Love Race

Казалось бы, воскресным вечером, удивительно солнечным для самой дождливой в жизни Чжаня недели, можно наконец расслабиться и порадоваться. Тем более радоваться было чему: обе гонки Ибо завершил на подиуме. И если в первом заезде, перенесённом на утро воскресенья из-за очередного ливня, он стал только третьим, то уже во втором, на подсохшей трассе, оторвался по полной. Механики, окрылённые победой, в которой теперь чувствовали и своё участие, унесли Ибо в боксы на руках и там ещё долго подбрасывали к потолку, смеясь и выкрикивая лозунги, с которыми не только в гонках побеждать можно было, но и страны завоёвывать. Чжань честно старался радоваться тоже. Он улыбался, принимал поздравления и поздравлял сам, но полностью расслабиться не мог. Как будто в груди засела крохотная игла, которая колола, ранила и всячески намекала, что быть беде. Вот-вот, с минуты на минуту, что-то должно было произойти. Чжань всем собой ощущал неотвратимость чего-то плохого и буквально прятался по углам от всех, кто мог бы прочитать это по его лицу. В первую очередь, конечно, он скрывался от Ибо, потому что не находил слов, чтоб объяснить своё дурное предчувствие, своё похоронное настроение и ощущение полной беспомощности. Беспомощность эта бралась по большей части из головы Чжаня, где тот день за днём, минута за минутой перебирал варианты того, что могло бы случиться. Интуиция подсказывала, что лёгким испугом отделаться не получится. Просто не выйдет отвертеться, отговориться, прикрыться чужими спинами или переждать. Не в этот раз. Но он понятия не имел, как подготовиться к удару, если даже не понимаешь, с какой стороны его ждать. Подтрибунные помещения Чжань покидал короткими перебежками, как шпион. Он действительно крался, выглядывал из-за угла и пережидал, если видел кого-то из своих. Не было у него сейчас сил улыбаться и шутить с Хайкуанем, выслушивать поздравления девчонок или давать боссу советы по выбору обивки мебели в гостиную, чтоб хорошо смотрелась с купленными портьерами. Чжань даже радовался малодушно, что Ибо сейчас надёжно нейтрализован механиками, а значит, быстро вырваться у него не получится. И у Чжаня будет преимущество, чтобы добежать до номера, сбросить там свои вещи, а потом укрыться где-нибудь ещё хотя бы до наступления темноты. Да, Чжань всерьёз собирался весь вечер избегать компании своих самых близких друзей. Ему сейчас как никогда нужно было побыть одному, чтобы хоть немного отдышаться, одуматься и принять самое тяжёлое, первое решение. Остальные должны были даться проще, Чжань прекрасно себя знал. Главное — решиться на что-то одно. Подумать, на что именно он собирался решаться, тоже не помешало бы. Потому что сию минуту в голову лезли сплошь радикальные и безумные варианты, и Чжань одёргивал себя, отгонял эти мысли, чтобы не совершить в горячке какую-нибудь глупость, о которой потом будет жалеть всю жизнь. Грандиозный план по освобождению вечера на размышления почти сработал. Чжань сумел добраться до своего контейнера, который здесь почему-то гордо именовался номером, сбросил на смятую постель тяжёлый кофр и вздрогнул, когда дверь за его спиной открылась снова. — Ты думал, что я не замечу ничего? — Думал, — Чжань услышал в голосе Ибо обвинение и поворачиваться не рискнул. Да и что он мог увидеть, если бы обернулся? Осуждение? Так он и сам себя осуждал за трусость и слабость. Недовольство? Так он и сам был собой недоволен: бежать нужно было, бежать. Или уже с кофром валить на все четыре стороны… Нашелся тоже шпион-конспиратор. — Ну извини, что я заметил, — похоже, Ибо чертовски устал, его интонации буквально кричали об этом, и Чжаню на несколько секунд даже стыдно стало. Пока он метался и страдал, Ибо работал. И отлично ведь работал, в обеих гонках финишировал в призах, одну даже выиграл. Отличный результат как для личного зачёта, так и для команды. Ему бы радоваться и праздновать, а не бегать в