Эффект незавершённого действия

— Какой отвратительный фасон! Посмотри, что это за кружево? — задыхаясь новым приступов смеха, девушка разглядывает принесенное тобой платье. Оно было отвратительным. Его не спасали ни пошитые золотом рукава, ни изящное кружево, привезенное прямиком из города Песка полвека назад. Вся эта старинная вычурность раздражала зрение и отталкивала. Мелисса впервые держит в руках что-то настолько дорогое и безвкусное. — Сколько старушек в нем похоронили? Ты правда наденешь его? — Такие правила. — Неловко смеёшься, стыдливо отводя взгляд. Тебе не понадобилось много времени, чтобы свыкнуться со странными и порой даже нелепыми традициями семьи Пэксли. Понимающе принимала их, с почтением относилась к требованиям Совета. Под влиянием Старейшин всё некогда странное преобретало смысл. Ты почти потеряла способность здраво рассуждать и Мелисса — глоток свежего воздуха за последние несколько лет. — Я бы не позволила своей супруге выйти в свет в этом. Девушка с показным пренебрежение откидывает платье на рабочий стол. Длинными пальчиками стучит по лакированной поверхности стеллажа, достаёт из самых разных футляров и коробок пару узорчатых ножниц, булавок и прочих швейных принадлежностей. — Как жаль что мы встретились так поздно. — Шутя, выдыхаешь и опускаешься на гостевое кресло. В вашем распоряжении было почти три часа. Это много для того, чтобы починить платье, но недостаточно, чтобы удовлетворить потребность в компании друг друга. — И правда жаль. *** Тёплое дыхание останавливается там, где шея встречается с плечом. Приятно. Мелисса сидит сзади тебя, нежно обнимает своими худыми руками. Что-то рассказывает непривычно спокойным для неё голосом, а ты не слышишь. Просто не можешь сконцентрироваться на чем-то, кроме её холодных ладоней накрывающих твои. Она всего лишь помогает вышить узор на твоей накидке, а ты уже превратилась в краснеющее месиво. Неужели так сказывается тактильный голод? Швейная машинка замедляет свои ритмичные постукивания, когда вы приступаете дополнять деталями небольшую нашивку. — Обещаешь вспоминать меня, когда будешь смотреть на неё? Осторожный кивок. Специально, чтобы ненароком не коснуться чувствительной кожей щеки пухлых девичьих губ. Мелисса не целует. Она трется кончиком носа, острой скулой о твою нежную кожу. Как это делают самые нежные уличные кошки. Уже тёплые, почти горячие ладони прижимаются к твоим. Мелисса сплетает руки в замок, и ты чувствуешь давление металла прямо на своём безымянном пальце. Будто высшая сила, наблюдающая за вами, шлёт предостерегающий знак. В холодном украшении ты чувствуешь мольбу остановиться и ты подчиняешься, неловко освобождая руку. Мелисса могла бы наслать проклятие на одежду. Причинить вред первому коснувшемуся её мужчине. Разорвать ваши с Пэксли отношения, словно изношенную рубашку. Освободить тебя — изящную пуговицу от плена грязной тряпки и пришить к себе. Но Мелисса не станет этого делать. Не из жалости к герцогу Эймону, а из страха. Страха, что ты узнаешь правду, что ты возненавидишь её. Что больше не позволишь ей быть настолько близко. Хотя сейчас мысли о проклятии не кажутся плохими. Мелисса привыкла быть на втором месте, но смотреть, как тебя снова уводят из-под носа, по-прежнему мучительно. И прощальный поцелуй в щеку — приз для проигравшей. *** — Вы хорошо проводили время? Вздрагиваешь, когда слова Эймона нарушают давящую тишину. Он по-прежнему занят прочтением какого-то письма, а потому не видит твои напуганные и кающиеся глаза. Тебе страшно. Кажется, будто Эймон чудом смог все разузнать, а сейчас расспрашивает издеваясь. Внимательно следишь за ним, надеясь разглядеть подергивание рук, кончиков пальцев, резкие движения. Что-нибудь, что бы выдавало его злость и обиду. Но он спокоен. Не так. Спокоен Эймон на важных встречах с высокопоставленными чиновниками, на поле боя. Эймон спокоен в решающих разговорах со Старейшинами. С тобой он расслаблен и безмятежен. Однако сегодня Эймон испытывает легкое волнение, связанное с твоим нехарактерным молчанием. — Да-а, — задумчиво протягиваешь. Стараешься сделать самый честный и расслабленный вид, но получается слишком нелепо. Пэксли освобождает руки, откладывая в сторону лист бумаги, а ты экстренно ищешь пути отступления. — Расскажешь мне? — Просто чувствую себя не очень хорошо. И сейчас самое время уйти, но ты не можешь. — Простыла? — Эймон тянется, чтобы губами коснуться лба. Настолько обычный и невинный жест вынуждает тебя одернуться, избегая губ. Поцелуй после фактической измены? Это выше твоих сил: ты даже в глаза ему с трудом смотришь. Редкая улыбка украшает тонкие губы и ты готова поклясться, что умираешь. Обеими руками мужчина фиксирует подбородок, так, чтобы ты не могла двинуться. И маленькая улыбка прослеживает дорожку ко лбу. Чуть дольше задерживается в уголках губ, на кончике носа, скуле и прикрытых глазах, завершая все это одним, протяжным касанием ко лбу. А в носу начинает неприятно покалывать.