***
— Ооо, наш зельевар вернулся в строй! — Тео явно перестарался с радостным тоном. — Потише, потише! Не хватало ещё, чтобы налетели все эти третьекурсницы, которые подкладывают ему сердечки в учебники! — Блейз рассмеялся в кулак и ткнул друга локтем. Уже привычное место. Самый край слизеринского стола. Он, рядом Забини, после него его змеиная подружка. Напротив раньше сидели Тео и Паркинсон, но сейчас девушка предпочла отгородиться от него однокурсницами. Все с аппетитом уплетают завтрак, даже Малфой решил, что сытость — залог успеха, и взял себе кусок пирога. — Ты так и не показал, испортилось ли твое шика-а-а-арное тело от варева Слизнорта? — Нотт разговаривал и жевал одновременно, как и всегда. — Хочешь на меня попялиться — хотя бы напои для начала, — Драко бросил на него презрительную ухмылку. — Малфой, не обманывай сам себя! Ты бы и сам разделся передо мной, стоило только мне попросить чуть ласковее, — парень игриво улыбнулся и подмигнул блондину. — Ну фу, хватит! Я ведь пытаюсь есть, это отвратительно! — Не ревнуй, Паркинсон! Драко — взрослый мальчик, выберет сам, — подала голос Амалия, даже не поднимая глаз. — Один раз он ведь уже выбрал свой путь. Она что, подмигнула? Какая же тварь. Как же сильно ему хотелось просто размазать её по стенке. Каждый, абсолютно каждый раз, когда она открывает рот, из него доносятся тонкие издёвки в сторону Малфоя. Это становилось всё более подозрительным. Слишком уж сильный интерес она к нему проявляла. Если бы не Блейз! Если бы не его просьба, он бы давно рассказал ей, как не стоит разговаривать в его присутствии. Друг взял девушку за локоть и сжал, намекая, что пора бы закрыть рот. Спасибо. Он уже доедал свой пирог, слушая болтовню друзей о скором отборе в команду, когда на стол прямо перед его носом приземлился маленький клочок пергамента. Он быстро взял его в руку, не желая допускать, чтобы кто-то сделал это до него. — Эй, у тебя что, появилась тайная подружка? — Нет, Нотт, это опять от твоей мамы. Попроси её в следующий раз прикладывать к письмам еще и колдографии. Придурок. Почему он всегда суёт свой нос туда, куда его не просили? Он обвёл взглядом зал. Вариантов, кто мог отправить ему записку, было не так много. Один стол, другой. И вот, дойдя взглядом до гриффиндорского, он тут же ясно понял, чьих это рук дело. Грейнджер, слегка обернувшись, смотрела прямо на него. И как у неё вообще хватило смелости на такое? Интересный способ общения, Грейнджер. Глаза девушки наполнились страхом, а щёки тут же порозовели. Ну давай же, ты умеешь, я уверен. Ответь мне. Просто не хотела привлекать внимание твоих друзей. Её голос звучит прямо у него в голове, заставляя парня сжать кулаки. Боль никогда не опаздывала и не заставляла себя ждать. Мозг раскалывался на маленькие частички, а она продолжала свою экзекуцию. Я рада, что ты поправился. Сама удивилась тому, что «сказала». Сразу вытянулась как струна, покраснела и отвернулась к друзьям. Слишком резко, от такого движения волосы быстро ударили Поттера по лицу. Он тут же вспомнил ту самую ночь в больничном крыле, и сердце неприятно сжалось. Ревность? Теперь ты ревнуешь её волосы к её другу, правильно? Супер! Забини рядом с ним, наблюдающий эту сцену, напрягся и пнул Драко под столом. — Я, конечно, всё понимаю, но, может, ты будешь пялиться на неё чуть меньше? И что это за детские записочки? — Забини шепнул ему это прямо на ухо. — Ты не моя мамочка, чтобы следить за моими переписками. — Нет, но сам ты следить за ними не можешь! Тео от тебя не отвяжется, а Паркинсон сейчас просто разорвёт от ревности! — О, Паркинсон. Я не говорил тебе, что мы расстались? — Мне — говорил, а вот она, видимо, об этом не знает! — друг начинал закипать. Почему же его так сильно напрягает Грейнджер? — Больше двух говорят вслух, — снова Амалия. Слишком приторный тон, слишком противная манера речи. — В твоем случае не говорят, а шипят, — ледяным тоном. — Что? — Ничего. Встретимся на паре, — обратился к Блейзу Драко и встал из-за стола. Быстрыми шагами дойдя до первого поворота, он остановился и вытащил из кармана записку. Сердце начало стучать быстрее, но Драко сделал вид, что не заметил. Маленький кусочек волшебного пергамента. Самый обычный светло-коричневый листок. Аккуратными, такими Грейнджеровскими буквами на нём было выведено: Искусство Обливиэйта: практическое применение / Разлом памяти: как обмануть разум/ Истинная история стирания памяти Запретная секция. Хах, Грейнджер. Решила помочь издалека. Неплохо. В душе расползалось приятное чувство, которое Малфой, как мог, старался заглушить. Ей не плевать. Оставался только один главный вопрос: кто даст ему, бывшему Пожирателю и просто не самому надежному ученику, доступ в запретную секцию? Уж явно не Макгонагалл.***
