When you're gone The pieces of my heart are missing you When you're gone The face I came to know is missing too When you're gone The words I need to hear Will always get me through the day And make it OK I miss you
Чонгук ещё долго пытался продышаться, растянувшись на прохладных досках балкона. Лежал на спине, таращился на высокое звёздное небо, не в силах пошевелиться. Голова немного кружилась, картинка перед глазами плыла и покачивалась, шум волн терялся на грани слышимости. Ему хотелось бы, чтобы всё это оказалось дурным сном. Хотелось бы получить второй шанс, попробовать иначе. Чон поднял чугунные руки, с трудом поднёс их к лицу и закрыл ладонями слезящиеся глаза — волевого усилия не хватало, чтобы элементарно моргнуть. Твоё право сеять то, что ты хочешь. Но пожинать ты будешь только то, что сеял, а не то, что хочешь. Всё понял и осознал? Искренне раскаялся и хочешь прощения? Попытался донести всё это тому, кого разочаровал, предал, бросил? В ответ ты получил лишь то, что заслужил. Чонгук был готов к злости, к ненависти, когда наткнулся ночью на Тэхёна. В глубине души он очень надеялся и на то, и на другое, потому что то были сильные эмоции и чувства, знак, что Тэхён помнит о нём. Вот только Чон с разгона лбом влетел в стену глухого безразличия. Глухого и беспросветного. Того, кто тебя ненавидит, можно попробовать переубедить, хотя бы попытаться начать двусторонний диалог. Но Тэхёну это было неинтересно, не нужно, он развернулся и ушёл. Чон нервно усмехнулся. Нет больше его солнечного мальчика: громкого, язвительного, упёртого, но ранимого, эмоционального, чувствительного. Тёплый карамельный взгляд потерялся в хищном, тигрином. Черты лица заострились, гримасы на нём теперь будто рисовал махровый шаржист. Бархатный тембр звенел стальными нотами, а короткие фразы хлестали наотмашь холодностью и пренебрежением. Выть хотелось от бессилия… Он не помнил, как добрался до дивана, как провалился в беспокойный тягучий сон: снова Чонгук пытался куда-то бежать, утопая по колено в болотной жиже; пытался кричать, но горло сдавливало, и звук не мог вырваться наружу. Он пытался догнать тонкую фигуру далеко впереди, но не мог окликнуть её, а расстояние между ними только увеличивалось. Со всех сторон его обступали чёрные тени, тянули когтистые полупрозрачные лапы, хватая за руки и за ноги, душили и топили в зловонной трясине. Чонгуку казалось, что он из кожи выдирается, только бы не остаться там навсегда, не сгинуть, а кошмар всё длился и длился. Закончилось всё внезапной тьмой и безмолвием. В измученном сознании мелькнула безумная мысль — а умирать-то совсем не страшно. Нет никакого света и тоннеля, а только чёрная бездна без начала и конца. Он понял, что медленно возвращается в реальность, когда к затёкшему каждой мышцей телу начали поочерёдно возвращаться чувства и ощущения. Тяжёлые веки припекло горячими солнечными лучами, влажную от пота кожу на лбу обдало лёгким ветерком. В чёрный мир бездны прокрался рокот прибоя и далёкие крики чаек. Самым последним он почувствовал, как чьи-то пальцы осторожно перебирали его волосы. Нежно, успокаивающе. То поглаживали прядки, то раскладывали в другом порядке, то убирали самые длинные со лба. Чонгук довольно промычал, потянувшись за лаской. Рука в волосах не пропала, откуда-то сверху донёсся мягкий смешок: — Тебе очень идёт длинная чёлка. Чонгук приоткрыл один глаз и тут же зажмурился, ослеплённый ярким светом. Косые солнечные лучи сожгли сетчатку напрочь. Лёгкие пальцы пробежались по щекам, стирая влажные дорожки от выступивших слёз, а на лицо упала спасительная тень. — Чем думал, когда устраивался тут на ночлег? — пожурил хитрый голос Линоу. — Ещё часок, и у тебя был бы великолепный загар. Вкупе с ожогом второй степени. Брюнет со скрипом потянулся и медленно сел, осторожно приоткрывая глаза. Ли сидел на коленях у дивана, сложив руки на груди; вопросительно приподняв бровь, рассматривал его заспанное… заспанную морду. Отёкшую, помятую, с отпечатком руки на щеке. Чонгук себя ещё не видел в зеркало, но характеристика его светлого чела легко читалась во взгляде блондина. — Который час? — прохрипел Чон, озираясь по сторонам. Ощущение, что он проспал всё на свете, тюкнуло в темечко остро и больно. — Начало двенадцатого. Чонгук подорвался с места и ошарашенно уставился на друга. — Как так?! Почему никто не разбудил? Где Дея?!.. — Боже мой, — протянул Ли, поднимаясь на ноги. — Ты такой нервный стал, совсем себя не бережёшь. — Ли! — взмолился брюнет, хватая широкий рукав пёстрого кимоно. — Докладываю, господин Чон, — язвительно ухмыльнулся Ли, выдёргивая ткань из вцепившихся пальцев. — Заинька проснулась рано, укрыла своего непутёвого отца пледом и пригрозила, что поставит в угол любого, кто рискнёт разбудить папочку. Мы вместе позавтракали, Банчан привез вашу американскую Мэри Поппинс, и, сытые и довольные, обмазанные плотным слоем крема от загара, всей делегацией отбыли на встречу с дельфинами. Часа два назад. — Чего? — недоумённо мявкнул Чонгук, падая обратно на полюбившийся за ночь диван. — О, родной мой, ты всегда был немножко тугодум, но с возрастом это усугубляется. Котёнок с дядей Джексом и своей няней ушли на яхте в плаванье. Не волнуйся, кроме них там ещё пять человек команды. Всё безопасно и под строгим контролем. — Но Дея же еле говорит на английском, — простонал Чон, с силой растирая лицо. — Не беспокойся, — Ли снова потрепал брюнета по лохматой макушке, проходя мимо к коридору. — С ними отменный переводчик, который не отойдёт от твоей дочери ни на шаг. — Кто? — Идём завтракать, — улыбнулся Ли, обернувшись через плечо. — Я смотреть не могу на твой пожёванный лик. Сначала вернём тебя к жизни, потом поболтаем. — Блондин эффектно взмахнул цветастым рукавом и, шурша ползущим за ним шлейфом шёлкового халата, засеменил