казалось, все посетители в зале уставились на их несчастное трио. Паренёк-официант побледнел, затем покраснел, потом позеленел и уже был близок к обмороку, в уголках глаз начинали поблёскивать слёзы, с большим трудом сдерживаемые — нельзя, он на работе. Помощь пришла, как говорится, откуда не ждали. — О господи! Мой друг такой несдержанный, — всплеснул руками Сокджин, обаятельно улыбаясь, — Не переживайте, это не Ваша вина, — томный, понимающий взгляд прошёлся по складной фигуре мальчишки-официанта, — принесите ещё бутылку. Можете не торопиться. Эту мы, без сомнения, оплатим. Парень робко, но с огромной благодарностью кивнул Сокджину и быстро ретировался. Когда инцидент был исчерпан, и гости вернулись к своим тарелкам и разговорам, старший обратился к собеседнику, понизив голос для верности: — Мальчик так хотел произвести на тебя впечатление… А ты такой грубый, чуть до слёз его не довёл. Ещё минута, и, наверное, укусил бы. — Хотел на меня, а произвел, похоже, на тебя! Столько заботы о простой прислуге, — злобно зыркнув на друга тёмным взглядом, парировал Гук. — Я и не отрицаю, — откидываясь на спинку и нисколько не смутившись, заявил тот. — Он вполне себе милый. А ты бы уже завёл себе кого-нибудь, иначе скоро на людей кидаться начнёшь, — подавшись вперёд в кресле, закончил друг. — Кого завести? Собаку? Или ручного таракана? — прямой взгляд был призван испепелить на месте, но Сокджина такие трюки не впечатляли. — Оригинальный выбор, не ожидал от тебя. Ты прекрасно понял, о чём я. — Я прекрасно понял, о чём ты, — сурово согласился Чонгук, — но нет, спасибо, перебьюсь. - Или, — в глазах мелькнула озорная искра, — ты свою кандидатуру продвигаешь? — Мог бы, но нет, — порочно ухмыляясь, заявил наглец. — Ты не в моём вкусе. — Вот как? — искренне удивлённо и обескураженно. — Меня не привлекают злобные волчата, что норовят укусить руку, которая их кормит, — назидательно заявил старший, укладывая ногу на ногу и отпивая из бокала. — Что ж, тогда волчонок не будет тебе более докучать и побежит обратно к стае таких же волчат, чтобы более не ранить столь тонко организованную натуру, — ледяным тоном подытожил Чонгук, намереваясь подняться и покинуть ресторан. Глаза Сокджина буквально полезли на лоб, а шампанское неприятно брызнуло в нос, после того как мужчина задохнулся от услышанного. — Чонгук, если у тебя ПМС, то так и скажи, я пойму и не буду обижаться. Куда ты собрался? Сядь на место немедленно. Я притащился сюда через все пробки этого проклятого города ради прекрасной выпивки, еды и твоего неадекватного общества; не лишай меня последнего. Потом, кажется, ты хотел сделать мне деловое предложение, а не ругаться. Чонгук раздумывал с минуту, а потом, тяжело вздохнув, опустился обратно в кресло. — Прости, хён. Навалилось в последнее время много всего. Мир? — и, получив в ответ сочувствующий кивок, перешёл к делу. — На прошлой неделе наши акции немного упали в цене, нам нужна свежая и яркая реклама для нового кредитного продукта. И я хочу пригласить тебя стать его лицом. Ты сейчас на волне популярности, актёр с высоким рейтингом — то, что нужно, чтобы обратить на себя внимание и «выстрелить» на рынке спроса. — Как расчётливо и прагматично, — занудно протянул Сокджин, но тут же улыбнулся, — но в этом весь ты. Такого уж я тебя и люблю. Я согласен. Тащи сюда свой контракт, уверен, он уже готов, и ты не забыл его с собой прихватить, — на вопросительный взгляд Чонгука тут же отмахнулся. — Даже читать не буду. Я тебе доверяю. — Нельзя быть таким наивным, хён, это может очень плохо закончиться, — назидательно пристыдил друга Чон. — В современном мире человек человеку волк. Нож в спину, как правило, втыкает тот, кого ты собой прикрываешь, доверяясь полностью. Сокджин лишь развёл руками, продолжая улыбаться. Они познакомились около трёх лет назад на приёме общего знакомого. И с тех пор молодых мужчин связывали доверительные дружеские отношения. По своей деятельности они не