Love Race

Ванна подкачала. Чжань ёрзал, вода щедро выплёскивалась на пол, и, по его скромному мнению, уже давно можно было перебраться туда. По крайней мере, там Чжань мог бы вытянуть ноги, при этом оставшись в воде по шею, а не по пояс, как получалось у него в этом изделии для карликов и гномов. Чжань, между прочим, замёрз весь целиком. Он снова поменял позу, погрузившись в воду по плечи. Ноги тут же начали подмерзать, и Чжань протянул руку, чтобы сделать температуру повыше, а напор посильнее. К тому же вдруг на полу было ещё недостаточно жидкости? Нет, конечно, обычно Чжань не был таким уж придурком в том, что касалось быта. Более того, у себя дома он действовал аккуратно, содержал ванную комнату и кухню в чистоте и вообще старался не конфликтовать с соседями и не доставлять никому неудобств. — Ты не утонул ещё? — неожиданно дверь широко распахнулась и пропустила Ибо, уже переодетого и даже порядком обсохшего. Чжань ожидал увидеть в его руках какие-нибудь вещи — хоть чистую сменную одежду, хоть мокрую и грязную свою собственную, но в руках Ибо ничего не было. — Ни фига себе ты тут развёл! — Ибо присвистнул и перешагнул лужу. — Твоё тотемное животное — бегемот? — Что? — Чжань сию минуту был озабочен тем, как втянуть в небольшую ванну все части своего тела, чтобы хоть немного понизить градус неловкости. Получалось не слишком успешно, вода продолжала выплёскиваться при каждом движении, и Ибо неожиданно улыбнулся. Не так, как обычно, искривив угол рта, а по-настоящему, широко, показав зубы и позволив глазам превратиться в щёлочки. Чжань приоткрыл рот от удивления и тут же едва не поперхнулся, хлебнув горячей воды из ванны: — Тьфу! Для кого вообще эти ванны? — Для нормальных людей, — Ибо продолжал улыбаться, постепенно сокращая расстояние между ними. — На тех, у кого ноги от ушей, они не рассчитаны. — Нормальные у меня ноги, — Чжань наконец сообразил, как ему устроиться, чтобы не сверкать перед Ибо своими сомнительными прелестями, торопливо уселся и обнял себя за колени. — Просто здесь всё для гномов… — Ну не знаю, я вчера отлично поместился, — задумчиво протянул Ибо, но Чжань ему почему-то не поверил. Он напряжённым взглядом следил за тем, как Ибо смахнул капли воды с бортика и присел на край, а потом зачем-то опустил руку в ванну. — Ещё немного, и ты сваришься заживо. — Вообще-то я замёрз, — Чжань уже и сам начал замечать, вода чувствовалась как-то слишком уж обжигающей. Но признать это прямо сейчас означало для Чжаня сразу несколько перспектив, ни одна из которых не казалась ему привлекательной. Хотел ли он в очередной раз расписаться в собственной глупости в глазах Ибо? Однозначно, нет. Ему за глаза хватало, что Ибо и так считал его недалёким. Конечно, вслух Ибо этого не говорил, но время от времени Чжань замечал за собой приливы экстрасенсорных способностей. Ещё меньше он хотел вскакивать и демонстрировать Ибо во всей красе своё обнажённое, костлявое и мокрое тело. Ничего впечатляющего он показать не мог, а что мог — показывать не стоило бы. Было и ещё кое-что, что удерживало Чжаня от резких движений, и, чтобы скрыть это от внимательных глаз Ибо, он был готов пожертвовать здоровьем и заработать ожоги второй степени. — Ты мазохист? — Ибо протянул руку и перевёл кран в положение «холодная вода». — Или ты просто так стесняешься, что предпочитаешь досидеть до сердечного приступа? — Да ничего со мной не будет, — неуверенно заметил Чжань, ещё плотнее прижав колени к груди. — А тебе обязательно здесь сидеть? — Нет, — Ибо покачал головой. — Просто мне так хочется, — он резким движением зачерпнул воды и брызнул Чжаню в лицо, заставив того отшатнуться и закашляться. — Ни хрена себе! Это я тебе такой синяк оставил? — Нет, что ты, это мой воображаемый друг такой ласковый, — зачем-то огрызнулся Чжань, который наконец-то