I'd Trade My Life for Yours

Двери лифта сомкнулись за четырьмя узниками. Каэде и знать не знала, что ей думать про текущее состояние школы. Она не хотела гадать, насколько наказание Монокумы за нарушение правил жёстче или мягче, чем казнь. Но каким бы ни было это наказание, на данный момент оно казалось каким-то далёким, ненастоящим. Поездка в лифте проходила непривычной без спины Кайто, в которую можно было устремить взгляд, однако это не значит, что он умер для Акамацу. Она знала, что осознание придёт ей позже. В зале суда было невыносимо пусто. В прошлый раз хотя бы присутствие Экзайла объясняло уменьшенное количество участников. Сейчас пианистка заняла свой подиум, чётко заметив перекрестье на лице Маки и букву «Х», разбрызганную на портрете Кайто. Каэде окинула помещение взглядом. Цумуги смиренно ожидала судебного разбирательства, которое, они с Акамацу знали, неизбежно приведёт к её кончине. Её спокойствие перед лицом смерти не было таким же успокаивающим, как у Кокичи, Анджи или Корекиё перед их казнями. Напротив, её безмятежность послала мурашки по спине пианистки, от которых она отделалась только тогда, когда Монокума подал голос. — Что же, что же, что же. Всего четверо из пяти моих непоседливых учеников добрались до суда. Как жаль… — Нас было шесть, — холодно заметил Рёма. — Хватит это отрицать. — О, но, видите ли, это мир Монокумы, то есть мой мир! А в моём мире я решаю, что и как, это ясно? Я раздаю награды и наказания, устраиваю суды и бедствия, создаю правила и… — А вот и нет, — перебила Каэде. — Не ты создаёшь правила этой игры. Всё это время они только шли тебе в ущерб. Ты явно соблюдаешь их не просто так. Директор поднёс лапы к пасти. — О, какое нетерпение. Хочешь перейти сразу к делу, а? Пропустить прелюдия и сразу перейти к кульминации? Но, — его хихиканье стихло, а когти обнажились, — с вас хватит нарушений хронологии за одну игру. Всё и вся трещит по швам, так что теперь вам придётся проявить терпение и ступать шаг за шагом. Спидран строго-настрого запрещён! — Выходит, нам нельзя сразу проголосовать за мастермайнда, — заключила мастерица айкидо. — Нам придётся… устраивать ещё один суд, хотя Ома-сан, Харукава-сан и даже Момота-сан погибли ради… — Однако в качестве бонуса за выживание! — перебил медведь. — Я дам вам маленькую подсказку, чтобы мы могли с энтузиазмом пуститься в поистине загадочный суд по делу убийства Амами Рантаро, ультимативного кого-то там. — Ультимативного выжившего, — сказал Рёма. — Это уже ни для кого не секрет. Монокума пропустил его замечание мимо ушей. — Вас осталось четыре человека! Один из вас… грязный, ужасный, коварный мастермайнд, который всё это время действовал против вас! — Это… мы тоже знаем, — вставила косплеер. — И ещё, — гнул своё директор, — смею подчеркнуть любопытный фактик: у нас остался один мастермайнд и трое участников, но игра рассчитана только на двух выживших… Интересно, что означает эта отчаянная деталь. Акамацу помедлила, а после помотала головой. — Когда мы найдём мастермайнда, игра закончится. Ополчать нас друг против друга бесполезно, а на твои правила всем всё равно. Монокума оскорблённо ахнул. — Мои правила важны! Насколько важны, что я запрещаю обсуждать всё, кроме безвременной кончины Амами Рантаро. Они насколько важны, что даже в эту секунду происходит поистине жестокое убийство! Каэде вздрогнула. — Ты не сможешь просто… — Так что же случилось в тот судьбоносный день? Должен признать, я медведь любопытный! Акамацу стиснула челюсти, глядя директору в глаза, словно в них запрятаны его истинные мотивы. — Ам, Тенко знает, что Сайхара-сан на самом деле не убивал Амами-сана, но… — Чабашира бросила нервный взгляд на пианистку, — может, нам стоит… оставить это как есть. Рёма сделал то же самое. — Соглашусь. Акамацу права: мы больше не будем подставлять друг друга. — Да, — поддержала Цумуги, — ты вынуждаешь нас пожертвовать Акамацу-сан, но твои уловки на нас не подействуют. То, с каким энтузиазмом косплеер защищала её вместе с Рёмой и Тенко, встревожило Каэде, из-за чего ей с трудом удавалось удерживать внимание на Монокуме. — Оу? — вопросил медведь. — По-вашему, это просто уловка? — Именно, но, — ответила пианистка, — эта «уловка» не для меня, так ведь? Сайхара-кун, без сомнений, был невиновен, но… ты добиваешься того, чтобы мы начали задавать неверные вопросы. — А? — вымолвила Цумуги. — Правда? В смысле, я тебе верю, но тогда какие вопросы «правильные»? — Определённо не по поводу убийцы Амами-сана, — вставила Чабашира. — Нам не нужно об этом говорить. — Тенко-сан, — обратилась Каэде, — всё хорошо: теперь Монокума ничего мне не сделает. Это идёт вразрез с его целями. Рёма окинул её подозрительным взглядом. — Ладно. Но что выходит? Нам стоит разбирать дело Амами, или как раз этого и добивается Монокума? Пианистка знала, что ответ на оба вопроса положительный, но вслух сказала: — Я не уверена, но нам действительно необходимо подтвердить убийцу Амами-куна, просто… чтобы развеять все сомнения. — Ах, конечно, — вставил директор, — очистить запятнанное имя своего любимого — какая безумно влюблённая героиня обойдётся без этого? Каэде нахмурилась. — Пасть закрой. — Ам, — вымолвила Цумуги, — Монокума, конечно, ведёт себя некрасиво, но споры с ним никуда нас не приведут, так ведь? — А куда мы вообще идём? — услышала Каэде настоящий, хоть и не самый неотложный вопрос, тихо озвученный мастерицей айкидо. (Представьте свой Аргумент) — На первом суде, — начала Широганэ, — Сайхара-кун был признан убийцей, но оказалось, что ошибочно, так ведь? — Акамацу доказала, что это была она, — ответил теннисист. — Она установила какую-то там ловушку в библиотеке. — Какая разница, кто убийца, — вставила Чабашира. — Нам не надо никого казнить. — Тенко-сан, говорю тебе, всё в порядке, — заверила Каэде. — Хоть я и несу вину за случившееся, теперь… у меня есть новые улики. — Ты нашла новые сведения о смерти Амами? — с явным подозрением спросил Рёма. — Откуда? — Я бы тоже хотела узнать, — пришла на помощь Цумуги, — но что это вообще за улики? Они покажут нам настоящего убийцу Амами-куна? — В таком случае Тенко не хочет их обсуждать. Тенко не сможет заставить себя проголосовать и снова отправить кого-то на смерть… — Мне… — произнесла Акамацу, — мне жаль, что ты такое испытываешь, но, боюсь, выбора нет. Во взгляде Чабаширы промелькнул внутренний конфликт, но ответа не последовало. (БРЕЙК) — Одной моей находки не хватит, чтобы определить убийцу Амами-куна, — сказала пианистка, — но хватит, чтобы вычеркнуть меня из списка подозреваемых. — Всё равно сложно