***
Тетя София позвонила чертовски некстати. Виктория как раз простирнула шарфик, которому недолго оставалось быть персикового цвета, приготовила купленные в «Всё для искусства» краски и кисть и решила напоследок пересмотреть видео-инструкции на Youtube. Подробностей тетка сообщать не стала, только расстроенным голосом попросила прийти и привести Уильяма — когда будет свободное время, но лучше как можно скорее. Вздохнув, Виктория убрала свой набор начинающей батички, причесалась перед зеркалом, легонько провела тушью по ресницам, нанесла на губы бледно-розовый бальзам, поправила на шее серебряный кулончик в виде короны, сунула телефон в карман шорт и вышла в сад, направляясь к оранжерее, где Альфи и его команда бодро настилали новый пол. За воротами она обнаружила профессора Лэма, оживленно обсуждавшего с водителем Эдди — как выяснилось, мужем Альфи — предстоящие парламентские выборы. — Простите, что прерываю вашу, несомненно, увлекательную дискуссию, — сказала она. — Профессор, София просила нас зайти к ней. — Нас? — встревожился он. — Обоих? Вдвоем? Что-то случилось? Виктория пожала плечами. — Нас. Обоих. Вдвоем. Я не очень поняла. В саду у Софии они обнаружили с дюжину угрюмых разновозрастных подростков, сидевших за длинным столом под старой сливой и не обративших на их появление никакого внимания. — Как вам эти тринадцать причин почему? — шепнул профессор, склонившись к ее уху, заставив ее вздрогнуть и поежиться, сгоняя горячие мурашки. Виктория стрельнула в него хмурым взглядом и прошипела: — Вы хоть иногда думаете, что говорите?! — Их ровно тринадцать, я посчитал. — Профессор, это сериал о подростковом самоубийстве. Профессор слегка побледнел и смущенно прочистил горло. — Не думал, что вы смотрите сериалы. — Я не смотрю сериалы, я просто знаю, о чем этот конкретный, а когда чего-то не знаю, не демонстрирую свое искрометное чувство юмора, — яростно выпалила она куда-то ему в шею. — Логично. И очень благоразумно. — Он сглотнул, не сводя взгляда с ее губ. — Вы бы еще, когда чего-то не знаете, не демонстрировали свои искрометные кулаки, а то у меня до сих пор спина побаливает. — Я же извинилась! «Спасибо, тетя, — подумала Виктория, когда присоединившаяся к ним наконец София подхватила профессора под локоток и усадила за стол, и снова поежилась, — что опять так некстати». Подростки оказались учениками единственной в Мелвике средней школы, где София преподавала английский и литературу и вела драматический и художественный кружки. Профессор Лэм нахмурился, услышав ее просьбу: помочь составить коллективный иск и подать в суд на городской совет, урезавший финансирование школы по причине увеличившегося дефицита городского бюджета. — София, по-моему, вы пересмотрели американских юридических сериалов. — Это талантливые дети, которым нужно самовыражаться, — дрожащим голосом сказала тетя. — Уильям, хотя бы подскажите, что нам делать. — Это даже не мой профиль, — вздохнул профессор, ероша широкой ладонью волосы. — И слишком много лет прошло… Пусть родители жалуются в министерство образования, пикетируют городской совет, в конце концов. Судебные иски тут бессильны. «Талантливые дети» скоро разошлись, переглядываясь и разочарованно перешептываясь. Остались трое: два мальчика и девочка, видимо, друзья. — Мой дед вообще не знает, что я в драмкружке, — откинув упавшую на глаза челку и небрежно водя пальцем по экрану своего телефона, протянул мальчик в красной футболке и с серебряным гвоздиком в ухе. — И что ухо у него проколото, тоже, — подхватила миловидная круглолицая девочка. Коротко, почти под ноль, стриженный мальчик с очень серьезными васильковыми глазами, выглядевший чуть старше своих друзей, сложил руки на груди: — Арчибальд Броди, твой дед, когда моя мать пришла к нему жаловаться, заявил, что «эти бездельники» могут перевестись в Кокермут, если им плевать на свое будущее. Мальчик в красной футболке