You remind that I'm still alive So promise you'll never change And I'll always be the same I wanna love you as strong when we're 92 The same as 17 And I'll never lie to you Just don't you hold back on me
Как должен чувствовать себя жаворонок, проснувшийся ближе к обеду с диким похмельем и после ночи бурного секса? А если ночь плавно перетекла в утро, а потом и в полдень? Жаворонка размазывало по благоухающей эфирными маслами ванной, затянутой слоем пушистой пены и разноцветными цветочными лепестками. Рядом на круглом столике еле слышно шипели пузырьки в высоком бокале с сухим шампанским и свежевыжатым апельсиновым соком. Реанимирующую спа-процедуру организовала заботливая сова, которая явно имела больше опыта в воскрешающих ритуалах, призванных сглаживать последствия разнузданных ночей. Чонгук был за это очень благодарен. В огромном зеркале напротив отражалось немного помятое, но с каждой минутой всё более узнаваемое лицо. В голове было пусто и очень тихо — ни одна мысль не тревожила расщепившееся сознание Чона. Внимательный к деталям Тэхён даже ненавязчивый блюз фоном организовал. Брюнета не спеша несло по волнам тягучей мелодии, дурманящих ароматов и обволакивающего спокойствия. На лбу покоилось влажное полотенце, охлаждающее и успокаивающее ноющую боль в висках. В волосы аккуратно вплелись длинные пальцы. Чонгук довольно замычал, откидываясь на бортик. Над самым ухом прозвучал низкий, бархатный смешок. Чужие руки мягко массировали кожу головы, слегка тянули за волосы, растирали мочки ушей, подушечками пальцев невесомо гладили скулы, нос, губы. Брюнет широко улыбнулся под ласкающими прикосновениями, стараясь губами поймать ускользающие пальцы. Тэхён щёлкнул его по носу. Хохотнув на разочарованный стон, мягко взлохматил тёмную макушку и тихо вышел из комнаты. Пена неотвратимо таяла, вода остывала, да и бокал опустел — пора было возвращаться в действительность. Ополоснувшись и завернувшись в мягкий махровый халат, Чонгук отправился по следам кофейного аромата. Глаза резануло непривычным ярким и светлым. Белая кухня-гостиная, ярко освещаемая солнечными лучами через панорамные окна, являлась отражением хозяина квартиры — Тэхён тоже светился, но будто бы изнутри. В белой футболке и свободных, светлых, льняных брюках, он облокачивался локтем о высокую столешницу, сидя на барном стуле, и сверкал квадратной улыбкой, разглядывая Чона. Перед ним стояли две кружки с дымящимся кофе, две пиалы с фруктовым салатом и тарелка со стопкой аппетитных оладьев. Брови Чонгука удивлённо поползли вверх. — Нет, — усмехнувшись, мотнул головой блондин. — Я готовил только кофе. Остальным снабдил умница Чимин. — Умница? — Чонгук стрельнул вопросительным взглядом, осторожно усаживаясь рядом. — Ещё какая. Машину пригнал, завтрак привёз, — перечислял Ким, загибая длинные пальцы, — Хосока за шкирдак утащил. Цены нет. — И правда, умница, что бы мы без него делали, — кромсая ножом оладушек, ядовито процедил Чонгук. Тэхён неопределённо хмыкнул, сделав глоток из своей чашки. Чёрный кофе в белых керамических боках кружки, чёрная лохматая макушка, обладатель которой излишне сосредоточенно пережёвывал свой завтрак, на его белой кухне — совершенство в контрастах. Блондин крутил в руках золотой пластиковый браслет, наблюдая за Чоном. — Что это? — кивнул на предмет в смуглых пальцах Чонгук, отодвигая пустую тарелку и подцепляя пальцами свою чашку. — Пропуск в рай. — Куда пропуск? — В Рай, — Тэхён криво ухмылялся, покручивая пластиковую полоску. — Это приглашение и пропуск в закрытый клуб «Рай». Тоже Чимин принёс. Я тебе говорил уже — Чим проставляется за новую работу и машину. Он и нас с тобой приглашал, потому браслета два. — Мы с ним не знакомы. — Это не проблема — могли бы познакомиться вечером. Ты вчера на своём партнёрском слёте тоже никого не знал, но надраться до сиреневых соплей тебе это не помешало, — тонко подметил Ким, скептически вздёргивая бровь. — Это рабочие моменты, ты прекрасно знаешь. Я никуда не пойду, — безапелляционно отрезал Чонгук, скрестив руки на груди и уставившись холодным взглядом на Тэхёна. Тот безразлично пожал плечами, отбрасывая браслет на столешницу и принимаясь за свой салат. — Ты опять хочешь поругаться? — Даже в мыслях не было, — пробубнил блондин, глядя в свою тарелку. — Убеждать тебя — дорого обходится. Но я лучшему другу отказывать не буду. — Поступай как считаешь нужным. Тэхён был страшно упрямым. У Чонгука скулы сводило от бессильной злости. О каком компромиссе могла идти речь, если дело касалось такого упёртого экземпляра? Но в этот раз блондин сдался подозрительно быстро — с безучастным видом жевал салат, пролистывая новостную ленту на экране смартфона и демонстрируя отсутствие всякого интереса к любому диалогу. И как с этим бороться? Завтрак и доза кофеина достаточно взбодрили Чона, чтобы неприятные мысли вновь вернулись на положенное место. Ему было хорошо с Тэхёном, во всех смыслах. Чонгука тянуло невероятной силой к этому возмутительному бунтарю. Он не хотел ругаться, не хотел ничего выяснять, даже мысли о будущем старался отпихивать от себя как можно дальше, потому что не было в них никакой радужной перспективы. Нужно было научиться быть счастливым прямо сейчас, ведь «потом» могло и вовсе не наступить. Жаль, что пособий по этой науке нигде не купишь. Тэхён жил именно сегодняшним днём, не оглядываясь назад и намеренно не заглядывая в будущее. Чонгук так не умел. Отец с юношеских лет приучал к планированию и прогнозу всего и вся. И эта привычка его очень выручала. В бизнесе — так вообще была основополагающим элементом успеха. Но поделить себя на две части, одна из которых без остатка отдавалась бы чувствам, не мог ни физически, ни морально. В конце-то концов, он самодостаточная, сформировавшаяся личность, со своими минусами и плюсами. Да, есть твёрдые принципы, но если любят — должны принимать таким, какой он есть? Почему-то он был уверен, что его любят. Это было видно в каждом взгляде Тэхёна, в каждой улыбке и жесте. И как бы он ни пытался прикрывать своё чувство — выходило из рук вон плохо. Как всё могло зайти так далеко, да ещё и так быстро? Ведь Джин предупреждал. Но Чонгука всё это не пугало. Он начинал ощущать острую необходимость в постоянных взглядах блондина, его прикосновениях. В отсутствии Тэхёна ему не хватало бархатного голоса, нашёптывающего неприличные глупости на ухо, опаляя жарким дыханием. Чонгук с трудом переносил телесный контакт с кем бы то ни было, не любил, когда трогали его волосы, лицо — он к личному стилисту до сих пор не мог привыкнуть, воспринимая каждую процедуру как средневековую пытку. Но когда всё это делал Тэхён — натурально терял волю и плавился подобно пломбиру на жарком летнем солнце. Чонгук не привык сам себя обманывать. Он хорошо понимал к чему всё это приведёт. Но как быть дальше? На этот вопрос был лишь один ответ. И пока была возможность этот вопрос избегать — он будет ей бессовестно пользоваться. Он научится быть счастливым сейчас — Тэхён научит, хочет он того или нет. И если появится хоть мизерный шанс в будущем — он его не упустит, с лёгким сердцем сможет признаться в своих чувствах и отдаться им целиком. А пока оставалось только надеяться. Собрав по комнате пазл из собственной одежды и кое-как упаковавшись в потерявшие всякий вид брюки и рубашку (Тэхён как в воду глядел — надо было перенести к нему хоть часть гардероба; мотаться по этажам жилого комплекса в таком виде было… неприлично? Не совсем то слово), Чонгук заглянул в гостиную. Блондин переместился на диван и о чём-то крепко задумался, рассматривая злосчастный браслет. Чонгук откашлялся, привлекая к себе внимание. — Мне нужно в офис на пару часов, потом в зал. Вернусь к вечеру. Ты решил ехать к друзьям? Тэхён перевёл на него задумчивый взгляд и медленно кивнул. Чонгук разочарованно цыкнул и махнул рукой, прощаясь. Нет, он не надеялся на то, что блондин передумает и останется с ним на все выходные. Даже после вчерашнего. Ну, разве что чуточку… — Ты ничего не забыл? Тягучий баритон догнал Чона в прихожей, когда он уже держался за ручку входной двери. Вслед за голосом вплыл и его хозяин, опираясь плечом о дверной косяк и склоняя голову набок. Чонгук растерянно заозирался по сторонам. Что он мог забыть? Не растерянные же пуговицы с рубашки собирать. Тэхён усмехнулся, покачал головой и выдохнув беззлобное «Какой же ты тугодум», притянул брюнета за шею к себе. Мирился Тэхён сногсшибательно. Поцелуй получился сладкий, томный, распаляющий. Когда Чон уже выпустил из рук пальто и забрался горячими ладонями под белую футболку, Тэхён улыбнулся в поцелуй и отстранился. — Нет-нет, у тебя сегодня дела. Я загляну вечером, попрощаться. Теперь иди. Чонгук разочарованно простонал, чмокнул улыбающиеся губы напоследок, поднял с пола пальто и вышел на площадку.***
