I'd Trade My Life for Yours

Ожидание лифта прошло в мёртвом молчании. Вместить пять человек в его тесное пространство вместе с Экзайлом, очевидно, не представлялось возможным, так что Маки просто-напросто шагнула внутрь, чтобы доехать первой. В тот же момент возник Монокума и поднял шум, но Харукава оказалась готовой к этому и невозмутимо ответила, что если он откажет им во второй поездке, то может проводит суд либо без убийцы, либо без остального класса. Помимо показательного взгляда Каэде в сторону Кайто и Маки, когда последняя как бы между прочим объявила себя убийцей, инцидент не принёс узникам ничего, кроме дискомфорта, с которым им теперь приходилось мириться. — Бред полный, — мрачно выдохнула Акамацу, и от Цумуги не скрылось то, как Момота закатил глаза. Они оба были слишком поглощены своей злобой, чтобы замечать кого-либо ещё. Широганэ украдкой бросала на них взгляды и наблюдала, как им удаётся продолжать свою вражду в полном молчании. Рёма невозмутимо жевал сигарету, скрыв глаза под шапкой. Одна Тенко разделяла с косплеером тот же самый уровень дискомфорта. Она охранительно обхватила себя руками и на протяжении всего ожидания всё намеревалась что-то сказать. Но тишина продолжалась, пока лифт тихо не прозвенел. — Покончим с этим, — бросила Каэде, заходя внутрь. Кайто разочарованно вздохнул, последовав за ней, но больше ничего не сказал. Подобрав костыли, Рёма без чьей-либо помощи двинулся вперёд, то ли не замечая, то ли не считая нужным отвечать Цумуги, негромко привлекавшей его внимание. Бросив это дело, она повернулась к Тенко, которая лишь прикусила губу в ответ на попытку Широганэ ободряюще улыбнуться. — Ты готова? Мы… мы единственные, кто расследовал, так что нам придётся постараться. Чабашира задержала на ней долгий взгляд и, взвесив что-то в своей голове, сказала: — Да, да… — Её глаза упали на землю, прежде чем она глубоко вздохнула и заставила себя улыбнуться. — Ты справишься, Широганэ-сан. Тенко… Тенко знает, что ты справишься. Тон её голоса выдавал её неверие в собственные слова, но косплеер всё же ответила: — Спасибо… Я уверена, ты тоже справишься. — Ах, — Чабашира кивнула самой себе, — да. Спасибо, Широганэ-сан. Вновь кивнув, Тенко ушла, закончив тем самым их вялый разговор. Косплеер, отставая от неё только на шаг, без труда прошла к своему родному месту в задней части кабинки. Окидывая холодным взглядом чужие спины, Цумуги лениво думала о том, как всё пошло под откос, как ей всё это разгребать и как события могут развернуться после суда. Дверь защёлкнулась, а их спуск милостиво сопроводил гул, так как узники ушли в собственные миры до такой степени, что не говорили ни слова. По их прибытию в зале беззаботно стоял Экзайл. Он располагался ровно за подиумом Маки, но Рёма с явным пренебрежением не обратил на это внимание, только произнеся: «Ха…», и двинулся на своё место как раз по соседству с громадной машиной. Цумуги подошла к своему подиуму и из реакций на зал заметила только, как Тенко чуть вздрогнула оттого, что и её подиум наконец оказался в окружении перечёркнутых портретов. Широганэ сама считала, что с красным крестом на губах Кокичи вышел перебор, но отчасти ей показалось это идеальной карой. Никакой больше лжи. — Что ж, раз все наконец-таки собрались, — начал Монокума, показательно глядя на Экзайл с Маки внутри, — думаю, можно приступать. Итак, начнём с базового объяснения классного суда… — Нам это не нужно, — перебила Каэде. — Нам не нужно всё это делать. Монокума, дай нам проголосовать наконец. — А? Уже голосуете? Но мы только… — Отлично, — перебила Маки. — После голосования Монокума поймёт, что эта игра не может продолжаться. — Не може… Акамацу всплеснула руками. — Ладно, я сама не понимаю, какого хрена я жду, но ты можешь притормозить на пять секунд и вспомнить, что ты совершила убийство? Ты убила ни в чём не повинного человека и ни капли не раскаиваешься — почему всем всё равно?! — Акамацу, заткнись, — бросил Кайто. — И хватит пиздеть, что одной тебе не поебать на Ому. — Момота, — обратилась наёмница, — игнорируй её: Акамацу уже доказала, что она без проблем готова прятаться за чужими трупами. — Прятаться? — Пианистка нахмурилась. — Не я сижу в гигантском ебанном роботе! — Так ты считаешь, что мне лучше выйти из Экзайла. Видимо, Момота был прав: ты действительно хочешь, чтобы меня казнили. Хотя ты хотела этого ещё до смерти Омы, выходит, ты и за ним прячешься, не так ли? Каэде стиснула зубы, а её руки побелели — так крепко она схватилась за подиум. — Я хочу справедливости для своего друга. — Нет, — возразила Харукава, — ты хочешь продолжать убийственную игру, что вполне соотносится с тем, что именно ты её начала… как и с твоей настоящей личностью. Акамацу вскинула руки в воздух. — Я не Остаток Отчаяния! То, что вы увидели в том Фонаре Флэшбэков, — это обман! Ассасин помедлила. — По-моему, тебе стоит сказать это Сайхаре. Да и Амами тоже. Вообще-то… Она оборвалась на полуслове, давая Каэде возможность выкрикнуть: — Я убила их, да! Но это не значит… — Что ты мастермайнд? — сказал Рантаро из Экзайла. — Эти две вещи как-то не сходятся. Внезапный голос, который узники уже никогда не надеялись услышать вновь, заставил их вмешаться, хотя только и ввиду полного замешательства. — Что… — начал Кайто. — Какого хрена? — А-Амами-сан? — позвала Тенко. Каэде открыла рот, но её прервал голос Шуичи. — Уверен, ты бы с радостью в красках рассказала нам всем о том, как любишь его, но это только потратит наше время. Астронавт кинул на Акамацу нечто похожее на сочувственный взгляд, в то время как последняя дрожала от злости, глядя на Экзайл. — Эй, Маки. Да, просто… хватит уже. Это… нихуя не изменит. — Я как раз собиралась, — произнесла Харукава уже собственным голосом. — По какой-то причине в Экзайле есть возможность имитировать все наши голоса. Я собиралась воспользоваться этим на случай, если Акамацу начнёт доставлять проблемы, но это случилось раньше, чем я ожидала. — Да… — отозвался Момота, сдвинув одну бровь к переносице и глядя в землю. — Ты не обязан соглашаться с ней во всём, просто потому что не хочешь её смерти, — окинув Кайто взглядом, безразлично заметил Хоши. Астронавт резким движением поднял голову на него. — Бля, я знаю. Я просто… — Жестокость есть жестокость, — пожал плечами Рёма. — Просто говорю. — Тенко