***
Ёнага была поглощена разговором с Монокумой, когда они прибыли в компьютерную комнату. Она повернулась к ним и ахнула: — А вот и вы! Анджи просто спрашивала, как работают компьютеры. Анджи мало о них знает, так что Бог сказал, что ей следует спросить Монокуму. — Когда я был ещё юнец, который искал в жизни следующего большого шага, я занимал скромную должность офисного рабочего. Затем я переехал в деревню, полную старикашек, чтобы начать свою истинную карьеру… Каэде нахмурилась. — Хорошо, значит, Анджи-сан, что ты узнала? Монокума поник. — Моя история… от неё просто взяли и отмахнулись… — Окей, окей, итак, значит, Монокума сказал Анджи, что он не любит объяснять людям компьютеры и что они сами могут в них разобраться, но ещё он сказал, что с распечатыванием записки может справиться кто угодно. — То есть, — сказала Каэде, — кто угодно мог её сделать? — Наверное, — ответил Ома. — Но ты правда думаешь, что Монокума таким способом выдаст личность убийцы? — Хмм, Бог согласен, поэтому ещё он сказал Анджи посмотреть журнал, чтобы понять, когда компьютер был использован и всё такое! — Он там есть? — спросила пианистка. — Ага-ага! — подтвердила Ёнага, указывая на компьютер. — Монокума был очень добр и помог Анджи посмотреть в него. Акамацу повернулась к медведю. — Я думала, Анджи-сан сказала, что ты не любишь объяснять, как работают компьютеры? — Не люблю, но если это ради расследования, то кто я такой, чтобы вставать на пути? — Ты тот, кто заставляет нас убивать друг друга, — отрезала она. Монокума рассмеялся. — И то верно! Но, как вы можете знать, я дико занят устранением нескольких недавних неполадок, вызванных кое-каким инцидентом. — Ты про блэкаут? — спросила пианистка. — Что ты об этом знаешь? — Хмм? — Он наклонил голову. — Боюсь, что ничего. У медведей очень плохое ночное зрение, знаете ли. — Ты просто будешь отмалчиваться, — подытожил Ома. — Теперь ясно, как ты собираешься играть. — Я ни во что не играю! Я говорил вам и скажу снова: весь нонсенс на сто процентов из-за вас, ребята. Обман, насилие и блэкаут — это всё никак не связано со мной. — Значит, — сказал Кокичи со странной серьёзностью в голосе, — ты, Монокума, роботизированный медведь, никак не связан с произошедшими инцидентами. — Да-да-да! Можете верить на слово. Медведи никогда не врут! — Бог говорит, что медведи не разговаривают, — в раздумье пробормотала Ёнага, рассеянно кликая мышкой на компьютере перед собой. — Ясно, нооо, — улыбка правителя помрачнела, — применяются ли твои правила, если некому обеспечить их соблюдение? Монокума выпустил когти. — Мне не нравится, к чему вы ведёте, мистер. Ты считаешь, что я не могу обеспечить соблюдение собственных правил? Я абсолютный приверженец правил, чтоб ты знал, и я скорее сдамся этой мягкой-пушистой надежде, чем нарушу собственные правила! — Но, — возразила Каэде, — Ома-кун не это имел в виду. Он спрашивал о ситуациях, когда твои правила… теряют свою силу, наверное? Лицо директора тут же опустело, и, не издав не звука, медведь вперевалку ушёл, скрываясь в неизвестном месте. — Подозрительно, — сказала Акамацу. — Итааак, — протянула Ёнага за своим компьютером, — Анджи считает, что Монокума — абсолютно точно убийца, а ещё Бог говорит, что эта информация очень важна! Она показала на конкретную строку на экране. Пианистка вгляделась в неё, и оказалось, что это был перечень событий входа в систему. Там указаны даты нескольких последних дней с большими перерывами во времени. — Первые — это, наверное, Ирума-сан, — предположила Каэде. — Она же часто сюда приходит? Художница хмыкнула. — Анджи так и думает, нооо что насчёт последнего? — Она вновь указала на строку со временем входа в систему, но само время было заменено на набор искажённых символов. — Анджи не понимает. Даже Бог озадачен. Акамацу