Love Race

Что идеально ничего не бывает, Чжань понял уже давно. Наверное, ещё тогда, когда впервые отправился на свидание с Мейли. Он тщательно планировал это свидание, долго готовился и в глубине души рассчитывал, что получится что-то такое же романтичное и приятное, как обычно показывают в дорамах. Не получилось. Конечно, Чжань не мог сказать, что было совсем ужасно, но и до идеала, нарисованного его воображением, этому свиданию было так же далеко, как до Луны. И он не сразу смог понять, что же именно пошло не так. Потом, конечно, до него дошло, в чём была проблема, но к этому времени было уже поздно. Это сейчас порядком поумневший и повзрослевший Чжань мог сразу сказать, в чём заключалась его главная стратегическая ошибка. Своё свидание он планировал с воображаемой, а значит, идеальной и предсказуемой на двести процентов Мейли. Эта девушка говорила то, что Чжань хотел слышать, думала, как Чжань хотел бы, чтобы она думала, и делала она, естественно, только то, что Чжань успел для неё запланировать. В жизни в стройную картину, созданную фантазиями Чжаня, вмешался реальный характер живой и совершенно незнакомой Чжаню девушки. Она молчала там, где, как думалось Чжаню, она должна была смеяться, ей нравилось то, что у самого Чжаня не вызывало никакого интереса, а выводы, которые она делала, Чжаню даже в голову не приходили. Следующее свидание он планировал уже менее тщательно, позволив событиям развиваться своим чередом и без предварительного сценария. Намного лучше не стало, но Чжань хотя бы перестал напрягаться из-за неоправданных ожиданий. В конце концов, его ожидания были только его проблемой. Вот и сейчас Чжань старался не впадать в свою зелёную неопытную юность и не уплывать в фантазии. Да, он хотел бы, чтобы они с Ибо уехали вместе из аэропорта, поужинали вдвоём… Но у Вселенной были собственные планы на вечер. И Чжань должен был быть благодарен за то, что имел, пусть это и отличалось от того, что он сам себе навоображал. — Чжань, — Ибо щёлкнул пальцами у него перед лицом, чтобы обратить на себя внимание, но потом всё же мягко погладил его по щеке. — О чём ты думаешь с таким трагическим лицом? — Я думаю… Думаю, что я как-то иначе себе это представлял, — Чжань принялся собирать посуду со стола, чтобы хоть чем-то занять руки. — А как? — Я думал… Нет, скорее, я бы хотел, чтобы мы были сегодня вдвоём. Чтобы тебе не пришлось пропускать самолёт… И утром тоже. А я могу тебя проводить? — Ты уверен? — Ибо привычным жестом подвернул рукава и встал к раковине, всем своим видом сигнализируя, что готов мыть посуду. — Если ты устал… Или там дела какие… — Ибо, я уверен, — перебил его Чжань, сгрузил в раковину стопку тарелок, а потом чуть толкнул Ибо бедром. — Сядь лучше, я сам помою. — Ты сам готовил, а мытьё посуды — это единственное, что я хорошо делаю на кухне. Или ты мне не доверяешь свои тарелки? — Да на здоровье, — Чжань чувствовал, что для споров и выяснений, кто же должен мыть посуду, он и правда чудовищно устал. — Я тогда пойду постелю тебе… Правда, я не гарантирую, что ты на этом диване отдохнешь… — А ты? — Я лягу на полу… — Не пойдёт, — Ибо отложил тарелку, которую уже успел намылить, и строго посмотрел на Чжаня. — Я не для того пропустил сегодня свой рейс, чтобы всю ночь смотреть, как ты пытаешься устроиться на полу. Я приехал к тебе, чтобы поесть вместе с тобой, провести время, потом лечь в постель… — Я понял, — Чжань всё ещё никак не мог привыкнуть к манере Ибо говорить прямо такие вещи, от которых у Чжаня волоски вставали дыбом. — Можешь не уточнять… Я тогда… Тогда постелю нам обоим. И цветы поставлю в вазу. Жалко же будет… — Я потом подарю тебе новые, — очень просто, спокойно отозвался Ибо, снова вернувшись к грязным тарелкам. Для него это было как будто бы в порядке вещей. Сорваться из аэропорта, приехать к Чжаню с букетом, остаться у него до утра… Ничего подобного Чжань предсказать бы не смог. — А я… — Ты уже сделал