I'd Trade My Life for Yours

Проснувшись на следующее утро, в первую очередь Цумуги почувствовала беспокойство. Теперь до истечения срока ультиматума оставалось немногим более двадцати четырёх часов, и Широганэ имела смутное представление, собираются ли её одноклассники на самом деле приводить в действие рассмотренные ими планы. Вчерашний день прошёл в напряжённой и неловкой атмосфере. Несмотря на то, что Рёма и Тенко вели себя достаточно радушно, было трудно не заметить их поведение, словно они находились в присутствии чужого человека, в отличие от близкой — хотя в конкретный момент как никогда подозрительной — Каэде. Конечно, косплеер сомневалась, что с этим можно что-то поделать. Учитывая, что Акамацу и Кокичи успешно изолировались от остальных узников для разработки собственного плана по борьбе с мастермайндом, их оставалось всего-навсего пятеро человек. Цумуги томило подозрение: если ничего не изменится, среди оставшихся в школе подростков случится убийство, либо срок ультиматума беспрепятственно истечёт, после чего в ход вступят последствия. Широганэ решила встать перед дверьми в общежитие и подождать Хоши и Чабаширу, чтобы пройтись вместе с ними: она уже выучила свой урок и не собиралась вновь ждать их в кафетерии вместе с Маки и Кайто. Несмотря на нервы по поводу истекания времени, она стояла на месте и перебирала собственные волосы, пока из дверей не выбежала Тенко вместе с недовольным теннисистом. Почуяв напряжение, косплеер спросила: — А, что-то не так? — Акамацу забрала с собой всё болеутоляющее Чабаширы, — выдавил Рёма, кривясь в лице при каждом шаге. — Тенко пойдёт к себе в лабораторию и проверит, есть ли там ещё, — торопливо ответила мастерица айкидо. — Широганэ-сан, ты не против отвести Хоши-сана в столовую? — Ох, конечно. Теннисист помотал головой. — Меня можно оставить одного на пять секунд, Чабашира. Та сдвинула брови у переносицы. — Широганэ-сан поможет, если ты упадёшь. Тенко не собирается спорить на этот счёт. Рёма только вздохнул, а Чабашира резко развернулась и спустилась в нижнюю часть школьного кампуса. — А, — произнесла косплеер, вдруг почувствовав себя очень неловко, оставшись с парнем наедине, — тогда пойдём? Теннисист сжал челюсть и сделал очередной шаг, опираясь на костыли. — Веди, — мрачно ответил он. Молчание между ними ощущалось в глубочайшей степени некомфортным — по крайней мере, для Цумуги, — пока они медлительным шагом приближались к зданию школы. — Знаешь, ах, немного странно, что Чабашира-сан решила пойти за обезболивающим в свою лабораторию, а не в твою, или, ну, в кладовую, раз уж она ближе все… — Она хочет проверить Акамацу, — выдавил он. — Так что она вернётся нескоро. — Оу. Ну… полагаю, это вполне оправдано, верно? К тому же я знаю, как Чабашира-сан переживает за Акамацу-сан, но… разве не странно, что они с Омой-куном изолировались от остальных именно сейчас? В смысле, да, ангар открылся совсем недавно, но они могли выбрать другое место во время других мотивов… если можно так сказать. Помолчав, Рёма пробормотал: — Ты хочешь знать, почему именно этот мотив? Правильно? — Ах, — вымолвила она, вдруг чувствуя смущение из-за его обвинительного тона, — наверное. Хотя вполне понятно, почему Акамацу-сан так резко отреагировала на второй ультиматум, учитывая… что было с Амами-куном. И, ну, — она обняла себя за руку, — я знаю, что Акамацу-сан не хочет об этом говорить, но мне всё равно хотелось бы знать, почему всё так вышло… и почему она избежала ответственности за… — Широганэ помотала головой. — Прости, не надо было об этом говорить: это так ужасно, что и думать об этом не хочется. — Да, — ответил Рёма спустя какое-то время. — Наверное. Остаток дороги сопровождало тягостное молчание, но узникам удалось добраться до кафетерия без каких-либо задержек. Косплеер поторопилась внутрь, чтобы придержать дверь для Рёмы. Кайто и Маки дёрнули головы в их сторону, и Цумуги сразу же пустилась разъяснять ситуацию, не потрудившись поднять взгляда. — Ах, доброе утро — Чабашира-сан, наверное, уже не придёт, так что завтракать придётся вчетвером. Это ведь, — она наконец подняла глаза на их лица и прочитала в них глубокую серьёзность, — ничего?.. Харукава и Момота обменялись напряжёнными взглядами, после чего ассасин вздохнула и отступила в сторону, чтобы показать новоприбывшим нетронутый Фонарь Флешбэков, лежавший на обеденном столе. — Он лежал тут, когда мы пришли, — объяснила она. — Мы как раз разговаривали о том, почему Монокума дал нам нечто подобное именно сейчас. — Может, он хочет, чтобы мы вспомнили что-то перед смертью, — предположил Рёма, тяжело падая на стул. — Наверняка он захотел поддеть нас напоследок. Кайто вздохнул. — Насчёт этого не знаю, но, как по мне, ничего хорошего от этого ждать не стоит. Если внешний мир и вправду разъёбан… — Он помотал головой. — Может и хорошо, что Ома и Каэде не увидят это дерьмо. — Не уверена, что нам самим стоит на это смотреть, — ответила наёмница. Цумуги моргнула. — Что? Почему нет? — У тебя плохое предчувствие или что? — уточнил теннисист. Харукава скрестила руки. — Это просто… странно. Почему это лежит здесь именно сейчас? Раньше мы всегда находили Фонари Флэшбэков, когда исследовали школу. Их никогда… не подсовывали нам вот так. — О, действительно, — согласилась Широганэ. — На этом исследовании мы так и не нашли Фонарь Флэшбэков, так ведь? Может, мы… не поискали в правильном месте, и Монокума просто устал ждать? — Может быть, — сказал астронавт, почёсывая затылок. — Я в курсе, что мы… были не в духе, когда исследовали, так что да, мы могли просто проебать его. — Возможно, — ответила Маки, при этом сдвинув брови у переносицы. — В общем, — начал Хоши, — мы передадим то, что в Фонаре, Акамацу и Оме, но стоит ли нам ждать Чабаширу? Момота пожал плечами. — Она как раз навещает их, правильно? Ну, если они не успеют разойтись, мы им троим как раз всё и передадим. — Выходит, — вымолвила Цумуги, — мы просто включаем его? — Не вижу препятствий, — ответил астронавт, преспокойно поднимая устройства со стола. — Как считаешь, Харумаки? Я включу его, только если согласны все. Ассасин пристально посмотрела на Фонарь Флэшбэков в его руках, помедлила и ответила: — Ладно. — Нам всё равно нечего терять, даже если там что-то ужасное, — размышлял Рёма. — Мир уничтожен, а ультиматум истекает завтра утром. Вполне можно узнать что-нибудь про