I'd Trade My Life for Yours

На одно мгновение всё вокруг полностью застыло и потемнело. Каэде моргнула, но в коридоре без окон она видела только мрак. Ею овладели первые отголоски паники, когда она почувствовала, как наручники впились ей в запястье, пока Кокичи двигался у неё позади. Акамацу собралась спросить его, когда внезапно распахнулась дверь в среднюю комнату, открывая им небольшое пятно огня свеч около входа. Тенко застыла во мраке со слишком знакомым страхом на лице. Пианистка запомнила его с тех далёких времён, когда Чабашира рассказала ей, что нашла лужу крови в спортзале. — Каэде-сан! Каэде-сан, там... — Она подняла взгляд, впервые замечая темноту. — Что... что случилось со светом? Акамацу поспешила к ней, достаточно легко утягивая Ому за собой. — Я не знаю. Но, Тенко-сан, заиграло объявление о теле. Кто-то?.. Удивление на лице мастерицы айкидо сменилось на мрачное выражение. — Да. Это, — она глубоко вздохнула, её руки сжались в кулаки, — Каэде-сан... Гонта-сан мёртв. Пианистка почувствовала сдавленность в горле и груди, будто кто-то раздавил её сердце у себя в кулаке. — Как... как можно... — Она зажмурила глаза в попытке собраться. — Покажи его. Мы должны расследовать. — О? — произнёс правитель. — Но это будет сложно без света... — В комнате есть свечи. И... — Акамацу снова вздохнула, — я хочу увидеть тело прежде, чем мы найдём... — в её голове промелькнул Рёма, — остальных. Тенко кивнула и двинулась обратно в комнату, придержав дверь для Каэде и Кокичи. Психологическая подготовка пианистки растворились при виде комнаты, преображённой с прошлого вечера в столь извращённой манере. Четыре статуи, созданные Анджи вчера, теперь стояли у тёмных углов с мечом в животе каждой, кроме Шуичи. Один их вид уже смог бы заставить Акамацу обомлеть, но по центру она увидела тело бедного Гонты, почти вертикально прислонившееся к стенам коробки с мечами, пока её дверь безвольно болталась открытой из-за массивного плеча энтомолога, чья комплекция не позволяла ему полностью поместиться в смертельную ловушку. Прикрыв рот руками, Каэде медленно приближалась, и Ома молча следовал за ней. Она увидела высохшую кровь, затемнившую его некогда аккуратный пиджак и рубашку. Пианистка взглядом пошарила по его телу и, не отводя глаз от кровавого образа, спросила: — Его… его закололи мечом Юмено-сан? Чабашира покачала головой. — Тенко не знает. — Она указала на кучу мечей, поддельных и настоящих, у коробки. — Это кажется возможным, но Тенко не хочет в это верить. Юмено-сан и все её трюки абсолютно безобидны… Тенко даже стояла… Тенко даже… — Она снова помотала головой. — Как такое вообще может быть? Акамацу закрыла лицо руками, наконец прекращая смотреть на тело Гокухары. — Не знаю. Я не знаю. — Легко, — ответил Кокичи. — Кто-то захотел выбраться, и Гонта наверняка оказался не в том месте не в то время. Каэде дёрнула головой в его сторону, и тот холодно поднял на неё глаза. — Да как у тебя язык поворачивается говорить такие… — Я не прав? Она сжала губы и продолжила смотреть на правителя. Секундой позже она повернулась к мастерице айкидо. — Мы должны попытаться найти остальных. Тенко кивнула. — Верно. — О? — произнёс Ома. — Но свет же выключен. Ооо, ооо! У Чабаширы-чан есть ночное зрение? Девушки обменялись взглядами, и пианистка вздохнула. — Не хочу этого признавать, но он прав. В коридоре кромешная тьма — не знаю, смогла бы я дойти до этой комнаты, если бы ты не открыла дверь. — И, — добавил Кокичи, — мы не знаем, по всей ли школе отключилось питание! Что, если сейчас везде темно и страшно? Пианистка опустила на него глаза. — На самом деле, это… Стоп. — Она повернулась к Чабашире. — Отрубили только свет? Объявление тоже странно оборвалось. Мастерица айкидо нахмурилась и потянулась за чем-то в карман. Она помедлила в замешательстве, прежде чем втащить монопад в одной руке и ключ в другой. Каэде с любопытством уставилась на него, пока вторая девушка полностью сбилась с толку. — Тенко… Хотела проверить, есть ли Файл Монокумы на монопаде, но… она не помнит, чтобы у неё был ещё один ключ. — Ооо, загадочный ключ, — сказал Кокичи, — но что насчёт Файла Монокумы? Я хочу посмотреть! Дай посмотреть! Мастерица айкидо смерила его взглядом, но засунула странный ключ в карман и включила устройство. Экран засветился, обдавая узников светом, но вместо обычной заставки на нём читалось «OFFLINE». Чабашира попыталась переключиться на другой экран, но девайс отказывался отвечать. — «OFFLINE»? — повторила она. Пианистка поспешила проверить свой, неуклюже снимая рюкзак с плеча. — Ома-кун, свой тоже проверь. С небольшим недовольством правитель послушался, и после небольшой суеты Акамацу тоже включила монопад. Их устройства подали признаки жизни и воспроизвели то же самое «OFFLINE». И, стоя посреди тусклого огня свеч, Каэде кое-что поняла. — Ребят, Ома-кун прав. То, что случилось со светом, намного масштабнее, чем мы думали. Из-за этого наверняка выключились объявление о теле и монопады. Тенко окончательно опешила, продолжая тыкать в экран девайса. — Как так? В школу, что ли, молния ударила? — Хороший вопрос, — ответил Кокичи и смерил Каэде чересчур многозначительным взглядом. — Из-за чего могло отключиться питание? Пианистка оглядела ухмылявшегося правителя, а затем свой монопад, быстро проверяя время. — Сейчас… почти восемь. Питание отключилось где-то… пятнадцать-двадцать минут назад, да? Мастерица айкидо кивнула. — Так и есть. На самом деле, — она наконец подняла глаза, — Тенко слегка переживает за расследование. Объявление не закончило играть, и это значит… что? — Я не знаю, — призналась пианистка. — Ну так почему бы нам не спросить? Эй, Монокума! Они подождали, но ничего не произошло. Акамацу позвала: — Монокума, у нас есть вопрос насчёт школьных правил! Директора