кажется, что нам больше не надо об этом говорить. И что Харукаве-сан больше не надо использовать голосовой синтезатор. — П-поддерживаю, — вставила Цумуги. — Как сказал Хоши-кун, это просто-напросто жестоко… даже если Акамацу-сан мастермайнд, я так полагаю. Узники замолчали в ожидании самозащиты Каэде, но та не говорила ни слова, не сводя глаз с Экзайла. Рёма вздохнул. — Значит, голосуем. Мы ведь все согласны просто покончить с этим? — Нет, — возразил астронавт, помотав головой. — Мы не убьём Маки… Хоши, ты же говорил, что больше не хочешь играть в игру Монокумы? — Говорил. Но Харукава уже решила, что она хочет сделать. — Теннисист вытащил из кармана сигарету и пожал плечами. — А я вполне не против пропустить ту часть, где все друг на друга кричат. Момота открыл рот, чтобы возразить, но его перебили. — Момота… всё нормально. Когда бы мы ни проголосовали, Монокума ничего мне не сделает. Мне всё равно, как пройдёт суд, — главное, чтобы ты остался в живых. — Маки… — моргнув, только и ответил Кайто. Цумуги закусила губу, не зная, как оживить обсуждение, но ей на помощь пришла Чабашира. — Ам, Тенко… извиняется, что поднимает эту тему, но, Харукава-сан? Ты хочешь, чтобы Момота-сан выжил? Маки, к её чести, осталась невозмутимой. — А в чём проблема? Конкретно ты всегда настойчиво хотела, чтобы все выжили. — Верно, но просто, — она помотала головой, — Тенко… Тенко знает, что не только Харукава-сан была способна на это убийство. — Что? — ахнула Каэде. — Чабашира, — обратилась Маки, — в чём ты пытаешься меня обвинить? — Во лжи, полагаю, — вяло ответил Рёма. Пианистка покачала головой, но силой воли придала голосу спокойствия со словами: — Тенко-сан, я в курсе, что ты хочешь помочь, но нет никаких сомнений, что Харукава-сан убийца. Я видела её, и хотя он ведёт себя просто ужасно, Момота-кун тоже. Чабашира замешкалась из-за их замечаний и уже собиралась было бросить тему, когда узники продолжили обсуждение. Цумуги приподняла очки к переносице, отчасти надеясь, что их блеск сделает её похожей на протагониста. (Представьте свой Аргумент) — Тенко просто показалось, что Харукава-сан не единственный возможный убийца… — Я не собираюсь защищаться или скрывать своё преступление. Зачем ты ищешь мне оправдания? — Нам не нужно голосовать ни за Маки, — начал Кайто, — ни за кого-либо ещё, но искать ещё одного убийцу? Кто ещё мог это сделать? Каэде нахмурилась в противовес своим словам. — Никто. Не хочу соглашаться, но Момота-кун прав. Харукава-сан убийца: у нас имеются очевидцы, доказательства и признание. Никаких аргументов «против» быть не может. — Ах, да, простите, Тенко просто… засомневалась. Тенко не хочет обвинять своих друзей, так что… она просто запуталась, вот и всё. — Раз уж мы покончили с этим нонсенсом, — продолжила Маки, — то мы можем заканчивать этот цирк. — Монокума, — обратилась Акамацу, — просто дай нам наконец проголосовать. (БРЕЙК) Цумуги с трудом могла контролировать напряжение в голосе со словами: — Нет, ошибаетесь! Есть ещё один потенциальный убийца! — Кто? — озадаченно спросила пианистка. — Момота-сан… — еле слышно ответила Тенко. Кайто в шоке уставился на неё, но пришёл в себя со словами: — Чабашира? Ты считаешь, что я… — Тенко не хочет! Тенко не хочет думать, что хоть кто-то станет пытать и убивать нашего друга, но!.. Чабашира прервалась, помотав головой. — Пытать, — повторил Рёма. — Я сам не заходил в ангар, но… Чабашира не стала бы о таком врать… Астронавт сделался даже злее, чем раньше. — Вы… вы думаете, что, раз его пытали, значит, это, блять, я его убил?! Я вам кто, на… — Дело не в этом, — перебила Цумуги; непривычная строгость в её обычно тихом голосе привлекла всеобщее внимание. — Чабашира-сан явно расстроилась из-за состояния ангара, но Момота-кун может быть убийцей не по этой причине. — И… — робко заговорила Акамацу, — почему тогда Тенко-сан так считает? — Потому, что сказала Харукава-сан, — ответила косплеер, — насчёт того, что её волнует только жизнь Момоты-куна. Разве это не просто-напросто странно? В смысле, какой убийца станет приходить на собственный суд и тут же помчится голосовать против себя? Детективы — не мой любимый жанр, но я сыграла не мало в такие и знаю, что первый убийца — всегда только отвлекающий манёвр! — Выходит, у тебя нет логичных аргументов. Покончить с игрой и оставить Момоту в живых —важные цели, но я не собираюсь жертвовать жизнью ради их воплощения. И я также не собираюсь вести себя как Акамацу и убивать невинных людей ради школьной влюблённости, если ты на это намекаешь. Каэде грозно посмотрела на громадного робота. — Нет, ты убиваешь невинных людей для удовольствия. — Акамацу, — сказал Кайто, — можешь, нахуй, за… — Это не всё! — перебила Цумуги. — Е-есть ещё одна причина, по которой Момота-кун может быть убийцей. По крайней мере, ам, с этой причиной всё встаёт на свои места. Астронавт перевёл взгляд на неё и устало проговорил: — Я не убивал Ому. Я… я, бля, выучил свой урок, и я обещал, что защищу его. — Тенко знает об этом. Но… у Момоты-сана всё равно была возможность. — Мало что об этом знаю, — заговорил Хоши, — но, — вздохнул он, — мотив тоже имеется. Не дать Харукаве стать убийцей. — Да с хуя ли мне это делать?! — выкрикнул Кайто. Он стиснул челюсть, и, зная его вспыльчивый характер, Цумуги никогда не видела его таким взбешённым. — Вы все… да как вам вообще могло прийти в голову, что я стал бы так поступать с ним?! Да, я уже проёбывался один раз, но Ома был моим другом! Его голос эхом раздался по залу, и косплеер увидела, как Момота опёрся о подиум; пот рекой стекал по его лбу. Сначала ей показалось, что его текущая поза и тяжёлое дыхание были вызваны эмоциональным напряжением, но затем она заметила, что он вцепился в свой живот. Цумуги не была уверена, заметила ли Маки, но она сказала: — Обвинять Момоту — это трата времени, и, если кто-то попытается проголосовать за него, я остановлю вас. Рёма беспечно посмотрел на пушки у себя над головой. — По-моему, убийства на классном суде запрещены. — Тогда пусть Монокума попробует помешать мне. В любом случае это неважно. Момота невиновен. — То есть ты пригрозила застрелить нас всех «на всякий случай», — заговорила Каэде. Широганэ нахмурилась, силой воли подавив желание съёжиться, когда всеобщие взгляды обратились на неё. — Ам, народ, я понимаю, что