В приёмной, на удивление, не оказалось Минхёка. Работа по субботам не была прописана трудовым договором, но как-то так повелось, что почти каждый выходной они проводили вместе, разбирая бумаги, подготавливая необходимые документы к следующей рабочей неделе. Сейчас же его стол пустовал, царапая нутро своим неестественным видом. Будто бы Лим априори обязан был существовать в этой реальности, будто бы и человеком он не был, а являлся неотъемлемой частью этой стороны жизни Чона. На звонок Лим не ответил. Но спустя минуту пришло сообщение. Он извинялся за своё отсутствие и обещался всё наверстать в понедельник. И этот наверстает, тут без вариантов. В том, что Минхёк без проблем добрался вчера до дома, Чон не сомневался — у него был невероятный талант выполнять любую поставленную задачу. Вопрос был в другом: а как ему объяснить поведение Тэхёна, который разве что не с ноги вышиб его из квартиры. Хорошо ещё, что оба соображали медленно, да и окружающую действительность воспринимали несколько… иначе. Но агрессивное рычание и отборный мат запомнил даже Чонгук. В ревности его… парня?.. можно было Венецию утопить. И с этой плохо управляемой стихией нужно было начинать как-то справляться. Распахнув дверь в свой кабинет, Чонгук инстинктивно дёрнулся назад. За столом, просматривая документы, сидел отец. Редкий гость этого этажа, и вовсе исключительный — этого кабинета. Старший Чон отложил листок в сторону, искоса глянул на сына и жестом пригласил присаживаться в кресло перед ним. Чонгук, мельком обведя кабинет взглядом — а не промахнулся ли он помещением? С похмелья бывает и не такое — уселся напротив, выпрямляясь в спине и складывая руки на коленях. Великовозрастный школьник, готовый к любому наказанию, среди которых порка — не самое страшное. — Ты быстро вернулся. — Не люблю задерживаться в Японии, не могу там долго находиться, — пожал плечами отец. — Как вчера всё прошло? Брюнет нервно хмыкнул. Не рассказывать же про международные соревнования по литрболу. Впрочем, про налаженные контакты с американскими представителями можно было упомянуть — что уж там, почти побратались. Оставалось надеяться, что о встрече в понедельник они не забудут. Чонгук лично впечатывал напоминание в чужой телефон, пока его хозяин тряс за галстук Минхёка, выясняя почему тот такой красавчик, хотя и с азиатской рожей. Лима, правда, таким уже не проймёшь — после систематических стычек с Джином, его выдержкой можно было стальные слитки крошить. — Плодотворно, но слегка затянуто. Ты знаешь — человеческому общению предпочитаю язык цифр и графиков. Цифры обманывают реже. — Тут ты прав. Люди, в большинстве своём, редко держат слово. А понятия чести и достоинства остались далеко в прошлом. Часто предателями становятся самые близкие, а потому доверие — непозволительная роскошь. Будь осмотрительнее, сын, не хочу, чтобы ты тоже… Отец на секунду смешался, то ли подбирая подходящую формулировку, то ли жалея, что вообще завёл этот разговор. Слова, пропитанные неприятной горечью, оседали на языке. Расхожие фразы, без явной конкретики, но почему то Чонгуку показалось, что за ними кроется личный опыт, давняя история, о которой вот-вот могли ему рассказать. Отец всегда служил примером стойкости, мудрости, принципиальности. Жёсткий, целеустремлённый, волевой. Несгибаемый. Он не допускал промахов и ошибок, предпочитая учиться и учить сына на ошибках других. Благо, примеров было много. Но ведь так не могло быть всегда? Люди такими не рождаются, а становятся. Закаляются сложностями, потрясениями, самой жизнью. Чонгук часто задавался вопросом — а с чем же пришлось столкнуться в прошлом отцу, чтобы превратиться в эквивалент человека из стали. Таким он его помнил с детства, а значит, воспитывал он в себе эти качества как раз в том же возрасте, в котором сейчас был сам Чонгук, и сравнение было не в его пользу. Со стороны многим могло казаться всё, что угодно, а на деле — оказалось, что Чонгуку сильно далеко до отцовской смелости и решительности. Он начинал себя за это тихо ненавидеть. Между тем, Чон старший, переложив пару листов перед собой из одной стопки в другую, закончил очевидно не так, как собирался. — Но, к сожалению, человеческий фактор исключить совсем нельзя. Привыкай. Но будь предельно осторожен. Это спонсорский контракт? — кивнул на разложенные на столе бумаги. — Он самый. — Минхёк говорил, что с ним какие-то проблемы. — Никаких проблем, отец. Сегодня же всё перепроверю и подготовлю конечный вариант. Американские партнёры приедут на подписание в понедельник. Не беспокойся. — Что ж, хорошо. Не буду тебе мешать. Уголок рта дёрнулся в подобии улыбки. Мужчина поднялся на ноги, обошёл стол и крепко сжал плечо сына. Чонгук кивнул в ответ. Отец степенно прошёл к дверям и вышел из кабинета, бесшумно притворив за собой створку. Спустя четыре часа и два литра невкусного американо из автомата, Чонгук закончил с документом, утвердившись в мысли, что пора перетряхнуть юридический отдел с недоспециалистами. Шею ломило от неудобной позы, а глаза слезились после многочасового вычитывания сплошного текста. Но результатом он был доволен. Ещё несколько часов в тренажёрном зале, возможно сауна, и вчерашние последствия окончательно сойдут на нет. Жалкий кусочек сознания пищал, что секс тоже физическая нагрузка, что лучше бы вернуться домой и провести время совершенно иным способом, пока Тэхён не умчался на свои приключения. Чонгук запинал предательскую мысль подальше. Есть такое слово «надо», и оно клеймом выжжено на подкорке. Если продолжать потакать своим слабостям, то скоро блондин окажется прикованным дома наручниками к батарее, а Чонгук перейдёт на удалённый режим работы. Тэхён действовал подобно опасной бактерии, проникая в организм, захватывая и поглощая клетки. Растекался по венам, меняя состав крови, да так хитро и умело, что ни один лейкоцит не воспринимал его как чужеродного захватчика. Рядом с ним все железобетонные принципы Чона принимали абсурдный вид и форму. Тэхён был неоспоримой истиной, данностью, не подлежащей сомнениям. На расстоянии сознание Чонгука ещё как-то прояснялось, но с каждым днём всё менее заметно. По ярко освещённому холлу первого этажа своего квартирного комплекса он шагал уже в начале одиннадцатого вечера. Скорее всего Ким уже успел усвистать в дурацкий элитный клуб «только для своих», не дождавшись Чонгука. Причём не позвонив и не отправив ни единого сообщения. Не обидно, но очень неприятно. Гоняя эту вредную мысль в голове и невольно накручивая себя, Чонгук как раз протянул руку к кнопке вызова лифта. Мышцы гудели и приятно ныли после привычной нагрузки. Можно было бы добить себя, пробежавшись до квартиры по лестнице. Тогда бы ни одна мысль его уже не потревожила, кроме единственной — где кровать и как не зарыдать от счастья, упав на неё и слившись с простынями. Чон уже почти сделал шаг в сторону, как двери перед ним разъехались, и он упёрся взглядом в того, кого принесла на этаж нелёгкая. Ким-блядский-Тэхён. У Чонгука внутри что-то оборвалось и покатилось вниз, набирая за секунды звуковую скорость. Тот стоял, привалившись спиной к стене кабинки, пялясь в экран смартфона, и что-то быстро печатал. Даже голову не поднял, увлечённый своим занятием. Чон шагнул вперёд, нажимая кнопку своего этажа и вторую, ту, что сразу же закрывала двери. Лифт послушно тронулся вверх. Тэхён наконец отлип от телефона и удивлённо уставился на брюнета. — О! А я как раз тебе сообщение набираю. Заходил к тебе, но, соответственно, никого там не нашёл, — наивная улыбка неуместно приклеилась к далеко не наивному лицу. Тэхён вдруг спохватился, — эй, я же свой этаж пропустил! — Это не самое страшное, что может с тобой сегодня случиться, — процедил Чон, проходясь по блондину тёмным взглядом. Тонкие кожаные брюки обтягивали всё что было можно и нельзя; атласная, струящаяся, чёрная рубашка с глубоким V-образным вырезом открывала выпирающие ключицы и чуть больше, чем следовало бы для богатой фантазии того, кто будет на это смотреть; удлинённый пиджак с воротником-стойкой, поблёскивающий тёмными камнями, рассыпанными по лацканам, и даже чёртов ошейник, кто бы помнил, как он называется! Чонгук ничего подобного не носил, потому в терминологии был полным профаном. Венцом образа порочной Лолиты стали подведённые чёрным глаза и вишнёвые, влажные губы. Чону очень хотелось убивать. — Ну и куда ты такой красивый собрался? — прокаркал брюнет, впиваясь взглядом в голубые — голубые, Карл! — глаза. Отвратительно развратные губы растянула квадратная улыбка. — Ну мааам! — Тэхён был крайне удовлетворён произведённым эффектом и излучал самодовольство. — Неужели ты такая ханжа, Гукки? Чонгук не нашёлся, что ответить. Это был вызов его выдержке? Или этакая демонстрация — смотри, дружок, что ты теряешь со своим упрямством. Брюнет скрипнул зубами. О, он и не собирался этого признавать, но тактика работала отменно — его мехом внутрь выворачивало от мысли, что вот это неразумное чудо будут щупать чужие взгляды, не дай Бог — руки или другие части тела. А такие смертники найдутся, сомнений на этот счёт не возникало. Двери за спиной с тихим шелестом разъехались. Тэхён коварно ухмыльнулся и тягучей волной качнулся вперёд, заставляя Чонгука шагнуть назад. Горячее дыхание пустило табун мурашек от уха вниз. Острые зубы цапнули мочку, а низкое урчание, растягивая и пропевая гласные, завибрировало в висок: — Я же обещал зайти попрощаться? Спокойной ночи, Гукки-яаа. Не скучай… Ким резко выдохнул, усмехнувшись в самое ухо. Чонгука разрядом тока прошило. Блондин легко подтолкнул его в грудь — Чонгук сделал ещё несколько шагов назад одеревеневшими ногами — а сам нырнул обратно в кабинку. Двери медленно смыкались. Тэхён продолжал широко улыбаться, шевеля пальцами поднятой ладони. Улыбаемся, блять, и машем. Наконец лифт закрылся и двинулся вниз, оставляя Чона тупо пялиться на сомкнутые створки. Женщину в такой ситуации он бы назвал стервой. Как назвать Тэхёна? Ушлым манипулятором? Крашеной сучкой? Размышляя над тем, какое определение подойдёт лучше, Чонгук доплёлся до двери в свою квартиру. В тёмном коридоре до сих пор витал пряный травяной аромат парфюма Кима. Значит, он заходил. Зачем? Включив свет и отшвырнув спортивную сумку подальше, Чонгук огляделся. Ну конечно, кто бы сомневался. На тумбе у входа одиноко скучал золотой пластиковый браслет. Пропуск в рай? Скорее в ад, к голубоглазым, белобрысым чертям. К одному из них. Усталость как рукой сняло. Да ебись оно конём! В конечном счёте, постоянная ясность сознания тоже может истерзать до отвращения.***
