Театр Амами «Им нужно время. Они поправятся. Ему тоже нужно время, моему первому другу. Всем всегда нужно время. Но не мне, я был мёртв ещё задолго до того, как упал шар, и кровь залила мои глаза. Я был мёртв уже тогда, когда выпал из шкафчика? Сложно сказать. Хотелось бы, чтобы они скорее оправились, я хочу сказать им. Я люблю говорить с вами, но я хочу, чтобы кто-то ответил мне и сказал, как они почувствовали темноту. Я уникален? Не знаю. Не знаю. Мне вообще не потребовалось времени, когда я проснулся в темноте. Не знаю. Наверное, я уникален. Мой первый друг оправился от шока. Я помог ему вытащить стрелу из сердца. Теперь он грустный. Грустить нормально. Не знаю, грустно ли мне. Не знаю, что я такое. Не знаю, простят ли они друг друга за то, что послали друг друга ко мне, в темноту. Они не разговаривают друг с другом. В темноте царит тишина. Когда они подают голоса, они говорят, что мой друг убил меня, но я знаю, что это неправда. Я был мёртв до того, как кровь залила мои глаза. Он сказал, что соврал красивой девушке во всём розовом, и поэтому он здесь. Он знает. Я не знаю. Из его сердца полилась кровь, когда я помог ему убрать стрелу. Прольётся кровь. Им всем нужно немного больше времени. Мой друг сказал, что красивая девушка во всём розовом убила меня. Я не знаю. Мне не нужно было время. Я прощаю её. Надеюсь, наши следующие друзья простят друг друга. Наши следующие друзья придут очень скоро».
***
Лаборатория Маки выглядела именно так, как Каэде её представляла с того момента, как ей в руки попало то изобличающее видео. Было ощущение, что с того момента прошла целая вечность, и Акамацу подняла голову, чтобы рассмотреть ряд ножей, установленный на стене — доказательство того, что всё это было взаправду. На лестничной площадке перед одиннадцатью перепуганными лицами Харукава резко отвернулась и пошла баррикадироваться у себя в комнате. Несмотря на яркие и болезненные синяки, которые, пианистка знала, появятся у неё на шее, отступление ассасина было тихой сдачей, и когда Маки ушла прочь, никто из одноклассников не последовал за ней. С этой горькой, злопамятной победой Каэде молча подумала, что на её стороне были все, а на стороне Харукавы — никто. Всякое чувство гордости погасло от вида тайника с оружием, который — она и её одноклассники прекрасно понимали это — они могли использовать, чтобы жестоко расправиться друг с другом. И, словно заводные, узники отскочили назад, когда Кокичи радостно снял пистолет со стены и взвесил в своих руках. Гонта немедленно загородил Акамацу и случайно слегка толкнул Химико у себя за спиной. Миу чуть ли не прыгнула, чтобы спрятаться за пианисткой, прислоняясь в ней, пока Гокухара в защиту поднял свои массивные руки. — Пожалуйста, положи это… Ома моргнул, глядя на него и на полукруг подростков, готовых схватить парня, стоило ему сделать внезапное движение. — А? Что такое? — невинно спросил он. — Заебал нас провоцировать, — сказал Кайто сквозь стиснутые зубы. — Положи нахуй на место. Правитель надул губы. — Но это всего лишь макет… мне показалось, он выглядит круто... Настороженно глядя на Кокичи, Рёма попробовал выступить вперёд и взять один из пистолетов. Секунду изучив его, он объявил: — Он в кои-то веки не врёт. По комнате разнёсся всеобщий вздох облегчения, и Ома надул щёки. — Вы мне вообще не доверяете. — Сам напросился, — ответила Ирума, наконец оставляя свой импровизированный щит в лице Каэде. — Что ж, — начала Цумуги, — верим мы Оме-куну или нет… — Нет, — перебил Момота. Широганэ продолжила: — Первым инстинктом человека всегда будет опасение оружия. В смысле, направлять пистолет на кого-то довольно травмирующе… — Она прислонила руку к подбородку. — Настолько травмирующе, что, направив пистолет на самого себя, можно почувствовать себя совершенно другим человеком… Пианистка была не уверена, как ей это комментировать, поэтому произнесла: — Что ж, в любом случае, нам нужно решить, что делать с этой комнатой. Мы не можем оставить всё это оружие просто так. Анджи подскочила к Акамацу. — О, Каэде думает конфисковать всё опасное? Бог думает, что это потрясающая идея. — Да, но всегда есть возможность, что Монокума просто пополнит их запасы… — Значит, просто выбросить это всё не вариант? — спросил астронавт. — Думаю, можно предположить, что так и есть, — ответил робот. — Тогда, возможно, нам стоит запереть эту комнату вместо того, чтобы избавляться от её содержимого. Пианистка повернулась к нему. — О, а это хорошая идея, Киибо-кун. Робот просиял. — Благодарю, Акамацу-сан. — Да-да-да! — поддержала Ёнага. — Бог сказал, что нам определённо нужно так поступить… — Она приложила палец к подбородку. — Но Анджи не знает, где нам найти замок. — Гонта может положить что-то очень тяжёлое перед дверью. — Не, — возразил правитель, — тогда Гонта сможет вернуться сюда. — Он ухмыльнулся. — И он сможет взять молоток и сделать из одного из нас пюре? Это было бы нечто! Хоши пристально глянул на Кокичи. — Такого не случится. Энтомолог поспешил согласно кивнуть. — Да, Гонта ни за что такого не сделает. Гонта — джентльмен, а джентльмены… не превращают людей пюре. — Тогда джентльмены скучные, — ответил Ома. — Игнорируя всяких ужасных мальчиков, — начала Тенко, — пытаться передвинуть сюда тяжёлый объект будет очень сложно даже с силой Гонты-сана. Каэде глянула на энтомолога. — Мы на третьем этаже — нужно будет нести что-то тяжёлое через кучу ступенек, чтобы заблокировать дверь. — Эй, эй! — воскликнула жрица. — Бог сказал Анджи, что делать. Юмено хмыкнула. — Какой Бог Анджи умный… Художница хлопнула в ладоши. — Ага! Супер-супер умный! И он говорит, что нам нужно запереть дверь, как и сказал Киибо! Миу фыркнула. — Да, но у нас нет замка. Что ты от нас хочешь? Плясать и молиться твоему блядскому Богу, чтобы призвать замок? Анджи шагнула к Ируме; её весёлое поведение омрачилось. — Бог сказал, что Миу должна его смастерить. Изобретательница отшагнула назад. — Я?! Хули твой ёбаный Бог пристал ко мне?! — Нет, — сказал Киибо, встав между девушками, — мне кажется, Анджи-сан имеет в виду, что ты должна изготовить замок для этой комнаты, Ирума-сан. Миу моргнула. — О. Да, я могу это. В смысле, — она взглянула на свои ногти, — если захочу. Великая Ирума Миу — очень занятой, очень важный, очень привлекательный человек, знаете ли. — Так и есть, — согласился робот, — мы все будем очень благодарны, если ты поможешь нам обезопасить нас. — Он полностью повернулся к девушке. — Мы будем у тебя в долгу. Изобретательница начала перебирать прядь волос между пальцами. — Ч-ч-что ж, если вы хотите тут растекаться соплями, думаю, так и быть, слеплю вам что-нибудь. Акамацу кивнула. — Что ж, лично я считаю, что это лучшее решение. — Мхм, Бог тоже так думает, а ещё он говорит, что замок должен быть экстра, экстра прочным и что ему не нужен ключ! — Верно, — согласилась пианистка и повернулась ко всей группе. — У кого-то есть возражения? Кокичи принялся подпрыгивать на месте и махать рукой. — О! О! Выбери меня! Каэде вздохнула. — Да, Ома-кун? Он прекратил скакать и приложил палец к подбородку. — Значит, я подумал, даже если мы оставим баррикадировать эту комнату грязной свинье, что нам делать с Харукавой-чан? — Акамацу заметила в его глазах звёзды. — Нам тоже её здесь запереть? — Нет, — возразила пианистка. — Я согласна с тем, что мы должны что-то с ней сделать, но точно не это… — Ага, — поддержала Химико. — Если мы её запрём, она умрёт с голоду… — И тогда у нас будет ещё один суд, — добавила Ёнага. — О, но если никто из нас не найдёт тело, то суда не будет! Шокированный, Гонта уставился на жрицу. — Анджи-сан? Тенко ахнула. — Разве это не жестокое и извращённое наказание? — Чтобы остановить этот ужасный разговор, — сказал теннисист, — думаю, все мы можем согласиться, что мы… этого делать не будем. — Да, — гордо произнёс Кайто и встал рядом с Акамацу. — Мы не будем нигде запирать Харукаву. Пианистка нахмурилась. — Не уверена, что согласна с этим. Момота дёрнул головой в её сторону и уставился на девушку. Голосом преданного человека он спросил: — Каэде, что за хуйня? Ты правда хочешь запереть её где-то, или… — Нет! — ответила Акамацу громче нужного. Остальные затихли; всеобщее внимание сосредоточилось на её пылких словах. — Или… Не знаю я! — Она вскинула руки в воздух. — Даже если идея Анджи-сан ужасна, мы всё равно должны что-то предпринять. — Ты, должно быть, шутишь, — ответил астронавт. — Послушай меня. Мы не должны запирать её, но мы не можем позволять опасному ассасину бродить где ей вздумается без присмотра! — Ну, мы не знаем, опасна ли она. В смысле, только потому что она убивала раньше, ещё не значит, что она снова будет это делать. — Кайто вытянул руку в сторону. — Мы доверяем, блять, Хоши, а он тоже убивал раньше. Рёма вздохнул и приспустил шапку. Тихим голосом он пробормотал: — Не впутывайте меня в это… — и Гокухара положил большую руку ему на плечо. Кокичи захныкал и промямлил: — Мамочка с папочкой ссорятся… Их слова остаются проигнорированными, когда пианистка огрызнулась в ответ: — Харукава-сан попыталась убить меня перед всеми! Уже забыл, что ли? Художница хлопнула в ладоши. — Кайто, Каэде! Бог говорит, что нам не нужно ругаться! — Но она просто ушла, — продолжил астронавт, перебив жрицу. — Она, скорее всего, просто защищалась, окей? — «Защищалась»? — повторила Акамацу. — Ты всерьёз считаешь, что ультимативному ассасину нужна защита? — Да я хуй знает… Наверное! Мы оба её не знаем! — Мне не надо её знать, мне надо не дать ей убить нас всех! — Откуда нам знать, что она кого-то убьёт?! — Откуда нам знать, что не убьёт?! Ёнага подскочила между ними и закричала: — Бог правда-правда считает, что все должны перестать ругаться прямо сейчас! На секунду пианистка замерла, внезапно осознавая, что всеобщие нервные взгляды устремились на неё. Кайто тоже замер, робко почёсывая затылок и глядя куда угодно, но не на Акамацу. Каэде воспользовалась паузой, прочистила горло и обратилась ко всей группе: — Ладно. Хорошо. Мы, — она установила зрительный контакт с астронавтом на короткое мгновение, — потом поговорим. Спокойно обсудим всё чуть позже. Момота вздохнул и скрестил руки, но промолчал. Анджи нарушила нависшую тишину: — Окей, так-так-так, теперь, когда все снова ладят, Бог хочет понять, что нам делать сейчас. — У меня есть предложение! — воскликнул знакомый роботизированный голос. Монокума появился из ниоткуда, машинально привлекая всеобщее рассеявшееся внимание. Цумуги направила на директора трясшийся палец. — С-снова ты! Ты здесь, чтобы дать нам другой мотив или что-то ужасное? Медведь взмахнул лапой. — Нет! Не в этот раз! Ещё не пришло время нашей трепещущей сюжетной арки для трепещущего мотива. Каэде нахмурилась. — В смысле? — Я говорю про наше трепещущее исследование! Где же мои очаровательные детишки? Как по заказу, появились три оставшихся медведя. Розовый и красный жались друг к другу, заметно сторонясь роботизированного собрата, который взял инициативу. Монотонным голосом он объявил: — МЫ-ЗДЕСЬ. — О, отлично-отлично. Теперь мы готовы представить следующие специальные исследовательские предметы. Поблагодарите своих одноклассников за их великодушную жертву, ведь за них вы получаете супер крутые призы! Акамацу стиснула зубы. — Значит, откроется ещё больше школы? — Фокусница надулась. — Я не ела весь день, а нам теперь ещё и снова нужно ходить. — Ах, всё в порядке, Юмено-сан, — успокоила Тенко. — Мы можем взять перерыв и поесть перед исследованием. Важно оставаться энергичным. — Юмено-сан вообще бывает энергичной? — тщетно спросила косплеерша. — Тем не менее, — раздражённо продолжил Монокума, — моим деткам пора показать вам наши специальные предметы! Неподвижное лицо Монодама помрачнело. — ТЫ-ПРОДОЛЖАЕШЬ-КОМАНДЫВАТЬ-НАМИ, ОТЕЦ. ТВОИ-ПРИКАЗЫ-МЕШАЮТ-НАМ-БЫТЬ-ДРУЗЬЯМИ. Директор наклонил пушистую голову. — О? Ты пререкаешься с отцом? Монокаб казался злым. — СКОРО, — пробормотал он тем же безразличным голосом, вперевалку подошёл к художнице и поднял лапы с тремя странными предметами. — ТЫ-СТАРАЕШЬСЯ, ЧТОБЫ-ВСЕ-ЛАДИЛИ. ВОЗЬМИ. — О, спасибо тебе! — ответила Ёнага, забирая объекты. — Анджи и Бог хорошо постараются! Монодам кивнул. Он повернулся, снова угрожающе глянул на «отца» и исчез так же быстро, как и появился. Оставшиеся два Монокаба взволнованно обменялись взглядами и ретировались, оставляя Монокуму одного. — Ох уж эти дети, — выдохнул он. — Однажды вы все узнаете, что такое быть родителем. Если доживёте, конечно. С