уставилась на строку. — Наверное, это нам и нужно, и, к сожалению, похоже, Монокума защищает убийцу. Вот тебе и «не вмешиваюсь в расследование». — Она вздохнула. — Что ж, больше тут ничего нет. Жрица кивнула. — Анджи пока поищет ключи. Бог думает, что их мог украсть убийца. У Каэде сжалось горло, но она ответила: — Ах, да, такое может быть. Они, вероятно, чересчур быстро разделились с Анджи, и по пути на третий этаж Кокичи сказал: — Давай проверим лабораторию Гонты и вернёмся в общежитие. — Он потряс закованной рукой. — Уже нет смысла их носить. — В смысле? — В смысле они отслужили своё. И… — Потом пойму? — перебила пианистка, повторяя фразу-издёвку, которой правитель много раз кидался в неё. Ома ухмыльнулся. — Посмотрим.***
Акамацу не могла не чувствовать глубокую грусть, открывая красивую дверь с бабочками в исследовательскую лабораторию энтомолога. Внутри жуки летали и ползали, и хоть они не обладали эмоциями, Каэде казалось, что они ожидали своего хозяина, который больше не вернётся. Она остановилась, прерываясь на собственную печаль, когда потеря друга накрыла её с головой. Кокичи продолжил двигаться вперёд, округлив глаза на нечто, стоявшее на столе в центре комнаты. Пианистка проследила за его взглядом и заметила разбитый микроскоп, чьи осколки рассыпались по столу. Она моргнула. — Я… такого не ожидала. Правитель проявлял намного больше любопытства, чем предполагала Акамацу, и тот приказом произнёс: — Осмотрись. Если есть микроскоп, могут быть образцы и микропрепараты. Каэде подключилась к его поиску, опасаясь осколков стекла, разбросанных по столу. По ходу поиска она искоса наблюдала за напарником, в чьих глазах она заметила странную решимость. Их осмотр приносил мало результатов, но Кокичи не хотел бросать это дело, когда Акамацу объявила, что, даже если что-то и было, это, скорее всего, убрали. — Может, убийца украл их, — предложила пианистка, когда правитель наконец сдался. Он, продолжая упорно глядеть в стол, ответил: — Сомневаюсь, — и молча повернулся к двери. Кокичи почему-то молчал по пути к общежитию. Акамацу вспомнила, когда он впал в молчание, разозлившись на неё, но сейчас нечто в его настроении казалось иным. Они прошли школу и наружность по направлению в общежитие. Каэде легко следовала за правителем, обещавшим снять наручники, которые тянули её вперёд. Она уже планировала спросить Тенко про ключи, когда на входе в здание Кокичи начал подниматься по ступенькам к женским комнатам. Каэде тут же остановилась. — Я думала, мы пойдём к тебе в комнату? Правитель, глядя вперёд, ответил: — Сначала тебе нужно понять кое-что. Его таинственный ответ совсем не успокоил Акамацу, но она с любопытством преодолевала ступеньки вместе с Кокичи, и тот дёрнул головой в сторону теперь пустой комнаты фокусницы. Дверь легко поддалась, и прежде чем пианистка успела спросить, он сказал: — Все комнаты открыты на время расследования. Я уже спрашивал Монокуму, и, — он ухмыльнулся пианистке, — он знает, что я всё равно мог взломать замок. Акамацу скептически посмотрела на него, прежде чем они вошли внутрь. Правитель очень осторожно закрыл за собой дверь, прежде чем щёлкнуть выключателем. Пианистка поморгала, привыкая к свету и вместе с тем обозревая помещение. Комната волшебницы выглядела достаточно нормально и содержала в себе кое-какие безделушки и декорации, которые у Акамацу по понятным причинам ассоциировались с фокусниками, и единственной странной деталью были только одеяла, сброшенные с кровати и свёрнутые на полу. Каэде глянула на Ому, кивнувшего ей, тем самым явно подталкивая к чему-то. Нерешительным шагом Акамацу приблизилась к одеялам и начала их разворачивать. В первую очередь она ощутила внутри тяжёлый объект и нащупала нечто маленькое и круглое, медленно снимая слои