фыркнул. — Ну и скажи спасибо, не надо будет придумывать лишний повод, чтобы туда смотаться. Что ты там в прошлый раз купил в «Драмфреде», стеклорез? — И дрель! — хихикнула девочка. — Роберт у нас теперь по хозяйственной части упакован, хоть завтра женись. Жаль, что Эдди уже занят. — Причем тут Эдвард? — серьезный мальчик Роберт густо покраснел. — Ты же сама меня потащила, а потом ныла, что так и не увидела Альфреда. — Блин, — засмеялся Арчи, — мыльная опера. Мина, если тебя это утешит, родись вы все пораньше, Альфи на тебе точно женился бы. Роберта, к сожалению, я ничем утешить не могу. — Погодите-ка тараторить, — нахмурился профессор. — Дед Арчи — он кто? — Председатель городского совета, — пояснил Роберт. — София, — вмешалась молчавшая до сих пор Виктория, — я готова взять художественный кружок на себя. Моя студия почти закончена. Материалы я обеспечу, могу и преподавать. — Стоп, стоп! — воскликнул профессор. — Виктория, вам так никаких сбережений и на год не хватит. Я, конечно, уважаю ваше бескорыстие, но это неправильно. Тут нужен другой подход. Вы вообще видели здание городского совета? Самое шикарное здание в Мелвике. Итальянский мрамор, бронзовые статуи… И это я еще внутрь не заходил. Когда его отгрохали? — Открыли в апреле, — сказала София. — А до того фонтан на площади реставрировали, хотя его поставили-то всего два года назад. — А до того — деревянных животных там же, — подхватила Мина. — И мост каждый год заново ремонтируют почему-то. — То есть, на ненужные траты в городском бюджете деньги предусмотрены, а цветы жизни пусть себе растут бурьяном. — Профессор покосился на Арчи. — Что же вы, молодой человек, не повлияете на своего дедушку? — Здоровеньким помереть хочу, — буркнул тот. Виктория слушала их, чувствуя, как всё громче пульсирует в ушах кровь, пока она не перестала разбирать слова. К чему было сбегать, если ничего не изменилось? Нет, больше она отходить в сторону не станет. — Арчи, — негромко сказала она. — Познакомь-ка меня со своим дедушкой.***
— Что вы задумали? — озабоченно спросил профессор, едва поспевая за ней. Арчи шел впереди, на ходу вынимая из уха серебряное украшение. Его друзья остались у тети Софии, категорично отказавшись составить им компанию. «Слабаки! — с преувеличенным весельем крикнул он им на прощанье. — Запомните меня молодым и красивым!» — Ничего, — пожала она плечами. — Буду импровизировать. Трехэтажное здание городского совета действительно выглядело внушительно, облицованное белым каррарским мрамором с тонкими серыми прожилками, с мраморными же балюстрадами, с гордой золоченой надписью «Мелвикский городской совет» по фасаду и ослепительно сияющей на июльском солнце бронзовой скульптурной группой: бык, баран и дракон из герба Камбрии и высеченным на мраморной табличке девизом «Ad montes oculos levavi» — «Возвожу очи свои к горам». — Давайте знаете как, — сказал Арчи, останавливаясь на ступеньках из черного мрамора и поворачиваясь к идущим позади него Виктории и профессору. — Вы пойдете вперед, подниметесь на третий этаж, вторая дверь направо, а я… а я пойду домой. — Арчи, — профессор поравнялся с ним и торжественно положил руку ему на плечо, — мистер Броди, я понимаю и уважаю ваш инстинкт самосохранения, но каждому мальчику однажды приходится стать мужчиной. — Гвоздик не надену! — Согласен, всему свое время, — кивнул профессор. — Смелей, Макдуф! — Это я знаю, это из «Макбета»! — гордо заявил Арчи. — Мы его ставили в прошлом году. Я как раз Макдуфа играл. Знаете, сколько потом еще девчонки за мной бегали? — Отлично! Так и скажете вашему деду, когда он спросит, какая-такая польза от ваших кружков. Кабинет председателя на третьем этаже пустовал. Виктория, закипая с каждой минутой всё сильнее, разглядывала обшитые дубовыми панелями стены, вычурные золоченые рамы безвкусных натюрмортов и репродукций шедевров мировой живописи, письменный стол красного