представить, как ты могла наткнуться на что-то подобное, — признался Хоши. — Со времён дела Амами прошло много времени, а после расследования Монокума подчищает все улики. Это уже не говоря о том, что школа разрушена. — Оу, — вставил Монокума, — тебе тоже показалось, что эту улику Акамацу-сан будто бы преподнесли на тарелочке? Пианистка устремила на него мрачный взгляд. — Ты не участвуешь в дебатах. И, отвечая на твой вопрос, — она повернулась обратно к Рёме, — я нашла улику там, где раньше мы не могли исследовать. На самом деле уничтожение школы только помогло этому делу. — Место, где мы не могли исследовать… — повторила Широганэ. — Мне на ум приходит только секретная дверь в библиотеке. Я угадала? От защиты косплеера Каэде помутило, но она не отступала. — Именно. Как и сказал Хоши-кун, на тот момент школа разваливалась — дверь сломалась, и мне удалось пройти внутрь. — И там оказались улики насчёт дела Амами-сана? — спросила Тенко. — В секретной комнате мастермайнда? То же место, где Юмено-сан… — Да, — тихо ответила Акамацу, — полагаю… — Ясно… — сказала Чабашира. — Наверняка мастермайнд убил и Амами-сана. — Я тоже так считаю, — поддержала пианистка. — Потому что в мусорном баке той комнаты я нашла металлический шар, которым я убила Амами-куна. — Она помотала головой. — Нет, тот, который… который я использовала. К нему даже прилипла нитка от моего жилета. Цумуги кивнула. — Значит, твой шар и орудие убийства на месте преступления были разными? Выходит, тот, кто имел доступ в логово мастермайнда, взял использованный тобой шар? — Именно, — подтвердила Каэде. — Постойте, — вставил Рёма, — тут… что-то нечисто. — А? — вымолвила косплеер. — Правда? Я ничего такого не заметила. — Дело в показаниях Акамацу. Она сказала, что пробралась в секретную комнату, где убили Юмено, но, Акамацу, ты ведь и раньше знала об этой комнате. На… суде Гонты ты сказала, что только вы с Ирумой и Омой знали о ней. Значит, ты оказалась там уже не в первый раз. Каэде приспустила козырёк кепки. — Нет, не в первый. — Выходит, у нас имелся доступ в ту комнату ещё до того, как школа была разрушена? — спросила Тенко. — Но тогда почему Каэдэ-сан не нашла шар до… — Она оборвалась на полуслове, и Каэде понимала, что это было вызвано не осознанием, а желанием обрести это осознание. — Это… сложно объяснить, — ответила пианистка. — Мы с Ирумой-сан ещё давно нашли секретный проход в женской уборной, который ведёт в секретное логово. Просто тогда я ещё не знала, что это та же комната, что и в библиотеке. — Выходит, в логово мастермайнда есть два прохода? — заключила Цумуги. — Одно в библиотеке, а другое вы нашли с Ирумой-сан? — Но, оказавшись там в первый раз, свой шар ты не нашла? — спросил теннисист. — Ты же сказала, что он был в мусорке? — Это… и вправду странно, — заметила мастерица айкидо. — В первый раз Каэде-сан не проверила мусорку? Акамацу зажмурила глаза. — Нет, я проверяла. И там было пусто. — Но во второй раз ты снова там посмотрела, — настояла Чабашира, — и в ней оказалась улика по делу Амами-сана? — Разве это не странно? — вымолвила Цумуги. — Хм, что же это может означать, — вставил Монокума. Хоши вздохнул в ответ на реплику медведя. — Это плохой знак. Акамацу, я не считаю тебя мастермайндом: в таком случае поддельный Фонарь Флэшбэков, в котором ты якобы являешься Остатком Отчаяния, не имеет никакого смысла. Но тебе придётся объяснить, почему он так говорит. Пианистка бросила взгляд на довольного директора, и ухмылка на его роботизированном лице ясно определила её решение. — Ты был прав, Хоши-кун. Я нашла улики по делу Амами-куна как раз тогда, когда Монокума спланировал повторный суд — это никак не может быть совпадением. Когда я вошла в секретное логово во второй раз, мне чуть ли не под нос сунули новые улики, которые мастермайнд подготовил специально для этого суда. Мастерица айкидо округлила глаза. — Значит, поиск убийцы Амами-сана входит в план мастермайнда. Т-тогда нам нужно сейчас же прекратить суд. Мы обещали Харукаве-сан и Момоте-сану, что откажемся от игры мастермайнда, и Тенко… — Постой, — вставила Широганэ, — я не понимаю — ты говоришь, что мастермайнд хочет раскрыть себя? Но разве это не положит конец всей игре? — Я уже не знаю, — сказала Каэде. Хоши нахмурился. — С этим судом что-то не так. Получается, нас загнали в ловушку? — Монокума хочет казни, — произнесла Тенко. — Каэде-сан доказала, что она невиновна, а Монокума заставляет её отправить на смерть одного из нас. — Монокума ничего меня не заставляет… — тихо возразила пианистка. Цумуги либо не услышала её, либо сделала вид. — О, я догадываюсь, в чём дело. Монокума использует смерти Амами-куна и Сайхары-куна, чтобы подставить Акамацу-сан. — Вполне может быть, — поддержал Хоши. — Акамацу, ты всё это время несла на себе их смерти, разве нет? Вполне оправдано, что ты захочешь расставить все точки над «i». Каэде закусила губу. — Я уже не уверена в этом. — Каэде-сан и Сайхара-сан были близки. Тенко хочет найти отыскать настоящего убийцу Юмено-сан… так что она понимает. Во всём виноват мастермайнд и никто больше. — Это верно, — согласилась косплеер, — если орудий убийства и вправду было два и один из них был найден в логове мастермайнда, то это он и убил Амами-куна. — Она схватилась за руку. — Он замёл следы и казнил бедного Сайхару-куна. — Теперь Тенко понимает. Это всё ради Сайхары-сана… и Амами-сана. Каэде помедлила, после чего потянулась вверх и сняла с головы кепку. Это вызвало у неё странное чувство. Волосы липли к убору и поднимались вслед за ним, вороша ей волосы. Чабашира смотрела на Акамацу во все глаза, но первой заговорила именно косплеер. — Акамацу-сан? Что ты… — Сайхара-кун не убивал Амами-куна. Вы все уже знаете, что он соврал на суде, чтобы спасти меня. Я была тупой и безрассудной… и из-за меня он погиб вместе с Амами-куном. Что бы Монокума ни говорил насчёт истинного убийцы, я несу ответственность. — Она чуть крепче вцепилась в кепку, понимая, что её слова были адресованы самой себе, но она послушно озвучивала их вслух. — Кайто дал мне её, чтобы сделать добрый жест, но… — Каэде-сан, Тенко уже говорила это, но ты можешь носить её по любой причине. Акамацу сочувственно улыбнулась ей. — Знаю, и причина есть. Я носила её, чтобы наказать себя. Сайхара-кун — как и Амами-кун — я… не знала их. Никто из нас не успел по-настоящему узнать их как людей. — О, — вымолвила косплеер, — как это грустно. — Но это правда, — заметил Хоши. — Иногда ты быстро привязываешься к человеку, но когда ты находишься в окружении смерти, сложно понять, что из его личности