Театр Амами «Я не всегда был собой. Долгое время я был другим человеком, потом стал кем-то ещё, а затем я стал собой. Люди хотят меняться. Я поменялся. Все мои друзья хотели расти и меняться. Если бы я поменялся, остался бы я таким же, каким они меня сделали?» «Человек, который знал, кем я был на самом деле, — человек, который убил моих самых новых друзей, — это я? Может быть. Он может быть никем, а может быть всеми. Он ничто. Являюсь ли я собой, если не помню, кто я?» «Мои новые друзья хотели защитить, спасти и достичь мира. Они не грустные, как мои первые друзья, и не злые, как те друзья, которые пришли позже. Они скучают по ним. Они скучают по своим старым друзьям. Тут слишком темно, чтобы понять, есть ли здесь их старые друзья. Тут слишком темно, чтобы понять, действительно ли я и есть я». «Я хотел этого. Я хотел начать, прекратить и выиграть. Это и был я? Тот, кто хотел попасть в пустоту? Мои друзья думают, что всегда являлись собой. Они хотят меняться. Если они поменяются, они превратятся в ничто? Сложно увидеть перемену, когда вокруг так темно». «Тут темно, и я не могу найти себя, но скоро тут станет громко. Скоро сюда придёт больше». «У моего первого друга не было шанса меняться. Он как я, а я как он, а мы оба ничто. Тот, кто пришёл после меня, тоже был ничем. Мой первый друг скучает по своему старому другу. Все мои друзья скучают по свету». «Но скоро весы сдвинутся, и в темноте у меня появится больше друзей, чем было на свету».
***
На следующее утро у Каэде потяжелело всё тело. Кажется, впервые за всю убийственную игру она осталась в кровати после утреннего объявления, устремив глаза в потолок и ощущая нечто опасно похожее на беспомощность. В голове она снова и снова прокручивала свой разговор с Кокичи с предыдущего дня вперемешку с образами трупов Гонты и Химико, между которыми просачивались пылающие кадры с казни Анджи. Она вновь подумала: «Почему я не могу никого спасти?» Напоследок Шуичи сказал ей найти мастермайнда и спасти всех. Акамацу прижалась к глазам тыльной стороной ладоней. Прозвучал звонок в дверь, и пианистка не могла определиться: раздражаться ей или быть благодарной. Человек на той стороне, похоже, вежливо ждал после первого звонка, пока Каэде медленно добиралась до двери. Этот факт исключил Кайто как потенциального гостя, оставив Акамацу ожидать только одного человека. Она удивлённо моргнула, увидев не Тенко, а Цумуги. Хотя они с ней не были в плохих отношениях, их незнакомство друг с другом внезапно заставило пианистку вспомнить о её спутанных волосах и сутулой осанке, пока она выдавила: — О-оу, доброе утро, Широганэ-сан. — Ах, доброе утро, Акамацу-сан, — вымолвила косплеер. — Надеюсь, я тебя не разбудила. — Нет-нет, — тут же ответила Каэде, — я, ам, только встала. — Она прошлась рукой по козырьку кепки Сайхары. — А, Широганэ-сан, если ты не против, что я спрашиваю, почему ты… — О-ох, точно! Я только хотела спросить, будем ли мы собираться в кафетерии сегодня утром. Я направилась туда, но, ам, — она обняла одну руку, — по пути туда я встретила Чабаширу-сан и спросила у неё, и… она сказала, что не пойдёт из-за Юмено-сан… Пианистка вздрогнула. — Верно. Ам, — она закусила губу, — ты не знаешь, будут ли там остальные? Цумуги помотала головой. — Я уже не знаю, чем заняты остальные… — Она рвано вздохнула. — Нам всем нужно работать вместе, исследовать и найти новый Фонарь Флешбеков, чтобы понять, что с нами случилось, но все… Каэде на секунду зажмурила глаза, прежде чем сделать шаг в коридор и закрыть за собой дверь. — Слушай. Давай всё равно зайдём туда вместе и поищем там остальных. — А Чабашира-сан? — Я найду её позже. И… наверное, Тенко-сан хочет пока побыть одна. Хоши-кун тоже, возможно. Широганэ кивнула. — Д-да. А Момота-кун, Ома-кун и Харукава-сан, наверное… не разговаривают друг с другом, а Ирума-сан выглядела такой… — Я знаю! — чересчур настоятельно перебила Акамацу, заставив косплеера вздрогнуть. — В смысле, я знаю. И… я разберусь с этим позже. Сейчас пока просто пошли в кафетерий, идёт? Цумуги снова кивнула, и они в относительной тишине направились кафетерий, пока пианистка мысленно прошлась по списку тех, кто в данный момент не теряет самообладания. Она, Цумуги и Киибо. Каэде прикрыла глаза кепкой. Раньше каждое убийство ударяло её исподтишка, но сейчас Акамацу могла почти физически ощущать, как у них кончается время до следующего крушения. У дверей в кафетерий Широганэ произнесла: — Ам, Акамацу-сан, прости за то, что я тогда сказала. Я не хотела перечислять все наши проблемы, но, наверное, — она вздохнула и обняла себя, — по-моему, я просто очень напугана. У пианистки сжалось горло, но она попыталась сочувственно улыбнуться. — Да… Думаю, — она вздохнула, — сейчас вполне естественно быть напуганным. Я… — И Каэде в раздумье сдвинула бровь. Она напугана? За себя? За всех остальных? За… На ответ у неё ушло слишком долго, так что Цумуги позвала: — Акамацу-сан? — Извини, — ответила пианистка, мотая головой. — Я, — она решила соврать, — мне тоже страшно. Косплеер улыбнулась в ответ. — Ах, ну, наверное, это не очень хорошо, но немного приятно знать, что ты не одна такая. Каэде кивнула. — Да, — сказала она, — приятно, — и открыла двери. В кафетерии стояла мёртвая тишина, но, оглянувшись, Акамацу осознала нечто удивительное: здесь были все, кроме Тенко и Миу. Рёма сидел в одиночку на одном конце стола и даже не обернулся на звук открывшейся двери. Кокичи сидел на другом конце, хотя было непонятно, была эта добровольная самоизоляция или нет. Он радостно вилял короткими ножками и выкрикнул: — Утречка, Широганэ-чан! Пианистка могла только закатить глаза на его детское, едкое игнорирование и вместе с Цумуги неловко сесть с Киибо, Кайто и Маки, тенью нависшей над предыдущим. Прекрасно понимая, что Тенко не бросится защищать её, Каэде заградила остальных Харукавой и сказала: — Доброе утро, народ. Момота ворчливо ответил, и Акамацу не смогла удержаться и посмотрела на него и Ому. Похоже, дни раздражающих, но дурашливых поддразниваний между ними окончились. Шанс, что они заговорят друг с другом, также казался нулевым. — Доброе утро, Акамацу-сан, Широганэ-сан, — сказал Киибо. — Сегодня я пытался поздороваться с Ирумой-сан, но она продолжила идти к себе в лабораторию. Я знаю, что, скорее всего, нам нужно начать исследование школы, когда покажется Моноку… тот, кто теперь главный, но я бы хотел занять минуту, чтобы принести ей её завтрак. — Хорошая