пересекались, а потому о работе почти не говорили, за редким исключением. Сокджин для Чонгука и был тем самым редким исключением, без которого, как известно, не бывает правил, а потому и не входил в понятия «ненужное и несущественное». Говорят, что противоположности притягиваются. Видимо, это и послужило залогом их взаимной приязни: по сравнению с закрытым наглухо ото всех внешних вмешательств Чонгука, Ким Сокджин являл собой воплощение кардинально противоположных качеств — обаятельный, общительный, лёгкий на подъём, искрящийся как пузырьки шампанского в изящном флюте. — Кому же мне доверять, как не тебе, Чонгук-и. Ты уже не раз на деле доказывал свою порядочность, и я в тебе не сомневаюсь! Тем более, я перед тобой в неоплатном долгу, — салютуя бокалом, признался Джин. Чонгук нервно передёрнул плечами — мол «ну, что ты опять начинаешь». Два года назад, когда в жизни Сокджина как раз настал тот период, что принято называть чёрной полосой, судьба решила добить его окончательно. В то время он внезапно остался без менеджера, кастинги проваливал один за другим, работы не было от слова совсем, на шее неподъёмным грузом висел кредит за дом, который он приобрёл для родителей в начале успешной карьеры. Джин выворачивался наизнанку в попытках наладить свои дела, как вдруг громом среди ясного неба грянул звонок отца — у мамы инфаркт, она в критическом состоянии в реанимации, врачи настаивают на дорогостоящей операции, без которой шансы на положительный исход с каждым часом стремились к нулю. И в тот момент он просто растерялся. Кого-то страх мобилизует для решительных действий, а Сокджин впал в глухой ступор, понимая, что ничего не сможет сделать. Как об этой ситуации узнал Чонгук, Джин не знал, да и не спрашивал после. Сумма с длинным набором нулей в течение часа после звонка Чона была переведена на счёт Кима, маму отправили в операционную, в руки какому-то современному светилу хирургии. После успешного завершения операции, её перевели в VIP-палату, оплаченную на всё время реабилитации. Сокджин, обливаясь слезами, готов был руки другу целовать и присягать на вечную верность. Гук лишь ободряюще хлопал по плечу, неустанно повторяя: — Прекрати, жизнь человека важнее любых денег. Считай это благотворительным пожертвованием, оно мне в карму зачтётся. Возьми себя в руки, матери нужна серьёзная поддержка, а не сынуля-нюня. Ну же! Если до того у Джина и оставались какие-то сомнения в скрытых от окружающих положительных душевных качествах Чонгука, то тот случай выветрил их из сознания окончательно. Они по-братски сблизились, и Ким старался изо всех сил дарить закованному в броню эмоционального контроля Чону всю теплоту, внимание и поддержку, на какие только был способен. К столику бесшумно подплыл официант с новой бутылкой шампанского. Но, видимо, день для него удачно уже сложиться не мог по определению. Стоило ему слегка наклониться за правым плечом Чонгука, чтобы наполнить его бокал, как тот, не ожидая подобных действий, дёрнулся, взмахнув рукой. Уже вторая бутылка дорогого французского шампанского сделала показательный кульбит и приземлилась в любезно подставленные руки официанта. И всё бы ничего, только треть её плеснуло на белоснежную рубашку Гука. — Да ты, блять, издеваешься?! — озверело уставился тот на мальчишку-официанта, готовый убить на месте. На помощь бедняге вновь ринулся доблестный Сокджин, вскакивая с кресла и заслоняя парня собой: — Ну, что за глупое стечение обстоятельств! Чонгуки, смирись, сегодня явно не твой день. Не рычи, если поторопишься в уборную, ещё успеешь отмыть пятно! А мы с, — Джин глянул на бейдж официанта, — Жаном — боже, прелесть, а не имя — тут всё приберём. Иди! Последнее слово друг выплюнул почти агрессивно, побуждая встать и отправиться туда, куда сказали, дабы избежать массового кровопролития. Гук скрипнул зубами, стиснул кулаки и, пообещав взглядом всё это так не оставить, направился в уборную. Проклиная любвеобильность друга и его