мне подарок, — Ибо мокрой рукой коснулся ворота, чуть повозился и вытащил наружу тонкую серебряную цепочку, на которой покачивался так приглянувшийся Чжаню кулон в виде головы быка. — Ты мог бы сказать… Если бы я его потерял, я бы себе этого не простил. — Это же просто… — Не просто, — Ибо снова спрятал кулон под одежду. — Я должен был сразу же принять решение, но я колебался. А когда я нашёл в своём кармане этот кулон, я понял, что буду полным придурком, если упущу тебя сейчас. И если для того, чтобы побыть с тобой ещё немного, мне нужно отказаться от билета на самолёт, то я это сделаю. — А адрес мой у тебя откуда? Ты спрашивал у босса? — Нет, едва ли я смог бы придумать, зачем мне нужен твой адрес, а не сказать прямо, что я просто хочу ещё тебя увидеть, — Ибо наконец закончил с посудой и вытер руки. — Но мне повезло. Ты, когда выселялся из отеля, взял у них карточку, на которой были написаны твои паспортные данные, а потом выронил её в самолёте. А я подобрал и сунул в карман. Подумал, что мне нужнее. Вот и пригодилась… Почти сразу же. — Ты даже не представляешь, как я удивился, — Чжань решил, что и диван, и розы, и весь мир мог бы подождать. Он подошёл к Ибо сзади и обхватил обеими руками, прижимаясь крепко-крепко, уткнулся лбом в затылок и вдохнул так полюбившийся ему горький запах парфюма. — Мне до сих пор не верится, что ты приехал. Что ты самолёт пропустил ради меня… А тебе ничего не будет за это? — Ничего не будет, — Ибо погладил его по рукам, а потом легко повернулся и осторожно прикусил Чжаня за губу. — О чём ты вообще сейчас думаешь? — О чём угодно, — под взглядом чёрных глаз он не мог изворачиваться и уходить от ответа. — Я просто… Боюсь думать, что там будет. — Если ты боишься, то ничего, — Ибо слегка нахмурился, посмотрел строго. — Я же не заставляю тебя… Если ты не хочешь… — Я хочу! — теперь уже Чжань перебивал. — Просто… Пусть будет без плана. Я уже понял, что у меня с этим всё плохо. — Без плана так без плана, — Ибо заметно расслабился, когда понял, что Чжань хоть и паникует, но настроен более чем решительно. — Ты собирался постель стелить… — Да, — Чжань кивнул. — И цветы, — снова напомнил Ибо. — Да, — Чжань снова кивнул, но даже на миллиметр с места не сдвинулся. — Чжань? Поцеловать тебя? — Да, — Чжань сам себе напомнил игрушечного болванчика и первым подался навстречу губам Ибо, чтобы поскорее ощутить всё то, что сводило его с ума. Целоваться с Ибо было чертовски хорошо. От каждого нового прикосновения губ Чжань пьянел сильнее, чем если бы пил виски прямо из горлышка. Его натурально вело, в голове шумело, а руки будто жили собственной жизнью, нетерпеливо пробираясь под одежду Ибо, чтобы потрогать там. Будь Чжань хоть немножечко в сознании, он бы, конечно, ужаснулся. И тому голодному желанию, с которым он целовался, и собственному бесстыдству, потому что его рукам уже мало было горячей кожи спины, теперь они как с личным врагом сражались с ремнём джинсов Ибо. И даже тому, что он готов был на всё прямо на кухне, при том, что в спальне рядом спал его лучший друг, который мог проснуться и застать их в любой момент. И не обрадоваться. Чжань бы, наверное, тоже не обрадовался, наткнувшись на приступ чужой бурной страсти. Если бы он был в уме, конечно. Но Чжань не был. Ему так нравилось, как Ибо прикасается к нему, как крепко держит, как уверенно ведёт в поцелуях и как снисходительно позволяет отрываться, чтобы перевести дух. У Чжаня буквально срывало крышу от того, как Ибо улыбается, как смотрит, как пахнет своим горьким парфюмом, как сдувает со лба прядь волос. Чжань практически не осознавал происходящее, когда Ибо отстранился сам, ухмыляясь, и эта его кривая ухмылка вдруг показалась Чжаню самым сексуальным зрелищем на свете. — Ты голодный такой, — Ибо большим пальцем провёл по нижней губе Чжаня. — Красивый… Тебе идёт это. — Я не понимаю ни слова из того, что ты говоришь, — задыхаясь, признался Чжань, который, к