идея, Киибо-кун, — искренне ответила пианистка. — Я… попробую сделать то же самое для Тенко-сан, где бы она ни была. Со своего места в конце стола Кокичи произнёс: — О! О! А вдруг она мертва? Блин, игра теперь продвигается чрезвычайно быстро! Не поднимая глаз, Рёма ответил: — Заткнись. Просто заткнись. К удивлению Каэде, правитель так и сделал, и тишина, наполнившая комнату после слов Хоши, громко звенела у неё в ушах. Акамацу было просто нечего сказать. В конце суда Цумуги сказала, что им нужно вернуться к их нормальному состоянию. Пианистка уставилась в свой завтрак. Привыкать к смерти её друзей стало их нормальным состоянием. Она присутствовала уже давно, но только сейчас Каэде почувствовала в себе глубокую пустоту. Она не поднимала взгляда. Один из присутствующих в данный момент является мастермайндом. Акамацу перечислила тех, кто мог им оказаться, и отрешённо поняла, что её шанс угадать правильно составляет один к пяти, и внезапно ей перехотелось есть. Пианистка отодвинула тарелку, думая, что она не боится. Затем объявился Монодам и два Монокаба, жавшихся друг к другу у него за спиной. Странный роботизированный медведь оглянул комнату и объявил своим неестественным голосом: — ВЫ-НЕ-ЛАДИТЕ. Астронавт фыркнул. — Ахуеть. Лицо Монодама помрачнело от его комментария, так что Цумуги тут же вставила: — Оу, ам, ты принёс вещи, чтобы помочь нам исследовать школу? Со вздохом Каэде встала, подошла и нависла над животными. — Давай. — Она протянула руку к Монодаму. — Я снова лидер, и я… постараюсь, чтобы все ладили. У неё за спиной Кокичи рассмеялся. — Но мы уже ладим, Акамацу-чан! Ты, я и мерзкий Момота-чан теперь лучшие друзья, верно? Пианистка устало посмотрела на правителя через плечо и повернулась обратно к Монодаму. — Что у тебя на этот раз? Монокаб засомневался, но потом покопался за спиной, после чего показал кисточку в одной круглой лапе и ровный камень в другой. — ПОЖАЛУЙСТА, ИСПОЛЬЗУЙТЕ-ИХ, ЧТОБЫ-ИССЛЕДОВАТЬ-ШКОЛУ-И-СТАТЬ-ЛУЧШИМИ-ДРУЗЬЯМИ. СОВМЕСТНОЕ-ИССЛЕДОВАНИЕ-ПОМОЖЕТ-ВСЕМ-ЛАДИТЬ. Каэде забрала предметы. — Их только два? Киибо встал, чтобы осмотреть объекты у неё в руках. — Похоже, мы подходим к концу неисследованных зон. — С лёгкой неуверенностью он осторожно потянулся вперёд и взял камень из руки Акамацу. — Если ты не возражаешь, возможно, я знаю, куда он может подойти. Пианистка кивнула. — Верно. Думаю, можно разделиться: ты поведи группу с камнем, а я вместе с остальными поищу, что можно сделать с этой кисточкой. — НО, — сказал огорчённый Монодам, — РАЗДЕЛЕНИЕ-ЭТО-НЕ-РАБОТА-СООБЩА. — И ещё я не хочу идти ни с Акамацу-чан, ни с Киибоем, — надулся Ома, подскочив на ноги. — Блин, а я ещё надеялся, что исследование пройдёт нескучно. Кайто раздражённо вздохнул. — Если мы разделимся, я пойду с Каэде, а Ома, блять, пойдёт с Киибо. Правитель хмыкнул. — Но я говорил, что не хоч… — Да мне похуй, что ты хочешь! — крикнул астронавт. — Я просто хочу, чтобы ты съебал с глаз моих! Слёзы Кокичи тут же испарились. — Эй, Момота-чан, почему ты злишься? Потому что они наконец узнали, насколько ты слаб? Ты боишься стать следующей жертвой? Кайто открыл и закрыл рот, но Маки тут же вмешалась: — Этого не случится. Теперь, — она повернулась к Каэде, — мы будем расследовать вместе. Не тормози нас. Акамацу только закатила глаза. — А разве ты не говорила, что скорее подавишься стеклом, чем объединишься со мной и Кайто? Харукава задержала на ней пристальный взгляд, прежде чем отвернуться и молча перебирать волосы. — ТЕПЕРЬ-ВЫ-ЛАДИТЕ-ЛУЧШЕ. НО, — Монодам снова поднял лапу с тонкой ключ-картой, — ЕСТЬ-ЕЩЁ-ОДНА-ВЕЩЬ. ВАМ-ТАКЖЕ-БУДЕТ-ВЫДАН-МОТИВ, ЧТОБЫ-ГАРАНТИРОВАТЬ-ВАШЕ-ОБЪЕДИНЕНИЕ-И… — М-мотив? — выдавила Цумуги. — Уже? Рёма вздохнул и наконец прошёл к остальным. — Ещё не надоело, а? Ещё недостаточно насмотрелись на наши страдания? Робот нахмурился. — Это огорчительно, однако мотив в виде ключ-карты означает, что, скорее всего, он разблокирует зону, в которой содержится то, что заставит кого-то совершить убийство. В таком случае очевидным решением будет не использовать его и… — Моё! — воскликнул Ома, рванувшись вперёд и выхватив ключ-карту из лапы Монодама. — Эй! — тут же выкрикнул Кайто, когда Кокичи устремился к двери. — Сука, вернись! Астронавт поспешил за ним, оставляя Каэде озадаченно моргнуть от увиденного. Со странным выражением лица Маки произнесла: — Я верну ключ-карту. Сомневаюсь, что Момота далеко убежит. Хоши, — она повернулась к теннисисту, — ты тоже быстрый. Схвати для меня Ому. Рёма закатил глаза. — И зачем мне это делать? — Н-народ, успокойтесь, — восстановившись, сказала пианистка. — У нас нет причин вредить Оме-куну, даже если он… — Ома хочет продолжать игру, — просто ответила Маки. — Он сам говорил это много раз. Очевидно, то, что он задумал насчёт мотива, приведёт к ещё одному убийству, если за ним не проследить. Каэде открыла и закрыла рот. — Я… — мысли неслись у неё в голове, — я… не уверена на этот счёт. Харукава вздохнула и прошмыгнула мимо. — Не знаю, что между вами происходит, и знать не хочу. Но если вы оба продолжите этот бред, случится ещё одно убийство, и я этого не допущу. Чем раньше мы покончим с этой дебильной игрой, тем лучше, — остановившись у дверей в кафетерий, она повторила: — Хоши, ты тоже ищи Ому. Затем она удалилась, а Каэде осталась перебирать свою кепку, вновь размышляя над тем, что сказал ей Кокичи в предыдущий день. В неловкой тишине, последовавшей за хлопаньем двери, Монодам произнёс: — ВСЕ-ДОЛЖНЫ-ИССЛЕДОВАТЬ-ВМЕСТЕ, ЧТОБЫ-СТАТЬ-ДРУЗЬЯМИ. Рёма проигнорировал его и ниже натянул шапку. — Не хочу бессмысленно бродить по школе. Прости, Акамацу. — Он снова вздохнул. — Не знаю, какую пользу принесёт останавливать Ому, но Харукава права. Наверное, я тоже поищу его. Займусь чем-то полезным… — Д-да, — ответила Каэде, не имея смелости спорить с ним. — Ам, потом расскажешь, что ты нашёл, ладно? Я… не очень доверяю Оме-куну и Харукаве-сан. Он кивнул, открывая дверь. — Понял. — Значит, ам, — сказала Цумуги, — на исследование остались только мы трое? — НЕ-ЭТОГО-Я-ХОТЕЛ… — себе под нос пробормотал Монодам. — Похоже на то. Акамацу-сан, Широганэ-сан, вы двое должны пойти вместе. Если мои догадки насчёт камня верны, то я, по крайней мере, смогу исследовать вместе с Ирумой-сан, если, — Киибо нахмурился, — я смогу убедить её выйти из лаборатории. — Она, — пианистка пыталась подобрать слова, — не в лучшем положении, верно? Робот кивнул. — Ирума-сан