не было. Чабашира заёрзала. — Он не всегда появляется сразу же… но… — Есть шанс, что Монокума тоже отключён, — сказала Каэде. — Я не… Что это значит? — Это значит, — ответил Ома, — что питание вырубил не мастермайнд. А это значит, — его улыбка сделалась мрачной, — что кто-то другой выключил свет. Что-то в его словах беспокоило пианистку, и она огрызнулась: — Мы пока не можем знать. Мастерица айкидо разнервничалась. — Тенко начинает переживать за остальных, особенно за Юмено-сан. — Она приложила руку к сердцу. — Она вела себя странно сегодня утром… Акамацу согласно кивнула. — Да, и нам всё ещё придётся найти остальных — они наверняка так же растерялись. Даже если монопады не работают, их можно использовать в качестве фонариков, чтобы ходить в темноте не было… большой проблемой. — Нужно разделиться, чтобы быстро найти всех. — Ооо, разделиться в темноте, где снуёт убийца, звучит весело! — Кокичи скакал верх и вниз. — Мы с Акамацу-чан проверим школу! Чабашира сморщила губу, но ответила: — Тенко… не против посмотреть снаружи и в общежитиях: Юмено-сан могла вернуться в свою комнату и поспать, в конце концов. — И, поняв, выключено ли питание в общежитии, мы сможем получить более полное представление о ситуации, — добавила Каэде. — Мне кажется, Чабашире-чан на это всё равно. — Тем не менее, — продолжила Каэде, намеренно игнорируя правителя, — нужно ли… — она неуверенно посмотрела на тело Гонты, — говорить всем встретиться здесь? Тенко сильнее вцепилась в свой монопад. — Нам нужно рассказать им, что случилось. Держать от них в секрете то, что произошло с Гонтой-сан… слишком жестоко, но, наверное, стоит назначить другое место встречи. — Может, кафетерий? — предложила пианистка. — Там могут быть переносная плита, свечи или ещё то, что можно использовать как источник питания получше. — И это всегда прекрасное место для разговоров об убийстве, — добавил Ома. Чабашира проигнорировала его. — Тогда Тенко скажет остальным встретиться в кафетерии. Агх, — она помотала головой; почти что истощённое выражение прошлось по её лицу. — Тенко бы… очень хотелось перестать находить тела своих друзей… Каэде понимающе улыбнулась ей. — Да, мне тоже.

***

Они разделились, и Тенко быстро прошла мимо Каэде и Кокичи, помахав им на прощание. Акамацу продолжила идти по тёмному коридору и ждала, пока шаги Чабаширы через две ступеньки не стихнут вдалеке. — Ома-кун, ты знал про отключение света? Правитель хмыкнул, поднимая к подбородку сиявший монопад, чтобы тени драматично упали на его бледное лицо. — Конечно — я всё знаю, Акамацу-чан. Она закатила глаза. — Говори правду. — Тебе не понравилось согласие в качестве правды, так что как насчёт возражения? Нет, я в таком же неведении, как и ты! У пианистки кончалось терпение. — Прямой ответ, пожалуйста. Кокичи надулся. — Но я дал тебе два прямых ответа, и тебе ни один не понравился. — Ома-кун, сейчас вообще не время для твоих игр. И ещё, — она внезапно дёрнула рукой, из-за чего правитель споткнулся, — зачем ты это сделал? Его беззаботное лицо сменяется чем-то мрачным; тени, облегавшие его лицо, делали только хуже. — Я уже говорил: для безопасности. — В смысле? — Это значит, что я тебе не доверяю, — ровно ответил он. — Вот тебе самый что ни на есть прямой ответ. Они рассекали кромешную тьму в зловещей тишине, прежде чем наконец не дошли до ступенек на третий этаж. Акамацу помедлила. Достигнув предела своего раздражения к Кокичи, она сказала: — Стой, мне нужно положить монопад, чтобы один из нас мог держаться за перила. Ома молчал, пока она возилась со своим рюкзаком и прятала своё устройство внутрь. Она застегнула сумку, и он наконец сказал: — Значит, теперь я ответственен за наш источник света? — Вроде того, — ответила пианистка, поправляя рюкзак. — Просто держи его прямо, хотя бы пока мы спускаемся, ладно? — Принято, босс. Каэде вздохнула, но лидер послушался её, пока они ползли по лестнице, и Акамацу отчаянно пыталась не дать одному из них упасть и повлечь за собой другого. Ома не переживал из-за этого и практически скакал ступенька за ступенькой, пока свет от его монопада подпрыгивал с каждым шагом. Спуск занял у них слишком долго, так что пианистка облегчённо вздохнула, когда они приземлились на третий этаж. У подножия лестницы Каэде положила руку на сердце, пока Кокичи рассматривал свой монопад, комментируя: — Хорошо, что часы всё равно работают. Так мы можем знать, сколько времени ещё осталось. Она опустила на мальчика глаза, хмуря бровь. — Времени до чего? Правитель улыбнулся. — Ну же, Акамацу-чан, я не могу дать тебе все ответы. Кроме того, говорить их кому-то вроде тебя было бы глупо с моей стороны. — Я тебе не нравлюсь. Поняла. — Нет, не поняла. Но это нормально. И ещё, — он показал на неё скованной рукой, — на твоём месте я бы не стал пытаться убить меня: это было бы слишком очевидно и совсем не весело, а ты не можешь этого допустить. Пианистка уставилась на него в полном шоке. — Чт… Что ты несёшь?! — её голос повышался от удивления. — Я-я не… Я бы ни за что не убила! Несмотря на то, что она прекрасно понимала вопиющую ложь в своих словах, из-за её потрясения они прозвучали правдиво в стенах коридора. Ома остановился. Он уставился на девушку с пустым лицом. Его обычный детский голос сделался резким, и он практически прошипел: — Не ври мне. Он двинулся вперёд, резко дёргая Каэде за собой, и металл наручников ужалил её запястье. Акамацу пошла с ним в ногу и сменила голос в тон его жестокости. — Я не врала. Я уже достаточно натворила. Кокичи не ответил, и они дошли до ступенек на второй этаж в ещё худшем положении, чем когда начинали спускаться со скоростью улитки. В этот раз они оба молчали, пока пианистка опиралась на стену, удерживая равновесие, а весёлость в походке Омы полностью испарилась. На втором