вы хотите верить словам Момоты-куна, но… это ведь не доказывает его невиновность, верно? Астронавт прошёлся рукой по лицу. — Ёб твою мать, Широганэ… — Момота-сан, не ругайся на неё. Широганэ-сан просто пытается найти правду, ведь… — взгляд Тенко упал на землю, — ведь мы до сих пор не знаем, что случилось, когда ты один вчера ночью зашёл в ангар. Кайто застыл на месте, так что вместо него ответила Маки: — Момота не обязан вам ничего говорить. Каэде нахмурилась, скрестив руки. — То есть, вы собираетесь скрывать информацию от… — Если вы хотите знать, что было, когда он зашёл в ангар, я расскажу вам. Цумуги нахмурила бровь. — А, думаю, так тоже пойдёт, но, как по мне, Момота-кун должен рассказать всё сам. В смысле, именно подозреваемый должен предоставлять своё алиби, верно? Астронавт сжимал края подиума и крепко стиснул рот, молча отнимая взгляд от косплеера. Реакция показалась настолько подозрительной, что Харукава в очередной раз бросилась его защищать. — Момота не отвечает, потому что ему стыдно. Вчера ночью я не пустила его в ангар, и на этом всё закончилось. Нам правда ещё нужно тратить на это время? Рёма вздохнул. — Не могу поверить, что я говорю такое, но это всё слишком подозрительно, чтобы просто закрыть на это глаза и двинуться дальше… Нам нужно продолжать суд. — Не могу не согласиться, — поддержала Цумуги, кротко кивнув. — Хотеть защитить своего друга — это нормально, но на классном суде нельзя довериться простой друж… — Маки говорит правду, — вдруг перебил Кайто. — Мой план по спасению Омы полностью провалился… Я даже не смог пройти через этот блядский барьер, пока она меня не остановила, и я просто… — он глядел куда-то вдаль и продолжил с надломленным лицом: — сдался… а потом я вернулся и оставил Ому умирать. Я даже не смог увидеть его. Тенко заёрзала, удовлетворившись ответом, несмотря на его депрессивность. — Значит, Момота-сан молчал, просто потому что не смог спасти Ому-сана. — Она мягко улыбнулась ему. — И он слишком ужасный и гордый мальчик, чтобы это сказать, — это единственное, в чём он виновен. Астронавт ответил ей только извиняющейся, вымученной улыбкой. Он было собирался продолжить и согласиться с ней дальше, но его прервала Каэде: — Поэтому ты вчера не вернулся в лабораторию Сайхары-куна? Тебе просто… было слишком стыдно? Это не прозвучало как обвинение, и Кайто окинул пианистку взглядом, прежде чем ответить: — Да. Я… — он запустил руку в волосы, — я знал, что не смогу посмотреть тебе в лицо… да вообще, блять, никому, после того как не выполнил своё обещание и убежал, как трус. — И ты… — начал теннисист, до сих пор сосредоточенно перебирая сигарету, — ты просто взял и вернулся к себе в комнату? Это вся твоя история. — Это не история — это правда, — возразила Маки. — Вы заставили Момоту признаться — теперь вы довольны? Рёма уставился на сигарету и слегка разочарованно ответил: — Если всех устраивает… то да. Не буду растягивать обсуждение просто из чувства. Цумуги моргнула. — Чувства? Какого чувства? Теннисист пожал плечами. — Не буду объяснять: оно того не стоит. Каэде тоже было нелегко проглотить его странное отступление, и, нахмурившись, она сказала: — Значит… тут мы закончили. Момота-кун никак не связан с произошедшим и всё это была бессмысленная затея. — Верный ответ, — отвечала Харукава, — обычно самый очевидный. Факты этого дела были известны с самого начала, и, как я не устаю говорить, обсуждение только потратит наше время. Дотошно перебирать их ничего не изменит и не вернёт Ому к жизни. — Поэтому, — добавил Рёма, — нам стоит бросить мои смутные чувства. Цумуги нахмурилась, прогоняя в голове чужие слова. Что-то… не так, решила она, хотя понимала, что если будет настаивать на этом из-за одного предчувствия, то не получит никакой поддержки. Но суд должен продолжаться. Она собралась с мыслями и заговорила вновь. — У-у меня тоже странное чувство насчёт этого. И я считаю, что если такое испытывают два человека, то это стоит обсуждения, пускай и недолгого. Остальных это явно не убедило, и Рёма вздохнул. — Зря я об этом заговорил. У меня нет никаких предчувствий. — Он приспустил шапку ниже. — Так что можем просто покончить с этим. — Э-это не просто чувство! — настояла Цумуги. — Это… это интуиция! И-и кроме того, я также расследовала и уверена, что если мы продолжим обсуждать место преступления, то я смогу понять, откуда взялось это странное предчувствие. Маки вздохнула, и косплеер была уверена, что если бы видела её, то получила бы в свой адрес впечатляющее закатывание глаз. — Широганэ, у тебя есть причина мусолить каждую деталь, или ты просто параноик? — На кону стоит моя жизнь! Все наши жизни стоят на кону, и-и, — она окинула взглядом комнату в поисках поддержки, — я понимаю, что все устали, но нам явно не повредит убедиться, что мы всё тщательно проверили. И, может, мучиться и обвинять друг друга в страшных вещах… это ужасно, знаю, но это лучше, чем смерть. — Широганэ-сан, — обратилась Чабашира, глядя на неё странно, но с сочувствием, — ты… ты правда хочешь жить… В смысле, Тенко тоже не хочет умирать, но после всего, что мы узнали про внешний мир, ты… Чабашира не закончила мысль, но Цумуги всё равно ответила слегка смущённым кивком головы. — Да. И… и, может, для нас уже ничего не осталось, но я всё равно не хочу сдаваться. Я всё равно не хочу терять надежду, что бы ни случилось. — «Надежду»? — повторила Каэде. — И поэтому, — она сглотнула, глядя на Кайто, так и не разжавшего челюсть, — прости, Момота-кун, но я буду подозревать тебя, пока мои сомнения не рассеятся, потому что… я правда просто-напросто не хочу рисковать и ошибиться. Я не хочу рисковать и в итоге закончить отчаянием. Кайто остался безразличен к её речи, скрестил руки и мрачно глядел в землю. Подвигав челюстью, он наконец ответил: — Я в курсе, что мы должны быть символами надежды и вся хуйня, но… но если из-за этой надежды вы подозреваете меня в убийстве моего друга — в убийстве того, кого я обещал защитить, — то я не хочу иметь ничего общего с этой ебанной надеждой. Цумуги почувствовала, как у неё слегка опустились губы. — Мне жаль, что тебе приходится с этим сталкиваться, Момота-кун, — помешкав, ответила она, — и я хочу верить в тебя, но сначала мне нужно рассеять свои сомнения, если ты не против. Я просто… не могу верить и сомневаться