ты упустил. — Лучше и не скажешь, — ответила Каэде. — Они не заслуживали умирать, и они не должны были умирать ради меня, но для мастермайнда, для всех, кто смотрит нас, они ведь тоже не люди. Как и все, кто погиб. Они все были просто-напросто наказанием для нас. Именно поэтому мы устраиваем эти дебильные суды и смотрим на ужасные казни, потому что кто-то хочет наших страданий. Они… они… — ладони Акамацу сжались в кулаки, и ей пришлось собрать всю свою силу воли, чтобы не запустить в Монокуму кепкой, — они наслаждаются нашими страданиями… смотрят, как мы заводим друзей, чтобы нам было больно, когда их не станет, и я отказываюсь в этом участвовать! Медведь вздохнул. — Бла-бла-бла, «ты больше никого не предашь». Ты уже говорила. Какая ты ску… — Ты больше не сможешь мной управлять, — перебила пианистка. — Ты заставляешь нас переживать дело Амами-куна заново, чтобы пытать меня в угоду своей тупой аудитории, и я отказываюсь это терпеть. — Акамацу-сан? — обратилась Широганэ. — Ты… больше не будешь участвовать? В смысле, я хорошо тебя понимаю, но на кону стоят наши жизни. От этого суда зависит наше выживание, так что я вряд ли смогу поставить на себе крест после всего, через что мы прошли. Каэде послала ей грозный взгляд. — Я знаю, и я подробно распишу тебе, что случилось с Амами-куном, но я делаю это не ради Сайхары-куна, не ради «справедливости» и даже не ради выживания. — О? — произнёс директор. — Но какие мотивы могут быть разумнее! Что будет дальше? Медведь в предвкушении! Узнаем сразу после рекламной паузы! — Не паясничай, — невозмутимо приказал Рёма. Монокума без умолку тараторил, но Каэде было всё равно, и следующие слова она адресовала Цумуги. — Я зашла так далеко, только чтобы убить тебя. Мастерица айкидо краем уха зацепила её слова сквозь болтовню директора и подала пронизанный тревогой голос. — Каэде-сан? Ты правда хочешь… — Чабашира помоталал головой, оборвавшись на полуслове. — Тенко понимает, что он сделал, но ведь Харукава-сан говорила, что убить мастермайнда не значит закончить игру… — Я знаю, — ответила пианистка. — Но это ничего. Я могу сделать и то, и то. — Выходит, — вставил Рёма, — один из нас действительно сегодня умрёт. — Что ж, — вымолвила косплеер, — это просто ужасно, но нельзя сказать, что это незаслуженно. Судя по лицу, мастерица айкидо явно металась между двух огней и всё хотела что-то сказать, но молчала, в то время как Акамацу продолжила обсуждение. — Я не представляю, зачем мастермайнду устраивать повторный суд по делу, за которое он сам несёт ответственность, но убийца Амами-куна и мастермайнд, — это, без сомнений, один и тот же человек. — Выходит, лучшим решением будет продолжать суд, разве нет? — произнесла Широганэ. — В таком случае нам стоит снова пройтись по инциденту с Амами-куном. — Наверное, — ответил Хоши, — но это как-то странно. Как и сказала Акамацу, зачем мастермайнду вот так ставить на себе крест? — Мы спросим у него, когда найдём, — сказала пианистка. — Для этого мы должны предоставить свои алиби в момент смерти Амами-куна. Одно из них окажется ложным, и так мы узнаем, кто это был. (Представьте свой Аргумент) — Я и Сайхара-кун были в кабинете, соединённым с библиотекой через вентиляцию, — начала Каэде. — Я запустила шар по вентиляции, чтобы убить того, кто откроет секретную дверь, но… — Может, ты промахнулась? — предложила Цумуги. — Или тебе что-то помешало? — Раньше я считала себя убийцей Амами-куна, но теперь я точно знаю, что это не так, поэтому я точно не мастермайнд. — Я тоже не мастермайнд, — добавил Хоши. — Но тогда я не выходил из своей комнаты. Не буду притворяться, что у меня есть алиби, но я этого не делал. — Я была в столовой вместе с Тоджо-сан, Ирумой-сан и Шингуджи-куном, — вымолвила Цумуги. — Один раз я вышла в уборную, но я провела там от силы пять минут. Такой блеклый человек, как я, уж точно не может быть мастермайндом. — Тенко была с Момотой-саном, — тихо добавила она. — Мы ушли с собрания и пошли искать Амами-сана, потому что он не возвращался. — Она опустила глаза в землю. — Тенко тоже не мастермайнд… (БРЕЙК) От того, как Цумуги придерживалась своего образа, при этом намеренно выдавая себя с головой, у Каэде невольно сжались кулаки. — Широганэ-сан, я же сказала, что секретный проход, ведущий в комнату в библиотеке, находился в женской уборной. Ты уже даже не пытаешься? — Что?.. — ахнула Цумуги. — Я? По-твоему, я мастермайнд? Это… Это безумие! Это просто… — Она лихорадочно оглядела зал и увидела бесстрастные лица Хоши и Чабаширы. — Ребят? — Киибо-сан рассказал Тенко, когда она готовилась к трансляции Харукавы-сан, — призналась она. — И… на тот момент всё и так уже было понятно. — Соглашусь, — прибавил теннисист. — Акамацу наверняка до сих пор что-то скрывает от нас, но других вариантов нет. Прости, Широганэ. Цумуги была на грани слёз. — Что вы такое говорите? По-вашему, я правда способна на уби… — Не извиняйся перед ней, — перебила Каэде. — Она воспользовалась секретным проходом и убила Амами-куна, когда моя ловушка не сработала, она заманила Гонту-куна на смерть, и она хладнокровно убила Юмено-сан. Рёма вздохнул. — Да. Я… я не выходил с четвёртого этажа во время блэкаута. Широганэ оставила меня одного, наверняка для того, чтобы пойти убить Юмено. — Я всё это время была физически привязана к Оме-куну, а Тенко-сан пошла на улицу, где нет никаких секретных проходов в логово мастермайнда, — заключила пианистка. — Это также доказывает, что только Широганэ-сан могла совершить преступление мастермайнда. — Э-это всё просто совпадение! — Широганэ-сан, прекрати, прошу, — попросила Чабашира. — Мы знаем, что ты предала нас, так что просто… расскажи нам, что было дальше. Тенко больше не хочет об этом говорить. Цумуги задержала на ней умоляющий взгляд, после чего её выражение сменилось на недовольное. — Ну и тухляк. Ладно, признаюсь, вы отгадали. Хотя вы до сих пор не до конца осознаёте, кто я такая, так что ничего. Вы не выиграете, пока не разгадаете эту тайну. Каэде нахмурилась. — Хочешь сказать, что у тебя есть тайная личность? У нас нет на это никаких улик. — Ты хочешь сказать, что я не предоставила тебе никаких улик во время расследования, как я сделала касательно убийства Амами-куна, — возразила косплеер. — Но у вас и так есть всё необходимое, чтобы это выяснить. — Акамацу, — обратился Рёма, — я не склонен сейчас доверять словам Широганэ, но когда мы с тобой разделились в школе… Он умолк на полуслове; пианистка вздохнула. — Да, я знала уже тогда. На самом деле это Широганэ-сан помогла мне попасть в секретную комнату. — И, — продолжил