— Ты всё-таки один? — Сейчас или по жизни? Чимин потягивал свой не первый лонг айленд, сидя на высоком стуле и искоса поглядывая на лучшего друга. Время перешагнуло за полночь. Жизнь вокруг бурлила от высокого градуса и гудящего бита, искрилась, будоражила. Барная стойка ломилась под напором желающих накачаться допингом, безостановочно гоняя барменов. Громкие голоса, взрывы хохота, энергичное движение вокруг — всё это затягивало в омут ночной жизни, обещая благодатное забвение от тоскливых будней, подсаживало на иглу острых ощущений, с которых впоследствии будет трудно соскочить. Тэхён флегматично перекатывал меж губ трубочку от коктейля, отстукивая костяшками пальцев ритм по стойке и гипнотизируя полки с разномастными бутылками за спиной барменов. Расслабленная поза и лёгкая ухмылка на пухлых губах совсем не вязались с напряжённым взглядом, сверкающим из-под полуприкрытых век. Чимин уже успел позабыть каким может быть его друг, задаваясь целью произвести нужное впечатление. За последний час на образ падшего порочного создания купился уже не один грешник, которых Тэхён успешно и изобретательно отшивал. — Какого чёрта мы торчим тут столько времени? Где эти два брата-акробата? У меня заканчивается словарный запас, я уже начинаю повторяться, посылая желающих меня напоить, натанцевать и нае. всё остальное. — Скромнее надо одеваться, — хохотнул брюнет, подмигивая Киму. — Здесь такие правила. Нас посадят за зарезервированный стол только тогда, когда соберётся вся компания. Тут яблоку негде упасть — пожалей официантов! Они за ночь наматывают больший километраж, чем ты — за неделю. Скажи лучше, почему к тебе не клеится ни одна девушка? Одни мужики. — Завидуют и конкуренции боятся, — мрачно усмехнулся Тэхён. — А вообще, вопрос интересный. Я похож на слащавого пассива? — Ну как тебе сказать… На пассива — не очень. Но ты всё равно прекращай так облизываться и глазами стрелять, иначе я тоже начну подкатывать, — доверительно сообщил Чимин и склонился к другу, подцепляя пальцами и перебирая длинную серьгу в его ухе. — Есть такая категория людей, которые подавляют своей сексуальностью и цепляют ей даже тех, кто априори не должен на неё покупаться. Ты по уши в этой категории. — Прогиб засчитан, — хмыкнул блондин, дёргая головой. Серёжка выскользнула из чужих пальцев, покачиваясь и отбрасывая россыпь световых пятен на смуглую скулу. Чимин щёлкнул его по носу и вернулся к своему бокалу. Трек плавно сменился, и соседствующая шумная компания с энтузиазмом ринулась на танцпол. Тэхён тоскливо вздохнул, провожая их глазами. — Только не плачь — тушь потечёт, — предупредил брюнет, щурясь на злобный ответный взгляд. — Что тебе мешает? Иди танцуй, пока кое-кто ещё даёт тебе такую возможность. Чует моё сердце — это ненадолго. — И что это за намёки такие гнилые? Я делаю, что хочу, когда и как хочу! — Ну-ну, — скептически вздёрнул брови Чимин, отпивая глоток из бокала. Из толпы танцующих выпали два знакомых тела, направляясь к барной стойке и широко улыбаясь. Второе пришествие, все верующие на колени, не верующие — подавитесь желчью. Хосок тут же бросился обниматься, попутно отмахиваясь от держащего его за ворот тонкого свитера Минхо. — Надеюсь, вы не успели накидаться по самое «не хочу» без меня? Я просто обязан возглавить это благороднейшее действо, тем более, если платит мой дорогой тонсен, — перекрикивая музыку, вещал Чон, дёргая Чимина за щёки. — Ой, отвали, нахлебник! Тебе бы только возглавлять. Лучше бы не опаздывал — Тэхёном уже можно смело текилу закусывать. Почему так долго? — Заждалась меня моя цитрусовая принцесса?! — Хосок с удвоенным рвением набросился теперь уже на щёки Кима. Тот пытался отчаянно отбиваться, но в конце концов сдался. Чон-репей-Хосок не отцепится, пока не получит желаемое в том количестве и качестве, которые ему необходимы. Проще, стиснув зубы, перетерпеть. Когда глаза за голубыми линзами начали припадочно закатываться, в дело решил вмешаться более адекватный Минхо. — Угомонись уже, псих тактильный. Ему с этим лицом ещё жить. — Да вы тут все как на подбор — красоты неземной — куда мне, простому смертному, деваться? Руки при себе держать что ли? — Попробуй, разнообразия ради, — удручённо констатировал Минхо. — Давай направим твою энергию в более продуктивное русло. Иди поищи хостес — надо уже твои руки занимать выпивкой и едой, от греха подальше. — Ха! Меня на всё хватит! Я всё люблю — и выпивку, и еду, и вас! — Мы тронуты до самой селезёнки. Иди уже! — гаркнул Минхо, подталкивая друга под локоть. Хосок, отправив ему воздушный поцелуй, растворился в толпе. — А теперь серьёзно. У меня есть два вопроса по существу ситуации. Первый: Чимини, где ты накопал местные приглашения? Я до последнего своим глазам не верил, пока в вывеску носом не ткнулся, — Минхо покрутил перед глазами Пака запястьем, на котором красовался золотой браслет. — У меня есть особенные связи. Чимин заговорщицки ухмылялся, допивая лонг айленд — разъяснять своё интригующее заявление он не собирался. Минхо разочарованно цокнул и повернулся к Тэхёну. — Тогда второй: ты один? — Да вы сговорились! — возмущённо воскликнул блондин, всплеснув руками. — А с кем я должен быть-то? — Ну, не знаю, — протянул Минхо, с подозрением разглядывая Кима. — Я точно помню, что Чим оставлял тебе два браслета. Ответить Тэхён не успел — со спины на шатена обрушился довольный Хосок, стискивая шею жилистыми руками. За ним маячила красавица-хостес. Она приветливо улыбалась, прижимая к груди планшет, вместе с тем нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. Гостей сегодня было много, из-за полной посадки времени на любезности не оставалось совсем. В шесть рук отцепив прилипчивого Чона, дружной компанией двинулись за девушкой к своему столу, огибая по широкой дуге загруженный танцпол. Пока рассаживались на кожаном п-образном диване, из-под земли вырос официант, раскладывая перед каждым меню и карту бара. — Нам, пожалуйста, от сих до сих… — деловито указал на две страницы Хосок, вопросительно глянув на Чимина. Получив в ответ утвердительный кивок, перевёл взгляд на официанта, — … и периодически обновлять. Ну и чем-нибудь закусить, на свой вкус. Тот почтительно склонился и бесшумно испарился во мраке нависающего открытого второго этажа. Их стол располагался на приличном отдалении от танцпола, бара и от других, таких же. Музыка здесь звучала громко, но уже не так оглушительно, чтобы мешать нормально разговаривать, рискуя сорвать голосовые связки. В центре стола примостилась причудливая светодиодная лампа, не столько освещающая пространство вокруг, сколько создающая атмосферу интимности и обманчивой камерности. Хосок вытянулся на диване, закинув длинные руки на спинку и хищно уставился на Тэхёна. — Итак. Что у тебя там за мужик и почему ты не взял его сегодня с собой? Троим было отчётливо слышно, как Тэхёна перекосило. Он стиснул челюсти и шумно втянул ноздрями воздух. Стереть Хосока в тартар не помешает даже стоящий между ними стол, как и закончить блюдо в традиционном виде — сырым яйцом. Оно Чону уже явно не пригодится. Чимин, закрыв лицо ладонями, давился хрюкающим хохотом, а Минхо закашлялся, подавившись вдохом. — Хосок-а, ты достал. — Правильно говорить не «достал», а «извлёк», — прохрипел Минхо, прочищая горло. — Я ещё ничего не извлекал! — заорал Хосок, подрываясь на диване и хватаясь за пояс джинсов. — Мне не налили ни разу, но я и на сухую могу! — На сухую и дурак может… — подёргал бровями Минхо. — Ой, опять эти твои пидорские подколы. Знаешь то чувство, когда думаешь, что ты уже на дне, но снизу вдруг стучат, — цокнул Чон, укоризненно качая головой. — Хохо, наш толераст посыпался… — Да я не гомофоб, — вскинулся Хосок, обвинительно тыча пальцем в Минхо, — можешь подойти и отсосать! — Да, а хрен ли там ловить, — флегматично протянул тот, криво ухмыляясь. — На один зуб. — Вот гнида, а ну иди сюда… — Так, спокойно, — вмешался Чимин, обхватывая руками Хосока за талию и усаживая его обратно на диван. Тот продолжал пыхтеть и вырываться, стараясь через стол достать показывающего язык Минхо. — Руки по швам, иначе свою выпивку оплатишь сам! Хосок удручённо