к лестнице на первый этаж. Второй раз подняться на ноги оказалось не такой лёгкой задачей, как в порыве адреналиновой паники. Чонгук, стараясь не тревожить гудящую голову, медленно выпрямился и поплёлся следом за хозяином дома. По ступеням старался плыть, а не шагать — пульсирующая боль в висках вносила свои директивы в перемещения тела в пространстве. Пока Чон дошёл до кухни и порхающего по ней Ли, с прискорбием признал, что из высшей алкогольной лиги он давно выпал — муторное похмелье недвусмысленно на это намекало. Верить в то, что такое состояние было следствием его ночных душевных метаний не хотелось от слова совсем. Иначе пришлось бы ещё признавать и то, что он окончательно превратился в тряпку… или целенаправленно и уверенно движется к нервному расстройству. Разумно отказавшись от широкого разнообразия шведского стола, раскинувшегося перед ним с лёгкой руки Ванга, Чонгук тяжело опустился на отодвинутый специально для него стул, перед чашкой сваренного кофе. Крепкий обжигающий напиток сработал отменно — глаза открылись. Линоу, отметивший положительный эффект, подлил в чашку ещё и пододвинул ближе к брюнету вазу с ароматной выпечкой. — Я плохой отец, да? — затравленно глянув на друга, тихо спросил Чон, заедая круассаном кислоту во рту. — Ой, прекрати, — отмахнулся Ванг, усаживаясь напротив. Он с улыбкой заботливой мамочки, наконец накормившей строптивое дитя, смотрел на старательно жующего Чонгука, подпирая узкой ладонью щёку. — Мы коллегиально решили дать тебе выспаться и отдохнуть. Представь, что у тебя внезапный отпуск; прими его как дар свыше и наслаждайся. Зайчонок в надёжных руках, получает ударную дозу витамина Д, йода и незабываемых эмоций. А дядя Джекс привыкает к детям, — хитро ухмыльнувшись, закончил Ли. — Ты планируешь завести ребёнка или украсть у меня моего? — уточнил Гук, утаскивая второй круассан под зорким взглядом блондина. — Пока не определился, — тот дёрнул бровями и быстро сменил тему. — Чем тебе так полюбился наш неудобный диван? Почему не стал ночевать в своей комнате? — Сил не было идти, — хохотнул Чон, продолжая без задней мысли. — У меня же нет такого заботливого мужа, как у Джексона, чтобы на руках до кровати несли… — Сам виноват, — резко и чересчур серьёзно отозвался Ли. Чонгук медленно прожевал тесто, с трудом проглотил, запивая кофе, и поднял глаза на друга: — Я не пытался тебя задеть, — мягко оправдался, ёжась от ястребиного взгляда Линоу. — Между нами теперь есть запретные темы? Или ты не знаешь, как мне аккуратнее намекнуть, чтобы я свалил? Ли, я не обижусь. Мы уедем, как только вернётся Дея. Извини за беспокойство… — Ха, теперь он извиняется за всё подряд! — возмущённо взмахнул руками Ванг. — Такой тактичный стал, скромный, кроткий! Нет уж, сиди и терпи. Куда ты собрался? От Тэхёна сбежать подальше хочешь? — проницательно предположил блондин. — Нет! Да… Не знаю, — вконец смешался Гук и отвернулся. — Вы поговорили вчера, и беседа не сложилась? Чонгук только досадливо хмыкнул и пожал плечами. — Ну, по крайней мере твоя дочь с ним общий язык нашла, — ухмыльнулся Линоу. — Ей стоило попросить всего раз, и Тэхён отказать в компании не смог. Может тебе взять пару уроков у дочери, как налаживать контакты? — Я не понимаю… — Чего? — Я пытался поговорить с ним вчера. Я… просил прощения. И он простил. Сказал, что давно. Что ему плевать на меня. Развернулся и ушёл. Всё. А сегодня он едет с моей дочерью развлекаться? Зачем? — Почему нет? — пожал плечами Ли. — Дея висит на нём, как обезьянка на пальме. Красивый дядя ей очень нравится, к тому же он разговаривает на её родном языке в стране, где почти никто её не понимает. А Тэхён совсем не бесчувственный засранец, чтобы игнорировать малышку. — Выглядит именно так, — буркнул Чон, вновь принимаясь за кофе и выпечку. — Было бы странно, если бы ты увидел в нём что-то иное, не думаешь? Тэхёни, мой милый мальчик, сильно изменился за эти годы. А может, до нашего первого знакомства он таким и был. — Не был. Никогда. — В любом случае мы пережили не самые простые времена, можешь поверить. Мы забирали из Кореи потерянного человека. Он, хоть и согласился на переезд, был больше похож на безвольную куклу — куда верёвку потянешь, туда и дёрнется. Тэ с трудом справлялся со всем, что на него свалилось, я даже предложил ему помощь профессионала, — Чонгук поражённо замер. — Да-да, вообще я боялся, что понадобится психиатр. В Штатах каждый, кто может себе позволить, просто обязан посещать сеансы психолога. Но глядя на Тэ, мне казалось, что психологом мы не обойдёмся. Ещё он много пил, дымил постоянно и… много чего было, если честно. Я в полной мере ощутил себя отцом трудного подростка. Правда, моему сыну было двадцать пять, и рычагов давления на него и его жизнь я не имел. Чонгук ловил каждое слово. Ведь он же за этим приехал, не так ли? Он хотел знать, как его глупый медвежонок жил здесь без него — получи, Чон Чонгук, распишись. На лицо Ли будто легла серая пелена, пока он нехотя, краем сознания касался тяжёлых воспоминаний. Друг смотрел куда-то далеко за спину брюнета. И не в окно, не на золотую полоску пляжа и лазурный океан. Он задумчиво покусывал губу, раздумывая и взвешивая каждое слово, которое собирался произнести. Чонгука грызло изнутри настойчивое желание расспросить как можно подробнее, но он даже дышать боялся, чтобы не спугнуть момент откровенности. Что-то подсказывало, что Ли больше не захочет возвращаться к этой теме. — Я не уверен, что имею право всё это тебе рассказывать, — рябь прошла по лицу блондина, и он прямо посмотрел на Чона. — Нет никаких запретных тем, Гугу. И сам Тэ никогда не просил меня о чём-то тебе не говорить. Я уверен в другом — если тебе нужны подробности (хотя зачем, правда?), то за ними ты должен обратиться к нашему пламенному фениксу лично. — Он не