Love Race

Ко второй половине дня воскресенья Чжань чувствовал себя выжатым как лимон. Он честно отрабатывал свой гонорар и премию, снимая абсолютно всё, что можно и нельзя. Он фотографировал в боксах, на стартовой прямой, выходил делать снимки вдоль трассы, крутился возле подиума, тем более что субботнюю гонку Ибо завершил вторым. И это при том, что после квалификации он вынужден был стартовать с четвёртого ряда. Чжань наблюдал за кислыми лицами механиков, за не менее кислыми лицами участников команды и испытывал совершенно не красящее его, но такое сладкое и пьянящее чувство злорадства. А ведь он заранее это знал. Он чувствовал же! Чжань молчал, мысли свои не озвучивал, но от страданий, которые наконец-то начала испытывать команда, получал настоящее удовольствие. Нет, конечно же, он беспокоился за Ибо, он всем сердцем желал ему только победы, но в то же время Чжань был уверен, что его коллегам не помешает узнать вкус поражения. И пусть на трассу выходил Ибо один, они тоже должны были получить возможность внести свой посильный вклад в общее дело. Воскресную гонку Ибо тоже вынужден был начинать, как говорится, из задних рядов, и это вовсе не делало его характер легче и приятнее. Даже второе место, которое он смог занять в субботу — и неплохое количество очков, которое отправилось в его копилку, — совершенно его не радовало. Чжань даже думал, что они поругаются вечером и ему придётся идти проситься к кому-нибудь третьим переночевать. Впрочем, Ибо не врал, когда говорил, что Чжань стал для него особенным человеком. В пиковый момент, после которого уже трудно было бы что-то вернуть назад, на исходные позиции, Ибо вдруг опомнился и даже попытался извиниться. А когда Чжань спросил, что это было такое, честно признался, что нервное возбуждение и волнение за результат и ему не чуждо. Тем более если раньше он ездил вроде как только для себя, то теперь на него смотрела вся команда. И не с ненавистью смотрела, а с надеждой и уверенностью, что Ибо мог победить. Эта ответственность давила на Ибо, и он не мог сам с ней справиться, оттого и срывался на Чжане, хоть и понимал головой, что делать этого не стоило вообще никогда. Ни в первую, ни во вторую, ни в последнюю очередь. Даже если косвенно Чжань был виноват в том, как резко и внезапно всё переменилось. Чжань, затевая эту свою локальную войну, не готовился к тому, что она окажется блицкригом. Он полагал, что придётся потратить не один день и даже не одну неделю на то, чтобы достучаться до людей, которые работали с ним бок о бок, чтобы они увидели, какая ответственность лежит у Ибо на плечах, чтобы поняли это и оценили. Но теперь всё перевернулось с ног на голову и ответственности на плечах Ибо оказалось даже больше, и Чжань при всём своём желании не мог её с ним разделить. На память от субботнего вечера у Чжаня остались заметные и весьма болезненные, если на них нажимать, синяки на плечах, боках и бёдрах. А ведь он даже не помнил, откуда они там взялись. В смысле в теории помнил, конечно, что это Ибо держал его там, как будто боялся, что Чжань вот-вот исчезнет из его рук, но боли он не чувствовал. И того, что следы останутся, не ожидал. Они стали для него неожиданностью утром, когда Чжань отправился в душ и опешил, натуральным образом застыл перед большим зеркалом, заметив россыпь синих пятен по всему телу. Ибо, который зашёл в ванную комнату вслед за ним, удивился не меньше, чуть смутился, но всё же протянул руку, нажал на одно из них, то, что на плече было, — и Чжань едва не взвизгнул, так это оказалось больно. Ибо даже расстроился немного: он не ожидал, что может в постели так жёстко себя вести, тем более с Чжанем, который временами казался ему хрупким, как фарфоровая куколка. Его тонкие запястья