этаже два похожие голубых свечения маяком стояли в темноте, и Акамацу различила лицо Цумуги, подсвеченное её монопадом, прежде чем последняя позвала: — Ах, кто это? — Это я. И Ома-кун. — Ох, слава богу, — ответила Широганэ; её экран подскакивал с каждым шагом. — Я-я слышала, как начало поигрывать объявление о теле, и так распереживалась. Второй экран ближе к земле двигался медленнее, но со щемившим чувством страха пианистка поняла, что это Рёма. У неё внутри всё скрутилось с его словами: — Кажется, Чабашира проскочила мимо недавно, так что её тоже считаем. Других пока не видели. Косплеерша поспешила кивнуть. — Верно — бродить в темноте очень страшно, так что я просто рада, что смогла найти Хоши-куна. Каэде слышала её слова вдалеке, пока её внимание оставалось сосредоточенным на последнем, и она, наверное, должна рассказать ему о том, что они нашли. — Д-да. Ах, ам, что вы тут делаете? Теннисист ответил первым: — Я собирался встретиться с Гокухарой у него в лаборатории для разговора — его пока что не было видно. Акамацу вздрогнула от его ответа, но это осталось незамеченным, когда Цумуги выпаливала свой ответ: — Я хотела попробовать постирать вещи в лаборатории Тоджо-сан, но когда свет выключили, я закричала, и меня нашёл Хоши-кун. — …Понятно. — Пианистка глубоко вздохнула, бесконечно благодаря Кокичи за то, что он не открывал рот весь разговор. — Хоши-кун, мне надо кое-что тебе сказать. Начало играть объявление о теле, потому что… мы… — она снова сделала глубокий вздох, — мы нашли тело Гонты-куна на четвёртом этаже. Рёма не отреагировал сразу же, замерев на месте. — Мне очень жаль. Широганэ ахнула и закрыла рот рукой. — О нет, о нет. К-как?.. — Не знаю. Я немного расследовала, но с тем, что электричество отключили... — Где он? — спросил Хоши почти мёртвым голосом. — Четвёртый этаж, комната посередине, — тут же ответил Ома. — Она заперта, но у Чабаширы-чан есть ключи. Теннисист кивнул. — Я иду туда. Он прошёл мимо них, и Каэде позвала: — Но, Хоши-кун, дверь заперта! — Выбью её, — ответил он тем же мёртвым тоном. Рёма зашёл за угол, и свет, окружавший его, полностью скрылся. Пианистка глядела ему вслед, думая, стоит ли идти за ним, когда услышала слова Цумуги: — Гонта-кун… как можно убить кого-то вроде него? Один из нас правда?.. — Конечно, — ответил Кокичи. — Иначе это уже будет не та игра, в которую мы играем, разве нет? — Это ужасно! Ты ужасен! Ты… — Косплеерша утихла, с любопытством уставившись на них. — Вас заковали в наручники? Каэде внезапно смутилась. — А, да. — О-оу. Ам, зачем? — Это был не мой выбор, — ровно ответила пианистка. — Это была судьба. — Нет. Широганэ глядела на них в замешательстве. — Ам, ну, кстати говоря, мне тоже стоит сделать что-то полезное. Акамацу кивнула. — Да. Я пытаюсь найти всех… и рассказать им новости. Я рассудила, что мы могли бы встретиться в кафетерии, а не у… тела Гонты-куна, но Хоши-кун… — Я считаю, мы должны позволить Хоши-куну сделать то, что он хочет, — ответила Цумуги. — Агх, это просто кошмар какой-то. — Оставлять подозреваемого наедине с трупом, чтобы он подчистил улики, — это ужасно, — произнёс Кокичи, надув щёки. — Полностью рушит игру. Косплеерша уставилась на правителя в ужасе. — Чт-что? Хоши-кун не может быть подозреваемым! Он ни за что не навредит Гонте-куну! — Вот именно. И ещё, Широганэ-сан, тебе стоит игнорировать Ому-куна. Он решительно ужасен сегодня. Ома ухмыльнулся, и Цумуги смерила его опасливым взглядом. — Всё равно это прозвучало не очень хорошо, но, — она повернулась к Каэде, — я попробую найти Хоши-куна и сказать ему про встречу в кафетерии и сама туда приду. Акамацу кивнула ей, и Широганэ помахала им на прощание, прежде чем нырнуть в темноту. Вновь оставшись наедине, пианистка вздохнула и глянула на Ому, который снова проверял время на монопаде. Она заглянула ему за плечо. — Ты мне скажешь, когда проверяешь его? — Нет! Но я уверен, ты сама догадаешься. Теперь вперёд: нужно ещё со всеми увидеться! Правитель потянул её по коридорам, каждый из которых оказывался устрашающе пустым и ещё более устрашающе тихим. Каэде не припомнила, чтобы в школе гудели многочисленные звуки, но что-то в гнетущей тишине заглушало почти всё, кроме её цокавших шагов. Кокичи не выглядел встревоженно, вернувшись к своей предыдущей игривой походке вприпрыжку, не показывая никакого желания заговорить с ней. Они обошли второй этаж, и Акамацу захотела проверить кафетерий и посмотреть, смогла ли Тенко направить туда кого-то. Правитель провёл экраном монопада по пустой комнате на случай, если кто-то решил сидеть в темноте, и пианистка вздохнула. Вернувшись в коридор, Каэде рассеянно посмотрела из окна, и у неё заняло какое-то время, чтобы осознать, насколько странный вид ей открылся. — Стоп, — произнесла она, останавливаясь. — Почему снаружи так темно? Ома встал на носочки, чтобы тоже выглянуть из окна на кромешную тьму. — Хмм, как странно. Смятение тяжело раздалось у неё в голове. — Н-но этим утром было солнечно, и сейчас всё ещё утро. И даже ночью обычно достаточно светло, чтобы ориентироваться… — Она покачала головой. — Да что происходит? Ома молчал, упорно глядя на странное ночное небо. Затем почти что разговорным тоном он предположил: — Может, небо выключили просто. — Ома-кун, — огрызнулась пианистка, — если не собираешься дать реальный ответ, можешь просто помолчать? — Это был реальный ответ, — ответил он, не спуская глаз с окна. — Но, — он повернулся к ней с мрачной улыбкой, — я замолчу, раз ты так хочешь. Каэде сжала челюсть и потянула правителя за собой, дёргая его слишком резко, и зашагала прочь от окна. На первом этаже Акамацу остановилась на полпути, когда почти ослепляющий свет появился из-за угла. Она прикрыла глаза свободной рукой и услышала знакомый бодрый голос: — Киибо, смотри! Каэде