Всю последующую неделю Драко только и делал, что старался заполучить доступ в библиотеку. Он подошёл к каждому преподавателю в этой дурацкой школе и для каждого придумал свою удивительную историю. Профессору Флитвику он рассказывал о том, что интересуется древней родовой магией как член старинного знатного рода, и был бы не против поупражняться в каких-либо заклинаниях. Профессор Слизнорт услышал от него о внезапно появившемся интересе к зельеварению и необходимости найти зелья интереснее, чем изучает школьный курс, ведь тот был уже изучен Малфоем до дыр. Профессору Макгонагалл он поведал о том, что хочет разобраться во всех тонкостях трансфигурации, чтобы быть уверенным, что никто не сможет проникнуть в Менор в его или мамином обличии. Но ото всех он услышал один ответ: «Извините, мистер Малфой, я бы с радостью предоставила вам доступ, но я не думаю, что сейчас это так необходимо. Возможно, позже.» Формулировки были разные, а суть одна: в запретную секцию законно ему не попасть. Драко не сдавался и продолжал обдумывать отступные пути. Дезиллюминационные чары? Он так и не освоил их в совершенстве, а одно неловкое движение снимет с него защиту в два счета. Подделать разрешение? Не получится, оно проверяется магически на входе в библиотеку. Залезть ночью и оглушить мадам Пинс? Идея прекрасная, но его исключат на следующее же утро. А ещё через пару дней он будет рядом с отцом — в Азкабане. Это казалось всё более невозможным с каждым днём. Блондин становился нервным, нетерпеливым, несдержанным и злым. Он срывал своё негодование на всех вокруг: на школьниках, друзьях, стенах. И вот однажды вечером, когда Драко снова чуть не пустил в Блейза оглушающее за то, что тот, проходя мимо, случайно опрокинул с кровати его пергамент, друг не выдержал: — Просто пойди и попроси у заучки помощи! — Что? — он не мог поверить своим ушам. Забини отправляет Малфоя к Грейнджер? Так еще и за помощью? — Ты мне уже весь мозг прожужжал про эти книги, которые тебе почему-то так сильно понадобились! Никому из нашей компании разрешения не дадут! Мог бы получить я, но Макгонагалл не дура и все поймет! А у твоей подружки явно выписан пожизненный пропуск. — Во-первых, она не моя подружка! — он злился, но слова «твоя подружка» почему-то приятно отзывались в душе. — Ну да, ну да. Тебе наплевать на Грейнджер, Панси — девственница, а я — балерина. Общеизвестные факты, согласен, — друг плюхнулся на кровать рядом с Драко. — Прекрати ты себя мучать! Я сам не в восторге от того, что говорю, но ты ведь не успокоишься. — И что я, по-твоему, должен ей сказать? Напомню: последний раз, когда мы говорили, она сказала, что ненавидит меня, — Малфой не стал рассказывать другу о произошедшем в Больничном Крыле. Опять. Слишком личное, слишком тёплое, слишком своё. — Это же Грейнджер! Скажи, что тебя проперло на учёбу, и ты жить не можешь без новой книжки по магическим рунам! Ну да, если бы все было так просто. — Не знаю, надо подумать, — и он снова уткнулся в книги, разбросанные по всей кровати. — Эй, хорош! Сидишь тут уже неделю над этими книжками и листочками! Я позвал Амалию к озеру сегодня вечером, но ты можешь к нам присоединиться. Возьми Панси, прогуляемся. — Забини посмотрел на него тёплым дружеским взглядом, отказать было труднее, чем Драко думал. — Гулять с твоей змеёй? Ну уж нет, уволь. — Ой, прекрати! Я попрошу её не говорить о тебе ни слова! — он хлопнул блондина по спине. — Пошли, сто лет никуда не выбирались! — Ладно, ладно! Уговорил, иду. — Я так и знал, что ты всё ещё мой лучший друг! Жду в восемь у Гремучей Ивы! — мулат вышел из комнаты, закрыв за собой дверь. Драко откинулся на кровать и попытался собрать свои мысли в кучу. Что у него есть на данный момент? Смутное представление о трёх книгах, которые, возможно , смогут ему помочь. Никакой помощи от профессоров и других учеников, кроме Блейза. Вся школа считает его сумасшедшим кретином из-за газет и его постоянных срывов. Грейнджер предпочитает обходить его стороной и даже не смотрит на него лишний раз. Вся сжимается от страха, когда он проходит мимо, и не даёт приблизиться к себе ни на каплю. Что ж, не густо. Так ещё и он сам во всём виноват. Просто великолепно, жизнь на 5 из 5. Череду его мыслей прервала Панси, зашедшая без приглашения. Обыденно, неудивительно. Драко лишь бросил на неё взгляд, но вставать с кровати не спешил. Если ей что-то надо, пусть говорит, если нет — может выйти обратно. Она как будто услышала его слова: — Пришла тебя навестить. Ты пропустил ужин. Что-то случилось? — произносит это своим фирменным мурлыкающим тоном. — Нет, просто не голоден, — он лежит, положив руки под голову и смотря в потолок. Чувствует, как девушка садится рядом с ним на край кровати. Прижимается спиной к его боку. Слишком близко. — Ты в последнее время весь в делах. Расскажешь мне, чем ты тут занимаешься? — Не думаю, — и все. Холодно и грубо. — Ну, Драко, что опять не так? Я ведь просто пришла поговорить! — в голосе проскальзывают горькие нотки обиды. Слизеринка кладет руку ему на плечо. — В этой юбке? Именно в то время, когда все ужинают и в комнате никого нет? Не лечи меня, Паркинсон, — злость начинала подступать к вискам. — Ну почему тебе обязательно быть таким злым! Даже если ты прав, что в этом плохого? Я ведь люблю тебя, — последние слова она почти неслышно произнесла куда-то в район его шеи. Девушка легонько, кончиком языка облизала его ухо и остановилась на мочке, которую