Love Race

В Аделаиду они въезжали такой глубокой ночью, что Чжань временами сомневался, а на месте ли были его глаза. Наружного освещения категорически не хватало, после неспящего Пекина с его пробирающимся через глазницы под череп неоном реклам и сиянием уличных фонарей ночная Австралия убивала первозданной тьмой, и одних только фар дальнего света было недостаточно, чтобы её разорвать. Впрочем, Чжань рано радовался. Даже Аделаида ещё не была финальной точкой их путешествия, превратившегося в настоящее приключение и испытание как для терпения в частности, так и для человеколюбия в целом. До Тайлем Бенд, где располагался автодром и отель, оставалось ещё около сотни километров, салон представлял собой сонное царство, и Чжань с трудом боролся с зевками, хотя ему и хотелось уже немного расслабиться. Приходилось держаться, потому что всё это время Ибо бессменно вёл машину. Он так же крепко и уверенно, как на первых десятках километров, держал руль, и если бы не глубокие тени, залёгшие у него под глазами, Чжань решил бы, что тот совсем не устал. — Может, ты поспишь всё же? — Ибо, конечно же, заметил старательные попытки скрыть очередной выворачивающий челюсть зевок. — Ты же не спишь, — протестующе покачал головой Чжань. — Если засну я, мы съедем с дороги и, если повезёт, ещё и перевернёмся, — Ибо усмехнулся, позволив себе задержать взгляд на Чжане чуть дольше нескольких секунд. — А если я засну, то ты тоже заснёшь… И мы всё равно съедем, — Чжань поёрзал, выпрямился на сидении и даже потянулся всем телом. — Почему я в двадцать восемь ощущаю себя на семьдесят восемь? — Не прибедняйся, — Ибо легонько толкнул его в бок. Они переговаривались негромко, и сейчас, когда все остальные спали, не прислушиваясь и не вмешиваясь, их путешествие стало наконец похожим на то, что Ибо для них придумал. Вот если бы ещё можно было остановиться где-нибудь… — Хочешь, я помогу тебе взбодриться? — В смысле? — Чжань нервно обернулся, словно от одного только игривого предложения Ибо могла проснуться та же Цзыи, но увидел только ту же самую картину, что и десять минут назад: бодрствующих в салоне, кроме них, не было. — Ты же не хочешь прямо здесь?.. — О чём ты вообще думаешь? — Ибо ухмыльнулся, но скорость сбросил, направив большую и не слишком поворотливую машину к обочине. — Мы просто пару минут подышим ночным воздухом. Даже от машины отходить не будем. — А как тогда?.. — не понял Чжань, но ремень безопасности отстегнул, потянулся за курткой, но Ибо покачал головой: — Не бери, я тебя согрею. — Мне кажется, ты что-то задумал, — Чжань как можно тише открыл дверь и не слишком грациозно спрыгнул на землю, повёл плечами, наконец выпрямляясь и чувствуя, как сразу же начинают ныть затёкшие ноги. — Задумал, конечно, — Ибо подкрался сзади настолько бесшумно, что Чжань едва не взвизгнул от испуга. И даже рванулся, попытался вырваться из объятий, чтобы повернуться к Ибо лицом и высказать ему всё, что он успел подумать, перепугавшись, но быстро обмяк, стоило только Ибо слегка прикусить его за загривок. — Боишься, кошка? — Просто не ожидал, — поспешил оправдаться Чжань, который уже начал находить в своём уязвимом и зависимом положении определённые преимущества. Как минимум, в тесных объятиях Ибо ему было так жарко, что не чувствовалась даже ночная прохлада. А ночи в Австралии, надо сказать, не располагали к прогулкам без верхней одежды. Вернее, не располагали тех, у кого не было за спиной кого-то очень горячего и страстного. — Ты просто не привык, что я рядом, — Ибо игриво потянул Чжаня за мочку. — Но это поправимо… Я что-нибудь придумаю. — Придётся очень сильно… постараться, — Чжань откинул голову Ибо на плечо, полностью открыв доступ к своей шее. Этим жестом он словно выразил Ибо своё безоговорочное доверие. Разве не так происходило в животном мире, где не было места всем этим материальным и словесным проявлениям чувств и эмоций? Когда ты не можешь дарить подарки, не можешь говорить о любви, ты выражаешь свою привязанность, свою преданность и своё доверие на уровне инстинктов. — О чём ты говоришь? — Ибо тут же накрыл беззащитное и такое хрупкое горло горячей