***
Ёнага встретила их со странной мрачной улыбкой, но с широкими глазами её лицо выражало нечто напоминавшее признательность, когда Цумуги протянула ей своё видео, а пианистка — все пять. Каэде отступила, наблюдая, как жрица проверяла каждое видео, узнавая его потенциального получателя, прежде чем небрежно бросить в лабораторию Маки. У неё за спиной Миу и Киибо стояли, словно телохранители, вместе с Химико на пять футов позади. В конце концов художница выбросила последний мотив их коллекции Акамацу и сложила руки вместе. — Окей, Миу! Бог говорит, что всё готово. — Ты собрала видео всех? — спросила Каэде, пока Ирума стояла на колени перед дверью, устанавливая свой аккуратный замок. Ёнага приложила палец к подбородку. — Всех, кроме Кокичи, так как Анджи не смогла заставить его выйти из комнаты. Нооо Анджи проверила видео всех, и последнее принадлежит ему. — Значит, Ома-кун просто прячет свой мотив? — уточнила Акамацу и промямлила самой себе: — Почему это так на него похоже? Ёнага кивнула. — Ага. Нооо он заключил сделку с Анджи и открыл дверь в комнату Маки, чтобы мы могли забрать её видео. Чабашира нахмурилась. — Анджи-сан, но ведь ты сказала, что Ома-сан отказался выходить из комнаты. — О, Тенко, нет-нет-нет, Кокичи взломал замок двери Маки, и только потом спрятался у себя. Каэде с открытым ртом уставилась на художницу, прежде чем сказать: — Ты… приказала ему вломиться в чужую комнату? — Хмм? Анджи не приказывала — она просто сказала ему то, что хотел от него Бог. — Ома-кун теперь тоже часть твоего, — Акамацу оглядела группу людей перед собой, пытаясь заменить слово «культ», — религиозного круга? Ёнага покачала головой. — Нет! О, Анджи вспомнила, — она подняла сложенные руки над головой, закрыла глаза и сказала: — чтобы все жили мирно, Анджи решила собрать студенческий совет. — Студенческий совет? — повторила Широганэ из-за спины Каэде. — Мхм! Бог сказал Анджи объявить это всем завтра, чтобы мы могли начать устанавливать правила безопасности всех в этой школе. — Анджи-сан, если ты не против такого вопроса, какие правила ты хочешь ввести? — Ох, по мелочам. Например, не гулять по ночам, не использовать Фонарь Флешбэков, не ходить в туннели. Что-то такое! Косплеерша ахнула. — Н-но если мы не будем использовать Фонари Флешбэков, мы не сможем восстановить свои воспоминания! Стоя рядом со жрицей, Киибо ответил: — Анджи-сан объяснила, что Фонари Флешбэков только повлекут за собой разногласия, так как те, которые мы уже нашли, точно это сделали. Не отвлекаясь от работы, Миу добавила: — Да, а разногласия это плохо. Из-за них люди хотят покинуть школу, и они хотят убивать и прочая херь. — А убийства это плохо… — пусто произнесла Химико. — Значит, Фонари Флешбэков плохие… Ёнага кивнула. — Мхм! Киибо, Миу и Химико потрясающие участники студенческого совета! И ещё, — она посмотрела на Каэде, — не хочешь вступить к нам, Каэде? Бог всегда готов принять новичков. — Ах, ну… Рядом с ней Чабашира шагнула вперёд со словами: — Тенко вступит. — Акамацу ошарашенно посмотрела на неё, прежде чем не заметила, что Чабашира смотрела на одного конкретного человека рядом с Анджи. — Тенко не знает о Боге Анджи, но она сделает всё, чтобы защитить всех в студенческом совете. Цумуги отступила назад. — П-подождите, сколько это теперь человек? Художница улыбнулась. — Ах, Бог супер рад это слышать, Тенко! Цумуги, Каэде, что насчёт вас? Косплеерша помотала головой. — Я не… я не понимаю, что происходит… — Ах, ничего страшного, Цумуги, но дай Анджи знать, если ты передумаешь, и Анджи даст Богу знать. Широганэ кивнула и тревожно огляделась со словами: — Вообще, я-я, кажется, вспомнила, что мне надо сделать кое-что у себя. — Она нервно посмотрела на Акамацу, попрощалась: — Увидимся завтра, — и побежала прочь. Жрица взглянула на пианистку. — Ну что, Каэде? Акамацу оглядела остальных, взглядом перескакивая с одного человека на другого, чтобы выбрать подходящий ответ, прежде чем она не увидела Тенко, которая смотрела на неё с просьбой в глазах. Пианистка ответила Чабашире: — Ладно. Я вступлю. Анджи радостно хлопнула в ладоши и снова заговорила о Боге, но Акамацу еле слышала её из-за вздоха облегчения Тенко, которая не осталась одна на территории врага.***