он, — зачем ты соврала? — Я узнала об этом раньше, так что Широганэ-сан просто пришла ко мне и раскрыла все карты. Она попросила меня не разоблачать её сразу же, чтобы у нас были улики для этого суда и мы смогли убить её. Она наверняка подумала, что я тем самым хочу оправдать Сайхару-куна, но… я просто хотела, чтобы она поплатилась, не причинив никому вреда. — Ты так сильно хочешь убить её? — тихо спросила мастерица айкидо. — Да. Я знаю, что тебе это не нравится, но… нам нельзя допустить, чтобы ей сошло с рук всё, что она с нами сделала. — Оу, Чабашире-сан до сих пор меня жалко? — спросила Цумуги. — Ха, а я думала, что ты запустишь меня на другой конец зала, когда узнаешь. Иногда персонажи развиваются дальше, чем ты думал. Мастерица айкидо бросила на неё угрюмый взгляд и повернулась обратно к Акамацу. — Тенко… извиняется, что перебила. Она знает, что Каэде-сан сделает так, как нужно. — Должен согласиться, — вставил Рёма. — Кстати, что значит «не причинив никому вреда»? — Широганэ-сан сказала мне, что если её убьют до разоблачения, то она будет считаться очередной жертвой, а её убийцу казнят, — объяснила пианистка. — А так мы сможем прямо избавиться от неё. — Ты думала, что один из нас сорвётся и убьёт её, если ты расскажешь? — сказал Хоши. — Мало ли. Но в общем… если она умрёт, то только на казни. Её нельзя зарезать или отравить: это будет слишком просто. — Ну и ну, — сказала косплеер, — в тебе явно проснулась жажда крови. Или ты всегда была такой и просто показала свою истинную сущность? — Я хотела убить тебя с самого первого дня, — призналась Каэде. — Потому что я знала, что ты будешь пытать нас и устроишь нам ад на земле — и ты давно лишилась права называть меня «кровожадной» после того, как заставила нас убивать друг друга. Широганэ рассмеялась. — Ты же понимаешь, что я никого не заставляла. Тебе не за что так злиться на… — Заткнись! — воскликнула Акамацу. — Ты реально надеялась скормить нам это после всего, что мы пережили? Ты чудовище, и только ты во всём виновата — вот и всё. — А вот и нет. Вы так и не выяснили, кто я на самом деле такая, и вы даже близко не подобрались к ответу на вопрос, кто действительно сделал это с вами. — Это… не ты? — спросила Тенко. — Если ты снова начнёшь говорить, что мы сами во всём виноваты… — пригрозил Хоши, в чей голос закралось раздражение. Цумуги помотала головой. — Нет. Это не я и не вы, но кое-кто другой определённо послужил причиной вашему заточению. Точнее, кое-кто другие, но об этом позже. И, — она улыбнулась Каэде, — чтобы получить эту информацию, я понадоблюсь вам живьём, так что давайте на время отложим голосование. Акамацу замолчала, глядя на косплеера. Она выпустила кепку из рук, отложив её в сторону; Цумуги бросила на этот жест нервный взгляд. — Знаешь, ты использовала информацию как рычаг влияния, чтобы заключить со мной сделку, но теперь с меня хватит. Мне уже всё равно на правду. Может, мы так никогда и не узнаем, почему нас здесь заточили, но я и не хочу знать. Мне надоело ходить у тебя на поводу. — Ам, Каэде-сан, Тенко понимает твои чувства, но… ей кажется, такое надо решать сообща. — Она наклонила голову, чтобы перенаправить внимание пианистки на Рёму, который тем временем показательно перебирал сигарету. — Хоши-сан, как ты думаешь? Он посмотрел сначала на Каэде, потом на Чабаширу, после чего вздохнул. — Акамацу права, но на некоторые вопросы нам и впрямь нужно получить ответы. — На какие, например? — спросила пианистка. — Что из наших воспоминаний правда, — перечислял он, — что творится снаружи, кто получил сообщение Харукавы и какого чёрта с нами будет, когда умрёт Широганэ. Каэде нахмурилась и заговорила, аккуратно подбирая слова. — Ты же понимаешь, что Широганэ-сан и её аудитория хотят, чтобы мы разгадывали тайны. — Да, — пожал плечами теннисист, — но мы и вправду многого не знаем. В смысле, мне-то плевать, кто там Широганэ на самом деле, но… кто мы-то такие? — В каком смысле? — спросила Тенко. — Мы… это мы, разве нет? Рёма помотал головой. — В Фонаре Флэшбэков было сказано, что мы студенты Пика Надежды, но это оказалось ложью, и… думаю, теперь можно смело сказать, что вся информация из Фонарей про внешний мир и о том, как мы здесь оказались, была ложной. — Хоши-кун обнаружил, что Фонари Флэшбэков производятся в здании школы, — объяснила Каэде. — Оказалось, что в них можно вложить какие угодно воспоминания. Они не восполняли пробелы в наших старых воспоминаниях — они внушали там то, что хотел мастермайнд. — Ладно… — робко ответила Тенко. — А как же внешний мир? — Уже не знаю, — признался Рёма. — Я видел его собственными глазами, но в том месте, где создаются Фонари, были всякие варианты воспоминаний насчёт судьбы внешнего мира, уже не говоря о… — Он сосредоточил взгляд на Тенко. — Чабашира, вы с Киибо смогли установить какой-никакой контакт с внешним миром, верно? Выходит… снаружи ещё что-то осталось. Та кивнула. — Верно. Тенко тоже не всё поняла, но Киибо-сан сказал, что в его программе уже было заложена передача информации на какую-то внешнюю сеть, а конкретно, — она закусила губу, — его слуха и записей с камер у него в глазах. — Получается, Киибо-кун мониторил нас? — спросила Каэде. — Он говорил, что был создан специально для этой игры, а если он ещё и отчитывался во всём происходящем… — Но Киибо-сан помог нам, — возразила Тенко, — он помог нам с сообщением Харукавы-сан, обезвредил Монокуму и… — Знаю, — перебила пианистка, — знаю. Я не считаю, что он злонамеренно подставлял нас… но как-то странно, что у него была прямая связь с аудиторией Широганэ-сан. — Широганэ, — позвал Хоши, — ответь на вопрос: Киибо был твоим агентом? Косплеер помотала головой. — Это так не работает. Я могу давать подсказки, но не ответы. Но если вам так нужна подсказка, — оживившись, сказала она, — я с радостью напомню вам о внутреннем голосе Киибо-куна! Разве это не было попросту подозрительным? — Его внутренний голос, — повторил теннисист. — Давненько я о нём не слышал. — И то верно, — ответила Акамацу. — По-моему, Киибо-кун сам не понимал, почему он его слышал. Но… он был ему важен. — А теперь вам предстоит разобрать, что это было, — пояснила Цумуги. — Видите, на этом суде можно очень удобно охватить все тайны. — Широганэ-сан, — тихо позвала Тенко, — это всё поможет нам выбраться отсюда? Если мы разгадаем все эти… тайны, мы сможем вернуться домой, так ведь? Косплеер кивнула. — Конечно. Всё-таки нет смысла ходить около места преступления, если дело давно раскрыто. — Тенко-сан, не утруждайся её что-то спрашивать, — сказала Каэде. — Нельзя доверять