тому же, никак не мог взять в толк, почему всё прекратилось. И он не придумал ничего лучше, кроме как спросить в лоб: — Ты больше не хочешь? — Чжань, ты говоришь ерунду, — Ибо чуть нахмурился. — Ты же не думаешь, что я как школьник, которому пары поцелуев достаточно… — он перехватил руку Чжаня, прижал её к своей груди, где ощутимо бухало сердце, а потом опустил вниз. Ниже пряжки ремня Чжаня ожидало более чем наглядное подтверждение, что Ибо хотел его не меньше, чем он сам хотел Ибо и продолжения того, что они уже начали. — А почему… — Ты хочешь на кухне? — Ибо наклонил голову к плечу. Он, несмотря на тяжёлое дыхание, откровенную тахикардию и совершенно очевидное возбуждение, по-прежнему отлично себя контролировал, отчего Чжань ощутил иррациональный всплеск злости и какой-то обиды. Он с головой рухнул в эти неожиданно свалившиеся чувства, и теперь его натуральным образом оскорбляло, что у Ибо всё было иначе. Он не терял головы, твёрдо стоял на ногах да ещё держал Чжаня, у которого колени дрожали от напряжения. — Мне всё равно где, — Чжань очень надеялся, что голос не выдаст всей той бури чувств, что в одночасье поднялась у него внутри. — Но если тебе нет… — Мне нет, — Ибо словно в голову ему заглянул, снова притянул ближе и укусил за губу. — Я не хочу, чтобы завтра ты морщился, кривился, ругал меня последними словами и не мог нормально сидеть. Тем более есть же диван, ты сам сказал. — Но… — Чжань и сам не знал, что собирался сказать. Он впервые в жизни захотел другого человека настолько, чтобы перестать соображать и не брать в расчёт время и место. Ни с одним из прежних партнёров Чжаню даже в голову не приходило заниматься любовью, скажем, на кухонном столе или на полу. А с Ибо ему хотелось. Искренне хотелось, чтобы у них было везде и всегда. — Куда ты торопишься? — Ибо мягко погладил его по щеке, и Чжань отмер наконец, вырвался из настоящего пекла собственных мыслей и невпопад кивнул. Потом, правда, спохватился и даже попытался объяснить: — Ты улетишь утром. — Я потом ещё прилечу, — Ибо ни секунды не сомневался в том, что говорил, и эта его уверенность передалась Чжаню и позволила тому хоть немного успокоиться. — Ты же не думаешь, что это на один раз? — Не думаю, — сию минуту Чжань так искренне верил каждому слову Ибо, что действительно не думал. — Тогда пойдём уже на твой диван, потому что я сейчас молнию на джинсах сломаю… — Зачем ты мне это говоришь? — простонал Чжань, которому моментально стало жарко. Он вывернулся из рук Ибо и направился к своему кабинету, с трудом соображая, что он хотел там сделать до того, как в очередной раз забудется и отключится от реальности в объятиях Ибо. Ничего внятного в голову не приходило, зато прямо с порога отчётливо вспомнилась сцена, развернувшаяся здесь ранее. Когда Чжань сидел на своём рабочем столе, а Ибо его целовал… Интересно, и как потом здесь работать? — Чжань, — окликнул его Ибо, предусмотрительно закрыв дверь кабинета изнутри. — С тобой всё в порядке? Ты какой-то странный. — Я странный, — согласился Чжань, через голову стащил футболку и только потом обернулся к Ибо, посмотрел так, словно видел его впервые, буквально ощупал взглядом с головы до ног. — Потому что ты мою жизнь всю перевернул. И я никогда ещё… так себя не вёл. — То есть я у тебя первый такой? — Ибо принял вызов, спешно избавляясь от всего лишнего, что могло бы помешать им касаться друг друга. — Ты так говоришь, чтобы я… — И это тоже, — Ибо, по всей видимости, решил, что они уже достаточно наговорились, поэтому в одно мгновение сократил расстояние между ними и притянул Чжаня к себе, поцеловал в плечо, где всё ещё оставался лёгкий желтоватый след от синяка. — Ты очень красивый, ты мне очень нравишься… — Я заметил, — Чжань не мог не чувствовать, что тело Ибо подтверждало каждое его слово. Его пульс снова участился, дыхание стало тяжёлым и прерывистым. Ибо действовал на него слишком сильно, и Чжань не знал, с чем это