одновременно. Астронавт продолжил испепелять глазами пол. Наёмница заговорила: — Пусть она устанет: как только Широганэ поймёт, что тут нечего копать, она сдастся и мы сможем продолжить. Рёма вздохнул. — Не собираюсь склонять всех к смерти, так что, — он помотал головой, — делай своё дело, Широганэ. — Я… — она почувствовала, как на секунду потеряла уверенность, но при этом собралась с мыслями, — да. Ам, спасибо, народ. Я обещаю, что постараюсь. — Тогда не медли и представь свои аргументы, — огрызнулась Маки. — Д-да! (Представьте свой Аргумент) — Я понимаю, зачем ты это делаешь, — начала Акамацу, — но… без доказательств я вряд ли поверю, что Момота-кун стал бы причинять вред Оме-куну. — И когда Широганэ поймёт, что копать негде, — продолжила Маки, — она сдастся. — Улики в пользу того, что Момота-сан убийца… — произнесла Тенко. — Если они есть, то явно в ангаре… — Либо улики в пользу того, что он просто лжёт, — добавил Хоши. — Иногда врать может не только убийца. — Момота уже дал свои показания, — сказала Харукава. — Вы попросили у него правду, и он дал вам её. — Широганэ-сан, — сказала Каэде, хмуря бровь, — ты считаешь, что Момота-кун соврал в своих показаниях? Поэтому у тебя это странное чувство? — Не у одной неё… — еле слышно добавил Рёма. — Момота-сан, — обратилась Тенко, — пожалуйста, скажи что-нибудь. — Он не обязан ничего говорить, — ответила Маки. (БРЕЙК) — Акамацу-сан, — начала Цумуги, — думаю, ты права: меня беспокоит то, что показания Момоты-куна не сходятся с тем, что мы нашли на месте преступления. — Я не врал! — вдруг выкрикнул Кайто. — Не кричи на неё! — ответила Тенко. — Чабашира, ты слышала, что она говорит: она, блять, обвиняет меня в убийстве Омы, и… — И если это не ты, — громко перебила Тенко, — если… если Момота-сан невиновен, то ты сможешь без проблем выслушать Широганэ-сан. Потому что… — её голос слегка сломался, — потому что Тенко знает, что ты невиновен, так что ты не должен бояться… ты не должен затыкать остальных, а потом молчать, когда тебя пытаются о чём-то спросить. Цумуги согласно кивнула в ответ на защиту Тенко. — Чабашира-сан права, и я уверена, что это всё большое недопонимание и что у тебя есть уважительная причина… врать про то, что ты не смог пройти барьер, когда пытался доставить противоядие Оме-куну. Кайто посмотрел на Широганэ во все глаза, но Каэде не дала ему ответить: — Ты смог попасть в ангар? — Где доказательства? — спросила ассасин. — Нельзя просто… — Вчера ночью, — перебила Цумуги, — Момота-кун пошёл за электромолотком к Хоши-куну, и, Хоши-кун, он в итоге вернул его обратно? — Нет. Прошлой ночью я… видел его в последний раз. — Значит, Момота просто взял его с собой, когда возвращался к себе в комнату, — заключила Маки. — Нет, — тихо возразила Чабашира. — Этим утром… Тенко вместе с Широганэ-сан нашли в ангаре два использованных электромолотка. Акамацу взялась за козырёк кепки. — Один Харукава-сан использовала прошлой ночью, но если там был второй… — Она помотала головой. — У Омы-куна имелась запаска в ангаре, так что второй молоток Харукава-сан наверняка просто использовала вчера ночью. — Именно, — ответила Маки. Цумуги нахмурилась. — Ладно, но для чего ты его использовала? Наёмница вздохнула. — Ночью мне нужно были войти и выйти из ангара, чтобы достать чистящие средства. С молотками было просто-напросто удобнее всего блокировать барьер, так как у меня не было времени запоминать нелепый код Монокумы. — Это… — ответила пианистка, — это не имеет смысла: с тобой был Ома-кун, а у него был пульт от ангара. Хочешь сказать, ты оставила пульт у Омы-куна, пока пытала его? — Я не пытала этого паразита. Я просто решила, что с молотками будет проще… — Но тогда, — перебила косплеер, — почему этим утром на входе в ангар не было использованного молотка? — Потому что… — Маки, — вдруг заговорил Кайто, — просто… хватит. Они не купятся на это. Рёма искоса посмотрел на Момоту. — Ты признаёшься? — Я… — Астронавт сжал края подиума, так ни разу не выпустив его из побелевших пальцев. — Да, вчера ночью я заходил в ангар. Я поговорил с Маки, бросил свой молоток, как долбоёб, и… и увидел Кокичи. От его заявления вздрогнула даже Харукава, сидевшая в Экзайле. — Момота, ты что делаешь? Кайто проигнорировал её. — Я сказал ей, что пришёл дать Кокичи антидот, а она попросила меня уйти, и, когда я отказался, мы снова подрались, и антидот разбился об пол. — Он зажмурил глаза. — Тогда я понял, что Кокичи умрёт от яда Маки, и… и, блять, я должен был что-то предпринять. — И, — еле слышно спросила Акамацу, — что ты предпринял? — Момота, заткнись, — огрызнулась Маки. — Хватит врать, хватит… — Я действительно ни за что не стал бы вредить Кокичи, но, — он приложил основания ладоней к глазам, — я не мог просто оставить его страдать, и я не мог допустить, чтобы Маки казнили. Ты права, Широганэ, я напиздел, но вы меня раскусили. — Момота врёт, — сказала Харукава. — Он думает, что защищает меня, но это только закончится вашей смертью. Теннисист приспустил шапку. — Ну, мы такое уже видели. Каэде закусила губу, опустив глаза в землю, так что вместо неё заговорила Тенко: — Думаешь… Монокума снова даст нам проголосовать неправильно? Или в этот раз мы все умрём по-настоящему… — Этого не будет, — возразила Цумуги. — Я-я хочу жить, и я не дам этому суду закончиться как в тот раз. — Я тоже не допущу равное количество голосов, — добавила наёмница. — Момота, я не собираюсь скрываться, так что прекрати помогать мне. Сейчас же. — Если Момота-кун убийца, — начала Каэде, — и всё это была ловушка, чтобы мы проголосовали за Харукаву-сан, она всё равно избежит наказания Монокумы. Они оба, согласно правилам, смогли бы стать оставшимися двумя выжившими учениками и спастись. — Да я бы никогда! Хер бы я оставил вас умирать: для этого я и признаюсь! — Ещё ты говорил, что никогда не причинишь вреда Оме-куну! — ответила Акамацу. — Ты только и делаешь, что врёшь и врёшь. Может, в этот раз ты говоришь правду или говорил её раньше, но в любом случае это значит одно: в какой-то момент ты был готов — или до сих пор готов — убить всех нас! — Я убил Кокичи! Ты это хочешь услышать?! Я не смог доставить ему антидот, значит я убил его! Цумуги заломила руки, пока пианистка кричала что-то ему в ответ. Им просто повезло, что они пережили суд Шуичи, проголосовав