этими словами директор оставил их, и жрица встала в центр. — Итак-так-так, у Анджи тут есть классные штучки, — объявила она, перемешивая предметы в руках. — Значит, мы можем начать супер весёлое исследование! Киибо кивнул. — Ясно. Нам следует разделиться, чтобы ускорить процесс, как в прошлый раз? — Ммм, — хмыкнула Ёнага, — нет! Бог сказал, что это плохая идея после того, как Кируми и Корекиё дрались, пока никто не знал. — Это… верно, разве нет? — во вздохом сказала пианистка. — Нужно, чтобы все были в курсе всего, чтобы предотвратить ещё одно убийство. — О? — вопросительно произнёс Кокичи, наклонив голову в сторону. — Звучит так, будто ты нам не доверяешь, Акамацу-чан. К удивлению Каэде, её защитила Миу, громко фыркнув и перекинув прядь волос за плечо: — Да ладно, блять. Если люди будут хранить секреты, то настанет пиздец. А вообще, — она уткнула палец в его плоскую грудь, — не ты ли говорил двадцать блядских минут назад, что задумал какой-то движ против нас? Правитель безразлично моргнул округлившимися глазами. — Я? Ты меня с кем-то путаешь. Ирума издала что-то сродное рычанью, прежде чем вмешалась художница: — Окей, итак, если вы помните, Бог сказал, что нам нельзя ругаться, так что, — она встала между ними, — Бог считает, что вы должны обняться и помириться! — Иу! — воскликнул Кокичи и захныкал. — Я не хочу трогать Ируму-чан! Я весь испачкаюсь! — Что ты сказал, ты, мелкий хуесос?!.. Анджи прочистила горло. — Миу, Кокичи, Бог ждёт. — Тогда пусть ждёт, блять, вечность, — ответила изобретательница. Улыбка не спала с лица Ёнаги, но что-то в ней отчётливо действовало на нервы. Ирума съёжилась. — М-м-может, мы просто нахуй пожмём руки? К жрице вернулась её радость. — Окей! Бог подумал и сказал, что так тоже сойдёт! Ома состроил самую детскую гримасу отвращения, на которую был способен, когда они пожали друг другу руки, а художница наблюдала за ними, как строгий родитель. Тенко воспользовалась паузой и подошла к жрице сзади. — Гм, Анджи-сан, возможно, сейчас самое время пойти пообедать перед исследованием? Юмено-сан голодная. — Ах, окей! — согласилась она, поворачиваясь лицом к Чабашире и не замечая, как правитель поспешил одёрнуть руку из хватки Миу и начал вытирать её о пустой рукав пальто Кайто, пока тот не видел. — Все следуем за Анджи! Раз уж Кируми больше не с нами, Бог говорит, что все должны постараться вместе и приготовить обед! Она подошла к порогу двери, наблюдая, как остальные обменялись неуверенными взглядами и последовали за ней. Момота двинулся за ними, когда его остановила Акамацу. — Эй, может, сейчас можно переговорить. Астронавт со вздохом повернулся к ней. — Да, наверное. Пианистка глянула на дверь и кивнула Ёнаге, которая продолжала ждать их на той стороне. — Анджи-сан, дай нам минуту, хорошо? Мы присоединимся к остальным чуть позже. Жрица помедлила секунду и переложила странные предметы под руку, чтобы другой помахать им на прощание. — Окей! Но Анджи зайдёт за вами, если вы задержитесь! Каэде кивнула ей, и та поскакала прочь. Оставшись наедине, Акамацу и Момота уставились друг на друга, тихо ожидая, пока шаги девушки не стихнут окончательно. После этого астронавт начал: — Ладно. Я не их тех, кто извиняется просто так, но я не должен был ссориться с тобой перед всеми. Пианистка решительно кивнула. — Это… точно не подняло нас в их глазах. — Да. — Он фыркнул. — Видимо, Анджи заняла роль лидера, хорошо это или плохо. — Он помотал головой. — Не могу поверить, что все выполняют приказы, блять, Анджи. — Я бы не волновалась об этом особо. Всё равно они делают что хотят, кто бы не был на месте лидера. И, — она посмотрела ему в глаза, — мы пропускаем обед не для того, чтобы говорить про Анджи-сан. — Нет, — согласился астронавт, запуская руку в волосы. — Нужно, наверное… начать говорить, да? — Так и есть. Я начну. — Она выпрямила плечи. — Во-первых, я не доверяю Харукаве-сан, и я не понимаю, почему ты доверяешь. Момота вздохнул. — Ты не ходишь вокруг да около, да? — Нет, не хожу, — ответила она, скрестив руки. — Теперь ты мне скажешь, почему ты перешёл на сторону Харукавы-сан, а не на мою? — Я ни на чьей стороне. Единственные стороны — это мы против Монокумы. — Хорошо. Но то, что Харукава-сан не наш главный враг, не значит, что она наш друг. В смысле, посмотри вокруг — если она умеет пользоваться хотя бы половиной этого оружия, тогда она слишком опасна для нас, чтобы оставлять это просто так. Кайто сдвинул брови. — И я всё равно считаю, что если, блять, человек умеет пользоваться оружием, это не значит, что он снова это сделает. Пианистка покачала головой. — Эта слепая вера уже чересчур, особенно учитывая нашу ситуацию. Разговор затих. Кайто нахмурил бровь и усиленно размышлял. В этой паузе Каэде ощутила жар собственного лица и тела, подпитанный её несгибаемой злобой. Астронавт странно посмотрел на неё и наконец спросил: — Поэтому ты считаешь, что она кого-то убьёт? Акамацу кивнула. — Да, — её ответ эхом разнёсся по арсеналу. — Хуйня. Как я и говорил — ты доверяешь Хоши, а он убивал людей. — С Хоши-куном другое дело, и сравнивать их, как сравнивать яблоко с апельсином. Они абсолютно разные люди. — Может быть, — медленно ответил он. — Но есть другая проблема, и это вовсе не Хоши, а? Пианистка прищурилась. — В смысле? Астронавт загнул пальцы. — Сайхара, Тоджо, Шингуджи — все они пытались убить кого-то, и ты всеми силами боролась за них. Блять, да если кто плохое слово о них скажет, ты злишься. Признайся, — сказал он, глядя на неё, — к Харукаве ты относишься по-другому. Краснота перед глазами и головокружение встали поперёк его логики. Каэде сжала челюсть. — Потому что это другое, когда тебе лично угрожают. Пока тебя не попытаются задушить, я не буду слушать твоё мнение о Харукаве-сан. Момота вздохнул. — Ёб твою мать, блять. Почему ты такая упрямая? — И что с того? — спросила она; гнев начал брать над ней верх. — Даже если я предвзята, это не значит, что я ошибаюсь. Ассасин есть ассасин. Ты не можешь просто игнорировать это! — А ещё она блядский человек! — Она тикающая бомба, которая ждёт, чтобы убить первого, кто выбесит её, — ответила Каэде, понизив голос до шёпота. — Она не одинокая овечка, она не наш друг, она не Тоджо-сан, не Шингуджи-кун и