10 лет снегов и тишины

Арбенина глотала слёзы, подглядывая за дочкой и любимым Кузнечиком через окна ларька с журналами. Находиться в этом городе было невыносимо больно. Невыносимо тяжело было смотреть на двух безумно близких людей, отношения с которыми она в очередной раз собственноручно испортила. В зале аэропорта Свету встретила высокая стройная девушка в белых джинсах голубом пуховике. Света не сразу узнала повзрослевшую Марту. – Привет, Мартиша! Ты так выросла, такая красавица! – Тётя Светочка! – Марта тепло обняла Свету. – Грустная?... – Арбенина младшая всегда очень тонко и точно чувствовала Сурганову и считывала любое её настроение, даже умело прикрытое маской. – Всё хорошо, солнышко! – Маман опять учудила? – Марта чуть ослабила объятия и посмотрела в печальные серые глаза. Света молча кивнула и перестала улыбаться. – Понимаю, – вздохнула Марта. В этом слове "понимаю" ощутилось гораздо больше поддержки, чем в бесконечно длинных монологах сочувствующих их фатальной любви и отведённой в ней Свете роли. Марта действительно знала намного больше и понимала как никто другой. – Марта, холодно же, а ты в развязанных ботинках! И без шапки! – Сурганова уже начала замерзать, даже не выйдя из здания аэропорта, и пыталась согреться, спрятав руки в рукава и топая ногами. – Спасибо за заботу! – без привычных споров и отмазок в стиле "Мне не холодно!" Марта завязала ботинки и надела шерстяную синюю шапку. Затем, как фокусник, вытащила из карманов тёплые варежки и, улыбнувшись, протянула их Свете, – Так будет теплее! – Очень мило с твоей стороны! – Света надела варежки и спрятала их под манжетами. Марта взяла чемодан, вторую руку протянула Свете, и вместе, пропадая из виду Дианы, бодрым шагом они направились к импровизированной остановке общественного транспорта. Марта... Она была совершенно другой рядом со Светой. Сурганова растапливала лёд её характера теплом своей души. Диана застыла, приложив ладонь к стеклу киоска. Ею она будто бы гладила спины двух безумно близких людей, которые с каждой долей секунды скрывались в её родном, холодном и жестоком городе. Настоящее со скоростью звука сливалось с прошлым, которым Арбенина пренебрегала, которого стеснялась и даже ненавидела. Два силуэта пропали из поля зрения, ограниченного окошком ларька. Прислонившись спиной к стенке, Диана медленно сползла на пол и уткнулась лицом в сгиб локтя. Слёзы текли горной рекой. Чуть успокоившись, мать набрала сыну, разбудив его: – Привет, Тимоша? – Мамочка, привет, как ты? – В порядке. А ты спишь что ли? – Ну да, сейчас 3 часа ночи... Ты плачешь? – Просто соскучилась по тебе. Волнуюсь. – У меня всё хорошо. Мне снилась акула в Тихом Океане. Мам, а как Марта? – Да всё с ней нормально! Ладно, бурундук, ложись спать. Прости, что я тебя разбудила. – Я тебе позвоню утром, когда встану, через... 4 часа! – Хорошо, Тимоша, я буду ждать. Сладких тебе снов, милый. – Сладких снов, мамочка! Арбенина вышла из аэропорта налегке, впервые без чемоданов, гитар и даже без рюкзака. Всё, что она взяла в эту поездку с собой, было расфасовано по карманам. – Невыносимая лёгкость бытия! – крикнула Диана в пустоту. Та, в свою очередь, ответила ей эхом, – А лёгкость ли? Да нет же, чёрт побери! Никакая это не лёгкость!