принялась нежно посасывать. Одной рукой она опиралась на кровать, а другую положила Малфою на скулу, нежно надавливая на кожу кончиками пальцев. Спускаясь ниже по шее, она оставляла на коже отпечатки своей помады. Принялась медленно расстегивать пуговицы на рубашке Драко, проводила пальчиками по холодной коже, немного царапала ногтями. Когда она расстегнула рубашку до конца, слизеринка издала легкий стон, с наслаждением пробежала взглядом по кубикам пресса и обвела языком каждый по очереди. Драко лежал молча. С открытыми глазами, не испытывая ровным счетом никакого кайфа и ждал. Просто лежал и терпел ласки девушки, которые были ему совершенно не приятны, ради только одного момента. Может, так она поймет? Девушка принялась расстегивать ремень, не поднимая взгляда на Малфоя. — Я хочу сделать тебе маленький подарочек, Драко, — она произнесла это томным сладким голосом, и о её зубы лязгнул пирсинг на языке. Девушка уже почти начала стягивать с блондина брюки, как вдруг услышала: — Интересно, а Тео тоже ничего не чувствовал, когда ты это делала? Или там ты старалась лучше? — Что... Что ты сказал? — девушка подняла глаза и увидела отсутствующий и полный равнодушия взгляд Драко. — Ты не расслышала? Я спросил, нравилось ли Нотту, когда ты ему сосала или... — Я слышала, Драко! Что ты себе позволяешь? Зачем ты так говоришь? — она подскочила с кровати и смотрела на парня, не скрывая обиды и злости. — Я всего лишь спрашиваю, Паркинсон. Неужели ты думала, что я буду тебя трахать после того, как слышал твои стоны ночью за стенкой? Что же вы сразу не переместились на кровать Тео? Вот же она — соседняя, — Драко присел на край кровати, облокотившись на руки. Его лицо не выражало никаких эмоций, ему было абсолютно плевать, что сейчас думает и чувствует девушка. После всего, что она сделала, она для него не стоит ничего. — Я всего лишь пыталась вызвать в тебе хоть какие-то чувства! — Трахаясь с моим другом? Ну что ж, поздравляю, у тебя получилось. Ты вызвала отвращение. — Что мне ещё было делать, если ты меня не замечаешь? Ты бросил меня в той раздевалке, я чувствовала себя использованной! — с её глаз катились слёзы. Слёзы, которые Драко не хотелось остановить. Слёзы, которые не прожигали дыру в его сердце. Слава Мерлину, не её слёзы. — Надо было раньше понять, когда я говорил нормально! Между нами все кончено, Паркинсон! Я. Тебя. Не. Люблю. Можешь продолжать трахаться с кем хочешь, когда хочешь, и по любой причине. — Нет, нет, не говори этого! — Дверь справа, — он произнёс последнюю фразу и развернулся, подходя к зеркалу. Малфой закончил этот разговор, больше не о чем говорить. — Прошу тебя, пожалуйста! Прости меня, давай попробуем ещё раз! — Панси плакала навзрыд, видимо, надеясь на жалость. — Малфой! Драко, посмотри на меня! Скажи что-нибудь! Она стояла за его спиной, тяжело дыша и всхлипывая. Ни одна клетка в его теле не захотела развернуться, пожалеть девушку или хотя бы посмотреть на неё. Ничего. Совсем. — Ну и пошел ты! Ты не последний и не единственный! И нихера не особенный! — Паркинсон выбежала, громко хлопнув дверью. Мерлин, пусть она поймет хотя бы сейчас!***
Холодный воздух освежал. Ветер дул в лицо, отрезвлял мысли, помогал забыться. Стоял морозный ноябрь, Драко надел свою тёплую мантию и завязал на неё шерстяной шарф факультета. Как давно он уже просто не гулял? Наверное, с момента потери памяти ещё ни разу. Получается, это его первая прогулка в жизни? Малфой достаточно быстро дошёл до парочки, стоявшей в обнимку напротив Гремучей Ивы. Сейчас дерево было спокойным, но парень прекрасно знал, что около него лучше не задерживаться надолго, если хочешь сохранить себе жизнь, поэтому поспешил к другу. — О, ты всё-таки пришел! А где Панси? — Забини оторвался от девушки, протянул Драко руку. — Мы, так сказать, немного повздорили. Так что сегодня я — третий лишний. — Драко, ну что ты такое говоришь! Ты никогда не лишний, — слизеринка улыбнулась ему своей коронной улыбкой. Рептилия. Просто рептилия. Блейз выдавил из себя смешок, но было ясно, что такое поведение девушки ему совсем не по вкусу. Он прижал её поближе к себе, и они двинулись вперед. Чёрное озеро восхищало. Тёмная гладь воды была невозмутима спокойна. В нём отражалась уже успевшая показаться на небе луна. Величественные деревья обрамляли озеро, а на линии горизонта можно было увидеть горы. Туман окутывал это место, делая атмосферу расслабленной и магической. Тихое спокойствие разливалось вокруг, заставляя каждого погрузиться в свои грёзы. Ветер не пробирал насквозь, но и не давал забыться слишком сильно. Малфою было очень комфортно находиться здесь. Друзья сидели на большой низкой ветке старого дуба, парочка предпочитала словам поцелуи, а у Драко опять было время, чтобы подумать. Великолепно. Но тут девушка решила испортить атмосферу. Естественно. — Ты такой загадочный, Драко. — Я просто думаю. Не переживай, ты научишься, — у него совсем не было настроения болтать с этой девицей. Ему хотелось наслаждаться природой в тишине. — Драко! — Блейз постарался сделать вид, что защищает девушку. Малфой его