и Кокичи! Пианистка моргнула от резкого света и спросила: — Анджи-сан? Ёнага поскакала к ним, вырисовываясь идеальным силуэтом из-за странного сияния. — Каэде, вот ты где! Анджи искала всех. Акамацу сощурилась, пытаясь сделать своё радостное лицо даже с приближением ослепляющего света. — Да, я тоже. Но, Анджи-сан, что это за свет? — О? Это просто Киибо. Бог, должно быть, сказал Миу, что свет выключат, чтобы она дала Киибо эти супер глаза-фонарики! — Верно, — согласился голос робота где-то вдалеке. — Не знаю, была ли Ирума-сан в курсе про отключение света, но её предусмотрительность несомненно значительно способствует нашей ситуации. Кокичи надулся. — Сначала я не мог видеть в темноте, а теперь я не могу видеть из-за Киибоя и свиньи, которая пытается ослепить меня своими бесполезными изобретениями… — Мои модернизации очень полезны! Пианистка решила положить конец их ссоре. — Тем не менее, вы видели кого-нибудь? Жрица постучала по подбородку. — Хмм, Анджи видела Химико утром, прежде чем Бог решил выключить весь свет. — До отключения энергии я видел Момоту-куна и Харукаву-сан в общежитии, однако, — несмотря на то, что Каэде не могла видеть лицо Киибо, заметный оттенок волнения закрался в его голос, — это потому что я пытался поздороваться с Ирумой-сан сегодня утром. Она… она не ответила, когда я звонил ей в дверь. — Ага. И поэтому Бог сказал Анджи, что она должна помочь Киибо найти Миу: Анджи хочет, чтобы ученики совета были в безопасности. — Она усмехнулась, глядя на Акамацу, прежде чем спросить: — И ещё, Каэде, почему вы с Кокичи в наручниках? Пианистка простонала. — Это… не важно. — Итак, вместо того, чтобы говорить о всяких супер скучных вещах, я перейду к делу. Мы не видели Ируму-чан весь день! Но не переживай, Киибой, объявление о теле было не про неё. Волнение в голосе робота только усилилось. — Ты… Кого-то убили? — О, нет! — воскликнула художница. — Кокичи, вы уже видели тело? Кто это был? Каэде решила доложить новости, прежде чем у Омы появится шанс. — Гонта-кун, — чересчур быстро ответила она. — А, в смысле… мы нашли тело Гонты-куна на четвёртом этаже сегодня утром, сразу после отключения света… — Значит, кого-то убили, — серьёзно заключил Киибо. — И, логически рассуждая, Гонта-кун был убит одним из нас. И ещё, если вы позволите мне такое говорить, я… теперь я ещё больше переживаю за Ируму-сан. — Оу, Киибо, Бог говорит, что Миу будет в порядке, если ты будешь молиться за неё. — Д-да. Сейчас я хочу верить, что она жива и невредима. — Почему? — спросил Кокичи. — Просто потому что она пропала, везде темно и по школе бегает убийца? Робот осёкся. — Я-я всё ещё хочу верить, что она в порядке. Ах, наверное, мне стоит продолжить поиски. — Мы уже осмотрели верхние этажи, — произнесла Акамацу, — и, боюсь, мы не видели её… прости, Киибо-кун. — Тогда я проверю снаружи и подвал. — Ах, Бог говорит, что это прекрасный план. Итак, Киибо может проверить снаружи или в лаборатории Миу, а Каэде с Кокичи проверят подвал! — А ты? — спросила пианистка. — Анджи догонит вас в подвале. Бог говорит, так будет лучше всего. Акамацу не сопротивлялась, но даже в самом подвале Ёнага заметно держалась позади, и Каэде не смогла сдержать вздох разочарования от её очевидной попытки заставить их первыми идти в опасность. Подвал оказался пустым, даже когда пианистка задержалась, чтобы они проверили спрятанную дверь в библиотеке. Жрица порхала по комнате, а Каэде глядела на полку, скрывавшую путь ко лжи мастермайнда. Кокичи качался взад-вперёд и выдохнул: — Они всегда возвращаются на место преступления… Акамацу вздохнула. Громче, чтобы Анджи услышала, она заключила: — Похоже, без энергии за эту дверь точно не пройти. — Хмм, Бог говорит, что нам пора. — Она подскочила к пианистке. — Ещё он говорит, что мы бродим в темноте уже целую вечность. — Нет, — возразил Ома, вновь глядя на часы на монопаде. — Полтора часа. Акамацу нахмурила бровь. — Это важно? — Не-а, но мы должны идти обратно на второй этаж. — Правитель направился наружу, таща за собой пианистку. — Вперёд, Акамацу-чан! Каэде не сдвинулась с места. — Ома-кун, я никуда не пойду, пока ты не расскажешь, что ты знаешь. Кокичи захныкал. — Я уже говорил, что ничего не знаю… Как грубо, Акамацу-чан, подозревать меня в том, что я что-то скрываю… Художница наклонила голову. — О? Кокичи что-то знает? Ома приложил руки к сердцу, увлекая за собой одну руку Акамацу. — Я знаю лишь то, что тут темно и что я напуганное дитя. Я не понимаю, почему ты хочешь, чтобы мы оставались в этой странной жуткой комнате, где умер мой бедный любимый Амами-чан… Только если, — он ухмыльнулся, — ты не думаешь, что призрак Амами-чана вызвал отключение электроэнергии. Художница приложила руки к щекам. — Ах! Может, призрак Рантаро уже здесь и ждёт, когда начнётся ритуал! Каэде зажала переносицу. — Ома-кун, просто скажи, почему время так важно, и прекрати притворяться, что это не так. Ты проверял монопад каждые десять минут, и я отказываюсь уходить, пока ты мне не скажешь. Правитель умолк, с пустым лицом глядя в пристальные глаза Каэде. Затем он принялся рассматривать ногти на руке. — Ладно. Свет отключили где-то за двенадцать минут до восьми утра. Он появится в девять сорок. — О-откуда ты знаешь… — Анджи-чан, — перебил он, — вы с Киибоем были вместе всё утро? — Хмм, нет! Утром Анджи видела Химико, но потом она была одна, когда Бог выключил весь свет. Только потом Бог направил Анджи к Киибо. Кокичи уставился на Ёнагу. — Что ж, — пусто сказал он, — разочаровывающе. — Что именно? — спросила пианистка. — Хмм? Ты не слушала мой разговор с Анджи-чан? Как грубо, Акамацу-чан! Всё! Я ответил на твои глупые вопросы, так что пошли уже на второй этаж! Он вновь дёрнул её за руку, и Каэде устало подчиняется. — Почему ты так хочешь на второй