и щиколотки что-то такое тёмное пробуждали у Ибо в голове. Чжань хоть и не слышал об этом от Ибо напрямую, но догадывался, потому что не мог не видеть, каким взглядом Ибо провожал браслет, обвивавший его запястье, как тяжело дышал, прижимая одной рукой обе руки Чжаня к постели, как облизывал губы, пристраивая его ноги себе на пояс. Чжань Ибо за такие фетиши не осуждал. У него и собственных было немало, главный из которых — кривая насмешливая ухмылка, которая пробуждала в его голове не только всё тёмное, что там было, но и огромное желание влипнуть в Ибо, вцепиться в него руками и ногами и оставаться так столько, сколько времени у него есть в этой Вселенной. Но думать о фетишах теперь, когда до начала последней гонки уикенда оставались считанные минуты, не стоило. Чжань провозился в боксах, пока искал, куда пристроить кофр, чтобы не метаться с ним по всему стартовому полю, поэтому карту памяти менял буквально на ходу и едва не врезался в Шухао, который тоже крутился среди мотоциклов и персонала, пытаясь урвать кадры повкуснее. — Смотри, куда прёшь, придурок! — сквозь зубы процедил Шухао и приложил плечом так, чтобы Чжань уже наверняка не удержал равновесие. Но в такой толпе упасть было ещё сложнее, чем устоять на ногах, поэтому Чжань только покачнулся и выровнялся, мысленно похвалив себя за то, что оставил кофр с остальными объективами в боксах. Со смещённым центром тяжести он мог бы и не удержаться. — И тебе доброго дня, — Чжань постарался улыбнуться как можно ярче и беззаботнее, хоть у него и чесались руки врезать Шухао в ответ. Он даже мысленно сделал себе пометку: прежде чем соглашаться ехать на следующую гонку, выяснить, будет ли там Шухао, чтобы успеть заранее отказаться. — Что ты лыбишься, урод? — Шухао явно забыл, зачем они сейчас толкались на стартовой прямой, и пытался спровоцировать Чжаня на ссору, но тот не поддался. — Настроение хорошее. Извини, у меня сейчас времени нет, — Чжань чуть прибавил шагу, чтобы персонал других команд отделил его от агрессивно настроенного Шухао. Куда больше, чем настырный коллега, его волновал Ибо. Чжаню хотелось найти его, заглянуть в глаза и сказать непременно вслух, что он всегда на его стороне. И что верит в победу, но будет рад любому результату, лишь бы Ибо добрался до финиша целым и невредимым. — Я думал, ты не придёшь сегодня… В смысле будешь в другом секторе снимать или вообще в боксах. Парни сегодня всё утро говорили, как им нравится, что и они теперь практически звёзды, — Ибо заговорил первым, едва Чжань добрался до него и поймал в прицел своего объектива. — Не люблю, когда ты так делаешь. Мне тогда кажется, что я сошёл с ума и разговариваю с куском пластика. — Между прочим, он тебе отвечает, цени это! — Чжань игриво выглянул из-за своей камеры, подмигнул, улыбнулся и полюбовался достигнутым эффектом. Долго, правда, наслаждаться не вышло, потому что вокруг них снова стало много людей, а демонстрировать свои отношения всем подряд не было никакого желания. — Эй, выскочка, отвали, а! — Шухао тоже протолкался к ним и теперь явно собирался сделать несколько снимков, которые должны были приблизить его минуту славы. — Не мешай другим работать. Хочешь поговорить — позвони мамочке. — Всенепременно позвоню, — Чжань не смог удержать улыбки, когда Ибо отточенным движением опустил визор шлема и отвернулся, не дав Шухао ухватить самое ценное для фотографа в такой напряжённый момент — взгляд. Чтобы избежать столпотворения, Чжань ушёл со стартовой решётки пораньше и перебрался в первый сектор трассы. Там можно было поймать красивые кадры борьбы, обгоны и даже эффектное вхождение в поворот, от которого у Чжаня каждый раз замирало сердце. Прогревочный круг он использовал в качестве материала для разминки