поисках Чжаня, чья кислая физиономия могла запросто сквасить всё молоко в округе. Впрочем, почему только молоко? Чжань был уверен, что от его вида даже вода могла бы превратиться в уксус. Жаль, что не в вино, сейчас бы не помешало выпить. Да ладно, что там выпить — надраться бы ему не помешало так, чтобы на ногах не стоять. Как в тот раз, когда он праздновал своё освобождение. Сейчас, конечно, на душе не праздник, а одна сплошная боль, но способ-то забыться универсальный. Отличный способ. Утром ему будет так плохо, что на другие мысли просто не останется сил. — Ты извини, — Чжань сделал глубокий вдох, но решимости обернуться и посмотреть Ибо в глаза так в себе и не нашёл. Куда она девалась вся, чёрт возьми? Лучше бы он так скромничал, когда девчонки провоцировали его на приёме. Или когда он на съёмку приехал и затащил Ибо за штору, чтобы там… А ведь скольких проблем они могли бы избежать, если бы Чжань сначала думал! — Посмотри на меня, — на сей раз голос прозвучал прямо над ухом, Чжань вздрогнул, дёрнулся, но тут же ощутил на своих плечах руки Ибо. — Ты можешь просто на меня посмотреть? — Могу, наверное, — Чжань пожал плечами, насколько это было возможно в такой крепкой хватке. — Но тебе не понравится. — Это я сам решу, — Ибо явно надоело ждать, потому что он собственническим жестом развернул Чжаня к себе, обхватил обеими ладонями его лицо, чтобы не вздумал отвернуться, и спросил: — Что случилось? Ты можешь объяснить? Желательно коротко и ёмко. Что успело случиться, чёрт возьми, пока я там круги наматывал? — Пока ничего, — Чжань и сам понимал, что это звучит глупо, но ничего не мог с собой поделать. — Правда, я просто… — Ты просто что? Ты просто психуешь? Ты просто бегаешь от меня? — в этом вопросе внезапно прозвучала такая искренняя и неприкрытая обида, что Чжаня едва не затошнило от отвращения к себе. В панике и беседах с интуицией он совершенно не подумал о том, как его метания выглядели в глазах Ибо. А выглядели они, что уж говорить, крайне неприятно. Противно выглядели. — Я не от тебя бегаю, — Чжань тут же заторопился, попытался объяснить хотя бы так, как ощущал. — Мне просто тревожно… Как будто что-то плохое случиться должно. И я не хотел тебе испортить вечер. — Не тарахти, — Ибо закрыл его рот ладонью. — Не хотел, но испортил. — Ибо! — глухо выдохнул Чжань, которому технически права голоса не давали. — Я не хотел! Я же говорю… — Я не разбираю ни слова, — Ибо ухмыльнулся, дав Чжаню понять, что всё он прекрасно разбирает. — Но вижу, что ещё ничего не случилось, а ты уже весь на нервах. — А ты предлагаешь подождать, пока случится? — Чжань кое-как вывернулся, отцепил руку Ибо от своего лица, напоследок мстительно куснув за пальцы. — Ну хорошо, давай сейчас закатимся со всеми в ресторан, босс как раз звал, будем там веселиться, я выпью, сделаю ещё какую-нибудь глупость… А утром мы проснёмся — и охуеем. — Глупость? — взгляд Ибо похолодел градусов этак на двести сорок. Вокруг Чжаня тут же воцарилась такая вечная мерзлота, что даже кровь в жилах заледенела. — Ибо... — позорище, но у Чжаня задрожал голос. То ли от волнения, то ли от стыда, то ли от банального страха, но голос действительно дрогнул, сорвался даже на этом коротком слове. Но что Чжань мог сказать в своё оправдание? Особенно теперь, когда назвал всё, что он делал с Ибо и для него, глупостями. Он сам это сказал, никто за язык не тянул. И шанс хоть как-то оправдаться, объясниться он сию минуту бездарно растрачивал. — Ладно, я понял, — Ибо его отпустил. Вот так просто взял и отпустил, убрал руки, отвёл взгляд в сторону, как будто это не он сейчас пытался высмотреть что-то важное на дне Чжаневой души. И даже отступил немного, чтобы не прикасаться. И этот маленький шаг стал для Чжаня последней каплей, той соломинкой, что ломала спину верблюду. Чжань себя не считал ни верблюдом, ни тяжеловозом. Он не умел с таким грузом жить, не умел с ним справляться. Он