была, можно сказать, безутешна после суда. Я очень переживал за её психическое здоровье. — Он уставился в землю. — Если это не слишком странно, с тех пор, как я обнаружил Ируму-сан на расследовании и решил, что она мертва, я начал переосмысливать свои чувства касаемо наших отношений. — А? — произнесла Каэде. — В смысле? Вы всё ещё друзья, верно? — Так и есть, но, — Киибо нахмурился, а его лицо начало краснеть, — тогда я понял, что мне совсем не хочется думать, что я бы делал без Ирумы-сан. Я сомневаюсь, что она переживала нечто подобное, но я… — он соединил указательные пальцы, — я не могу решить, говорить ей о том, что я почувствовал, или нет. Цумуги хлопнула в ладоши. — Робот познаёт любовь! Ох, как романтично! Прямо как в… — Она нахмурилась. — На самом деле я часто встречала подобный сюжет, но это всё равно определённо романтично. — Я-я бы не назвал это любовью, — тут же ответил Киибо с пылающим лицом. — Я просто… глубоко переживаю за неё. Пианистка улыбнулась ему. — По мне это очень мило. Ещё мне кажется, что Ирума-сан была бы рада услышать, что у неё есть такой, как ты. Робот кивнул. — Да, на данный момент моя цель — это просто поддерживать её, так что, — он двинулся к дверям, очевидно пытаясь покинуть комнату из-за смущения, — если вы меня извините, я должен идти. Косплеер мечтательно вздохнула, пока шаги робота растворялись вдалеке. — Может, поддаваться романтике глупо, учитывая нашу ситуацию, но так приятно слышать нечто насколько простое и нормальное, знаешь. — Я-РАД, ЧТО-ОНИ-ЛАДЯТ, — вставил Монодам. Каэде проигнорировала его. — Ах, наверное, хотя, — потянув за козырёк кепки, она скрыла собственное лицемерие, — эмоционально привязываться к человеку — не самая лучшая идея. Если слишком привязаться, а, — она помотала головой, — прости. Забудь. Широганэ обеспокоенно взглянула на неё, но ответила: — Л-ладно. Ам, нам надо, — она взглянула на кисточку в руках Акамацу, — идти расследовать, верно? Пианистка кивнула. — Да. Девушки отправились в путь: Каэде шла впереди, а её последовательница плелась за ней. Прежде чем двери кафетерия успели закрыться, Акамацу услышала слова Монодама: — Я-ПРОСТО-ХОЧУ, ЧТОБЫ-ВСЕ-ЛАДИЛИ.***
К Каэде быстро пришло понимание, что их таинственный предмет подходит к какому-то месту на четвёртом этаже. Акамацу высказала это Цумуги, и они начали поиск, слыша вдалеке возгласы в какой-то погоне между их одноклассниками, чьи возражения отдавались эхом. Они бродили по почему-то ещё более гнетущим коридорам, останавливаясь только тогда, когда пианистка услышала тихий скрежет, донёсшийся до них из трёх комнат. Акамацу помедлила перед пустой дверной рамой, пока Широганэ нервно стояла рядом, заглянула внутрь и увидела, как Тенко неуклюже пыталась в одиночку тащить большой ящик, где был убит Гонта. — Тенко-сан, что ты делаешь? Чабашира подскочила, услышав собственное имя и взмахнув хвостиками. — А-ах, Каэде-сан, — выдавила она. — Т-Тенко… — Она взглянула на ящик перед собой. — Тенко просто пыталась передвинуть его обратно… обратно в лабораторию Юмено-сан. Пианистка почувствовала, как у неё сжалась грудь, когда она сделала нерешительный шаг в комнату. Все мечи и статуи Анджи исчезли вместе с признаками убийства Гонты. Акамацу отшатнулась от неприятной непредвиденной пустоты и произнесла: — Ты двигаешь всё в одиночку? Мастерица айкидо кивнула. — Тела Гонты-сана уже не было, но, — она закусила губу, — Тенко… не хочется, чтобы вещи Юмено-сан лежали здесь. — Оу, — подала голос Цумуги, — это много работы на одного человека. Ты пришла сюда ещё утром? — Да, — ответила она и повернулась, чтобы уставиться в землю. — Тенко извиняется, что не увиделась с остальными, но, — она зажмурилась, — Тенко очень не хотела… Тенко не может… — Она помотала головой. — Простите… — Ничего. Тебе не за что извиняться, — тихо ответила Акамацу. — Никто не ожидал, что ты придёшь после вчерашнего. В смысле, никто не ожидал, что я сделаю столько всего после того, как Сайха… — Ей в голову бросились слова Хоши о том, что она совершенно не знала Шуичи. Каэде вцепилась в кепку. — В-в смысле… ты должна делать то, отчего тебе станет лучше. — Верно, — согласилась Цумуги. — Ам, если это имеет значение, сейчас почти все заняты чем-то своим, так что ты не должна винить себя. Тенко сбилась толку от её слов. — Все?.. — Мы с Широганэ-сан исследуем, пока почти все остальные отвлеклись на… новый мотив. — Уже? Н-но, — тихо вымолвила Чабашира. Она лихорадочно оглядела комнату, отчего её волосы крутились за ней, — но Тенко даже не… Т-только вчера Юмено-сан… — Она прервалась и приложила руку к уставшим покрасневшим глазам. — Тогда Т-Тенко… наверное, стоит прекратить. Возможно, ей надо помочь остальным, так как восстанавливать исследовательскую лабораторию Юмено-сан… никому не поможет. — Нет, всё в порядке, — возразила Каэде. — Это немного сложно объяснить, но мы пока вообще не уверены, что это за мотив. Кайто взял его на себя, но если у него не получится, тогда, наверное, это сделают Хоши-кун и Харукава-сан. — В-верно, — сказала Цумуги. — Уверена, втроём у них получится остановить Ому-куна. Тенко озадаченно смотрела на девушек. — Обещаю, я объясню всё позже, когда мы с Широганэ-сан закончим исследовать. И, — она сделала ещё один шаг к мастерице айкидо и положила руку ей на плечо. — Я помню, как один чуткий человек сказал мне, что прятать эмоции или притворяться, что их нет, не принесёт никому пользы. Иногда приходится надевать храбрую маску, но, — она утешительно улыбнулась, — я бы хотела работать с тем, кто оплакивает смерть своих друзей, а не притворяется, что они не имели значения. Чабашира проницательно уставилась на Акамацу и глубоко вздохнула. — Тенко помнит, как говорила всё это… Ощущение, будто это было так давно. — И то правда, — ответила пианистка, слегка откинув кепку назад, — но я всё ещё думаю об этом. И я хочу сказать, что раз ты тогда была со мной, то я тоже буду с тобой, ладно? Чабашира кивнула и начала снова тереть глаза. — Каэде-сан, ты доведёшь Тенко до слёз. — Она сдавленно посмеялась. — Тенко выглядит уродливо, когда плачет. Пианистка утешительно ей улыбнулась. — Я тоже, но если тебе это надо, то плачь, а я помогу тебе, что бы ни случилось потом, даже если мы обе пока не знаем, что это будет. Мастерица айкидо снова кивнула, всё ещё вытирая глаза. — Хорошая идея, т-тогда, — она рвано вздохнула и попыталась улыбнуться в ответ. — Тенко закончит здесь и увидится с тобой позже, идёт? — Буду ждать, — ответила Акамацу и наконец направилась прочь. Тенко помахала ей на прощание, и Каэде с тяжёлым сердцем вышла из комнаты и увидела, что косплеер неловко стояла перед самой дверью. Заметив на себе взгляд Акамацу, она тут же отскочила со словами: — Я-я не подслушивала! В смысле, я не хотела подслушивать. В смысле… — Ничего. Я не хотела заставлять тебя ждать. В конце концов, нам ещё школу исследовать. Широганэ кивнула и последовала за пианисткой, когда та снова направилась вперёд, думая о том, как вселенная слегка останавливается после каждой смерти. Совсем скоро они нашли простую, неукрашенную и странным образом запертую дверь на четвёртом этаже, которая бурно реагирует на кисточку и покрывается рисунками, прежде чем полностью исчезнуть. Перед ними простиралась ярко-красная лестница, и, глубоко вздохнув, Каэде поднялась наверх.***