неверно, — Широганэ знала, что в этот раз поблажек от Монокумы ждать не стоит. Косплеер посмотрела на Экзайл в тот момент, когда Маки вновь пустилась безуспешно защищать Кайто в громкой ссоре, разразившейся в зале. В этот раз будет не так, как на суде Шуичи. Есть верный ответ. — И-извиняюсь! Мне кажется, я знаю способ, как распознать, кто врёт. — О чём ты? — спросил Момота. — Только мы с Маки… — В-в смысле, мы уже пробовали нечто такое, — Цумуги бросила взгляд на Каэде, — на суде Сайхары-куна. Оба подозреваемых скажут нам, как они, ам, как они это сделали, и мы сравним их версии с помощью улик. — Но, — сказал Рёма, — это был провал. — Да, — уступила Цумуги, — но в этот раз я тщательно расследовала место преступления. Чабашира-сан тоже. Акамацу опустила уголки губ, прежде чем раскрыть рот, но её перебили. — Тенко не знает, окажется ли она полезной, но, — она закусила губу, — без доказательств она не сможет поверить, что её друзья способны на такие страшные вещи. Так что… так что Тенко не будет голосовать, пока не убедится сама. — Тенко-сан, — выдохнула Каэде. — К чему ты такая удивлённая? — спросила Маки. — Разве мы не должны голосовать таким образом на каждом классном суде? — Должны, — поддержала Широганэ, не давая Акамацу возразить. — И поэтому я хочу услышать полную, правдивую историю от вас обоих, прежде чем мы продолжим. — Она вдруг смутилась из-за властности собственного голоса, когда все повернулись к ней, и быстро добавила: — е-если все согласны, конечно. — Я не про… — заговорила Маки. — Широганэ, что за игры ты затеваешь? — перебил Кайто. — Сначала ты выпытываешь из меня признание в убийстве, а теперь решила нихуя мне не верить? Цумуги моргнула, глядя на него. — Я, ам, н-ну… — Ты же, блять, получила то, чего хотела. Я убил Кокичи и соврал, потому что не хотел признавать, что навредил своему другу. Раз теперь ты всё знаешь, мы можем просто проголосовать и закончить этот пизданутый суд. Косплеер заёрзала под его пристальным взглядом. Но она всё равно надавила со словами: — Прости, что предъявила тебе обвинение, Момота-кун, но… пожалуйста, хватит врать мне. Я просто хочу узнать правду, и если ты действительно был другом Омы-куна, то не стал бы так отчаянно препятствовать мне. — Заткнись! — прорычал Момота. — Хватит пиздеть, будто ты знаешь хоть что-то обо мне и о Кокичи, или… — Я буду знать, если ты скажешь мне, что произошло. Цумуги изо всех сил старалась собраться с силами под пристальным взглядом Момоты на его яростном лице. Она знала, что иногда человек отказывается слушать и что единственный путь достучаться до него: это пройти через с ним это один-на-один. (Схватка-Опровержение) — Я убил Кокичи — это ты хотела услышать? — Ты хотела признания, и я даю его тебе. — Я не хочу, чтобы меня прощали, защищали и вся хуйня. — Я предал его, и я заслушиваю казнь за то, что сделал. — Так что я не буду вам мешать — просто проголосуйте за меня уже и покончим с этим.

(Наступление)

— Момота-кун, если ты хочешь убедить меня в том, что ты убийца, то мне нужно хотя бы услышать твою историю.

— Можешь, пожалуйста, просто рассказать мне, что случилось?

— Ладно. Вчера ночью я зашёл в ангар, и Маки помешала мне дать ему антидот. — В итоге флакон разбился о землю, и я знал… — Я не хотел, чтобы он умирал от яда, так что я просто… сделал так, чтобы он не страдал. — Маки разозлилась и сказала, что позаботится об этом, чтобы суда не было. — Так что она раздавила его тело, да ещё и притворилась, что она убийца. — Вот и всё. Теперь ты довольна? — Пожалуйста, давайте просто… блять, голосовать? После всего этого я больше не хочу на свободу. Я просто… хочу получить то, что заслужил. (БРЕЙК) Цумуги победоносно направила на него палец. — Погоди, Момота-кун, ты же говорил, что Харукава-сан не давала тебе дать Оме-куну антидот, когда ты зашёл в ангар, верно? — Да. Сколько раз ты ещё хочешь услышать от меня, как сильно я проебался? — Н-нет, дело не в этом. В твоей истории флакон с противоядием разбился около входа, верно? Но когда мы с Чабаширой-сан вошли в ангар… — Значит, не совсем у входа, — перебил астронавт. — Смысл в том, что… — Протестую! Ты меняешь историю! — воскликнула Цумуги. Кайто стиснул челюсть. — Нет… Мы подрались, и этот ёбанный флакон разбился. Вот как было. — Ладно, но, если вы не боролись прямо у входа, ты скажешь мне, где конкретно это случилось? И если ты так отчаянно хотел дать Оме-куну антидот, зачем ты выжидал до тех пор, пока не окажешься в какой-то другой части ангара, учитывая, что там была Харукава-сан? Момота замешкался и начал объясняться с запинками, которые принесли Цумуги странное удовлетворение. Он отвёл от неё глаза и выглядел как зверь, загнанный в клетку, со словами: — С-слушай, ладно… это просто… это неважно. Я сказал тебе пра… — В таком случае ты скажешь мне, где конкретно этим утром оказалось противоядие. — Я… Да я хуй знает: я не обращал на это внимание. И Маки наверняка передвинула… — Тогда это значит, что она лично передвинула всё стекло и лужу, которая растеклась по земле. Астронавт снова замолчал, запустил руку в волосы и ругнулся себе под нос. Маки заговорила: — Мы тебя услышали, Широганэ. Момота, — её голос стал мягче, — можешь перестать. Кайто поднял глаза на Харукаву, вздохнул и повесил голову. Тенко робко подала голос: — Значит, это всё… это всё просто выдумка. Момота-сан не вредил Оме-сану. — Она мягко улыбнулась. — Тенко рада это слышать. — Он не причинял вреда Оме-куну, — сказала Каэде, — но… Момота-кун, ты только что пытался убить всех нас. Момота не отвечал, так что за него это сделала Маки: — Ты делаешь вид, будто никто раньше не делал то же самое. Рёма вздохнул, натянув шапку ниже. Акамацу продолжила хмуриться, явно разозлившись из-за ответа. — Даже если такое уже было, это не значит, что так можно. На кону стоят наши жизни, и я хочу отметить, что это не первый раз, когда Момота-кун пытается убить нас ради Харукавы-сан. — В каком смысле? — тихо спросила Тенко. — В том смысле, что он хотел убедить нас переждать ультиматум, чтобы умерли мы все, а не только Харукава-сан. Мы просто… — Акамацу приспустила кепку, — на этом суде мы не можем ему доверять. Скорее всего, он снова соврёт. — Мне придётся согласиться, — поддержала Цумуги. — Ам, прости, Момота-кун. Наёмница усмехнулась. — Вы с таким рвением загоняли