уже всё испортил, и дальше могло стать только хуже. Поэтому сейчас он просто обязан был собраться, засунуть свою истерику поглубже и поговорить. Ртом, словами сказать, что с ним такое случилось, что он умудрился так обидеть Ибо. Потому что обидел же. — Подожди, — Чжань дернулся изо всех сил, схватил Ибо за запястье и притянул к себе. Точнее, попытался, потому что Ибо, когда хотел, стоял как скала и даже на миллиметр не сдвигался. — Подожди, я объясню! — А ты сможешь? — насмешливо поинтересовался Ибо, и Чжань понял, что просто не будет. Никому из них просто не будет, ведь он своими руками усложнил всё, что мог. — А то ведь просто скажи, мол, надоел ты мне, отстань, только ключи оставь… — Ты что? — Чжань почувствовал, как кровь отхлынула от лица и, похоже, от легких и сердца тоже, потому что в одно мгновение стало нечем дышать. — А что, я не угадал? Мне казалось, ты речь репетируешь, чтобы послать меня куда подальше. Потому что в последний момент передумал, а прямо сказать вроде как неловко. — Что я передумал? — Ну откуда же мне знать? Это тебе самому виднее. Ты глупости делал… — Подожди, — Чжань чувствовал, что ещё немного — и он просто разрыдается от бессилия и невозможности что-либо внятно объяснить. — Подожди, Ибо, пожалуйста… Всё не так! Подожди… — видимо, что-то такое в его голосе прозвучало, раз кривая ухмылка сползла с лица Ибо, оставив там только искреннее волнение. — Да что случилось? — Ибо не выдержал, шагнул ближе и слегка встряхнул Чжаня за плечи, словно его нужно было привести в чувство. — Ты с таким лицом стоял, как будто умер кто… Потом я тебя окликнул, а ты даже не обернулся. — Я не слышал, — Чжань покачал головой. Он в самом деле не слышал, но догадывался, как это выглядело со стороны. Особенно если Ибо видел, как Чжань крался в отель. А он наверняка видел. Потому что сам вошёл в номер через пару секунд. — Я не вру, — теперь он сам искал взгляд Ибо, желая убедить в своей искренности. — Я просто… Я думал всё время. — О чём ты думал с таким лицом? — Ибо сел на край постели и потянул Чжаня к себе на колени. — Давай соберись и внятно мне расскажи. Можешь даже тарахтеть, я попытаюсь уловить главное. — Мы в заднице! — выпалил Чжань, едва Ибо договорил. — Ты понимаешь? Мы уже в полной заднице, сейчас статью эту опубликуют с фотографиями… Но у меня просто предчувствие, что этим всё не закончится и вот-вот случится какой-то пиздец, — Чжань глубоко вздохнул. Пока что его объяснения звучали как полнейший бред, и выражение лица Ибо только укрепляло в этой мысли. — Я даже думал, вот было бы хорошо, если бы ты сегодня ничего не выиграл… Может, тогда бы обошлось… — Теперь ты подожди, — Ибо снова приложил ладонь ко рту Чжаня. — Ты мне сейчас хочешь сказать, что ты сам себя накрутил… — Да не накручивал я! — вспыхнул Чжань и даже попытался сползти с колен Ибо, но тот не позволил, прижал крепко и только хмыкал, когда Чжань снова и снова начинал глупо трепыхаться. — И я уверен, что просто так ничего не кончится и одной-двумя публикациями мы не отделаемся. Сегодня ты здесь звезда, герой… И про тебя будут писать много и часто. — Про меня и так часто пишут, — Ибо усмехнулся. — И если ты думаешь, что до этого писали только приятное, то ты неправ. Пару месяцев назад вот писали, что у меня роман с какой-то моделькой… С фотографиями, кстати, писали. Только не говори, что ты не видел! — Я не видел, — Чжань вяло подумал о том, что ему стоило бы принести кому-нибудь жертву. Потому как, если бы он раньше увидел фотографии Ибо с моделькой, как тот выразился, он бы уже отравился собственным ядом. И даже до Таиланда бы не долетел. — Надо же, как всё просто было. А я ещё удивлялся, как ты мне доверяешь, что даже не спросил ничего. Потому что каждый первый спросил. — Я тебе доверяю, — Чжань вздохнул. — А надо было спрашивать? — Нет, но ты мог бы. И никто бы тебя не осудил. Я же тебя про твою невесту расспрашивал, — Ибо тронул