День проходил нелегко, так как Анджи легко взяла инициативу в планировании мемориала, и Каэде до вечера застряла в казино за приготовлениями и уборкой, вполуха слушая ругань Миу из-за того, что ей нужно было придумать легенду получше. Большую часть времени она провела у себя в голове. Хоть студенческий совет Ёнаги не вселял ей доверия, Акамацу поняла, что могла только игнорировать чувства, которые её переполняли, глядя на выбранных участников. Изобретательница почти рассеяно ругалась из-за того, что художница заперлась у себя в лаборатории, возложив на них всю грязную работу, а Киибо спокойно выслушивал её некий разговор с самой собой. Пианистка наблюдала за ними, закусив губу. Она почти полностью доверяла Миу, а Миу доверяла Киибо, а Киибо потерял человека, который предал его. Акамацу было практически невозможно не думать обо всех тех, кого она предала, и девушка немного отошла от них. Факт того, что Тенко могла десять раз убить её, почти не облегчил Каэде её паранойю, но она продолжала стоять рядом с ней, пока сама Чабашира держалась поближе к Химико. Последняя из кожи вон лезла, чтобы быть полезной, даже когда Тенко стояла у неё над душой со сдержанного расстояния. С этими четырьмя Каэде чувствовала себя наиболее безопасно за долгое время. С наступлением вечера она прошептала мастерице айкидо: — Я всё ещё не знаю, что замышляет Анджи-сан, но те, кого она собрала, кажутся безобидными. Чабашира кивнула. — Похоже на правду, но, — она нахмурилась, — Тенко всё равно... не уверена во всём этом. — Это обоснованно, но если Анджи-сан правда пытается предотвратить убийство, — хоть и принуждением — значит она права? Знаешь, говорят, — она махнула рукой, — цель оправдывает средства. Взгляд Чабаширы не отрывался от Химико, стоявшей на несколько шагов впереди них за спиной Киибо и Миу. — Тенко всё равно не уверена. Они продолжили работу в относительной тишине, пока первые три участника студенческого совета не направились в общежитие. Каэде притормозила на полпути, и Тенко остановилась рядом, замечая Гонту и Рёму под беседкой, заговорщицки склонившихся над столом. Акамацу кивнула в их сторону, и Чабашира последовала за ней. — Что делаете? Вы смогли поймать своих таинственных жуков? Оба встрепенулась и повернулись к ней лицом. Гокухара помахал массивными руками, пока Хоши спрятал свои небольшие в карманах. — Н-ничего! Гонта ничего не нашёл! — с паникой в голосе ответил энтомолог. Каэде подняла бровь, пока Чабашира еле сдерживала усмешку. — Ужасные мальчики постоянно врут, а? Теннисист выглядел спокойнее. — Он не врёт. Мы не нашли никаких жуков. Комментарий успокоил Гокухару, и он подтвердил: — Да. Хоши-кун и Гонта ничего не нашли. Акамацу не пыталась спрятать своё подозрение. — Ладно... а на что вы тогда смотрели? Парни обменялись взглядами, прежде чем Рёма ответил: — Просто... — он вздохнул, — звёзды. — Тенко сложно в это поверить. — Веришь или нет, но Гокухара сумел подметить то, чего не смог наш астронавт. Пианистка взглянула на энтомолога. — Правда? Гокухара поспешил кивнуть. — Да. Пока Гонта и Хоши-кун были... снаружи, начало темнеть, и Гонта заметил, что звёзды выглядели странно. — Как? — уточнила Каэде. Глубоко задумавшись, энтомолог скрестил руки. — Странно... странно так, как Гонта никогда их не видел. Созвездия и узоры не похожи на те, что видел Гонта. — Странно, нет? — сказал Хоши. — Я считаю, это значит, что мы находимся очень далеко. — Это... может объяснить вещи, которые беспокоили Тенко. Тенко... Тенко не помнит, как попала сюда, но... разве не странно, что полиции всё ещё нет? Мы заперты тут днями, и всё