I'd Trade My Life for Yours

Кайто набивал теннисный мячик, наклоняясь в разные стороны, чтобы удержать его в центре. — Нужно как-нибудь попросить Хоши поиграть со мной. — Его взгляд был сосредоточен на подпрыгивающем вверх и вниз мяче. — Когда я дополнительно занимался в средней школе, все его знали. Нихеровая шишка. Каэде рассматривала теннисную пушку. — Ты занимался дополнительно? — рассеяно спросила она. — Научился хоть чему-то? — Попрошу. — Он фыркнул. — Великий Момота Кайто хорош во всём, за что он берётся. Акамацу посмотрела на него с кривой улыбкой на лице. — Правда? — Чёрт, да. Давай, — Момота указал подбородком на стойку с ракетками. — Сразись со мной, и я тебе покажу. — Наверное, я пас. Тем более, сомневаюсь, что другим понравится, что мы прерываемся от исследования на игру в теннис. Астронавт нахмурился. — Может, ты и права, но всё же, — он подбросил теннисный мячик в воздух выше, чем раньше, и с лёгкостью поймал его, когда он закончил совершать дугу, — мы точно поиграем в качестве тренировки. Пианистка вскинула брови. — Сомневаюсь, что Хоши-кун разрешит нам ходить по его лаборатории ночью. — Это не его лаборатория, — ответил он, подходя к девушке. — В смысле, его, но мы же не будем мешать ему ходить сюда. — Он кивнул на дверь сзади. — Кстати, как думаешь, что там? Каэде повернулась и приблизилась. — Душевая, наверное? В подобных местах она бывает, правильно? Кайто бросил ракетку и мяч в кучу у края сетки. — Пойдём проверим. Там может быть что-то классное, вроде, а, — он нахмурился, — автоматический дозатор для мыла? Акамацу медленно повернулась и долго смотрела на Момоту. Он прошмыгнул мимо неё и сам начал открывать дверь. — Я не смог придумать, что классного может быть в душевой, окей? Там, наверное, просто… — он шагнул внутрь. — Ах. Это… не то, что я ожидал. Пианистка выглянула из-за астронавта и посмотрела в комнату. Её глаза округлились. — Похоже… на тюрьму, — она шагнула внутрь, осматриваясь и обращая особое внимание на ограждённые решёткой душевые и ряд аккуратно повешанных наручников. — Это душевая, но она… Кайто открыл одну кабинку. — Хотя бы душ точно есть, — он запустил пятёрню в волосы. — Реально, какого хуя оно так выглядит? Оно не должно быть более — я не знаю, — он неясно зажестикулировал, — теннисно? — Ну, — Каэде закусила губу. — Хоши-кун говорил, что он преступник, и, наверное, так Монокума насмехается над ним? Момота фыркнул. — Ненавижу этого ебанутого медведя. Акамацу подошла к единственному окну комнаты и сказала через плечо: — Не ты один. — Она повернула ручку. — О! Момо… Кайто, иди посмотри! — Нашла чего? — спросил он, глядя из-за головы пианистки через открытое окно. — О, ебануться, да у нас есть бассейн! Внизу длинный мелководный бассейн протянулся через всю комнату, в которую выходит окно. По углам бассейна стояли три их одноклассника, удивлённо повернувшие головы на голос астронавта. — Ах! — произнесла Цумуги, указав на Кайто и Каэде. — Шингуджи-кун, Хоши-кун, смотрите! Момота ухмыльнулся и вытянул руку из окна и радостно помахал им. — Эй там, внизу! Трое собрались под окном. Ни единой черты лица Корекиё нельзя было рассмотреть между его маской и шляпой с их угла обзора. — Полагаю, это значит, что ваша часть школы соединяется с нашей? — Похоже на то, — ответил астронавт и повернулся к Рёме. — Мы сейчас в лаборатории Хоши. Поза теннисиста изменилась, и Акамацу увидела в ней небольшой интерес. — Правда? — спросил он ровным тоном. — Есть что-то, о чём я должен знать, или там просто теннис? У пианистки в животе всё перевернулось. Девушка потянула Кайто за рукав. Тихо, чтобы только он услышал её, она спросила: — Надо ли ему говорить? Ну, о той комнате? Момота уже было собирался возразить, но помедлил. — А, ну, — он почесал затылок. — Он всё равно это увидит, скажем мы ему или нет, правильно? — Я знаю. Просто это так жестоко — показывать ему. — Вы там шёпотом обсуждаете нашего дорогого Хоши-куна? — подал голос Шингуджи. Даже глядя из окна, Каэде увидела, как Широганэ заломила руки, а Хоши мрачно посмотрел на антрополога. — Я ничей не «дорогой», ясно тебе? — Тогда прошу прощения, — ровно ответил Корекиё. — Оговорился. Несмотря на мою ошибку, я полагаю, наши друзья всё ещё шепчутся. Акамацу сразу активно потрясла головой. — Нет-нет… мы просто, — она глянула на астронавта, который пожал плечами в такой же неуверенности, — Мы, ах… — Девушка вздохнула. — Хоши-кун, нам кажется, что Монокума создал твою лабораторию, чтобы посмеяться над тобой. — Серьёзно? — медленно спросил теннисист. — Прости, мужик, — ответил Кайто, который всегда первый высказывал поддержку. — Хотя там много классных теннисных штук! И тебе по-любому надо как-нибудь поиграть