станет… — покачал головой Чонгук. — Ты не можешь знать наверняка, — не согласился Ли. — Тэ, к моему удивлению, оказался очень мудрым молодым мужчиной — он мыслит гораздо глубже многих. Период его сумасбродных безумств канул в Лету, чему я безмерно рад. Как видишь, теперь уже всё в относительном порядке: он в меру общителен, не увлекается саморазрушающими практиками, можно сказать, остепенился — наладил быт, карьеру, личную жизнь. — Да, это я заметил, — поморщился Чонгук. — Впрочем, как и ты, мой дорогой, — развёл руками Ванг. — Хотя… тебе ли не знать, как сильно могут люди заблуждаться, не вникая в суть, а лишь издалека рассматривая пёструю обёртку? — Записываешь за мной? — Только полюбившиеся высказывания, — разулыбался блондин, забирая у Чона опустевшую чашку. — Ладно, не впадай в уныние раньше времени, иначе ты и меня в своей тоске зелёной утопишь, а у меня были совсем иные планы на этот чудесный день! Предвкушение и разгорающийся энтузиазм, ядовитым концентратом пропитавшие интонации Ли, не предвещали ничего хорошего. Чонгук отполз к высокой спинке стула, пытаясь вжаться в неё животом, минуя внутренние органы и позвоночник. Робкая надежда на «внезапный выходной», проведённый в тихом углу в горизонтальном положении, рассыпалась в труху. — Отрывай своё дряхлое тело от стула, звони жене — сколько можно уже летать, не приземляясь? — и поехали со мной в город! — Зачем? — финально пискнула надежда голосом Чонгука, перед неминуемой кончиной. — Как зачем? Какой я дядя, если оставлю племянницу без подарка! Мы едем по магазинам!***
И как Чонгук мог забыть такое невероятное удовольствие, как шопинг с Линоу… Сам по себе процесс всегда приводил его в ужас, и компания этот ужас только усугубляла. Ли же превращал ужас в ад на земле, таская Чона за собой, как плюшевого пса на поводке. Талант блондина — раздуть из любой малозначимой мелочи огромную проблему — скорому завершению магазинного пробега не способствовал: Чонгук готов был выть в голос, когда друг вытрясал из него душу, скрупулёзно и бесконечно долго выбирая платьица и игрушки для маленькой принцессы. Вангу в принципе не нужен был советчик или соратник — блондин и с идеями, и с комментариями, и с выбором отлично справлялся самостоятельно. Он даже разговаривал всю дорогу практически только сам с собой. Чон закатывал глаза, тяжело вздыхал, вымученно мычал и обречённо кивал головой, про себя грезя только о том, чтобы его поскорей отпустило. Он не был социопатом в классическом понимании этого термина, но мельтешащий вокруг люд тем не менее всё-таки напрягал, и так было всегда. Виен, ещё в самом начале их внезапной семейной жизни, пыталась привить ему каплю социализационной вакцины, но, как и все до неё, потерпела неудачу — Чонгук, обложившись документами и вооружившись волчьим взглядом, забился в угол своего кабинета и выползал оттуда только на работу, прокрадываясь на цыпочках по коридору к выходу. В прошлом было лишь одно исключение — Ким Тэхён, умевший добиться от Чонгука чего угодно, когда угодно и в нужном ему исполнении, будь то поход в торговый центр или вечер пятницы в шумной компании закрытого клуба, с выпивкой, танцами и прочими глупостями. С Тэхёном всегда было легко, словно волной подхватывало и несло навстречу приключениями. Чонгук сопротивлялся и ворчал, но больше для проформы. Ближе к вечеру Чон уже начал страдать галлюцинациями, путая блондинистую макушку Ли в отражениях блестящих витрин с тем, кто уже даже не ассоциировался с белокурыми локонами. Тогда Ванг сменил гнев на милость, нагрузил многочисленные пакеты с покупками на полудохлого мула и повёл упрямое животное к машине. По дороге домой наконец позвонила Виен, благополучно добравшаяся до Сеула. Голос жены звучал устало и будто немного виновато, но Чонгук и сам был не в самой лучшей своей моральной форме. В аэропорту её встретил личный помощник Чона, обещавший в рекордные сроки разрешить возникшие трудности и отправить Виен обратно в Штаты. Всего несколько дней. Вернувшись в особняк, они обнаружили загоревшую, разморенную, но вполне счастливую компанию: Джексон оккупировал лежак под зонтиком у бассейна и успешно прикидывался шлангом, не напоминая окружающим о своём существовании; Дея с унылой миной и мисс Браун, великолепная в своей строгости и неумолимости, занимались в гостиной английским; со второго этажа еле слышно доносились механические переборы клавиш — равномерные, быстрые, постоянно повторяющиеся. Ли возмущённо всплеснул руками, топнул ногой в изящной туфле и по мановению его волшебного голоса вокруг всё закружилось и завертелось, разгоняя размеренный темп. На кухне застучали ножи и посуда, потянулись по первому этажу соблазнительные запахи готовящегося ужина. Мисс Браун и Дею отправили в их комнату, примерять наряды и выбирать подходящий для семейного суаре. Джексона согнали с насиженной жёрдочки из соображений справедливости — если и раздавать на орехи, то всем без исключения. Даже флегматичный сгусток в чёрном, получивший энергетический пинок от блондина, оставил на время фортепиано и сборники арпеджио и спустился в гостиную, сконцентрировавшись в дальнем кресле с большим бокалом холодного кофе в руках. Вечер складывался вполне себе уютным и лёгким, к удивлению Гука. Он с трудом пережил только первые пятнадцать минут в обществе молчаливого Тэхёна, каждую секунду ожидая от того резкости или чего-то подобного. Но Ким без вынужденной необходимости не обращал на него внимания. Ли ловко навязывал кружева из тем и разговоров, увлекая всех присутствующих, и к ужину атмосфера по ощущениям Чона сменила статус со «сносной» на «вполне себе даже и ничего». Дея с няней так и не смогли определиться с выбором платья и устроили мужчинам эффектное дефиле со всеми причитающимися: аплодисментами и подбадривающими возгласами. Чонгук краем