его в угол, а теперь извиняетесь? Если вы ему не доверяете, то так и скажите. Мне кажется, нам уже нет смысла притворяться, будто мы ладим. — Я не хотел никого ранить… блять… — донеслось до Цумуги бормотание Кайто. Несмотря на исключительный слух, пианистка пропустила его комментарий мимо ушей, пристально глядя на Маки. — Знаешь, мы уже поняли это, когда ты решила пойти на серию убийств. — Один человек — это не серия, — возразила ассасин. — Довольно тяжело всерьёз воспринимать такое обвинение, когда оно исходит от тебя. — Я поняла, — прошипела Каэде. — Я убила Амами-куна и Сай… — Ты ответственна за смерти всех в этой убийственной игре, — перебила Харукава. — Или, лучше будет сказать, в твоей убийственной игре. Не давая Акамацу ответить, Цумуги сказала: — Ах, да: как бы там ни было… наверное, нам опасно забывать об этом. Чабашира нервно переминалась с ноги на ногу. — Тенко не уверена, что… — Я не мастермайнд! — выкрикнула пианистка. — Я же уже говорила вам: вас обманули. — Как обманули? — едко спросил Кайто, не отрывая глаз с пола. — Это был, блять, Фонарь Флэшбэков. Сомнений быть не может — мы знаем, кто ты такая. — Полагаю, это правда, — заговорил Рёма и поудобнее подобрал костыли. — Раз уж мы на суде, сейчас вполне подходящее время для допроса. — Соглашусь, — ответила Маки. — Акамацу… — Мне нечего вам сказать, — огрызнулась Каэде. — И… и если я Остаток Отчаяния или как там его, то ты тогда кто такая? Ты правда хочешь убедить меня, что ты каким-то образом более невинная, чем я? Ты хладнокровная убийца — даже сейчас, когда ты заставила, — она всплеснула руками, — единственного человека, на кого тебе не всё равно, страдать, и тебе до сих пор плевать на то, что ты убиваешь и мучаешь людей. Как я могу быть хуже? В зале ненадолго воцарилась тишина, пока Цумуги не издала фальшивый кашель. — Ах, ам, я знаю, что ты хотела услышать ответ не от меня, но, как бы, хоть и каждый человек сам решал, убивать или нет, никому не пришлось сталкиваться с этим кошмаром, если бы не Остаток Отчаяния и мастермайнд. — И, — добавил Рёма, показательно не глядя на Каэде, — не могу говорить за Харукаву, но мы, по идее, символы надежды или нечто подобное. Она наверняка открыла на тебя охоту, чтобы не дать последним выжившим человечества впасть в отчаяние. И ещё, — он наконец поднял на неё глаза, — Акамацу, даже если ты не мастермайнд, явно не тебе расстраиваться из-за того, что человек совершил убийство, чтобы закончить игру. — Нет, — возразила Каэде. — Как раз-таки мне и расстраиваться, потому что я-то знаю, насколько это непростительно. Цумуги не знала, что ответить, как и все остальные, так что в зале снова повисло молчание. — Ам, если можно, Тенко хотела бы задать Харукаве-сан вопрос. Цумуги моргнула, глядя на Чабаширу. Маки заговорила: — Я думала, сейчас мы допрашиваем Акамацу. Мне кажется, нам всем хочется получить информацию от мастермайнда насчёт его идиотской игры, пока у нас есть возможность. Мастерица айкидо закусила губу. — Это… в каком-то роде связано с вопросом Тенко. В каком-то. — Чабашира, если тебе есть, что сказать, говори, — ответила Маки. Тенко нахмурилась, восстановив решимость после явного волнения. — Тенко рада, что Каэде-сан в порядке, но она не понимает, почему… почему именно Ома-сан жертва, а не Каэде-сан. Кайто моргнул, глядя на неё. — В смысле? — Тенко не увидела Фонарь Флэшбэков, но там сказано, что Каэде-сан Остаток Отчаяния, а Ома-сан, ам, такой же ученик, как и мы? — Не помню, чтобы о нём было сказано что-то конкретное, — ответил Хоши. — Мы все учились в разных классах, так что никто из нас не был знаком, включая Ому. — Верно, — ответила Цумуги, — значит, можно предположить, что он был учеником. Мне кажется, если я вспомнила, что Акамацу-сан Остаток Отчаяния, то про Ому-куна я бы тоже такое вспомнила. А почему ты спрашиваешь? — Ну, просто… Харукава-сан открыла охоту на Акамацу-сан из-за того, что она мастермайнд, верно? Или, по крайней мере, Остаток Отчаяния… — И в чём тут дело? — спросила Маки. — Ты просто будешь повторять то, что мы уже знаем? — Харукава-сан, ты сказала Тенко, что твоя миссия — это убить мастермайнда, и свои проблемы ты решаешь, опираясь на неё, так зачем… зачем ты убила Ому-сана, а не её? — Он мешал, — бесстрастно ответила она. — То, что моей целью было — и до сих пор является — убить Акамацу, не значит, что я пощажу того, кто попытается остановить меня. Я и раньше говорила, что убью его, так что я это сделала. — Маки, — тихо заговорил Кайто, — ты… ты обещала мне… Ты правда так его ненавидишь? Харукава помедлила, прежде чем ответить: — Прости меня, Момота. Не за мой поступок, а за то, что предала тебя. Я не такой хороший человек, каким ты хочешь меня видеть, и никогда не была. — Она снова замолчала, и, заговорив в следующий раз, её голос звучал почти страдальчески: — Прости, что тебе пришлось понять это вот так… и всё равно, спасибо, что верил в меня. У меня никогда такого не было, и это было здорово, пока длилось. — Насколько правдиво это извинение? — вставила Каэде. Момота перевёл глаза на неё. — Акама… — Тебе грустно просто из-за того, что твоё убийство расстроило Момоту-куна. И ты буквально признала, что убила Ому-куна, просто потому что можешь, и это не говоря о том, что ты явно не собираешься меняться, раз до сих пор планируешь убить меня. — Ах, постойте, — произнесла Цумуги. Кайто, Каэде и громадный Экзайл повернулись к ней, отчего она слегка съёжилась со словами: — а-ам, я тут подумала, разве вам не кажется это странным? Если Харукава-сан убила Ому-куна без причины, почему, ну, почему она его просто не пристрелила? У неё есть арбалет, верно? — Я убила его арбалетом, — отозвалась Харукава, — и раздавила его тело, чтобы избежать суда. Мы же уже обсуждали это? — Тенко… не помнит, — опасливо заговорила Чабашира, — но в Файле Монокумы не было указано конкретной причины смерти из-за… из-за того, что стало с его телом. Маки вздохнула. — Ну, раз уж вы всё знаете, это уже не имеет значения. Отравили его, подстрелили, раздавили — мёртвые мертвы, и говорить тут нечего. — Раскаяние во всей красе, — сказала Каэде. — Мне не нужны ответы от мастермайда, — ответила Харукава. — Извиняюсь, — вымолвила Цумуги, — э, что снова перебиваю, но вам не показался такой ответ просто-напросто странным? «Его причина смерти