дерева. Профессор, морща лоб, читал объявление, висевшее рядом с портретом Черчилля, а Арчи примостился на чиппендейловском стуле у окна и затих, тщательно загораживаясь смартфоном. — Кто такие, чего надо? — проскрипел от двери сварливый голос, заставив Викторию отдернуть руку от серебряного подсвечника на мраморном подоконнике. У порога стоял невысокий щупленький седовласый мужичок со старомодными бакенбардами и недельной щетиной на щеках. Черные бусинки сощуренных глаз его настороженно метнулись от Виктории к профессору и обратно. Виктория шагнула вперед. — Вы председатель городского совета? — Допустим, — мужичок обошел ее и уселся за письменный стол. — Вы по какому вопросу? — Меня зовут Виктория Ганновер, живу в доме 15 по Кокер-стрит, — сказала она. — Внучка покойной Шарлотты Ганновер, племянница Софии Ганновер. Мужичок хмыкнул, игнорируя ее протянутую руку. — Сказал бы, что приятно познакомиться, да врать не хочется. Ну внучка, ну племянница. Что дальше-то? Виктория убрала руку, плотно сжала губы и села в кресло напротив, не дожидаясь приглашения. — Тетя София сообщила мне, что городской совет отказывается выделять бюджет на факультативные занятия в средней школе. — Правильно. Кто хочет кружки, пусть едет в Кокермут. Автобусы, слава богу, ходят каждый час. Виктория сделала глубокий вдох. — Вот этот мальчик, он ваш внук, так? Мужичок только теперь заметил вжавшегося в стену Арчи. — Внук, — проворчал он. — Ты что тут делаешь, обормот? — Так, в гости зашел. К любимому дедушке, — мальчик помахал рукой, старательно избегая смотреть ему в глаза. Любимый дедушка нахмурился. — Арчи ведь тоже учится в местной школе. Его вы тоже в Кокермут посылаете? — Кружки — это не учение. Математика и физика — вот учение. Он как-то заикнулся про школьный театр, но я запретил. Это для девчонок и этих… нетрадиционных. Виктория беспомощно развела руками. — Вы вообще в курсе, что в театрах раньше играли только мужчины? — Да разве то мужчины, — фыркнул председатель. — Боже мой, в каком веке вы живете? — Дамочка, в городской казне нету денег, вот и весь сказ. Что ж мне, из своего кармана платить? — Однако на ремонт здания совета деньги нашлись? — Она держалась изо всех сил. — Как и на многое другое — я еще не всё видела, но наслышана. — Я о вас тоже наслышан. Приехали из Лондона, месяц пожили и думаете, лучше всех тут всё знаете? Подумаешь, столичная штучка. — Кто это столичная штучка? Я, между прочим, здесь родилась, — возмущенно воскликнула Виктория. — Может, и родилась, да не пригодилась. — Я, между прочим, не обязана ни перед кем отчитываться и нигде пригождаться. — Ну так и шла бы себе, — почти миролюбиво махнул рукой мужичок, — а то вишь, свечки пропадают. — Свечки?! Виктория вскочила, уже видя, как ее руки сжимаются вокруг тощей, поросшей седой щетиной шеи, и… брякнулась обратно под весом придавившей плечо ладони. — Мистер Броди? — спокойно сказал профессор, усаживаясь в кресло рядом с ней. — Пендж, — крякнул их визави, уставившись на неожиданное подкрепление. — Мистер Пендж. Рад познакомиться, — голос профессора как будто понизился на октаву. «Соблазнить он его пытается, что ли», — подумала Виктория. — Уильям Лэм. Пендж подозрительно воззрился на протянутую руку, но всё же пожал. — Лэм? Не родственник ли миссис Палмерстон будете? — Буду! — радостно согласился профессор. — То есть — есть. Брат. Эмили не говорила мне, что у нее в Мелвике есть друзья. — Ха! — презрительно сложил на груди руки Пендж. — Друзья, как же. Постояльцы из ее пансионата тут то и дело бесчинствуют. То фигуры животных на площади в непристойные позы поставят, то в речке голышом купаются. Я жалуюсь, а сестре вашей хоть бы хны. Кажется, впервые с момента их знакомства, профессор потерял дар речи. К его чести, он довольно быстро пришел в себя. — Кхм, — сказал он, уже обычным своим шероховатым голосом. — Мы, собственно, отвлеклись. Если городской