перестал заживо вариться в кипятке. — А ты любишь ласково? — О чём ты вообще? — вопрос даже не смутил, он просто поразил своим содержанием, а также условиями, в которых был задан. Как если бы… Как если бы Ибо с ним флиртовал. Но этого не могло быть, как солнце не могло вставать на западе и садиться на востоке. Это противоречило той картине мира, что успела сложиться у Чжаня за долгие двадцать восемь лет его жизни. Нет, конечно, он допускал, что мог бы привлечь кого-то своего пола. Глубоко в душе он даже на это надеялся, потому что жизненный опыт подсказывал: для отношений с девушкой он не годился. Конечно, можно было показать себя хорошим сыном и попытаться ещё, но Чжань уже дошёл до того состояния, когда чужое мнение о себе — даже родительское — перестало его волновать. В конце концов, у него была только одна жизнь, и ту он проводил как-то совершенно по-дурацки. — Нет, ну мне любопытно, — Ибо даже наклонился ниже, вынудив Чжаня ещё больше сжаться, что с его ростом и худобой, должно быть, выглядело более чем комично. — И кстати, я помогал тебе снимать джинсы… — Это ещё к чему? — Чжань как будто снова в кипяток нырнул. — К тому, что я уже видел всё, что ты пытаешься от меня спрятать, — с самодовольным видом пояснил Ибо. — Очень изящно… И игриво. — Перестань! — Чжань не был уверен, умирали ли от стыда люди раньше, но всерьёз готовился это сделать и, если повезёт, стать первым в этом списке. — Ты тоже родился в августе? — продолжил свой импровизированный допрос Ибо, и Чжань начал терять терпение. Нет, конечно, он понимал, что его положение незавидно. Он знал, что должен быть признателен Ибо за гостеприимство и всё такое, но никакое гостеприимство не давало Ибо права издеваться над ним так откровенно. — Я ни хрена не понимаю, — Чжань осмотрелся, чтобы понять, куда бежать за полотенцем. Ибо правильно истолковал его манёвры, потому что поднялся, выбрал то, что побольше, и протянул Чжаню: — Мне закрыть глаза? — Тебе бы дверь закрыть. С той стороны… — Я у себя дома, — напомнил Ибо, и Чжань поморщился: — Спасибо, что напомнил. Но я здесь не по своей воле. — Хорошо, будем считать это похищением, — Ибо, похоже, вообще ничего не смущало в данной ситуации. А может, происходящее забавляло его. — И раз уж я тебя похитил, то и дальше я буду вести себя в духе жанра. Можешь не рассчитывать, что я стану отворачиваться. — Да плевать мне, — максимально бодро соврал Чжань, которому было вообще не плевать на перспективу стоять голым перед человеком, который целый день испытывал его на прочность. — Ничего принципиально нового ты там не увидишь… — Кто знает, — Ибо действительно смотрел. Внимательно так, словно у Чжаня на животе какое-нибудь кино транслировали. Или просто очень важное объявление давали бегущей строкой. Что-то вроде «Меня возбуждает, когда ты так смотришь». Впрочем, часть про возбуждение была понятна и без фантазий про бегущую строку и вообще какие-либо надписи. Чжань поднялся и тщательно обмотал бёдра полотенцем. Можно сказать, отделался лёгким испугом. — Так ты не сказал про день рождения, — Ибо протянул руку и провёл пальцами по коже Чжаня над кромкой полотенца. — В октябре у меня день рождения, — Чжань едва сдержал порыв шарахнуться от этого прикосновения и поспешил выбраться из ванны и отойти от Ибо подальше. — А какая связь вообще? Это просто татуировка… — Это не просто татуировка, — покачал головой Ибо. — Это созвездие Льва. — А… Ну ладно, — Чжань уже так устал смущаться и стыдиться самого себя, что сейчас даже не покраснел. — Льва так Льва. — Зачем тебе такая? Твоя подружка родилась в августе? Или что? — Или что, — Чжань не собирался исповедоваться перед Ибо, тем более что эта история его не красила. По крайней мере, даже с Чжочэном, очевидцем и непосредственным участником всех событий, они старались тот вечер и