неважна»? — Так и есть, — объяснила Маки. — Тенко так не считает. Потому… потому что Тенко даже до начала суда хотела знать, почему её другу пришлось умереть. И Харукава-сан говорила… — Он был балластом, — перебила наёмница. — Какая ещё причина вам нужна? Пианистка скрестила руки. — В этот раз я согласна с Широганэ-сан. Ты же любишь хвастаться, насколько ты хороша в убийствах, так расскажи нам поподробнее. Маки снова вздохнула. — Говорю же: это неважно. — Узнать об этом нам не повредит, — добавил Рёма. — Нет, — помолчав, возразила Маки, — думаю, не помешает. Я всего лишь хотела избежать деталей ради Момоты. Кайто не ответил, но заметно скорчился в лице, вцепившись в бок. — Уверена, он потерпит, — сказала Каэде. Наёмница снова помедлила. — Тогда ладно. Но я скажу это только один раз, так что если не услышите сразу, то пеняйте на себя. (Представьте свой Аргумент) — Не понимаю, откуда у вас такая одержимость к этому вопросу, — начала Маки, — но я убила Ому-куна именно так, как вы думаете. — В смысле? — спросила Акамацу. — Ты подстрелила его, чтобы он медленно умирал от яда? — Кто-то говорил, что место преступления, — заговорил Рёма, — выглядело так, будто его пытали перед смертью. — В таком случае яд вписывается лучше, — продолжила пианистка. — Если Харукава-сан хотела пытать его, раз уж ей это так нравится, она наверняка просто позволила яду убить его. Хоши нахмурился. — Кажется, логично. Есть доказательства, что были использованы другие стрелы? Или какие-нибудь другие оружия? — Может, если была ещё одна стрела, — произнесла Тенко, — её раздавили вместе с ним под гидравлическим прессом, но в таком случае мы не можем знать… Кайто зажмурил глаза, но промолчал. — А вам и не нужно, — ответила ассасин. — Как я и говорила, детали ничего не изменят. — В Файле Монокумы не было указано причины смерти, — сказала Каэде, — это означает, она важна, нет? И ты явно не хочешь рассказывать нам о ней, так что мы не можем просто закрыть на это глаза, если хотим найти правду. (БРЕЙК) — Хоши-кун, я согласна с этим! — чересчур громким голосом возбуждённо воскликнула Цумуги. — Нам нужно подумать о том, что было на месте преступления, потому что там находилось оружие, которое выглядело не к месту. Акамацу скрестила руки. — В смысле? Тебе странными показались стрелы и яд? — Странно то, что там было ещё одно оружие, — ответила Широганэ. — Несмотря на то, что Ому-куна подстрелили и отравили, скорее всего, он умер от чего-то другого, учитывая место преступления. — И что это за третье загадочное оружие? — спросил Хоши. — Что ж, видите ли, когда я расследовала, в ванной был спрятан… — Нож, — перебила Маки. — Я прикончила Ому ножом, который был у меня с собой. Довольна? Косплеер невольно опустила плечи, потеряв возможность сделать драматичное разоблачение. — Оу, ам, да. Я об этом и подумала. — И зачем ты это скрывала? — спросила Каэде. — Почему тебе так важно врать нам о всяких глупостях? — Я уже говорила. Учитывая обстоятельства, я бы предпочла опустить детали. Я не хочу мучить присутствующих больше нужного. — Но ты мучила Ому-сана. Тенко думает, что… ты использовала нож, чтобы пытать его, но не хочешь рассказывать нам об этом, потому что не хочешь ранить Момоту-сана. — Чабашира… — Ома-сан умер просто ужасно, разве нет? — продолжила Тенко. — Но тебе всё равно важнее комфорт Момоты-сана… — Она помотала головой. — Тенко не понимает этого и не хочет понимать. Маки затихла. — Я не собираюсь убеждать вас чувствовать иначе. Что сделано то сделано, и я до сих пор не жалею об этом. Хотя теперь вам будет не так совестно голосовать за меня, так что, возможно, этот разговор не такой уж и бесполезный. — Значит, всё, что ты делала на этом суде, — произнёс Хоши, подозрительно глядя на Экзайл, — это всё было ради Момоты? — Наверное, поэтому же она нацелилась на Ому-куна, — добавила пианистка. — Харукава-сан, поэтому ты его убила? Ты настолько одержима Момотой-куном? Астронавт чуть вздрогнул и поёрзал, чтобы стиснуть бок и перенести ещё больше веса на подиум. — Ах, похоже на то, — сказала Цумуги. — Агх, такой облом — мне не совсем по душе такой троп. Как по мне, он всегда такой ленивый и ненужный… — Я сделала это, чтобы покончить с игрой. Но если вам так проще, то, ладно, я сделала это для него. Мне надоело об этом говорить. Монокума, полагаю, мы готовы голосовать. — С-стойте! — позвала Цумуги. — Разве ещё не слишком рано? У нас ещё остались нераскрытые тайны. — Широганэ, ёбанный в рот, — наконец заговорил Кайто. — Господи, такое ощущение, будто ты пиздец кайфуешь от этого. — Н-нет, конечно нет! Я просто хочу знать… — Почему Кокичи умер. Я понял. Я и с первого раза услышал. Но просто, — он приложил руку к лицу, — я тоже хочу знать, почему всё так вышло, конечно, но снова и снова пиздеть о том, как жестоко его убили, как больно ему было и насколько мы все его подвели… Я просто, — он вздохнул, — я устал. Мне уже похуй, за кого вы проголосуете. Просто остановите эту ёбанную пытку. — Я говорила правду, когда извинялась, Момота, — тише ответила Маки. — Знаю, — тем же образом ответил астронавт и вновь замолчал. Цумуги в отчаянии смотрела на остальных, надеясь, что кто-то заговорит и выскажет своё согласие с ней. Но когда этого не произошло и Харукава поторопила Монокуму со словами: «Ну и кого ждём?», ей вновь пришлось оказаться в центре внимания. — Нам, ам, нам больше не нужно разговаривать про Ому-куна, если это слишком сложно, — заговорила косплеер, — но мы можем поговорить про Акамацу-сан? В смысле, если она мастермайнд, мы ведь можем закончить всю игру, и никого больше не казнят. Каэде закатила глаза. — Серьёзно? — Справедливо, — ответила Маки. — Ранее я уже пыталась обсудить это, так что пускай. Акамацу, ты работала в одиночку, когда заточила нас в этой игре, или Ома работал на тебя? — Ну, — отвечала пианистка, — если он не признался после тех ужасных пыток, которым тебя научили в школе ассасинов, то ты должна была сделать вывод, что, нет, он никак с этим не связан и что ты угробила невинного человека. — Каэде-сан всё равно не могла бы знать, работал Ома-сан на мастермайнда или нет, — сказала Тенко. — Потому что она тоже невиновна. — Слепая вера и руководство чувствами не есть доказательство, — ответила Маки. — Мы все видели тот Фонарь Флэшбэков, так что все хорошие предчувствия и