со мной! Рёма визуально уменьшился, когда отвернулся от них. — Я уже говорил: теннис для меня в прошлом. И, честно, — он вздохнул, — если медведь сделал её, чтобы посмеяться надо мной, я точно не хочу его развлекать. Хоши пошёл прочь, но косплеерша сделала к нему шаг. — Ты не посмотришь свою лабораторию? Он отрицательно покачал головой. — Нет смысла. Вы можете играть в теннис, когда захотите, но я пас. Пианистка взглядом проследила за тем, как теннисист покидал комнату. Она услышала, как Цумуги промямлила: — Хоши-кун… — затем вздохнула. — С-стой! Мы же ещё не закончили исследовать.! — Думаю, нам стоит оставить его, Широганэ-сан, — сказал Шингуджи. — Не думаю, что мы вдвоём не справимся с тем, что осталось исследовать. — Ах, наверное, ты прав, — ответила Цумуги и повернулась к Каэде и Кайто. — Вам там нужна помощь? Ох! Тоджо-сан ведь пошла с вами? С ней что-то случилось? — Не, Тоджо просто отвлеклась на свои пылесосы в её лаборатории, вот и всё. И, — Момота посмотрел на Акамацу за подтверждением, — наверное, мы сами? Нам тут не так много осталось. — Очень хорошо, — ответил антрополог. — Пока вы тут, стоит ли нам назначить место встречи, чтобы обсудить наши находки? — О, да! — сказала пианистка. — Мы как раз думали об этом. Скажи всем, кого встретишь, что мы соберёмся в спортзале! — Понял. Что ж, Широганэ-сан, продолжим? — А, да. Но довольно неудачно, что Хоши-кун ушёл прежде, чем услышал о нашем месте встречи… — Не волнуйтесь! Я найду его, даже если мне придётся оббежать всю блядскую школу! — выкрикнул астронавт. Каэде вспомнила, что Кайто только что проделал это из-за неё. И поймала себя на улыбке. Цумуги и Корекиё покинули бассейн, и первая решила помахать рукой на прощание, на что Момота ответил тем же. — Итак, — начала Акамацу, как только они остались вдвоём, — думаешь, я правильно поступила, что сказала Хоши-куну? — Про лабораторию? — спросил астронавт, отходя от окна. — Мне кажется, это даже не поступок. В смысле, — он пожал плечами, — он бы всё равно узнал. Мог и от нас. Пианистка вздохнула и опустила кепку Сайхары. — Я знаю, просто… — Просто ничего, — Кайто повернулся, готовый уходить. — Ты просто хотела защитить его, я знаю. Но иногда от правды не уйдёшь, понимаешь? — Он покачал головой. — А Хоши сильный. — Он лучезарно улыбнулся ей. — Он точно придёт в норму, когда я расскажу ему про встречу. Каэде не ответила, а только подняла брови на то, что Момота посчитал «нормой» Рёмы. В голове Акамацу вспыхнуло утро, когда теннисист предложил свою жизнь, чтобы все остальные могли пережить временной лимит. Она вспомнила, как Рантаро заткнул его и со смелостью сказал, что он закончит убийственную игру. Она вспомнила, как труп Амами сам начал эту самую игру. Астронавт уже уходил, и пианистка потрясла головой, чтобы прогнать оттуда призраков. Она пробежала несколько футов, чтобы идти с ним в шаг, и надела свою лучшую беззаботную улыбку, когда парень посмотрел на неё. Выйдя из лаборатории теннисиста, Каэде заметила ещё две двери. Она взяла ручку той, что больше, но она не поддаётся. — Видимо, закрыто. — Она повернулась к Кайто. — Попробуем другую? — Да. Пока мы можем пройти только туда, — ответил он, шагая по коридору. Акамацу кивнула. — Похоже на то. Монокума сказал, что откроется больше проходов после следующего суда, но, — она нахмурилась и подумала о теле Рантаро, — другого суда не будет. — Чертовски верно. Пианистка продолжала улыбаться от его комментария, принявшись открывать красно-золотую дверь. Её пальцы едва коснулись ручки, когда дверь открылась изнутри. Каэде шокировано отступила назад, слыша, как Момота действительно подскочил у неё за спиной. Красные глаза Маки свирепо глянули на них из-за проёма двери. Харукава быстро оценила обоих, и Акамацу внезапно приложила свою вытянутую руку к груди, будто её обожгли. В это время со вздохом воспитательница спросила: — Что вам? Астронавт опомнился первым. — Мы исследуем этаж. — Он улыбнулся. — Видимо, у тебя получилось проскользнуть мимо нас. Маки закатила глаза, но вышла, стараясь не раскрывать дверь и аккуратно закрыла её за собой. — Я никуда не проскальзывала. Я просто поднялась по ступенькам и вошла сюда. — Всё равно довольно скрытно для воспитательницы. Глаза Харукавы заледенели из-за комментария, насмешка возникла на лице девушки. Что-то в этом выражении лица ударило по струнам пианистки. — Не надо делать такое лицо, — вырвалось у Каэде. Воспитательница пристально посмотрела на девушку, сглотнувшую и изо всех сил пытающуюся оставаться сильной. — Я сделаю такое лицо, какое захочу. — Ноль эмоций в голосе. — Послушай, а, Харукава, — обратился Кайто, которому, очевидно, было неловко из-за напряжения между девушками. — Мы