ночь не обсуждать. Было и было. Чжань тогда расстался с девушкой, и они вдвоём с Чжочэном отправились праздновать это событие. Праздновали бурно, от всей души, словно Чжань от смертного приговора спасся или там из лавины горной выбрался целым и невредимым. Наверное, если бы его бывшая девушка видела, как он радовался, она бы до сих пор с ним не здоровалась и вообще переходила на другую сторону улицы. Справедливости ради стоило уточнить, что Мейли была не просто его девушкой. Она считалась его невестой, хотя до официального предложения с помолвочным кольцом и вставанием на одно колено Чжань так и не добрался. Обошлось. Родители, конечно, его тогда не поняли. Они надеялись на красивую свадьбу, мысленно подбирали имена будущим внукам и с удовольствием обставляли дом, который приобрели для молодых в Чунцине. А Чжань каждое утро натыкался взглядом на чужую чашку, на небрежно брошенную на спинку стула блузку, на тюбик помады в ванной под зеркалом и ловил себя на мысли, что понимает, как люди сходят с ума и решаются на убийство. Мейли тоже не поняла. Она тоже мысленно видела себя замужем, хоть и не планировала слишком уж торопиться с младенцами и ужинами из шести блюд. Но её косметика стала дороже, её сумки стали дороже, её туфли… Чжань однажды споткнулся об одну такую пару и едва не погиб: Мейли была готова отгрызть ему голову без анестезии. Немудрено, что тогда они с Чжочэном напились, как дорвавшиеся подростки. Результатом этого разгула стало мучительное чувство стыда, татуировка созвездия — Льва, кто бы мог подумать! — в области тазовой косточки и пьянящее чувство свободы. — Это реально какая-то большая и страшная тайна? — не отставал Ибо, вынуждая Чжаня вернуться из своих воспоминаний. — Да просто пьяный был, — буркнул Чжань, схватил ещё одно полотенце и принялся вытирать волосы. — Никакой интриги. — Да, пожалуй, — Ибо заметно растерял интерес к Чжаню и рисункам на его теле. — Даже обидно как-то. — Тебе обидно? — искренне поразился Чжань. — Я думал, ты интереснее. — Где уж мне, — Чжань неожиданно оскорбился. Подумать только, что этот человек вообще себе позволял? Видите ли, он думал, что Чжань интереснее. Ой, ну простите великодушно, что он был обычным фотографом. Где уж ему до звёзд первой величины! Чтобы не ляпнуть что-нибудь такое, что потом могло бы стать причиной для драки, Чжань заставил себя разжать пальцы, пристроил полотенце, которым вытирал голову, на сушилку и вышел из ванной комнаты. Что ему следовало делать дальше, он пока представлял с трудом. У него не было с собой другой одежды, кроме той, в которой он попал под дождь. И нужно было её высушить, а ещё убедиться, что камера не пострадала… — Чистая одежда на кровати, — Ибо вскоре вышел за ним. — А… грязная? — Чжань огляделся и нигде не нашёл своих вещей. Только карточки — аккредитация, ключ от номера и кредитка — сиротливой кучкой ютились на тумбочке возле кровати. — Пока ты там плескался, я отдал всё горничной, чтобы в прачечной привели в порядок. Ты же не собирался сам… Чжань промолчал. Он не собирался проводить ночь в номере звезды мотоспорта, но кого в этой Вселенной вообще волновали его планы? Решив для себя, что трепыхания и попытки сопротивляться обстоятельствам только усугубляют и без того незавидное положение, Чжань позволил себе расслабиться и плыть по течению. Он оделся в любезно одолженные ему вещи, отметив, правда, что рукава и штанины могли быть чуточку подлиннее, убедился, что аккредитация — источник всех его бед — не пострадала от дождя, покрутил в руках разряженный телефон, отложил в сторону, а потом потянул к себе кофр. — Ты ешь говядину? — Ибо, похоже, задался целью довести Чжаня до нервного срыва. Иначе зачем ему нужно было выжидать момент, когда Чжань доберётся до своей обожаемой камеры и примется проверять её исправность? Вкрадчивый