вздохнул, но попытки выкрутиться из хватки друга прекратил. Зыркнул на Минхо многообещающим взглядом и с преувеличенным внимание принялся изучать раскладку меню. Внезапно у стола вновь из ниоткуда появился официант — не иначе как потусторонним порталом пользовался. — Прошу прощения. Есть небольшая проблема. Ваш стол заказан на пятерых… — Уже не проблема. Все в сборе. Официант дёрнулся от неожиданности, когда эту фразу ему буквально вкрикнули в ухо. Пять пар глаз синхронно уставились на того, кто её произнёс. Сердце Тэхёна сделало сальто-мортале, замерло на мгновение и вновь заколотилось, но уже где-то в горле. Рядом со столом стоял Чонгук, засунув руки в карманы брюк и с хитрым прищуром изучая лицо Кима. Официант, удовлетворившись разрешённой проблемой, кивнул и скрылся из виду. А пауза-то затягивалась. — Ты? — неверяще протянул блондин. Его хитрый расчёт сработал — Чон не остался равнодушным к провокации и приехал. Но так часто случается — когда чего-то сильно хочешь, а оно неожиданно возьми, да и случись с тобой — теряешься, понятия не имея, что с новоприобретённым желаемым делать. Вот и Тэхён не совсем понимал, как тут себя вести. А Чонгук просто стоял и смотрел на него. Минхо незаметно ткнул острым локтем Кима в бок. Тэхён болезненно ойкнул и подскочил на ноги, чуть не столкнувшись нос к носу с Чоном. — Ты меня позвал — я пришёл, — негромко проговорил брюнет. Тэхён таращился во все глаза. Ну конечно, всё же так просто — позвал, а он в просьбе отказать не смог. Уступчивость — главная отличительная черта характера Чонгука, как такое забудешь. Ким прошёлся по нему внимательным взглядом. И если классические туфли и брюки, соблазнительно обтягивающие прокачанные ноги и бёдра, неожиданностью не стали, то… — Это что, моя рубашка? Чонгук ухмыльнулся, сверкая белозубым оскалом. В его гардеробе явно не числилась чёрная, полупрозрачная рубашка из чистейшей вискозы от Versace. Он такое не носил. Такое носил Тэхён, который сейчас с трудом пытался не захлебнуться от обильного слюноотделения. — Мою ты мне так и не вернул, — выдохнул Чонгук ему на ухо. Тэхён, втянув носом грейпфрутовый мотив, медленно прикрыл веки и тяжело сглотнул. Было бы не лишним вспомнить, где он сейчас и зачем. Тихий смешок и горячее дыхание, — эй, дышать не забывай. Представь меня. Тэхён моргнул несколько раз, прежде чем смысл сказанного дошёл до поплывшего разума. Развернувшись на месте, он налетел на три пары внимательных глаз, сканировавших похлеще рентгена. — Знакомьтесь, это мой… — промямлил Тэхён, споткнулся на паузе, медленно соображая, что бы сказать. — Друг детства, — закончил за него Чонгук, незаметно для парней сжимая пальцами шею блондина. Очень болезненно, но вполне отрезвляюще — Ким даже довольно бодро закивал, на большее, правда, не хватило. — Чонгук, — представился, протягивая каждому руку. Воспитанная и адекватная часть компании поздоровалась и представилась в ответ, не считая таращившегося Хосока, который смог только слабо сжать ладонь, и безмолвно закрыть, и открыть рот. — Мать моя женщина, где моя камера? — протянул он, не сводя глаз с рассевшихся напротив Тэхёна и Чонгука. — Вы как произведение искусства. Пожалуйста, хотя бы пару фотографий! Я заплачу! — Если только кровью, — ухмыльнулся Тэхён. Он приблизительно представлял, какой эффект они могли вместе произвести на Хосока. Тот самый, идеальный в своём совершенстве контраст. Блондин и сам им наслаждался, ловя их отражения в зеркалах, развешанных по квартире в огромном количестве. Хотя бы взять самое большое, что стояло в ванной комнате, которое за неделю чего только не успело повидать. От одной мысли об этом по телу побежали горячие мурашки, во рту пересохло, а сухой язык вхолостую облизывал губы. Очень вовремя подоспел официант, расставляя на столе бокалы, фужеры, стопки и бутылки, пизанская башня из которых громоздилась на подносе. Тэхён спешно ухватил высокий бокал. Что в нём — было делом десятым, сейчас роль играло физическое состояние, жидкость и слава Богу. Прилично глотнув и растеряв способность дышать, Тэхён запоздало пожалел, что отдал право заказывать напитки Хосоку. По горлу прокатилась волна технического спирта, перемешанного с ракетным топливом. Тяги хватит, чтобы до Юпитера дотянуть. На глаза тут же навернулись слёзы. А фотограф продолжал гнуть своё. — Да я готов, хоть сейчас! Дай хоть на телефон щёлкну! — Тебе на кой ляд, вуайерист-самоучка? — увлечённо выбирая себе напиток, проскрипел Минхо. — Дрочить не на что? — А может и не на что, тебя не спросил! — огрызнулся Чон, шаря по карманам в поисках смартфона. Минхо коварно скалился, помахивая зажатым в пальцах телефоном в очаровательным розовом, пушистом чехле с двумя длинными кроличьими ушами. Хосок задохнулся от возмущения. — Нет, ты посмотри на этого гада! А ну, отдай! Чимин с трудом успел отскочить с траектории броска, по которой Чон ринулся добывать свой гаджет. Минхо же ловко поймал друга в локтевой захват, вторую руку с телефоном подняв высоко над головой, и не давал до неё достать. Суматошная возня разворачивалась прямо на коленях Чимина, который из последних сил душил в себе инстинкты, чтобы не спихнуть обоих прямиком на стол. Хосок наконец смог дотянуться до одного из розовых ушей, сцапать смартфон за пушистые бока, и, недовольно сопя, вернуться на своё место. — Итак, — невозмутимо продолжил он, поглаживая мягкий чехол, — на чём мы там… — Слышал про одного известного шведского учёного, который очень ценил уединение и невмешательство в частную жизнь? — вздёрнул бровь Тэхён. Хосок удивлённо моргнул, не улавливая причины резкой смены темы. — Отъе Бись. Загугли. — Фу, какой ты грубый, — погрозил пальцем фотограф, — но я тебя прощаю! Вернёмся к вопросу через пару часов. Чимин-а, душа моя! Фиг ли ты сидишь? Командуй парадом, а то время за полночь, а я всё ещё преступно трезв! Ты же у нас виновник моего сегодняшнего морального и, надеюсь, физического разложения. Тезисно только — что конкретно обмываем, где взял бабки, или лучше, как глубоко надо… — Волну смени, озабоченный, — закатил глаза Минхо, крутя пальцем у виска. — Хосок-а, ты сейчас похоронил последний шанс сложить о нашей компании приличное впечатление. Ты бы хоть вменяемого человека постеснялся. Давай сделаем вид, что ты у нас с головой не дружишь, и у тебя об этом даже справка есть. — Да что я сказал такого? — обводя парней растерянно-возмущённым взглядом, вопрошал Хосок. — Чонгук, тебе нормально? — брюнет в ответ коротко усмехнулся и согласно кивнул — всё отлично, продолжай в том же духе. — Ну, я так и думал. Он красавчик, по нему видно, малый в теме, это ты тут сопли-слюни разводишь! — Кхм, — Чимин выразительно кашлянул, привлекая к себе внимание. Болтливый друг послушно замолчал, цепляя со стола адского вида пойло в высоком стакане и жестами призывая друзей последовать его примеру. Когда все вооружились разнокалиберной алкогольной артиллерией, Пак продолжил. — Хочу поблагодарить вас за то, что поддержали меня, не отказались приехать. В последнее время мы встречаемся редко, но давайте постараемся и в будущем находить друг для друга время и возможность. Лучшими людьми в моей жизни всегда оказывались те, про кого при первой встрече я думал: «Господи, что за псих?». Спасибо вам за то, что вы мои близкие друзья, пусть порой и немножечко психи. Есть многое, чего я хочу, но, если на другой чаше весов будут мои друзья, мне ничего из этого не нужно. Поэтому, спасибо вам, мои старые друзья, за то, что вы у меня есть; спасибо новым друзьям, — Чимин с улыбкой кивнул в сторону Чонгука, — за то, что появились в моей жизни, надеюсь, с ними у нас всё сложится так же гармонично. Короче… парни, я вас люблю. И надеюсь, что это взаимно! Чокались стеклянными боками бокалов под растроганное бормотание Минхо и ультразвуковой писк Хосока, который пытался одновременно и выпить, и обняться, и что-то выдать ответно-признательное. Чонгук едва коснулся губами своего стакана и тут же отставил его на стол, что не осталось незамеченным Тэхёном. Ким удивлённо вскинул бровь. — Мне хватило вчерашних приключений, — пояснил Чонгук. — Скажи ещё, что тебе не понравилось… — хищно усмехнулся блондин. — Готов это обсудить, но в приватной обстановке, — шепнул ему на ухо Чон. — При условии, что оба останемся в трезвом уме и адекватном состоянии. — Да не вопрос!***