было связано. Вряд ли с тем, что они впервые оказались вместе так близко. Чжань считал себя достаточно опытным, но ничего подобного с ним прежде не случалось. Подобного напряжения, голода, возбуждения и желания Чжань не испытывал никогда. Подростком или зрелым мужчиной, каким Чжань себя считал, с мужчиной или с женщиной, в отношениях или в каких-то случайных связях — а бывало и такое, — он всегда сохранял голову холодной. Но сейчас… — Ты так реагируешь, — Ибо целовал Чжаня за ухом, как будто ему доставляло особое удовольствие слушать, как тяжело и сбито Чжань дышал. — Я ещё даже не начал, — наверное, это дьявол в него вселился, дёрнул его за язык, чтобы он сказал это вслух. Для Ибо это прозвучало как вызов, и Чжань тут же понял, как сильно попал. Он вспомнил, что собирался сходить за постельным бельём и подготовить диван ко сну, только когда оказался на нём полностью обнажённым, правда, сразу же забыл об этом, едва Ибо пристроился сверху. Жёсткая ткань обивки раздражала кожу, но сейчас Чжаню было всё равно, на чём лежать: подошли бы и ржавые гвозди, и осколки стекла. Всё равно все его мысли и ощущения были сосредоточены на Ибо. Как он прикасался, как гладил горячей ладонью по бедру или чувствительному боку, как обводил пальцами тонкие линии татуировки. Впервые Чжань подумал, что эта татуировка была самым правильным его поступком. Ибо смотрел на неё как на величайшее в своей жизни сокровище, трогал так бережно, будто Чжань был сделан из тончайшего стекла. — Нравится? — Чжань сам удивился, как хрипло звучал его голос, а ведь они всё ещё не продвинулись дальше поцелуев и ласк. — Не то слово, — Ибо не удержался, поцеловал там, порядком смутив Чжаня, ещё несколько минут назад готового заниматься любовью посреди кухни с риском быть застигнутым врасплох собственным лучшим другом. — Я вообще не верю во все эти вещи про предначертанность, судьбу и прочее… Но я знаю, что ты сделал её для меня. — Я же не знал… — Это неважно, — Ибо покачал головой. — Ты мог бы выбирать из всех рисунков мира, и ты из них выбирал… А выбрал меня. — Я думал, ты меня выбрал, — Чжань прикрыл глаза, потому что так легче было переносить всё нараставшее между ними напряжение, каждую секунду грозившее вылиться в настоящее чувственное цунами. — Как только увидел, — как-то очень просто согласился Ибо, и Чжань даже дыхание задержал. Ощущения были такими острыми, словно кто-то сунул ему в солнечное сплетение горячий уголёк, и пламя уже занялось, загудело и принялось распространяться по его телу. — Татуировку? — зачем-то уточнил Чжань, которому именно здесь и сейчас чертовски хотелось всего сразу: и ласк, и удовольствия, и слов, подтверждавших, что они оба оказались здесь не случайно. — Тебя, — Ибо фыркнул, вскинул голову и посмотрел Чжаню в глаза. Едва ли не впервые Чжаню было так просто понять, что именно Ибо хотел сказать ему этим взглядом. Давай потом поговорим, у нас ещё будет время. А сейчас я хочу тебя так же сильно, как ты хочешь меня. Или даже сильнее… Чжань не собирался спорить и сопротивляться. Он кивнул и коснулся Ибо рукой, потянул его за плечо выше, к себе, чтобы поцеловать. Ласки ласками, а поцелуи Чжань считал особым удовольствием. Тем более Ибо целовал его каждый раз так, словно этот поцелуй должен был стать последним, что случится во Вселенной до очередного Большого взрыва. Словно он сам был этим взрывом, рождавшим целые галактики под плотно сжатыми веками. — Тише, тише, не шуми так, — мягко уговаривал его Ибо, когда стало уже совсем хорошо, но Чжань ничего не мог с собой поделать. Он никак это не контролировал. Звуки вырывались сами по себе, не помогали даже пальцы, которые он прижимал ко рту, пока Ибо довольно бережно обращался с его телом, чтобы потом присвоить его себе. Чжань сдался без боя. Его тело словно чувствовало, что принадлежит кому-то другому, а не самому Чжаню, и слушалось этого другого. Оно отзывалось на каждое прикосновение Ибо