стремление защищать всех сирых и убогих, молодой человек, стоя перед раковиной-чашей в отделанной марокканской плиткой уборной, пытался мокрой ладонью оттереть пятно. Злость на идиотизм ситуации и отсутствие необходимых навыков делу ни капли не помогали. Злобно цыкнув, Чонгук выдрался из своего пиджака, бросив его на столешницу, и стащил с плеч рубашку, засовывая её под струю воды. Яростно оттирая шелковую ткань, Чон мысленно не мог отделаться от навязчивого друга. Джин любил весь мир и постоянно пытался убедить его, что это совсем не больно и не плохо, что любить кого-то и открываться кому-то почти физически необходимо для каждого человека. Чонгук не признался бы и сам себе, но такой уверенный напор Сокджина, живущего в состоянии перманентной влюблённости, и в нём самом зарождал определённые сомнения: а вдруг он прав? Ведь от любви ещё никто не умер… или нет? Из раздумий о высоком его вывел глухой щелчок замка. Чонгук вскинулся, глядя в зеркало за свою спину, и только тут осознал нелепость всей ситуации. Стоять полураздетым посреди уборной приличного ресторана, отмывая шёлковую рубашку, которую он уже и не наденет никогда, было верхом идиотизма и неприличия. И как это только в голову пришло! Из зеркала на него осоловело пялился высокий пепельный блондин, как рыба беззвучно открывающий и закрывающий рот.***
— Чимиииниии, а ты знаешь, как я люблю тебя?.. — нараспев заплетающимся языком тянул Тэхён, блаженно улыбаясь. — Как любимого братииишку! — Да, я вижу, — обречённо усмехался тот. — Тэ, тебе, кажется, хватит на сегодня. — Так я и не пил почти, — возмущался друг, надувая губы. — Ты, вон, как стекло. Нарочно задумал меня споить? — хитро прищурившись, погрозил он пальцем. — Хочешь воспользоваться моей беспомощностью? Какая подлость… — Нда, только твоей беспомощности мне и не хватает, — устало потерев переносицу, заметил Пак. — Давай-ка собираться домой. Карту на стол — я оплачу ужин, а ты иди хотя бы лицо сполосни, иначе я тебя не довезу. До туалета сам дойдёшь? — утвердительный кивок сопроводил глухой стук лба об стол и болезненное шипение. — Отлично. Иди давай. Я в холле тебя подожду. Тяжко вздохнув и потирая ушибленное место, Тэхён недовольно покачал головой, не оценив деловитость друга, и неторопливо поплёлся в сторону уборных. Пол слегка покачивался под ногами, и он старался двигаться как можно аккуратнее, но всё же чуть не сбил по дороге замученного на вид официанта с красивой бутылкой шампанского на подносе, с той, что с чёрным бантом, золотой окантовкой и алой печатью. Проскользнув за нужную дверь, он плеснул из-под крана холодной воды в лицо, надеясь хоть минимально прояснить голову, и только распрямившись над раковиной, чуть не свалился кулем на керамический пол — голова пошла кругом от резкого движения, желудок неприятно скрутило. Схватившись за столешницу, чтобы удержать равновесие, Тэ затравленно глянул на двери изолированных комнатушек, которые, слава всему на свете, были приоткрыты, и ринулся туда без промедления. Через какое-то время придя в себя, ополоснув рот и лицо в маленькой раковине, и немного постояв с закрытыми глазами, он двинулся на выход. И какого же было его удивление, когда, приоткрыв дверь, он столкнулся с ЭТИМ. Это стояло к нему спиной, в одних брюках, с голым торсом, и чем-то плескалось в раковине. Чёрная макушка склонилась над столешницей. По красивой рельефной спине и рукам от судорожных движений красиво прокатывались мышцы, и Тэхён, завороженный этой невероятной картиной, заново учился дышать, беззвучно открывая и закрывая рот. Тут обладатель сего непотребства поднял голову и через зеркало уставился на Тэхёна. Дурман как рукой сняло, мысли стали чистыми и прозрачными, а изображение болезненно чётким. Через большое зеркало в золочёной раме на него тёмными глазами смотрел Чон Чонгук, продолжая на автомате что-то отстирывать в чаше-раковине. — Вам помочь? — раздражённо бросил он, не прекращая своего занятия. — Может… это