почти закончили осматриваться, так что присоединишься к нам? У нас осталась только эта комната. — Это моя лаборатория, — решительно ответила Маки. — Тогда ты сможешь показать нам всё, — сказала Акамацу, пытаясь улыбнуться. — Ты, очевидно, уже была там. — Я скорее… — Подавлюсь стеклом? — закончила пианистка. Теперь Момота тоже уставился на неё, придавая ей уверенности нервно хихикнуть. — Ты, а, сказала так, когда мы просили тебя исследовать с нами. Лицо Харукавы не менялось. — И моё мнение не изменилось. Астронавт нахмурился. — Ты уверена? То есть, — он выпятил грудь, — с нами классно. Мы с Каэде теперь партнёры, так что мы непобедимы. Воспитательница закатила глаза. — Ты определённо не понимаешь, когда заткнуться. — Харукава-сан, — сказала Каэде, делая шаг к девушке. — Я понимаю, что ты злишься из-за суда и что ты не любишь меня, но не надо грубить М… Кайто. — Она глубоко вздохнула, укрепляя свою решимость. — И мы просто хотим зайти в твою детскую, чтобы узнать, есть ли там что-то полезное, а потом пойти встретиться со всеми. — Никто туда не заходит. Если попытаетесь, будут крики. Ва… — Пожалуйста, не угрожай нам, Харукава-сан. Я честно не хочу ругаться из-за этого, но ты просто необоснованно… — Это моя комната. Я буду делать с ней, что хочу. — Но, — Кайто почесал затылок, — мы были в каждой лаборатории, и никто не возражал. В смысле, даже Хоши был не против, а у него, а… — Акамацу многозначительно посмотрела на него. — Ну, у Хоши пиздецки тяжёлое прошлое, и ему было всё равно, что мы смотрели на его теннис. Пианистка положительно кивнула. — Именно. У тебя какая-то особенная причина, Харукава-сан? Маки замерла. — Я не обязана ничего говорить. Каэде попыталась проглотить медленно нараставшее разочарование. — Харукава-сан, ты должна, — ответила она, специально глядя ей в глаза. — В нашей ситуации тяжело доверять людям, и я правда, правда, — она вздохнула, — правда понимаю. Но от этого кооперация только важнее. — Она сжала кулаки. — Ты можешь не любить меня, но нам всё равно придётся уживаться. Хотя бы Момота впечатлился её речью. — Да! Вообще, — он улыбнулся, — я решил верить тебе, Харукава. Давай работать вместе. — Вы оба заблуждаетесь. И я не отказываюсь от своих слов про эту комнату. Астронавт больше всех выглядел озадаченным. — Но почему? Ты так стесняешься детских кроваток и кукол, что ли? — Я не должна ничего говорить, идиот. Он открыл было рот, но Акамацу перебила его. — Я говорила, что ты не должна грубить Кайто. — Она сложила руки. — Эй, Каэде, всё нормально… — Нет, не нормально. И, прямо говоря, ты заслуживаешь извинений. — Она выжидающе повернулась к Харукаве. — Ну? Воспитательница холодно смотрела на ситуацию. — Ты ведёшь себя со мной, как с ребёнком. Пианистка вздохнула. — Может и так, но я бы не стала, если бы ты, — она вспомнила, как Тоджо отчитывала Ому, — вела себя, как взрослая, и не отпускала низкие комментарии. Кайто начал пытаться встать между ними. — Слушайте… — Я? Как взрослая? Не я бегаю и прячусь за кепкой и пальто Момоты целый день. У Каэде охладела кровь. Уверенность, с которой, Акамацу знала, она должна была ответить («Я не пряталась»), высохла в горле. Вместо этого она выдавливает: — Мы с Кайто друзья. Вот, почему мы проводили столько времени вместе, — не так уверенно, как ей бы хотелось. Момота попытался поддержать её. — Да, мы партнёры. А партнёры держатся вместе. — Он сумел улыбнуться. — Хочешь стать нашим партнёром, Харукава? Пианистка не могла придумать ничего хуже, когда Маки полностью проигнорировала его и сказала: — Значит, ты прячешься только за Сайхарой? Грубо поступать так с кем-то мёртвым. — Слова зависли в воздухе, и Каэде вздрогнула, словно Харукава дала ей пощёчину. Какая-то её часть думала, что это было бы не так больно. — Эй, — рявкнул астронавт, — Харукава, это было уже… — Нет, — перебила Акамацу, прячась за кепкой Шуичи. От лицемерия собственных действий её затошнило. — Она права. Я… — Она потрясла головой. — Пойдём отсюда. У нас нет на это времени. Кайто посмотрел на пианистку, волнение и чуть ли не отчаянное желание понять её чуть ли сочилось из него. Он открыл было рот, но промолчал, когда периферическим зрением заметил, что воспитательница осталась стоять. Он коротко кивнул Каэде, но глядя на Маки, сказал: — Да, но мы вернёмся. У меня есть, что тебе сказать, Харукава. Акамацу уже двинулась по коридору, и Момота поспешил за ней, обернувшись к воспитательнице, продолжавшей стоять с перекрещенными руками перед красно-золотой дверью. — Мы встречаемся в спортзале, Харукава. Приходи. Маки не ответила, а пианистка подошла к ступенькам. Астронавт последний раз одарил Харукаву взглядом, значение которого воспитательница решила