глаза, стараясь не спалиться, наблюдал за красноволосым. Тэхён же не отставал от помешанного дядюшки Ли, отвешивая десятки комплиментов разрумянившейся и улыбающейся девочке. От рассказов о чудесно проведённом днём времени Чонгука не спасли ни аппетитный ужин, ни тихие увещевания мисс Браун, ни увлечённо откармливающий ребёнка на убой Линоу. Дея, набивая щёки едой, болтала без умолку, в красках расписывая особенно запомнившиеся моменты. Время от времени требовались пояснения, и тогда Джексон и Тэхён охотно включались в беседу, дополняя рассказ шутками и непереводимым взрослым фольклором. Уже много позже, отправив засыпающую на ходу няню отдыхать, Ли вооружился купленными книжками и усадил рядом с собой на диван Дею. Книжки были яркими, с красивыми картинками и, конечно, все на английском. Вначале Дея в ужасе уставилась на малопонятные буквы и уже сложила бровки домиком, собираясь расплакаться от досады, но блондин, активировав весь свой недюжинный педагогический потенциал и ресурс терпения, сумел-таки увлечь чтением девочку. Чон молчаливо восхищался другом — им с Виен такой фокус сотворить не удалось ни разу. Джексон с чудовищно умилительным выражением наблюдал за мужем, растёкшись в кресле и потягивая джин из бокала. Тэхён, проигнорировав едкие подколы Ванга насчёт нездоровых отношений с музыкальными инструментами, ушёл наверх. Сколько Чонгук ни прислушивался, ни единого звука уловить так и не смог. — Он в наушниках играет, — любезно объяснил Джексон, сияя хитрой ухмылкой. Чон от неожиданного пояснения подавился вздохом и вытаращился на друга, всем своим видом пытаясь изобразить одновременно и непонимание, и возмущение. Ванг ни разу не впечатлился и теперь уже откровенно лыбился в ответ. — Да у тебя уши шевелятся даже, так ты сосредоточенно прислушиваешься. Интересно — сходи и посмотри. Может, тебе даже послушать разрешат. — Да я совсем не… — Да ты, конечно, «совсем не», никто и не спорит, — закатил глаза китаец. Идея была настолько безумной, насколько и соблазнительной. Раньше он буквально растворялся во времени и пространстве, наблюдая за тем, как играет Ким. Тэхёна будто окутывала золотистая аура отрешённости и неземной одухотворённости, движения сливались с музыкой, дыхание вторило аккордам, тело отзывалось исполняемой мелодии. Было в этом что-то невероятное, гипнотизирующее, завораживающее… Так было раньше, изменилось ли что-то сейчас? Но Чонгук бы не решился подойти в открытую. Он бы прятался в тенях неосвещённого коридора, не дыша и жадно подсматривая издалека. Скорее всего, это бы очень не понравилось Киму. — Порой лучше сделать и пожалеть, чем потом всю жизнь жалеть о том, чего даже не попробовал, — глубокомысленно выдал Ванг, глотком прикончил свою выпивку и, пожелав всем доброй ночи, торжественно удалился на второй этаж в спальню. Ли и Дея тихо переговаривались, сидя рядышком на диване, листая книги и разглядывая иллюстрации, а Чон никак не мог выбросить из головы банальное до зубного скрежета изречение друга. Он, конечно, давно уже не ребёнок, чтобы покупаться на игры в «слабо», но… Чонгук, стараясь не думать о своём намерении, неловко поднялся с кресла. — Добрый вечер, друзья мои!***
Все трое медленно повернули головы на приветствие. У входной двери, цепляясь рукой за стенку, а другой прижимая к себе огромный букет роз, светил ослепительной улыбкой тот самый европеец. Лиам. Он щурился, приглядываясь к присутствующим, и по его озадаченному выражению можно было предположить, что он никак не мог взять в толк, отчего открывшаяся картина ему чужда и непривычна. Наконец отбросив пустые попытки просканировать пространство плохо фокусирующимся взглядом, блондин, мерно покачиваясь, прошёл внутрь. Остановившись в двух шагах от Чонгука, он с преувеличенной внимательностью вновь принялся осматриваться. И если Дея на коленях Линоу его не смутила, то вот при взгляде на Чона белозубый оскал медленно сполз с лица. — О, какими судьбами? — ухмыльнулся Ванг. — Ты рановато в этот раз. — А я будто почувствовал, что что-то не так, — напряжённо отозвался Лиам, не сводя округлившихся глаз с Чона. — И, как вижу, не ошибся. Что он тут делает? — Ты о ком, дорогой? — невозмутимо переспросил Ли, продолжая водить пальцем по страничке книги. — Тэ наверху мучает мой рояль. Лиам дёрнул головой в сторону лестницы и снова уставился на Чона. — Я про этого, — сквозь зубы скрежетнул он, кивнув на брюнета. — У этого есть имя, — наконец очнулся Чонгук, дёрнув носом. От блондина характерно и очень неслабо фонило алкогольным амбре, которое не сбивал даже благоухающий букет. — Зачем же так грубо? — нахмурился Ванг. — Наш старый друг Чонгук со своей семьёй приехал погостить на некоторое время. Мы очень давно не виделись и не могли отказать себе в удовольствии провести вместе столько времени, сколько представится жизненными обстоятельствами. Ты знаешь не понаслышке о нашем с Джексоном гостеприимстве. Мы рады любому гостю, даже тому, кто дерзит с порога, — со значением закончил он, приобнимая притихшую Дею. — Ну-ну, — крякнул Лиам, отбрасывая букет на журнальный стол. Он продолжал немного покачиваться, уперев кулаки в бока, и прожигать мужчин гневным взглядом. — Не хочешь подняться наверх? — предложил Ли. — Непременно, — пообещал блондин, нетвёрдой походкой вышагивая к бару. — Дея, котёнок, пойдём, — позвал Чонгук дочь, протягивая к ней руку. Судя по ауре и настроению гостя, намечался пьяный скандал, в котором Чон участвовать не планировал, тем более на глазах ребёнка. Пускай даже она и мало бы что поняла из иностранной речи. — Я уложу тебя спать, время уже позднее… — А крысы, учуяв недоброе, уже бегут с корабля! — с мерзким снисхождением воскликнул блондин, глянув на Чона через плечо (наверное, чтобы он уж точно понял, что фраза адресована именно ему), и щедро плеснул себе в