Как же они напились… Главным заводилой, как и обычно, был Хосок. Он с пугающей частотой, будто по таймеру, поднимал тосты то за здоровье, то за личную жизнь, то за успешную карьеру. Потом пошли менее вразумительные поводы — за мир во всём мире, красоту айдолов (а то он, бедняга, полжизни тратил на ретушь после очередных съёмок), глубину Марианской впадины, яркость вспышек на солнце и ещё с десяток в том же духе. Он ухитрялся обновлять всем напитки, зажаривать куски мяса на круглой жаровне, которую принёс официант, учитывая вкусовые предпочтения каждого, накачиваться спиртным и при этом трепаться без остановки в режиме укуренного диджея. Чимин уже практически не разговаривал: на лице застыла блаженная улыбка от уха до уха, глаза сомкнулись до щёлок-полумесяцев. На любой вопрос он невнятно мычал и амплитудно кивал, в независимости от контекста. Несмотря на это он уверенно держался на ногах и даже периодически отправлялся на танцпол, чтобы поддержать менее устойчивого Хосока, который откровенно забодал своим стремлением докопаться до истины — откуда у скромного служащего пусть и крупного банка такая тачка. Чимин то ли был крепким орехом — хер расколешь, то ли уже попросту не понимал, чего от него хотят. За столом шла оживлённая беседа: Минхо и Чонгук неожиданно нашли общий язык и темы, тонко и изобретательно стебали Хосока, вызывая приступы визгливого хихиканья у Чимина. Тот привычно на провокации не реагировал и отшучивался в ответ, с каждым получасом всё менее понятно и более флегматично. После очередного круга, выпитого за здоровье и половую активность Папы Римского Франциска, Хосок вновь умёлся куда-то в толпу энергично дрыгающихся людей. Чимин улёгся головой на колени Минхо, закинул ноги на спинку дивана и периодически вставлял свои пять копеек в обсуждение мирового заговора иллюминатов, стабильно опаздывая на три-четыре предложения. Тэхён к этому моменту наконец окончательно расслабился. Чонгук плавно и ненавязчиво влился в их компанию, сидел рядом с ним, тесно прижимаясь горячим боком, много улыбался, шутил, являясь олицетворением понятия «душа компании». Блондин на девяносто с лишним процентов был уверен, что это представление разыгрывалось только для него одного. Глупо было думать иначе, после показательных ссор с криками и метанием кухонной утвари. В случае с Чонгуком даже алкоголь не играл серьёзной роли: одно дело, когда он срабатывал как афродизиак; но совсем другое — превращать скептически настроенного социофоба и мизантропа в добродушного балагура. С Чоном это так не работало. Но существовала и жалкая пара процентов, наивно выступающая за чудо природы — смягчившегося Чона, идущего на компромисс. И сейчас, в дружеской и позитивной атмосфере, приправленной несмолкающей музыкой и режущими полосами лазеров, в это хотелось верить, как никогда сильно. — А смотрите кого я здесь нашёл! Над столом вновь взошло негаснущее солнце Чон Хосока, заметно взбодрившегося после променада. Его рука по-хозяйски покоилась на плече невысокого, худощавого блондина, стоявшего рядом. Он подпирал колышущееся в пространстве тело фотографа и оглядывал компанию с хитрым прищуром. Немая пауза только добавила брюнету воодушевления. — Ну вы чего? Память у всех девичья? Это ж мой самый главный поклонник! Юнги-я! Чимин, с вытянувшимся в удивлении лицом, восстал с колен Минхо, который, судя по застывшему выражению, не прочь был выяснить, кто это такой и давно ли он стал самым главным. А Тэхён вовремя припомнил их неуклюжее знакомство на приёме у министра месяц (неужели всего лишь месяц?) назад. Вытравленные волосы, рубиновые капли в ушах, хитрый прищур и косая ухмылка. Всё на месте, такого не забудешь. — Юнги, братан, я тебе напомню этих некультурных человеков, — меж тем вещал заплетающимся языком Хосок. — Этот стервозный демон, который ни во что не ставит мои к нему чувства — Минхо. — Чхве Минхо, я помню, — пропел Юнги, протягивая тому ладонь. Минхо скрипнул зубами, но даже не пошевелился. — А, не обращай внимания, — легкомысленно махнул рукой в его сторону Хосок. — Его волки в джунглях воспитывали, он у нас как Маугли. Вот эта очаровательная булочка — милашка Чимин. Этот мировой мужик — Чонгук, знаю его два часа, а ощущение, что полжизни. Ну, а эта надменная и неуклюжая Белоснежка — Тэхён. — Почему же Белоснежка такая смуглая? — резонно уточнил Мин. — Вот такой херовый снег в этом году, — удручённо выдохнул фотограф. — Убью суку… — со свистом выдохнул Тэхён, поднимаясь со своего места. Глаза горели праведным огнём, что отражался в идентичном взгляде Минхо, который выпрямлялся на ногах на другой части дивана. Хосок идиотски хихикал и отползал за спину Юнги, рассчитывая на призрачную поддержку в лице нового «братана». Мин же раскинул руки в стороны, не то в защитном, не то в радушном жесте, и выдал максимально доброжелательную улыбку, из числа имеющихся кривых ухмылок. — Давайте, как и в прошлый раз, обойдёмся без жертв? Ты мой должник, между прочим, — выразительный взгляд в сторону загорелой Белоснежки. — Я просто подошёл поздороваться, рад был встретить знакомые лица. Судьба продолжает сводить нас в неожиданных местах. Но не буду скрывать — мне очень приятна ваша компания. — Взаимно, братан! — Хосок по-свойски молотил Мина по узкому плечу. Тот, на удивление, даже не качнулся. — Присоединишься к нам? — С радостью, но сегодня я здесь не один. Хотя ваша компания кажется мне гораздо более привлекательной, — хищный взгляд мазнул по Минхо, цепанул краем Тэхёна и остановился на Чимине. Пак смущённо заморгал, хватаясь обеими руками за свой стакан с коктейлем. — Но выпью с вами с радостью, если предложите. — У меня есть тост! По случаю! — Хосок обвёл всю компанию хитрыми пьяными глазами и торжественно выдал. — За нас с вами, за хуй с ними! — Отличный тост, поддерживаю, — ухмыльнулся Юнги и опрокинул в себя пузатый бокал с янтарной жидкостью, который всё это время держал в руках. — Что ж, вынужден вас оставить. Но очень надеюсь на скорую встречу. Нескучного вечера, Чимин-ще. Юнги махнул рукой и быстро смешался с толпой. Чимин озадаченно смотрел какое-то время ему вслед, а потом повернулся к Минхо. — И где вы такого экземпляра откопали? Почему он мне подмигивал? — Понятия не имею, — фыркнул Минхо, допивая свою «отвертку». — Это ты ТэТэ спроси, он вечно цепляет неординарных личностей, от которых потом хрен отмахаешься. Чонгук, ты скорее исключение. — Я его не цеплял, а чуть не раздавил, — недовольно уточнил блондин. — И почему чуть что, так сразу ТэТэ?! Пока трое выясняли как обычно, кто виноват и что делать, Хосок завалился на сторону дивана рядом с Чонгуком и закинул руку ему на плечо. Брюнет ощутимо напрягся, но не отодвинулся, а чуть склонил голову, внимательно прислушиваясь со снисходительной улыбкой. — Вот скажи мне Чонгук-ще, ты ж классный парень, без предрассудков, да? — Вроде как, — согласно кивнул брюнет. — Вот я тебе сейчас одну вещь скажу. Но не потому, что обидеть хочу, просто ж ты должен в нашей компании ориентироваться, чтоб так всерьёз и надолго. Правильно я говорю? — снова согласный кивок и хитрая ухмылка. — Ты мне скажи, как ты к меньшинствам относишься? Ну, к тем, которые по мальчикам? Чонгук удивлённо уставился на непривычно посерьёзневшего Хосока. Неожиданный вопрос застал его врасплох. — Я почему спросил-то, чтобы ты потом внезапно рожи этим двоим бить не пошёл. Вот Минхо видишь? Тут двух мнений быть не может — голубая кровь из ушей льётся, но он очень классный малый, прям лучший, хотя гнидой прикидывается. К нему с любым вопросом обратись — он для друга горы свернёт. Вот с ним даже баб можно обсудить — он ж этот, как его… редактор в журнале глянцевом! В бабах разбирается профессионально! Ты ему звони, если на выход какая нужна или чтобы вечер скоротать, он вмиг подгонит! Отвечаю! Чонгук продолжал зацикленно кивать, не зная плакать ему или смеяться. Хосок рассмотрел в нём кристально-чистого натурала, и сейчас, пребывая в состоянии опьянелой любви ко всему живому, старался как можно деликатнее, на его взгляд, раскрыть самые страшные секреты своих друзей. Услугу оказывал, тимбилдинг, мать его. Что будет дальше в программе разоблачений Чонгук легко мог предположить. Оставалось стиснуть челюсти и не ржать в голос. — Ну вот, — тем временем продолжал откровенничать Хосок, — а ТэТэ ты ж давно знаешь? Друзья детства там, туда-сюда. Но, скажу тебе по секрету, он тоже того… по мальчикам. Хотя с виду и не скажешь, да? Красивый, разодетый, но не смазливый прям? Ну, не слащааавый такой. Они с Минхо вообще молодцом шифруются. Я бы, если не знал, даже бы и не подумал, честно. Сейчас вообще такое время — хрен отличишь кто перед тобой. Может гомик, может нет, может вообще тайландский пассажир. Смотреть в оба нужно. Понял, да? Вот ты ж не гей, да? Чонгук отчаянно сдерживал смех. Этот дружественный шпион со своей медвежьей услугой обратился точно по адресу. Хосок еле языком ворочал, хмурился и упорно вкрикивал громким шёпотом ценные сведения Чонгуку в плечо. Вряд ли он что-то соображал, а завтра смог бы хоть что-то вспомнить. Брюнет заговорщицки ухмыльнулся. — Я не гей, — доверительно поведал Чонгук, понижая голос. — Но мой парень — да. Хосок активно закивал. Потом моргнул несколько раз, стараясь осознать и переварить, сложную для его состояния информацию. Чонгук был готов поклясться, что слышал, как в голове фотографа скрипят шестерёнки, спотыкаясь через шаг. Четвертый час ночи и море спиртного победили-таки пытливый разум. — Я ни хера не понял, но ты всё равно крутой. Чонгук усмехнулся и ткнул информатора кулаком в плечо. Грешно смеяться над убогими, больными и пьяными в хламину. Но над последними порой очень хочется. С другой стороны, его плечо крепко сжали — Тэхён грациозным бегемотом пытался выбраться из-за столика. «Нежно» прошёлся острыми коленками по задрёмывающему Хосоку, который только тихо охнул, но глаз не открыл. На вопрос Чонгука «Далеко ли?» неопределённо махнул рукой. Нужно было немного пройтись и проветрить тяжёлую голову. Путь