не искать, и направился к Каэде. Кайто догнал её, когда она уже одолела половину лестницы. Перешагивая две ступеньки за раз, он подал голос: — Ты же знаешь, что она сказала это, чтобы мы отстали, да? Это всё херня, и тебе не надо слушать… — Без разницы, зачем она это сказала, — ответила Акамацу, пролетая по лестнице. — Это правда. Я должна направлять всех, а сама использую Сайхару-куна как оправдание, чтобы… Звук торопливо открывшейся двери заставил пианистку выглянуть из-за кепки Шуичи. Она остановилась, и Момота чуть не врезался в неё сзади. Перед ними зелёная дверь, из которой ранее вылетел астронавт, открылась, и оттуда возникла Кируми, спешно стряхивая что-то с плеч. Она выглядит слегка удивлённой, когда замечает их. — Ах, — произнесла она, восстановив самообладание. — Я как раз вас искала. Кайто кивнул на дверь. — Мы не в той адской комнате. — Я сама прошла через это, да. — Тоджо сложила руки со странным фонарём спереди. — Боюсь, я провела слишком много времени, рассматривая количество пылесосов. Всё… — Она заметила лицо Каэде под тенью кепки Шуичи. — Ах, всё прошло хорошо с вашим исследованием наверху? Акамацу отвернула лицо в сторону. — Мы только закончили. Служанка взглянула на Момоту за ответами. Он почесал затылок. — Мы встретили кое-кого из наших, и, а, — мучительно долгое мгновение для пианистки он размышлял над своими следующими словами, — и мы договорились встретиться с спортзале и обговорить всю это хрень. — Отлично. Возможно, вы расскажете мне про свои находки. — Похоже, в этом и план, да. — Вы двое должны идти, — наконец подала голос Каэде. — Я… буду на встрече, но, — она сжала лямки портфеля, — снова я хочу побыть одна. — Акамацу-сан. Пианистке удалось улыбнуться. — Понадобится какое-то время, чтобы собрать всех, да? Я знаю, что создаю проблемы, но просто пошлите кого-то за мной, когда всё начнётся: я не хочу ничего пропустить. — Ты уверена? — Астронавт нахмурился. — Каэде, ты помнишь, что я говорил? Ты можешь на меня положиться. — Я знаю это. Я просто думала, что мы сегодня много сделали, и… — Она пожала плечами. — Мне надо немного времени за пианино… чтобы снять стресс. Вот и всё. Кайто вздохнул. — Тебя не убедить, да? Каэде покачала головой. Горничная озадаченно посмотрела на них. — Похоже, я многое пропустила. Акамацу заставила себя посмеяться. — Кайто объяснит всё по дороге в спортзал. Или, может, если ты захочешь помочь ему найти Хоши-куна. — Бля, я и забыл. Эй, Тоджо, ты соберёшь всех, я найду Хоши, идёт? — С Хоши-саном что-то случилось? — Она нахмурилась. — И когда вы его встретили? — Там странная комната с окном… Я объясню по пути. — Момота пошёл обратно, и Кируми бросила последний встревоженный взгляд на пианистку, прежде чем поспешить за ним. Каэде помахала им так радостно, как могла. Звук их шагов — громкий топот астронавта и мягкий стук каблуков служанки — почти полностью затихли, прежде чем тяжёлые ноги Акамацу понесли её в собстенную лабораторию. Яркие жёлтые стены и красивое, нетронутое пианино встретили девушку. Она тяжело сгорбилась на банкетке, прежде чем годы тренировок не выпрямили её спину. На пианино уже стояли подборки музыки различных классиков, и пианистка лениво пролистывала их, прежде чем выбрать какую-то пьесу из-за отстутствия желания играть что-то конкретное. О Clair de Lune не могло быть и речи. Круглые ноты летели легко, хотя, наверное, намного депрессивнее, чем нужно, для и так меланхоличного произведения. Выбранный ей темп тоже медленнее оригинального, но пианистка решила дать мелодии задержаться на повторяющихся нотах. Теряться в деталях музыки легче, чем противостоять эмоциям, которые она вызывает, и давать эмоциям пианино говорить за неё намного, намного проще, чем противостоять собственному больному голосу в голове. Она приближалась к окончанию пьесы и краем уха услышала, как эхом отдавался звук чьих-то торопливых движений и остановки в дверном проёме. Шаги звучали слишком осторожными для топающих тапочек Кайто, значит, кто-то пришёл за ней. Пианистка не отвела взгляд от нот перед собой. Её посетитель не приблизился, пока она не закончила. Каэде не могла сдержать вздоха на последней ноте, залившей комнату. Когда конец пьесы затих, прозвучал голос Тенко: — Это было потрясающе, Акамацу-сан. В первую очередь пианистка подумала о том, что её посетитель мог оказаться куда хуже, и она чуть ли не вздрогнула от резкого напоминания о том, какой ужасный из неё лидер. — Спасибо, Чабашира-сан, — и врёт: — Я не слышала, как ты вошла. — Тенко пришла не так давно, — ответила она, нерешительно входя в комнату. — Она не хотела подслушивать тебя. — Нет, ничего. Я всегда предпочитала играть перед аудиторией, если это имеет