ещё никаких признаков спасения. — И чего-либо из внешнего мира. — Акамацу поднимает глаза на небо. — Мы можем видеть небо, но я никогда не видела и не слышала самолёт или что-то подобное. — Или птиц, или... Гонта, кажется, не видел за пределами клетки ничего, кроме неба. Теннисист вытащил руку из кармана и начал вертеть в руке сигарету. — Помощь... не появлялась, возможно, из-за охоты, или, может, — он нахмурился, — может, из-за тех похорон. Это не объясняет отсутствие самолётов и птиц, но всё же... Между ними повисла тишина, пока Каэде наконец не сказала: — Значит, наш побег зависит только от нас. — Вопросом остаётся как. Есть туннели, но... — Рёма вздохнул, — с нами это не сработало. Пианистку замутило от воспоминания о её первой неудаче. — Я... — Она сжала кулаки. — Я всё ещё считаю, что мы не должны сдаваться. Да, пройти туннели практически невозможно, но если хоть один из нас выберется, он сможет позвать на помощь. Тенко взволнованно взглянула на подругу. — Но, Каэде-сан, разве Анджи-сан не говорила, что собиралась запретить спускаться к туннелям? — Анджи-сан собиралась... что? — спросил Гонта. Акамацу вздохнула. — Она планирует объявить это завтра, но Анджи-сан пытается собрать людей и ввести правила, чтобы мы не хотели покидать школу. — Она называет это студенческим советом, — добавила Чабашира. — И, видимо, Анджи-сан провозгласила себя лидером. — То есть, — сказал теннисист, — формально это значит, что она взяла власть в свои руки, да? С помощью выдуманной силы? — Тенко бы так не сказала. Анджи-сан… точно верит в то, что говорит. Всё, что она рассказывает о Боге, — даже если это противоречиво — Анджи-сан верит в это. — Но, — сказал Гокухара, — Анджи-сан просто пытается обезопасить нас, разве нет? — Пока что, кажется, так и есть, — ответила Каэде. Хоши покачал головой. — Ничего хорошего из этого не выйдет. То, как она говорила с Киибо и с Ирумой, — что-то тут не так. — Тенко знает, и Тенко присмотрит за всеми в студенческом совете, даже за Киибо-саном. — Надеюсь, никуда дальше это не зайдёт, — ответил Рёма. Акамацу кивнула. — Да. Просто… в последнее время надеяться — это всё, что мы можем делать, да? Знаете, — она пусто посмеялась, — когда надеяться — это единственный вариант, это довольно жалко. — Каэде-сан, — нежно произнесла Чабашира. Акамацу отмахнулась от её беспокойства. — Всё нормально. Я просто… — Она помотала головой. — Всё нормально. Кстати, уже поздно. Рёма взглянул на темневшее небо. — Похоже на то. Вы пойдёте на тренировку с Момотой? — Момота-сан слишком ранен, — быстро ответила Чабашира. — Но Тенко продолжит учить Каэде-сан нео-айкидо, если она хочет. Пианистка посмеялась. — Конечно, будет неплохо снять стресс за сегодня. — Она улыбнулась Тенко, затем Рёме и заметила отсутствующее лицо Гокухары. — Гонта-кун? Ты в порядке? Хоши сделался настороженным. — Гокухара, что-то не так? Ты какой-то тихий. Энтомолог опешил и покачал головой. — О, нет, Гонта просто думал кое о чём. Гонта… — Он нахмурился. — Пожалуйста, не обращайте внимания на Гонту, он… устал. — Он опустил глаза на теннисиста и продолжил: — Спокойной ночи, Хоши-кун. Увидимся завтра… и тогда мы сможем поговорить о… — Верно, — перебил его Рёма. — Завтра что-нибудь придумаем. Энтомолог кивнул ему и неловко поплёлся в общежитие. Акамацу посмотрела ему вслед и повернулась к Хоши. — Вы что-то скрываете. — Может, — ответил он, пожимая плечами. — Но это не «устроим экспромт-вечеринку для Киибо». Каэде пристально смотрела на него, но разорвала зрительный контакт и опустила кепку Шуичи ниже глаз. — Думаю, у нас обоих есть свои секреты. — Похоже на то. Спокойной ночи, Акамацу, Чабашира. Тенко быстро кивнула, и он направился в общежитие. Пианистка открыла рот, чтобы оправдаться перед Чабаширой, когда последняя произнесла: — Тенко знает, что ты что-то от неё скрываешь. Каэде не смогла подобрать слов и дёрнула козырёк кепки Сайхары. Мастерица