не Сайхара-кун. Она Харукава-сан, и она монстр. Астронавт сжал челюсть. — Ты не собираешься менять своё мнение, да? — Нет, не собираюсь. — Похуй, — он вскинул руки в воздух, — тогда я буду за ней смотреть. — Ты что? — выпалила Акамацу. — Ты сказала, что за ней нужно присматривать, так что я ёбанный, блять, доброволец! Пианистка собиралась накричать на него, когда стук в дверь заставил обоих обернуться. Художница стояла на пороге с той же мрачной улыбкой на лице. — Анджи вернулась и услышала крики по пути сюда. — Здравствуй, Анджи-сан, — ответила Каэде, чьи эмоции внезапно куда-то исчезли. — Прости. Мы просто говорили. Ёнага хмыкнула. — Да, но Анджи не думает, что обычные разговоры бывают такими громкими. — Мы оба пиздец вспыльчивые, — ответил Кайто. — Да, — согласилась Акамацу, не глядя ему в глаза. — Мы просто выговорились, вот и всё. Жрица наклонила голову в сторону, затем в другую. — Чтооо ж, Бог не уверен насчёт этого, но Анджи пришла за вами, поэтому вам надо перестать кричать и пойти с Анджи. — Ещё минуту, Анджи-сан. Просто мне надо… — Пианистка глубоко вздохнула. — Мне надо напомнить Кайто, что, несмотря на наши личные чувства, наша безопасность — превыше всего. Момота кивнул. — Да, а мне надо напомнить Каэде, что Харукава тоже часть группы. — Окей, но, типа, вы можете сделать это во время обеда, так как Анджи очень хочет начать исследование как можно скорее. У Бога тоже кончается терпение, а нам нельзя заставлять Бога ждать! Акамацу дёрнула головой в сторону Ёнаги. — Вообще, Анджи-сан, ты права. Мы закончили. Астронавт поднял брови. — Да? — Да. Мы решили остаться при своём, и я уверена, что Кайто с радостью примет своё новое задание следить за Харукавой-сан. — О, это план насчёт Маки? — Видимо, — медленно ответил Кайто, глядя на Акамацу. — Значит… мы всё, короче. Анджи хлопнула в ладоши. — Тогда пойдём есть! Все постарались на славу, так что будет супер вкусно! Она поскакала вперёд, и, отставая от неё на пару шагов, краем рта Кайто промямлил: — Так ты сдаёшься? Ты ударилась головой, пока я не видел, что ли? Каэде сдвинула брови. — Нет. Я просто дала тебе то, чего ты хотел. Будь счастлив. — Ты не сдаёшься, потому что?.. — Потому что я знаю, что ты поймёшь, насколько это плохая идея. И так как я знаю, что ты такой же упрямый, как и я, позволить тебе попытаться — это единственный способ тебя убедить. Спустя короткую паузу Момота ответил: — Значит, если я проебусь, и Харукава кого-то ёбнет, ты выиграешь? Акамацу помотала головой. — Нет, если это случится, я буду права. Если ты сможешь как-то убедить её перестать быть кровожадным ассасином, я выиграю. Он фыркнул. — В любом случае права Каэде, верно? — Если всё сработает, — ответила она, глядя вперёд. — Таков план.***
Прибыв на обед, состоявший из заурядной еды, астронавт тут же огляделся и попросил дополнительную тарелку для Маки. Пианистка сдержалась, чтобы не закатить глаза, даже когда Кайто настоял на том, что ассасин тоже была голодна. Анджи оживлённо собрала что-то для него, и парень ушёл, слабо кивнув пианистке. Та всё-таки закатила глаза, когда дверь в кафетерий за ним захлопнулась, прежде чем сесть между Тенко и Миу; первая умилялась над Химико, поедавшей свой обед, а вторая описывала Киибо вкус в почти абсурдных деталях. К удивлению Каэде, пока робот казался признательным, Юмено вздыхала и отодвигалась от Чабаширы. — Хватит так говорить. Я не милый зверёк… Я просто ем… Мастерица айкидо застыла. — А! Тенко извиняется. Она просто хотела… — Просто ешь, ладно? Я не хочу говорить о милоте и беспомощности… — Т-Тенко понимает, — спешно ответила она. — И Тенко снова извиняется. Акамацу оглядела девушек. — Всё нормально? Чабашира повернула голову к ней. — Всё в порядке, Каэде-сан. Юмено-сан просто немного угрюмая, она ведь совсем не ела с утра. Вот и всё. И, — она нахмурилась, — у вас с Момотой-саном ссора? Тенко должна его бросить? — Нет, ну… это насчёт бросить: он всё ещё ранен, признаёт он это или нет. — Раз уж Тоджо-сан… больше не с нами, Тенко может проверить его рану. И ещё Тенко думает, что Момота-сан не должен участвовать в исследовании, несмотря на то, что мы сказали, что пойдут все. Несколькочасовой суд, где нужно стоять, вряд ли пошёл ему на пользу. — И бегать по всей школе тоже не лучшая идея, да. Сомневаюсь, что он будет меня слушать сейчас. — Вы о чём? — спросила фокусница, наклонившись к девушкам. Чабашира махнула рукой. — А, ничего страшного, Юмено-сан. У Тенко всё под контролем. Волшебница надулась. — Но я хочу знать… Мне нужно использовать магию, чтобы выяснить? — Нет необходимости, Юмено-сан. Мы просто, — Тенко взглянула на Каэде за подтверждением, — говорили про Момоту-сан. — О, а почему? Чабашира снова осторожно взглянула на Акамацу, заставляя её со вздохом ответить: — Наверное, нет смысла держать это в секрете. У нас с Кайто есть разногласия по поводу Харукавы-сан, и, — она дёрнула козырёк своей кепки, — в итоге он вызвался присматривать за ней, несмотря на то, что он ранен, и она опасна. — Но не стоит переживать из-за Харукавы-сан, Юмено-сан. Тенко всегда защитит тебя и Каэде-сан. — Мне никто не угрожает. — Ну, Тенко это знает. Но Тенко всё равно всегда готова использовать нео-айкидо, когда Юмено-сан понадобится помощь. Химико промолчала, уставившись на девушку, и вернулась к еде. Чабашира начала потеть и, нервно посмотрев на фокусницу, повернулась к пианистке и громко прошептала: — Каэде-сан, Тенко сделала что-то не то? Акамацу посмотрела за девушку, чтобы оглядеть Юмено. — Да вряд ли… — прошептала она в ответ. — Все просто немного на взводе из-за сегодняшнего. Чабашира закусила губу. — Наверное… Может, Тенко нужно снова извиниться перед Юмено-сан. Акамацу собралась ответить, когда Анджи поднялась с места рядом с Гонтой и Хоши и хлопнула в ладоши. — Эй-эй, народ! У Анджи есть что сказать. — Нет! — выкрикнула Миу. — Сядь! Ёнага проигнорировала это. — Итак, Анджи подумала, и Бог сказал ей абсолютно идеальное решение проблемы насчёт видео с мотивами. Взгляд Рёмы был сосредоточен на жрице с того момента, как она встала, но теперь его глаза опасно сощурились. — И это? — Мы возьмём все видео и оставим их в лаборатории Маки! Когда Миу закроет дверь, никто не сможем увидеть их, и