голос прямо над ухом заставил Чжаня вздрогнуть и шарахнуться. Он бы и с кровати свалился, если бы Ибо не перехватил его. — Напугал? — А ты как думаешь? — Чжань отодвинул камеру от греха подальше от края кровати. С него сталось бы приложить Ибо тяжёлым аппаратом в порыве гнева. Потом, конечно, он бы пожалел об этом, наверняка пожалел бы, но лучше всё же не начинать. — Зачем вообще так делать? — Мне так захотелось, — Ибо ответил таким тоном, словно это должно было всё Чжаню объяснить. Вот такие вот у человека шуточки. Хочешь — терпи, не хочешь — чемодан, вокзал, домой. А в случае Чжаня даже это было невозможно. Его одежда промокла, его телефон разрядился, а дом находился в нескольких тысячах километров отсюда. Чжань вздохнул и снова опустил голову. Неожиданно ему чертовски захотелось домой. Не в Чунцин, где он вырос, где остались мать и отец, а именно домой. В свою маленькую квартиру, которую он обживал последние несколько месяцев. Впервые с момента переезда он остро ощутил, как сильно успел прикипеть к тому месту. Чжань прикрыл глаза и снова глубоко вздохнул. Ему нужно было срочно отвлечься, чтобы взять себя в руки. В конце концов, он же не жить сюда приехал. Всего-то и нужно было, что дотерпеть до конца недели, сделать то, что от него требовалось сделать по контракту, а потом он мог с чистой совестью вернуться домой. У него ведь даже обратный билет был. — Чжань? — А? — он поднял голову и посмотрел на Ибо, ожидая продолжения, но его не было. Ибо просто смотрел, словно хотел заглянуть глубже, проникнуть под кожу, забраться в самую суть мыслей Чжаня. — Что? — Я спрашивал, ешь ли ты говядину, — наконец отозвался Ибо, и интуиция подсказала Чжаню, что сначала он собирался сказать что-то другое. Передумал? Хотя какая Чжаню разница? Он собирался расслабиться и плыть по течению, разве не так? А значит, он должен спокойно отвечать на вопросы, делать то, что ему скажут, а потом выбраться отсюда и забыть этот день как страшный сон. Просто выбросить его из головы и даже Чжочэну не рассказывать ни слова. — Чжань, не отключайся, — Ибо пощёлкал пальцами у него перед носом, но сейчас Чжань уже не доставил ему удовольствия своим испугом. Вместо этого он перехватил руку Ибо за запястье и отвёл в сторону. — Я услышал. Я не голоден, — похоже, Чжань опять солгал, но почему-то ему казалось, что сейчас рядом с Ибо ему бы кусок в горло не полез. Да и никто ещё не умер за одну ночь без еды. Утром он вернётся в свой отель и там позавтракает. Или, может, найдёт какое-нибудь кафе по своему бюджету в городе или на автодроме… — Значит, ешь, — Ибо нахмурился и немного помолчал. — В тебе что-то изменилось, и я не могу понять, что именно. Как будто… что-то погасло. — Батарейки сели, — вяло отшутился Чжань, покосившись на подушки в изголовье кровати. Наверное, если бы он лёг сейчас, он отключился бы за минуту, а то и быстрее. — Нет, что-то другое, — Ибо покачал головой. — Тебе что-то не понравилось из того, что я сказал… И я не могу понять, что именно. — Да много чего, — хмыкнул Чжань, который как раз таки точно знал, что именно так сильно его задело, чтобы и без того безрадостное настроение окончательно обвалилось ниже отметки «дно». Но помогать Ибо разбираться в нём, подсказывать и объяснять, что он был готов спустить на тормозах, а что говорить лучше не стоило, не собирался. Ибо сам затеял этот балаган, сам его сюда притащил — вот пусть сам с этим и разбирается. А у Чжаня на это просто больше нет сил. И вообще ни на что нет, даже пересмотреть фотографии, которые успел сделать. — Нет, что-то одно… Где-то я слажал, — задумчиво рассуждал Ибо, вынуждая Чжаня невольно наблюдать за ним и прислушиваться. — Там, в ванной… Чжань машинально напрягся, готовый к тому, что настойчивый Ибо сейчас вспомнит всё, что было сказано, и догадается, на что Чжань