айкидо взглянула на неё и продолжила: — Тенко знает… Тенко знает, что ты пытаешься скрыть много вещей, чтобы казаться сильной и защищать остальных, и что это очень больно. Пианистка собрала весь свой юмор и ответила в пол: — Ты поняла это, когда бросала меня? Интересно, что ты узнала от других… Чабашира сомкнула рот в узкую линию. — Тенко… всегда могла почувствовать внутреннее смятение в своём оппоненте. — Так вот что это? — Да. Тенко… сунула нос в вещи, в которые, наверное, ей нельзя было соваться. — Я не имела в виду… Чабашира резко повернулась к общежитию. — Всё нормально. Поговорим позже. Сейчас, — она зашагала прочь, — Тенко должна убедиться, что Момота-сан не ухудшил себе рану. Пианистка пошла с ней в шаг, несмотря на грузную неловкую тишину. К облегчению Каэде, Тенко открыла дверь в общежитие, как только Кайто вышел из своей комнаты. Он не почувствовал тяжёлой атмосферы, помахал им с яркой улыбкой и осторожно прошёл по ступенькам. Чабашира встала перед лестницей, уперев руки в боки. Ухмылка тут же исчезла с его лица. — Что теперь? — Ты ранен, и упражнения только усугубят твои раны. Астронавт закатил глаза. — Ну же. Ты проверяла меня сегодня, и… — Слова высохли у него в горле от мрачного лица Тенко. — Ты должен отдохнуть, — произнесла она чуть нежнее. Момота запустил руку в волосы. — Всё так плохо, а? — Чабашира не ответила, но он вздохнул, отвечая самому себе. — Похер. Я всё равно говорю, что я в порядке. Не надо стоять у меня над душой. Акамацу встала рядом с Тенко. — Ты отдохнёшь? Он пожал плечами. — Не, я собирался кое-что другое сделать сегодня. — И это? — спросила Каэде. Момота посмотрел на неё, взвешивая что-то про себя, прежде чем ответить: — Я проторчал у себя почти весь день, и услышал, как Харукава вернулась и пробила себе стену, что ли. Похоже, она поняла, что кто-то заходил к ней. — Тенко думает, что это был Ома-сан. — Что ж, я попробую отговорить её устраивать ему реальные похороны, если она вдруг узнает. — Ты, — сказала Акамацу, — до сих пор пытаешься говорить с ней? — Эй, это моя работа, разве нет, босс? Пианистка нахмурилась и повернулась к подруге. — Пошли. Тенко с тревогой посмотрела на них, но не возразила и последовала за Акамацу обратно к дверям, пока Кайто ретировался обратно в комнату, громко шагая у девушек за спиной. Пианистка положила руку на двери и приложила палец к губам, когда Чабашира вопросительно посмотрела на неё. У них почти над головой Каэде услышала, как Кайто неоднократно нажал на звонок, как она предположила, комнаты Маки. — Эй, Харукава… Харумаки. Мне нужно поговорить с тобой. Он позвонил третий, четвёртый, пятый и больше раз, прежде чем Акамацу услышала, как дверь открылась. — Почему ты опять здесь? — Потому что я хочу поговорить, — радостно ответил он. — Мне нужна причина получше? Спустя момент тишины, Маки ответила: — Я не понимаю. Почему ты не оставишь меня в покое, как все остальные? — Я хочу подружиться. Мне кажется, тебе не нравится быть одной, поэтому я решил, что стану твоим другом. — Очевидно, я хочу быть одна, — быстро ответила она. — Не будь тупым. — Я не говорил, что ты не хочешь. Я сказал, что тебе не нравится быть одной. Небольшая разница. Но довольно важная, знаешь? Последовала тишина, и пианистка услышала, как мастерица айкидо нервно поёрзала. — Значит, ты меня жалеешь. Да? — Нет, я… — Каэде услышала, что Кайто резко прервался, затем грохот ног, и как он отступил назад и схватился за перила. У него начался приступ сухого кашля, и Акамацу услышала, как Харукава шагнула к нему, когда он проскрипел: — Я в норме… Я в норме. Это ничего. Кашель продолжался слишком долго. — С тобой что-то не так, верно? Он хрипло посмеялся. — Ты будешь говорить мне это каждый раз? — Ты ранен, ты болен, и ты решил прийти ко мне. Ты хочешь умереть? — Не понимаю, как это связано, — ответил Момота; его кашель наконец утих. — Ты не считаешь меня опасной? — Ты прикалываешься? Я