никто не захочет покидать школу. Ирума откинулась на стуле. — Ну, если вы, идиоты, позаботитесь об этом до того, как я приебошу туда замок, то конечно. — Прекрасно! Значит, все согласны? — Нет, — ответил Хоши. Художница хмыкнула. — Да, но дело в том, что Бог сказал Анджи, что нам надо делать, и это значит, что так и будет. — Мы не должны делать то, что сказал тебе твой Бог. — Рёма, — сказала Ёнага, наклонившись к нему, — ты всё ещё хочешь покинуть школу. Теннисист не отодвинулся ни на миллиметр. — Все хотят покинуть эту адскую школу. — Оу, но, видишь ли, Анджи не хочет! Анджи думает, что те, кто хотят покинуть школу, — наша проблема, поэтому Бог говорит, что нам нужно остановить их. — Анджи-сан, — сказала Каэде, тоже вставая, — подумай о том, что ты говоришь. Избавляться от мотивов к убийству друг друга совершенно не то же самое, что и предотвращать чужие попытки сбежать. — Да, — согласился робот. — Я не против избавиться от потенциальных мотивов, но отрицать надежды на освобождение — это, бесспорно, плохо. — Да, Киибс прав! — выкрикнула Миу. Тот кивнул в ответ. — Спасибо, Ирума-сан! — Да! — вставил Кокичи. — Киибой прав! Робот опешил. — А, спасибо, Ома-кун… — Похоже, все согласны! — заключила Анджи. — По-моему, как раз наоборот, — тихо вставила Цумуги. — Значит, когда мы закончим с исследованием, Анджи соберёт все видео, и мы запрём их. — С глаз долой, из сердца вон… — пробубнила Химико. — Неплохая идея… — Нет, — возразил Хоши. Жрица вздохнула. — Смотри, Рёма, даже если ты не согласен, Бог правда говорит, что мы должны сделать ииименно так, поэтому Анджи его послушает. Окей? — Она хлопнула в ладоши. — Теперь все счастливы? Ей ответила неловкая тишина, но художница не обратила на это внимания, плюхнулась обратно на своё место и принялась есть, игнорируя еле скрываемый гнев теннисиста. Обед неловко продолжался, и в итоге Кайто проковылял обратно в кафетерий, быстро занимая место напротив Каэде и коротко кивая. Акамацу решила оставить всё как есть и завела разговор с Тенко, прерывавшийся редкими комментариями Химико. Когда Ёнага доела свой обед, она встала и вновь прошла в центр комнаты. Акамацу и Чабашира подняли глаза на неё. Момота продолжил тихо совать еду в рот. — Итак, Анджи осмотрела наши предметы: забавный свисток, забавный молоток и ещё более забавный ключик! — Она протянула молоток энтомологу. — Бог говорит, что Гонта должен взять молоток, так как он очень сильный. Гокухара принял объект, но озадаченно посмотрел на жрицу. — Спасибо, Анджи-сан, но разве ты не говорила, что мы пойдём все вместе? — Оу, конечно! Но не все вместе-вместе. Бог сказал Анджи, что сначала мы должны осмотреться снаружи и дать Миу начать мастерить замок для лаборатории Маки, пока все остальные будут исследовать. — Стойте, а хули только я?! — спросила Ирума, вскочив на ноги и ударил руками по столу. — Гонта всё ещё не понимает, зачем ему дали молоток… — Ну, если у нас не будет только одного человека, Бог сказал, что всё в порядке! И Гонта получил молоток, чтобы им молотить! Энтомолог опустил глаза на небольшой предмет в своих руках, абсолютно сбитый с толку. Рёма вздохнул и аккуратно забрал у него предмет. — Не волнуйся, я помогу тебе понять, что с этим делать. Всё равно нам придётся вместе решать эту загадку. Гонта улыбнулся, пока Киибо уверял Миу: — Не волнуйся, Ирума-сан, я введу тебя в курс дела. Изобретательница повернулась к нему, залившись краской. — Введёшь? — Оу, теперь все снова ладят! — сказала жрица. — Видите, почему нужно слушать Анджи? — Окей, окей! — произнёс Кокичи, вскочив на ноги. — Хватит тут торчать — пойдём исследовать! Он поспешил выйти из комнаты, и Ёнага последовала за ним. — Кокичи! Подожди остальных! Бог сказал, что мы все должны идти вместе! Гокухара встал. — Ах, стойте! У Гонты молоток! — И он тоже вместе с Хоши направился к выходу. — Не переживай. Они скоро поймут, что оставили его. Каэде воспользовалась паузой и встала со стула. — Что ж, нужно их догонять. Все готовы? — Тенко готова! — Но я не доела… — протянула Химико. — Наполнишь еблет попозже, — ответила Миу, подойдя к Акамацу. — Если наберёшь жира, может, у тебя появятся сиськи. Пианистка собралась сделать ей выговор, как изобретательница наклонилась к её уху и впервые заговорила действительно тихим голосом: — Эй, Бакамацу, постарайся съебать с этой оргии на секунду и приходи ко мне в лабораторию. Нужно переговорить об одной хуйне. Каэде сдвинула бровь и прошептала в ответ: — Это про то, что мы нашли в туалете? Миу пожала плечами. — Хер знает. Типа того. Но мне нужен твой совет касаемо кое-чего, поняла? Акамацу кивнула. — Ладно, посмотрим, что я смогу сделать. Кайто встал и спросил: — Вы двое хотите рассказать, о чём там шепчетесь? — Да, — кивнула Цумуги, тоже подходя к ним. — Анджи-сан сказала, что мы не должны хранить друг от друга секреты. — Оу, ам, — пианистка оглядела комнату за вдохновением, — Ирума-сан просто спросила меня… — она заметила Киибо, — о подарке для Киибо-куна. Вот и всё. Робот нахмурился. — Ирума-сан хочет сделать мне подарок? — Что? — Миу поморщилась, прежде чем Каэде толкнула её локтём в живот. — В смысле… Да, — вымучила она. — Мы… устроим тебе вечеринку-сюрприз или типа того, я хуй знает… — Оу, но, — ответила Широганэ, — теперь это не сюрприз… — Это всё из-за вас, уродливых, любопытных девственников! — выкрикнула изобретательница, вскинув руки в воздух, и убежала. — Всё, я к себе. Киибо тут же побежал за ней. — Стой, Ирума-сан! Ты хочешь устроить мне вечеринку? — Итак, — сказал астронавт, — рискую предположить, что нет никакой вечеринки для Киибо. Каэде вздохнула. — Ну, теперь есть. Пойдём, народ. — Она направилась к двери. — Поговорим по пути. Они покинули кафетерий, и Акамацу позволила себе пойти сзади рядом с хромавшим Кайто. Тенко и Цумуги быстро влились в разговор об идолах и одежде, а Химико молча двигалась рядом с первой. Девушки достаточно повысили голоса, чтобы пианистка могла спокойно говорить, когда они вышли из школы и оставили гулкие коридоры позади. Продолжая глядеть на спины трёх девочек, Каэде спросила приглушённым голосом: — Итак, как всё прошло с Харукавой-сан? Они помолчали, пока Кайто не ответил: — Ну, она спросила, хочу ли я умереть, так что