и оценочных кадров, настроил яркость и контрастность, подобрал нужные фильтры и старт гонки встретил во всеоружии. Ибо после квалификации замыкал первую десятку и стартовал с четвёртой линии. Это означало, что между ним и первым местом на подиуме находилось ещё девять гонщиков, с каждым из которых нужно было побороться. И Ибо начал бороться с первой секунды. Он стартовал быстрее доброй половины своих прямых конкурентов и на первый круг ушёл уже пятым, одним махом оставив у себя за спиной сразу пятерых своих соперников. Чжань старательно ловил каждое мгновение этой атаки, фиксировал его на плёнку и улыбался, потому что это его Ибо творил на трассе настоящие чудеса. И хотя у Чжаня каждый раз замирало сердце, когда Ибо входил в поворот, укладывая мотоцикл практически параллельно земле, он всё равно пристально наблюдал через объектив своей камеры и в глубине души знал, что его снимки будут самыми лучшими. Потому что у него самая лучшая модель. Резкий толчок под локоть едва не выбил камеру из рук, но Чжань в последний момент успел её перехватить и коротко выругался: — Твою мать! — Свали! — тут же огрызнулся Шухао, и Чжань посмотрел на него с удивлением. — Тебе места мало? По меньшей мере десяток фотографов и несколько операторов до этого отлично размещались на выделенном для прессы пятачке, и никто никому не мешал. Чжань даже не мог сказать, что до Шухао его вообще кто-либо задевал, как и он сам ещё ни с кем не столкнулся, хотя двигались они преимущественно вслепую, сосредоточенные только на картинке в объективах своих камер. — Парень, ты здесь не один, отвали, — рявкнул на Шухао оператор с нашивкой-логотипом крупного телеканала, и Чжань едва смог сдержать улыбку. Ему сейчас не хотелось злорадствовать, не хотелось растрачивать эмоции на всяких придурков, потому что Ибо был на трассе, он там рисковал, он боролся за победу, и Чжань должен был его поддержать. Поэтому он не стал прислушиваться к тому, что Шухао ответил, а просто отошёл подальше, приткнулся с другого угла и даже порадовался: ракурс получился лучше, так что удалось сделать десятка полтора крутых кадров на следующих кругах, которые Ибо, казалось, просто пролетал на крыльях. А ещё он снова отыгрывал позиции, зубами вырывал каждую следующую, и Чжань наконец понял, почему некоторые комментаторы спортивных шоу, где нужно было ехать, бежать, плыть, но догонять лидера, всегда говорили о тех, кому не хватило трассы. Будь у Ибо ещё хотя бы парочка кругов в запасе, он выбрал бы всё отставание по времени от первого места и смог бы обойти лидера. Чжань был просто на миллион процентов в этом уверен, потому что своими глазами видел, как легко и уверенно даются Ибо всевозможные манёвры и обгоны. Ему словно неведомо было чувство страха. Чжань едва успел сделать несколько кадров момента финиша, акцентировать внимание на клетчатых флагах, взметнувшихся сначала для победителя, а потом и для Ибо, отметив завершение гонки. Снова второе место, снова очки в личный зачёт и общую копилку команды, снова подиум — и снова вездесущий Шухао, толкающий под локоть. У Чжаня не осталось никаких сомнений: коллега по команде прилагал все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы выбить дорогостоящую аппаратуру из рук Чжаня и создать ему таким незатейливым способом реальные проблемы. На счастье Чжаня, у него было достаточно опыта, чтобы не полагаться только лишь на силу рук. Он всегда подстраховывал себя, перекинув через шею широкую лямку, которая легко выдерживала вес как самой камеры, так и дополнительного объектива. Шею в очередной раз обожгло болью, когда лямка проехалась по успевшей немного зажить ссадине, и Чжань поморщился, посмотрел на Шухао и не удержался от вопроса: — Что ты делаешь вообще? — Сдался