Пятый этаж оказался красив. Игнорируя броские статуи Монокумы, украшавшие верх лестницы, высокие стеклянные окна отражали свет таким образом, что для Каэде это было похоже ни на что иное, как на рай. Пока Цумуги всё ещё плелась позади, пианистка почти инстинктивно направилась выглянуть из окон. Акамацу прошлась рукой по стеклу, глядя на своё искажённое отражение, когда Широганэ сказала: — Это место слегка похоже на церковь, разве нет? Каэде хмыкнула. — Да… Интересно, понравилось бы Анджи-сан здесь, или, может, — она попыталась улыбнуться, но стеклянное окно перед ней отразило её жалкую попытку, — может, Тоджо-сан и Шингуджи-куну тоже: им нравились элегантные вещи. Кажется, её слова причинили Цумуги дискомфорт: Акамацу заметила, как она неловко ёрзала у неё за спиной. — Ах, может быть, но, ам, наверное, нам стоит продолжать исследовать… Пианистка вздохнула. — Верно. — Её рука упала со стекла, и Каэде повернулась к косплееру. — Посмотрим, что мы сможем найти. Впервые Цумуги шла впереди и, кажется, почти естественно притягивалась к двери в окружении рисунков одежды и париков. — О, как думаешь, есть ли шанс, что это моя лаборатория? — Возможно. — Каэде начала загибать пальцы. — Остались лаборатории Кайто, Киибо-куна, Омы-куна и, а, — она не сдержалась и слегка вздрогнула, — Амами-куна и Сайхары-куна. И-и твоя, видимо. Косплеер кивнула. — Верно. Ам, Акамацу-сан, если ты не против такого вопроса, ты часто возвращалась к себе в лабораторию после того, как нашла её? Не хочу совать нос в чужие дела, но я знаю, что обычно музыкантам нужно практиковаться. — Ах, — Каэде тронула козырёк кепки Шуичи, — нет, я… в последнее время расслабилась… сильно. Просто, — она решила сказать правду, — просто нелегко сфокусироваться на пианино, когда твои друзья убивают друг друга. Цумуги вздрогнула. — Оу, ну, это понятно, но если думать только об убийственной игре, как бы, — она покачала головой, — можно сойти с ума от паранойи, или вины, или, ам… прости. — Она отвернулась от Каэде к двери. — Давай просто, ам, посмотрим, что тут. Дверь легко открылась, когда Широганэ повернула ручку, и девушки оказались в пещеристой комнате, глядя на головокружительно высокий сводчатый потолок. Каедэ озвучила свои мысли вслух: — Огромное место… — И вправду. Похоже, тут есть декорации и принадлежности, чтобы создавать готовые костюмы… и ох! — Она прошла к месту, подозрительно похожему на бар. — Кажется, это ещё одна декорация, но она выглядит набитой предметами. Пианистка намного нерешительнее последовала за ней, пока Цумуги доставала бутылки из-под прилавка и бегло осматривала каждую этикетку, прежде чем вытащить другую. Акамацу потянулась вперёд, чтобы осмотреть одну бутылку, отставленную косплеером, изучила этикетку и спросила: — Это алкоголь? — О, некоторые да. На самом деле раньше я подрабатывала в баре, чтобы заработать лишних денег на свои косплеи, пока у меня не появились спонсоры. Ох, Акамацу-сан, хочешь, я приготовлю тебе напиток? Широганэ направила на неё умоляющий взгляд, и, бегло вспомнив, сколько раз пианистка причиняла ей дискомфорт за один день, Каэде согласилась: — Конечно, только если ты тоже будешь. — Конечно! Без алкоголя, верно? То есть, только если ты не хочешь… — Я пасс, — неловко посмеялась Акамацу. Косплеер сосредоточилась на смешивании напитков, тоже слегка посмеявшись. — Справедливо. Если честно, когда я работала в баре, если я хотела сфокусироваться на продаже людям алкоголя, то обычно это были взрослые мужчины. Это слегка жутко, но они оставляли больше чаевых, и кстати о них, — она потрясла напиток в руках, прежде чем поставить его перед Каэде, — я знаю, что в основном ты сосредоточенна на убийственной игре, но ты не против немного со мной посплетничать? Пианистка озадаченно сдвинула бровь. — Посплетничать о чём? И как это связано с взрослыми мужчинами? — Ох, ну, это связанно только косвенно, — отмахнулась Широганэ. — По большей части я хотела спросить, нравится ли тебе кто-то. Киибо-кун сказал, что ему нравится Ирума-сан, так что, видимо, эта тема застряла у меня в голове. Каэде уставилась в свой напиток. — Верно. Это, — она сделала пробный глоток, — было правда мило с его стороны. Но, ам, — она потянулась к козырьку кепки Шуичи, надеясь, что Цумуги поймёт намёк, — нет, я не думаю ни о ком в этом смысле. — Правда? — хмыкнула косплеер. — А что насчёт Момоты-куна? Вы, кажется, были довольно близки, но потом, — она щёлкнула пальцами, — о, вы поэтому не ладите с Харукавой-сан? Потому что вам обеим нравится… — Нет-нет, вовсе нет, — перебила Акамацу. — Кайто просто мой друг, но… — Она нахмурилась. — Погоди, ты считаешь, что он нравится Харукаве-сан? Но она… как ей может кто-то понравится? Цумуги пожала плечами. — Не уверена. Раньше я считала, что ассасины не могут привязываться к людям, но в последнее время она всегда крутится рядом с ним. Может, я надумываю лишнего, но мне показалось, что она влюблена в него. Каэде сделала глоток, чтобы дать себе время сформулировать должный ответ. — Я… поговорю с ним об этом. Косплеер хлопнула в ладоши. — Значит, это и вправду любовный треугольник! Ох, как захватывающе… всем нравятся хорошие любовные треугольники. — Как я и говорила, мы с Кайто просто друзья. Кроме того, — она снова прыснула смехом, — даже если бы я была в настроении рассматривать людей в романтическом плане, он не мой тип. Его волосы слишком похожи на баклажан. Широганэ хихикнула, прижав руку ко рту. — Наверное, да. Я всегда представляла его каким-нибудь красивым героем сёнэна, но теперь… — Она помотала головой. — Ах, Акамацу-сан, ты всё