этаж? — Чтобы встретиться со всеми в кафетерии! Господи, Акамацу-чан, вообще-то это был твой тупой план! — О! — Жрица хлопнула в ладоши. — Вы хотите позавтракать? — Мы просто хотим увидеться с остальными, Анджи-сан, — ответила пианистка, оборачиваясь на девушку, даже когда Кокичи тянул её за руку, как собачка на поводке. — О, Бог говорит, что это отличная идея, — произнесла она и поскакала позади них. Весь путь назад правитель продолжал проверять часы на монопаде, и Каэде заметила, что чем ближе было девять сорок, тем активнее он тащил её за руку, будто он тревожился о чём-то. Когда они достигли второго этажа, Ома тут же объявил, что им следует оглядеться и проверить, не прячется ли кто по углам, чтобы выпрыгнуть на них. Акамацу закатила глаза. — Почему не проверить сначала кафетерий, а потом уже зачем-то осмотреться? Правитель надулся. — Лааадно. У нас есть пять минут до того, как включат свет, так что давай быстрее! Пианистка услышала, как Анджи спросила: — Зачем нам торопиться? Бог говорит, что свет — это хорошо! Кокичи почему-то замолчал, пока они шли в кафетерий, так никого и не встретив. Акамацу глянула на правителя, и будь он кем-нибудь другим, она бы сказала, что он нервничал. Как и ожидалось, в девять сорок по коридору раздалось гудение. Каэде остановилась. — Что это? Ома продолжил пытаться идти вперёд. — Скоро вернётся свет, я же говорил. Затем в коридоре начал зажигаться весь свет, и Акамацу выглянула из окна и заметила, что небо внезапно засветилось голубым. Ёнага ахнула. — Анджи знала, что Бог поможет нам! Каэде с любопытством глядела из окна. — Может… Мониторы над ними с треском вернулись к жизни. — …ружено. Спустя какое-то время начнётся классный суд! — Объявление о теле… — пробормотала пианистка. — Мы… всё равно должны проверить кафетерий. Они сделали последние шаги на пути к комнате, затем Акамацу открыла дверь и закричала. Художница поспешила к ним и ахнула, закрывая рот руками. Мониторы ожили во второй раз с объявлением: — Тело было обнаружено! Голос Монокумы звучал где-то вдалеке, пока Каэде в ужасе смотрела на небольшое неподвижное тело Химико на столе, пока её голова свесилась в их сторону, давая увидеть её зажмуренные глаза и яркие красные отметины на шее. Акамацу подбежала к девочке, и Кокичи слегка споткнулся, чтобы поспеть за ней. — О господи… Юмено-сан… о господи… — Но ведь Анджи видела её сегодня утром! — воскликнула жрица, оббегая стол, чтобы приблизиться к телу с другой стороны. — Химико была в полном порядке сегодня утром! Правитель бесчувственно уставился на труп. Сквозь рой мыслей Каэде услышала, как он выдохнул: — Похоже, я ошибался… Прежде чем она успела спросить его, жрица сказала: — Бог говорит, что мы должны найти остальных и рассказать им, что случилось, чтобы найти убийцу Химико. — Она взяла бледную руку фокусницы. — Анджи будет супер усердно молиться за неё. Пианистка кивнула. — Это… хорошая идея, Анджи-сан… Она не заметила, как Кокичи сжал и разжал кулаки; ногти впились в ладони до крови. Пришли остальные. Первой оказалась Цумуги, которая рассказала им, что Рёма отказался отходить от тела Гонты. Затем все вместе появились остальные четверо после их разведки снаружи. Акамацу знала, что это случится, но она всё равно никак не могла подготовиться к реакции Тенко. Чабашира протиснулась мимо остальных с криком и подбежала к волшебнице. Она потянулась к маленькому телу Юмено, пока Анджи продолжала сидеть рядом, и всё тело Тенко сжалось, когда она взяла голову фокусницы в руки и потрясла её взад-вперёд, вздрагивая от собственных всхлипов. Позади них Момота выругался: — Пиздец. Как… да какого хуя кто-то мог такое сделать? — Это был один из нас, — монотонно сказал Кокичи. — Или, может, двое. Кайто шагнул к правителю. — Какого хрена ты несёшь? Я сейчас не в настроении для твоих ёбаных игр, ты… — Он говорит, — произнесла Маки, — что произошло два убийства. Могут быть два убийцы. — Ам, — Широганэ заломила руки, — разве такое может быть? Что делать, если… кто-то другой убил Юмено-сан? На звук её имени мастерица айкидо зарыдала только сильнее. Каэде продолжала гладить её спину. — Тенко-сан… Монокума решил объявиться именно сейчас. — Я рад, что вы спросили! Услышав его голос, Тенко дёрнула головой в его сторону. Своим самым грозным голосом, который Акамацу когда-либо слышала, она произнесла: — Пошёл отсюда. — Оу, разве так разговаривают с тем, кто всего лишь хочет рассказать вам про наше очень особенное правило о двойном убийстве? Потому что сейчас… — Пошёл вон! — Эй! — воскликнул астронавт, вставая между Тенко и директором. — Я понимаю, что ты расстроена, — никто тебя не винит, но мы должны выслушать его. — Ох, так и есть! Видите ли, старый добрый я хотел сказать, что если кто-то решил выпуститься, а после этого то же самое сделал кто-то другой — кто успел, тот и съел! Воцарилась тишина, и Ёнага произнесла: — Анджи видела Химико утром… значит, Гонту убили первым… — Да-да-да! Это значит, что число убийств не важно! Не имеет значения! Ничегошеньки! Чабашира бросилась к медведю, и Кайто тут же ринулся схватить её за руку, не позволяя ей набить смеявшуюся морду Монокумы. Сквозь стиснутые зубы Момота воскликнул: — Чабашира! Успокойся, блять! — Отвали от меня! — прокричала она, пытаясь вырваться из его хватки. — Отпусти!.. Стоя рядом, пианистка видела, как мастерица айкидо ударила Кайто локтём в живот с большей силой, чем кто-либо из них ожидал. Астронавт сдавленно вздохнул и тут же отпустил её, споткнулся назад и упал на четвереньки, одной рукой вцепившись в живот. Движение отвлекло Чабаширу от Монокумы, который воспользовался удобным случаем и исчез. — М-Момота-сан? — И на всеобщих глазах астронавт сухо закашлял, и пол под ним забрызгался кровью. Харукава встала на колени рядом с ним, пока тот кашлял, отчаянно