себя, пока ещё есть время. — Какой… безнадёжный ход мыслей, — вымолвила косплеер. — Но, полагаю, так оно и есть. Астронавт окинул взглядом каждого узника, в последний раз утвердительно кивнул и щёлкнул переключатель. Цумуги сомневалась, что когда-нибудь сможет привыкнуть к этому головокружительному и наполняющему чувству, с каким Фонарь Флешбэков впечатывает воспоминания в голову, словно выжигает на ней клеймо. Конечно, несмотря на закравшееся воспоминание о великой академии надежды, в которую они все поступили, рациональная часть девушки напомнила ей, что они все — лишь овцы на убой, и не более. В их новых воспоминаниях школа лучилась ярким светом, а её ученики были героями, сначала избежавшими проекта Гофера, но позже вернувшиеся, чтобы дать человечеству последнюю надежду. Однако с самого начала среди них скрывался лидер Остатков Отчаяния, намереваясь запереть их в финальную игру на выживание. Та, кого они считали другом, врала и скрывала гораздо больше, чем они могли себе представить. Та, кто уже успела хладнокровно прикончить одного из их друзей. Та, у которой даже нет возможности вспомнить о собственном предательстве. Воспоминания отступили и оставили их наедине с горькой правдой. — Что? — пробормотала Маки в нечто похожем на недоумение. Кайто выглядел шокированным до глубины души. — Я не… Да бля, не может быть… Да по-любому же… — Похоже, мы все вспомнили одно и то же, — глубоко вздохнул Хоши. — Д-да, — выдавила косплеер. — Ли… лидер Остатков Отчаяния… Акамацу Каэде… скрывалась среди нас и врала нам с самого начала… Все замолчали, впитывая полученную информацию, за исключением Кайто, который ругался себе под нос, как вдруг дверь в кафетерий открылась. Чабашира без промедления зашла внутрь со словами: — Акамацу-сан и Ома-сан в порядке. Спать в Экзайле не совсем полезно для их здоровья, но они оба… — Она резко заметила атмосферу в комнате. — Что-то случилось?

***

Каэде не могла справиться с нараставшим страхом в течение всего дня. Кокичи выглядел как никогда спокойным и подавал голос, только когда отвечал на озвученные вслух переживания Акамацу по поводу истечения срока ультиматума и полного отсутствия посетителей с самого утра. — Может, Момота-чан снова закашлялся и склеил ласты, — отвечал правитель, разглядывая ногти. — А может, Монокума укоротил ультиматум, и теперь все остальные мертвы. Как трагично. — Да, я вижу, как ты убиваешься по смерти всех наших друзей, — ответила пианистка, измеряя шагами комнату. — Я в курсе, что ещё даже не вечер, но Кайто говорил, что снова навестит нас, так ведь? — Может, Харукава-чан устала от того, что он сам где-то постоянно бегает, и отрезала ему ноги. Каэде скривилась в лице. — Не говори такие странные, отвратительные вещи. Кокичи закатил глаза и продолжил разбираться в собственных записях. Пианистка не могла сказать, что его теории касательно сути убийственной игры оказались полной тратой времени, так как его аргументы смотрелись достаточно убедительно в свете её собственного опыта. Главным предметом размышлений оставался вопрос, почему игра была именно такой, с её приверженностью к правилам и необходимостью поддерживания интереса. Складывалось ощущение, что Кокичи видел игру как некую странную историю, в которой им иногда необходимо выигрывать и в итоге прийти к определённой концовке, хотя насчёт последнего даже он не был до конца уверен. Конечно, главной мыслью в его записях были зрители. У игры была аудитория, и сама игра строилась таким образом, чтобы её смотрели. Каэде не могла представить, кому захочется смотреть на такой ужас, но сам Ома был твёрдо убеждён в этом. В данный момент правитель пытался восстановить местонахождение каждого ученика в определённое время, не без помощи Каэде и её воспоминаний. Кокичи удалось увлечься этим проектом, в то время как Акамацу продолжала вышагивать по комнате. Монотонность их ситуации с самого утра прервал только визит Тенко и очередной яростный стук, раздавшийся из ванной несколько часов спустя. Пианистка тут же помчалась открывать окно, а правитель наоборот вовсе не спешил. Каэде предположила, что тем самым ему было важно не показывать своё нетерпение. Так как лично ей не было никакого дела до такого лицемерия, она ярко улыбнулась, поспешила к окну и встретила нервную Чабаширу, почему-то глядевшую себе за плечо, а не сквозь окно. — Тенко-сан, — позвала Акамацу, отчего та подпрыгнула, — мы в порядке — заключение в четырёх стенах не особо помогает, но мы в порядке. У вас там… — Каэде-сан, — торопливо перебила мастерица айкидо, — Тенко нельзя долго задерживаться, иначе остальные начнут подозревать её, но… — Она снова обернулась, закусив губу. Пианистка услышала, как Кокичи подошёл к ним со словами: — «Подозревать»? Ты кого-то убила, Чабашира-чан? — Ома-кун, не смешно, — ответила Акамацу, хоть и не обращала на него внимания. Она никогда не видела, чтобы мастерица айкидо так нервничала, и невольно почувствовала, как засосало под ложечкой. — Тенко-сан, всё нормально? Почему тебе нельзя задерживаться? Чабашира перебирала что-то у себя в руках, после чего просунула через окошко монопад со словами: — Тенко сомневалась, что у неё хватит времени всё объяснить, так что она попросила Киибо-сана всё записать. Каэде нахмурилась и приняла в руки монопад. — Записать что? Кокичи, стоявший за пианисткой, тут же наклонился на бок, чтобы рассмотреть получше. — Эй, Акамацу-чан, почему бы тебе не дать мне посмотреть, пока вы тут разговариваете по душам? Каэде взглянула на Тенко за подтверждением, и та, хоть и не без тревоги, но кивнула, после чего Акамацу передала девайс в руки правителя, и тот радостно ускакал с ним прочь. — Эй, Тенко-сан, знаю, ты говорила, что у тебя немного времени, но ты… — Каэде-сан, — перебила Чабашира, — ты… Ам, ты когда-нибудь слышала про Остатки Отчаяния? — Нет? — произнесла пианистка, сдвинув бровь к переносице. — Никогда? Просто… скажи Тенко, что ты без понятия, что это такое, ладно? Паника в голосе девушки начинала откровенно пугать Каэде, но она ответила: — Я буквально никогда до сегодняшнего дня не слышала про Остатки Отчаяния. Это… банда или… группа поддержки, что ли? — Ладно, — сказала Тенко самой себе, наконец слегка успокоившись. — Ладно. Ещё кое-что: ты сказала, что вы с Омой точно знаете, что вы оба не можете быть мастермайндами. Почему? Акамацу слегка опешила, но ответила: — А, ну, помнишь, как