совет не умеет распоряжаться бюджетом, налогами горожан, необходимы кадровые перемены. Мисс Ганновер, к примеру, высококвалифицированный экономист со степенью магистра делового администрирования. И как уроженка и жительница Мелвика она имеет право избираться в городской совет. В том числе быть его председателем. На сей раз самообладание потерял Пендж. — Уроженка?! Жительница?! Право?! — кричал он, идя красными пятнами, пока Виктория дергала профессора за рукав, отчаянно пытаясь привлечь его внимание и шипя: «Что вы опять творите, а?» — Она тут без году неделя! Что она знает! Кто ее знает! Арчи, на протяжение всей беседы изо всех сил притворявшийся тенью и лишь изредка поднимавший голову от своего смартфона, подскочил к деду. — Дед, ну дед, успокойся, сядь, нельзя тебе… забыл? — Забыл. — Пендж резко присмирел, падая обратно в кресло и прижимая два пальца к запястью. Зажмурился, сделал глубокий вдох, медленно выдохнул, открыл глаза и бросил на Викторию презрительный взгляд. — Понаехала. Ты хоть знаешь, откуда название наше взялось? Виктория нахмурилась. Арчи, по-прежнему придерживавший Пенджа за плечи, коротко рассмеялся. — Да никто не знает. Ты и сам не знаешь. Пендж дернул плечами, скидывая его руки. — Поговори мне, щенок, — беззлобно буркнул он. — Году этак в одна тысяча восемьсот, дай бог памяти, сорок втором, значит… — А вы неплохо сохранились, — хмыкнул профессор. — Слушать изволите или шутки шутить? Профессор навесил на рот воображаемый замок и поморщился, заработав от Виктории тычок локтем в ребра и презрительное «Шут гороховый». — Стало быть, году этак в одна тысяча восемьсот сорок втором возвращался королевский двор из Шотландии в столицу… — Королева Виктория приезжала в Мелвик? — недоверчиво хмыкнула Виктория, остыв незаметно для себя самой. Пендж сделал вид, что собирается встать. — Молчу. — Не сама королева, конечно. Кучка придворных отбилась от двора… — Кучка придворных, замученных занудой принцем-консортом, — пробормотал себе под нос профессор. Пендж подозрительно зыркнул на него, но продолжил. —...и проехалась по Кокермуту, а дальше через нас. Мелвик тогда был небольшой деревенькой на пару десятков хозяйств, даже названия не имел, так, окраина Кокермута, можно сказать, и развлечений тут столичным щеголям не было. Так они эти развлечения сами себе придумали. Не верьте, когда говорят, что раньше были люди — богатыри, не вы. Люди одинаково прекрасны и мерзки во все времена. По крайней мере, так выходило по легенде, поведанной Пенджем. Очевидно, скука вдохновляла молодых придворных девятнадцатого века на те же шалости, что и молодых туристов века двадцать первого. Августовским вечером тысяча восемьсот сорок второго года жители будущего Мелвика, по обыкновению ложившиеся спать с курами, не спали до самых петухов, слушая скабрезные куплеты, в которых в разной степени непристойности фигурировали различные государственные деятели, и не в последнюю очередь сама королева. Долго еще потом в разных неожиданных местах находили нацарапанное таинственное «Мел + Вик»... — Прямо-таки неожиданных? — хихикнула Виктория. — Прямо-таки таинственное? — хмыкнул профессор. — На скамьях, телегах, на верстовом столбе даже, — закивал Пендж. — Как есть вандалы. В общем, так оно и прижилось. Только никто не знает, что оно значит. Виктория нахмурилась, заметив ухмылку на лице профессора. Опасливо отодвинувшись от ее локтя, тот одними губами изобразил: «Потом», а вслух сказал: — Спасибо за рассказ, мистер Пендж, очень познавательно. Однако, дела это не меняет. Выборы… — он сощурился на висящий за спиной Пенджа плакат, — через два месяца. Считайте, что получили предварительное уведомление: мисс Ганновер начинает сбор голосов, чтобы баллотироваться в городской совет в качестве независимого кандидата. Не дожидаясь, пока Пендж взовьется в новом приступе праведного гнева, он потянул вскочившую Викторию за дверь.