пока всё нормально. Акамацу криво улыбнулась. — Отдать ей обед и остаться в живых для тебя — победа? Он вздохнул. — Что ж, первый блин комом, но это не значит, что я собираюсь сдаваться. — Он ухмыльнулся ей. — Я великий Момота Кайто, знаешь ли. — Я всё равно думаю, что это не последний блин комом, — усмехнулась она и помотала головой. — Странно. Я всё ещё думаю, что я права, но мне хочется извиниться. Момота кивнул. — Да, у меня такое иногда бывает. Так что обычно я просто молчу. — Мне кажется, это называется гордостью. — Может, и так. И ещё ты, наверное, должна знать, что я всё ещё не согласен с тобой насчёт неё. — Я так и думала, несмотря на то, что она только и делает, что угрожает тебе. Астронавт нахмурился. — Ну, не совсем так. Наверное, она просто удивилась, что кто-то вообще пошёл за ней. — Он пожал плечами. — Иногда люди набрасываются на тебя, когда не знают, что делать. — Но это не значит, что это нормально или что ты должен рисковать собой, особенно когда ты до сих пор ранен. Он закатил глаза. — Я не ранен. Спереди Тенко выкрикнула: — Да, ты ранен! Кайто усмехнулся. — Подслушиваешь, Чабашира? — Тенко не подслушивала, — настояла она, сбавляя шаг, чтобы идти с ними в ногу, — но она заметила, как ты пытаешься скрыть хромоту. — Я ничего не скрываю. — Оу, но это правда, — вставила Цумуги, присоединившись к ним, когда они спускались по внешним ступенькам. — Я всегда могу понять, когда косплееру тяжело ходить в своём костюме на фестивале, поэтому изучать походку человека для меня уже как шестое чувство. — Ну, твои чувства тебя подвели, потому что я в порядке, — ответил он и указал рукой на небольшую группу, стоявшую у странной статуи, — и мы уже пришли, так что слезьте с моей шеи. Химико решила присоединиться к разговору. — О, кто-то предлагает покататься на спине? — Тенко может покатать тебя, Юмено-сан, — протараторила Чабашира. — Но мы уже почти пришли, — сказала Широганэ. Анджи заметила их и замахала рукой, подзывая к себе. Каэде распрямила плечи и направила свою группу к ней, и та заговорила по мере их приближения: — О, йей! Наконец-то все пришли. — Да, — согласился Киибо. — За исключением Ирумы-сан, которую я проводил в её лабораторию. — А, точно. О, Каэде, Киибо только что сказал Анджи, что вы с Миу собирались устроить для него вечеринку-сюрприз. Акамацу вздрогнула. — Похоже… так и есть. — Что ж, Анджи считает, что это прекрасная идея, и Бог сказал, что Анджи тоже должна помочь! О, мы можем устроить вечеринку для Киибо, и Химико устроит магическое шоу, чтобы все повеселились и не захотели уходить. Гокухара поднял руку. — Если Гонта может спросить, почему в честь Киибо-куна устроили вечеринку? — Да, — вставил Кокичи, — я думал, никто не любит этого бесполезного робота. — Ч-что ж, ты, очевидно, ошибался! — ответил Киибо, слишком раздражённый, чтобы обдумать его реплику. — О, но всё же Бог сказал, что мы должны распланировать это попозже и вставить странный свисток в эту странную статую. Она подошла вперёд, и как только свисток с щелчком оказался на своём месте, за секунды у них на глазах выросло большое здание. Тенко среагировала первой, указывая на строение пальцем и возбуждённо взвизгнув: — Это додзё! — а после поспешила открыть двери. Остальные пошли за ней, зайдя внутрь большой комнаты, прежде чем Чабашира решительно преградила им путь и вытянула руку вперёд. — Тенко говорит, что вы должны снять обувь, прежде чем вставать на маты. Пианистка тут же опустила глаза на пол и заметила большую тренировочную зону, прежде чем сняла обувь. Анджи сбросила сандалии самой первой и поскакала по комнате, пока уже босой Гонта двинулся вперёд, чтобы осмотреть большую двигавшуюся куклу у противоположной стены. Киибо — тоже уже по-своему босой — осторожно наступил на мат, проверяя гнев Тенко на это действие. Та увидела его и уклончиво что-то проворчала, подсказывая ему идти дальше. Он праздно прошёлся со словами: — Так это лаборатория Чабаширы-сан. — Да! Ах! Тенко так взволнованна! — Она встала в боевую стойку. — Скорее, кто хочет спарринг с Тенко? Наконец наступив на мат и подойдя к мастерице айкидо в носках, Каэде ответила: — Я не уверена, что мы должны… Воу!!! — и внезапно оказалась перевёрнутой вверх ногами и свалилась на землю. — Ау, Тенко-сан, — сказала Акамацу, садясь и потирая больную руку, — зачем? Кокичи взволнованно подскочил. — О! О! Давай так с Киибоем! — Робот поспешил отойти максимально далеко от Тенко, не реагируя на травлю Омы. Чабашира проигнорировала его и взглянула на пианистку с сочувственным лицом. — Каэде-сан, — мягко начала она, — Тенко всегда может почувствовать внутреннее смятение в своём оппоненте. — Девушка протянула руку, чтобы помочь подруге подняться, и та взяла её. — Ты всегда можешь поговорить с Тенко, знаешь. — Ах, — произнесла Акамацу, поправляя кепку Шуичи. — Я знаю, я просто, — она вздохнула, — всё так беспокойно в последнее время… Чабашира кивнула. — Каэде-сан всё равно может поговорить с Тенко в любое время. — Она помотала головой и понизила голос, чтобы её могла слышать только пианистка. — Нельзя нести столько вины в одиночку. Акамацу сглотнула. — Знаю, — она показала мастерице айкидо свою лучшую улыбку, — но иногда лидер должен делать вид, что всё хорошо. Тенко нахмурилась. — Мы уже говорили о… Оу, Юмено-сан, — сказала она. Каэде посмотрела вниз и заметила Химико рядом с Чабаширой. — Вы много шепчетесь. — Фокусница коснулась губы. — Может, мне наложить заклинание на слух, что ли… — Ах, не нужно. Оу, но, Юмено-сан, не хочешь спарринг с Тенко? Волшебница выпятила губу. — Я не особо… Аааа!!! Акамацу еле сдержала смех, когда мастерица айкидо внезапно уронила девочку на землю, как и её секунды назад. Лёжа на спине, Юмено промямлила: — Почемууууу… — пока Тенко не наклонилась и протянула руку. Химико опасливо рассмотрела её, прежде чем взять и подняться. Отряхивая юбку, она сказала: — Агх… У меня ладонь болит… Чабашира кивнула. — Тенко извиняется, но, Юмено-сан, — нежно обратилась она, — ты не должна бояться и стесняться. — Бояться и стесняться чего? — Показывать эмоции или проявлять инициативу. Или предлагать помощь. — Она улыбнулась. — Юмено-сан просто нужно быть собой, даже если это трудно, и все полюбят её. Тенко знает