Ома-кун заковал нас обоих в наручники? Ну, мы не снимали их до окончания блэкаута, так что мы всё время пробыли вдвоём, включая тот момент, когда Юмено-сан убили, и… единственный, кто мог это сделать, — мастермайнд. — И Ома-сан готов это подтвердить? — Он злится, что я тут осталась, но я сомневаюсь, что он бы вообще пустил меня сюда, если бы не тот раз. Но, Тенко-сан, у тебя всё нормально? — Нет, — глубоко вздохнула Чабашира. — Тенко просто кажется… что произошла какая-то ужасная, ужасная ошибка — по-другому просто не может быть. Но, ам, убедись, что ты сегодня будешь в безопасности, идёт? Максимальной безопасности от всего, что может случиться. Пианистка озадаченно глядела на подругу, в то время как Кокичи вернулся в комнату. Он не глядя сунул монопад в руки Каэде и встал на цыпочки, чтобы просунуть через окно бумажку. — Эй, Чабашира-чан, раз уж ты теперь двойной агент, ты не против выполнить для меня одну супер секретную миссию? — В смысле? — спросила Акамацу, пока Тенко с опаской приняла и раскрыла записку. — В том смысле, что тебе очень нужно посмотреть видео Киибоя, — пояснил Ома. — И, Чабашира-чан, если ты поделишься этой запиской с врагом, я очень разозлюсь и вымещу свой гнев на Акамацу-чан. Каэде закатила глаза. — Ома-кун… — Тенко… попробует, — перебила она, отнимая глаза от записки. — Ам, и ты тоже будь осторожнее, Ома-сан, хорошо? — Ууу, не указывай мне. Но да, — Кокичи завёл руки за голову и растянул губы в радостной улыбке, — видимо, не стоило отдавать вам те электромолотки, чтобы вы отстали от меня, а? Чабашира в панике округлила глаза. — Тенко проверит их прямо сейчас. И-и после этого она попробует выполнить… твою «миссию». — Посмотрим-посмотрим! — ответил правитель. Акамацу переводила взгляд с одного одноклассника на другого в попытке понять происходящее, как вдруг Тенко наклонилась к ней. — Пока, Каэде-сан, и, пожалуйста, будь осторожна сегодня, ладно? — Как скажешь, — ответила пианистка, несмотря на то, что так и осталась в недоумении. Явная тревожность Тенко не помогла её улыбке показаться убедительной, прежде чем она умчалась прочь. — Акамацу-чан, кажется, ты кого-то не на шутку разозлила, — непринуждённо произнёс Кокичи и ткнул в экран монопада в руках пианистки. — По правде говоря, я почти что впечатлён. Я был бы впечатлён ещё больше, если бы не тот факт, что нас наверняка скоро убьют, но такова жизнь, не правда ли? Каэде в недоумении посмотрела на него, а после наконец включила Киибо. — Акамацу-сан. Полагаю, времени на любезности у нас нет, и ты наверняка хочешь посмотреть видео Чабаширы-сан, верно? — Да. Видимо, так и есть. — Очень хорошо. Экран на секунду погрузился в черноту. Пианистка заметила, что Ома стоял на цыпочках около неё, но сосредоточился не на повторном просмотре видео, а на реакции самой девушки. Из монопада послышалось шарканье, так что она оглянулась на устройство, и представший вид она справедливо распознала как обратную сторону обеденного стола в кафетерии. Акамацу тут же осознала, что Тенко снимала видео без ведома остальных, как вдруг отдававшиеся эхом голоса из видео начали приобретать знакомые оттенки. —…что-то не знаем! — послышался голос Кайто. — Типа, наверняка есть какой-то другой ебучий Флэшбэк, который мы так и не нашли, и… — И что с того? — спросила Маки. — Он сможет полностью опровергнуть то, что мы сейчас увидели? — Да я хуй знает… Может быть! — ответил он в отчаянии. — Или хотя бы объяснит всю эту хуйню. Тихий голос Цумуги было не так легко разобрать, но Каэде услышала её бормотание: — Было бы неплохо, правда? Будь у нас какое-то… менее ужасное объяснение. Я хочу верить, что это правда и что такой Фонарь можно найти, но… это ведь просто-напросто наши воспоминания, правильно? Разве их можно как-то опровергнуть? Астронавт издал отчаянный вздох. — Не знаю. Блять… я не знаю. — У меня другой вопрос, — подал голос Рёма. — В общем, Акамацу заперлась вместе с Омой, верно? Зная это, есть ли у него какие-то шансы пережить ультиматум? Голос Тенко слышался гораздо чётче ввиду её близости к монопаду, так что каждый оттенок тревоги передавался явно и громко. — Вы что такое говорите?! Каэде-сан ни за что… — Выходит, мы все считали, что она не способна на многие вещи, — перебила наёмница. — Конечно, мы и до этого знали, что это не так, но этого было мало, чтобы наконец полностью убедить нас. — Ам, это только теория, — начала косплеер, — но вдруг Акамацу-сан сама хотела, чтобы мы раскрыли её, когда она призналась в убийстве Амами-куна? Но… мы этого не сделали, так что она просто оставила этот Фонарь Флэшбэков, чтобы мы больше не могли убегать от правды? Пианистка нахмурилась; её озадаченность переросла в тупой, нарастающий страх. — Выходит, этот Флэшбэк она оставила как бы с мыслью: «Поймайте меня»? — предположил Хоши. — Остатки Отчаяния ненавидели скуку, так что… может, ей стало скучно. — Да это бред полный! — настаивала Тенко. — Чабашира, — вздохнул Момота, — ты не видела Фонарь Флэшбэков. Остатки Отчаяния и эта блядская… Эношима Джунко — скука и отчаяние были, типа, их фишкой. — А Каэде-сан совершенно не такая! — Да знаю я! — проорал Кайто в ответ, прежде чем вздохнуть. — Знаю. По крайней мере, думал, что знал, но спорить с собственными воспоминаниями пиздец как сложно. — Верно, — согласилась Широганэ. — Это всё показалось мне настолько реальным, что я не понимаю, как я вообще такое забыла. И… это вполне логично, разве нет? Мастерица айкидо ахнула, а после выкрикнула: — Т-Тенко говорит вам — это всё полный бред! — Ты говоришь о том, что случилось с Амами, — тихо отвечала Харукава. — Если Акамацу хотела эту игру, вполне логично, что она начала её первой… и сделала так, чтобы выжить суд и продолжать игру. — Каэде услышала, как наёмница слегка поёрзала; некое сомнение закралось в её голос со словами: — Но в таком случае она знала, что сделает Сайхара. Разговор продолжался, но пианистка с трудом разбирала слова. — Что это? — вслух промямлила она. — Отчаянный шаг, — пояснил Кокичи. — Ультиматум кончается завтра утром, и мастермайнд сделал свой ход. Слушай дальше, — он кивнул на монопад, — Чабашире-чан удалось записать кое-что интересное. Акамацу прошлась по правителю глазами и — хотя на экране не происходило ничего интересного — послушно перевела взгляд на видео. В этот момент как раз говорил Рёма: — Выяснять, правда это или нет, никуда нас не