вспышками удовольствия, растекалось, плавилось и льнуло к неожиданно ласковым и чутким рукам. Ибо чувствовал его, легко отгадывая, чего именно сию минуту Чжаню хотелось бы больше всего, дразнил, распалял, а потом давал-таки желаемое, и от сокрушительной силы удовольствия Чжаню хотелось плакать. Или кричать, стонать, ногтями впиваться в плечи Ибо, кусаться… Нужно было как-то выплёскивать эмоции, что переполняли его, а Ибо совсем в этом не помогал, только делал так, чтобы их становилось всё больше. Когда самая мощная волна удовольствия отхлынула, Чжань ощутил себя совершенно опустошённым и практически бесплотным. Физических сил сейчас не хватило бы, даже чтобы пошевелить рукой, не говоря уже о чём-то более серьёзном. Единственное, что как-то связывало его с реальностью, — это ощущение ровного тепла, окутывавшего его, и серебряный кулон в виде головы быка, который то и дело задевал его щёку, шею или губы, когда Ибо двигался. — Чжань? — М-м-м? — на более развёрнутый ответ сил тоже не было, поэтому он просто слушал голос Ибо, который теперь волновал его даже сильнее, чем прежде. — Открой глаза? — М-м-м, — Чжань бы и рад был, но пока у него не получалось вернуть контроль над собственным телом. С таким же успехом Ибо мог сказать это себе самому. Всё равно тело Чжаня всё ещё было его продолжением. — Тебе плохо? — Ибо, похоже, аморфность и обессиленность Чжаня встревожили не на шутку. Чжань слышал настоящее волнение в его голосе и вяло думал, что он мог сделать с этим, когда в реальности не мог сам сделать ничего. Даже глаза открыть. — Ты меня слышишь вообще? — М-м-м, — Чжань с трудом разлепил пересохшие губы и совершил настоящий подвиг, выдохнув едва слышно: — Хорошо. — Хорошо слышишь? — Мне хорошо, — разговор не получался. Но Чжань не врал, когда думал, что готов для Ибо на всё. В том числе и пересилить себя, вытащить наружу самые глубинные свои ресурсы сил и энергии. И открыть наконец глаза, чтобы увидеть прямо перед собой растрёпанного, разгорячённого, напряжённого и до безумия соблазнительного Ибо. Такого невероятно красивого Ибо, что у Чжаня в очередной раз перехватило дыхание. «Хорошо» — это не то слово, которым можно было описать его ощущения. — Я испугался, — очень тихо, так, что Чжань сначала решил, что ему показалось, признался Ибо, пристроив голову Чжаню на грудь. — Ты не отвечал… — Я не мог, — Чжань наконец начал ощущать собственное тело. Первым делом он поднял руку и положил её Ибо на голову, пропустил через пальцы влажные пряди. — Ты сделал со мной что-то такое… — Ты тоже со мной сделал, — Ибо вздохнул. — Я собираюсь пропустить и этот самолёт тоже. И плевать, что там дальше будет. — А что будет? — Чжань был бы рад. Он ещё не насытился Ибо, не утолил свой голод, он даже не успел привыкнуть, что у них что-то было. И сейчас ему хотелось методично проживать каждый момент своей жизни с Ибо. Засыпать с ним, просыпаться, завтракать, обедать и ужинать, прощаться, разъезжаясь по своим делам, встречаться в городе или дома, когда рабочий день закончится, гулять, ходить в магазин за покупками, в гости к тому же Чжочэну, к родителям… — Скандал, наверное, — Ибо легкомысленно дёрнул плечом. — Контракт слетит, неустойку вкатят, — он зевнул, как будто это было для него в порядке вещей. — Но я не хочу, чтобы ты об этом беспокоился. — Я буду беспокоиться, — признался Чжань. — Я не хочу быть источником твоих проблем, я хочу быть твоим вдохновением. — Ты уже, — голос Ибо прозвучал глухо и едва слышно: похоже, усталость всё же взяла над ним верх. Чжаню тоже не помешало бы расслабиться, насколько это возможно, пока на нём лежал Ибо, может быть, немного поспать, но он понимал: они точно всё на свете проспят, Ибо пропустит свой рейс — и едва ли всё у них будет так гладко, как сейчас. Чжань больше всего сейчас хотел сберечь эту хрупкую гармонию, что установилась между ними. И если для этого ему нужно было оставаться в сознании, он был на это готов.