до уборных лежал через плотно забитый танцпол — и откуда энергия у людей только бралась в четвёртом часу утра? Несколько раз отбросив чьи-то наглые руки и активно работая локтями, блондин выбрался из гущи человеческой многорукой многоножки. Длинный узкий коридор освещение имел номинальное — световой пунктир по потолку, указывающий направление — оказавшись здесь впервые, ориентироваться было трудно. Комфорта передвижению не добавляли и тёмные провалы в стенах. Какую цель преследовал архитектор, устраивая довольно глубокие ниши по обеим стенам было не ясно. Тэхён оступился уже трижды, добравшись лишь до середины коридора — те самые ниши от чёрных стен мало отличались, и каждый раз, пытаясь опереться рукой, блондин заваливался то в одну, то в другую сторону. Возможно, что раньше это были проходы в другие помещения, а когда старое здание переоборудовали в клуб — дверные проёмы зашили. Почему тогда не убрали эти бестолковые ниши? Хотя бы из соображений безопасности — пока тут никто ногу или шею не сломал. Коридор оканчивался двумя дверями на противоположных сторонах. Одна — в уборные, вторая — чёрный выход. Воровато оглянувшись, Тэхён двинулся ко второй. По все тем же соображениям безопасности спасительная дверь на улицу должна быть открыта. Это не значит, что шастать тут может каждый по своему усмотрению, но глоток свежего воздуха сейчас был жизненно необходим. Скользнув за тяжёлую дверь, Ким оказался в тёмном тупиковом проулке. Тусклый фонарь слева служил лишь обозначением входа. Две стены здания упирались в высокие глухие ворота, которые сейчас были закрыты. Недалеко от крутых ступенек теснились мусорные баки. Жёлтое пятно от фонаря освещало два квадратных метра у входа, а дальше по проулку расползался липкий, непроглядный мрак. Над головой, за тремя этажами, если напрячься — можно было разглядеть звёздное небо. «Рай» очень удачно приткнулся на краю города — большая парковка, рядом ни одного жилого здания, огромная складская территория и пустыри — никаких временных ограничений, никаких посторонних глаз — и небольшая армия охраны, что легко отваживала любого нежелательного посетителя. Видимо, сюда выскакивали работники клуба, чтобы глотнуть относительно свежего воздуха, а скорее, чтобы покурить — забитая бычками пепельница, размером с небольшое ведёрко, недвусмысленно об этом намекала. Дышать тут тоже было нечем. Тэхён тихо вздохнул, задрав голову и печально глядя на неровный кусок чёрного неба, ограниченный стенами причудливой постройки. Идея была прекрасна, а реализация подкачала. Где-то справа, у самой дальней стены, разглядеть которую было невозможно, раздался тихий, протяжный стон. Низкий, явно мужской. Тэхён невольно дёрнулся, прислушиваясь. Может, кому-то нужна помощь? За первым стоном последовал второй, и третий, и звуки влажных поцелуев, и шуршание одежды. А потом к акустическому порно добавился и другой голос, чуть выше, но тоже мужской. Ким тихо хмыкнул и шагнул к двери. Он тут был явно лишний. После жёлтого фонаря коридор, со своими огнями посадочной полосы, казался ещё темнее и мрачнее. Блондин, наученный горьким опытом, старался держаться центра, чтобы не ухнуть в очередной раз в один из чёрных провалов. Впереди маячило световое пятно танцпола. Так себе цель, но лучше, чем ничего. На середине пути, чья-то настойчивая рука обхватила его поперёк талии, сильные пальцы вплелись в светлые пряди на затылке и сжались в кулак, дёргая назад. Тэхёна, потерявшего равновесие, с силой вжали в злополучную нишу лицом в стену, основательно приложив об неё головой. Внутри всё скрутило от нахлынувшей злости. Ким рванулся всем телом, стараясь выкрутиться из цепких рук, но держали его крепко, а волосы тянули до наворачивающихся на глаза слёз. Ещё один рывок, и к спине прижалось чьё-то тяжёлое тело. Низкий смешок за ухом и протяжный выдох. Тэхён стиснул челюсти, готовясь продать свою жизнь как можно дороже. Мышцы свело панической судорогой. — Спокойно. Я думал, что тебе нравятся ролевые игры с принуждением. Хочешь сказать, что это не заводит? Меня — да… Честно говоря, ты мне сегодня уже всю душу истрепал. Я раздумываю над вариантом наказать тебя прямо здесь и сейчас. Я долго терпел, и моё терпение на исходе. От утробного рокота по спине побежали мурашки, звонко хохоча и размахивая белыми флагами — сдались без боя. По шее прошёлся влажный язык, а острые зубы впились в изгиб шеи, открытый широким вырезом рубашки. Тэхён прогнулся в пояснице, теснее прижимаясь к возбуждённому телу. Горячая ладонь забралась под тонкую, шёлковую ткань, поглаживая поджавшийся живот, медленно поползла к поясу кожаных штанов, забираясь под ремень. Тэхён тихо проскулил на выдохе. Ещё немного и его трахнут прямо здесь, в открытом коридоре, по которому постоянно ходят туда-сюда посетители и персонал. И он не был против, как и член Чонгука, что с каменным упорством прижимался к его заднице. Блондин закинул руку назад, обхватывая черноволосую голову и прижимая к себе. Горячая рука, нащупав всё, что хотела, выдралась из узких штанов и сжала пах через тонкую ткань. Раскатистый стон прозвучал унисоном. Чонгук дёрнул Тэхёна на себя, разворачивая и снова вжимая в стену, впился в шею новым укусом. — Неужели так хочешь? — прохрипел блондин, забираясь руками под полупрозрачную ткань на спине Чона. — Хочешь, наконец проверить или есть варианты? — злобно рыкнули куда-то в район ключиц. — Вариант только один… Смуглые пальцы ногтями царапнули спину, пробежались по острым позвонкам и, сдвинув ткань брюк и нижнего белья, сжали упругие ягодицы. Чонгук, шумно выдохнув, наконец нашёл рот Тэхёна, накрывая своим, целуя жарко, ожесточённо, терзая и рассаживая губы в кровь. Рваное дыхание заглушало ревущую в зале музыку, как и синхронное рычание со стонами. Ни один, ни другой не смогли бы остановиться, даже если бы рядом притормозила небольшая туристическая группа с фонариками, высвечивая белёсыми лучами двоих, сошедших с ума и утонувших в животной страсти. Но вот отчётливое «Твою же мать» ошарашенным голосом Минхо, сработало не хуже ледяного душа, парализовав жгучим холодом. Оба замерли, всё ещё не отрываясь друг от друга, и медленно повернулись на звук. Минхо стоял в полуметре, подсвечивая всю картину экраном смартфона и собственным блеском округлившихся глаз. — Проблемы? — сипло выдавил Тэхён, крепче прижимая к себе застывшего Чонгука. — У меня — нет, — усмехнулся Минхо и кивнул в сторону уборных. — Через минуту здесь будут Чимин с Хосоком. И если вы не планируете ломать жизнь убеждённым натуралам — а она непременно сломается, было айщ как горячо! Мои аплодисменты — то советую сделать пару шагов друг от друга. Чонгук, будто кобра, загипнотизированная звуком флейты, послушно качнулся назад, делая два деревянных шага к противоположной стене. Он с ужасом смотрел в глаза блондина, губы дрожали, как и руки — Чон далеко не с первого раза смог засунуть их в карманы брюк. Тэхён, не отпуская его взгляд, развязно облизал припухшие губы — Минхо нервно кашлянул где-то на периферии сознания — и зачесал пятернёй повлажневшие волосы назад. Вязким движением выпрямился, оттолкнувшись от стены, оправил перекрученную рубашку и к тому моменту, как рядом и правда остановился Хосок, висящий на плече Чимина, выглядел уже относительно вменяемо. — Ой, а я вас потерял, — широко улыбался Хосок, грозя пальцем, — шалуны, сбежать решили от дядюшки Чона? — Да куда там. Ты и мёртвый заебёшь — разве от такого удовольствия отказываются? — криво ухмыльнулся Тэхён. — Мы тут так и будем стоять? В туалете гораздо интереснее, чем в зале? — Смотря чем там заниматься, — тонко заметил Минхо. По лицу Чонгука пробежала рябь. Ещё хотя бы половина шутки про секс и Чону можно вызвать скорую с реанимацией. — Идём, — устало протянул Чимин, удобнее перехватывая свою ношу. — Ты ни разу не лёгкий. Хосок что-то неразборчиво начал бубнить про немощь и рахит, за что получил болезненный тычок под рёбра и обиженно запищал, окончательно повисая на друге. Чонгук, мученически вздохнув, развернулся в ту же сторону, намереваясь следовать за переругивающейся парочкой. — Тэхён! — окликнул Минхо. — На пару слов. Ким медленно кивнул, сделал шаг к Чону и, притянув безвольное тело за шею, коротко, но глубоко поцеловал, лизнув напоследок приоткрытые губы брюнета. Спины друзей перфоманс не оценили, только Минхо цокнул, закатывая глаза. — Я догоню. Всё нормально. Чонгук заторможенно кивнул и обречённо поплелся за Чимином. Выглядел при этом он настолько несчастным, что хотелось его сию же минуту догнать, прижать к себе и никогда не отпускать, нежно гладя по голове и безостановочно шепча на ухо, что всё будет хорошо. Но рядом вновь нетерпеливо кашлянул Минхо, привлекая внимание. Он дёрнул подбородком в сторону выхода на улицу и уверенно зашагал по коридору. Тэхён шёл следом. Когда тяжёлая дверь плотно притворилась за ними, шатен облокотился спиной о стену под дежурным фонарём, скрестил руки на груди и с хитрым прищуром уставился на младшего. Прищур Тэхёну что-то смутно напомнил, но вот что или кого — понять он не смог. — Падки нынче натуралы на порочную красоту, да Тэ? Тэхён передёрнул плечами. Ответить было нечего. — Расслабься. Я