бокал янтарного виски. Линоу ловко подхватил на руки потянувшуюся к отцу девочку и выразительно посмотрел на брюнета, проходя мимо него: — Я провожу её в комнату, — тихо, но очень чётко выговорил Ванг и добавил громче, уже для явно перебарщивающего с выпивкой Лиама, — заодно позову ТэТэ. Я не ханжа, но убедительно прошу вас соблюдать приличия. Лиам на это только презрительно хмыкнул, добивая порцию виски. Он с демонстративным нетерпением дождался, пока Ли с девочкой на руках скроется на верхних ступенях лестницы, резко развернулся и сделал два широких шага к Чону, обвинительно ткнув пальцем в его лицо: — Какого чёрта ты тут потерял? — Прошу прощения? — сощурился Чонгук. Лиам открыто нарывался на скандал с потасовкой и поножовщиной, его трясущийся от злобы голос, белёсые глаза и рваное дыхание «тонко» намекали, что сдерживается он с трудом. — Прошу прощения, — передразнил блондин. — Давай, делай вид, что ни хера не понимаешь. О этот ваш азиатский менталитет! Сдержанность, тактичность и прочая бредятина! Только я, как никто другой, знаю, как вы мозги ебать умеете! Я ведь был прав с самого начала! Ты не просто так нарисовался спустя хренову тучу лет! А малыш ТэТэ сразу кинулся к тебе как ненормальный! Мало ему тогда было, решил повторить?! Я так и знал! Только хер ты, сука, угадал! Я его тебе не отдам! — Рот закрой, — глухо рыкнул Чон. Краешек губ дёрнулся, растягиваясь в ухмылку. — Фильтруй мысли, прежде чем их озвучивать. Тем более, если они больше походят на чушь, чем на связные рассуждения. У меня не так уж много сдержанности, как ты думаешь. Но могу вполне тактично предупредить: не успокоишься — улыбка перестанет быть такой ровной. — А что? Драться будешь? — с вызовом пискнул Лиам. Чонгук промолчал, изогнув бровь. Тут и без прямых угроз было понятно, что крикливому, тонко-звонкому блондинчику хватит одного удара, чтобы осесть и затихнуть на время. Чон превосходил его и по сложению, и по весу. К тому же Чонгук не выносил бессмысленные пьяные разборки, особенно когда предмет разборки к нему имеет ничтожно малое отношение. — Мы мало знакомы для подобных откровенных разговоров, тем более в таком тоне. Сбавь обороты, прижмись к дивану, и я сделаю вид, что ничего не слышал и не видел, — предупредил брюнет. — Ну конечно, — поморщился блондин. — Да я плевать хотел на твои советы. Я про тебя знаю достаточно, чтобы руки тебе при встрече не подать! Я в жизни не поверю, что ты абсолютно случайно здесь оказался. Какое невероятное совпадение! Не надо мне это дерьмо втюхивать! Я видел, КАК ты на него смотрел тогда! — Не кричи, последний раз предупреждаю. Твои претензии не по адресу. Никак я не смотрел. Я в гостях у своих друзей с женой и дочерью. Нам с тобой делить нечего. — Ой, серьёзно? — гаденько ухмыльнулся Лиам. — С женой, говоришь? Давай, расскажи мне про перевоспитание гея! Это ты можешь на своей припыленной родине эту дичь затирать! Скорее, вот как: ты понял, каким был конченым кретином, что просрал такого, как Тэхён, и вдруг решил, что сможешь вернуться в прошлое. Поманишь пальчиком, и он прибежит? Ха! Да хуй ты угадал! Лиам уже орал во всю глотку, яростно жестикулируя перед носом Чонгука. — Он мой, ясно? Я его вытащил! Выстрадал для себя! Я всё ему прощал! Ты его никогда не получишь, понял? Можешь катиться обратно в свою Корею! Здесь тебе нечего ловить, Чон Чонгук! Тэхён только мой! Я знаю его лучше, чем себя самого! Он мой! Если бы сейчас Лиам по-детски затопал ножками и разрыдался, Чонгука бы это нисколько не удивило. Скорее, дополнило бы общую картину пьяной истерики. С одной стороны, вся абсурдность ситуации его даже немного забавляла, он и не злился ни капли. Но вот с другой… — Он никогда не любил розы, — тихо хмыкнул Чонгук. — Он вообще не любит живые цветы. …с другой стороны, истеричные вопли его отчего-то очень задели. Глупое ничтожество, забитое в уголки подсознания, взвыло от восторга, расслышав в них вызов. — Что ты сказал? — севшим голосом переспросил Лиам, подбираясь ближе к Чонгуку. Двинуть неприятному блондину разок по напомаженной мордахе казалось уже не такой уж и плохой идеей. Угомонится сразу же. Чон мысленно попросил прощения у Ли, сжимая кулаки. — Хватит. Оба дёрнулись, оборачиваясь. На площадке второго этажа высился Ким Тэхён. Спесь с Лиама слетела моментально — он вытаращился на Кима, как кролик на удава, захлопнув рот. Тэхён хмурил брови, стискивал челюсти и сверлил обоих тяжёлым взглядом. И пока красноволосый спускался по ступеням, глядя себе под ноги, Чонгук не мог заставить себя отвернуться — следил за каждым его движением. Будто увидел его впервые за много лет только сейчас. Будто его разом придавило к полу силой и властностью, которая волнами расходилась от фигуры в чёрном. — Ты перебрал, — констатировал Тэхён, вклиниваясь между мужчинами и сжимая длинными пальцами плечо блондина. — Я отвезу домой. Идём. Лиам жалко хлюпнул носом и уткнулся в грудь Кима, обхватывая руками. Тот легко подхватил его на руки, совсем как недавно Ли поднимал Дею — даже дыхание не сбилось. Тэхён прошёл мимо к выходу, не взглянув на Чонгука. Дверь за ними закрылась, гостиная погрузилась в непроницаемую тишину. Той ночью Тэхён так и не вернулся.***