понимал: друг не хочет снова попадать на деньги. — Ничего страшного, мне нравится его необычный юмор, — девушка слегка ухмыльнулась и подняла голову с плеча Забини. — Знаешь, а я ведь думала, что тебя казнят. — Что, прости? — ей лучше сейчас же сменить тему для разговора, иначе он окончательно выйдет из себя. — Ну, мой отец говорил, что не знал никого, кто гордился бы своей Меткой больше, чем Драко Люциус Малфой! — Лия, помолчи, — мулат напрягся. Он понимал, что сейчас начнётся, и очень этого не хотел. По венам Драко начала разливаться боль. Гордился? Он ей так сильно гордился? — И что же ещё говорил твой отец? — голос немного срывался, но блондин пока еще мог держать себя в руках. — Что ты считал это честью! Ну, не только ты — вся твоя семья. Но ты так её жаждал, ждал, пока Волан-де-Морт, наконец, обратит на тебя своё внимание, клялся ему в верности... — Амалия, заткнись! Мы уходим! — Блейз попытался потянуть девушку за собой, но она не желала поддаваться. Как же блядски больно. Он так надеялся. Надеялся, что его заставили, надавили, сломили. Как же он не хотел оказаться похожим на отца и остальных безумцев, которые сейчас сидят в клетках. Неужели он такой же? Готовый убивать, пытать, мучить? Согласный делать всё, лишь бы ОН был доволен? Он не мог, не хотел в это поверить. Драко Малфой не такой человек, нет. Перед глазами все плывёт, в теле слабость, а боль просто разрывает сердце. — Не верю. — А зря! — веселым голосом отвечала слизеринка. — А знаешь, говорят, что тот, кто однажды клялся ему в верности, уже не предаст. Это ведь так, да, Драко? Покажешь Метку? Я никогда не видела! Мразь. Он убьёт ее. Он убьёт её, а потом себя. Не хочет. Он не хочет быть таким человеком. Он мерзкий, жалкий, беспомощный, безвольный. Нет, Мерлин, пожалуйста. Пусть это будет неправда, прошу тебя! Он не отвечает ей. Разворачивается к замку и идёт. На автомате переставляет ноги, не слышит криков друга. Просто идёт. Нет, пожалуйста, нет. Я не хочу! Это не я! НЕТ! Он найдёт. Найдёт эти чертовы ответы. Он всё вспомнит. Обратится за помощью к кому угодно, но вспомнит. Или умрёт.***
Ты что, серьёзно собрался это сделать? Ты вообще в своем уме? Заткнись! Нет, ты сейчас правда подойдешь к гриффиндорскому столу и... И что, кстати? Скажешь «привет»? Блять, хватит! Разворачивай обратно, пока никто ещё не понял, что ты собрался делать, идиот! Но он не слушал. Это был его единственный вариант, и он это знал. Ему нужна её помощь и нет ничего такого в том, чтобы о ней попросить. Но почему при всех? Да потому что она не ходит одна! Вечно таскается с этим узколобым рыжим и великим Поттером. Они буквально облепили её со всех сторон, как будто ей угрожает опасность, ей богу! Она даже до туалета ходит вместе с ними! Придурки. Шаг, ещё один. Осталось ещё буквально несколько метров, и он подойдет к ней вплотную. Боль, естественно, уже хозяйничает в его голове, но Малфой терпит её уже больше двух месяцев, так что практически не обращает внимания. Сейчас ещё ничего, но он знает: когда она повернется и заговорит с ним, станет совсем херово. — Грейнджер, можно тебя на пару слов? — он не верит, что делает это. Вот так, в окружении гриффиндорцев, её друзей и доброй половины школы — просит Гермиону поговорить с ним. По Хогвартсу и до этого ходило слишком много слухов о его психическом состоянии, а сейчас ему уже, наверное, поставили диагноз: имбецил. Она оборачивается. На её лице застыло недоумение, тело как будто налилось свинцом, боится шевельнуться. А в глазах вопрос: «Что случилось?» — Не смотри на меня так, мне просто нужна помощь. Она даже не успевает ответить, как с лавочки срывается её рыжий дружок и встает прямо перед Драко: — Хорёк хочет попросить помощи? Удивительное рядом, — он как будто выплёвывает эти слова ему в лицо. — Рон, заткнись! — за его спиной материализуется Поттер. — Я не к тебе обращался, Уизли, — максимально безучастный тон. Больше всего на свете он хочет, чтобы этот болван не лез не в своё дело. Она уже повернулась, встала рядом. Ему слишком больно сейчас. Он не сможет терпеть ещё и эти идиотские остроты, просто размажет его по стене. — Что... Что тебе нужно? — Я же уже сказал: помощь. Не здесь, — ему просто нужно, чтобы она его поняла. Он не будет говорить при её тупоголовых друзьях. Если Поттер ещё куда ни шло, то Уизли явно тупее горного тролля, что уж говорить об адекватности. — Сначала он ломает мне нос, а теперь ждёт от нас помощи? Катись-ка ты обратно к своей мамаше и… — Во первых, не от нас, а от меня, Рональд, а... — А во-вторых, я с огромным удовольствием сломаю тебе что-нибудь ещё, если ты произнесёшь ещё хоть одно слово о моей семье и если не научишься выбирать тон, — холодно, безучастно, с презрением. И если ещё хоть раз прикоснешься к ней своими ручищами. Малфой не будет вступать с ним в перепалку — много чести. Ему просто нужна Грейнджер, и он поговорит с ней. Но девушка молчит. Слишком долго молчит, создавая неловкую паузу и нагнетая и так совершенно не приятную атмосферу. На них уже глазеет вся столовая, а всё из-за криков этого безмозглого. — Мы можем поговорить после занятий, если тебе нужно. — Подходит. Я пришлю тебе… — хотел сказать сову, но не заставить Грейнджер покраснеть — просто преступление. — Я пришлю тебе записку. Получилось. Щёки наливаются краской, в глазах — злость. Малфою приходится признать, что злится и смущается девушка просто шедеврально. Она становится такой удивительно эмоциональной и красивой... Да, когда эти глаза наливаются медью, когда розовеют щёки, зубы прикусывают нижнюю губу. Она — само совершенство в этот момент. Будешь знать, как избегать меня.***