приведёт. Важно вот что: если Акамацу раскрывает себя, то что нам делать? — О, — вымолвила косплеер, — Хоши-кун, ты уже говорил об этом, но разве это не означает, что Ома-кун в опасности? Нам стоит… идти спасать его? — Думаю, — отвечал астронавт, — что нам стоит хотя бы попробовать поговорить с ней, ладно? Ну знаете, выяснить, какого хера вообще происходит? В смысле, мы знаем, что она могла потерять воспоминания и теперь вообще ни о чём не догадывается. — Выходит, кто-то другой положил Фонарь и захотел, чтобы мы вспомнили, что она Остаток Отчаяния, — произнесла ассасин. — Это не… — Она прервалась на полуслове, и пианистке отчаянно захотелось увидеть, что происходит. — Харумаки? В чём дело? — спросил Момота. — Нет, ничего. Я просто думала, как это всё относится к ультиматуму и… всей игре убийств. — В смысле? — спросила Цумуги. — Мы же решили, что это просто, ну, от скуки, правильно? О! — Она вдруг повысила голос, после чего еле слышно произнесла: — О нет… — Широганэ-сан? — обратилась Тенко. — Что-то случилось? Ты что-то вспомнила? — Ам, нет. Просто… мне в голову пришло кое-что ужасное. Вдруг Акамацу-сан оставила для нас Фонарь Флэшбэков, потому что Ома-кун уже мёртв? И если мы зайдём в ангар, мы найдём его тело, и… будет ещё один суд… Хоши вздохнул. — Ну не знаю. Что это за суд, если мы заранее знаем убийцу? — Может быть, — начала Харукава. — Хотя, зная, как Монокума одержимо хочет сделать всё «интересным», он бы всё равно заставит нас выяснять детали. Суд, где все и так знают убийцу… Монокума хочет не этого. — Значит, Ома всё ещё жив, — заключил Кайто. — Закрыли тему. Если вы так переживаете за него, я пойду в ангар и сам проверю. — Но разве можно идти туда одному? — спросила Широганэ. — Мало ли что… Маки вздохнула. — Если Момота пойдёт в ангар один, он просто будет разговаривать с Акамацу. — А разве это проблема? — уточнила Тенко. — Возможно, — ответил Хоши. — Мы не знаем, как мастермайнд получает доступ к записям с камер, но, если Акамацу застряла в ангаре вместе с Омой, есть шанс, что она не может просматривать записи в его присутствии. Может, это наш шанс принять меры. — Разве мастермайнд станет так тупо поступать? — сомневался Кайто. — Мы не можем знать мысли мастермайнда, — вставила наёмница. — Мы не знаем, какими скрытыми средствами он обладает и какой цели он добивается, помимо развлечения. — Выходит… — начала Широганэ, — пытаться понять его план бессмысленно? Но в таком случае мы никак не можем закончить убийственную игру. А как студенты Академии Пика Надежды, закончить её — это наш долг, даже если… даже если… — Каэде пришлось напрячь уши, чтобы различить её шёпот: — даже если это значит убить его. Чабашира повысила голос до крика. — Никто не убьёт Каэде-сан! Если кто-то попытается, сперва ему придётся сразиться с Тенко! — А-ах, я-я не это хотела сказать! — поспешно исправилась косплеер. — Конечно я не хочу убивать Акамацу-сан! Я просто… — Говорила, чем закончится игра, — закончил Рёма. — Эта игра очевидно создана исполнителем воли Эношимы Джунко и Остатком Отчаяния. В смысле, кому ещё взбрендит такое? — Вот именно, — тихо ответила Маки. — Сложно… поверить, что мастермайндом может быть кто-то, кроме Остатка Отчаяния. Это… это также подтверждает все наши догадки насчёт Акамацу. — «Наши»? — повторила Тенко. — Ты одна надумываешь на Каэде-сан! — Ребята, — натужным голосом сказал Кайто, — ребята, хватит… хватит пиздиться, ладно? У нас нет на это времени. Цумуги испустила вздох. — Да, верно. Но я просто не представляю, что нам теперь делать. У нас есть информация, а атака Монокумы случится завтра утром, так что нам нужно хотя бы попытаться сопротивляться? — У нас есть электромолотки, хотя Ома говорит, что их заряда не хватит надолго, — добавил теннисист. — И — не знаю, насколько это полезно, — но мы можем разблокировать лабораторию Харукавы и посмотреть, что там есть. — Можно, — тихо ответила ассасин. — Такое оружие никак не поможет против Монокумы! — возражала Чабашира. — Ты используешь его только против Каэде-сан! Так что… так что если ты попытаешься, Тенко тебя остановит. — Ты хочешь сражаться со мной? — спокойным голосом спросила Маки. — Хватит, хв-хватит! — выкрикнул Момота смертельно уставшим голосом. — Да нихуя мы… мы… м-мы… Он пробормотал ещё что-то себе под нос, но Акамацу едва могла различить слова. — Момота? — в беспокойстве обратилась наёмница. Астронавт попытался вымучить слова: «Я в порядке», но ему помешал измождённый кашель. Остальные стали переговариваться, и пианистка услышала быстрые шаги, словно узники поспешили к Кайто, когда раздался чересчур громкий стук, будто что-то свалилось на пол. Каэде могла различить только то, как Момота отчаянно втягивал воздух между кашлем, прежде чем видео резко оборвалось. На экране вновь высветилось лицо Киибо. — Чабашира-сан остановила запись и приказала мне выключиться, чтобы не привлекать внимание остаток собрания. — Я… — Акамацу рвано выдохнула, пытаясь воспринять услышанное, — ясно. Спасибо, Киибо-кун. — Не проблема. Однако под угрозой истечения срока ультиматума я подумываю о том, чтобы предпринять меры. — Меры? — повторила Каэде. — А? — произнёс правитель. — Выходит, от тебя всё-таки есть какая-то польза? Киибо сдвинул брови у переносицы. — Я понимаю, что ставить в приоритет личные чувства нелогично в нашем положении, но я бы предпочёл не разговаривать с Омой-куном. Кокичи захныкал. — Что? Это так гру… — Ома-кун, сейчас вообще не время, — огрызнулась пианистка, прежде чем снова обратиться к роботу. — Киибо-кун, какими «мерами» ты можешь помочь нам? — Я не уверен. Я изучал собственную программу и нашёл в ней одну единственную команду, которую я могу исполнить, но в описании к ней было написано: «Только в худшем случае». Эта команда соединена с каким-то другим компьютером, но это всё, что я знаю. Каэде сжала рот в тонкую линию. — Наша ситуация подходит под описание «худший случай». — Верно, однако, — Киибо поник, — эту команду запрограммировала Ирума-сан. И я… полагаю, что, скорее всего, под «худшим случаем» подразумевается её казнь, и, наверное, поэтому она… звала меня на помощь. Однако тогда я не понимал, что она имела в виду. Каэде кольнуло чувство сострадания, но его быстро поглотило ощущение паники. — Мне очень жаль, Киибо-кун. Но ты считаешь, что это может помочь нам? — Я не могу сказать. Если на чистоту, я принимаю это