видел твою лабораторию. Ты можешь убить меня сотнями способами. — Тогда ты просто идиот. — Я не договорил. Ты можешь убить меня сотнями способами, но я не считаю, что ты это сделаешь. Если человек может что-то, это не значит, что он это сделает. Маки замолчала. — Кстати, может, ты просто назовёшь меня идиотом, но мне нравится думать, что многие люди не любят убивать. Может, ты привыкла к этому, но это не значит, что тебе это нравится. Я верю, что если бы ты могла перестать, ты бы так и сделала. Харукава помолчала. — Я не чувствую ничего, когда убиваю. Ты знал? Я могу свернуть тебе шею прямо сейчас и ничего не почувствую. Теперь ты в меня веришь? — Да. Если ты любишь убивать, то давай. — Каэде услышала возню, и представила, как он стоял перед ней с распростёртыми руками в ожидании её атаки. — Если это, блять, правда, то можешь показать, на что ты способна. Акамацу задержала дыхание. — Ты правда хочешь умереть, да? — Нет. И, видимо, ты не совсем хочешь убивать. Так что, — пианистка услышала шарканье ног, — что теперь? — Я считаю, ты должен оставить меня в покое. В этот раз замолчал Кайто, пока не вздохнул и не ответил: — Ты не должна отталкивать людей, знаешь. Хотя бы меня. — Думаешь, я боюсь людей? — спросила Маки опасно тихим голосом. — Думаешь, я какая-то девица, которую ты пришёл спасти, и… — Я считаю, что ты боишься навредить кому-то: может, огрызнуться или сделать то, о чём пожалеешь, особенно учитывая, где мы находимся. Но, — Каэде услышала улыбку в его голосе, — можешь отталкивать меня сколько хочешь, но я продолжу приходить. Она вздохнула. — Я не понимаю тебя. — Значит, мы можем узнать друг друга. Можем завтра потусить вместе. Кое-кто устраивает вечеринку. Тебе следует пойти. Пианистка услышала, как Харукава начала закрывать дверь, но ответила: — Я подумаю, — прежде чем захлопнуть её. На этот звук пианистка максимально тихо открыла дверь на улицу и жестом показала Тенко идти за ней в ночь. Оставшись наедине, Чабашира прошептала: — О чём они говорили? Харукава-сан разговаривает очень тихо, так что Тенко ничего не услышала. Каэде поразмышляла и ответила: — Ну… по большей части, Кайто просто был хорошим человеком. Лучше чем я, по крайней мере. — Каэде-сан… Пианистка покачала головой. — Поговорим попозже: у нас вся ночь впереди, и если мы продолжим стоять перед общежитием, Кайто может нас заметить. — Чабашира согласно кивнула, и Акамацу продолжила: — Давай пропустим тренировки. Я знаю кое-что другое.***
Тенко не задавала вопросов, когда они прошли через сады под покровом луны и когда пианистка провела её в теплицу, а оттуда в тёмные туннели. Когда они закончили спускаться по лестнице, Каэде потерла ладони и сказала: — Мы должны дать им последний шанс, прежде чем Анджи-сан заставит Ируму-сан как-нибудь заблокировать туннели. Чабашира спустилась вместе с ней и ответила: — Думаешь, она это сделает? — спускаясь с лестницы на землю. — Анджи-сан или Ирума-сан? Мастерица айкидо нахмурилась в размышлениях и ответила: — Анджи-сан уже всё сказала, но разве Ирума-сан правда помешает нам попытаться выбраться? — Честно, я без понятия. Может, я плохо её знаю, но мне кажется, что Ирума-сан на многое пойдёт, чтобы вписаться в коллектив. — Она помедлила, давая сырому воздуху установиться вокруг неё. — Я считаю, у них с Киибо-куном это общее, даже если он пытается мыслить рационально. — Похоже на то. Ты хорошо читаешь людей, Каэде-сан. — Нет. Просто я много времени уделила Ируме-сан. Как бы там ни было, она одна из немногих, кому можно доверять. — Она осеклась из-за собственных слов и поправила себя: — А, в плане того, что она не мастермайнд. Чабашира поколебалась, прежде чем сказать: — Каэде-сан, Тенко думала над словами Анджи-сан, и, — она переминалась с ноги на ногу, — ты правда считаешь, что среди нас есть мастермайнд? — Да. Я, — она дёрнула кепку Шуичи, — я видела слишком много улик, подтверждающих это, и, — она