Слишком ненужная пара по травологии. Ему сейчас нужно обсуждать с Грейнджер план по проникновению в библиотеку, а вместо этого он слушает, как некая Сьюзен Боунс рассказывает о растении под названием «любисток». Очень познавательно и интересно. Когда уже этот чёртов звонок? — Драко, а что ты наговорил Паркинсон? — Забини наклоняет голову к его уху. — Ничего. — Да я первый раз за семь лет вижу её без косметики на парах. У неё такое лицо, будто ты спустил на неё всех собак. — Может, и так. Какая вообще разница? — он не хочет об этом говорить. Он вообще не хочет сейчас разговаривать. В жилах кипит злость на всё и всех вокруг. Слишком тяжело. — В смысле какая разница? Вообще-то мы говорим о нашей подруге, если ты не забыл. Он что, серьёзно это сказал? Несколько секунд Малфой надеется, что ему просто послышалось. Нет, серьёзно? Не забыл ли он? — А я забыл, Забини, — опять этот ледяной тон. Ни одной эмоции, хотя внутри разрываются от злости нервы. Нужно срочно кого-то ударить. — Черт, Драко, прости, я не это имел ввиду! — другу стыдно, это слышно. Но он уже его не слушал. Схватил свою сумку и вылетел из теплицы. Мадам Стебель лишь успела охнуть, как дверь уже захлопнулась за слизеринцем. Его когда-нибудь исключат, это точно. Как же погано, мать вашу. Следующий час Драко провёл в ожидании конца пары Грейнджер. Конечно, как и обещал, он отправил ей записку с указанием места и времени их встречи. Заколдовал пергамент и пустил его в полёт, приказав приземлиться прямо на парту к шатенке. Лицо Уиезла в тот момент надо было видеть: заходили желваки, щёки покраснели, в глазах заиграла злость, а вены на шее начали разбухать. Гермиона лишь ткнула его локтем в бок. У парня, наверное, уже синяк там. Ровно в четыре часа девушка стояла у самого последнего поворота на втором этаже. Тот заканчивался тупиком и был абсолютно никому не интересен. Идеальное место для тайного общения. Несмотря на боль, страх и общее состояние, Малфой как обычно держал планку. Идеально отглаженные брюки, великолепная дорогая мантия, начищенные до блеска ботинки. Каждый стук его каблуков отскакивал от стен, разносясь по коридору громким звонким звуком. Гермиона в своих обычных джинсах и толстовке на его фоне выглядела совсем глупо. То, что ей совершенно некомфортно и очень страшно, было видно ещё с самого начала коридора. Не волнуйся, мне хуже. Пять шагов, четыре, три, два, один... — Здравствуй, Грейнджер, — главное спокойно. Это всего лишь разговор. — Привет, — не поднимает глаза. Спасибо, Мерлин! — Ты сказал, тебе нужна моя помощь. Но я уже говорила, что это незаконно и... — Спокойно. Я всего лишь хочу воспользоваться твоим разрешением на проход в запретную секцию. — С чего ты взял, что оно у меня есть? — Давай не будем усложнять диалог. Оно у тебя есть, я прекрасно это знаю. — Ты следишь за мной? — голос еле слышно подрагивает. Да. — Я что, похож на маньяка? — Даже если оно у меня и есть, то это всё равно невозможно. Мадам Пинс проверяет его каждый раз при входе, она поймёт, что разрешение не твоё. — Именно поэтому ты пойдешь со мной. — Что? — она все-таки посмотрела на него. Страх, недоумение, стыд. Как обычно. Больно. — Что за вечная привычка переспрашивать? Я сказал, что мне нужно, чтобы ты пошла со мной, — в ушах пульсирует боль, затуманивая разум и выкручивая на максимум раздражительность. — Но моё разрешение действует лишь на меня одну,— голос начинает дрожать. Боже, Грейнджер, я же всего лишь разговариваю с тобой про книжки. Почему ты уже хочешь сбежать отсюда? — Забини разболтал, что у нашего героя есть мантия-невидимка. — Мантия Гарри? Нет, нет, я не могу просто так её взять! — Я же сказал, мне нужно попасть в библиотеку. А ты можешь мне в этом помочь. — Ты даже не спросил, хочу ли я это сделать, — слишком смелое заявление для девочки, которая трясётся от одного его взгляда. — Об этом разговор не идёт. — Тебе обязательно быть таким невыносимым? И правда. Вместо того, чтобы по-человечески попросить помощи и объяснить ситуацию, он набрасывается на неё с указаниями. Судя по тому, как сильно сжимаются кулаки, до момента, когда он на неё наорёт, остались считанные секунды. Держи, блять, себя в руках! — Мне не дадут разрешение, Грейнджер. И тогда вся твоя помощь до этого была зря, — пытается говорить спокойно. Конечно, «вся её помощь» заканчивается на маленькой записке, но это уже хоть что-то. — Я не знаю, позволит ли мне Гарри взять мантию. Он и сам ей почти не пользуется... Я не знаю... — Так ты мне поможешь? — Я... Мне надо подумать… — Мерлин, мне начать умолять тебя? Я не