во внимание из-за приближения конца ультиматума. Если мы действительно последние выжившие на земле, то я не могу позволить себе оставить вас умирать. Это всё, что я могу сделать во имя последней надежды человечества на будущее. — Воооот, — заговорил Ома. — Вывод: У Киибоя есть какой-то план, и мы без понятия какой. — Вывод, — ответила пианистка, — нам нужно выяснить, какого чёрта остальные увидели в Фонаре Флэшбэков. — Звучит логично, — заметил Киибо. — Если вам понадобятся мои услуги, пожалуйста, свяжитесь со мной. Пока что я продолжу рассматривать потенциальные планы действий. Пианистка кивнула. — Хорошо, дай знать, если что-то найдёшь. — Непременно, — ответил он, а после чего дал отбой. Акамацу уставилась на отражение своего напряжённого лица в чёрном экране монопада, прежде чем зажмурить глаза. — Так. Выходит, я… Остаток Отчаяния, а именно… человек, который любит игры на убийства и ненавидит скуку? — И, наверное, мастермайнд убийственной игры, — присовокупил Кокичи. — Итак, твои мысли, Акамацу-чан? — Ты ведь знаешь, что это неправда, — раздражённо вздохнула она. — Я в курсе, что остальные вспомнили об этом из Фонаря Флэшбэков, но я, — она покачала головой, — буквально никогда не слышала об Остатках Отчаяния до сегодняшнего дня. Ома кивнул. — Ясно-ясно. Но ты учитывала такой вариант, что Фонарь Флэшбэков был предназначен не для нас? Каэде моргнула в ответ. — Что? — Ни с того ни с сего узники находят Фонарь, который раскрывает, что ты мастермайнд, как раз в тот момент, когда два человека, которые по факту знают, что это не так, не могут его увидеть, — пояснил Кокичи, заводя руки за голову. — Мне показалось, что это смешное совпадение, вот и всё. — Как Фонарь Флэшбэков может быть «предназначен» для кого-то? Это ведь просто наши недостающие воспоминания, правильно? — Как знаешь, Акамацу-чан. Но если это правда, то ты действительно Остаток Чего-то Там. Но это… Он выжидающе посмотрел на Каэде, на что та нахмурилась со словами: — Ложь. Ты считаешь, что Фонари Флэшбэков лгут? — Я считаю, что мастермайнд обладает полным контролем над этим местом и сам решает, что правда, а что нет. Так что, возможно, раньше истиной считалось, что Амами-чана убил Сайхара-чан, а потом правдой стало то, что ты сделала это по случайности, а сейчас правда в том, что ты убила его, потому что всё это время была злодейкой. Пианистка подумала, прежде чем тяжело вздохнуть. — Он просто… делает правдой то, что подливает в игру интерес. Ома рассмеялся. — Смотри-ка, Акамацу-чан! Наконец-то схватываешь. Но, тем не менее, — он продолжать сиять улыбкой, говоря мрачные вещи: — мастермайнд решил, что ты должна умереть, чтобы игра продолжалась, так что теперь нам нужно составить план действий, пока Харукава-чан не выбила дверь и не убила тебя. — Это не смешно, — огрызнулась Каэде. — И разве мы не находимся здесь как раз для того, чтобы этого не случилось? Кокичи хмыкнул и начал удаляться от пианистки. — Верно, но теперь ты чувствуешь себя по-другому, зная, что это на самом деле случится, правда? Акамацу последовала за ним. — Какого чёрта это значит? Правитель продолжил идти к выходу из ангара, а в руках появился пульт от Экзайлов. — Это значит, что я должен принять решение, а тебе надо молчать, пока я думаю. — И что за решение? Хотя Кокичи был повёрнут к ней спиной, она без труда могла представить, как он закатывает глаза со словами: — Ты мишень, Акамацу-чан. Так что сейчас я взвешиваю все «за» и «против» насчёт того, оставаться тебе или нет. Каэде уставилась на него с открытым ртом, а после чего, признаться, слишком грубо швырнула Киибо на пол, чтобы освободить руки, приблизиться к правителю и, схватив его за плечи, развернуть к себе. — Ты что? Ома тут же вырвался из её хватки, и Акамацу заметила что-то невероятно честное в его сердитом взгляде. — Ты подумала, что я оставлю тебя умирать, — сказал он, меняя свой хмурый вид на жестокую улыбку. — Не будь дурой. Если Харукава-чан убьёт тебя, Монокума устроит очередной суд и получит всё, что хочет. Если я брошу тебя, чтобы спастись самому, это только гарантирует продолжение игры, что противоречит моим личным интересам. — А что тогда входит в эти твои «личные интересы»? Ты обо всём так рассуждаешь? Ты оцениваешь, сыграет ли это на руку Монокумы, мастермайнда или конспирологии, которая, как ты считаешь, стоит за всем этим? — Почти обо всём, — поправил он, пожимая плечами и переводя внимание на пульт в своих руках. — Но, вместо того, чтобы злиться на меня, лучше бы подумала о нашей защите, что я и хотел сделать, пока ты не разозлилась на меня из-за пустяков. Каэде только вскинула брови. — Ты обставил ситуацию так, словно собирался использовать Экзайлы и дать Харукаве-сан убить меня. И моя реакция, по-твоему, необоснованная? — Верно, — ответил Кокичи, прежде чем перевести взгляд на роботов, охранявших вход в ангар. — Особенно учитывая, что я неоправданно расхвалил нашу защиту, просто чтобы остальные отстали от нас. Потому что на самом деле, чтобы убрать барьер, понадобится всего лишь один электромолоток, и хотя у меня есть Экзайлы, ими я могу только припугнуть, так как, если я буду стрелять огнём, скорее всего, результатом станет чья-то смерть, и тогда мы вернёмся туда, откуда начинали. Есть ещё сигнализация ангара, но она только даст нам знать, когда тебя придут убивать. Пианистка моргнула. — Ты… ты думаешь обо всём этом прямо сейчас. Правитель одарил её сияющей улыбкой. — Поэтому я любезнейше прошу тебя закрыть рот, Акамацу-чан. Это в наших общих интересах, понимаешь? Каэде окинула его взглядом, прежде чем покорно вздохнуть. — Ладно, ладно. Ты всё равно успел хорошо проверить это место. Но я тоже не собираюсь стоять столбом. В общем, я могу как-то помочь? Кокичи ответил не сразу, но спустя мгновение преспокойно сказал: — Проверь время. Уже поздно, так что если кто-то придёт, то явно сегодня. Акамацу нахмурилась из-за такого бессмысленного задания, но, тем не менее, послушно вытащила монопад из рюкзака, слегка вздрогнув от боли в раненой руке. — Уже за полночь. Я не знаю, что это… Она прервалась, когда они оба услышали грохот, словно кто-то стучит рукой по стене у окна ванной. Они с Кокичи обменялись взглядами, а после быстрым шагом направились к ванной. Как только они вошли, через окно раздался голос Кайто. Каэде заметила, как из движений Омы исчезло некоторое напряжение, и тот поскакал