ладонью, провёл несколько раз сверху вниз, к груди. — Ты даже не вздрагиваешь. — Я знаю, что ты не причинишь мне боли, — Чжань очень старался дышать глубоко и размеренно, хоть запах парфюма Ибо, сейчас особенно ощутимый, и мешал ему в этом во всех отношениях благом намерении. — Подожди, давай поговорим, — он ещё раз попытался вернуться к разговору, о котором думал сегодня практически весь день. Цзыи заронила в него семя сомнения, и оно упало в подготовленную почву. И хотя Ибо явно рассчитывал урвать несколько минут для обоюдного удовольствия, Чжань просто не мог перестать думать о темах менее приятных. — Это сейчас важно? — Ибо всё время касался его шеи губами, и от этого его голос звучал глухо и невнятно, но Чжань всё равно смог разобрать. — Важно, — Чжань очень старался правильно дышать, но всё равно всё чаще сбивался на короткие рваные вдохи и такие же выдохи. — Так нельзя делать, Ибо. — Как нельзя? Так? — ладонь соскользнула с его горла на грудь, под ворот футболки, отчего под ткань проник прохладный ночной воздух. — Или так? — Ибо зашёл ещё дальше, потому что пальцы другой его руки оказались у Чжаня за ремнём джинсов. — Так, как ты себя ведёшь с охраной, — чудеса, что он вообще вспомнил, о чём шла речь. То, что делали с ним эти руки, очень мешало думать связно. Вообще думать было тяжело, держаться на ногах тяжело, дышать, адекватно вести себя. Под «адекватно» Чжань понимал любое поведение, отличное от животного желания заниматься сексом здесь и сейчас. — А как я себя веду? Зачем мне вообще нужна эта охрана? Я что, суперзвезда? Я же не Джастин Бибер, чтобы меня нужно было охранять, — раздражённо пробормотал Ибо, жёстко укусил Чжаня за плечо, словно хотел отомстить за это своё раздражение. — Пусть охраняют его… — Ибо! Но у тебя же есть поклонники тоже… — У меня есть ты! — Это другое, — Чжань снова трепыхнулся, но и в этот раз вырваться не удалось. Ибо держал его крепко, надавливал на грудь и на низ живота, отчего сопротивление Чжаня выглядело вялым и неубедительным. — Пожалуйста, давай поговорим… — Пять минут… Ты замолчишь на пять минут, а потом я выслушаю всё, что ты захочешь мне сказать. Как тебе такой план? — Ибо уже справился с ремнём и застёжкой джинсов, и теперь прохладный ночной воздух заставлял ноги Чжаня покрываться гусиной кожей. — Через эти пять минут я имени своего не вспомню, — Чжань тоже мог быть предельно честен и откровенен. — На это и расчёт… Знаешь, мне так жаль, что я сейчас не увижу твои ноги… И кое-что ещё, — Ибо прижался к Чжаню плотнее, чтобы у того не осталось никаких сомнений, что Ибо был настроен более чем решительно. Слишком решительно для человека, который зажимал другого на пустой дороге возле минивэна, загруженного их приятелями. И если проснётся хоть один из них, у Ибо в самом деле будут проблемы. Чжань уже убедился, что принципиальность Цзыи, равно как и тихая отчаянность Лу, запросто пересиливали нежелание связываться с характером Ибо. — Может, уже в отеле? — шёпотом предложил Чжань, которому было крайне жаль, что обстоятельства не располагали к чему-то более вдумчивому и чувственному. Чжань ни за что бы не признался в этом, но его страшно волновал вид собственных ног на талии Ибо. — В отеле — разумеется, — голос Ибо звучал так уверенно, что Чжань сразу же понял: в планы Ибо входило продолжение банкета. Если, конечно, в их номере не будет двух отдельных кроватей, где и одному-то тесновато, если привык к большему. — Но я не могу больше ждать… Это должно было быть наше с тобой приключение. Только наше, — Ибо понизил голос. — Я думал, мы устроим пикник на закате...