ей на слово. — Ах, так грубить тоже необязательно, — ответила Цумуги. — Я и сама хочу, чтобы вы справились и как можно скорее вернулись домой. А прежде всего для этого понадобится разгадать тайну за личностью Киибо-куна. И моей тоже, конечно. Пианистка одарила её мрачным взглядом и произнесла: — Нам незачем разгадывать твою мерзкую личность. — Значит, сейчас обсуждаем Киибо? — холодно спросил Рёма. Широганэ тихо рассмеялась, когда Каэде ответила ему утвердительно. — Верно. Он и сам хотел в этом разобраться, так что мы, считай, делаем это для него. — Разве? — спросила Тенко себе под нос. (Представьте свой Аргумент) — Должна признать, — начала Цумуги, — я собиралась попросту дать вам ответ на этот вопрос, но вы так интересно рассуждаете. — Заткнись, — отрезала Акамацу. Широганэ не заметила её. — Ещё одна подсказка: внутренний голос Киибо-куна ни в коем случае не был Богом или его совестью — всё это глупости. Как-никак, а Киибо-кун был роботом. — Его внутренний голос несколько раз говорил ему не бросать надежду, — вспомнила Чабашира. — Выходит… ему кто-то что-то советовал? — Причём он перестал его слышать после уничтожения его тела, — заметил Рёма. — Так что этот голос не входил в его ИИ. — Киибо-сан рассказывал Тенко, что его тело было разработано для получения сигналов извне, — продолжила она. — А сам он тоже посылал информацию наружу. Поэтому он попросил Тенко установить его для трансляции Харукавы-сан. — Вы очень близко, — вставила Цумуги. — А если сложить всю информацию воедино, то что получится, Акамацу-сан? (БРЕЙК) Прежде чем ответить, пианистка послала косплееру холодный взгляд. — Только аудитория Широганэ-сан была заинтересована в информации насчёт убийственной игры. Несложно догадаться, что именно они давали ему советы и наблюдали за происходящим от его лица. — Логично, — сказал Рёма. — Но… что это нам даёт? Мы знаем, что это дело рук аудитории Широганэ, но мы так и не узнали, что она собой представляет. — Для этого вам нужно разгадать мою личность, — объяснила Цумуги. — Я понимаю, что я вам неинтересна, но если вы хотите узнать правду насчёт игры убийств, то вам… — Мне плевать на правду, — перебила Каэде, — думаю, как и тебе. Ты лгала и манипулировала нами каждый суд — почему в этот раз должно быть иначе? И вообще, — она всплеснула руками, — почему это суд по делу Амами-куна? Мы же тебя разоблачаем! Косплеер улыбнулась. — Ты уже произнесла ответ на собственный вопрос, Акамацу-сан. Я хотела немного соврать, чтобы продвинуть игру, признаюсь, но я передумала, раз уж мы с вами подобрались к самому концу. — Думаешь, мы правда в это поверим? — спросил Хоши. — Нет, но вы вольны верить во всё, что хотите. Всё-таки именно вы определяете правду. Акамацу-сан, что там Монокума говорил тебе после смерти Сайхары-куна? Каэде прищурилась. — Что ты несёшь? — Если все верят в одну правду, — объяснила Широганэ, — но эта правда является ложью, кто может по-настоящему определить, что есть что? — Именно поэтому я отказываюсь верить тебе на слово, — ответила пианистка. — Кто и что там делает правду правдой — неси эту дичь сколько хочешь, только вот слушать тебя никто не собирается. Твои сказки никому неинтересны, — усмехнулась она, — а эти интеллектуальные игры оставь при себе. Цумуги и бровью не повела в ответ на реплику Каэде и взамен только поднесла руку к подбородку. — Ах, ясно, значит, я подступилась не с той стороны, так ведь? Правда и ложь — это больше по части Омы-куна, правда? Или Сайхары-куна — уверена, настоящий детектив с бо́льшим интересом выяснял безжалостную правду, чтобы поставить меня перед жестокой реальностью и всё в таком духе. Жаль, что у меня в запасе нет ничего интересного для пианистки, так ведь? Каэде закатила глаза. Тенко подала голос. — Значит, ты больше не будешь ничего спрашивать? — О, нет-нет, не совсем. Ранее я отбросила кое-какую стратегию, так как Киибо-куна с нами нет, но теперь я думаю снова обратиться к ней. — Знаешь, если ты расскажешь нам о своих манипуляциях, они не сработают, — заметил теннисист. — А вот и нет. Отчаяние есть отчаяние, как бы там ни было. — Так, что действительно значит это «отчаяние»? — спросила Акамацу. — Ты просто хочешь заставить нас грустить? Ради этого? Косплеер рассмеялась. — Нет, отчаяние намного сложнее. Сложно описать словами, но это чувство полной безнадёжности в прошлом, настоящем и будущем. Небо сваливается тебе на голову, а ноги утопают в земле… в душе царит пустота, но при этом ты словно готов разорваться. — Лучше и не скажешь! — поддержал Монокума. — Отчаяние это не просто чувство. Это стиль жизни! — В нём же и заключались остальные игры убийств, — сказала Тенко. — Но… участникам оба раза удалось преодолеть это отчаяние. А если Амами-сан участвовал в третьей игре убийств и оказался здесь, то, выходит, он тоже преодолел отчаяние? — Да, — согласился Рёма, — какой-то вялый у вас стиль жизни. Уже не говоря о том, что все последователи отчаяния мертвы, если они вообще существовали. — Надо признать, что все Фонари Флэшбэков ложные, да, — сказала косплеер, — но участники предыдущих игр такие же реальные, как мы с вами. О, и спасибо, что вспомнила об игре Амами-куна, Чабашира-сан. Тенко поёрзала под её взглядом. — Игра Амами-сана играет какую-то роль? — Ну, это ведь повторный суд по делу Амами-куна, так что поговорить о нём тоже не помешает, разве нет? Я начну обсуждение с вопроса. Как вы считаете, кто был мастермайндом в предыдущей игре Амами-куна? Каэде потёрла переносицу. — Твои соучастники, кто же ещё. — Хм, — протянула Цумуги, — какой-то смутный ответ. — Но Акамацу права, — заметил Рёма. — Ты наверняка работаешь на какую-то организацию. Акамацу как-то рассуждала о том, что кто-то должен подчищать трупы, пока вы с Монокумой на суде. — Верно, — вставила пианистка. — И все эти технологии: казни, система вещания, возможность создавать и управлять несколькими роботами сразу. Не может быть, что ты одна стоишь за всем этим. — К тому же, тот, кто заточил Амами-сана в этой игре, наверняка имел связь с его предыдущей игрой, — присовокупила Тенко. — Иначе он не смог записать то видео самому себе… Но почему он вообще участвовал в разных играх? Хоши кивнул. — Тоже думал об этом, и у меня встал ещё один вопрос. Талантом Амами было ультимативный выживший. Игры убийств предназначены для ультимативных, так что до этого у него должен был быть какой-то другой талант. — И его каким-то образом удалили либо заменили его талантом выжившего, — продолжила Каэде. — Нам уже известно, что мастермайнд может играться с нашими воспоминаниями, так что в это не так