испортила: я теперь не смогу смотреть на него и не думать о баклажанах. — Не благодари, — ответила пианистка, заканчивая со своим напитком, оставившим лёгкую, радостную теплоту между девушками. — Знаешь, — она опустила взгляд на пустую кружку, — сначала я была слегка не уверена, но это было здорово. Я не могла поговорить с кем-то о пустяках с тех пор… — как умер Рантаро, — уже долгое время. Так что, — она улыбнулась Цумуги, — спасибо за это. — Не проблема. Если честно, я всегда чувствовала себя немного лишней среди остальных, так что я всегда рада пообщаться, если ты захочешь ещё один напиток. О, или скосплеить со мной! — Может, в другой раз. В конце концов, мы не всё исследовали на этом этаже. Широганэ кивнула. — Верно, а потом нам нужно будет поговорить с Киибо-куном и узнать, что он нашёл, и затем найти остальных и понять, что там с ключом-картой. — Она вздохнула. — Дела всё никак не кончатся, да? Наверное, перерыв от них никому пользы не принесёт но, — она покачала головой, — не знаю, как бы это сказать, Акамацу-сан. Мне кажется, я бы просто сломалась и не выходила из комнаты, если бы взяла ответственность за остальных больше, чем на пять минут. Каэде криво улыбнулась, рассеянно играясь с пустым стаканом. — Ну, не сказать, что я отлично справляюсь. Все просто… Она оборвалась, услышав звук открывшейся двери в лабораторию Цумуги, внезапно эхом отдавшимся по просторной комнате, и обе девушки повернули головы на нового гостя. Акамацу тут же встала и увидела, как Кокичи поскакал к ним. — Ома-кун? Что ты тут делаешь? — спросила Широганэ, пока Каэде просто уставилась на него. Правитель проигнорировал вопрос и быстро промчался в бар, встал на носочки и потянулся к различным бутылкам, которые косплеер отставила в сторону. — О, вы напиваетесь перед расследованием? Цумуги нервно посмотрела на пианистку, и та ответила: — Ам, они безалкогольные. — Прям все? — спросил он, поднимая одну бутылку и рассматривая этикетку, как ранее это делала Акамацу. — Эта пахнет алкоголем… О! Мы можем использовать их, чтобы споить Момоту-чана и отрубить ему ногу! Каэде только вздохнула. — И зачем нам это делать? — Потому что алкоголь притупляет боль, — ответил Ома, намеренно отвечая не на тот вопрос. — О, по крайней мере, ты не так сильно переживаешь, когда пьян, но мне-то откуда знать! — Он вернул бутылку в бар чересчур резко, отчего Цумуги инстинктивно вытянула руку, чтобы придержать качнувшуюся бутылку. — Но Момоте-чану сейчас супер плохо: он снова упал. Из всех его предложений Акамацу больше верилось в последнее. — Он упал? — Ага! — радостно ответил он. — Момота-чан такой неуклюжий и мерзкий, да? — Ох, — на удивление Каэде, косплеер была слегка разочарованна, — он тебе больше не нравится, верно? С таким темпом не выйдет у меня любовного треугольника, а я так надеялась… Пианистка решила проигнорировать её и спросила: — С ним сейчас кто-нибудь есть? — Харумаки-чан начала жаловаться на него, если ты об этом, — сказал Кокичи, надувая щёки. — Но потом Хоши-чан поступил очень грубо и схватил ключ-карту, когда я смотрел на них через плечо. — Он удручённо посмотрел в пол. — Я так и не смог узнать, какое супер особенное и потрясающее место она разблокирует… — Значит, она теперь у Хоши-куна? — уточнила Широганэ. Каэде осмотрела правителя и спросила: — Зачем ты нам это говоришь? Её вопрос привлёк внимание Омы, и тот хитро ей улыбнулся. — Без причины. Я просто подумал, что это полезно знать. Нам нужно делиться информацией, если мы хотим предотвратить убийство, верно? Акамацу пристально уставилась на него, отрешённо осознавая, что на заднем плане Цумуги нервно ёрзала на месте, пока те глядели друг на друга. — Ам, что ж, мы с Акамацу-сан уже собирались выдвигаться на расследование, так что… — Тебе следует пойти с нами, — резко сказала Каэде. — Как ты и сказал, делиться информацией полезно. Кокичи выгнул бровь, обдумывая её предложение, и ответил: — Веди, Акамацу-чан.***
На этаже осталось ещё несколько дверей, и после поверхностного изучения первой, Цумуги неуверенно предположила, что для её странной замочной скважины потребуется ещё один предмет от Монокабов. Каэде всё равно попыталась выбить её, но Кокичи заставил её сдаться, объявив о своей скуке и ускакав прочь. Другая дверь оказалась достаточно простой, но не поддалась, когда правитель повернул ручку. — Она тоже заперта? Будет странно, если тот камень тоже где-то понадобится, так как я не вижу, куда его можно применить… — сказала Цумуги. Пианистка оглядела дверь и внезапно почувствовала, как в животе образовывалась яма. — Это… это исследовательская лаборатория, да? И она заперта, потому что… — Потому что она принадлежит либо Сайхаре-чану, либо Амами-чану, — холодно отметил Ома. — Хм, у нас нет Гонты, чтобы вырвать дверь, так что… — Взломай замок, — резко сказала Акамацу. Косплеер моргнула на пианистку. — Акамацу-сан? — Я сказала, взломай замок. Кокичи прошёлся по ней взглядом, и Каэде стойко посмотрела на него в ответ. Правитель пожал плечами. — Ладно. — Он встал на колени перед дверью, вытащил проволоку из кармана и приступил к работе. — Это так захватывающе… Интересно, это лаборатория моего любимого Сайхары-чана или моего любимого Амами-чана. И то, и то просто отлично! Пианистка проигнорировала его, вместо этого пристально глядя на дверь. Рациональная часть подсказывала ей, что у Кокичи нет причины затягивать, и, скорее всего, он действительно не медлил, но время тянулось и причиняло боль, пока слышалась его возня, а Цумуги слегка переминалась с ноги на ногу. Каэде застыла на месте, психически подготавливая себя к тому, что ждало её впереди, и спрашивая себя, с чего она вообще решила, что это хорошая идея. Затем дверь кликнула, и правитель слегка раскрыл её одной рукой и поднялся на ноги. — Готово. Акамацу молча прошла мимо него в маленькую, даже уютную комнату. Она сделала два решительных шага внутрь, прежде чем замереть на месте, даже когда Ома начал носиться вокруг, уже рассматривая и трогая какую-то полку, как ребёнок в магазине игрушек. Он вытащил случайную папку из полки и бешено перелистывал, прежде чем повернуть её к Каэде и Цумуги, всё ещё нервно крутившейся у двери, со словами: — Смотрите! Снимки убийств! Он продолжал говорить, а Широганэ молвила что-то в ответ, но всё это казалось радиопомехами для Акамацу, которая, застыв на месте, разглядывала всё вокруг. Вот полка, медленно разрываемая Кокичи, с папками, наполненными снимками с