Не приехал он и на следующее утро, и даже спустя несколько дней. Его телефон и наушники так и остались лежать мёртвыми кусками пластика на закрытой крышке рояля на втором этаже. Никто не потрудился перенести забытые вещи в комнату Кима, а может быть, то была стандартная практика — Тэхён, видимо, часто оставлял/забывал свои вещи в доме Вангов, считая его и своей территорией, поэтому всё оставалось нетронутыми. А для Чонгука они стали единственным якорем к реальности — пониманием, что Ким действительно был здесь, сидел на мягкой банкетке, гладил пальцами клавиши, выходил курить на балкон… Каждый раз проходя мимо, Чон с тоской цеплял взглядом забытый прямоугольник смартфона. На осторожные (так, по крайней мере, думал сам Чонгук) вопросы, оба Ванга закатывали глаза и отмахивались — не бери в голову. Но и пояснять ничего не собирались, а Чонгук мысленно метался и мучился, боясь напрямую попросить Ли хотя бы позвонить Киму. Жив? Здоров? Всё в порядке? Не нужна ли какая-то помощь?.. Отчего-то его мысли никак не хотели держаться позитивного ключа. Если брюнет маялся про себя, то Дея, не найдя на утро ТэТэ-хёна, прожужжала все уши дядям и отцу просьбами его разыскать. Уже второй раз её новый друг исчезал из её жизни по вине неприятного европейца. Девочка строила невероятные теории о сказочных похищениях красноволосого принца, требовала от отца немедленно отправляться в путь, чтобы вызволить того из плена. Взрослые посмеивались, а Чонгук давил в себе с каждым днём всё усиливающееся желание так и сделать. На четвёртые сутки их омрачённого отпуска позвонила Виен и мрачно-напряжённым голосом сообщила, что проблемы с документами решены, билеты куплены, но планы поменялись. Господин Чон не мог не узнать о внезапном возвращении невестки в Сеул, а теперь не хотел отпускать её в Штаты одну. И значило это только одно — пора улетать обратно в Нью-Йорк, больше оттягивать не получится. Больше всех этому обстоятельству обрадовалась мисс Браун. Женщина тут же бросилась собирать вещи — свои и маленькой подопечной. Джексон любезно заказал билеты, а Ли стенал и драматично убивался в ожидании скорой разлуки. Собраться удалось быстро, заказанное такси урчало на подъездной дорожке с загруженными в багажник чемоданами и гувернанткой на переднем пассажирском сиденье. Вот только Дея ни в какую не хотела ехать. Ни скорая встреча с мамой и дедушкой, ни обещания поехать в Диснейлэнд и к единорогу на радугу не помогали. Ребёнок встал в позу «Зю» и отказывался сходить с места, не попрощавшись с Тэхёном. Лопнувшее терпение Чонгука ознаменовалось крокодильими слезами дочери с рваными всхлипами и подвываниями, каменным выражением скорби на лице Джексона и состоянием, близким к похожей истерике, у Линоу. — Ты зверь, что ли? — не выдержал наконец блондин, обнимая трясущуюся Дею. — У вас до вылета три часа — успеете заглянуть в ресторан. Скорее всего, он там. Прекрати третировать ребёнка! Пятнадцать минут погоды не сделают! Дея в секунду успокоилась, картинно промокнула мокрые глаза кружевным платочком и выжидательно уставилась на отца. Чонгук в этот момент проклял свою слабохарактерность (когда дело касалось дочери, она становилась его доминирующим недостатком), взял ребёнка за руку и повёл к машине. Водитель сухо кивнул, услышав дополнительный адрес, и мягко тронулся с места. Ли и Джекс ещё долго махали на прощанье руками, пока не превратились в две неразличимые вдали точки, а потом и вовсе скрылись из вида. Девочка всю дорогу до ресторана ёрзала на сиденье, поправляя идеально разглаженные складки платья, и накручивала на палец тёмные кудри. Чонгук, чтобы не делать то же самое от волнения, сцепил пальцы в замок, но вот губы они покусывали абсолютно синхронно. Чон малодушно надеялся не застать хозяина заведения на месте. Ни того, ни другого. Трудно будет пережить новый Ниагарский водопад из девичьих слёз, но он бы справился. Прибыв на место и оставив мисс Браун караулить важничающих чаек у такси, Чонгук поднял дочь на руки и с замирающим сердцем зашагал к входу в ресторан. Зал был практически пуст — обед давно закончился, а для ужина было ещё рановато; туда-сюда сновали официанты, накрывая столы свежими скатертями и расставляя посуду и приборы. Фоном деловому позвякиванию и шуршанию одежды служили негромкие переборы на рояле. Занавес на сцене был убран в сторону, а за инструментом обнаружился предмет их стремлений: Тэхён внимательно следил глазами за строчками нотных листов, расставленных перед ним, а пальцы, будто независимо от воли хозяина, быстро бежали по клавишам. Рядом словно из-под земли, выросла улыбчивая хостес: — Добрый день. Вы бронировали столик или… — Мы к ТэТэ-оппе! — бойко встряла Дея, слетела с рук отца и бросилась бегом через зал к роялю. Девушка удивлённо вскинула брови и, вежливо кивнув, отошла к стойке, пропуская Чонгука. Не без труда переставляя одеревеневшие ноги, брюнет двинулся следом за дочерью. — Тэхёни-хён! — пискнул ребёнок, врезаясь в задумавшегося над нотами Кима. — Я так скучала без тебя! Он изумлённо оглядел девочку с ног до головы, моргнул несколько раз и лицо его неуловимо изменилось: взгляд потеплел, губы тронула ласковая улыбка. Ким раскрыл объятия, тут же прижимая к себе Дею, покачал её на руках и усадил к себе на колени. — Я тоже скучал, звёздочка, — прямо-таки прочирикал. — Ты решила меня навестить? — Нет, — угрюмо мотнула хорошенькой головкой девочка. — Мы сейчас улетаем в Нью… в Нью… — В Нью-Йорк? — подсказал Тэхён, расправляя складки длинного платья ребёнка. — Угум, — обречённо кивнула та. — Наверное, навсегда… и мы больше никогда не увидимся… а я даже не успела с тобой попрощаться… Как же?.. На округлившиеся чёрные глаза навернулись искренние слезы тоски и вселенского детского горя. Дея, обхватив тонкими ручками шею Кима, уткнулась носом ему в шею. Два всхлипа и малышка зарыдала, сотрясаясь в объятиях Тэхёна. — Ну, что ты? — мягко уговаривал Тэхён, поглаживая её спину. — К чему эти слёзы, моя хорошая? Мы непременно увидимся снова. Очень скоро. Мы даже не успеем соскучиться друг по другу. Не плачь, принцесса. Тише, тише… Чонгук столбом стоял рядом, не решаясь ни на что. Выходило, что его ребёнок имеет куда больше прав, влияния и возможностей в общении с Тэхёном. Он так участливо успокаивал её, не торопясь избавиться от назойливого дитя, в отличие от многих взрослых. Нежно гладил широкими ладонями по спине, покачивая на руках. Скоро девочка