— его рука удобно устроилась у Чжаня в штанах, сделав несколько движений на пробу, и у Чжаня дыхание перешибло. Он замер прогнувшись, словно это могло ему помочь уйти от таких одновременно желанных и невыносимых впечатлений. Далеко он, конечно же, не ушёл. Неловкое движение бёдрами назад только усилило понимание того, как сильно Ибо его хотел. Чжань коротко выдохнул, в последний момент проглотив стон, который наверняка далеко разнёсся бы в ночной тишине. Едва ли он привлёк бы чьё-то внимание на пустынной дороге, но любой резкий звук мог потревожить хрупкий сон их друзей, а Чжань сейчас меньше всего хотел, чтобы их прервали. Тем более он прекрасно знал, как Цзыи относится к таким сомнительным ситуациям. Она нашла бы что-нибудь непристойное в этом, надумала бы, что Ибо собирался воспользоваться Чжанем, унизить его… Чжань нервно встряхнул головой, чтобы отогнать от себя непрошенные мысли и с головой погрузиться в удовольствие, которое ему так щедро обещали руки Ибо. И сейчас тот не был ласковым. Горячим, сильным, страстным, несдержанным, любящим — каким угодно, но не ласковым. И Чжань потихоньку начинал понимать, что в отеле его ожидали трудные времена. Трудные и сладкие как мёд. Чжань не удержался, вскрикнул коротко, но весь воздух даже не успел покинуть его лёгкие, когда горячая ладонь Ибо закрыла ему рот. — Тише, тише, кошка… Не кричи, не здесь. А где?! Чжаню хотелось что-то сказать, хотелось вскрикнуть, хотелось простонать, да хотя бы просто вздохнуть… Но всё, что он мог, — это жадно целовать ладонь Ибо. Ему потребовалось не так уж много времени, чтобы задохнуться стоном и обмякнуть в руках Ибо, словно из тела разом вынули все кости. Колени дрожали, руки тряслись, как у пьяного, а сердце билось где-то в горле, эхом отдаваясь в ушах. Какие-то слова крутились в голове, но на язык никак не шли, как не шёл воздух в лёгкие. Чжань держался только на силе рук Ибо. Сейчас он не отказался бы присесть, а ещё лучше прилечь, чтоб очухаться и снова осознать себя человеком, а не бесхребетной медузой. Но кое-что не давало Чжаню расслабиться. Кое-что, да. Чжань потёр лицо руками, заставляя себя очнуться, а потом перехватил испачканную руку Ибо, крепко зажмурился, потому что даже думать об этом было дико, и... облизал его пальцы. Ночь, пустынное шоссе, Австралия… И только они с Ибо вдвоём. Словно одни на всей планете. — Что ты делаешь? — голос Ибо стал ещё ниже. — Вот же ненормальный… — Как и ты, — выдохнул Чжань. Ничего неожиданного не произошло. Небеса не разверзлись, молния не поразила грешника, и Чжаню вдруг пришло в голову, что всё, что происходит в постели двух взрослых людей по обоюдному согласию, — правильно и хорошо. И если понравилось ему и понравилось Ибо — а он пятой точкой чуял, что тому понравилось! — значит, всё так, как надо. Чжань кое-как застегнул на себе джинсы. Потом он всё-таки вывернулся и посмотрел Ибо в глаза, в которых, несмотря на кромешную темноту вокруг, разглядел полыхание с трудом сдерживаемого огня. — Ибо? — Мы можем ехать, — Ибо пришлось даже откашляться немного, потому что голос охрип, как при тяжёлой ангине. — Не можем, — Чжань покачал головой и прижал свою руку к джинсам Ибо. — Как ты собираешься ехать? — Я могу потерпеть… до отеля. — Я не могу, — теперь они поменялись местами. Ибо пытался сопротивляться, а Чжань настаивал. И он не считал это ответной любезностью. Каждый вкладывал в эти отношения всего себя. — Ты в самом деле ненормальный, — зачем-то повторил Ибо, отступая и прижимаясь спиной к передней двери их машины. Чжаню бы стоило подумать, что светлые джинсы были не лучшим выбором для того, что он собирался сделать, но разве он мог сейчас думать? Когда Ибо находился так близко, Чжань терял всякое разумение и превращался в человека совершенно безумного и непредсказуемого. В этот раз получилось даже лучше. Там, в студии, от остального мира их отрезала только плотная штора у балкона, и Чжань постоянно ощущал затылком опасность, уязвимость их положения. Но теперь, в окружающей темноте, ему было почти так же спокойно, как в спальне. Может, не так удобно, но практически безопасно. Ибо так резко откинул голову назад, что со всей дури ударился затылком о стекло. — Тише! — Чжань засмеялся, так глупо они оба сейчас выглядели. Он уткнулся лбом Ибо в бедро и пытался удержать смех. Ибо кусал костяшки пальцев, чтобы не издать ни единого лишнего звука. — Терпи… — Ты шутишь? — Ибо кое-как отдышался. — Хватит там копошиться, слышишь? Вставай, если не хочешь ещё… — А кто сказал, что я не хочу? — Чжань не торопился подниматься: всё равно джинсы он убил, но ему безумно нравился этот момент, который они делили на двоих. Где было не