же не ругать тебя позвал. Что ты на меня так смотришь? Я не Чимин, мораль читать не буду. — Что тогда ты хотел? — Я реакцию Чонгука видел. Его почти удар хватил. Я так понял, что это ваш не первый раз, так? Тэхён смотрел прямо, не моргая и никак на слова не реагировал. — Значит, я прав. Он не хочет огласки. А ты его с присущим тебе упорством провоцируешь. С огнём играешь. Не зыркай на меня. Я тебя понимаю, как никто, поэтому ничего и никому не скажу. Ты, главное, это Чонгуку передай — вдруг он решит убрать свидетелей, а я ещё жить хочу, долго и счастливо. — Как никто? — перепросил Тэхён, насторожено глядя из-под упавшей на лоб чёлки. — Как никто, — мягкая улыбка тронула полные губы, но взгляда не коснулась. — Чимин знает? Ну, конечно знает, идиотский вопрос. Знаешь, а я рад за вас! — теперь уже улыбались и тёмные глаза. — Пусть всё это страшно сложно, с обществом нам вообще не повезло, но оно того стоит. Я бы с тобой ещё с удовольствием поболтал, но, как мне кажется, тебе кое-кого успокоить надо, пока он там не извёлся вконец. — Хён, я… — О, я уже снова хён? — Минхо удивлённо подёргал бровями, усмехнулся и скользнул подушечками пальцев по щеке блондина. — Не надо, мы успеем поговорить обо всём. Завтра у меня не получится — работа. Давай на неделе? Я обязательно позвоню. А теперь иди, я ещё тут постою. Остыну, а то насмотришься тут всякого, никаких сил душевных не хватит… Тэхён хмыкнул, покачав головой, и потянул дверь за массивную ручку. Когда он почти уже переступил порог, Минхо вновь окликнул. — ТэТэ! — Что, хён? — Там, в левой от выхода из коридора нише есть дверь, за ней лестница. Лестница приведёт к двери на самом верху. Она всегда открыта, а за ней крыша. Там, конечно, не зимний сад. Но вряд ли ты кого-то там встретишь. Небо сегодня красивое. Тэхён широко улыбнулся, а Минхо подмигнул в ответ.***
Минхо был прав — Тэхён нашёл своего парня в состоянии, близком к глубокой прострации. Он сидел, сгорбившись на диване и уставившись стеклянным взглядом в светильник в центре стола. На пытавшихся его растормошить Чимина и Хосока не реагировал от слова «совсем». Только когда рядом остановился Ким, медленно поднял на него глаза, в которых читалась смертельная усталость и глухое отчаяние. Тэхён бы рассмеялся, но реанимационными навыками не владел — смех мог стоить жизни. — Тэхён-и, ты вовремя. Кажется, мы теряем Чонгука, — пожаловался Хосок, осторожно поглаживая того по плечу. — Вы там никого на пару не грохнули? Он какой-то не живой с тех пор. А Минхо где? — Сейчас придёт, знакомого встретил. Я смотрю — тебе полегчало? — К сожалению, — мрачно уронил Чимин, прижимая подушечки пальцев к подёргивающемуся глазу. Он внимательно окинул взглядом обоих Чонов, что-то решил про себя и посмотрел на Тэхёна. — Чонгуку бы воздуха свежего глотнуть. Отведёшь? Только долго не задерживайтесь. — Конечно, — с готовностью согласился Ким, благодаря друга взглядом. Тэхён потянул Чонгука за руку, тот даже не пытался сопротивляться, шёл за ним как на заклание. Чон слабо дёрнулся лишь когда заметил из-за спины Тэхёна знакомый коридор, подсвеченный пунктирными полосками светодиодных ламп на потолке. Но блондин, ведя за собой, держал крепко, подобно доберману, стиснувшему жертву в стальном захвате. Дверь, о которой говорил Минхо, оказалась не заперта. Протащив на себе три этажа тяжёлую ношу, продолжающую пребывать в состоянии вялой апатии, Тэхён буквально выпал на крышу. Холодный утренний воздух тут же пробрался под тонкую рубашку, пустив гулять мурашки по всему телу. Площадка ограничивалась хлипкими перилами, на которые и дыхнуть-то было страшно. Зато вид на ночное небо открывался ошеломительный. Здесь, вдали от негаснущих огней никогда не спящего города, небо было очень близко. По черному куполу рассыпались миллионы звёзд. Казалось, что небесный атлас укутывает в своё расшитое серебром одеяло. От такого захватывало дух. Тэхён глубоко вдохнул холодный воздух, и постоял минуту молча, запрокинув голову и глядя на звёзды. Алкогольное опьянение уступало место кислородному. Рядом безмолвно переминался с ноги на ногу Чонгук, глядя несчастным глазами побитой собаки. Ким широко улыбнулся и уставился в ответ. — Мы проебались, да? — Это точно, — согласился Тэхён. — Я не знаю, что делать… — в голосе было столько траурного пафоса, что блондин не удержался от смешка. — Хочешь, шагнём вместе? — Тэхён кивнул на низкие перила у края, отмечая ужас, плеснувшийся в чёрных глазах. — Прекрати тоску нагонять. Всё в порядке. Минхо — могила, под пытками не выдаст. Это тебе не Хосок, тому лучше даже повода подумать не давать. Чонгук нервно рассмеялся, растирая лицо ладонями и, наконец, расправляя сгорбленные плечи. Тэхён наблюдал за ним, склонив светловолосую голову к плечу. Чон реагировал как дикий зверь на людскую ласку — шарахался, забивался в угол и скалился, скуля от злости и отупляющей паники. Он сам был инициатором того далеко не невинного поцелуя, но последствий принять не смог. Его будто рвало на части желание обладать и страх быть пойманным на этом. Что с этим делать, Тэхён не знал. Абсолютно. Чонгук прошёлся по крыше, заглянул за край, опасно балансируя, и поднял голову, рассматривая мерцающие звёзды. Он стоял так долго, всматриваясь в высокий небосвод, пока на губах не расплылась счастливая улыбка. Тэхён медленно подошёл, останавливаясь рядом. — А ведь я звёзды не видел уже…хммм…и не вспомню сколько. Я имею ввиду наши, сеульские. Они совсем не такие, как в Нью-Джерси, или как в Хаконе. Эти — родные. Но я давно их не видел. — Хм, мне повезло больше. — Что? Почему? — Чонгук непонимающе уставился на профиль Тэхёна, который так же, как и он минуту назад, смотрел вверх. Блондин медленно опустил голову и повернулся к Чону. — Потому что в последнее время я вижу наши звёзды всё чаще. И для этого мне не обязательно искать подходящую крышу. — Почему? — продолжал недоумевать брюнет — Всё потому, что я вижу их… — смуглые пальцы подцепили острый подбородок, притягивая ближе. Чернота затопила плавленую карамель, оставляя лишь тонкое светлое кольцо вокруг зрачка. — …в твоих глазах. Чонгук поражённо выдохнул, шумно сглотнув. Требовательные губы впились с жадностью в сладком поцелуе. Под опустившимися тяжёлыми веками померкли звёзды и галактики.***
Минхёк всей душой ненавидел понедельник. Принимал утром душ и ненавидел. Пил сваренный кофе и ненавидел чуточку сильнее. Ехал в офис и ненавидел уже вполне конкретно. Поднимался в лифте, здороваясь с сотрудниками, и ненавидел почти отчаянно. Раскладывал по папкам документы и ненавидел всем существом, каждой клеточкой организма, которая генерировала ненависть в чистом, концентрированном виде. Чонгук ему ещё не встретился. Из кабинета не показывался, хотя присутствие своё и не скрывал — громко разговаривал по телефону и чем-то гремел. Видимо, приехал ни свет, ни заря, или остался с воскресенья. Что вряд ли, конечно. Теперь у него могли быть дела и поважнее. Невоспитанные и очень агрессивные дела, которые вторглись в устоявшуюся жизнь, сминая привычки и принципы мощными тракторными гусеницами. Лим раздосадованно цокнул, отбрасывая очередную папку подальше на стол. Если бы существовало лекарство, способное выборочно стирать память, он бы без колебаний проглотил упаковку. Чтоб наверняка. Невыносимые мысли мучили его всё воскресенье и продолжали одолевать всё утро понедельника. Они бы трепали его и в субботу, если бы он, вернувшись домой ближе к обеду, не закинулся снотворным и не отрубился на двадцать часов. Перед благостным забытьём ещё успел отметиться и его босс, очень уместным звонком, который добавил ещё пару таблеток к положенной дозе. Каждый раз, когда воспоминания о проведённой ночи с пятницы на субботу назойливо всплывали в памяти, подменяя реальность красочными картинками, Минхёка прошибал холодный пот и начинало нешуточно подташнивать. Настолько нешуточно, что он уже несколько раз бегал к раковине. Благо выворачиваться было нечем — в желудке было пусто с пятничного ужина, не считая утреннего кофе. Выглядел он не очень, а чувствовал себя ещё поганее. Когда над склонённой над документами головой раздалось тактичное покашливание, Минхёк дёрнулся как от электрического разряда. Казалось, несколько минут смотрел тупым, немигающим взглядом на Чонгука, пока осознал, кто перед ним стоит. Посеревшее лицо и воспалённые глаза недвусмысленно намекали, что секретарь сегодня не в лучшей своей форме. Его бы аккуратно свернуть и убрать в коробочку, да поставить эту коробочку в тёплое, сухое и тёмное место, до лучших времён. К сожалению, Чонгук телепатией не владел, а эмпатия была ему чужда по определению. Потому он продолжал стоять напротив, разглядывать своими бесконечно красивыми и сочувствующими глазами и подбирать осторожные слова. Лучше бы просто уволил. Или убил. — Минхёк, ты в порядке? Конечно, в порядке. В произвольном. В ответ — мычание положительное. — Ты плохо себя чувствуешь? Плохо и довольно давно. Вот только лечение от редкой болезни не покроет даже расширенная страховка. В ответ — мычание отрицательное. — Может, тебе лучше отлежаться дома? Дома? Наедине с яркими воспоминаниями и живым воображением? Ну