вздохнула, — если его нет, значит много людей погибло просто так. Взгляд Чабаширы поднялся на кепку Сайхары, а затем опустился на девушку, глядевшую в пол с уставшим лицом. — Поэтому погибли Сайхара-сан и Амами-сан? — мягко спросила она. — Он так и не сказал, зачем сделал это… Акамацу закусила внутреннюю сторону щеки, когда Тенко ненамеренно провернула нож у неё во внутренностях со словами: — Каэде-сан, ты не могла знать, что он сделает это. Ты не можешь себя винить. Пианистка глубоко вздохнула. — Спасибо, но… я виню себя не поэтому. Правда в том, что если бы я не сделала это, — если бы я не была так уверена, что делаю всё правильно — они были бы живы. — Тенко… не понимает, — ответила она; в её голос закралось замешательство. — О чём ты? Каэде успокоилась, прошла к входу в туннель и положила руку на гладкую стену. — Я хотела прийти сюда и попытаться сбежать последний раз, но теперь мне кажется, что я просто хотела напомнить себе о моём первом большом провале. Интересно, как бы всё обернулось, если бы я не заставляла вас так настойчиво. Чабашира промолчала, но Акамацу услышала приблизившееся шарканье её сандалей. — Тенко-сан, когда ты читаешь чьё-то сердце, после этого тебе намного легче распознать ложь, верно? Раз уже ты прочитала… эмоции, верно? — Да, — нервно ответила она. — Ладно. — Она зажмурилась. — На первом суде солгал Сайхара-кун. Всё, что я сказала, было правдой. Я пыталась убить мастермайнда, но провалилась, и Амами-кун погиб из-за меня. Я убила его, но я всё ещё жива, и я не понимаю почему. Тихие звуки ёрзанья Тенко прекратились. Каэде не смела взглянуть ей в лицо. Она спросила у туннеля перед собой: — Что думаешь? — и её голос раздался эхом. Топанье Чабаширы вновь возобновилось, и девушка подошла к Акамацу, глядя в кромешную тьму туннеля. — Тенко считает… Тенко думает, что всё не так просто. — С большей уверенностью она продолжила: — Каэде-сан, твоё горе полностью настоящее, и ты только что сказала, что пыталась остановить мастермайнда, так что… — Я убила человека! Я убила Амами-куна! Мы знали его, а теперь он мёртв из-за меня! Тебе что, всё равно? Мастерица айкидо округлила глаза, но не отступила ни на шаг. Пианистка почувствовала на глазах горячие слёзы ярости, когда в голове всё как будто было готово взорваться. — Как тебе может быть всё равно? Я убила человека, всё говорила, говорила и говорила о том, как защищу Сайхару-куна, и дала ему взять вину на себя! — Каэде-сан, — позвала Тенко, и от твёрдости в её голосе Акамацу замерла, — это не имеет никакого смысла. Пианистка начала вытирать слёзы, которые собирались скатиться по лицу. — Почему? Я убийца. Почему вам постоянно всё равно на убийц? Тенко тут же что-то поняла. Она положила руку на плечо подруги. — Каэде-сан, успокойся и подумай о своих словах. — Акамацу продолжила вытирать слёзы. — Ты позволяешь чувству вины поглощать тебя. Ты говорила, что Тенко может читать душу оппонента… и она знает, что ты не врёшь, но твоя вина затуманила твой разум. Акамацу пусто рассмеялась между утихавшими всхлипами. — Пожалуйста, не придумывай мне оправдания. Я знаю, что сделала, и я знаю, что провалилась. — Ты говорила, что пыталась остановить мастермайнда и спасти всех. И когда… Амами-кун случайно умер, ты попыталась взять ответственность за их смерти. Ты, — Чабашира закусила губу, выбирая слова, — поступила рискованно, но ты чувствовала что оно того стоило. — Это было тупо. Весь план был идиотским от начала и до конца. Если бы я действительно доверяла кому-то, как я и продолжала говорить, или если бы я… — Мы много что могли сделать. Ты всегда можешь винить себя за ошибки, — она нежно улыбнулась, — а можешь двигаться вперёд, и сейчас Тенко думает, что ты уже начала исправлять одну свою ошибку. — Какую? — Ты доверилась Тенко. И Тенко обещает, что тоже будет доверять тебе. Акамацу замолкла. Она вытерла последние слёзы в глазах и криво улыбнулась. — Ты же знаешь, что