прошу тебя помочь мне ограбить Гринготтс! Я просто хочу прочитать три чёртовых книги! — слишком громко, слишком зло. Он со всей силы бьёт кулаком о каменную стену. Боль пронзает руку до самого локтя, на костяшках собирается кровь. Она даже подпрыгнула от страха. Снова сжалась в комок, снова отошла от него как можно дальше. Скрестила руки на груди, старается отгородиться. Глаза продолжают рассматривать пол под ногами. Молчит. Прости меня. Я мудак. — Грейнджер, это моя единственная надежда. Как же тяжело ждать её ответа. Она что, так сильно любит все эти паузы? Каждый раз у Драко в такие моменты разрывается сердце. Ему и так больно от этого удушающего аромата и от её присутствия, так она ещё и выкручивает ему нервы своими раздумьями. Прошу тебя. Просто «да» или «нет». Ну же! — В девять у библиотеки, — гриффиндорка произнесла эти слова так быстро, как только смогла. Развернулась на каблуках и пулей полетела к первой же лестнице. Какая же ты всё-таки трусиха! Рука пульсирует болью, в голове уже давно горит пожар, а сердце предательски быстро бьётся. Но, несмотря на все это, он чувствует некое подобие счастья. Неважно, как сильно она его выводит. Неважно, насколько сложно ему с ней общаться. Неважно, что это опасно, неправильно и глупо. Когда она рядом, когда она соглашается ему помочь, когда позволяет на себя смотреть, — он чувствует, что живёт. Не признаётся в этом даже сам себе, отгоняет мысли, запирает их в самом далёком ящике, заполняет голову другими размышлениями. Но её присутствие спасает его от смерти. В этом он уверен.***
— Могла бы и постирать её! Теперь я весь пропахну славным победителем! — Драко плелся за гриффиндоркой по длинному коридору и уже начинал скучать. Сегодня он всё же выпил небольшую дозу обезболивающего, так что теперь мог позволить себе смотреть на неё, и у него даже были силы на то, чтобы отпускать остроты. — Не думаю, что тебе это повредит, — парировала Гермиона. Он давно заметил: если она на него не смотрит, то может нормально поддерживать диалог, без срывов и истерик. — Ты хочешь сказать, что Поттер пахнет лучше меня? — Я хочу сказать, что тебе лучше вести себя тише, мы уже подходим. Малфой чувствовал себя странно. Ещё совсем недавно он был уверен, что не сможет даже поздороваться с ней, а сейчас они идут вместе и даже более-менее нормально общаются. Это казалось настолько безумным, что не укладывалось в голове. Но Драко нравилось такое положение дел. Это гораздо лучше, чем наблюдать за ней исподтишка и бояться быть пойманным. Старинные двери библиотеки распахнулись перед ними, и он увидел уже привычный зал. Это место восхищало Драко. Огромные книжные шкафы уходили под самый свод потолка, лампы горели приятным жёлтым светом, за партами кропотливо работали над докладами студенты. Это место излучало спокойствие и уют. Неудивительно, что Грейнджер так нравилось здесь бывать. Это действительно одно из самых приятных мест в замке. Здесь чувствуешь себя как дома, в безопасности. — Добрый вечер, мадам Пинс! — произнесла Гермиона совершенно обыденным тоном, как будто и не собиралась обмануть бедную старушку. — Добрый, Гермиона. Ты сегодня совсем поздно. Мы закрываемся уже через полчаса, — она проговорила это очень милым и тёплым голосом. Слизеринцу даже показалось, что ему становится стыдно. — Да, знаю! Но я так забегалась, что совсем забыла о докладе по трансфигурации! А она у нас уже завтра, — девушка играла прекрасно. Её не заподозрила бы во лжи даже сама профессор Макгонагалл. — Ну ничего страшного, детка! Ты всегда можешь взять книги в гостиную, ты же знаешь. — К сожалению, не в этот раз. Мне нужен расширенный курс трансфигурации из Запретной секции. Может быть, вы можете выдать мне её буквально на один день? — Извини, дорогая, но это строго запрещено, — было видно, как мадам Пинс было жалко Гермиону, которая вся поникла после такого ответа. — Знаешь что, ты можешь остаться после закрытия. Думаю, если ты задержишься на полчаса, ничего не случится. Ты же сможешь после сама запереть дверь? — Да, конечно смогу! Спасибо вам большое, вы очень нам... то есть мне поможете! — девушка буквально засветилась от счастья. — Пойдём, я открою тебе дверь. Драко, который все это время стоял за спиной девушки, и наблюдал за её спектаклем, теперь сильно напрягся. Он до конца не был уверен, что им удастся провернуть их затею. Парень аккуратно проследовал за Гермионой, очень стараясь ничего случайно не задеть и не слишком громко топать ногами. Библиотекарша проверила разрешение Гермионы, отперла палочкой дверь и пропустила их в такую желанную Запретную секцию. Неужели. Всё получилось слишком легко. Драко начинало это напрягать. Там не было больше никого, кроме них. Книжные шкафы стояли в два ряда друг за другом, а между ними располагались столы для чтения. Малфой сразу отметил для себя ещё одно укромное местечко. На всякий случай. — Можешь снять мантию, сюда уже никто не войдёт. Малфой скинул одежду с плеч и произнес: — А ты уверена, что учишься на нужном факультете? — О чём ты говоришь? — девушка смутилась. — Так бесстыдно врать бедной старушке… Это