одеял, скрывавших предметы. Одеяла обличили первый предмет, и пианистка круглыми глазами уставилась на электромагнитную гранату у себя в руках. — Зачем… — выдохнула она, — зачем это Юмено-сан? — Давай дальше. Девушка посмотрела на правителя, глядевшего на неё сверху вниз с каменным лицом, и поспешила отрыть второй более большой и длинный предмет. Она не особо удивилась, обнаружив молоток, который ей показывала Миу, и отложила его в сторону с сильной тревогой, которая только усилилась, когда она поняла, что других тяжёлых предметов больше не было. — Где, — произнесла она, отчаянно раз роясь в одеялах, — где другая граната? — Несложно понять, — монотонно ответил Ома. Взгляд Акамацу в поиске прошёлся по его лицу, пока пианистка прошептала: — Блэкаут… Кокичи улыбнулся. — Вау, Акамацу-чан, ты уже поняла, а суд ещё даже не начался. Хотя, — он посмотрел на свои ногти, — это не похоже на загадку, которую нам нужно обмулёвывать перед всеми, так ведь? — Тогда ответь на мои вопросы, — ответила Акамацу, шатаясь, встала на ноги и тыкнула пальцем в его худую грудь. — Почему это всё в комнате у Юмено-сан? Единственные, кто знают об этом, — это ты, я и Ирума-сан. — Ну, очевидно, один из нас рассказал ей. Если это не ты, а Ирума-чан была заперта в комнате на всю ночь и всё утро… — Ты дал их ей, — твёрдо ответила она. — А значит… — в раздумии она нахмурила бровь, — значит… вы двое спланировали блэкаут… — Она в отчаянии положила руку на лоб. — Поэтому ты знал, сколько он будет длится: Ирума-сан рассказала тебе, сколько длится электромагнитный импульс, так ведь? — Снова верно. — Кокичи улыбнулся. — Ты кое к чему ведёшь. — Но, — разум пианистки пролистывал вопросы, которые следовало спросить, — как? Я знаю, что ЭМИ отключает питание, но как они могли прекратить работу всей школы? Как они могли выключить небо?! — Ты, я и Ирума-чан уже знают ответ на это. И этот ответ является разгадкой того, почему убили Юмено-чан. Каэде моргнула. — Ты знал, что её убьют? — Нет, — безучастно произнёс он. Акамацу прищурилась, глядя на него в поисках ответов. — Ты опять врёшь? Правитель замер и вместо того, чтобы ответить на вопрос, дёрнул подбородком в сторону шкафа Химико. — Я устал говорить про Юмено-сан. Но, если хочешь ещё одну улику, посмотри там. Настороженно глядя на правителя, пианистка подошла к шкафу и открыла двери. Внутри под комплектом одинаковой одежды свёрнут ещё один идентичный наряд фокусницы, чей перед был полностью залит сухой кровью. С открытым ртом пианистка уставилась на одежду и произнесла: — Почему оно?.. — Расправь, — подсказал Кокичи, и Акамацу услышала улыбку в его голосе со словами: — там на подходе ещё одна улика. Она оглянулась на него через плечо, и тот подмигнул ей в ответ, прежде чем Каэде принялась за мрачное задание: разворачивать кровавую школьную форму. В центре лежал ключ, покрытый сияющим золотом. Акамацу осторожно подняла его и несколько раз провертела в руках. — Это… Это ключ в третью комнату на четвёртом этаже. Анджи-сан сказала, что он пропал, но Юмено-сан… Юмено-сан взяла его? — Может быть, — ответил правитель, пожимая плечами. — Теперь давай я возьму свои вещи, и мы пойдём прямиком в мою комнату, Акамацу-чан. Пианистка нахмурилась, ненадолго пытаясь понять, что значит «свои вещи», но вопрос ответил сам на себя, когда парень потащил её обратно к молотку и одной гранате, быстро засунул их обратно в одеяло и прижал свёрток к груди. Он кивнул на дверь, и Каэде, закатив глаза, открыла её, после чего Кокичи чуть ли не поскакал в свою комнату. Ома быстро выловил ключ из кармана, и его дверь с лёгкостью открылось. — Чувствуй себя как дома, пока я не выпнул тебя, Акамацу-чан! — весело сказал он. Каэде шагнула в невероятно захламлённую комнату правителя, закрыла за собой дверь и последовала за ним