сложно поверить. — Но если Амами-сан участвовал в другой игре убийств, — продолжила Тенко с некой паникой, — то с ним были другие ультимативные, так? Что с ними стало? Их всех убили? Почему ультимативных студентов раз за разом по-новой суют в эти ужасные игры? — Это всё хорошие вопросы, — ответила Цумуги, — и чтобы узнать… — А что будет после нас? — перебила мастерица айкидо. — Ты найдёшь ещё шестнадцать ультимативных и заставишь их убивать друг друга? Ты сотрёшь нашу память и забросишь в другую игру? Откуда нам вообще знать, что мы участвуем в этом впервые, если даже собственным воспоминаниям мы не можем доверять?! — Воу-воу-воу, — ответил медведь, — тормозииии! Отчаяние, это, конечно, хорошо, но… — Тенко не знает, что будет дальше, но в будущем вы только убьёте больше людей, да? Тенко даже надеется, что мир и вправду уничтожен, чтобы вы больше никогда никого так не мучали! За истерикой Чабаширы последовала тишина. На лице Цумуги растянулась нежная улыбка. — И, если вы до сих пор не знаете, что такое отчаяние… перед вами очень хороший пример. — Заткнись, — отрезал теннисист. — Не смей так с ней разговаривать. Мастерица айкидо вытерла рукавом собравшиеся слёзы. — Тенко может сама постоять за себя, — сказала она, хотя в её голосе едва ли различалась претензия. — Она просто… она просто не хочет, чтобы кто-то умирал. Тенко знает, что потом будут другие Юмено-сан, Гонты-саны и Момоты-саны. Рёма мучительно вздохнул. — Если даже Амами не сумел положить этому конец, то как сможем мы? Он наверняка тоже потерял того… кто впервые за долгое время был добр с ним, а потом стоял здесь же и думал те же глупости, что и мы сейчас. — Нет, — возразила пианистка, — в этот раз всё будет по-другому. Теперь аудитория Широганэ-сан потеряла к ней всё своё доверие и больше не даст устроить новую игру. И она специально не поднимает эту тему: мы все знаем, что в игре убийств очень важны правила, и после стольких раз, когда Широганэ-сан… — Ладно, признаюсь, — перебила Цумуги. — Вы правы. Акамацу опешила и произнесла: — А-а? — Я получила несколько… резких посланий, однако вы — поставив на кон жизни Омы-куна и Харукавы-сан — ошибочно полагаете, что мне есть до этого дело. — Ты… — Пианистка поникла, после чего помотала головой. — Нет, не может быть. Всё это время ты продолжала игру в угоду своей аудитории. Тебе точно есть дело до их отклика. — Да-да, — снисходительно ответила Широганэ, — а если бы мне было всё равно на правила, я бы просто перекосила вас всех в первый же день с помощью Экзайлов. Но я уже говорила вам, в чём состоит истинная цель этой игры: ввести в отчаяние всех вас и, как следствие, всех зрителей. — Зрителей? — повторила мастерица айкидо. Косплеер кивнула. — Именно. Хоши-кун может подтвердить, что первые две игры устраивались для того, чтобы повергнуть зрителей в отчаяние, так? Рёма помедлил, окинул Цумуги взглядом и ответил: — Наверное… — Вы не являетесь учениками Пика Надежды, но вы всё ещё символы надежды. А что может быть отчаяние, чем символы надежды, которые раз за разом ополчаются друг против друга, а как только у них появляется шанс прекратить игру, мастермайнд выхватывает его у них из-под носа? Несправедливость этой игры добавляет только больше отчаяния, не считаете? — То есть в этом и заключается отчаяние? — спросила Акамацу. — Вы мучаете нас даже не для того, чтобы мы страдали — ты просто используешь нас как образец для своей тупой аудитории. — Выходит, аудитория Широганэ-сан… на нашей стороне? — спросила Чабашира. — Они не хотят, чтобы мы впадали в отчаяние, так ведь? Рёма натянул шапку ниже. — Чем-то напоминает первую убийственную игру. Эношима Джунко тоже была готова пойти на обман, чтобы никто не смог разрушить её игру. — Верно! Вы все правы! — воскликнула Цумуги. — А теперь как вы думаете, кто я такая? Ответ у вас перед носом, говорю вам. — Да-да-да! — поддержал директор. — Да она точно Эношима Джунко! Каэде моргнула. — Что. (Представьте свой Аргумент) — Я Эношима Джунко, — начала косплеер. — Вы думали, что она мертва, но отчаяние нельзя так просто убить. — Там, где есть Монокума, — сказал медведь, — там и Эношима Джунко — а где есть Эношима Джунко, там и Монокума! Два сапога пара. — Акамацу-сан не была Остатком Отчаяния, скрывавшимся среди вас, — продолжила Цумуги. — Это была я, Эношима Джунко. — Она была мастермайндом в каждой игре! — поддержал директор. — Без Эношимы Джунко игра убийств не игра убийств! Как и без Монокумы! — Широганэ Цумуги всегда была только маскировкой, — объяснила косплеер. — На самом деле я Эношима Джунко! Без шуток! (БРЕЙК) Клуб дыма повалил из-под подиума Цумуги, скрывая её форму от силы на пару секунд. Туман тут же рассеялся, и на месте Широганэ возникла девушка с двумя массивными розовыми хвостиками, украшенными мордой Монокумы. Грубым голосом, будто пародируя панков, она заговорила. — Что, поймали меня с поличным? — Ам, — ответила Каэде, — я ничего не говорила. Её реплику проигноировали. — Пора сбросить эту скучную маску и явить миру своё истинное я: Эношима Джунко! Уже успели отчаяться? Акамацу бросила взгляд на остальных. Тенко в смятении изогнула бровь, в то время как Хоши без тени удивления уставился на предполагаемого мастермайнда. — Эношима Джунко мертва. — Ты меня слышишь или чё? — спросила Джунко. — Я же говорила, что убить отчаяние не так-то просто. — Широганэ-сан, — обратилась Тенко, — что ты делаешь? Почему ты так разговариваешь? — «Так» это как? И можете перестать называть меня по имени этой лузерши? Я Эношима Джунко, сучки! Смятение на лице Чабаширы сменилось разочарованием. — В смысле… ты разговариваешь не как реальный человек. Ты звучишь как… — Скучно! — вскрикнула Эношима. — Сколько можно гадать! Акамацу закатила глаза. — Широганэ-сан, давай просто… — Опять же, — вдруг спокойно заговорила Джунко, — я использовала личность Цумуги Широганэ до своего раскрытия. Обращаться ко мне её именем то же самое, что называть актёра по имени его персонажа. — Как угодно, — сдалась пианистка. — Будь кем хочешь. Ты всё равно мастермайнд: ничего не меняется. Мы можем просто проголосовать и убить тебя? — Боюсь, финальный суд работает по-другому, — возразила Эношима. — Хоть вы уже показали, что вам не нравится, когда меняют правила, но на финальном суде вполне приемлемо небольшое, так сказать, разнообразие. — Почему ты раньше так не сказала? — промямлил Рёма себе под нос. — Оки-доки! — Голос Джунко принял инфантильный оттенок. — Вот новые правила: в этот раз мы голосуем не за убийцу, а за надежду или отчаяние! Если вы единогласно проголосуете за меня, то отчаяние