смысл. — Она провела пальцами по белоснежным клавишам. — Музыкой нужно делиться, в конце концов. Мастерица Айкидо остановилась рядом с банкеткой. Её голос намного мягче нот Каэде, которые прозвучали чуть ранее. — Тенко рада, что ты не против поделиться с ней своей музыкой. Что ты играла? — Шопена, самый известный его ноктюрн. Его часто играют, но, — она захлопнула нотную книжку, — у меня сейчас нет вдохновения. Чабашира кивнула. — Это и понятно. Тенко не думает, что кого-то в такой ситуации будет легко смотивировать на выступление. — А, ну, — Акамацу опустила козырёк кепки Шуичи. — Я хотела сыграть одну песню вчера, — Чабашира озадаченно смотрела на неё, пока пианистка не продолжила, — для Сайхары-куна. Но теперь это невозможно… — Тенко понимает… — Мастерица Айкидо переминалась с ноги на ногу. — Ах, Акамацу-сан, Тенко должна привести тебя на собрание, но если тебе нужно время, Тенко придумает что-нибудь. — Нет. Я сказала, что приду, и, — она потянулась к кепке Шуичи и остановила себя на полпути, — и мне нужно перестать использовать Сайхару-куна как оправдание для всего. — Она невесело посмеялась. — По факту, я делаю это и сейчас: прячусь здесь вместо того, чтобы пойти на собственное собрание. Никудышный из меня лидер, а? — Акамацу-сан, — мягко сказала Чабашира, осторожно присаживаясь рядом, — прятать эмоции и притворяться, что их нет, не делает тебя хорошим лидером. Может, иногда ты должна мужественно держаться, но, — она ободряюще улыбнулась пианистке, — Тенко лучше последует за тем, кто оплакивает смерть друзей, а не за тем, кто притворяется, будто ничего не случилось. И Тенко хочет следовать за тобой. Каэде почувствовала, как слёзы собирались упасть из глаз. — Это так мило с твоей стороны, Чабашира-сан. Но, боюсь, я уже подвела тебя. — Она касалась козырька кепки Шуичи пальцами, но не опускала его. — Ты знала, что Сайхара-кун прятался за ней от людей? Я говорила ему перестать так делать, но… теперь и я так делаю. Мастерица Айкидо помолчала, упорно думая. — Тенко кажется… что, тебе следует носить её, и это… может, для тебя она будет значить не то, что значила для него. Тебе не обязательно прятаться за ней, но, — она помедлила, пытаясь подобрать слова, — но, может, она будет напоминать тебе усердно работать, чтобы смотреть на мир вокруг. Чабашира положила руку на плечо Каэде, и почти неуместно решительная улыбка появилась у первой на лице. — Тенко думает, что так ты можешь чтить его память, если хочешь. Пианистка вытерла глаза рукавом. — Я так заплачу, Чабашира-сан, — сказала она, странное чувство счастья как-то проникло в её слова. — Ах! Прости Тенко! Если сейчас не время плакать. Если нет, то Акамацу-сан надо плакать столько, сколько она захочет. Пианистка тихо посмеялась. — Я могла бы, но не сейчас. — Она посмотрела на мастерицу Айкидо, поднимая голову так, чтобы кепка Шуичи не мешала ей. — Мы опаздываем на совещание, не так ли? — и улыбнулась. — Может, пора мне учиться «работать усерднее»? Чабашира улыбнулась в ответ и подскочила на ноги. — Тенко знает, что ты сможешь! И она всегда тебя поддержит. Каэде встала. — Ладно, но не давай мне прятаться за собой, ладно? Можешь бросить меня, если я попытаюсь. — Тенко сделает. Акамацу вышла, слегка беспокоясь из-за того, с какой лёгкостью согласилась девушка, но когда они подошли к дверям спортзала, Чабашира отступила назад и дала пианистке открыть их, и они увидели двенадцать одноклассников, разделившихся на группы. Даже Маки стояла там с перекрещенными руками в отдалении от остальных. Их появление почти никто не заметил, и Тенко кивнула Каэде. Пианистка взяла глубокий вдох, прочистила горло и хлопнула в ладоши. — Итак, ребята. — Двенадцать пар глаз обратились на неё. Акамацу стояла уверено, так, как не могла перед холодным взором Харукавы моментами ранее. — Давайте обсудим наши находки. Недолго стояло неловкое молчание, и Каэде старалась не позволять ни одной мышце дрогнуть. Энтомолог начал первым: — Ах, Гонта, Ома-кун и Анджи-сан нашли казино. И с этими словами обсуждение вновь ожило. Кокичи надул щёки и сказал: — Я хотел сказать им. — А, Гонта извиняется! Цумуги хлопнула в ладоши. — Казино? Как драматично! О, я бы там почувствовала себя одной готической лолитой из визуальной новеллы! Изобретательница рассматривала ногти. — Я играю только в покер на раздевание. Вы, девственники, сыграете в такое? — Ой, но Киибой не сможет поиграть, — сказал лидер. — Похоже, ему придётся ждать снаружи, как и любому бесполезному роботу. — М-мне можно играть в любую человеческую игру! — возмущённо ответил Киибо. — Ирума-сан, расскажи мне правила твоей игры, и я мигом научусь. Теннисист опустил шапку. — Ты не захочешь в такое играть, парень. — Бог сказал Анджи, что казино — это очень весело, но там нет ничего важного, — сказала жрица. — Но Бог думает, нам всем нужно собраться там и повеселиться! — Отлично. — Голос Акамацу раздался посреди обсуждений. Всеобщее внимание вновь обратилось на неё. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что Чабаширу распирало от гордости за неё. — Кто следующий? Антрополог выступил вперёд. — Мы с Широганэ-сан нашли бассейн, но он неглубокий. — Хоши-кун тоже там был, — упорно добавила Цумуги. — И, а, Монокума пришёл и сказал нам, что ночью плавать нельзя, и, — она заломила руки, — если кто-то попытается, то прозвучит сирена, и за тем, кто нарушил правило, придут Эксизалы. У служанки округлились глаза. — Какое жестокое наказание за плавание по ночам. Астронавт покачал головой. — Похоже на этого ебанутого медведя. Значит, кафетерий, спортзал и бассейн ночью закрыты, только если ты не хочешь умереть без причины. — Значит, в бассейн ночью не ходим, — мрачно кивнула пианистка и повернулась к Тенко. — Чабашира-сан, что нашла твоя группа? — Это было пиздец скучно, — сказала Ирума, прежде чем заткнулась от сурового взгляда Каэде. Мастерица Айкидо чуть ли не подпрыгнула. — Группа Тенко нашла потрясающую лабораторию Юмено-сан! Оно так подходит Ультимативному Магу. — Ультимативному Магу… — волшебница остановилась посреди исправления. — Д-да, там было много волшебных вещей для такого мага, как я. — Её лицо опустело. — Я могу наложить любое заклинание с тем, что там есть… Чабашира прошептала Акамацу: — Ты можешь не догадаться, но это лицо значит, что Юмено-сан счастлива. Каэде посмотрела на Химико, которая безучастно посмотрела в ответ. —…Поняла. — Оо, оо! — воскликнула жрица. — Химико, ты должна устроить магическое шоу! Бог сказал, что это будет потрясающе. Фокусница моргнула. — Я могу… — медленно ответила она. — Если все захотят… тогда я могу показать пару заклинаний. — Звучит прекрасно, Юмено-сан, — сказала пианистка. — Моя группа нашла несколько лабораторий. Кайто кивнул. — Да, Хоши, мы уже сказали тебе про твою, ещё есть Тоджо, Гонты, Харукавы на втором этаже. Гокухара вздохнул. — Лаборатория Гонты открылась? Там есть жуки? — Здоровяк, — обратился Момота, — там просто горы жуков. Ты, чёрт возьми, не разочаруешься. Улыбка энтомолога расцвела ещё ярче, и пианистка решила продолжить обсуждение, чтобы Гокухара не решил уйти дружиться с насекомыми прежде, чем они закончили. — Мы нашли ещё кое-что. Тоджо-сан, у тебя с собой, а, фонарь? Кируми выступила вперёд. — Мы нашли его в странном сундуке на втором этаже. Пока я собирала всех, Широганэ-сан спросила меня про него, затем появился Монокума и сказал, что это называется «Фонарь Флешбеков». — «Фонарь Флешбеков»? — повторила Акамацу. — Значит, он помогает вспомнить… что-то? — Похоже на то. Боюсь, я не знаю деталей. Нам только сказали, что использовать его нужно всем вместе, иначе они не… вспомнят, полагаю. Астронавт фыркнул. — Это только доказывает, что он, блять, забрал наши воспоминания. — Думаю, это правда, — согласилась горничная. — Стоит ли включать его? Служанка посмотрела на пианистку за ответом, и почти все повторили за ней. Каэде сделала глубокий вздох. — Думаю, да. Это рискованно, но, — она сжала кулаки, — мы не продвинемся дальше, если не попробуем. Как только будешь готова, Тоджо-сан. Кируми кивнула и дождалась, пока все не повернулись к странному механическому фонарю у неё в руках. Она нажала кнопку, и мир Акамацу побелел. Затем всё перекорёжилось, она почувствовала, как воспоминания плыли по ней, мигавшие, быстрые и пылавшие, обжигавшие её разум, как светящееся клеймо. Мир вернулся в норму. Каэде вздохнула. — Я… вспомнила… Я, — она сжала голову в руках, — меня преследовали, я отдала свой талант, мои воспоминания… — С-стой, — сказала Миу, — тебя преследовала… это была Ультимативная охота? — Эй! Это меня она преследовала! — выкрикнул Кайто. — Меня тоже, — добавил Киибо. — Я… похоже, нас всех преследовали… — Ах, но, — вымолвила косплеерша, — кто это был? Я-я не помню. Я знаю, что это важно, но не могу… Теннисист кивнул. — Теперь, когда вы упомянули это, я тоже не могу ничего вспомнить. Только необходимость бежать. Мы все добровольно стёрли свои воспоминания… эта часть меня тревожит. Акамацу моргнула. Что-то другое пронеслось мимо неё, нежный, знакомый шёпот: «Я хочу умереть вместе с остальными…» — и это ужаснуло её. Она вытрясла слова из головы, как только они возникли. — С-стойте, остановитесь. Разве Амами-кун не говорил что-то про охотников? — Хмм, верно, — сказал Ома. — Наш таинственный мёртвый мальчик, похоже, о чём-то умалчивал. — Он скользнул взглядом по Каэде. — Как жаль, что теперь он не может ничего сказать. Пианистка