пытаясь восстановить дыхание. Больше крови вылилось из его рта на пол. Остальные стояли вокруг в тишине, прерываемой измученными вдохами Момоты, что эхом раздавались в комнате. Между кашлем он прохрипел: — Я… я в норме… Я… Маки наклонилась, чтобы обхватить его рукой свои плечи. — Я отнесу его к нему. — Нет, — пыхтел он, — мне надо… расследовать. Акамацу смотрела на них с мрачным лицом. Она не доверяла Маки, но из их разговора, который она подслушала, она знала, что девушка не навредит ему. По крайней мере, она искренне надеялась на это. — Ладно. Я проверю вас позже. — Момота поднял глаза на пианистку; кровь струилась из его рта, и он собрался возразить, когда Акамацу добавила: — И расскажу тебе обо всём, что найду. Кайто взвесил её слова, прежде чем зажмуриться. — Ладно… К суду я буду готов… Мне нужно просто… — он взглянул на Харукаву, — прилечь. — Нужно, — ответила ассасин. Двое похромали из комнаты, и как только они оказались у дверей, Чабашира выкрикнула: — Прости Тенко! Она не хотела… — Не извиняйся, — ответил Момота, проливая больше крови на землю. — Не твоя вина. Просто, — с кровью меж зубов он попытался улыбнуться ей, — постарайся и надери зад убийце, окей? Чабашира взволнованно кивнула, и дверь за ними захлопнулась. Стало ещё тише, и Киибо прочистил горло. — Возможно, сейчас не лучший момент, но… я до сих пор не нашёл Ируму-сан. Я, — он оглянулся на тело Химико, — начинаю переживать за неё. Кайто махнул рукой. — Найдётся. — К-как ты можешь так легко это говорить? — спросила косплеерша. — После… после того, что случилось, Ирума-сан может… — Прошу прощения, — перебил Киибо; что-то в комментарии Цумуги явно задело его, — но я продолжу искать Ируму-сан. Если я найду что-то во время поисков, я обязательно сообщу вам. Робот выбежал из комнаты, и пианистка услышала, как он выкрикивал имя изобретательницы, пробегая по коридору. — Ах, — произнесла Цумуги, обнимая руку, — может, не стоило этого говорить… Каэде помотала головой. — Ничего. Кроме того, найти Ируму-сан действительно важно. — Но, — произнесла Тенко, — значит, на расследовании остались только мы? Акамацу оглянулась вокруг. — Похоже на то… — Хмм, Бог говорит, что нам стоит начать с Файла Монокумы. — Верно. Ома-кун, дай мне свой. Правитель нахмурился, но подчинился. — Нам стоит начать с Юмено-чан, раз уж она здесь, — сказал он, протягивая пианистке монопад. Пианистка принялась читать. Жертвой была Юмено Химико, ультимативная фокусница. Она была убита между семью сорока и девятью сорока сегодня утром, её тело было найдено в кафетерии. Причиной смерти являлась асфиксия, скорее всего удушение, судя по ранам вокруг шеи, что указывало на то, что было использовано нечто вроде верёвки. Другие внешние раны отсутствовали. Каэде вздохнула и посмотрела на остальных. — На Файл Гонты-куна взглянем позже. — Она повернулась к телу Химико. — Сейчас… нужно расследовать здесь. — Но, — произнесла Широганэ, — ам, разве Монокума не сказал, что нам нужно расследовать только первую смерть? И-и, ам, — она глянула на Файл Гокухары, несмотря на указания Акамацу, — в Файле Монокумы сказано, что Гонта-кун был убил около полуночи. Пианистка посмотрела на Цумуги, а после повернулась к угрюмому лицу Тенко с дорожками от слёз. — Нам всё ещё нужно расследовать здесь. Надо понять, что случилось с Юмено-сан, даже если… её убил кто-то другой. Анджи кивнула. — Всё верно! Бог говорит, что мы должны найти убийцу Химико. — Значит, — начал Кокичи, — думаю, можно с уверенностью сказать, что тело Юмено-чан переместили сюда, так что в этой комнате нам нужно расследовать только её. — Откуда ты знаешь? — прохрипела Чабашира. — Потому что, — ответил он; вся его озорная энергия испарилась, — я и Акамацу-чан всё это время были в школе. Со своим слухом Акамацу-чан точно услышала бы драку или крики Юмено-чан о помощи. Вероятнее всего, кто-то убил её в секретном месте и перенёс сюда, чтобы её обнаружили. — Но, — возразила Ёнага, — какое-то время мы были в подвале. Бог не знает, смогла бы Каэде услышать что-то на втором этаже, будучи там. Пианистка пристально посмотрела на правителя. — У нас с Омой-куном есть безупречное алиби, — сказала она, поднимая свою скованную руку, — мы были вместе всё время, так что у него нет причин врать, но, Ома-кун… — Можешь обвинить меня на суде, если угодно, — безразлично произнёс он. — Сейчас мы должны расследовать. Кокичи шагнул к трупу Юмено, и Чабашира тут же преградила ему путь. — Тенко осмотрит её. Ома поднял руки. — Вам труп, Чабашира-чан. Мастерица айкидо смерила его взглядом, прежде чем глубоко вздохнуть и наклониться над телом Химико. Пианистка услышала её шёпот: — Прости Тенко, Юмено-сан… Тенко не смогла защитить тебя… Она сняла ведьмин колпак и отодвинула её короткие волосы, чтобы лучше рассмотреть воспалённые красные порезы на шее. Каэде стояла рядом, пока Чабашира аккуратно проводила рукой по шее. — Тенко кажется, — сказала она спустя какое-то время, — убийца использовал что-то жёстче и тоньше верёвки, вроде, — мастерица айкидо вздохнула; её голос дрожал со словами: — в-вроде металлической п-проволоки и-или… — Она закрыла рот рукой, вновь тяжело всхлипывая. — П-простите, н-но Тенко н-не… — Всё нормально, — нежно ответила Каэде, — тут вряд ли есть, что расследовать. Чабашира кивнула, стараясь успокоиться и вытирая свежие слёзы. Ома молча стоял рядом, прежде чем произнести: — Ухо. Пианистка глянула на правителя, а затем проследила за его взглядом: за правым ухом Юмено была высохшая кровь. — Верно, — ответила Акамацу, убирая волосы, чтобы присмотреться лучше, — тут кровь. — Но Анджи думала, что в Файле Монокумы было сказано, что у неё больше нет ран, а на шее нет никакой крови. — Нет, — согласилась Каэде. — Вопрос в том, почему она здесь? — Загадка, — произнёс правитель. — Нооо