только огромное физическое удовольствие, но и другие эмоции, а значит, они оба должны были запомнить его надолго. Может, навсегда. Поэтому он продолжал стоять на коленях и смотрел на Ибо снизу вверх, ещё и губы припухшие облизывал. — Мы так не доедем! — Ибо схватил его за плечи и рывком вздёрнул вверх, поставил на ноги и ухмыльнулся. — Сохрани этот настрой… Вот увидишь, и двух часов не пройдёт... — Ловлю на слове, — Чжань демонстративно поднёс к глазам часы с подсветкой, чтобы засечь время. Браслет тихо, едва слышно звякнул, столкнувшись с ремешком часов, и Чжаню вдруг ужасно захотелось убедиться, что подаренная им цепочка всё ещё на своём месте. Его пальцы скользнули по шее Ибо, нащупали плотное плетение, а потом Ибо перехватил его руку и бережно поцеловал. — Поехали… — Джинсы застегни, мачо, — Чжань игриво шлёпнул Ибо по бедру, чем спровоцировал на короткую и крайне эффективную игру в догонялки. Пойманный Чжань был скручен и загружен в машину, Ибо даже пристегнул его для верности и только потом занял водительское кресло. — Я удивляюсь, как никто не проснулся. — Может, и проснулся. Кто ж теперь признается? — Чжань потёр уши, которые моментально покраснели и загорелись, а потом повернулся и пристально всмотрелся в лица приятелей, которые спали в салоне. Или они были хорошими актёрами, или действительно слишком утомились за их бесконечное путешествие, но Чжань не заметил ничего подозрительного. — А ты бы признался? — Я бы не смотрел, — Чжань сказал это уверенно, потому что ему даже представлять не хотелось. В студенческие годы он даже в общую с соседом комнату без стука не входил — мало ли чем там сосед занимался. И с кем. — Почему-то я не сомневался, — Ибо улыбнулся. Дорога снова стремительно полетела под колёса их автомобиля, сплошная темнота чуть расступилась, напуганная фарами дальнего света, чтобы сильнее сомкнуться за их спинами. — Так о чём ты там хотел поговорить? — О чём? — Чжань бы сейчас с удовольствием подремал или хотя бы чаю попил. Или водички… Горло саднило, голос с каждой минутой садился всё сильнее, но здесь он мог винить только самого себя. Не надо было так жадничать. И так выпендриваться, конечно, тоже не стоило. Ибо и без того отлично себе представлял, на что Чжань способен. Но хотелось ещё больше, ещё глубже, ещё быстрее… А теперь настало время расплачиваться за эти свои желания. — В бардачке вода. Я специально отложил одну бутылку, — Ибо тоже догадывался, что именно стало причиной хрипоты. Возможно, им двигало чувство вины, хотя вероятнее — всё та же предельная честность, но едва Чжань напился и справился с голосом, он напомнил: — Ты хотел поговорить со мной, помнишь? — Не помню я ничего, — Чжань откинулся на спинку пассажирского кресла, даже глаза прикрыл, но мысли были о чём угодно, только не о теме несостоявшегося разговора. — Я же тебе говорил, что я имя своё не вспомню. — Вспоминай. Хотя я догадываюсь, конечно. Тебе девчонки нажаловались, что я измываюсь над охраной, бегаю от них, прячусь, рискую собой, так? — А ты нет? — Чжань даже смутился немного, настолько точно Ибо всего несколькими словами обрисовал весь их непростой разговор с Цзыи. — Я не совсем, скажем так, — уточнил Ибо. — Я не понимаю, зачем мне нужна охрана. Я не считаю себя звездой, я знаю, что меня не узнают… Если, конечно, это не официальное мероприятие. А когда рядом охрана, пусть и не люди в чёрном, меня замечают и узнают гораздо быстрее. — А в Чжухае? — Что в Чжухае? — Ибо не поворачивал головы, смотрел строго прямо перед собой, и Чжань прекрасно понимал почему: стрелка спидометра отклонилась вправо насколько хватало шкалы. Временами даже начинало казаться, что отдельные детали поскрипывали, рискуя в любой момент отвалиться, не выдержав испытания скоростью. — Девчонки сказали, что ты каждый месяц меняешь квартиру… — Меняю, — Ибо согласился. — Но вовсе не потому, что, как им кажется, меня кто-то преследует. У меня есть свои причины, я просто не посвящаю в них посторонних. — А почему? — Чжань даже повернулся к нему, так интересно ему было услышать то, что до него не слышал никто. — Потому что… Я не знаю, как это объяснить, хотя