отреагировал так болезненно. И нужно было как-то подготовиться, нацепить на себя маску равнодушия и легкомыслия, чего угодно, на самом деле, лишь бы только Ибо не понял, что сделал. Ибо его обидел. Как бы по-детски это ни звучало, Чжань ничего не мог с собой поделать. Это чуть разочарованное «я думал, ты интереснее» уже успело отпечататься в памяти Чжаня, и он мог бы поспорить, что этот момент он уже не забудет, даже если спустя годы Ибо станет его лучшим и самым близким другом. Простить-то простит, но точно не забудет никогда. Так уж он был устроен. Чжочэн эту черту его характера просто терпеть не мог. Чжань легко забывал комплименты и благодарности, но каждое замечание, каждый упрёк, даже шутливый, каждое резкое слово в свой адрес будто в книжечку внутри себя записывал. Чаще всего это случалось даже против его воли. Он старался не концентрироваться на негативных эмоциях, легко прощал обиды, но всё равно помнил их даже спустя годы. И мог припомнить, если снова возникал конфликт. Чжочэн в таких случаях всегда злился и орал, что Чжань расходует свою феноменальную память по пустякам. И лучше бы он запомнил, куда дел ключи от офиса, чем заучивал наизусть, кто и где ему на ногу наступил или нахамил. Но Чжань же не заучивал! Просто так получалось. Его объяснения Чжочэн пропускал мимо ушей, продолжая напирать, что Чжань по собственной воле травит себя изнутри всем этим негативом. Ну да, травит. Но справиться с этим у него пока не получалось, а значит, нужно было как-то приноровиться жить дальше. Поэтому Чжань учил себя держать лицо, отвечать шутками и улыбаться тем шире, чем сильнее его ранили чужие слова. Но рядом с Ибо что-то опять пошло не так. Может, сказалась усталость, может, дело было в самом Ибо, но одна фраза смогла выбить Чжаня из равновесия до такой степени, что он до сих пор толком не успокоился. Вид сделал, конечно, что всё у него в порядке, что он весь из себя взрослый и рассудительный, но с желанием хотя бы огрызнуться в ответ так, чтобы у Ибо отпало всякое желание к нему лезть, справиться не смог. Наверное, если бы Ибо к нему опять приблизился, Чжань бы и укусить мог, так его дёргало изнутри этими эмоциями. Чтобы хоть немного себя отвлечь, Чжань поменял акценты в своих мыслях. Он попытался отстраниться от сути задевшего его высказывания и задал себе вопрос, ответа на который не было. Почему Ибо? Он же не первый человек, который позволяет себе иногда сначала сказать, а потом подумать. И даже не сто первый, если уж на то пошло. Сколько раз мама или отец задевали его неосторожным словом? А Мейли? Да даже Чжочэн, как бы сильно он ни старался выбирать слова — опция, доступная только Чжаню, ни с кем другим Чжочэн не церемонился в принципе, — всё равно временами говорил лишнее. Но от этого же Чжань не рассорился с родителями, не затаил злобу на бывшую невесту, не ругался с лучшим другом. Что ему было до фактически постороннего человека, случайного знакомого, с которым он даже не собирался продолжать общение? У него даже гарантий не было, что они ещё когда-нибудь встретятся за пределами работы. — Я понял! — Ибо хлопнул в ладоши, отчего Чжань вздрогнул, неловко дёрнулся и приложился затылком о подголовник кровати. — Да бля! — Что ж ты такой нервный, — Ибо подошёл ближе, погладил Чжаня ладонью по затылку. — Нельзя так выпадать… — Я устал, — напомнил Чжань, стараясь очень осторожно уйти от прикосновения. Но Ибо не позволил, принялся перебирать волосы, как будто кошку ласкал. — Конечно, — Ибо вроде бы и согласился, но Чжань в очередной раз ощутил себя дурачком. — Сейчас поужинаем — и будешь отдыхать. — Я не хочу… — Я тебя не спрашиваю, хочешь ты или нет, — Ибо не повышал голос, не демонстрировал раздражения, но желание сопротивляться и спорить угасло, не успев разгореться. — Твои кости скоро проткнут