к окну. — Оуу, я знал, что ты придёшь. — Слушай, — паника в голосе Момоты лишь самую малость уступала панике в голосе Тенко, — я очень рад, что ты в порядке и вся хуйня, но Каэде тут? Мне надо поговорить с ней. Правитель надул щёки, но отступил от окна, только недовольно протянув: — Лааадно. — Я тут, — отозвалась пианистка, приближаясь к окну. — И, а, о чём ты хотел поговорить? Акамацу сразу же решилась не выдавать Тенко, и отсутствие подозрений на лице Кайто тут же дало ей понять о степени скрытности Чабаширы. — Да, я просто… Окей, это прозвучит пиздец странно, но нам надо быстро обсудить суд Сайхары. — Почему? — спросила пианистка, хотя знала точный ответ. — Да, почему? — решил вставить Кокичи, сохраняя приторный, невинный тон голоса. — Думаешь, Сайхара-чан инсценировал свою смерть и мастермайнд — это он? Астронавт нахмурился. — Нет, просто… — Он вздохнул. — Каэде, ты ведь всё ещё… ты, верно? — Да. Ты почему спрашиваешь? Несмотря на вполне простой ответ, почему-то он вызвал у Кайто вздох облегчения. — Это, а, — он почесал затылок, — сложновато объяснить, но, когда вы выйдете отсюда, нам нужно будет обязательно сесть и поговорить о… Первые полсекунды Акамацу не узнала пронзительный, ревущий звук, вдруг раздавшийся эхом. Кайто тоже определил его не сразу. — Что за хе… — начал было он, прежде чем в ужасе округлить глаза и помчать прочь от окна; его шаги почти полностью заглушила охранная сигнализация барьера. Пианистка перевела взгляд на Кокичи и увидела, что он уже пересёк половину комнаты с пультом в руках, и поспешила за ним. Ома не потрудился выключить сирену, и перед их глазами предстала сцена: ворота поднялись и открыли путь Маки с чёрным мешком за плечом и нечто похожим на арбалет в одной руке. Шум на фоне казался чем-то адским. Каэде услышала голос астронавта, который как раз показался из-за угла, но его слова заглушил шум оживших Экзайлов, которых Кокичи держал наготове перед воротами. Один из них взмахнул своей огромной металлической рукой, но Харукава оказалась намного быстрее. Акамацу еле удавалось разглядеть, как она промчалась мимо первого робота и увернулась от второго. Пианистка не понимала, что ей делать, кроме как держаться на пару шагов за спиной правителя, который впервые в жизни паниковал у неё на глазах, отчаянно перебирая пальцами кнопки пульта. Она тут же поняла, насколько его руки связаны в такой ситуации. Кайто решительно следовал за наёмницей, и Каэде могла только представить, какой урон ему сейчас могут нанести Экзайлы. Маки ни на секунду не стояла на месте; из неё словно пропали все эмоции, даже когда Момота звал её по имени, а Ома продолжал атаку, теряя позиции. Затем Харукава, избежав хватки Экзайлов, на секунду пристроилась в безопасной зоне и достала арбалет. Рёв сигнализации и грохот металлических ног Экзайлов были оглушительны, но ассасина и сияющий наконечник её стрелы Каэде было видно как никогда чётко. Ещё чётче она видела, что наёмница нацелилась на Кокичи, который до сих пор копался с пультом. Акамацу тронулась с места, не успевая разобраться, какого чёрта её сознание хочет этим добиться. — Ома! — выкрикнул Кайто, и правитель вздёрнул голову как раз в тот момент, когда пианистка повалила его на землю. Приземляясь, Кокичи издал сдавленный крик. Хотя рука Акамацу буквально кричала от боли, её озадачила его такая резкая реакция на их падение, но всё встало на свои места, когда она заметила, что опоздала. В руке Омы оказалась стрела, и тот схватился за входную рану, только слегка прошипев сквозь сжатые зубы. Пианистка уставилась на него с ужасом и жалостью, пока не осознала, что в его руках больше нет пульта от Экзайлов. Она моментально заметила, что лязг металла прекратился, затем повернула голову в сторону и увидела, что пульт лежал на земле на расстоянии нескольких метров, скорее всего, вылетев из рук Кокичи и проскользнув по полу. Она тут же пожалела о секунде, которую потратила на то, чтобы проверить Ому: когда она потянулась за пультом, он уже оказался в руках Маки. Кайто подбежал к ней из-за спины, тяжело дыша и надрывая голос с криком: — Харукава! Какого хрена ты творишь?! — Не подходи, — еле слышно командным голосом приказала она под шум сигнализации. Момота не останавливался, двигался вперёд и попытался развернуть девушку лицом к себе, но та осталась неподвижна. — Хару… — Я сказала не подходи. Вообще-то сейчас тебе нужно уйти. Астронавт кричал и возражал, а Каэде медленно поднялась на ноги, не сводя глаз с того, как Ома приподнялся в попытке принять сидячее положение. Оглянувшись назад, она увидела, что Кайто смог встать перед арбалетом Маки, несмотря на её очевидное раздражение. Акамацу с трудом могла различить его тихий голос: — Послушай меня, ты не должна этого делать. Харумаки, посмотри на меня, мы можем поговорить. — Уже нет. Я не могу игнорировать возможность покончить с игрой, и если ты хоть каплю мне доверяешь, то уйдёшь прямо сейчас. Понимая, насколько это бесполезно, пианистка не сдержалась и усмехнулась. — «Доверяешь»? — повторила она, и Маки с Кайто будто только что заметили её присутствие. — Доверяешь? Ты прямо сейчас покушаешься на чужую жизнь! — Каэде, заткнись, — с натугой ответил Момота. — Харумаки, я понимаю, что ты пытаешься сделать, но… — Не понимаешь. Тебе нужно уйти. — Я никуда не пойду. Потому что я защищу Ому, и Каэде, и тебя тоже, так что я ни за что никуда не уйду. Наёмница подняла на него холодный взгляд. — Стрела, которую я запустила в Ому, отравлена. В лаборатории Сайхары есть противоядие, и если ты захочешь достать его, то тебе придётся уйти. Правитель низко посмеялся, с трудом поднимаясь на ноги. — Умно, Харумаки-чан, — выдохнул он. — Выстрелить в меня, взять пульт от Экзайлов и послать Момоту-чана за противоядием, чтобы спокойно убить Акамацу-чан. Я, конечно, раскусил тебя за пять секунд, но всё равно умно. — Ома, хватит, — произнёс астронавт. — Хватит пиздиться друг с другом хотя бы на пять секунд. Вот что будет: ты осознаешь, что это всё большая ошибка, а я выведу отсюда Ому и Каэде. — Момота, либо уходи сам, либо я тебя заставлю. Я должна покончить с игрой, и ты меня не остановишь. — Что? Харумаки, — обратился он, совершенно опешив, — ты не… ты не станешь ранить меня. — Нет, не стану, — ответила ассасин, нацеливая арбалет. Пианистка увидела, как Маки повернулась к ней, а затем почувствовала невыносимую боль