зажмурилась, и мастерица айкидо заговорила вместо неё. — Думать об этом ничего не решит. Нам нужно решить, что делать с этим дальше. — Она взглянула на Акамацу. — Как ты думаешь? — У вас с Чабаширой есть план? — протянула Юмено. — Я хочу знать. Гокухара кивнул. — Гонта тоже хочет услышать план Акамацу-сан. Харукава впервые подала голос. — Почему вы такие тупые? — Оживлённость диалога устремилась к нулю. Кайто повернулся к ней. — Эй, Харукава. Ты забыла, о чём мы с тобой говорили. Она покачала головой. — Я пришла сюда, чтобы ты перестал жужжать мне в уши. Я ни на что не соглашалась. — Но ты пришла, — сказала Каэде, и холодные красные глаза воспитательницы обратились на неё. Она еле подавила нараставший порыв нырнуть за Чабаширу. — И ты часть группы. — Я не хочу быть частью группы под руководством той, кто пытался убить нас всех. Если хотите верить в кого-то вроде Акамацу, я пас. — Что значит «кого-то вроде Акамацу-сан»? — напряжённо спросила Чабашира. Маки закатила глаза. — Я имею в виду ту, кто руководствуется слепой верой, кто сразу готов поверить в убийцу только потому, что он ей улыбнулся. — Харукава покачала головой. — Не могу поверить, что вы все простили её. Момота выступил вперёд со словами: — Харукава, достаточно. — Харукава-сан, — сказала пианистка, — никто здесь не обязан меня прощать, но твоё поведение только делает нас слабее и играет на руку Монокуме. Отказ от сотрудничества ставит под угрозу всех, а я этого не допущу. — Тогда ваши жизни в опасности, — ответила воспитательница с суровым взглядом, — не моя. И если ты продолжишь придерживаться этой позиции, то станешь следующей. — Маки шагнула вперёд, а Каэде инстинктивно попятилась назад. Взгляд Харукавы послал ледяной страх по спине. От этого она чувствует себя беспомощной добычей, которую сейчас разорвут в клочья. Воспитательница снова шагнула вперёд. — Ты тут легчайшая жертва, и… Акамацу открыла рот, чтобы вымолвить тихие слова защиты, но прервалась из-за того, что Тенко выпрыгнула вперёд и дала Маки пощёчину. Тишина оглушила спортзал. Харукава подалась назад, рукой аккуратно касаясь места удара, удивлённая больше всех. Чабашира стояла между ними в боевой позиции. — Тенко очень жаль, Харукава-сан, но мальчик ты или девочка, Тенко не будет стоять в стороне, когда её друзьям угрожают. Это был предупреждающий удар, но Тенко использует своё Нео Айкидо, если кто-то попытается атаковать Акамацу-сан или любую другую девочку. — Кроме Харукавы-чан? — выпалил Кокичи. Его проигнорировали, и пианистка сказала: — Ч-Чабашира-сан, ты не должна была, — хищные глаза Маки промелькнули перед ней, — делать это… Воспитательница выпрямилась, её кулаки сжались под крепким, яростным контролем. Её свирепый взгляд на мастерицу Айкидо — чистая смерть. Каэде отступила назад, но Кайто сказал: — Харукава, ты… Хвосты Маки подпрыгнули, когда она повернула голову, и девушка молча прошествовала к выходу, разъярённо расставив руки по бокам и впиваясь в ладони ногтями. — Наверное, Тенко переборщила, — сказала она более нервно, — но она почувствовала намерение убить от Харукавы-сан. Пожалуйста, поймите, она должна была что-то сделать… Чабашира оглядела комнату, задержав взгляд на слегка оживлённом лице Химико. Акамацу моргнула. — «Намерение убить»? Момота покачал головой. — Чабашира, она переборщила, да, но ты не можешь бить беззащитную няньку. Я поговорю… — Ах, Момота-сан, — перебила Кируми, — не хочу вмешиваться, но я не думаю, что вам следует так поступать. Рёма вздохнул. — Да, если ты хочешь жить, то оставишь её одну на время. То же самое касается тебя, Чабашира, если ты захочешь пойти извиниться. — Тенко извинится за поспешные действия, но не за защиту Акамацу-сан. Когда Тенко использовала Нео Айкидо на Харукаве-сан, она почувствовала что-то неправильное. Тенко уверена. — Правда? — спросил антрополог. — Как впечатляюще: уметь узнавать намерение человека во время удара. Я очень заинтересован в твоей технике. — Тенко хочет, чтоб ты не был. — П-подождите, ребят, — сказала Каэде. Чабашира повернулась к ней. — Что значит «намерение убить»? Харукава-сан собиралась... она же не хотела убить меня тогда? — Тенко точно не знает. Но Тенко защищалась много раз, и энергия Харукавы-сан отдавала чем-то... убийственным. — Хмм, — произнёс Кокичи. — Значит, точно не знаешь. А что ты думаешь, Акамацу-чан? В конце концов, угрожали тебе. Ты чувствовала, что сейчас умрёшь? Акамацу открыла и закрыла рот несколько раз. — Я... не знаю. Н-но, — она укрепила свою решимость и установила зрительный контакт с теперь заметно беспокойными узниками в комнате, — мы всё ещё должны держаться вместе. — О? Даже с убийственной Харукавой-чан? А что насчёт мастермайнда среди