мест преступлений, а вот другой шкаф с колоссальным количеством флаконов и бутылок, а вот несколько милых стульев, вот странный камин, вот чрезвычайно сложные часы, и пианистка чувствовала, как сжимается грудь и как растёт ком в горле. Косплеер до сих пор ругала правителя, когда Каэде сказала чуть ли не шёпотом: — Это лаборатория Сайхары-куна… — Похоже на то, — хмыкнул Кокичи, неуклюже засовывая папку обратно на полку. — Значит, тут полно всяких штук, которыми можно убивать людей! Цумуги ахнула. — Ома-кун! Как ты можешь такое говорить? Акамацу-сан… — Ничего, — перебила Каэде. — Давайте просто… — Она глубоко вздохнула. — Ничего. Правитель поскакал мимо неё к шкафу с флаконами, напевая: — А я-то думал, кто-то наконец научился лгать. Направив чересчур много энергии, чтобы не свалиться на колени, у пианистки не нашлось сил даже посмотреть на него. Вместо этого она зажмурила глаза и позволила себе на повторе проигрывать в голове казнь Шуичи с каждым тиканьем часов. Он никогда тут не был. Он никогда не знал о существовании этой комнаты. От пустых стульев Акамацу тошнило. Цумуги только набралась смелости, чтобы подойти к ней и тихо позвать из-за плеча Каэде: — Акамацу-сан? Ты в порядке. Ты какая-то бледная… — Это потому что тут много ядов? — спросил правитель, стоя на носочках и рассматривая бутылку чуть выше над уровнем головы. — Меня самого бы это очень смутило! От его слов в голове пианистки что-то щёлкнуло, и она дёрнула головой в его сторону. — Ядов? Кокичи, ярко улыбаясь, взял две бутылки с полки и повернулся, чтобы показать их этикетки. — Смертельный яд и противоядие, — объявил он, прежде чем засунуть их себе в карманы. — Думаю, оставлю их на потом. Цумуги пришла в ужас. — Ты будешь таскать с собой яд?! З-зачем тебе вообще это делать?! Акамацу прошла мимо и принялась просматривать полку. На каждой бутылке расписаны либо травматические эффекты, оказываемые на человеческое тело, либо как быстро её нужно применить, чтобы устранить их. Широганэ и Ома всё ещё спорили. Каэде поднесла руку ко лбу. — Почему тут столько ужасных вещей? Это место будто бы построено для преступника… — Ну, — Кокичи повернулся на каблуках, — работой Сайхары-чана было ловить преступников, верно? Так что имеет смысл, что ему нужно было много-много их изучать. — Он поднёс палец к подбородку. — Иии он всё равно закончил преступником, так что всё сходится, верно, Акамацу-чан? От его вызова у пианистки сжались кулаки. Косплеер начала ругать его за такие слова, а тот начал хныкать, ведь «я просто говорю правду». — Мне надо идти, — бросила Каэде, прежде чем молча помчаться прочь. Её всю тошнило и бросало в жар, и когда она начала спускаться по лестнице, Акамацу только наполовину осознавала, что стирала полившиеся слёзы. Она чувствовала столько, столько вины, когда слова Рёмы снова нахлынули на неё. Половина Каэде напомнила ей, как давно она в последний раз это чувствовала, и сколько всего ей удалось забыть. Затем эхом отдались слова Цумуги о том, что она несёт ответственность за них всех, и накрыли всё остальное волной. Каэде удалось в смятении добраться до второго этажа, когда она услышала за спиной голос Тенко: — Каэде-сан? — Пианистка услышала, как она побежала к ней. — Всё… Ты в порядке? Почему-то от вида Чабаширы Акамацу испытала только больше вины за плач и вытерла слёзы, пока внутри нарастало смущение. — Я в порядке… — Затем она вспомнила собственные слова, сказанные Тенко совсем недавно. — Нет, я не в порядке, но дай мне минуту. Мастерица айкидо не выглядела убеждённой, так что Каэде добавила: — Правда. Просто, — она глубоко вздохнула, — просто я нашла лабораторию таланта Сайхары-куна, и я, — она вымучила смешок, — я была не совсем готова. Вот и всё. Чабашира помедлила. — Каэде-сан, если ты сейчас не в состоянии для этого, Тенко поймёт, но у неё есть для тебя просьба, которая может слегка помочь. — А? — Пианистка моргнула. — Какая? — Тенко, — она вздохнула, — Тенко снова думала о том, что ты сказала ей, и о том, что до этого то же самое сказала Тенко, и, — она слегка склонила голову, — Тенко хотела спросить, можешь ли ты сыграть для неё песню — ту, которую ты хотела сыграть Сайхаре-сану. У Каэде замерло сердце. — Ты хочешь… — Тенко понимает, если… — Нет, всё в порядке. На самом деле это звучит здорово… Я, — она попыталась улыбнуться, — так давно не прикасалась к пианино — наверное, я уже всё забыла. Чабашира улыбнулась в ответ. — Ничего. Тенко просто хочет послушать, как играет Каэде-сан. Ей кажется, что это бы осчастливило и Юмено-сан, Сайхару-сана и всех остальных. Добираясь до талантливой лаборатории Акамацу, они заполнили тишину разговорами о пустяках, и пианистка провела пальцами по давно нетронутым клавишам, пока Тенко села рядом. Она почти рассеянно пролистывала гаммы, но даже после нескольких недель отсутствия практики, всё протекло по ней, словно вторая натура. Хотя она затянула с разогревом, Чабашира не показывала скуки или нетерпения, а только спокойно наблюдала, как её пальцы летали по клавишам. Каэде без предупреждения начала Clair de Lune, и мягкая мелодия воспарила по комнате, и с каждым движением рук пианистка вспоминает тот раз, когда она, сидя в классе, охваченном закатом, клала свои руки на руки Шуичи и говорила ему, что всё будет хорошо. Акамацу рискнула глянуть на Тенко, которая спокойно сидела с закрытыми глазами и выглядела наиболее спокойно за весь день, и думала, какую ситуацию с Химико она сейчас вспоминает. Когда она закончила, Чабашира тихо попросила: — Снова, пожалуйста… ещё немного, — и Каэде без возражений начала сначала. Они провели там слишком долго. После второй игры мастерица айкидо спросила, хочет ли Акамацу сыграть что-то ещё, а день медленно тянулся, пока они сидели и слушали меланхоличные песни, для которых пианистка могла найти ноты. Они наконец ушли, когда Тенко тихо упомянула, что ей нужно что-то съесть со вчерашнего утра, и Каэде предложила взять ей что-то из кафетерия. Ей удалось пройти весь путь, никого не встретив, пока она не вошла в вышеупомянутую комнату и обнаружила Киибо, который тут же поднял голову. — Акамацу-сан, я искал вас с Чабаширой-сан. Я готов доложить о своих находках. Пианистка отрешённо осознала, что убийственная игра не закончилась только потому, что они с Тенко отгородились от неё на какое-то время. — Верно. Ам, ты не знаешь, где остальные? — Это я тоже пришёл доложить. В погоне за Омой-куном остальные нашли Фонарь Флешбеков и сейчас ждут всех в спортзале. — Ох, это звучит… очень важно. Я, ам, я подберу Тенко-сан и встречусь с вами там. Робот кивнул. — Понял. Я доложу остальным. Он ушёл, а Акамацу только уставилась в землю и вздохнула, когда весь тот груз, который покинул её тело, нахлынул от его напоминания об их реальности. Она взяла яблоко для Чабаширы и быстро добралась до своей лаборатории, чтобы сообщить плохие новости.***