каким человеком нужно быть? — он постарался сделать максимально серьёзный тон из всех возможных. — Не нужно давить мне на совесть, Малфой. Малфой? С каких это пор я больше не Драко? — Итак, у нас есть час для того, чтобы проштудировать все три книги. Я пойду поищу «Истинную историю стирания памяти», а ты найди «Искусство Обливиэйта». Она как-то подозрительно осмелела. Не трясётся больше и не прикусывает губы. — Грейнджер? — он обернулся, прикрикнул и очень надеялся, что это было неожиданно. — А? Что? Что такое? — девушка чуть не подлетела в воздухе. А, нет, все в порядке. Следующий час прошёл в поисках ответов. Две книги были совершенно бестолковыми, а вот «Разлом памяти» оказался очень полезным изданием. Драко прочитал о так называемом «расщеплении памяти». Это явление, которое очень редко наблюдается у людей после воздействия Обливиэйта. Воспоминания невозможно стереть, лишь закрыть их от сознания и спрятать так глубоко, как получится у мага. Но иногда заклинание дает сбой, оставляя некоторые, совсем незначительные воспоминания из старой жизни. Если происходит подобное, шанс докопаться до своей памяти возрастает с нуля до 20-25 процентов. Это как приоткрытая шкатулка. Нужно лишь приложить усилия, и она начнет открываться. Никто точно не знал, как пробудить старые воспоминания, потому как опыты над сознанием были давно запрещены. Но Малфою удалось найти несколько рецептов различных зелий, а также пару заклинаний. Все они, естественно, предполагали использование тёмной магии и требовали длительной и серьёзной подготовки. Но это было возможно. Шанс! У него есть шанс! Он не мог в это поверить. Переписывал рецепты и заклинания и не верил своему счастью. Да, это всего лишь 20 процентов успеха, но они есть! У кого-то когда-то уже получилось вернуть себе память, значит, и у него может получиться. Парень, как мог, старался заглушить в себе эйфорию и не подавать виду. Ведь если ничего не получится, он просто не выдержит этого. Пытался заставить себя надеяться на худшее и не думать о лучшем варианте. Получалось не очень. Ещё и Грейнджер уже 60 долгих минут сидит в опасной близости от него. Не позволила себе расслабиться ни на секунду, сидит напряжённая и внимательная. Даже не села на стул рядом с ним, предпочла оставить между ними пространство. Это никак не помогало, потому что он её видел и чувствовал, а действие зелья начинало спадать. Она такая удивительная, когда увлечена работой. Львиную долю времени, отведённого им на изучение книг, ушло на созерцание девушки. Он смотрел на неё боковым зрением, изучал, хотел запомнить привычки. Она постукивает ногтями по столу, когда устает, никогда не заводит упрямую прядь волос за ухо, лишь постоянно сдувает её с носа, иногда смешно хмурит брови, стараясь прочитать слово. Оторваться от неё было невероятно трудно. — Драко… — снова смущается. — Слушай, тут написано что такая «трещина» вызывает чудовищную боль при наблюдении того, что магу удалось запомнить. Тебе... Тебе сейчас очень больно? — девушка даже не повернулась в его сторону, лишь начала выкручивать собственные пальцы. Да как у тебя так быстро меняется настроение? — Нет, Грейнджер. Сейчас не очень. — А... а почему? — очень тихо. — Я уже привык к этой боли. Плюс, иногда я наведываюсь в запасы Блейза за обезболивающим зельем, — он сейчас в тысячу раз спокойнее, чем днём. Готов был поддерживать диалог и даже весь час ждал, когда же она его начнёт. — Мне очень жаль, что из-за меня тебя больно. — Мне тоже жаль. Повисло молчание. Драко прекрасно знал, какие разговоры следуют за таким молчанием, и молился, чтобы всё прошло спокойнее, чем обычно. Они снова одни, в полутьме, загруженные проблемами. Всё повторяется раз за разом. — Нам, наверное, пора. Я обещала задержаться всего лишь на час. — Подожди, допишу о последнем зелье и пойдем. — Драко, все эти смеси очень сложны в приготовлении, а половина из них вообще незаконны. Я знаю... знаю, что ты меня не послушаешь, но тебе нельзя ставить над собой такие эксперименты! А вдруг ты что-то сделаешь неправильно... — Такого не случится. — Почему ты так уверен? — придвинулась чуть ближе. — Сколько у тебя по зельеварению, Грейнджер? — Что?.. Нет! — Просто ответь на вопрос: сколько у тебя по зельеварению? — Драко был настроен серьёзно. — Превосходно... — девушка произнесла это обреченным тоном. Она поняла, к чему он клонит. — Ну вот видишь, какие могут быть ошибки! — Драко подхватил взятую книгу и отправился ставить её на место. — Я не буду этим заниматься! — её снова пробирал озноб. — Это ещё почему? — слизеринец старался сохранять самообладание и спокойствие, хоть и знал: это будет очень трудный разговор. — Потому что это незаконно! Потому что это опасно! Потому что это может тебя покалечить или убить! Потому что... — девушка замолчала так же быстро, как начала кричать. Драко подошёл к ней совершенно незаметно. Она была слишком увлечена своей начинающиеся истерикой, чтобы следить за его передвижениями. Малфой стоял прямо перед ней. Из-за разницы в росте ей требовалось задирать голову, чтобы смотреть в его глаза. Это делало гриффиндорку