к его шкафу, где он оставил свой свёрток под набором висевших смирительных рубашек. Пока Ома занимался этим, пианистка с трепетом оглядела огромное скопление вещей, лежавших почти на каждом сантиметре пола. Её глаза остановились на определённом предмете. — Ты украл дрон Ирумы-сан, — заключила она, делая шаг в сторону аппарата у подножия кровати. — Хмм? — произнёс Кокичи, наконец поднимая глаза. — А, да. Это был я. Пианистка вздохнула и начала: — Зачем тебе… — но её слова высохли у неё в горле, как только она заметила маленькую кучку фотографий рядом с дроном. — Это… — Фото Ирумы-чан. — Правитель подошёл, легко поднял одно изображение и повернул к ней. — Они довольно информативные, не находишь? На фото в его руке показан почти идеальный вид библиотеки сверху в день убийства Амами и ещё более идеальный обзор на книги, разложенные опередённым способом, чтобы убить его. Каэде побледнела. — Где ты их взял? — еле слышно спросила она. Парень хмыкнул, отстранённо пролистывая обличающие фото. — За день до того, как Ирума-чан начала ныть про спёртый дрон. Наверное, она не заметила, что фотографий тоже больше нет. Пианистка уставилась на него, вымучивая в голове правильные слова. Она остановилась на: — То есть, ты знаешь, что произошло в тот день. — Знаю. Но я знал это ещё до того, как взял фотографии. Лжец вроде меня легко понимает враньё дилетанта, и Сайхара-чан определённо постарался на славу, но я знал это до того, как он открыл рот. Конечно, я ещё и до этого знал. — Я поняла, что ты очень умный, — прошипела пианистка, — так что ты будешь делать? Зачем ты хранишь этот… компромат? Тебе от меня что-то надо? — Нет, — прямо ответил он. — Мне ничего не надо от убийцы вроде тебя. У Акамацу пропал дар речи, и правитель вытащил ещё один ключ у себя из кармана и просунул его в замок наручников. Они открылись, и Каэде охранительно приложила руку к груди. Ома беззаботно освободил свою руку и отложил наручники с ключом в сторону. Каэде пронаблюдала за ним и сказала: — Ты покажешь их всем? Разоблачишь меня? Правитель помотал головой. — Нет — по крайней мере пока. — Он ухмыльнулся. — Может, когда придёт время, но пока я просто хочу, чтобы ты свалила отсюда, Акамацу-чан. Пианистка уставилась на него, взвешивая свои следующие слова для боя, который они осторожно вели, и наконец ответила: — Я не знаю, что ты обо мне думаешь, Ома-кун, но я не твой враг. Правитель хмыкнул, возвращаясь к пролистыванию фотографий. — Ты так Амами-чану тоже сказала? Или, может, Сайхаре-чану? Каэде твёрдо стояла на ногах, отказываясь вздрагивать от его слов. — Я знаю, что мой поступок непростителен, но это не меняет нашей нынешней ситуации. Ненавидь меня и не доверяй мне сколько хочешь, но я тебе не враг. — Поживём — увидим. Убирайся. Пианистка чуть дольше посмотрела на правителя, прежде чем смиренно вздохнула. Она подошла к двери и почти невольно остановилась. Акамацу огляделась на Кокичи, всё ещё скучающе пролистывавшего изображения, и сказала: — Я не знаю, чего ты добиваешься, оскорбляя меня, но какие бы игры ты не вёл, они приведут к тому, что пострадает больше людей. Ради твоего же блага, я надеюсь, что ты сможешь жить с этим. Ома промолчал, возможно, притворяясь, что не услышал её, и со странной, злобной горечью внутри Каэде открыла его дверь и захлопнула её за собой. Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и зашагала из общежития, когда распахнулась дверь в чью-то комнату. Миу топала внутри, пока Киибо плёлся за ней, видимо, до сих пор пытаясь её угомонить. Изобретательница кричала непристойности, и Акамацу, проходя мимо, едва ли понимала, о чём они говорили. — Ирума-сан, Ома-кун украл твой дрон. Пианистка пошла дальше, слыша позади ор Миу, пока двери в общежитие не закрылись.***