в ноге. Момота что-то прокричал, и земля ушла у Каэде из-под ног. Сквозь пелену боли она заметила, что из её голени торчит стрела. Сквозь рёв в ушах доносился заглушённый голос Харукавы. —…они оба отравлены, и если ты отказываешься уходить… Они продолжили разговаривать, но Каэде не замечала ничего, кроме боли, проходившей через всё тело. Голоса остальных нарастали и вновь утихали под визг сигнализации. Трясущимися руками она протянула кончики пальцев к стержню стрелы, что послало дрожь по ноге, и ей пришлось закусить губу, чтобы не издать ни звука. С трудом оставаясь в сознании, пианистка услышала тихий голос Кокичи близко к уху. — Акамацу-чан, вставай. Она посмотрела на него полубессознательным взглядом. — Ч-что? — У нас есть шансы убраться отсюда, если ты встанешь, — выдохнул он. Каэде смотрела на него в полной растерянности, пока вновь не услышала голоса Момоты и Харукавы. — Я даю тебе последнюю возможность уйти. — То есть, ты хочешь, чтобы я, блять, выбирал, кого из них тебе убивать?! Ты ведь тоже умрёшь! — Это неважно. Бери одного и уходи. Момота пристально посмотрел на Маки и, смутно осознавая, что Кокичи выжидал момент, накинулся на ассасина. Маки насколько опешила, что выронила арбалет из рук, и Кайто выкрикнул: — Бегите! Правитель закинул здоровую руку Каэде себе за плечо, не давая ей шанса возразить, — только издать невольный крик, когда он поднял её на ноги. Первые несколько шагов ему пришлось буквально тащить Акамацу на себе, но он не сбавлял скорость, торопливо бормоча себе под нос: — Харукава-чан не ранит Момоту-чана, но он и минуты не устоит в драке против неё. Убежать нельзя, так что лучший вариант — спрятаться, выждать и добраться до выхода, чтобы позвать на помощь. Каэде слабо кивнула. — Д-да, — выдохнула она, вяло замечая стрелу, торчавшую из его руки, и пот, обильно стекавший с его лба. — Да… Выбравшись из ангара, Каэде почувствовала благодарность сигнализации за то, что она перекрикивала их бешеное дыхание. Она уже не слышала драки, но и шагов у них за спиной тоже не было. В этот момент Кокичи кивнул подбородком на разветвление коридора. — Вон. Постарайся не оставить следов крови. — Я не… — вымучила она, — не могу это контролировать. — Знаю, — ответил Ома, умудряясь ухмыльнуться, несмотря на очевидную боль в его лице. — Но попытка не пытка, верно, Акамацу-чан? Они неловко поволочились в сторону выбранной Кокичи дороги, и, собираясь озвучить какую-то колкость в ответ, Каэде, как и Ома, снова услышала крик. Акамацу закрыла рот свободной рукой, чтобы сдержать крик, когда правитель потянул её слишком сильно и вес перенёсся на её раненую ногу. Кокичи отвёл её в укромный угол и замер, только поднеся тонкий палец к губам. Пианистка без труда поняла жест, несмотря на спутанное сознание, и постаралась дышать как можно тише. Будь тому причиной боль или запоздалое воздействие сигнализации ангара, но настойчивый звон в ушах Каэде мешал ей услышать потенциальное приближение к их укрытию. Выждав ещё немного, Ома еле слышно произнёс: — Можно попробовать найти место получше, если путь будет свободен. Тогда точно будет супер безопасно. Если бы у пианистки нашлась ещё хоть толика сил, она бы наругала его за попытку врать или шутить в такой ситуации, но сейчас она только согласно кивнула, и они вдвоём продолжили путь по извилистым туннелям. Время от времени ей слышались чьи-то быстрые шаги и, кажется, как Момота звал Харукаву, но она понятия не имела, с какой стороны доносятся эти звуки. А если она не знала, то Кокичи наверняка определял их местонахождение совершенно слепо. — Худший случай, — прошептал он. — Харукаве-чан не в кайф охотиться за нами, так что она просто охраняет выход. Значит, прятаться и выжидать не вариант. Каэде сглотнула в попытке собраться с мыслями. — Ну, — прошептала она в ответ, — план А был сбежать и умереть, так? Поэтому… хоть так. Ома криво улыбнулся. — Ну не знаю. В смысле, не знаю, как ты, а мне становится любопытно, каким ядом Харумаки-чан в нас выстрелила. Явно не что-то быстродействующее, но, знаешь, интересно, что лучше: медленно умирать от яда или получить стрелой в лоб. — Ты правда сомневаешься, что лучше? — Ну, ты-то нет, а мне этот вопрос не даёт спать по ночам. — Ома-кун, не знаю, ложь это или шутка про нашу текущую ситуацию, — устало отвечала Акамацу, — но я сейчас не в настроении для чёрного юмора. Он рассмеялся, выдохшись. — Да, я лучше сброшу этот образ парня «на приколе». Сейчас вся наша надежда на то, что Момота-чан отговорит её, пока она не нашла нас и не убила, если это не сделает яд. Так лучше? — Лучше не шути, но и не говори мне, что мы умрём, — ответила Каэде, на секунду зажмурив глаза. Их шуточная беседа помогала ей оставаться в сознании, но говорить было всё равно что взбираться на гору. — Что-то между, пожалуйста. — Мы умрём, — ответил Кокичи озадаченным тоном. — Почему мы оба умрём? — Потому что, а… — Акамацу тихо прошипела оттого, что оступилась, но затем попыталась вновь сосредоточиться на разговоре, — потому что я Остаток чего-то там, а ты… Правитель ухмыльнулся. — «Балласт» — слово, которое ты ищешь, Акамацу-чан. Может, Харукава-чан хочет подстраховаться, а может, ей не нравится, что Момота-чан раздаёт своё доверие кому попало и хочет устранить конкурентов. Пианистка вздохнула. — Она настолько мелочная? Кокичи замолчал; на фоне эхом раздавалась сигнализация. Каэде могла только догадываться, что происходит в его сознании, наверняка тоже опьянённом агонией, как вдруг он ответил: — Хороший вопрос. Акамацу не нашлась, что сказать, и, услышав его вымученный голос, она решила смилостивиться и не продолжать разговор, пока они оба бесцельно бродили по коридорам. Пианистка прилагала всю силу воли, чтобы оставаться на ногах и не издавать звуков: это помогало ей не смотреть на стрелу, торчащую из ноги, и не думать о своей возможной смерти. Она искоса глянула на Кокичи, чьё серьёзное выражение никак не вязалось с его детским лицом, и на стрелу в его руке, мимоходом задаваясь вопросом, насколько он устойчив к боли. В следующий раз они заговорили только тогда, когда звук сигнализации ангара, своей постоянностью даже вселяющий некую надёжность, наконец затих. На первые несколько секунд последовавшей тишины, звучавшей даже громче, и Каэде, и Ома задержали дыхание. — В ангаре кто-то есть, — произнесла Акамацу. — Пульт до сих пор у тебя, значит, кто-то