губами висок Чжаня. — Так что меня не пугает, что кто-то что-то про меня напишет. Если в дом больше не полезут, я переживу. — А если полезут? — Чжань обнял Ибо за шею, прижался головой к его плечу и прикрыл глаза. Так ему было легче и, что удивительно, гораздо спокойнее. Ну напишут, ну полезут… Плевать, пока Ибо вот так его обнимает. — Пока не знаю, — Ибо немного помолчал. — Но вообще, я об этом думал. Ты очень любишь свою квартиру? — Ну… Люблю, конечно, — Чжань напрягся. — А что ты надумал? — Что мы могли бы переехать, — Ибо сделал паузу, чтобы Чжань смог в полной мере осознать и обдумать эту мысль. — Но это так, на крайний случай. Пока же не знает никто, где я сейчас живу. — Это не так уж сложно узнать, — Чжань погладил Ибо по груди, нащупал кулон под футболкой и машинально сжал в пальцах. — Достаточно просто работать в команде и открыть файл с данными сотрудников. Там и адрес мой есть, и телефон, и банковские реквизиты… — Шухао? — моментально догадался Ибо. — А кто ещё? Я не удивлюсь, если он и фотографии предоставил, чтобы этому приятелю босса было что публиковать. Он же был на приёме… — И что? Там всё равно ничего не было, — Ибо дёрнул плечом. — Ты же не думаешь, что он в той комнате стоял за шторой? — Не думаю, — если честно, сейчас Чжань слегка привирал. Он понятия не имел, что ему думать. И он бы уже не удивился, если бы у Шухао нашлось что-нибудь посерьёзнее пары не слишком хороших снимков с приёма. — Мне-то хоть не ври, — Ибо снова ухмыльнулся. — Серьёзно, там никого не было. Так что всё, что у него есть, — это наш с тобой танец. — И мой адрес с телефоном, — добавил Чжань. — Я не могу перестать об этом думать. Особенно если вспомнить, что ты тоже не просто так ко мне перебрался. — Чжань… — предупредил Ибо, но тот сейчас не мог остановиться и замолчать. Слишком много накопилось в душе. — Я не говорю, что иначе ты бы не приехал… Просто… Если бы кто-то не вломился в твой дом… — Ты опять забываешь, что я бы мог переехать в отель или снять другую квартиру. Я искал, кстати, раньше, в Чжухае есть охраняемые жилые комплексы, если что. — Ладно, ладно, уговорил, — Чжань легонько стукнул Ибо в грудь. — Но это всё равно ничего не меняет. Пусть не сегодня, пусть не на этой неделе… Но кто-нибудь запросто может попасть в нашу квартиру, может даже своим ключом открыть дверь. И всё… Если, конечно, там уже кто-нибудь не побывал. — Мы бы заметили, — неуверенно проговорил Ибо, но Чжань покачал головой: — Не заметили бы мы ничего. Особенно если тот, кто к нам зашёл, не стал ничего трогать, а просто… ну не знаю, поставил в спальне камеру. Или на кухне там. Или магнитофон под столом прилепил… Ты же смотрел кино, видел, как это делается. А дальше — можно продавать другое кино, домашнее, как говорится, — Чжань в очередной раз ощутил, как к горлу поднялась тошнота. Ему противно было даже думать о том, что его дом мог больше не быть его крепостью, как и его отношения с Ибо — их личным секретом. Дом ещё можно поменять. Можно перебраться в другую квартиру — с охраняемой территорией, с камерами над входом, с охраной снаружи и внутри, со сложными ключами и кодовыми замками, которые охраняют вход в частную жизнь, как деньги в швейцарском банке. Но в другую жизнь — чистую, не испорченную чужими взглядами, языками и грязными руками, — перебраться уже никак нельзя. Чжань лихорадочно думал о том, какие у него шансы сохранить всё, что ему дорого, в первозданном виде, и понимал, что вообще никаких. Настало время расплачиваться за несколько месяцев счастья. И цена, которую Чжань видел перед собой, казалась ему непомерно высокой. И при этом не окончательной. — Чжань? — Ибо окликнул его очень мягко, тронул губами висок, привлекая к себе внимание. — Ты меня слушаешь? — Слушаю, — Чжань кивнул. — Я хочу тебя попросить… Только сначала пообещай, что ты согласишься и сделаешь так, как я тебя попрошу. — А если я не смогу? — Чжань насторожился. — Ты