нас? С ним тоже нужно держаться вместе? — У нас есть причины подозревать, что кто-то здесь не тот, за кого себя выдаёт, да, но слепо сомневаться друг в друге и хранить секреты никуда нас не приведёт. Тишина вновь обрушилась на комнату, и Кируми прочистила горло. — Думаю, все, очевидно, слегка волнуются. Возможно, нам стоит отложить совещание? — Да, наверное, так будет лучше. — Каэде кивнула. — Давайте встретимся завтра за завтраком. Одноклассники ответили ей кивками и ворчанием и шеренгой вышли из спортзала. Акамацу дождалась, пока в зале не остались лишь они с Тенко. Когда всеобщие взгляды наконец оставили её, она наконец почувствовала, как тряслись ноги и как скрутило у неё в животе. Юмено остановилась перед девочками и долго смотрела на Чабаширу, прежде чем молча уйти. Сразу мастерица Айкидо промямлила Акамацу: — Тенко сегодня начнёт писать извинение Харукаве-сан. — Рад это слышать, — сказал Кайто у них из-за спины. Тенко обернулась. — Как похоже на ужасного мальчика — подслушивать. — Нихера я не подслушивал, я просто... — он почесал затылок, — слушал. Чтобы опередить ответ, который, вероятно, вертелся на языке у Чабаширы, пианистка произнесла: — Ты что-то хотел, Кайто? — Кайто?! — Да, — ответил Момота. — Слушай, я знаю, что Харукава реально дерьмово поступила с тобой, но, вообще, это я виноват, что она изначально пришла сюда. — Он вздохнул. — Извини, Каэде. — Каэде?! — Нет, ты правильно сделал, что привёл её. Было бы плохо, если бы она пропустила Фонарь Флешбеков из-за того, что, — Акамацу выдохнула, — может хотеть убить меня. Астронавт потряс головой. — Этого нихера не случится, ясно? Мы с Чабаширой присмотрим за тобой. — Он улыбнулся. — И с тренировками, я уверен, ты справишься с любой няней. — Кто-нибудь может объяснить Тенко, что происходит?! — Мне кажется, Харукава-сан — воспитательница. И, Чабашира-сан, мы с Кайто теперь партнёры. Девушка побледнела. — Ты стала партнёром с ужасным мальчиком? Тенко оставила тебя на час! Момота посмеялся. — Эй, я не такой плохой. И, как твой партнёр, — его лицо посерьёзнело, — я попробую говорить с Харукавой. В смысле, не сейчас, но ты понимаешь. — Поняла. Всё ещё хочешь тренироваться сегодня? — Тренироваться? — спросила мастерица Айкидо. — Да, — он ответил. — Мы с Каэде начинаем тренироваться, чтобы стать сильнее. Чабашира скрестила руки. — Тенко тоже пойдёт. Она не хочет, чтобы Акамацу-сан оставалась один на один с ужасным мальчиком. — Чабашира, ты можешь прийти, не оскорбляя меня. — Мы будем тебе рады, — ответила пианистка. Двое подростков повздорили ещё немного, а Каэде выглянула из спортзала из-под кепки и оглянулась на протянувшийся день. Она была свободна до завтрашнего утра вместе с Тенко и Кайто, готовыми общаться, поддерживать и бороться. Когда пианистка вышла из комнаты тренироваться, её мысли не отпускал завершившийся день. Всё случилось так быстро и так медленно, и она так завертелась в этом, что почти не заметила антрополога, спокойно смотрел сквозь стеклянные двери, когда она потянулась открыть их. — Я не ожидал никого увидеть сегодня, но я снова оказался неправ. Ты довольно поздно, Акамацу-сан. Девушка подскочила от его голоса. — А, добрый вечер, Шингуджи-кун. Похоже на то. Но, ах, что ты тут делаешь в такое время? Корекиё указал перебинтованным пальцем сквозь стеклянную панель двери. Глаза Каэде проследили за ним, и она увидела, силуэты астронавта и мастерицы Айкидо в странных позах рядом с беседкой. — Не уверен, что происходит между ними, и это привлекло моё внимание. — О, — усмехнулась Акамацу, — они просто готовятся к нашей тренировке. Антрополог вскинул брови. — Ночные тренировки? Звучит интересно, Акамацу-сан. Пианистка моргнула. — Ты хочешь с нами, Шингуджи-кун? — Доброе предложение, но я бы предпочёл просто понаблюдать, если это не доставит вам неудобств. — Я не против. — Каэде пожала плечами. — Но, — она нахмурилась, — видимо, это значит, что мы чересчур открыты на этот счёт? — Нет, — спокойно ответил он. — Но, честно говоря, если ты хотела удержать это в тайне, то Момота-кун и Чабашира-сан не самая лучшая компания. Она посмеялась. — Ты, наверное, прав. Спокойной ночи, Шингуджи-кун. — Она открыла дверь и присоединилась к своим громким друзьям. — Тебе тоже, Акамацу-сан. — Акамацу погрузилась в ночь со звуками Тенко, возмущённо обучавшую Кайто основам Нео Айкидо.

***

На следующее утро Каэде проснулась разбитой из-за тренировок с астронавтом и мастерицей Айкидо и увидела маленький видеоплеер на столе. Акамацу взяла яркий плеер с маленькими буквами «Monokubs Pad» на обратной стороне и включила гаджет. И чуть не уронила его, когда слова «Харукава Маки: Ультимативный Ассасин» возникли на маленьком экране.