ты мне, урод! — огрызнулся Шухао, и Чжань даже опешил немного, отступил на пару шагов, задумался, когда и как он успел так насолить Шухао, чтобы тот даже выражений не выбирал. — Кто тебя вообще сюда звал? — Тебе какое дело? — Чжань вообще перестал что-либо понимать. До сих пор он был уверен, что никому здесь не мешает и ничей хлеб не ест. Он снимал то, что ему говорили, выполнял задания, которые босс ему назначал, а всё остальное время старался вообще не отсвечивать. Если, конечно, не брать в расчёт местечковую революцию, что он затеял в борьбе за честь и достоинство Ибо. Но едва ли это хоть каким-то краем касалось Шухао. — Что, стыдно признаться? — В чём? — Чжань растерялся. Разве в его истории трудоустройства в команду «Ямаха Чайна Рэйсинг» было что-то постыдное? Тем более он даже не был инициатором этого процесса. Предложение пришло на его электронную почту, и Чжань поначалу принял его за спам. И если бы господин Хван не позвонил, не предложил встретиться, чтобы обсудить всё лично, Чжань вряд ли решился бы ответить на письмо. — Ты же не просто так сюда попал. Кто ты такой вообще? Ни имени, ни опыта… Я проверял, у тебя ничего нет, кто тебя такого сюда взял? Моя команда никогда людей с улицы не брала! — разорялся Шухао, но Чжань уже не прислушивался. Он упустил удобный момент, когда можно было перебраться в сектор для награждения без столпотворения и давки, и теперь ему предстояло буквально выгрызать себе удобное место, чтобы иметь возможность снять церемонию награждения. Когда Чжань и там ощутил, что кто-то настойчиво толкает то в бок, то в плечо, он даже не удивился. Шухао, похоже, намёков не понимал и в гневе вёл себя как упрямый осёл. Чжань не собирался инициировать конфликт и развязывать Шухао руки. Ему уже хватило и упрёков, и оскорблений. Если Шухао хотел выяснить, как и почему Чжань оказался в компании, он мог помочь себе сам. Чжань своё время тратить на него не собирался. — Не смей уходить! — прошипел Шухао, когда Чжань, уже отснявший достаточно для себя, начал пробираться через толпу к входу в подтрибунные помещения. — Я тебе ещё не всё сказал, придурок! Ты, урод! — Ты кого это уродом назвал? — вкрадчиво поинтересовался Чан, который с другими механиками тоже вышел в сектор для награждения, чтобы посмотреть, как Ибо будет получать кубок за второе место. Чжань, услышав его голос, только усмехнулся. Пусть теперь Шухао объясняет, что ему нужно и от кого, а у Чжаня хватает дел поважнее. Карточка аккредитации открыла перед ним двери во внутренние помещения, где двигаться приходилось во многом наудачу. Времени, чтобы изучить все хитросплетения коридоров, физически не было, а к вечеру последнего дня от указателей не оставалось и следа. Чжань поднимался на звук, и его радости не было предела, когда он оказался там, где хотел. Ибо сидел в кресле, наполовину стянув с себя комбинезон, и ждал своей очереди на контрольное взвешивание. Контраст плотного белого материала, из которого изготавливалось специальное защитное бельё, и чёрной блестящей формы с нашивками и логотипами натуральным образом бил по сенсорам Чжаня-художника. Чжань-фотограф вскинул камеру и нервно нажал на кнопку, отправив на карту памяти кадр одного из самых волнующих зрелищ в своей жизни. — Ты чего? — Ибо усмехнулся, заметив его, поднялся, подхватил шлем и подошёл ближе. Он свободной рукой поправил плотный белый ворот, и Чжань снова заметил уже знакомое плетение цепочки. — Даже сейчас? — Чжань всё равно удивился. Да, Ибо говорил, что носит её всегда. Но под «всегда» Чжань понимал «всегда, когда это допустимо», а не «вообще всегда без вариантов». — А разве там можно? — А кто мне запретит? — криво ухмыльнулся Ибо. — Ну что, ты сегодня тоже без выигрыша? Я опять