Сайхара-кун умер из-за того, что доверял мне, верно? — Сайхара-сан убили мастермайнд и Монокума. Ты не можешь одурачить Тенко, Каэде-сан. Она была там, и она видела всё, что ты говорила и делала, чтобы спасти его. Пианистка глубоко вздохнула, потянулась за кепкой Шуичи, сняла её и начала крутить в руках. — Всё равно я провалилась. Сайхара-кун был таким добрым, таким милым человеком, и я знаю, что он верил в меня больше всех. — Она вздохнула. — И когда я думаю о нём, я думаю, какой болезненной была его смерть и как сильно я провалилась. Я не знаю, остался ли он для меня человеком… — Она крепко схватилась за ткань, — и я так устала переживать за всё, но это слишком эгоистично, да? В смысле, он больше никогда ничего не почувствует. Чабашира помолчала, затем медленно и осторожно забрала у Каэде кепку и надела ей на голову. — Тенко всегда верила, что нужно жить с открытыми эмоциями, но от них всегда можно устать, так что, — она ободряюще улыбнулась ей, — как насчёт перерыва? — Перерыва? — спросила пианистка, поправляя кепку Шуичи. — Да. Мы возьмём эмоциональный перерыв и, — она смело посмотрела на туннели, — и «снимем стресс» физическими упражнениями, как ты и говорила. Акамацу выровняла дыхание и кивнула. — Ладно. Ты пришла сюда не для того, чтобы слушать о моих чувствах. Но, — она впервые искренне улыбнулась за эту ночь, — спасибо. И я знаю, что ты и так это сделаешь, но, пожалуйста, сохрани это в секрете. Я… не готова рассказать остальным то, что произошло. Чабашира кивнула. — Тенко обещает, что не скажет ни слова. Пианистка снова улыбнулась и повернулась к туннелям. — Ладно. Раз слёзы кончились — вперёд. Туннели сделались ещё более жестокими, чем Каэде помнила их, и каждая ловушка и огнемёт приобрели почти злобный характер в своей запрограммированной цели остановить их. Но каждый раз, когда она спотыкалась или подавалась назад, чтобы избежать потока пламени, Акамацу слышала, как Чабашира говорила ей не продолжать, а делать всё возможное. Не стало сюрпризом то, что никто из них не добрался даже близко до конца, и после десяти попыток пианистка упала на землю, а мастерица айкидо расхаживала по комнате и восстанавливала дыхание. — Похоже, мы… сегодня… не выберемся. Чабашира кивнула. — Тенко… не уверена, что это… возможно… Акамацу помотала головой. — Может… но это наш единственный… выход… Тенко прошлась ещё немного, затем остановилась, сглотнула, взяла себя в руки и спросила: — Попробуем ещё? Или на сегодня достаточно? — Наверное, мы должны прекратить, — ответила Акамацу, вставая на ноги. — Я хочу биться головой об стену. И, — она подошла к подруге и мягко улыбнулась, — я пытаюсь учиться на ошибках, и подгонять остальных слишком сильно точно было ошибкой. Тенко согласно кивнула, и они вернулись в сады. На обратном пути Чабашира застыла, взяла пианистку за рукав и указала на беседку. Каэде прищурила уставшие глаза на небольшую, но знакомую фигуру на одной из лавочек с головой на столе. Она рассмотрела ведьмин колпак, как только Чабашира выдохнула: —Юмено-сан, — и направилась к ней. Химико не сдвинулась, пока они приближались, и пошевелилась только тогда, когда Тенко потрясла её за плечо. Она повернула голову, сильно удивившись, пока не продёрнула глаза ото сна, чтобы в темноте разглядеть, кто разбудил её. Она моргнула, глядя на двух девушек, взволнованно уставившихся на неё. — О, наконец-то вы пришли. Каэде нахмурила бровь. — Ты ждала нас, Юмено-сан? Девочка кивнула. — Да. Вы тренировались, чтобы стать сильнее, полезнее и всё такое, да? — Да, — ответила Тенко. — Юмено-сан, ты хотела с нами? — Нет, — возразила она, выпятив губу. — Тренировки — это слишком сложно… — Тогда почему ты здесь? — спросила Акамацу. Фокусница посмотрела на девушек, затем на свои маленькие руки на коленях. — Не знаю. Я думала, я могу посмотреть, что ли… — Ты хотела понаблюдать, как Тенко и Каэде-сан тренируются? — Да… но не как маньяк. — Что