действительно затихла, утёрла ладошками слёзы, напоследок шмыгнула носом, прижалась сильнее и чмокнула Кима в щёку, взяв непреложное обещание скоро встретиться. А Тэхён согласно кивал и ласково улыбался ей. У Чонгука же разрывалось сердце. — Давай так, — хитро улыбнулся Ким, стирая с пухлых щёчек солёные дорожки. — Чтобы ты не сомневалась, я дам тебе на сохранение очень важный амулет. Не вздумай потерять! Вернёшь мне его при нашей новой встрече, хорошо? Дея серьёзно кивнула. Тэхён снял с шеи золотую цепочку с подвеской и вложил её в маленький кулачок малышки. Девочка просияла, словно солнце из-за туч выглянуло. — Другое дело, — похвалил Ким. — Мистер Чон! — на входе уже топталась нетерпеливая гувернантка. — Мы опоздаем в аэропорт! — Да-да, я знаю. Возьмите с собой Дею, я догоню вас через пару минут. Дея отлепилась от своей новоявленной «подружки» и, посылая десятки воздушных поцелуев, убежала к мисс Браун. Тэхён преданно провожал её взглядом, пока дверь за ними не закрылась. С красивого лица тут же сползла улыбка, глаза потухли и застыли. Чонгука изнутри скрутило спазмом дурноты. Он не Дея, ему такого внимания уже не заполучить. — Ты что-то хотел? — не поворачиваясь, ровно уточнил Ким. Много чего бы хотел, да только реализация слишком далека от действительности. Он бы хотел поговорить. Не выяснять ничего, а просто поговорить, даже о погоде. Хотя и это неправда. Он завидовал дочери чёрной завистью, потому что именно сейчас ему тоже требовалась поддержка Тэхёна. То, что маячило на горизонте, подавляя глобальностью и неотвратимостью, угнетало и сеяло сомнения. И пускай решение давно принято, да только слабость человеческой натуры никто не отменял. Чонгук бы не смог никогда этого озвучить, но он просто-напросто боялся. Панически, глубоко внутри. И поддержка Виен не помогала побороть это стихийное чувство. Зато он точно знал, что помог бы Тэхён — одним словом, короткой фразой, даже взглядом. Но Чонгук больше не посмеет попросить о таком, даже если без этого невыносимо трудно… — Я хотел попросить прощения… — неловко пробормотал он, шагая ближе к роялю. — Я думал, что мы закрыли эту тему, — флегматично отозвался Тэхён, возвращаясь к нотным листам. — За ту ссору с твоим… — Ах, ты об этом, — хмыкнул Ким. Он замер на секунду, раздумывая. Сложил ноты в стопку, отложил подальше, развернулся всем корпусом к Чонгуку и внимательно на него посмотрел. — В той ситуации… это я должен просить прощения за поведение Лиама. Он большой специалист по эмоциональным… всплескам. Такое, конечно, недопустимо. Поэтому прошу его простить. — Бывает, — пожал плечами Чонгук. — Я подумал, что это из-за меня ты не захотел возвращаться… — Нет, — перебил Тэхён, поморщившись, а потом криво улыбнулся. — Ты абсолютно ни при чём, не бери в голову. Что ж, уже улетаете? — Да, обстоятельства поменялись… — Мягкой посадки, — пожелал Тэхён, поднимаясь на ноги. Вытянул руки над головой и с чувством потянулся, хрустя суставами. И пока он жмурился и разминал затёкшее тело, Чонгук как завороженный сканировал Кима от макушки до пят. Взгляд зацепил знакомые широкие браслеты на запястьях. Смуглая кожа под ярким солнцем Майами должна была бы стать бронзовой, но, наоборот, казалась бледной. На ней отчётливо различались красноватые и уже желтеющие пятна… на шее. Чонгук мысленно дал себе положенного леща и уставился в пол. На кой чёрт вообще смотрел?!.. — И, кстати, Чон, — насмешливо позвал Тэхён. — Если уж мир настолько тесен, что сводит нас с тобой снова, то завязывай передо мной извиняться по каждому поводу. Я не филиал исповедальни, за отпущением грехов и покаянием точно не ко мне. Будь он проклят тысячу раз, если действительно услышал звенящую двусмысленность в сказанном. Чон с сомнением посмотрел на ухмыляющегося Тэхёна и смущённо кивнул. Язык присох к нёбу. — Ну, не болей, Чон Чонгук. Прощай, — Тэхён знакомым жестом хлопнул его ладонью по плечу и зашагал к бару. — До свидания, Тэхён, — откашлявшись, каркнул Чонгук ему в спину. — Как скажешь, — хохотнул Ким и скрылся в дверях служебного помещения. Голова кружилась, кишки скручивало, слизистую рта развеивало ветрами перемен, а на покусанных губах тлела дурацкая улыбка. Что сейчас было? Может быть, что-то хорошее?***
Встречать Виен в суматошном аэропорту Джона Кеннеди не пришлось — из ниоткуда нарисовался вездесущий Банчан с машиной и океаном свободного времени. Чонгуку оставалось только заказать ужин и дождаться обоих дома. Отец, сопровождавший Виен от самого Сеула, также не стал настаивать на немедленной встрече с сыном — как всегда возникли очень срочные и неотложные дела. От предложения остановиться у них в квартире — благо место позволяло приютить ещё два десятка родственников — ожидаемо отказался. Значило ли это что-то? Чонгук надеялся, что нет. На дверной звонок в коридор первой выскочила Дея, с визгами и похрюкиваниями счастья встречая маму и дядюшку Чанни. Чон забрал у жены и друга чемоданы. — Как долетела? — С нашим папой не соскучишься, — кисло улыбнулась Виен, тиская дочь. — Ох, как же я соскучилась по моей красавице! А ты скучала по мне? — ДА! — Тогда бежим разбирать подарки! Клубок восторженных восклицаний и смеха поспешно укатился в сторону детской, по дороге чуть не снеся замешкавшуюся мисс Браун. — Спасибо, — пожимая Банчану руку, кивнул Гук. — Не за что, — уныло улыбнулся тот. — Чонгук, я… — Ммм? — Мне надо поговорить с тобой, — выдавил друг, затравленно глядя в чёрные глаза. — За ужином? — удивлённо предложил Чон, уже делая два шага по направлению к столовой. — Нет… — покачал головой Банчан. — Наедине. Пожалуйста… — Да не вопрос, — озадаченный плесневым настроем всегда жизнерадостного Банчана, пожал плечами Чонгук. — Сейчас? — Да. Сейчас.***