Каэде остановилась только тогда, когда достигла входа в кафетерий, взяв глубокий вдох, чтобы утихомирить свою злобу, прежде чем столкнуться с тем, что, она знала, лежало по ту сторону тяжёлых дверей. Она открыла их и заметила Тенко там, где оставила её: сидя у трупа Юмено и нежно держа её безжизненную руку. Каэде отметила, что Цумуги, должно быть, уже ушла, шагая к Чабашире по почти пустому помещению. Глядя на тело Химико во второй раз, Акамацу была на грани потери речи. Нет, решила она, сказать нечего — нечего сказать человеку в такой ужасной ситуации. Судорожно вздохнув, она спросила: — Нашла что-то? Мастерица айкидо помолчала и вытерла глаза. В её голосе всё ещё слышались слёзы. — Тенко… — она снова выдохнула, — Тенко пыталась осмотреть тело Юмено-сан, но в её карманах было только это. Чабашира показала на небольшой кусок стекла и пластика, похожий на часть разбитого объектива камеры, на столе перед собой. Акамацу нахмурилась и обменялась утвердительным взглядом с Тенко, прежде чем поднять его и провернуть в руках. — Что-то ещё было? Мастерица Айкидо помотала головой. — Нет, — трясущимся голосом ответила она, и пианистка знала, как тяжело ей даётся каждое слово. — Даже монопада и ключа от комнаты. Тенко считает… Тенко думает, что убийца мог их украсть. — Странно. Но это значит, что им нужно было их где-то спрятать, верно? Если мы найдём где, это может подтолкнуть нас к убийце. Чабашира подняла обнадёженный взгляд. — У тебя есть идеи, Каэде-сан? — Одна. И, думаю, за это мы можем поблагодарить Юмено-сан. Мастерица Айкидо скривилась в озадаченности, прежде чем погладить карман и достать ключ, который она таинственным образом обнаружила у себя этим утром. Тенко молча уставилась на него, и Акамацу сказала: — Этим утром, когда она обняла тебя, — мне кажется, Юмено-сан хотела, чтобы он точно был у тебя. Может, на случай, если с ней что-то случится, или, может, потому что она знала, что тебе можно доверять. — Она положила руку поддержки ей на плечо. — А, может, и всё сразу. Чабашира продолжала смотреть на ключ, сжимая его руками так, что побелели костяшки. — Тогда Тенко сделает всё, чтобы понять, почему Юмено-сан отдала ей ключ. — Это хорошая идея, и, — она улыбнулась с первым триумфом за всё расследование, — думаю, я знаю, куда он приведёт.***
Пианистка судорожно огляделась, чтобы убедиться, что за ними никто не смотрит, когда девушки стояли у двери в лабораторию Анджи на четвёртом этаже. Путь был свободен, и Акамацу жестом показала Тенко попробовать ключ. Как она и предполагала, дверь легко открылась, и подруги поспешили внутрь и максимально тихо закрыли за собой дверь. Возбуждение оттого, что они были вынуждены вести себя скрытно, тут же улетучилось, когда они начали осматривать комнату и поняли, что она практически ничем не отличалась от того, как она выглядела днём назад. Некоторые краски были использованы или же смешаны в разных местах на полу, но в основном ничего такого не выделялось. Пианистка постаралась поискать любые места, где могли потенциально храниться пропавшие вещи, которые убийца мог спрятать до начала расследования. Странно — и к её нараставшему отчаянию, — но её усилия не принесли результатов, и она регулярно звала Тенко и спрашивала об её успехах. С чувством поражения Акамацу подошла к мастерице айкидо, рассматривавшей инструменты, использованные жрицей, чтобы, возможно, создать восковые скульптуры. Хоть и демонстрация ножей и острых художественных инструментов слегка обескураживала, всё из перечисленного было использовано только для воска. — Тенко сомневается, что их использовали для убийства. — Придётся согласиться. Не знаю, чего я ожидала, но это точно не то место. Чабашира кивнула. — Тенко думает так же, но, — она во второй раз вытащила ключ из кармана, — Юмено-сан было важно, чтобы у Тенко был этот