теперь мы с Акамацу-чан должны пойти расследовать труп Гонты! — А? — произнесла пианистка, пока тот направился к двери, — почему? — Потому что среди нас только три человека смогут это сделать! Конечно же! А ещёёёёё у нас лимит на время! Каэде нахмурилась на Кокичи, когда Чабашира хриплым голосом произнесла: — Идите. Тенко… хочет побыть здесь. Она скажет вам, если что-то найдёт… Акамацу повернулась к ней и сочувствующе взглянула, и Цумуги сказала: — Я тоже тут останусь, осмотрюсь. Я тоже… уже видела тело Гонты-куна… — А Анджи нет. Бог хочет знать, можно ли Анджи тоже посмотреть? Кокичи сгримасничал, и пианистка ответила: — Как угодно. Ёнага спрыгнула со стола. — Окей, Анджи пойдёт с вами и будет молиться за Химико и Гонту! — Хорошая идея, Анджи-сан, — сказала Каэде, и они втроём побрели из комнаты. Со светом жрица спокойно скакала впереди, и Ома пробормотал: — Знаешь, сложно понять, хочешь ты меня выслушать или нет. Акамацу понизила голос и, не сводя глаз с художницы, спросила: — Так теперь ты готов поговорить? Спустя секунду молчания, правитель ответил: — Я ошибся. Теперь я готов это компенсировать. — В смысле? Он кивнул, глядя вперёд. — Скоро мы найдём Ируму-чан. Когда поговоришь с ней, то всё поймёшь. Пианистка попыталась разговорить его ещё несколько раз, но Кокичи молчал весь путь до четвёртого этажа. Они дошли до трёх комнат, и Каэде увидела, что дверь в среднюю комнату сорвали с петель и оставили лежать посреди коридора. Она сморщилась, когда Ёнага изящно перешагнула её и заглянула внутрь. Её глаза округлились, и девушка поспешила внутрь. Акамацу услышала её слова: — Что случилось со статуями Анджи?! Пианистка собралась последовать за ней, когда заметила что-то странное периферическим зрением. Нахмурившись, она подошла к дальней двери, где должен был пройти ритуал, и увидела на ней нечто вроде механизма второго замка Миу. Она встала перед ним на колени и прошлась по нему пальцами. — Когда Ирума-сан поставила это сюда? Она встала и безуспешно попыталась открыть дверь. — Ома-кун, можешь взломать? Кокичи хмыкнул и рассмотрел его, наклоняя голову в обе стороны. — Хмм, похоже, один из замков можно открыть только снаружи, а другой изнутри. Акамацу нахмурилась. — Зачем замок, который можно открыть изнутри? Правитель пожал плечами. — Загадка. Думаю, нужно спросить Ируму-чан. Ах, кстати о ней… Каэде повернулась и увидела, как Киибо бежал к ним по коридору. — Акамацу-сан, я везде обыскался, но я так и не нашёл Ируму-сан. Вы её видели? Акамацу глянула на Ому и ответила: — Нет, не видели. Но, Киибо-кун, мне кажется, тебе следует расследовать эту комнату с нами. Робот уставился на девушку с открытым ртом. — Я знаю, что ничего не сделал для расследования, но… — Ничего. Просто, по-моему, с помощью этой комнаты можно понять, что случилось с Ирумой-сан, и, — она заглянула внутрь и увидела, как Рёма неподвижно сидел перед телом Гонты, лежавшим на земле. — И… нам всё равно нужно тут осмотреться. Киибо проследил за её взглядом и кивнул. — Я сделаю всё возможное. С мрачной решимостью Акамацу шагнула внутрь и заметила, как Анджи порхала между своими статуями, бормоча о том, кто же мог испортить их. Каэде встала на колени рядом с Хоши, который просто сидел, молча глядя в лицо Гонты. Она прочистила горло. — Хоши-кун, ты, ах, что-нибудь нашёл? Тот помолчал и низко произнёс: — Не искал. Просто вытащил его из этой ужасной штуки. — Я-ясно. Ах, не уверена, в курсе ли ты, но, ам, Юмено-сан… тоже убили. Теннисист вновь выдержал длинную паузу. — Бедная Чабашира. — Д-да, — согласилась Акамацу и начала подниматься, когда Хоши вытащил что-то из кармана и протянул ей. — Нашёл в его кармане, когда вытаскивал, — сказал он, не спуская глаз с лица Гокухары. — Это записка — наверное, от убийцы. Больше не хочу её видеть. Пианистка сдержанно кивнула и аккуратно взяла её. Она развернула бумагу и опустила её, чтобы Кокичи перестал прыгать и прочитал её. Оказалось, что это был кусок принтерной бумаги с напечатанным текстом: «Приходите на четвёртый этаж в полночь, иначе Хоши умрёт». Каэде почувствовала сдавленность в груди и посмотрела на неподвижного Рёму. Она вновь прошлась по словам глазами, но едва обмозговывая их. Записка настолько застала её врасплох, что она только поняла, что Кокичи достал свой монопад, открыл Файл Гонты и сунул его ей в лицо. — А-ах, да, — сказала она и начала читать. Жертва: Гокухара Гонта, ультимативный энтомолог. Время смерти: приблизительно полночь прошлой ночи. Причина смерти: проникающее колотое ранение в грудь. Другие наружные повреждения отсутствовали. Акамацу перечитала текст и указала правителю отойти от Рёмы к Киибо и Анджи, осматривавшей статую Рантаро в дальнем углу. Приблизившись к ним, она понизила голос и сказала: — В Файле Монокумы было сказано, что у Гонты-куна проникающая колотая рана от меча. Мечи Юмено-сан достаточно длинные для этого? Робот в задумчивости приложил руку к подбородку. Художница продолжила вытаскивать меч, вставленный в грудь Амами. — Они точно достаточно длинные, чтобы пройти через статуи Анджи-сан. — Верно, — ответила пианистка. — И ещё они должны проходить всю ширину коробки… где мы его нашли… Киибо кивнул. — Похоже, один из мечей является орудием убийства. Однако на тех, что на земле, нет крови, так что, — он повернулся к жрице, — мы с Анджи-сан пытаемся понять, мог ли убийца спрятать орудие убийства в одной из статуй. — Анджи не понимает, зачем убийце это делать. Анджи просто-напросто вытащит их! — Она вновь дёрнула меч, и он вышел, оставляя большую дырку в животе Рантаро. Она осмотрела оружие, прежде чем бросить на пол и вздохнуть. — Анджи даже не знает, почему её статуи здесь! Она думала, что положила их в другой комнате вчера, и… Её лицо застыло, и художница начала торопливо засовывать