вернулся туда и выключил сирену. Правитель помедлил. — Да. Либо это сделал Монокума. — Возможно. Но если это Харукава-сан, то у нас ещё могут быть шансы сбежать. Кроме того, я очень сомневаюсь, что она просто заскучает и уйдёт. И ещё нам нужно противоядие. Кокичи ответил не сразу. Пока Каэде задалась вопросом, что творится у него в голове, он наконец ответил: — Значит, на выход. Веди, бесстрашный лидер. С этими словами он с трудом развернулся вместе с пианисткой, чтобы они поковыляли к выходу. — Эй, Акамацу-чан, хочешь узнать кое-что забавное? — Не особо, — ответила она, стараясь навострить уши к потенциальным шагам. — Харукава-чан дала Момоте-чан выбор, кого спасти, так ведь? Мне просто показалось это забавным. — Оборжаться, — выдохнула Каэде, слушая правителя лишь вполуха. Кокичи ничего не говорил, только рвано дышал и негромко шагал по холодному металлическому полу. Со временем зрение Акамацу затуманилось, а по ноге расползлось жгучее колотье. Пианистка стиснула зубы и сдержала порыв спросить, чувствует ли Кокичи нечто похожее, при этом узнавая путь к выходу. Ома тоже его заметил и чуть ускорил шаг, тихо выдыхая: — Не могу поверить. Пианистка открыла рот, чтобы ответить, как вдруг услышала, как кто-то кашляет. Кокичи попытался замедлить шаг, но Каэде потянула его вперёд, пока они не обогнули последний угол и не увидели выход, где также застали Маки вместе с крайне измученным Кайто в разгаре некого противостояния. Момота посмотрел на них через плечо. — Блять. — Не знаю, почему ты потрудился выключить сигнализацию, — произнесла Маки, — и вызывал меня на эти бессмысленные откровения, но теперь мы наконец можем положить конец этой игре. Каэде глядела на неё с открытым ртом, прежде чем её поглотила ярость. — На хрена ты это делаешь? Если хочешь убить меня, так стреляй сейчас! Тебе нравится смотреть, как мы все страдаем? Ты так обожаешь убивать и мучить людей? Маки кинула на неё холодный взгляд. — Момота, выбирай одного и уходи. Мне плевать. — Его ты тоже хочешь мучить? Ты правда заставишь его решать, кого из своих друзей он оставит умирать? — Каэде, — заговорил Кайто, — Харукава… Маки. Просто… просто… Ома рассмеялся. — Вы все такие… смешные, — еле дыша, сказал он. — Вы ведёте себя так, будто тут есть, из чего выбирать. Он заёрзал и отцепил от себя Каэде, убрав руку из-под её плеч. — Ома, — позвал астронавт, — что ты делаешь? — Дело не в этом. Харукава-чан желает убить либо меня, либо Акамацу-чан, чтобы остановить ультиматум, верно? А ты нагло врёшь и притворяешься, что не можешь выбрать между мной и Акамацу-чан. Кайто посмотрел на него с ужасом в глазах. — Ом… Не давая Каэде подумать, Кокичи толкнул её вперёд, и та упала на свою раненую ногу; боль волнами растекалась по телу. Она услышала, как кто-то подбежал к ней. Всё казалось расплывчатым, когда она подняла голову и увидела, как Момота вдруг встал перед ней на колени, как Кокичи, улыбаясь, подписал свой смертный приговор и как Маки глядела на развернувшуюся ситуацию без тени эмоций на лице. — Ну что ж, — проговорил Ома, — полагаю, все всё решили. Момота уставился на него на секунду, прежде чем перекинуть руку Акамацу себе за плечо, отчего та шикнула от боли. Кайто крепко сжал челюсть, и они поковыляли к выходу, где Кайто остановился и посмотрел на ассасина. — Я… я дам Каэде антидот, а оставшееся принесу Оме. Никто… никто не умрёт. Маки… На лице наёмницы показалось сожаление. — Прости — за многое, — но так нужно. А теперь уходите. Астронавт помедлил ещё немного, прежде чем выругаться на выдохе и выбраться на холодный ночной воздух. Он поёрзал, чтобы в последний раз оглянуться на них, а затем Акамацу услышала, как дверь плотно захлопнулась у них за спиной. Момота снова выругался, и они поспешили вперёд. — У нас нет времени. Нужно достать антидот, а потом вернуться и отговорить её. Каэде уставилась на Кайто во все глаза, с трудом поддерживая шаг. — Ты… Ты понимаешь, что сейчас было? Мы только что оставили Ому-куна у… — Нихуя, — огрызнулся он. — Я вернусь и спасу его, поняла? Акамацу слишком дурманило и тошнило, чтобы сформулировать должный ответ. После этого следующий звук издал Кайто, позвав на помощь, когда они добрались до общежития. Они остановились на месте, и в последний момент из двери выскочила Цумуги, в ужасе поднеся руки к груди. — Момота-ку… что… что случилось?! Почему Акамацу-сан… — Просто помоги мне. Нам нужно отнести её в лабораторию Сайхары и… Эй, а где носит Чабаширу? — Я… Я не знаю. Она поднялась на пятый этаж, так что если нам туда, мы как раз пересечёмся с ней? Астронавт поморщился. — Ладно. Иди, возьми руку Каэде. Широганэ помедлила, явно не горя желанием это делать. — Иди и делай, блять, у нас нет времени! — выкрикнул Момота. Косплеер взвизгнула и поспешила помогать. Пианистка бы пожалела её, если бы в данный момент не переживала из-за странного онемения в раненой ноге. Им удалось относительно быстро преодолеть пять этажей школы, несмотря на очевидную слабость Кайто и боль Каэде. Последний лестничный пролёт показался Акамацу пыткой, и, добравшись до конца, она издала вздох облегчения. Однако это чувство тут же исчезло, когда Цумуги прокричала: «Чабашира-сан!» и бросила пианистку, чтобы подбежать к Тенко, лежавшей на полу перед лабораторией. Прекрасно понимая, что ей не стоит ходить самой, Каэде оттолкнула Кайто и проковыляла несколько шагов в сторону Тенко с помощью одной только силы воли. Полностью потеряв дар речи, она уставилась на Чабаширу и услышала, как Момота подошёл к ним из-за спины со словами: — Блять, она… — Нет, — перебила пианистка. — Нет… н-нет, она не… она не… она… — Объявления о теле не было, — вдруг проговорила Цумуги. — В смысле, если бы она… оно бы проиграло, верно? Переполненная эмоциями Акамацу была готова обнять косплеера, были бы силы. — Широганэ… возьми Каэде, а я помогу Чабашире в комнате. — В лаборатории Сайхары-куна? — уточнила Цумуги. — Да. Мы достанем этот ёбанный антидот и дадим Каэде, а ты присмотришь за ними, пока я отнесу оставшийся антидот Оме. Косплеер начала выполнять инструкции, но вдруг озадаченно уставилась на Кайто. — Чего? Кайто открыл и закрыл рот несколько раз, с трудом поднимая тело Тенко на руки. — Сложно объяснить… — Прямо сейчас, — отозвалась Каэде, — прямо сейчас, пока мы разговариваем, Харукава-сан убивает Ому-куна. Цумуги молча моргнула, прежде чем произнести: — Оу.