вера на слово ничего не изменят. Цумуги кивнула. — Боюсь, это правда. Сила дружбы очень вселяет надежду, но… с фактами спорить сложно. Акамацу простонала. — Я не мастермайнд! Я не знаю ничего про Монокуму, про то, почему мы здесь, или про внешний мир тоже. Спросите меня что угодно, и ответом будет: «Я не знаю, потому что я не мастермайнд»! — Акамацу, — со вздохом обратился теннисист, — просто… у тебя есть какие-нибудь доказательства в свою защиту? Неважно, насколько они мелочные, — что угодно, чтобы мы могли поверить тебе. — Тенко не уверена, что это справедливо. — Почему? — спросил Рёма. — Просто если вы попросите её доказать, что она не мастермайнд, она не сможет знать как, и Тенко сомневается, что у остальных дела обстоят иначе. И пускай это не доказательство, Тенко всё равно верит в Каэде-сан. Тенко правда хочет верить в друзей, которые у неё остались. Хоши приспустил шапку. — Я… я понял. Но один из нас всё равно врёт, даже если это не Акамацу. — Я считаю, остальных нам нужно расследовать позже, — заговорила Широганэ. — А сейчас большинство доказательств против Акамацу, и будет опасно просто закрыть на них глаза… п-по крайней мере, мне так показалось. Каэде потёрла переносицу. — Я не знаю, что вы хотите от меня услышать. Буквально всё, что я делала до этого момента, — это пыталась сделать так, что вы все выжили. Я расследовала каждую смерть, нашла каждого убийцу и… — А разве это не то, что как раз-таки станет делать мастермайнд? — перебила Харукава. — Его игра резко оборвётся, если мы не определим убийцу. Ведь всё сходится, нет? Человек, который больше всех старается на судах, никогда не становится жертвой и строит из себя спасителя, чтобы избежать подозрений, либо у него просто комплекс бога и вся эта игра для того, чтобы выставить себя в хорошем свете. — Если последний пункт является правдой, — ответила Цумуги, — можно с уверенностью сказать, что Акамацу-сан не лучшим образом справилась с ролью мастермайнда. — Потому что это не моя роль, — повторила Каэде. — Зачем мне таким муторным путём так гробить свою жизнь? И просто подумайте! Зачем мне раскрывать себя при помощи Фонаря Флэшбэков? Рёма кивнул. — Я сам задаюсь эти вопросом. Но Остатки Отчаяния… любят, чтобы их планы рушились. — Я понятия не имею, что это значит и о чём вы говорите, и это доказывает, что меня подставили! — Акамацу, — вдруг заговорил астронавт, — просто… просто хватит кричать на нас и дай уже своё грёбанное доказательство. Пианистка пристально посмотрела на него. Она несколько раз открыла и закрыла рот, прежде чем поправить козырёк кепки со словами: — Ладно. Как скажете. — Каэде-сан, — воспрянула Тенко, — у тебя есть доказательства? — Есть. И было бы ещё одно, если бы мой свидетель был жив, но, — она показательно посмотрела на Маки, — теперь уже ничего не поделаешь, правда? — Нет, — согласилась Маки, — так что начинай, мастермайнд. Широганэ поправила очки, сосредоточившись на обсуждении и силой воли стараясь не выдать своё рвение разгадать сложившуюся ситуацию. (Представьте свой Аргумент) — У меня есть доказательство, что я не мастермайнд. Доказательство, которое относится только ко мне и Оме-куну. Все, кроме нас, находятся в списке подозреваемых. — Как удобно, — сказала Маки. — Если ты хочешь рассказать правду о том, что вы работаете вместе, то не медли и говори. — Но Омы-куна не было в Фонаре Флэшбэков, в отличие от Каэде-сан, — сказала Чабашира. — Так что он был обычным учеником. — Кокичи не мастермайнд… — еле слышно произнёс Момота. — Я по факту знаю, что Ома-кун невиновен, — продолжила пианистка. — И он тоже знал, что я не мастермайнд. Потому что во время блэкаута, когда Юмено-сан убили, алиби было только у нас. — У Ирумы тоже было алиби, — поправил Хоши, — но… её тоже больше нет. — А, точно, — ответила Каэде, слегка растеряв свою решимость. — Это верно, но доказательство от этого не меняется. — Хватит прятаться за Омой, — сказала Харукава. — Он мёртв. — И кто в этом виноват?! — выкрикнула пианистка. (БРЕЙК) — Погоди, Акамацу-сан! Твоё алиби… твоё алиби — это слова Омы-куна? Каэде сдвинула брови у переносицы. — Не просто его слова, а тот факт, что он надел на нас наручники. Никто из нас не мог убить Юмено-сан, иначе второй бы знал об этом. — Поэтому вы работали вместе, чтобы продолжать игру, — заключила Маки. — Да когда ж ты заткнёшься?! — выкрикнула пианистка. Цумуги нервно переводила глаза с Каэде на Маки, выдавливая: — А-а, что ж, прости, Акамацу-сан, но кто-нибудь ещё видел вас с Омой-куном во время блэкаута, чтобы подтвердить, что вы были вместе? Просто… сложно привести в качестве доказательства показания того, кого тут даже нет. Каэде повернулась к Широганэ. — Тенко-сан видела, как это произошло, а потом мы встретились с тобой и Хоши-куном, и, — она нахмурилась, — а потом мы были одни, пока не наткнулись на Анджи-сан. — Которая тоже мертва, — сказала ассасин. — А трупы послушно готовы рассказывать всё, что ты им подсунешь, разве нет? — Это правда! Все остальные тоже были одни во время блэкаута, так что… — Так что у тебя нет доказательств, — перебил Хоши. — Чабашира была права: мне, конечно, нечем себя оправдать, но… Он помотал головой, не зная, как закончить мысль, так что наёмница сделала это за него. — Но тебе нечем себя защитить. Каэде в отчаянии приложила руки к лицу и сказала только: — Это ловушка… Почему вы не слушаете? Кайто вздохнул. — Что ж, Акамацу мастемайнд, и… и Маки убила Кокичи. Широганэ, по твоим меркам мы достаточно тайн раскрыли? — Я, ам, — она заломила руки, — наверное. — Погодите, — вдруг заговорила мастерица айкидо, — ах, ничего, если Тенко задаст вопрос? — Чабашира? — обратился Рёма. — Тебя… что-то смущает? Она закусила губу, переминаясь с ноги на ногу. — Тенко не совсем уверена, и она знает, что не видела Фонарь Флэшбэков, так что она наверняка просто запуталась, но в какой именно убийственной игре участвовал Амами-сан? В комнате воцарилось мёртвое молчание; узники в изумлении уставились на Чабашару. Цумуги опомнилась первой. — П-прости, что? — Тенко не уверена, насколько это относится к теме, но пока мы не продолжили, Тенко кажется, что, если кто-то скажет ей, в какой именно убийственной игре участвовал Амами-сан, это поможет ей разобраться. Косплеер продолжила смотреть на Чабаширу. Не сдержавшись, она повторила: — Что?