это, потому что у Юмено-сан прекрасное сердце. Лёгкий румянец выступил на лице Химико, и та опустила шляпу, прежде чем пробормотать: — Да, а, спасибо… — и поспешить уйти. Чабашира проследила за ней и спросила второй раз за день: — Тенко что-то не то сказала? — Нет, просто, наверное, она немного стесняется комплиментов от милой девочки. Лицо мастерицы айкидо залилось краской. — А-ах! Говорить такие вещи Тенко так внезапно… Затем к ним подошёл Кайто, слегка подскакивая на мате. — Вау, круто, Чабашира. Ты можешь прям читать мысли. Девушка перестала смущаться и нахмурилась. — Это не так просто. Тенко может считывать эмоции человека во время схватки с ним. — А, — он махнул рукой, — без разницы. О, знаешь, кого точно нужно бросить? — Кого? Момота ухмыльнулся и приставил руку ко рту. — Эй, Ома! Иди сюда! Тенко сморщила губу в отвращении. — Нет. Мальчик подскочил к ним. — О? Мой любимый Момота-чан зовёт меня? — Да. Эй, Чабашира, давай. — Хм? — Он наклонил голову. — Что «давай»? Мастерица айкидо закатила глаза и посмотрела на Акамацу. — Тенко стоит? Каэде пожала плечами. — Не знаю. Может быть весело. Чабашира раздражённо выдохнула. — Ладно. Кокичи надулся со словами: — Вы что-то скрываете от меня из-за того, что?.. Аааааа!!! — прежде чем Тенко не подняла его и не бросила обратно на мат таким же образом, что и раньше. В отличие от пианистки и волшебницы, он немедленно сел, обвинительно показывая на девушку пальцем. — Эй! Это был грязный трюк! Астронавт фыркнул. — Ты уже видел это. Ты даже предложил Киибо. Не слушая, правитель захныкал; его глаза наполнились слезами. — Все постоянно дразнят меня, а теперь ещё и избивают. — Ой, прекрати реветь, — ответил Кайто. — Это не так больно, раз уж Каэде и Юмено не жалуются. Ома посмотрел на него с трясущимися губами. — Но мои кости сделаны из стекла, а кожа — из бумаги. Астронавт закатил глаза, наконец подавая ему руку. — Какой ты хрупкий. Я понимаю… Эй! Резко потянув его за руку, Кокичи уронил Момоту на пол и подскочил на ноги, хихикая от вскрика Кайто. Тот тут же поднялся, неловко преследуя низкорослого и махая кулаком. Пианистка рассеянно улыбалась, пока не заметила озадаченное лицо Чабаширы. — Тенко-сан? Всё нормально? Ты как-то резко замолчала. Та в ответ помотала головой, выкидывая из головы мысли, о которых Акамацу могла только догадываться, и повернулась к подруге. — О, ам, Тенко в порядке. Она просто думала кое о чём. — Хочешь поговорить об этом? — Нет, — резко ответила она, — в смысле… Тенко всё ещё нужно немного подумать. — Она снова помотала головой. — Ничего, это не важно. Тенко просто… немного запуталась. Каэде пристально рассмотрела девушку, но ответила: — Хорошо, если ты так говоришь. — Затем она посмотрела на всю комнату, а точнее на погоню Кайто и Кокичи, которая привлекла внимание всех одноклассников. — И ещё, не могла бы ты отвлечь остальных ненадолго? Мне нужно поговорить с Ирумой-сан, и я не хочу, чтобы меня кто-то потерял. — Хорошо, но почему ты хочешь сохранить разговор с Ирумой-сан в секрете? — А, просто так, — ответила Акамацу, уже подходя к своим ботинкам. — Но, а, если кто-то спросит, где я, скажи, что я встречу всех на входной лестнице, чтобы продолжить исследование. — Ладно, Тенко постарается… но у тебя всё нормально, Каэде-сан? Каэде оглядела девушку и почти всех её одноклассников, которые веселились, как большая группа друзей, как она всегда и хотела; мысль о том, почему ей нужно было скрываться, сделалась почти невыносимо болезненной. Она надела ботинки, соврала: — Да. Всё в норме, — и помахала всё ещё смущённой Чабашире.***
Акамацу постучала в дверь лаборатории Миу и тихо позвала: — Ирума-сан, это я. Через дверь она услышала звуки металла о металл с последующими ругательствами, прежде чем дверь открылась, и в проёме показался глаз изобретательницы. — Ты одна? Пианистка кивнула. — Да. Дверь раскрылась на пару сантиметров шире, и руки Миу метнулись сквозь проём и затащили девушку внутрь неприятно крепкой хваткой. Каэде быстро взяла себя в руки уже в лаборатории, пока её хозяйка захлопнула дверь и теперь запирала запутанный ряд замков. Наблюдая за ней, Акамацу спросила: — Тут всегда было столько замков? Не отрываясь от своего занятия, Ирума ответила: — Не. Сначала их было несколько штук, потом их все спиздили, и я решила установить хуеву тучу. — Зачем? Ты боишься, что кто-то что-то украдёт? Миу помотала головой и наконец вернулась к Каэде, отряхивая руки. — Не, я просто работала над некоторыми топ-сикрет проектами, которые, — она прошла мимо Акамацу к своему рабочему столу, — я тебе сейчас покажу, так что попридержи сиськи. Пианистка поморщилась, но прошла за ней. Ирума перебрала некоторые вещи под столом и показала странный молоток и два шара, которые напоминали Каэде бомбу. Та склонила голову над изобретениями и спросила: — Их можно трогать? Они не выглядят… безопасными. Миу фыркнула. — Можешь их себе в задницу засунуть и будешь в порядке. Эти малышки навредят тебе, только если ты состоишь из металла и схем. Проигнорировав необычный выбор слов, Каэде осторожно взвесила одну гранату в руках. — Значит, — сказала она, обдумывая предупреждение Ирумы, — они выключают машины? — Да, — ответила девушка, взяв в руки другую, — это электронная бомба. Молоток делает то же самое, если ёбнуть им что-то. — Окей… у меня три вопроса. — Дудось. — Во-первых, зачем тебе это? Во-вторых, почему это секрет? В-третьих, зачем тебе моё мнение? Девушка положила электрическую гранату на стол и начала рассеянно катать его, пытаясь сформулировать ответ. — Итак, отвечая на твой второй вопрос, это секрет, потому что если мастермайнд узнает о них, он по любому разберёт их на кусочки и затолкает мне в глотку нахуй. Каэде подняла голову и взглянула на девушку. — Подожди, а они могут отключить какие-то системы обороны в школе? Например, Эксизалы? — Ага, брось эту хуёвину в них, и всё, спокойной ночи мишкам и героям меха-шторма, блять. — Ясно. И поэтому ты их изобрела, да? Чтобы бороться против Монокумы? — Нет, я сделала их, потому что меня попросили. Пианистка физически ощутила, как напряжение в комнате возросло. Она положила бомбу обратно. — Кто? — Ома ёбаный Кокичи. Несколько дней назад этот гном припёрся и ныл, пока я