тебе помочь? — протянул Тэ севшим враз баритоном, жадно пожирая взглядом красивое тело перед собой. Тело изумленно вздёрнуло брови от такого наглого заявления, но всё же решило уточнить: — Я сейчас ослышался? Так над Кимом судьба ещё не шутила. Его с ног до головы обдало жаром, кровь бросилась к щекам, а низ живота начал наливаться приятной тяжестью. Блондин криво ухмыльнулся и медленно двинулся в сторону возмущённого объекта своего интереса. — Я предложил помощь, Вы не ослышались, — мягко пропел он, подходя практически в плотную. — Я же вижу, что ничего не получается. Стоя рядом с Чонгуком, Тэхён уловил терпкие фруктовые нотки грейпфрута и апельсина, за которыми тянулись пряные — чёрного перца и пеларгонии. Быть не может! Его любимый аромат — Terre d’Hermes. Кто бы мог подумать. Сознание вновь начало благополучно отчаливать. Чонгук наконец бросил своё бесполезное занятие и развернулся к незнакомцу лицом, сжав челюсть, от чего желваки заходили ходуном. Тэхён как в тумане протянул руку и кончиками длинных пальцев отвёл повлажневшие пряди чернильной чёлки в сторону. Брюнет завороженно проследил за движением взглядом, явно опешив и от движения, и от ситуации в целом. Но в себя пришёл, надо сказать, стремительно: — Какого дьявола тут происходит?! Руки убери! Ты кто такой вообще? — утробно рыкнул он, отбрасывая наглую руку. У Тэхёна по позвоночнику вниз и вверх промаршировало стадо мурашек в кирзовых сапогах с наточенными шпорами. Любой нормальный человек, расслышав предупредительный агрессивный посыл, давно бы ретировался на безопасное расстояние. Но вот блондина чувство самосохранения в этот раз подвело. Он лишь усмехнулся, протянул руку за спину Чонгука, практически притираясь к его голому торсу и проводя носом по щеке, а потом резко выдернул белую шёлковую тряпку, которую пытался реанимировать брюнет. Сердце Чонгука предательски пропустило удар, пустившись вскачь, а язык прилип к нёбу. От незнакомца тянуло пряным травяным ароматом, и, решив, что просто опьянел от такого ярого амбре, Чонгук не в состоянии был и слова вымолвить. Тэхён склонился над раковиной с рубашкой в руках, включил вновь воду и, выдавив на руку прозрачный без отдушки гель, быстро сполоснул ткань, аккуратно отжал и встряхнул, расправляя. Чонгук, не иначе как пребывая в состояния шока, автоматически протянул руки, принимая протянутую вещь. — Как не умел никогда работать руками, так и не научился, — на грани слышимости пробормотал блондин, прищурившись и по-птичьи склонив голову к плечу, с нечитаемым выражением рассматривая брюнета. Чонгук, откровенно пялясь в ответ, не сразу уловил смысл сказанного, и задушено прошептал: — Что ты сказал? — блондин не отвечал, продолжая рассматривать и ухмыляться. — Мы знакомы? Ухмылка превратилась в широкую квадратную улыбку, на глазах преображая лицо парня. Чонгука кольнуло каким-то неясным узнаванием. Где он мог её видеть? Что за черт? Почему дышать стало так трудно, а в груди, там, где у обычных людей располагается сердце, неприятно заныло. Чон дёрнулся, как от удара током, усилием воли заставляя себя очнуться. — Да пошёл ты! Прочь с дороги! — рявкнул брюнет, отбрасывая шёлковую рубашку на столик и отталкивая парня в сторону. Набросил пиджак на плечи и вылетел из уборной как ошпаренный.***
Сокджин встречал его в зале вытаращенными глазами и открытым ртом. — Что случилось? Ты что там делал? Где твоя рубашка? — лицо друга внезапно озаряет идей. — Неужели мальчишка-официант?.. — Лучше молчи! — грозно предупредил Чонгук, взмахом руки привлекая внимание как раз того самого Жана, который, разве что не бегом, ринулся на призыв. — Рассчитайте нас и быстро. Я не настроен спорить, — это уже Сокджину. Тот и не стал, тяжело вздохнув. Оставив космические чаевые — всё же, парень натерпелся за сегодня на пол жизни вперёд — молодые мужчины незамедлительно покинули зал.***