почти… — Я не ставил, — Чжань покачал головой. — Хватит того, что там вся команда теперь участвует. Мне не нужны ставки, чтобы знать, что ты лучший. — Ну сегодня лучший точно не я. — Кому как, — Чжань пожал плечами. — Иди, там тебя ждут уже. Я пойду в конференц-зал, сегодня ещё и брифинг нужно отснять, а у меня уже места нет вообще. — Команда переживёт без твоих кривых и засвеченных фотокарточек. Не позорился бы, если не умеешь камеру в руках держать, — громко и отчётливо проговорил за спиной Шухао, и Чжань закатил глаза. Ну серьёзно, опять? Сколько можно? Он весь день только и делал, что уходил оттуда, где с появлением Шухао ощутимо портился воздух. — Проблемы? — Ибо даже шлем отложил, как-то очень привычно подтянул белые рукава и шагнул к Шухао, в одно движение отстранив от него Чжаня и задвинув к себе за спину. Как будто Чжань мог опасаться этого бешеного! Как будто Ибо в самом деле был готов полезть в драку прямо на глазах у организаторов, чтобы Чжаня защитить. — У тебя будут, если будешь лезть не в своё дело! — Шухао как будто не понимал, кто стоит перед ним, и Чжаня это удивляло. До этого момента он не считал своего коллегу тупым. Ненормальным — да, однозначно считал. Особенно потому, что до сих пор не мог уловить суть проблемы. Что он сделал вообще, что Шухао уже который день провоцировал его на конфликт? Но теперь, когда Шухао был готов броситься с кулаками даже на Ибо, Чжань начал сомневаться, а всё ли с ним в порядке было изначально. Вдруг в команде просто работал псих, а Чжаню не повезло? Ну мало ли как бывает. Напомнил мальчика, который в детстве бил Шухао лопаткой, к примеру. — А это моё дело, — по его голосу сразу стало понятно, что он злится и даже не пытается как-то себя сдержать. Чжань на личном опыте знал, что в такие моменты глаза Ибо становились тёмными, а взгляд — тяжёлым и пронзительным. Чжань даже плечами передёрнул: не хотел бы он оказаться на линии огня. — Почему даже ты пытаешься влезть? Что тебе до этого выскочки? Ты же никого вообще ни в грош не ставишь! С тобой никто… — У тебя устаревшая информация, — Ибо продолжал криво улыбаться, и Чжаню уже стало не по себе. Реально, сейчас только драки не хватало. Он глубоко вдохнул и положил руку Ибо на плечо, сжал пальцы, чтобы привлечь к себе внимание, а потом тихо проговорил: — Тебя там ждут. Это важнее. Я тоже пойду. Хорошо? — Хорошо, — Ибо на долю секунды повернул голову и щекой коснулся пальцев Чжаня на своём плече. — Давай… — Иди, — Чжань позволил себе провести всей ладонью от плеч вниз, до поясницы, после чего убрал руку, повернулся и спокойно вышел в ближайшую дверь, словно так и было задумано. На самом деле Чжань не имел ни малейшего понятия, куда ведёт лестница, на которой он оказался. Спускаясь, он напряжённо прислушивался, то и дело ожидая сначала хлопка, а потом торопливых шагов, но ничего так и не дождался. Шухао по одному ему известным причинам не последовал за ним, и Чжань смог наконец перевести дух. Ну как перевести... Конечно, у него не было ни минуты, чтобы просто постоять, подышать, расслабиться и собраться с мыслями. Из очередного незнакомого коридора ему нужно было выбраться к конференц-залу, где, наверное, уже яблоку негде упасть. На сидячее место Чжань даже не рассчитывал, надеялся только, что ему будет где встать, а дальше уже собирался воспользоваться преимуществами своего роста. Телефонный звонок в этих катакомбах показался полнейшей неожиданностью и настоящим чудом. — Где ты ходишь? — прошипела Цзыи. — Где-то. Я понятия не имею где, если честно, — Чжань оглянулся, но везде, насколько хватало глаз, он видел только одинаковые серые стены и такие же серые двери. — Здесь даже указателей нет. Я вышел из комнаты для взвешивания и спустился вниз… — Это