Когда они зашли в спортзал, Маки сказала: — Наконец-то. — Ох, Акамацу-сан, — вымолвила Цумуги всё ещё обеспокоенно, — ты в порядке? Ты убежала, и я… — Я в норме, — ответила она и расправила плечи. — Думаю, сделаем всё так же, как в первый раз, — у вас есть что сообщить? Киибо охранительно стоял перед трясшейся Миу и произнёс: — Я обнаружил собственную лабораторию, которая соединена с лабораторией Ирумы-сан. Однако, — он нахмурился, — там было мало что интересного, и в целом она оказалось разочарованием. Сомневаюсь, что буду проводить там много времени. Изобретательница махнула рукой. — Просто куча робо-модернизаций — бесполезно для всех, кто не Киибс. — Ам, — сказала Широганэ, — мы с Акамацу-сан — и, видимо, с Омой-куном — открыли пятый этаж и нашли мою лабораторию и, ам, — она взглянула в пол, — лабораторию Сайхары-куна. Ома-кун взломал замок, так что туда может зайти каждый… Харукава вздёрнула бровь. — Там было что-нибудь интересное? — Тоооолько яды! — радостно воскликнул Кокичи. — Хорошо, что Акамацу-чан заставила меня взломать её, а? — Я-яды?! — выдавила Миу. Тенко тут же встала на её защиту: — Каэде-сан не могла знать, что они там будут! — Ах, это правда! — добавила косплеер. — Она никак не могла знать! — Тем не менее, — со вздохом сказал Рёма, — теперь у нас есть ещё одно оружие, которое мы можем использовать друг против друга… — И пытаться избавиться от него, скорее всего, бесполезно, — сказала Харукава. — Монокума или кто бы там ни был, наверное, просто восполнит запасы. — Придётся самой готовить себе блядскую еду… — на выдохе пробормотала Миу. Акамацу прочистила горло. — Значит, с моей группой и группой Киибо-куна закончили. — Она повернулась к Маки. — Что случилось с ключ-картой? Кайто простонал. — После того как Ома упиздовал с ней, Хоши забрал её у него. — Это было очень грубо, — надулся Кокичи. — Нечестно так быстро бегать. — Значит, она теперь у Хоши-куна? — уточнила пианистка, игнорируя его. — Нет. Отдал её Харукаве, когда она закончила следить за Момотой. — Нихуя она за мной не следила! — выкрикнул астронавт. — Оу? — спросил правитель. — А есть какое-то другое слово для описания человеческого костыля, который относит тебя в твою комнату, потому что сам ты не в состоянии? — Ну, очевидно, теперь-то я, блять, в норме, так что вы все можете отвалить, — проворчал Момота. — Значит, — сказала Цумуги, — она теперь у Харукавы-сан? Ты выяснила, куда её применить? Маки скрестила руки. — Нет, но я сохраню её. Если никто не раскроет мотив, то не будет убийства. — Хорошая идея, — сказал Киибо. — Постойте — разве это не то же самое, что и мотив с планшетами Монокабов? — спросила пианистка. — Разве не будет лучше, если мы все просто вместе посмотрим на мотив и обсудим его? — О, о, да! — воскликнул Кокичи. — Хочу увидеть! Хочу увидеть! — Нет, — возразил теннисист. — Мы даже не знаем, куда её применить, так что, — он ниже натянул шапку, — полностью избегать мотив, наверное, будет наилучшим решением. — Я согласна, — сказала Маки. — И заставлять всех смотреть мотив только увеличит вероятность убийства — не уменьшит её. — Оу, — надулся Ома. — Но мы с Акамацу-чан должны увидеть его, чтобы знать, кого остерегаться. Каэде моргнула. — Что? Почему только мы? — Потому что если вы собираетесь убить кого-то, — произнёс Кокичи с помрачневшим лицом, — разве вы не станете убивать того, кто на самом деле знает, как разгадывать тайну? Пианистка почувствовала, как внезапный прилив чего-то холодного проскользнул по шее. — Я… — Этого не случится! Тенко защитит Каэде-сан любой ценой! — Т-тогда, — захныкал Ома, — к-кто защитит меня, когда Харумаки-чан снова попытается убить меня? — Ты хочешь умереть? — огрызнулась Маки. Кокичи раздражённо вздохнул. — Я только что сказал, что не хочу! Маки сделала шаг в его сторону, но её прервал Кайто со словами: — Харукава, он того не стоит. Свирепый взгляд не покинул её лицо, даже когда она резко останавливается. — Плевать. Я всё равно убью тебя и покончу с этой нелепой игрой. — Что ж, если мы закончили угрожать друг другу, — сказал Рёма, — Фонарь Флешбеков — Харукава нашла его. — О, точно, — ответила Цумуги. — Может, мы наконец узнаем что-то о тех странных групповых похоронах. — Или почему нас преследовали, как крыс, — мрачно пробормотала Миу. Маки бегло оглядела одноклассников, прежде чем достать Фонарь и без предупреждения включить его. И Каэде увидела белое. То же самое обжигающее, жгучее чувство нахлынуло на неё, как много раз до этого, а потом — потом метеоры падали с неба сотнями, тысячами, под крик уличных протестантов и вопли о конце света, о смерти, исчезновениях и человечестве, находившемся на грани разрушения. Затем она оказалась в спортзале, тяжело дыша, пока конец света растворился вокруг неё. Миу выпалила немой крик, упала на колени и вцепилась в волосы. Киибо тут же подошёл к ней, но она продолжала приговаривать: — Это ад, это ад, мы все в ё-ёбанном аду! Сквозь сжатые волосы Кайто произнёс: — Мы нихуя не мертвы — хватит так говорить. Ирума продолжала мямлить себе под нос, и её слова стали неразличимыми, когда она поднесла руки к лицу. Несмотря на собственный шок, робот произнёс: — Ирума-сан, пожалуйста, попытайся успокоиться: ты в безопасности. — Фу, плохая ложь, Киибой, — ответил Кокичи. — Она в убийственной игре. Изобретательница вздрогнула всем телом, когда вес утешающих слов Киибо полностью испарился. — Н-но, — сказала Широганэ, — что это было? М-мир снаружи и вправду такой? Я помню… — она покачала головой, — я помню своих соседей… люди кишели разговорами о конце света… — Мои тоже, — ответил Хоши тихим голосом. — Было невозможно их не заметить… — Но там было что-то ещё, верно? Т-Тенко помнит о каком-то плане — план Гофеля — но… — Он провалился… — закончила Акамацу. Астронавт поднёс руку ко лбу. — Какого хуя всё это значит? Мир правда?.. Миу захныкала. — П-почти все, блять, умерли, а мы заперты в аду без шансов на выход… — Это не правда, — сказал Ома. — В конце концов, всегда можно выпуститься! — Н-не говори так! — воскликнула