не согласилась. Акамацу моргнула. — Ома-кун… захотел их… — Она сдвинула бровь. — Он сказал, зачем они ему? — Не, когда он перестал рыдать, эта тварь стала дохуя скрытной, когда я пыталась что-то разузнать. Потом он убежал и сказал, чтобы сегодня всё было сделано. Что подвело меня к третьему вопросу. — Она оперлась на стол. — Надо ли мне давать ему это всё? — А это хороший вопрос. Но, Ирума-сан, почему ты спрашиваешь меня? — Потому что, — сказала она, наклоняясь ещё ближе к Акамацу и тыкая пальцем ей в грудь, — ты единственная в этой дыре, кому я могу доверять. И почему-то пианистка опешила больше всего именно от этой реплики. — Ты мне доверяешь? — Э, не говори так, Бакамацу, — раздражённо ответила Миу, — это не сопливая дружба-магия — это «я знаю, что ты не мастермайнд». И, — она вернулась и показала на Каэде пальцем, — увидев эти сцены со овечкой-Сайхарой и Шингуччи, я пиздецки уверена, что ты ни за что не подумаешь кого-то уебашить. Акамацу нервно ощупала козырёк кепки Шуичи, но сумела выдавить: — Это… верно. Но, ам, Ирума-сан, — пианистка почти что умоляла, — я не единственная, кому ты можешь доверять. Миу наклонила голову в размышлениях, прежде чем ответить: — Ну, Киибо тоже, наверное. О, точно! Да, — она вновь подняла одну гранату, — так как чёртов Ома попросил меня сделать эту херню, я защитила Киибо от них. Каэде моргнула. — Как? Они просто не работают на него? — О, не, ему пиздец, но во время прошлого ремонта — знаешь, когда Тоджо засунула в него всякого говна? — великий архангел Ирума Миу проявила предусмотрительность и установила запасную систему, что значит, если его мозг поджарится из-за того, что Ома — мудак, мы сможем сохранить его мозги и загрузить их куда-то. — Она нахмурилась. — В смысле, остальным схемам настанет пиздец, но его ИИ сохранится. Каэде кивнула, переваривая её слова. — Наверное, я поняла… но, — она закусила губу, — думаешь, Ома-кун заказал эти штуки, просто чтобы поиздеваться над Киибо-куном? — Да если б я знала. В смысле, от этого гнома можно ожидать что угодно, и поэтому я попросила твоего мнения. — Ясно. И говоря о Киибо-куне, нам придётся устроить вечеринку для него, так как он уже наверняка всем рассказал. — Ну охуеть теперь. Я хотела просто сделать вид, что готовлю что-то для него, и всё. — Она вздохнула и перебросила прядь волос через плечо. — Ох, ну, наверное, он ещё не самый худший человек, для которого можно было бы что-то делать. Как, например, все остальные. Пианистка молча посмотрела на неё и ответила: — Мне кажется, вечеринка — не такая уж и плохая идея, знаешь, — несмотря на то, что мы выдумали её на месте. Я думаю, раз уж это для Киибо-куна, это может быть мемориалом для всех остальных… Ирума замолчала, прежде чем пробормотать: — Ему очень нравилась Тоджо… — к ней вернулся её настрой, когда она фыркнула, — да и ты пускаешь сопли об овечке-Сайхаре, так что да, похер — никто не будет ничего подозревать, если мы сделаем что-то такое. — Ам, верно, — ответила Акамацу, вздрогнув от оправдания Миу. — Но, ам, в-всё равно, ты, — она указала на объекты на столе, — дашь это всё Оме-куну? Изобретательница покачала головой. — Хуй знает. Типа, если я дам ему их, может произойти полная хуйня. — Она наклонилась ещё ближе, и, несмотря на то, что они были наедине, заговорщицки прошептала: — Думаешь, он мастермайнд? — Нет… — медленно ответила она, отшагнув от стола. — В любом случае… разве все эти вещи не доказывают, что он не мастермайнд? Я имею в виду, если они выключают охранную систему, мне кажется, мастермайнд захотел бы их уничтожить, а не просить создать. — Имеет смысл… — Ирума нахмурилась, но кивнула. — Значит… в списке потенциального мастермайнда нет меня, тебя, ёбаного Омы, и всех мёртвых мразей, так что… Каэде скрестила руки и начала подходить к двери, и Миу последовала за ней. — Я предполагаю, что мастермайнд — это девочка, так как мы, ну, нашли потайной ход в женском туалете. — Да, но девка или пацан, туалет всё равно должен быть абсолютно пустым, чтобы они могли спокойно пройти в кладовую без причины. Акамацу вновь кивнула. — Это правда… значит, это может быть кто угодно. По крайней мере, мы не можем сразу исключить кого-то из списка подозреваемых. — И, Акамацу, — позвала Ирума, подходя в двери и начиная открывать ряд замков, — мы можем доверять только друг другу, усекла? Весь это пиздец остаётся между нами. — Знаю, — ответила пианистка ей в спину. — И ты, наверное, должна отдать Оме-куну то, что он просил, чтобы отвести подозрения. Миу простонала. — Агх, ладно. — Она наконец закончила с последним замком. — Ты знаешь, я реально ненавижу этого больного гнома… Ёб твою мать! — Ирума отпрыгнула назад, когда в небольшой щели в двери, открытой для Каэде, показался глаз. Снаружи раздалось хихикание, и пианистка распахнула дверь и увидела ухмылявшегося Кокичи. — Ома-кун? — спросила она, пытаясь скрыть свою панику. — А, что ты тут делаешь? — Прячусь, как и ты. У Чабаширы-чан скучная лаборатория, так что я решил пойти за тобой. Изобретательница оттолкнула Акамацу назад, чтобы оказаться в проёме и указать на парня пальцем. — Ты, блять, стоял тут, чтобы напугать меня? — Нет, я бы никогда так не поступил. Разве ты не знаешь, как грубо пугать людей? — Он хмыкнул. — Наверное, знаешь, так как ты сама по себе страшная. Каэде могла слышать, как Миу скрежетнула зубами. — Слушай сюда, ты, мелкий говно… — Всё, хватит! — сказала пианистка, вставая между ними. Она прочистила горло. — Я просто проверяла, закончила ли Ирума-сан делать замок для лаборатории Харукавы-сан, чтобы она могла присоединиться к исследованию. Миу озадаченно посмотрела на неё, прежде чем монотонно ответить: — Да. Почти готово. Просто была занята, — она помахала руками, будто пытаясь поймать идею, — вечеринкой для Киибо и прочим. Кокичи рассмотрел девушек и беспечно сказал: — Хм, надеюсь, однажды вы научитесь лгать. Иначе играть с вами в эту игру будет очень скучно. — В смысле? — спросила Акамацу. Он посмеялся и ответил: — Ничего-ничего! — прежде чем взять ладонь пианистки обоими руками. — Ну же, Акамацу-чан! Все нас ждут! С его небольшой силой Каэде практически позволяла ему тащить себя, махая на прощание Миу, оставшейся в своей лаборатории с их общим секретом.