сможешь. Пообещай, ты же доверяешь мне? — Обещаю, — конечно, Чжань ему доверял. Наверное, даже если бы весь мир ополчился против него, Ибо остался бы последним человеком, в котором Чжань бы усомнился. Только не в нём. — Пообещай мне, — Ибо помолчал немного, чтобы Чжань в полной мере осознал, как это важно, — что ты не станешь ничего делать, не поговорив сначала со мной. Что бы ни случилось, хорошо? — Обещаю, — Чжань повторил тоже, кивнул, потому что пока Ибо не попросил ничего невозможного. — Но я должен тебя предупредить, что тебе этот разговор может не понравиться. — Да мне уже многое не нравится, одним больше, одним меньше... — Ибо дёрнул плечом. — Я просто хочу знать, что происходит в твоей голове. Не угадывать, не пытать, чтобы ты признался, не красться за тобой как придурок… — Извини, — Чжань смутился. — Мне просто надо было подумать. — Подумал уже, хватит, — Ибо прижал его крепче к себе, наверное, даже слишком крепко, потому что Чжань услышал, как хрустнули его рёбра, но даже не обратил на это внимания. Пусть прижимает, пусть сильнее стиснет, лишь бы и дальше чувствовать это тепло, ощущать эту близость с Ибо и осознавать, пусть и с огромным трудом, что здесь и сейчас они вместе. И на обозримое будущее у них запланировано то же самое. — Ибо? — решив, что окончательно успокоился, Чжань поднял голову, несколько раз поцеловал Ибо в шею и выше, прошёлся губами по линии челюсти и даже пожалел немного, что нельзя оставить там след. Ему так хотелось сейчас Ибо укусить, что во рту даже слюна начала скапливаться. — Что? — тот прикрыл глаза, подставляясь под губы Чжаня. Он не пытался ни уклониться, ни как-то иначе намекнуть, что следов оставлять нельзя, что им ещё возвращаться домой, что ему работать, а лицо — это главный его инструмент, который должен быть идеален в любых обстоятельствах. Ибо словно всем собой намекал: хочешь — целуй, кусай, оставляй любые следы, я разрешаю тебе, потому что это ты. И я готов к последствиям. — А если… твой контракт с командой окажется под угрозой, что ты выберешь? — наконец озвучил Чжань и, только произнеся это вслух, в полной мере осознал, сколько всего вложил в этот вопрос. Прежде всего — страх, тревогу и волнение. А ещё — желание понять, какое место он занимает на шкале приоритетов Ибо. — А как ты сам думаешь? — Ибо невесело усмехнулся, тут же напрягаясь снова, чуть отстранив Чжаня от себя, чтобы видеть его глаза. — Неважно, как я думаю, — Чжань покачал головой, а потом добавил: — Ты можешь… Ты можешь даже мне не говорить, просто… Я думал об этом, и… ты тоже должен. Хотя бы самому себе ответить, потому что такое развитие событий нельзя исключать. — Самому себе я уже ответил, — Ибо криво ухмыльнулся, и сердце Чжаня уже привычно, на уровне безусловного рефлекса остановилось, чтобы через несколько секунд забиться снова. Ну как забиться... Скорее, просто затрепыхаться. Наверняка у специалистов было этому какое-то медицинское название, но Чжань и знать его не хотел. Он просто машинально потёр ладонью грудь, не в силах отвести взгляд от изломанной линии губ. — Давно, тебе ещё в голову не приходило спросить. — Как? — Чжань нахмурился, ничего не понимая. — Я тоже делал глупости, — Ибо даже не пытался скрывать, что это определение, выбранное Чжанем в сердцах, так сильно его задело. — С самой первой встречи с тобой на той трассе… когда остановился, когда согласился везти тебя без шлема… — Ибо, — Чжань с трудом сглотнул, не представляя, что могло последовать за таким началом, — это не глупости… — Ты сам так сказал. — Я дурак, — сейчас Чжаню было очень легко это признать. Он действительно сказал так, не подумав, как это прозвучит, не оценив ни сиюминутных, ни отдалённых последствий. Просто ляпнул, потому что эмоции переполняли, а переживания распирали его изнутри. Это слово сорвалось с губ, и Чжань уже тысячу раз о нём пожалел. — Я перенервничал… — Это очень больно, Чжань, — неожиданно