кожу. — Мамочка, ты изменилась за лето, — пробормотал Чжань, которого ласковая рука в волосах как-то слишком уж расслабляла и успокаивала. И наверное, стоило сказать об этом до того, как он окончательно отрубится. — Не засыпай, — Ибо провёл ладонью по шее Чжаня. — Давай встряхнись. Кстати, если это тебя взбодрит, я вспомнил, что такого сказал, что ты обиделся. — Меня взбодрит, если ты перестанешь меня трогать, — наконец выдавил из себя Чжань. — А всё остальное мне неинтересно. — Не верю, — Ибо покачал головой. — И вообще, я собирался извиниться. — Не надо, — Чжань поспешил отмахнуться и поморщился, потому что сию минуту раздражал сам себя: Ибо руку, спасибо ему огромное, убрал, но принесло это вопреки всему волну разочарования. То есть ему всё же нравилось, когда Ибо его трогал? Надо же, какая противоречивая натура, фу! — Когда ты это делаешь, мне кажется, что тебе ногу ломают. — Тебе кажется, — Ибо усмехнулся. — Я, конечно, не великий мастер всякие красивые слова говорить, но я хочу, чтобы ты знал, что я не со зла. Я просто не подумал, как это звучит. А когда подумал, понял, что получилось довольно… неприятно. — Я это переживу, — снова попытался пресечь этот разговор Чжань, и снова у него ничего не вышло. Похоже, если Ибо видел перед собой какую-то цель, он двигался к ней, снося препятствия со своего пути, как шар для боулинга сносит кегли. — Не надо ничего переживать. Я был не прав, — Ибо нахмурился и сделал паузу, чтобы Чжань мог осознать каждое слово. — Ты интересный. Я просто… Я поторопился с оценкой. И я хочу, чтобы ты перестал так откровенно на меня обижаться. — Я не обижаюсь, — попытался соврать Чжань, но Ибо ему не поверил. Он сверлил его взглядом, как рентгеновский аппарат, и, похоже, видел насквозь. — Ты обижаешься, — констатировал Ибо. — Я не очень понимаю, почему так сильно, но я постараюсь разобраться. Извини меня. Последние слова явно дались Ибо тяжелее всего, и Чжань не удержался: — Почему мне кажется, что ты в своей жизни извинялся трижды — и всё сегодня? — Тебе не кажется, — от такой проницательности Ибо слегка помрачнел, но всё же решил пояснить: — Обычно я не извиняюсь. — Потому что корона падает? — Потому что я не чувствую себя виноватым, — Ибо прищурился. — Не чувствовал, вернее. — То есть это я такой особенный? — Чжань усмехнулся. — Прямо вот такой-растакой, что тебе аж три раза извиниться захотелось? — Я бы тебе сказал, чего мне захотелось… — продолжить Ибо не дал стук в дверь. Похоже, доставили ужин, и Чжань смог немного перевести дух. Дурацкий разговор зашёл совершенно не в ту степь, и сейчас Чжань сам не смог бы убедительно сказать, кто с кем флиртовал. Не он ли сам кокетливо — насколько это возможно, конечно, в его случае — пытался выяснить, считает ли Ибо его особенным. Зачем ему это вообще было нужно? Ответов у Чжаня не было, как не было и подсказок, где эти ответы можно найти. Зато на столе появились аппетитно пахнущие тарелки с чем-то горячим и мясным, потянуло ароматом кофе, и Чжаню пришлось сглотнуть набежавшую слюну. Поужинать и правда не помешало бы. Прав был Ибо… Опять. Как будто он лучше Чжаня знал, что тот думает, чувствует и хочет. Эта мысль Чжаня порядком напугала и насторожила. Даже Чжочэн не мог заглянуть так глубоко в него. А Ибо сходу пробился через все личные границы, вломился внутрь и теперь прогуливался во внутреннем мире Чжаня, оставляя там свои следы. — Я попросил принести зарядное для твоего телефона, моё не подошло, — Ибо сунул ему в руки провод. — И давай уже за стол, сейчас остынет всё. — Иду, — Чжань встряхнул головой, чтобы избавиться от лишних мыслей, которые можно было обдумать и позже. — Только камеру не бери, я больше тебе позировать не буду! — Больше и не надо, — Чжань вздохнул. Дело шло к четвёртому разу. Похоже, он невольно установил маленький мировой рекорд.