нет, спасибо. В ответ — мычание тоскливо-обречённое. — Я хотел принести извинения… За меня и… моего друга. Он, конечно, перегнул. Ну и я тоже хорош, надо было домой идти, а не ломиться в таком состоянии ночью в чужую квартиру. В общем, виноват-то я, а под раздачу попал ты. Тэхён на самом деле очень дружелюбный, не знаю, что на него нашло. Ты прости нас, пожалуйста, я… — Твой друг — натурал? Чонгук проглотил поток своих извинений и поражённо уставился на секретаря. Лучше бы он продолжал невнятно мычать. — К-конечно… — Ну, так вот ты ему передай, что для натурала у него слишком агрессивная реакция на меня. — Передам… — полушёпотом просипел Чон. Вот теперь уже он хотел куда-нибудь сбежать, только старался вида не подавать. А Минхёк внутренне злорадствовал. Ничего страшного, этот Ким Тэхён застрял острой костью поперёк горла, пусть и сам понервничает от «приятных» напоминаний. Дверь в приёмную широко распахнулась. Оба вздрогнули, оборачиваясь. На пороге стоял Ким Сокджин собственной персоной, освещая и без того светлый интерьер широкой, белозубой улыбкой. — Птицы мои! Скучал без вас, места себе не находил, заснуть не мог! И вот я здесь, с утра пораньше! Щебечете? — Ты головой об косяк приложился? Ничего не перепутал? Ты, вроде, тут не работаешь… — сварливо пробубнил Чонгук, перекладывая на высокой административной стойке документы. Минхёк незаметно вжал голову в плечи, прикидываясь предметом мебели. — Говорю же — не выспался, скучал. Чонгукки, а сделай-ка нам с Хёкки две чашечки кофе, а? В качестве исключения. А то ты всегда такой важный и строгий, что хочется тебя подушкой придушить. Правильно я говорю? Последняя фраза предназначалась Лиму, который, громко икнув, вообще потерял все пять чувств разом. Таращился на Джина невидящим взглядом, медленно меняя цвет лица с серого на пурпурный. Чонгук же вскинул брови в вежливом удивлении, хотя в глазах читалась крайняя степень аху… изумления. — Прости, как ты его назвал? И Джин бы ответил. Он даже вдох глубокий сделал. Но в этот момент в помещение с громким гоготом, топотом и американским выговором ввалилась пёстрая компания иностранцев. Несмотря на то, что все были в классических костюмах — выглядели как едва опомнившаяся после недельного запоя, пыльная и потрёпанная шайка ковбоев, махнувших, не глядя, коней на строгие костюмы без примерки. Возможно, что так оно и было. Старший группы, окинув офис мутным взглядом, тут же ринулся к Чонгуку, широко распахивая объятия. — Джонни! Джонни, мой восточный брат! Джин подавился ядовитым смешком, наблюдая за тем, как Чон, с застывшим выражением серийного маньяка на лице и сведёнными судорогой руками, аккуратно, будто неразорвавшийся снаряд, обнимает суматошного и крикливого американца. — Я очень рад, — цедил сквозь дружелюбный оскал брюнет, стараясь выпутаться из затянувшихся обжиманий. — Пройдёмте в мой кабинет? Контракт готов к подписанию. Кофе, чай, воды? Или что-нибудь покрепче? — Конечно, покрепче! Ломаный корейский в исполнении американцев мало походил не только на корейский, но и в целом на какой-нибудь язык. Так дети, насмотревшись иностранных мультиков без перевода, начинают сочинять свой язык, говоря на нём очень уверенно и удивляясь, отчего же все вокруг так мило улыбаются и не понимают ни слова. За Чонгуком и предводителем янки в кабинет втянулась и вся остальная компания, громко захлопывая за собой дверь. В приёмной воцарилась блаженная тишина. С напитками Минхёк не спешил — Чон свяжется по селектору, когда подпись на контракте зафиксируется и основой экземпляр перекочует в сейф. Тем более что сейчас были более насущные проблемы в виде улыбающегося мартовского кота, растёкшегося по высокой столешнице. — Доброе утро, радость моя… Минхёк сморщился как от зубной боли. Вот только его тут и не хватало. Секретарь ужом вывернулся из-за стола и метнулся в небольшую прилегающую к основному помещению комнату, в которой располагалась компактная кухня, бар, диван, небольшая гардеробная и ванная комната. Полная автономия. Джин следом не пошёл, и Минхёк с облегчением выдохнул. Но. Чудес не бывает, а потому: — Тактическое бегство? А это вполне в твоём стиле. Прям как в субботу. Я и глаза открыть не успел, а ты… — Заткнись сию минуту! Разгневанный уж вернулся в приёмную, широко распахнув гневные очи, глубоко дыша через приоткрытый искривлённый рот и с трепещущими крыльями носа. Лим ухватил Джина за галстук и потащил за собой в комнату, косясь диким взглядом на закрытую дверь кабинета Чона. Втолкнув совсем не хрупкого актёра внутрь, прикрыл за собой створку и воззрился разъярённой фурией, уперев кулаки в бока. — Почему ты такое трепло? Обязательно болтать без умолку? — А мне показалось, что тебе мои разговоры нравились. И не только разговоры… — Замолчи! Минхёк с силой зажал уши ладонями и сполз на пол, жмурясь. Джин мгновенно оказался рядом, поднимая Лима с колен и отцепляя руки от головы. Ощутимо сжал пальцами подбородок, поворачивая голову и заставляя смотреть в глаза. — Ты ведёшь себя как ребёнок. Взрослый ребёнок. Минхёк упрямо дёрнул головой, поджимая губы. Ким ласково улыбнулся, щёлкнув его по носу. — Ты мне это брось. Давай-ка я тебя послушаю, а ты мне расскажешь — почему ты сбежал в субботу, почему не отвечал на звонки, и почему сейчас мне хочется тебя поцеловать гораздо больше, чем узнать ответы на эти вопросы. — А ты не догадываешься? — прошипел секретарь, отгораживаясь от Джина скрещенными на груди руками. — К сожалению, догадываюсь. Но ты озвучь, вдруг я не прав, и завтра начнётся конец света. Лим судорожно выдохнул, сдвинул брови к переносице, решаясь на что-то, прошёлся по комнате к большому окну, развернулся спиной к свету и прямо посмотрел в глаза актёра. Решительностью можно было цистерны заполнять. — Всё, что между нами было… об этом никто не должен знать. Особенно… никто не должен! Ты меня понял? — Вполне, — деловито цокнул Джин, с комфортом усаживаясь на диване и закидывая ногу на ногу. Выглядел он так, будто погоду обсуждал в светском обществе. — Я не буду выяснять отношения, хотя скажу честно — очень хочется. Но раз ты у нас такой деловой, то будем говорить по делу. Ты хочешь заключить со мной сделку? — К-какую сделку? — растерялся Минхёк, медленно подходя к дивану и расположившемуся на нём Сокджину. — Такую. Ты требуешь от меня не разглашать некие сведения. Это твоё условие. Что ж, хорошо. Я готов пойти тебе на встречу. Но тогда ты должен выполнить моё условие. — К-какое условие? — переходя на хриплый шёпот, пробормотал Лим, обессиленно опускаясь на мягкое сиденье рядом с Джином. — Очень простое. Я никому, а особенно Чонгуку, даже призрачного намёка не даю на то, что мы с тобой полночи занимались невероятной и сумасшедшей любовью, после которой я с трудом с кровати встал. Как ты смог до своей квартиры добраться — вне рамок моего понимания. И да, я не врал, без тебя я не мог нормально ни спать, ни бодрствовать все выходные, потому и приехал. Я приехал из-за тебя. Я хотел тебя увидеть и услышать твой голос, ведь мои звонки ты игнорировал. И можешь мне не гнать тут, что это всё было ошибкой и ничего не значило. Ты, кончая, кричал моё имя, а не Чонгука. Но это всё лирика, — буднично закончил Джин, разглядывая отполированный ноготь. — Моё условие проще простого. Ты идёшь со мной на официальное свидание, когда я тебя на него позову. — К-какой любовью? — одними губами переспросил Минхёк. Если бы Джин в этот момент не прожигал его пристальным взглядом, то и не обратил бы внимание на невнятный лепет. — Сумасшедшей и невероятной, — любезно повторил Ким. — Такого у меня ни с кем и никогда ещё не было. Итак, ты принимаешь моё условие? Иначе сделке не быть. Из приёмной донеслось шуршание селектора — за громким галдежом с американским акцентом смутно слышался голос Чона, вызывающего подмогу. Эффективнее было бы звонить сразу охране. Минхёк, повинуясь условному рефлексу, потянулся к двери. Его, уже шагнувшего за порог, окликнул Джин. — Я не расслышал твой ответ. Минхёк удручённо свесил голову. Изнутри разрывало противоречивым чувством, решить, на какой стороне он сам, было не просто трудно, невозможно. Селектор продолжал скрипеть на периферии, а перед глазами стояло красивое и непривычно строгое лицо. — Я согласен.***
Директор который раз вчитывался в еженедельные отчёт, не понимая, почему абсурдные цифры никак не желали выправляться. Инвестиционный фонд трещал по швам, без каких-либо причин и предпосылок. Ситуация была не критической, но откуда взялся такой необъяснимый спад? Акции на бирже ещё сохраняли свою цену и место в рейтинге, но при таком раскладе долго это не продлится. Мужчина отбросил бумаги, всматриваясь в урбанистический пейзаж за окном. Улица раскалялась под палящим по-летнему солнцем. Яркая картинка не вязалась с тяжёлым, тёмным предчувствием, скребущимся на краю осознания. Он протянул руку к многокнопочному аппарату на столе, набирая уже привычную комбинацию. После двух длинных гудков по кабинету растёкся мягкий баритон. — Доброе утро, отец. — Не доброе, — гаркнул мужчина. — Зайди ко мне. Быстро. — Что-то случилось? — Да, случилось, — мрачно констатировал директор. — У нас проблемы, Тэхён. Большие.