проиграет и вы будете свободны! Но если хотя бы один этого не сделает, то надежда проиграет и вы продолжите жить в этой школе. Пианистка вскинула бровь. — Это никак не меняет дело. Ни у кого нет повода не голосовать за тебя. — Неужели? — спросила Джунко. — Есть шанс, что внешний мир чуточку отличается от того… — Школа лежит в руинах, — перебил теннисист. — Мы не можем тут оставаться. — Тенко в любом случае просто хочет вернуться домой. Эношима ухмыльнулась. — Аха! Я надеялась, что кто-то так скажет. — Как скажет? — нервно спросила Чабашира. — Как мы и пытались сказать вам ранее, — произнесла Джунко, вновь сменив манеру поведения, — мир, из которого вы пришли сюда, существует только в ваших воспоминаниях. — Мы знаем, что мир уничтожен не до конца, — сказал Рёма. — В таком случае не было бы твоей аудитории. — Охо, но подумай, холоп, что это означает: мир наблюдает за вашими страданиями, но никто так и не пришёл вам на помощь. Даже после той нелепой трансляции во внешний мир игра не прекратилась. Хоши действительно слегка опешил, но вновь вцепился в свою шапку. — Мир жесток, — спустя секунду объяснил он. — Я знал это ещё до игры. — Верно, — поддержала Акамацу. — А статус внешнего мира не имеет значения. Мы ни за что не останемся здесь, и мы не дадим тебе уйти отсюда живьём после всего, что ты сделала. — И вот мы снова вернулись к теме мести! Боже, какая наглость — бороться за свою жизнь, только чтобы закончить другую! — Говори что угодно, — сказала пианистка. — Это ничего не… — Ам, у Тенко вопрос. Каэде повернула голову к ней. — Тенко-сан? Чабашира нервно сложила руки у груди, а взгляд уставился в пол. — Каэде-сан говорила, что мы не можем доверять Широганэ-сан на слово, но… Киибо-сан получал сигналы от наших зрителей, и они до сих пор не попытались нам как-то помочь. Но если Широганэ-сан хочет ввести аудиторию в отчаяние, то зрители должны быть на нашей стороне… но… Она умолкла, и Акамацу воспользовалась тишиной. — Почему они не помогли нам сбежать? — Тревожная картина, не находите? — спросила Джунко до смешного подавленным голосом, играясь с волосами. — Аудитория не хочет смотреть, как вы отчаиваетесь, но и помогать вам тоже не собирается? Не знаю, как можно обозвать такую картину мира, но звучит поистине… — Отчаянно, да-да, — отрезала Каэде. Хоши натянуто вздохнул. — Но действительно. Мы уже долго обсуждаем эту аудиторию, но по факту мы ничего о ней не знаем, кроме того, что Широганэ обязана продолжать игру убийств в угоду зрителям. — Аудитория, которая хочет смотреть, как вы убиваете друг друга во имя надежды, — произнесла Джунко. — Как отчаян… — Так, Широганэ-сан, может, хватит уже? — перебила Акамацу. — Мы все в курсе, что ты не Эношима Джунко, и после тебя слово «отчаяние» уже перестало иметь смысл. Если не хочешь выставлять себя посмешищем, то просто прекрати. Джунко замолчала, забыв про свои образы. — Правда? Ты звучишь так уверенно. Но откуда вам знать, что я ненастоящая Эношима Джунко? — Она мертва, — повторил Рёма. — Попрошу, как будто смерть хоть раз мешала ультимативному отчаянию, — ответила Эношима. — Так, ладно, — сказала пианистка. — Даже если не рассматривать логичный ответ, что подросток, погибший в убийственной игре много лет назад, физически не может оказаться здесь, у меня есть показания Матери Монокумы. Джунко сморщила губу. — Серьёзно? — Мать Монокума… Киибо-сан рассказывал об этом Тенко. Это центр школы, который всё контролирует, правильно? — Похоже на то, — подтвердила Акамацу. — И она рассказала мне, что Эношима Джунко не организовывала эту игру. И что Широганэ-сан не Остаток Отчаяния. Эношима уставилась на неё из-под полуприкрытых век, после чего вздохнула и обернулась на Монокуму, лапами прикрывший хихикающую пасть. — Реально? — Не виртуально! — воскликнул медведь. — Но я тоже случайно проговорился, что ты одна из фанатиков Эношимы Джунко. Поразмышляв, она ответила: — Ну, справедливо. — Сталкер, прячущийся за маской своего известного кумира, никто иной как фанатик! Так что это абсолютно справедливо! — заметил Монокума. Джунко опустила уголки губ. — Необязательно было делать это сравнение, не думаешь? — А что, разве я ошибаюсь? — дразняще спросил медведь. Эношима раздражённо вздохнула и скрестила руки. Каэде переводила взгляд с одного на другого в попытке понять услышанное. — Вы что… ссоритесь? — Слово «ссоритесь» сюда не подходит, — ответила она, — но это всё равно неважно. — То есть ты наконец признаёшь, что Эношимы не существует и ты просто Широганэ в косплее? — спросил теннисист. В ответ на его вопрос Джунко волшебным образом сменилась на Цумуги. — Выходит да. Оу, — она хлопнула в ладоши, — это не так уж и плохо, раз уж мы сейчас как раз обсуждаем нужную тему. Акамацу-сан, ты можешь назвать мне, почему я сейчас смогла скосплеить Эношиму Джунко? Это очень быстрый вопрос, но нам всё равно стоит провести дебаты, просто чтобы продвинуть суд. (Представьте свой Аргумент) — Да, я ненастоящая Эношима Джунко и моя секретная личность была ложью. — Широганэ-сан так легко сдалась, — заметила Чабашира. — Это… Это ещё одна ловушка? — Больше никаких ловушек и вранья, обещаю. На самом деле всё это представление дало вам подсказку насчёт ваших воспоминаний. — Фонари Флешбеков внушили нам воспоминания о Пике Надежды, Трагедии и Остатках Отчаяния, — сказал Рёма. — Но все Фонари были сфабрикованы мастермайндом. — Значит, им нельзя доверять, — продолжила мастерица айкидо. — Но… мы даже не знаем, какие ещё воспоминания нам внушили и можно ли им доверять. Тенко не помнит, как она сюда попала, и неизвестно, что ещё она могла забыть. — Это тоже верно, — согласился Хоши. — Но мы можем уверенно сказать, что вся эта история с Эношимой полный пиздёж. — Тенко… согласна. — А ну стойте! — воскликнул Монокума. — Как можно говорить такие оскорбительные вещи в лицо преданному фанату? (БРЕЙК) — Эношима Джунко… — произнесла Акамацу. — Она ненастоящая, так? Ты можешь косплеить её, потому что она вымышленный персонаж. Цумуги улыбнулась. — Верно. Вы помните мой коспокс? Я не гнушаюсь прибегнуть ко лжи, но даже я не способна сымитировать мгновенное покрытие сыпью. — Это всего лишь… косплей, — заключила Тенко. — Выходит, наши воспоминания о Пике Надежды ложные… Рёма натянул шапку. — А если они ложные, то первой и второй убийственных игр тоже не было. — Верно и снова верно, — ответила косплеер. — Но, — произнесла Чабашира; оттенок тревоги закрался в её голос, — Тенко не понимает. А как же игра Амами-сана? Он был реальным человеком, так ведь? Он же не был актёром, которого ты наняла и