ты зря, — Цзыи прикрыла трубку ладонью, что-то попросила, скорее всего у Лу, а потом пошуршала страницами и продолжила: — Тебе надо подняться на уровень выше. Попробуй найти хоть какую-нибудь лестницу. Или вернись… — Я уже не найду, откуда я сюда пришёл. — Тогда вперёд иди, проверяй двери, лестница может быть за любой из них, — подсказала Цзыи, а Чжань поморщился, признав, что ориентирование на местности тоже не могло считаться его сильной стороной. Этак он мог бродить в коридорах автодрома до собственной старости. Хотя скорее, конечно, он умер бы от голода и жажды. И тогда в здании навеки поселился бы его озлобленный дух. — Чжань, ты там спишь? — А? — он встряхнул головой, отогнав от себя все лишние мысли. — А когда поднимусь, куда идти? Если, конечно, я вообще поднимусь. — Поднимешься, — Цзыи была уверена в Чжане больше, чем он сам. Но она и не ошиблась. За десятой по счёту дверью, которую Чжань пытался толкнуть, оказалась не самая освещённая, но всё же вполне реальная лестница наверх. А вот наверху… Наверху коридоры были заполнены людьми, большая часть которых торопилась в одном направлении. Как надеялся Чжань — в сторону конференц-зала. Он позволил потоку подхватить себя, только кофр оберегал, чтобы какой-нибудь случайный торопыга не довершил за Шухао его деструктивные планы. — Чжань! Иди к нам! — Лу заметила его раньше, чем он успел осознать, что сегодня ему не грозило стать призраком автодрома Бенд Мотоспорт Парк. Она встала и помахала рукой, и Чжаню пришлось пробираться через сидящих коллег, извиняясь на каждом шагу. — Вы бы ещё дальше забрались! — ему казалось, что он оттоптал все ноги, что только можно, всех толкнул и всех задел, но Цзыи только рукой махнула, мол, не ной и спасибо скажи, что хоть где-то устроились. — Садись, — Лу подвинулась. Оказалось, что они даже заняли для него стул, а чтобы на него больше никто не претендовал, расселись так, чтобы занимать сразу больше места. — Ну вы даёте! — восхитился Чжань, устроившись с относительным комфортом. Конечно, колени тут же упёрлись в передний ряд кресел, но он, по крайней мере, сидел, а не сползал по стене, пытаясь удержать камеру, пока другие участники брифинга переползали с места на место. — Я тебе ещё карты принесла, твои уже сто лет как закончиться должны были, — Цзыи взяла его за руку и высыпала на ладонь три карты памяти. — Зачем мне столько? — Чжань удивился. — После брифинга же мы вроде по домам? В смысле в отель, спать, а утром в аэропорт. — Планы переменились, — впереди обнаружился Хайкуань, и Чжань понял, что пинал коленями именно его кресло. — Мэрия Аделаиды решила устроить небольшой, но очень важный приём в честь участников этого этапа. И пока ты там носился с камерой наперевес, мы с Сичэном… с вашим боссом мы решали, кто падёт жертвой и отправится туда. — Нет, — Чжань покачал головой. — Я точно пас, у меня и костюма нет подходящего, у меня вообще одни джинсы остались, чтобы домой вернуться. — Твоё присутствие даже не обсуждается. Будет ещё Цзыи, Лу, конечно, мне тоже придётся, Сичэн ещё… У нас там свои задачи будут, а ты должен быть, потому что это, извини за прямоту, единственный способ заставить Ибо там присутствовать. Парни наши все должны быть без вариантов… Чжань представил себе перекошенное счастьем и радостью лицо Ибо и содрогнулся. — Точно без вариантов? — он уже готов был сам пойти в Аделаиду хоть пешком, лишь бы не нервировать лишний раз Ибо, которому и так досталось в эти дни впечатлений. — Точно, — Цзыи кивнула. — Мы, кстати, хотели тебя попросить… Вот приглашения, — она сунула ему в руки две изящные карточки с золотым тиснением. — Ты же поговоришь с ним? — Как будто у меня есть выбор... — Чжань вздохнул. Вечер перестал быть томным даже в перспективе.