отозвался Ибо, и тот замолчал, задохнулся, как если бы Ибо ударил его кулаком в живот. Больно. Чжань не хотел! Он не собирался причинять боль человеку, которого так сильно любил. Ради которого был готов совершенно на всё… — Ибо! — от волнения Чжань нашёл в себе силы, которых ещё минуту назад у него не было. Он вывернулся из объятий и рухнул на пол, ударившись коленями так сильно, что на секунду потемнело в глазах. Но Чжань не позволил себе отвлечься, только губу закусил, чтобы не выругаться, не сказать ещё больше лишнего, а потом вскинул на Ибо глаза и поспешил заговорить, пока тот не вмешался и не перебил: — Прости меня! Меньше всего на свете я хотел, чтобы тебе было больно. Кому угодно, только не тебе. — Ты же знаешь… — Подожди! — Чжань сам вскинул руку, чтобы помешать Ибо говорить. — Можно я скажу? Пожалуйста, дай мне сказать. — Чжань… — Дай мне! — видимо, в глазах Чжаня плескалось нечто такое, чему даже Ибо не мог сопротивляться. Поэтому он кивнул, дав понять, что не претендует на право говорить, и Чжань опустил руку, чтобы с силой вцепиться пальцами Ибо в колени, глубоко вздохнул, зажмурился и поспешил выплеснуть всё, что крутилось у него в голове в последние дни: — Ибо… Я думал о том, что мы с тобой делаем. И что это делает с нами, с нашими жизнями… У тебя есть карьера, и у меня тоже. Команда, моя… наша с Чжочэном фирма, твои родители и мои тоже… Ещё много людей, которые хорошо относятся ко мне или к тебе… Подожди! — Чжань услышал лёгкий вздох, как если бы Ибо собирался заговорить, и поспешил его остановить. — Я думал о том, что я буду делать, когда всё раскроется. Что мне придётся выбирать между тобой и всем остальным, что у меня есть. Что я не смогу работать в команде, если я выберу тебя. Что я поставлю под удар свою дружбу… Я разрушу свой бизнес, потому что… ты же понимаешь, да, что никто не захочет со мной работать? Мои родители… Они так хотели внуков, они хотели увидеть мою свадьбу. Я даже не уверен, что мама когда-нибудь меня простит, если узнает. Вернее, когда она узнает, потому что я всё равно не смогу это скрывать… Я не знаю, останется ли у меня хоть что-то, когда всё откроется, — Чжань в очередной раз глубоко вздохнул, облизал пересохшие губы и заставил себя наконец открыть глаза. Он ещё не понимал, почему его собственное отражение в глазах Ибо так дрожало и множилось, словно он смотрел в неспокойное море. Чжань больше всего на свете хотел, чтобы всё это закончилось хоть как-нибудь, прекратилось, остановилось прямо сейчас, но он и так уже слишком много ошибок допустил, чтобы просто замолчать. Он начал этот разговор и должен был найти в себе силы его закончить, хотя каждое слово давалось ему тяжело, царапало грудь и камнем прокатывалось через сухое горло. — И я решил... Я решил, что я всё равно… Всё равно выберу… Я буду с тобой, — Чжань до сих пор не был уверен, что выбрал правильные слова. Он всерьёз опасался, что так и не смог передать то самое главное, что понял для себя, пока метался внутри собственной головы, но тут его отражение в глазах Ибо смазалось окончательно, как будто стекло вниз, и Чжань отчётливо, остро, больно, как нож в сердце, понял кое-что ещё. Он рванулся вперёд, чтобы прижать голову Ибо к своему плечу, может, чуть более резко, чем следовало бы, но у него не было времени это осознать. Обнимая, прильнув к нему всем телом, Чжань без слов понимал, что Ибо тоже принял своё решение. Его даже не обязательно было проговаривать вслух. Чжань с трудом сглотнул ком, застрявший в горле, и мягко погладил Ибо по затылку. Он чувствовал себя как солдат после тяжёлого боя, из которого не возвращаются. По крайней мере, не возвращаются прежним собой — молодым, лёгким, беззаботным. Этот бой перепахивает, разрушает и уничтожает иллюзии, давая взамен понимание того, что по-настоящему важно, позволяя увидеть то единственное, ради чего вообще стоит жить. То единственное или того. Единственного.