убила, верно? — О, нет-нет. Амами-кун был реальным. Не просите меня скосплеить его: вам предстанет не самое приятное зрелище. — Значит, его убийственная игра правда проходила? — спросила Чабашира. — Но это нелогично: почему какие-то игры вымышленные, а другие нет? Взгляд Цумуги слегка помрачнел. — Потому что иногда вымысел повторяет за реальностью, а иногда реальность повторяет за вымыслом. — Выходит, кто ты, — с прищуром сказал Рёма, — фрик, который повторяет убийства с телека? — Хм, я больше предпочитаю термин «преступник-подражатель», — ответила Широганэ. — Ты… — сказала пианистка, — ты создала эту игру, чтобы скопировать шоу с телека?! Ты похитила нас и подменила воспоминания просто… — Это не просто шоу с телека, — цокнув языком, перебила косплеер. — Это нечто большее — это практически культурный феномен. Уже потом это переросло в шоу на ТВ. Тенко уставилась на неё во все глаза. — Мы… мы на ТВ? Наши зрители… — Смотрят вас из дома! — закончила Цумуги. — Это обычные люди, переключившие канал на самую популярную передачу: Данганронпу! — Данганронпа! — воскликнул Монокума. — Что… — выдохнул Хоши. — Не может… Медведь взмахнул кулаками. — Данганронпа! — Ам, что это? — спросила Тенко. — Это название убийственной игры, конечно же, — объяснила косплеер. — У нас большая конкуренция, поэтому нам было необходимо создать собственный бренд и сделать его запоминающимся. — Именно для этого я здесь! — сказал медведь. — Всеми любимый персонаж-маскот! И пять менее популярных маскотов этого сезона, которых пускают на дешёвый мерч. — «Сезона»? — повторила Акамацу. — Стойте, это значит… Широганэ кивнула. — Что в эфир уже пускали другие убийственные игры и вы попросту снимаетесь в очередном сезоне? Всё верно! — Игра Амами-сана… была очередным сезоном ТВ-шоу? — в ужасе спросила Тенко. — Именно, — ответила Цумуги. — Он засветился в нашем пятьдесят втором сезоне, а вы в пятьдесят третьем! Каэде уставилась на неё во все глаза. — Уже… уже сняли больше пятидесяти убийственных игр? — С-сколько это мёртвых людей? — спросила Чабашира. Рёма помрачнел в лице. — Не меньше пятиста. Может, больше. — Что… — произнесла пианистка, — что это такое?! — Это развлечение, — ответила Цумуги. — Ваши воспоминания о предыдущих играх убийств были стёрты, но вы всё равно знаете, что такое ТВ-шоу. Это то же самое, только с убийствами! — Да что за бред! — воскликнула Акамацу. — Такой ужас никто не станет смотреть! Ты всё врёшь! Широганэ довольно улыбнулась. — А вот и нет. В смысле, ну же, вспомните первую игру убийств: кучка супер крутых ультимативных играют в детектив, рискуя жизнями, и решают философскую судьбу всего мира? Разве не захватывающе? Как такое можно пропустить? — Ты убиваешь людей ради забавы, — сказала Чабашира. — Реальные люди страдают и умирают — это ни в каком месте не допустимо. — Но что, если это вымысел? — спросила Цумуги. — Ты можешь поплакать над болью или смертью персонажа, но в конечном итоге ничего такого не происходит, правда? — Это другое, — возразила Тенко. — Это настоящие люди, у которых есть надежды, мечты, семья и друзья. Цумуги радостно кивнула. — Именно. Рада, что вы это понимаете. Выражение Чабаширы исказил ужас. — Что… что? — Убивать реальных людей не то же самое, что убивать персонажей, — пояснила Цумуги. — Поэтому устраивать игры убийств абсолютно нормально. — Да что ты несёшь? — спросила Каэде. — Ты понимаешь, насколько это безумие, и говоришь, что это нормально?! — Ты не слушаешь, Акамацу-сан. Я сказала, что игры убийств это нормально, потому что в них просто-напросто не участвуют реальные люди. — Широганэ, — медленно произнёс Рёма, — мы реальные люди. Ты не можешь этого отрицать. Та рассмеялась. — Ох, а вот и могу. Мы все с вами ненастоящие. Я это знаю, аудитория это знает, и теперь вы тоже знаете. Именно поэтому никто не пытался спасти вас. Вы же не пытаетесь спасти любимого персонажа от его судьбы, так? Это просто смешно. — Ты несёшь чепуху, — сказала Каэде. — Нет, вы просто немного запутались. А вот Хоши-кун и Чабашира-сан были на верном пути. На самом деле вы понятия не имеете, кто вы такие, и вы не можете доверять собственным воспоминаниям. — Значит, на нас использовали ещё больше Фонарей Флэшбэков, — заключил теннисист. — Вы помните, оу, где-то четыре Фонаря, так? А Хоши-кун нашёл вдохновляющий пятый, правильно говорю? Рёма сжал губы в тонкую линию. — Да… — Тот пятый Фонарь сыграл свою роль: небольшой луч надежды, который в итоге обернётся отчаянием. Жаль, что ты один увидел его: надо было поделиться им с протагонистом. — Хватит так о нас говорить! — воскликнула пианистка. — Хватит врать, хватит выдумывать, и хватит пытаться… — В общем, насчёт Фонарей Флэшбэков: вам показали ещё один, когда вы только попали сюда. Неужели не помните? До того, как вы вышли из шкафчиков. Ну, во второй раз. — Ты… просишь нас вспомнить стёртые воспоминания? — спросила Чабашира. Цумуги вздохнула и скрестила руки. — Что, не судьба? Тогда я могу рассказать вам сама, но вы наверняка мне не поверите. — Естественно, — ответила Каэде. — У нас нет повода верить тебе на слово. Ты так и не предоставила ни одного доказательства своим словам. — Знаю, знаю. Вот поэтому у меня есть для вас доказательство. И, — её глаза засверкали в предвкушении, — может, мне на слово вы не поверите, но самим себе вы наверняка поверите, так ведь? Пианистка собиралась было спросить, что она имела в виду, как вдруг с потолка спустился монитор. Сперва на нём пошли помехи, после чего показалась девушка в блеклой школьной форме. — Что?.. — произнесла Каэде. Девушка с экрана подала голос. — Меня зовут, — её прервали помехи, — и я хочу подать заявку на участие в Данганронпе, потому что, ну, мне кажется, я справлюсь на «отлично». Я идеально подхожу для убийственной игры. У меня нет никакой веры в человечество. — Каэде-сан? — дрожащим голосом спросила Тенко. — Что… что это? — Я не… — Люди навлекают на себя смерть, потому что полагаются не на того человека. Но для меня это не проблема, а недоверие в коллективе наверняка подогреет интерес зрителей, не думаете? — продолжила девушка. — Это всегда больше всего мне нравилось в Данганронпе: эта атмосфера паранойи и манипулирование людьми. Конечно, было бы классно кого-то убить, но именно социальный аспект игры, по моему мнению, полностью решает сезон. И раз уж так вышло, что я по своей природе не доверяю людям, я обязательно придумаю интересный способ совершить предательство. Видео беспощадно оборвалось, и Каэде, с трудом оторвав глаза от экрана, увидела яркую ухмылку Цумуги. — Ну что, Акамацу-сан, как тебе ты из прошлого?