ключ. И, — она поднесла его к груди, — Тенко всё ещё считает, что этому есть причина. Пианистка сочувственно улыбнулась ей, и по громкоговорителям прозвучало объявление о том, что у них официально не осталось времени. Девушки обменялись взволнованными взглядами, и Акамацу вздохнула со словами: — Похоже, нам больше ничего не остаётся, кроме как идти. — Тенко не уверена, что была особо полезна, но она правда-правда-правда хочет узнать, что случилось с Юмено-сан, и… почему она ушла именно так… Каэде знала, что на это ответить ей нечего, положила успокаивающую руку на плечо Чабаширы, и они отправились к лифту, который отвезёт их на классный суд.***
Остальные уже пришли, и пианистка услышала, как Миу кричала на Кокичи ещё до того, как увидела их. Ома скучал, выслушивая колоритные непристойные визги в свой адрес, и поднял голову, увидев Каэде и Тенко, вышедших из-за угла и попавших в его поле зрения. — Оо, похоже, теперь все здесь, несмотря на то, что одна из нас — грязная ябеда. Каэде закатила глаза, и к ней подошёл Кайто, за которым тенью шла Маки. — Привет. Я смог узнать кое-что про расследование от Омы, но он мог обо всём напиздеть. На самом деле, — он обернулся на правителя, который счастливо помахал ему, — я гарантирую, что половина из его слов — точно пиздёж. — Верно. Я пройдусь по всем находкам в начале суда, и, — Акамацу нахмурилась, трогая козырёк своей кепки, — прости, что так поздно прошу, но можешь рассказать мне, что вы делали во время блэкаута? Я знаю почти про всех, но ты и… — она взглянула на Харукаву, которая показательно отвела глаза, — в общем, у меня не хватает тебя и пару других людей. Момота в раздумье почесал подбородок. — Ну, сначала я не заметил, что свет отключили, потому что поздно утром я ещё спал. Харумаки барабанила мне в дверь спустя какое-то время с начала блэкаута, чтобы проверить меня, а чуть позже Чабашира забежала в общежитие. — Вы были вместе всё это время? — Нет. Потом Тенко ненадолго ушла, чтобы продолжить обыскивать сады. Она несколько раз наткнулась на Киибо-сана, но в остальное время она была одна. Астронавт кивнул. — Большую часть времени я был у себя. Я подумал, что раз света нет, я могу и поспать. — Харукава-сан ушла? — упорствовала пианистка и краем глаза заметила, что ассассин застыла на месте. — Ага. Она сказала, что хотела кое-что проверить, пока питание отключили. Она вернулась ко мне, когда свет вернулся, но в остальное время… — Это… интересно, — заключила Акамацу. Маки наконец заговорила: — Суд ещё даже не начался. Если хочешь ошибочно обвинить меня в убийстве, сделаешь это там. Очевидно, подслушав их разговор, Миу громко фыркнула со словами: — Конечно же ты нихуя не убийца. — Она рывком показала большим пальцем за плечо. — Даже идиот поймёт, что это Ома. Правитель захныкал. — Ирума-чан распространяет ужасную ложь про меня… Наверное, для свиньи это нормально, но всё же… — Вы все, — произнёс Рёма глубоким голосом, который разом пресёк все разговоры. — Вы все должны закрыть рот. На учеников вновь навалилась некомфортная тишина, когда истинное значение того, почему они здесь и что будет дальше, разом накрыло их. Лифт отворил свои двери, и, глядя на то, как теннисист молча в одиночестве зашёл в него, Каэде не смогла придумать мотивационную речь или слова поддержки в этот раз. В кабине лифта Тенко попыталась вымучить для неё подбадривающую улыбку, и Акамацу заметила, насколько покраснели её глаза и насколько уставше выглядело не только её лицо, но и всё тело, измученное из-за эмоционального истощения. Каэде сглотнула страх, злость и чистую грусть, угрожавшие взять над ней контроль, когда двери лифта захлопнулись, и подростки поехали вниз навстречу предстоящему суду, где Акамацу придётся приговорить кого-то из своих друзей к мучительной смерти.