косплеер. — Хм? — Он склонил голову. — Почему нет? Наверняка кто-то думает об этом прямо сейчас! — Единственный, кто думает об этой хуйне, — это ты, — бросил Кайто. — Никто из нас бы не… — Но некоторые из нас делали это снова и снова! Блин, Момота-чан, ты хоть когда-нибудь поймёшь? — Прекратите, оба. — Рёма двинулся на выход из спортзала. — С меня хватит… — Я-я вернусь к себе в комнату. Мне… нужно немного прилечь, — сказала Цумуги. Они добровольно ушли, и Каэде услышала, как Киибо тихо говорит: — Я могу проводить тебя до твоей комнаты, если тебе нужна помощь. Миу позволила роботу медленно поставить её на ноги, сама почти не прикладывая усилий. Они прошли мимо Акамацу, и та еле могла различить всё более болезненное бормотание: — Ад… ад… я в ёбанном аду… Когда дверь захлопнулась, Чабашира внезапно сказала: — Тенко думает, может, это всё трюк — может, Монокума просто пытается… — Нет, — перебила Маки, впервые заговорив после того, как включила Фонарь Флешбеков. — Нет смысла думать, что это всё фальшивка, после всех остальных Фонарей. — Это с одной стороны, нооо, — Кокичи сложил руки за головой, — я считаю, мы всё ещё упускаем важную часть — может, ещё один Фонарь Флешбеков, и всё встанет на свои места! С этим он весело выскочил из дверей спортзала, будто только что не наблюдал конец света. — Надо кое-что проверить, — сказала Харукава. Момота, тебе тоже надо прилечь. Стресс… — Я в норме. Мне надо, только чтобы все перестали трястись надо мной. Ассасин нахмурилась. — Тогда я пошла. — Она вышла из спортзала, ни слова не сказав Каэде или Тенко, всё ещё стоявшим у двери. Кайто вздохнул и поднёс руку к лицу. — Что ж, кажется, прошло много времени с тех пор, когда мы оставались втроём. — Верно, — ответила Акамацу. — Хотя Тенко-сан, наверное, нужно пойти поесть. — Она повернулась к Чабашире. — Ты съела яблоко, которое я тебе дала? — А-ах, пока нет, но Тенко съест, ам, — она оглядела двоих одноклассников, — Каэде-сан, ты не против, если Тенко пойдёт? — Конечно. Кайто скривился. — Ты до сих пор говоришь это, потому что я парень? Мастерица айкидо нахмурилась. — Ужасные мальчики никогда не беспокоятся о чужих чувствах. И ты наверняка скажешь Каэде-сан что-то грубое, намеренно или нет. Астронавт закатил глаза, а пианистка не смогла сдержать улыбку от их знакомых подшучиваний. — Неправда. Я, блять, всегда думаю, что говорю. — Тенко сомневается в этом. Но… Тенко очень голодная. Пока, Каэде-сан, Момота-сан. — Пока, — ответила Акамацу ей вслед, и Чабашира ушла. Впервые за долгое время оказавшись наедине, Момота вымучил улыбку. — Давно у нас не было шанса просто поговорить. Типа, — он ухмыльнулся, — не могу поверить, что ты пыталась присоединиться к культу без меня — не успел отвернуться, а ты… Пианистка помотала головой. — В последнее время всё так напряжённо, верно? — Ага. Ненавижу, блять, признавать правоту Омы, но в последнее время я как-то отстал от жизни. — Ты не виноват. Особенно учитывая, — она нахмурилась, — это напомнило мне — думаешь, Харукава-сан влюблена в тебя? Момота моргнул. — Что? Если так, то я впервые об этом слышу. — Значит, она ничего не говорила? И она тебе не нравится? Момота сдвинул бровь. — А, я как-то не думал о романтике. В смысле, она хорошая, и я считаю, что ей нужен друг и вся хуйня, но, — он помотал головой, — а с чего ты вообще спрашиваешь? — Широганэ-сан заговорила об этом. Ей был очень интересен наш любовный треугольник или какие-то отношения между нами. Кайто фыркнул. — Между тобой, мной и Харумаки? — Ну, сначала это был ты, Харукава-сан и Ома-кун. Момота оскалился. — Интересно, откуда Широганэ взбрела эта идея. Видимо, от аниме у неё прогнил мозг. — Ага, — с дразнящей улыбкой ответила Акамацу. — Сложно поверить, что в тебе может заинтересоваться много людей. — Эй! — выкрикнул он с полуулыбкой. — Куча людей захотели бы встречаться со мной — может, не здесь, но… — В теории? На родине ты?.. Ах, — она оборвалась. — Неважно. Момота уловил направление её мысли. — До метеоров, культов и всей херни? — Он покачал головой. — Не могу, блять, поверить, что внешний мир теперь такой… — Видимо, нельзя знать наверняка, пока мы не выйдем, — ответила пианистка, скрестив руки. — Надеюсь, это случится очень скоро. Я начинаю сильно переживать за остальных. — Ну естественно. Вести даже половину из нас, наверное, просто пиздец. Она ухмыльнулась. — Спасибо за вотум доверия. — Я серьёзно. Особенно учитывая, что я сам не справляюсь с поимкой мастермайнда, хотя говорил, что сделаю это. Акамацу нахмурилась. — Ты собираешься остановить мастермайнда? Как… именно ты планируешь это сделать? Кайто закатил глаза. — Если ты скажешь, что я, блять, ранен… — Нет, — перебила Каэде. — Я говорила про, — она прошлась по козырьку кепки Шуичи, — в смысле, что бы ты сделал… если бы не знал, кто мастермайнд, но знал бы, как его остановить? — Я бы остановил… — Ты бы причинил ему боль? Если бы это означало спасти всех и закончить убийственную игру… ты бы, — она сглотнула, — ты бы рискнул на убийство? Кайто замер и пристально посмотрел на неё. — Для чего ты всё это спрашиваешь? Тебе… — Я просто, — перебила она, — я просто думаю, что мы во многом сходимся — может, не во всём, но во многом. Т-так что, — она глубоко вздохнула, — я хочу твоего мнения: что бы ты сделал, если бы знал способ убить мастермайнда, особенно зная, что он среди нас? Он замер и молчал неожиданно долгое время, прежде чем ответить: — Наверное, мне бы нужно было время подумать. Каэде, серьёзно, ты нормально себя чувствуешь? Она покачала головой. — Я в норме — просто игнорируй меня, ладно? Увидев, ам, — она посмотрела на пол, пытаясь придумать адекватную ложь, — увидев лабораторию Сайхары-куна, меня слегка повергло в шок, вот и всё. Астронавт кивнул, казавшись убеждённым только наполовину. — Понял. Я, а, — он отвёл взгляд с нечитаемым выражением лица, — наверное, пойду найду Харумаки. Она тоже в последнее время себя странно ведёт. — Правда? — Ага. — Он прошёл мимо Каэде и начал открывать дверь в спортзал. — Я в курсе, что вы нихуя не ладите, но она не плохой человек, знаешь. Ей просто нужен толчок время от времени и вся херня. Вот и всё. — Я рада, что ты можешь быть для неё таким человеком, — сказала пианистка, и Кайто нерешительно улыбнулся ей, прежде чем исчезнуть в дверях. И затем Акамацу оказалась наедине со своей виной, ощущая тело таким тяжёлым, словно она тащила на себе сотню ядер для метания, прежде чем наконец уйти.