Чимин, ожидая друга в холле уже довольно давно, нетерпеливо притопывал носком ботинка, то и дело поправляя волосы и встряхивая пальто Тэхёна, которое держал в руках. Распахнув стеклянные двери, в помещение стремительно вышли двое мужчин, в одном из которых Чимин сразу распознал популярного дорамного актёра Ким Сокджина, а вот вторым был тот самый Чон Чонгук: в пиджаке на голое тело, с шальным мрачным взглядом и пляшущими по скулам желваками. Ким же наоборот — практически складывался пополам от хохота. Чимин невольно прислушался к их разговору. — Ахахахаа, — заливался актёр. — Я сдохну сейчас! Ну ты даёшь! Поверить не могу… Хотел бы я посмотреть на того ненормального, что покушался на твою невинность! — На какую невинность, что ты несёшь? — шикал на него Чон. — На нас люди смотрят. — Да ты тут нагишом расхаживаешь! Я бы на такое зрелище билеты продавал! — продолжал истошно гоготать Сокджин. — Рубашку-то ты зачем там оставил? Побоялся, что с тебя плату за прачечные услуги натурой потребуют?! — Иди на хер, хён, — почти беззлобно попросил Чон. — Ты знал, что твой смех похож на звук, с которым дворники по стеклу скребут? Сокджина всё-таки согнуло пополам в припадке гомерического хохота, пока Чонгук забирал их верхнюю одежду, и именно в таком положении он выполз на улицу, вслед за своим разозлённым спутником. Чимин сглотнул, переводя взгляд на стеклянные двери, из которых, еле волоча ноги, выползал Тэхён, что-то судорожно сжимая в руках. Он был бледен, хмурился болезненно, но шёл практически не шатаясь. — Ты чего так долго? — засуетился Чимин, подходя ближе и передавая ему пальто. — Такси уже подъехало, одевайся. Да что у тебя в руках-то?.. И тут до Чимина наконец дошло, ЧТО. Белая мятая шёлковая рубашка… Чон Чонгука. Та, о которой он рассказывал своему спутнику несколько минут назад. — Твою ж мать, — выдохнул Чимин, забирая тряпку из рук Тэ. — Одевайся уже, отдам я её тебе, не волнуйся. Как тебя только угораздило?.. — Ты откуда?.. — начал Тэхён, удивлённо вскидывая брови. — Они вышли пару минут назад, — кивнул на входные двери брюнет, — я слышал эту историю. Расскажешь? — Потом расскажу, — устало махнул рукой Тэхён, направляясь к выходу. Чимин, вздохнув тяжело в сотый раз за этот вечер, поплёлся следом, придержал дверь, а потом и помог другу усесться в такси. — Он меня даже не узнал, — прислонившись разгорячённым лбом к прохладному оконному стеклу, тихо пробормотал Тэхён. Чимин, чтобы лучше слышать, ближе придвинулся к другу, обнимая за плечи. Шмыгнув носом, Ким продолжил: — Нахамил, на хер послал и ушёл. Так торопился, что даже рубашку забыл… Придурок… Чимин покрепче прижался к другу, ничего не ответив. Они обязательно поговорят, когда хмельной дурман рассеется и на ситуацию можно будет смотреть объективно. Сейчас же он лучше безмолвной поддержки придумать ничего не мог. Ткнувшись носом в тэхёново ухо, Чимин шумно выдохнул и прикрыл глаза. Ким вдруг тихо усмехнулся и потрепал друга по голове, окончательно уничтожая укладку. — Знаешь, мне так Танни всегда делал, пока я в Англию эту треклятую не уехал. Вы теперь друг у друга привычки перенимаете? — А то, — хмыкнул Пак. — Я теперь тапки грызу, а он на калькуляторе считать умеет. Мы неплохо сдружились за время твоего отсутствия, — тихо проговорил друг, вдыхая лёгкий травяной аромат. — Ещё немного и мне бы начала нравиться собачья еда. Так что, ты вернулся вовремя — пушистый комок скучал по хозяину, — буркнул он обиженно и тише добавил, — и я тоже. Тэхён лишь вымученно засмеялся в ответ и снова отвернулся к стеклу. Проносящиеся за окном улицы заметало снегом, таким не характерным для здешних мест, но от того не менее красивым. Он бы с удовольствием прогулялся сейчас пешком, чтобы привести мысли в порядок и надышаться вдоволь отрезвляющим морозным воздухом. Но Чимин вряд ли поддержит такую инициативу, да и его одного не отпустит. Встреча с Чонгуком испортила не только приятный вечер, но выбила из моральной колеи. Не так он себе её представлял, ой не так. Но обо всём этом он может подумать и завтра… или нет?