руки в карманы в поисках чего-то. Киибо спросил: — Что такое, Анджи-сан? — У Анджи пропали ключи! — объявила она, выворачивая карманы. — У Анджи был ключ от лаборатории и от комнаты для ритуала. — И оба пропали? Когда твои ключи… — Каэде умолкла, вспомнив, что произошло в той комнате всего пару часов назад. — П-почему бы не расследовать что-то ещё, Анджи-сан? Жрица вздохнула. — Но Анджи нужен ключ от лаборатории, чтобы починить статуи! Акамацу спросила про себя, подходящее ли сейчас время, а вслух сказала: — Анджи-сан, я осмотрю этот меч, если ты не против. Ёнага пожала плечами. — Если Каэде это важно, Бог говорит, что она должна это сделать. Пианистка кивнула и подняла оружие с земли, взвешивая острое лезвие в руках. Она вновь оглянулась вокруг, замечая, что статуи Кируми и Шуичи находились в том же положении, что и Амами. — Киибо-кун, можешь осмотреть статую Шингуджи-куна? И, Анджи-сан, ты не против осмотреть Тоджо-сан? Ома скакал вверх-вниз. — А расследовать Сайхару-чана? Пианистка сжала челюсть. — Я это сделаю. — Окей! — ответил он и тут же потянул девушку в сторону статуи. — Посмотрим, есть ли там секретики! Каэде вздохнула, пока правитель тянул её к статуе без меча внутри, и Акамацу внутренне выругалась из-за того, что именно статую Сайхары ей придётся тщательно осмотреть. Она обошла её и не нашла никаких вонзённых предметов и дыр. Пианистка отступила на шаг назад от неё, оглядела статую от знакомой кепки до пят и остановилась, прищурив глаза на след чего-то золотого и блестящего на одной ноге. Она собиралась протянуть руку, чтобы лучше изучить его, когда услышала: — Окей, Анджи и Киибо всё! — Верно, и я могу сделать вывод, что статуя Шингуджи-куна выглядит точно так же, как и Амами-куна. — Л-ладно, — ответила Акамацу, приближаясь к ним. — Ам, статуя Сайхары-куна… — Она оглядела выжидавшие лица робота и жрицы и почувствовала, как правитель слегка потянул её за руку. — Похоже, её никто не трогал. Не знаю почему, но убийца ничего с ней не сделал. — Странно, — сказал Киибо, скрещивая руки, — у убийцы были причины это делать, или он просто хотел отвлечь нас? Художница надула щёки. — Анджи просто хочет понять, кто испортил её статуи. — Думаю, вскоре узнаем, — ответила Каэде. — Чтоооооо ж, — протянул Кокичи, — кто-нибудь нашёл что-то ещё? Кто-нибудь металлический? Киибо нахмурился. — Я… действительно обнаружил что-то подозрительное, да. Пианистка моргнула. — Правда? Он кивнул. — Да, когда я подходил к статуе Шингуджи-куна, я заметил, что пол там шаткий. Я-я, на самом деле, почти что упал. — О, — произнесла Каэде, — можешь показать где? Робот опять кивнул и осторожно несколько раз шагнул к стене, разделявшей их между их комнатой и комнатой для ритуала. — Где-то здесь я почувствовал, что половицы неустойчивые, и постарался двигаться аккуратнее. — Это странно, — сказала Акамацу. — Вчера я долго была здесь, и я ничего такого не помню. — Может, потому что, — драматично произнёс Ома, наклонился, обхватил пальцами половицу с одной стороны и поднял её, — кто-то сломал пол! Пианистка уставилась на него в шоке. Анджи ахнула. — Как ты узнал, Кокичи? — Как… Зачем это кому-то? — спросила Каэде. Правитель с грохотом уронил половицу рядом с собой. — Загадка. Киибо встал на колени над новым проходом. — Тут очень темно. Однако там много пространства, и… Ирума-сан! С этим внезапным выкриком он схватил и вытащил ещё одну половицу, которая легко подчинилась. Глаза робота вспыхнули светом, и, прищурившись от него, Каэде различила знакомую фигуру в розовом платье, лежавшую на земле лицом вниз. Киибо направил светившийся взгляд вниз, и Акамацу увидела ещё более ужасное зрелище из лужи высохшей крови внизу. Робот быстро спустился, и, собравшись, пианистка последовала за ним, аккуратно опускаясь на липкие пятка крови на полу, прежде чем заставить себя поползти за Киибо. Кокичи выглядел слегка раздражённым, но шёл вместе с Каэде к роботу, который приподнял тело Миу. — Ирума-сан, — произнёс он и слегка потряс. — Ирума-сан, пожалуйста, проснись! На секунду Акамацу охватило то же самое ощущение страха, она почувствовала сдавленность в груди, пока робот отчаянно тряс тело изобретательницы. Он продолжил звать её по имени, и пианистка мягко сказала: — Киибо-кун, кажется… Робот прижал девушку ближе, наклоняясь над её головой. — Пожалуйста, не говори, Акамацу-сан. Я понимаю… что случилось. Каэде мрачно кивнула. Кокичи зевнул. — Пожалуйста, Киибой, не плачь. — Ома-кун, — огрызнулась пианистка, — как ты… — Легко. Не было объявления о теле. Смотрите, свинья уже двигается. Киибо вместе с Акамацу застыли и медленно посмотрели на Миу, слегка ёрзавшую в руках Киибо. Робот глядел на неё с трепетом. — Ирума-сан?.. Со стоном она двинулась слегка сильнее. — Агх, чё за хуйня… — Её ресницы подрагивали, и девушка медленно подняла руки и протёрла глаза. — Херовое… место для сна, — пробормотала она. — Ты… спала? — спросила Каэде. — А? — Миу взглянула на пианистку. — Ты что тут делаешь, кит с сиськами? И… — Она заметила, что находилась в руках Киибо. Её лицо тут же залилось розовым, и робот взволнованно положил руку ей на лоб. — Ирума-сан, ты горишь! И-и у тебя сочится слюна изо рта. — Говорил же, что она в порядке, — пропел Ома. Изобретательница дёрнула головой в его сторону и драматично подняла палец в сантиметрах от его лица. — Ах ты засранец-хуесос! Это всё твоя вина! Акамацу посмотрела на обоих одноклассников. — Что его вина? — Причина, по которой я тут сплю в этой адской яме! Этот маленький хер запер меня тут! Пианистка и робот повернулись к Кокичи, который невинно приложил палец к подбородку. — А? Я забыл об этом сказать? Миу принялась извергать ругательства, и Каэде в шоке уставилась на правителя с открытым ртом, запутавшись в деле сильнее, чем до начала расследования.