ж, Каэде-сан и Тенко только что закончили, но ты можешь прийти завтра, Юмено-сан. Химико помедлила, обрабатывая её слова. — Наверное. Ждать всю ночь было так тяжело… Каэде сдержала желание указать на то, что она только что спала, и вместо этого спросила: — Почему ты хотела тре… э, смотреть, как мы тренируемся, Юмено-сан? Она отвернулась и встала со скамейки. — Не знаю. Просто так. — О, Тенко поняла! Это как когда люди думают, что могут научиться играть в видеоигру, наблюдая за тем, как другие это делают? Пианистка нахмурилась. — Вряд ли. — Юмено-сан, ты хочешь стать сильнее, наблюдая за нашими тренировками? — Не знаю… Наверное, — ответила она, плетясь в общежитие. — Тренироваться слишком сложно.. может, смотреть за этим тоже сложно… Чабашира последовала за ней, и Акамацу пробежала первые несколько шагов, чтобы успеть за ними. — Юмено-сан! Тенко верит, что ты сможешь всё, если приложишь усилия, даже если это трудно. — Я так не думаю, — промямлила Химико, отворачиваясь от неё. — Но это так! Особенно такая прекрасная девочка как ты, Юмено-сан! — Но ты постоянно стоишь у меня над… — Тенко больше не будет. Тенко знает, что Юмено-сан — сильный человек, которому нужно пространство. Но она хочет, чтобы ты знала, что Тенко всегда придёт на помощь, если ты попросишь: даже самым сильным людям иногда нужно положиться на кого-то другого. Они дошли до дверей в общежитие, и Каэде еле услышала, как фокусница мрачно выдохнула: — Не думаю, что тебе когда-либо понадобится положиться на меня, — и исчезла внутри. Чабашира последовала за ней, и Акамацу увидела, что они уже поднимались в свои комнаты. Дверь в комнату Химико захлопнулась, и почти убитая горем Тенко остановилась на середине лестнице, продолжая одной рукой тянуться к девочке. — Юмено-сан… — выдохнула она почти пустому зданию. Пианистка подходит к основанию лестницы. — Может, завтра с ней получится поговорить. Дай ей перерыв. Мастерица айкидо повернулась к ней и коротко кивнула. — Тенко поговорит с ней… завтра. Спокойной ночи, Каэде-сан. — Спокойной, Тенко-сан. — И Акамацу направилась к себе; её конечности ощущались наиболее легко за последнее время.***
На следующий день после утреннего объявления Монокумы последовало второе с просьбой ни свет ни заря пойти в спортзал. Каэде уже ощущала, как скрутились внутренности, когда она вышла из общежития к предстоявшему кошмару. По пути она увидела несколько человек, и каждый двигался с тем же страхом, что и она, за исключением Кокичи, который проскакал вперёд неё прямиком в школьное здание. Пианистка вошла в спортзал и сразу подошла к Тенко, слегка сторонясь остальных. Все прибыли, и от Акамацу не проскользнуло то, как Маки стояла рядом с Кайто, а не сама с собой в углу, как много раз до этого. Конечно, Момота первым нарушил грузную тишину: — Все здесь! Какого хрена тебе надо?! Директор появился из-за сцены. — Я уж думал, вы не спросите! Три оставшихся Монокаба появились у подножия сцены, и пианистка заметила странную чёрную книгу в руках зелёного. — Вы все закончили своё жуткое исследование, так что теперь пришло время жуткого мотива! — продолжил Монокума. Монодам вперевалку подошёл к Анджи и поднял книгу. — О, спасибо! — ответила она, забирая книгу и гладя медведя по голове. — ЭТОТ-МОТИВ-ПОМОЖЕТ-ВАМ-СТАТЬ-ДРУЗЬЯМИ-И-ЛАДИТЬ. — Конечно-конечно-конечно! — поддержал директор. — Этот мотив принесёт вам нового — ну, технически, старого — студента по обмену! — «Студента по обмену»? — повторил астронавт. — Студента по обмену! Используя секреты, спрятанные в маленькой чёрной книге Монокумы, вы сможете вернуть одного из ваших старых одноклассников в игру! Каэде округлила глаза. — Этого… этого не может быть… — Но это так! С этим мотивом вы сможете вернуть одного вашего почившего одноклассника к жизни! Пианистка почувствовала руку Тенко у себя на плече, и её отдалённые слова, пытавшиеся вернуть её на землю, утонули в рёве её сердцебиения.