Ещё один смятый лист полетел в переполненное мусорное ведро. Мысли отказывались добровольно ложиться на бумагу. Чонгук прилаживал их и так и эдак, писал на корейском, переходил на английский. Тщетно. Речь, которую стоило бы подготовить давным-давно, и не собиралась рождаться. Хотя до начала мероприятия, которое перевернёт всю его жизнь, оставалось чуть больше часа. Виен пыталась помочь, но после очередного злобного рычания мужа поджала накрашенные губы, потрепала Гука по щеке и ушла в зал к прибывающим гостям — исполнять обязанности хозяйки вечера. Чон остался наедине с собой, колотящимся сердцем, влажными и холодными ладонями. А ведь он спланировал так тщательно каждую мелочь, и ведь всё почти случилось. За душу тянула только ненаписанная речь. За свою карьеру, студенческую в том числе, ему несчётное количество раз приходилось выступать перед большим количеством слушателей. И пусть люди и вызывали в нём чаще раздражение и неприязнь, публика Чонгука никогда не пугала. Он легко собирался и концентрировался перед выступлением, в голове выстраивался тезисный план, а богатый словарный запас и погружённость в проблематику темы гарантировали успешность спича. Так было всегда, но только не сегодня. Мысль никак не желала формулироваться доступно, лаконично и чётко. С каждой минутой время будто ускоряло свой бег, не оставляя ни шанса. Дверь кабинета почти бесшумно приоткрылась, впуская кого-то внутрь. Чонгук, занятый выгрызанием кружевной окантовки на ногте большого пальца, даже головы не поднял. — Я не помешаю? В кресло напротив рабочего стола опустился отец. Чонгук едва заметно выдохнул и улыбнулся уголком рта. — Рад тебя видеть. — И я. Стараешься над речью? — кивнул мужчина на бумажный беспредел вокруг. — С каких пор тебе нужны записи? — Это для подстраховки, — уклончиво ответил Чон, комкая очередной листок. — Почему ты не в зале? — Подумал, что тебе не помешает поддержка отца, — просто и с улыбкой пожал плечами Чон-старший. — Знаю-знаю, ты давно уже не ребёнок, и даже не студент, и уже давно не задиристый юнец. Всё можешь сам. — Я никогда не был задиристым юнцом. — Со стороны виднее. Отец покрутил головой, осматривая полутёмное помещение. Свет от включённой лампы на столе только разгонял и уплотнял тени по углам. — Хороший кабинет, добротная мебель, много света днём. Одно удовольствие работать. Будто для себя устраивал, — задумчиво протянул мужчина. — Над дизайном работала команда специалистов, они старались совместить нашу эргономику и минимализм с западной стилистикой. — Совместить несовместимое, я так и понял. — Твоя категоричность не пойдёт на пользу сотрудничеству с американскими партнёрами, — настороженно заметил Чон, откладывая ручку. — Именно поэтому дипломатией занимаешься ты, — хмыкнул отец. — Надеюсь, что ты выбрал сюда управляющего под стать себе. Тогда мы сможем спокойно вернуться в Корею. — Без сомнений. Самого подходящего, — губы онемели, но продолжали послушно шевелиться. — Я не очень понимаю, зачем потребовалась вся эта публичность для подписания партнёрских соглашений. Это же юридическая формальность, внутренняя кухня. Зачем устраивать реалити-шоу? — В каждой стране свои обычаи. Мы плохо понимаем их, они — нас, — усмехнулся Чонгук. — Да, тут ты прав. В любом случае, сын, я хотел перед началом сказать тебе несколько слов. Возможно, они придадут немного уверенности, которая отчего-то покинула тебя. Я с готовностью могу сказать, что горжусь тобой, Чонгук. Чонгук медленно перевёл взгляд на Чона-старшего, стискивая пальцы в кулаки под столешницей. — Мы оба прошли длинный путь, чтобы добиться всего, что мы имеем сейчас. Мы совершали ошибки, учились на них, преодолевали трудности и препятствия. Но мы бы не стали теми, кто мы есть, не пройдя через тернии к звёздам. Тебе было сложнее — я осознаю, какое давление оказывал на тебя всё это время. — Всю мою жизнь. — Ты прав. Я многому тебя обучил, от многого уберёг, теперь же я со спокойным сердцем готов дать тебе свободу принятий решений и выбора. Ты доказал, и не раз, свою состоятельность как опытного, мудрого, расчётливого и дальновидного бизнесмена, руководителя, партнёра. Чонгук молчал, сосредоточенно считая выдохи/вдохи. — Что ж, желаю тебе удачи, сын, — улыбнулся мужчина. Поднялся с кресла, обошёл стол и развёл руки в стороны, выжидающе смотря на Чонгука. Тот отреагировал не сразу, но всё же встал и обнял отца. Чон-старший списал заминку на волнение и не стал заострять на этом внимания. — Я правда тобой очень горжусь, Чонгукки, — тихо пробормотал он на ухо сыну. — И мама бы очень гордилась. Брюнет отчаянно стиснул отца в объятиях, запоздало осознавая, что это могут стать одни из последних объятий с отцом на всю оставшуюся жизнь. Урвать хотя бы крохи тепла и любви, которые потом он вплавит в память навсегда. Мужчина смущённо усмехнулся на такой неожиданный порыв, отстранился и сделал несколько шагов назад. — Увидимся после официальной части, исполнительный директор Чон, — уважительно кивнул Чон-старший. — Да, конечно… Отец ушёл, а Чонгук ещё долго смотрел в большое окно на роящийся мегаполис. Время почти вышло, текст на бумаге так и не появился, но волнение схлынуло, чувства притупились. Рассеялся и страх, появилась тупая уверенность, что слова придут сами в нужное время. Больше он не сомневался. Теперь сомнения — непозволительная для него роскошь. Он выключил лампу на столе, тщательно закрыл кабинет, размеренно прошёл по коридору к лифту, спустился на нужный этаж с залом, переоборудованным сегодня для торжественного приёма. Из распахнутых дверей лился яркий свет, гул человеческих голосов, звон бокалов и еле различимая музыка. Все атрибуты для отменного представления на месте, не хватает лишь исполнителя главной роли. Чонгук медленно и глубоко вздохнул, поправил душащую галстук-бабочку, одёрнул пиджак и решительно шагнул к новому, неизвестному, но страстно желаемому будущему.