ты, мне кажется, меня поймёшь. Я просто не чувствую себя там дома. Я снимаю квартиру, там внутри чужая мебель, чужие вещи… И я каждый раз ощущаю себя будто в гостях. Вот ты сколько можешь продержаться в гостях? День? Месяц? Пару месяцев? — Не знаю, — Чжань пожал плечами. — Пару месяцев, наверное, протянул бы, если бы было много работы. Ну, чтобы редко бывать дома. — Я так и думал, что ты поймёшь, — Ибо кивнул. — Кстати, в твоей квартире я себя в гостях не чувствую, что вдвойне странно. — И ничего не странно, — Чжань чуть улыбнулся, задумываясь. Конечно, ему не доводилось менять съёмные квартиры, но ощущение чужой жизни, невольным свидетелем которой он был, не покидало его добрых двадцать пять лет — дома у родителей, в комнате студенческого общежития, куда Чжань съехал, чтобы попробовать взрослую жизнь на вкус, в новом доме, купленном для него и его прекрасной невесты… И только в Пекине, в собственной маленькой квартире, купленной в рассрочку, он наконец почувствовал себя дома. И ему было хорошо до тех пор, пока однажды там не переночевал Ибо. С тех пор Чжань всё чаще оставался ночевать в офисе, чем изрядно напугал Чжочэна. Как будто Ибо, уехав, увёз из его дома что-то важное. — Ты со мной? — Ибо протянул руку и легонько щёлкнул пальцами у Чжаня перед лицом. — У тебя такое выражение стало… — Я просто подумал, что у меня всё наоборот. Ты уехал — и увёз с собой что-то важное, что делало мою квартиру моей крепостью. — Ты же сам дал мне ключ, — Ибо напрягся, но Чжань покачал головой: — Ты не понял. Это ещё в первый раз… Я потом понял, когда ты приехал, когда я тебе ключи предложил в том кафе… — Я же извинился! — Дай мне закончить! — Чжань виновато улыбнулся, сжал колено Ибо рукой. — Потом, когда мы уже были у меня, я понял, что всё снова стало так, как было. Хорошо стало, — Чжань понимал, что чем ближе был рассвет, тем хуже становилась его способность облекать мысли в слова. — Мне кажется, ты на что-то намекаешь, — усмехнулся Ибо. — Тебе не кажется. А что там впереди? — Если навигатор не врёт, то Тайлем Бенд. Долетели. Сейчас найдём автодром и… — он поиграл бровями, напомнив Чжаню о том, что ждало его в номере отеля, который они должны были делить с Ибо. — Может, разбудим их? —Зачем? — Ибо поправил зеркало заднего вида, чтобы в обзор попадал весь салон. — Пусть спят, всё равно мы быстрее не доедем. Не силой коллективной мысли же… — Ну пусть, — Чжань ненадолго прильнул к окну, пытаясь рассмотреть крохотный городок, но не увидел ничего интересного. — Здесь, наверное, толком и погулять негде. — Не Куала-Лумпур, конечно… Но я возьму мотоцикл, сгоняем в Аделаиду, — пообещал Ибо. — А машина не подойдёт? — В машину помещаются дополнительные пассажиры, — Ибо коротко кивнул головой в сторону салона, наполненного пассажирами, как арбуз — семечками. — А на мотоцикле будем только мы с тобой вдвоём… — Уговорил, — Чжань кивнул. — А что там есть интересного? — Пока не знаю, — Ибо пожал плечами. — Но я найду время и выясню. Ты только намекни, что тебе интереснее, сам понимаешь, времени у нас в обрез. — Да я понимаю, — Чжань кивнул. — Сейчас я бы даже согласился до воскресенья сидеть в отеле и никуда не выходить. От такой дороги ещё неделю отходить надо. Я не представляю, как вы завтра тренироваться будете. — Так и будем, — Ибо впервые за всю ночь зевнул. — У тебя аккредитация близко? А то я свою, по-моему, в чемодан сунул. — Я понятия не имею, где моя аккредитация, — Чжань покачал головой и принялся лихорадочно шарить по карманам. Ощущение дежа вю накрыло его с головой, но если тогда ему нужно было просто вернуться в отель, то куда бросаться сейчас, Чжань даже понятия не имел. — В боковом кармашке кофра посмотри, ты всегда туда кладёшь, — подсказал Ибо, которого порядком утомили эти метания и паника в глазах Чжаня. — Нет там ничего… — Чжань без всякой уверенности сунул руку в самое маленькое отделение и вскинул на Ибо полные удивления глаза: — Откуда ты узнал? — Я же сказал: ты всегда так делаешь, я просто заметил… — Ты страшный человек, — восхищённо выдохнул Чжань, а Ибо горделиво расправил плечи и выдвинул вперёд подбородок: — Я знаю.