ещё более уязвимой. — Грейнджер, пожалуйста, давай потише, — это пытка. Пытка для обоих, и он это прекрасно знает. Руки сводит от желания коснуться, губы начинают сохнуть, а в голове — страшный ураган. Он делает хуже им обоим, но продолжает стоять так близко, как только может. Тепло её тела передается ему, а она наверняка чувствует запах его парфюма. — Да... — все, что смогла выговорить. — Мне нужна твоя помощь. Очень нужна, понимаешь? — откуда эта нежность в его голосе? Откуда невероятно сильное желание накрутить на палец этот непослушный локон, который постоянно оказывается на носу? Откуда это непонятное чувство в животе? — Но я ведь не могу, Драко... — она не отпускает его из пучины своего взгляда. — Ты ведь сама хочешь, чтобы я помнил. — Я… — не может договорить. Больно. Нужно. Тяжело. Он стоит слишком близко. Чувствует каждый её вздох. Их окутывает горячий воздух и аромат прекрасных цветов. Сердца бьются одинаково быстро. Каждый чувствует другого. — Ты не дала мне задать последний вопрос той ночью. Нет! Не вздумай ничего у неё спрашивать. Он больше не может терпеть. Поднимает руку, одними кончиками холодных пальцев проводит по щеке и цепляет прядку на носу. Медленно. Очень медленно накручивает её на палец. Гермиона замирает. Перестает дышать, двигаться, думать. Лишь только смотрит на него своими большими карими глазами, погружая Малфоя в океан удовольствия. Опять. Опять эти слёзы на её глазах. Он не вытерпит, если они покатятся по щекам. Это разорвёт его сердце на куски. Слишком больно наблюдать за её страданиями, они как будто передаются ему все сразу. Накатывают волной и не отпускают. Почему же ты опять плачешь? Его большой палец оказывается на её щеке, легонько поглаживая вверх по скуле. — Не нужно. — Я не буду... Драко, я не прощу себе, если с тобой что-то случится... Я и так еле пережила все это. Я... — в голосе слишком много острых ноток. Она говорит безумно тихо, но у Малфоя в голове это отдаётся оглушающим криком. Он не хочет её мучать. Не хочет доводить до слёз. Не хочет заставлять. Но без неё Драко не справится. Он никак не сможет сделать это один. Гермиона ведь тоже хочет, он знает. Ей тоже нужно, чтобы он вспомнил. Пожалуйста, Грейнджер, пожалуйста. Драко перемещает руку на локоть, нежно сжимает, заставляя девушку вздрогнуть от удивления и говорит: — Отвечай «да» или «нет», хорошо? Страшно, я знаю. Прости. Малфой не представляет, откуда в ней столько мужественности. Не понимает, как ей удается собрать все свои силы так быстро, но у девушки получается. Слёзы уходят. Губы подрагивают меньше. — Да. Как ножом по сердцу. Сильно. — Я любил тебя? Мерлин, как же больно. Сердце сжимается от страха в ожидании ответа. У Гермионы подкашиваются ноги, ему приходится сильнее обхватить её локоть, чтобы удержать. Она до боли закусывает нижнюю губу. Делает один крохотный шажок вперед. Она стоит перед ним. Такая нужная. Такая беззащитная. Такая напуганная. И такая красивая. Убиваешь. — Безумно, — шепчет так тихо, как только возможно. В голове что-то раскалывается. Сердце падает в пятки. Кровь холодеет в жилах. Вся жизнь вокруг замирает. Земля прекращает вращаться, а весь воздух будто выкачали из помещения. Безумно. Безумно её любил. Безумно любил. — Но как... — Я не знаю... — такой тихий шепот. Он больше не может выносить этой пытки. Это выше его сил. Драко слишком долго себя сдерживал. Слишком долго говорил себе «нет и запирал свои желания под замок. Больше просто невыносимо. Легким движением руки он убирает её непослушные волосы за ушко. Она медленно поднимает к нему подбородок. В глазах одна сплошная боль. Это разрывает сердце и к чертям разносит мозги. Он готов сделать всё, лишь бы больше этого не видеть. Блондин вглядывается в эти глаза ещё несколько мгновений, а затем нежно касается её искусанных губ своими. Они оба тонут в поцелуе. Он кажется таким правильным. Он обожает её губы. Такие мягкие, бархатные, сладкие. Малфой не может себя сдерживать, нежно прикусывает, слегка посасывает её нижнюю губу. Едва нажимает пальцем на подбородок, приоткрывая рот, и переплетает их языки. Крепко прижимает её к себе за хрупкую талию. Будто она — целый мир, который никак нельзя отпустить от себя. Зарывается руками в волосы, слегка оттягивает их назад, вырывая у девушки еле слышный вздох. Гермиона отвечает робко, осторожно. Нежно очерчивает языком контур его нижней губы, совсем невесомо переплетает его с языком Драко, отчего у него начинает кружиться голова. Всё тело отзывается на эту ласку. От висков и до кончиков пальцев расплывается дрожь. Удержаться на ногах — невероятно трудная задача. Тело уже давно не спрашивает разрешения у разума. Драко замедляет их поцелуй, проводит языком по губам, целует её в уголок губ, затем в щеку. Девушка сама наклоняет голову, открывая Малфою доступ к шее. Не может быть! Как же он давно мечтал об этом. Мечтал слизать этот запах с её кожи, попробовать на вкус. Нежный поцелуй в шею. Первый — совсем невесомый. Но он не может себя сдерживать. Прикусывает нежную кожу. Проводит языком до самого уха, прихватывает зубами мочку. Девушка вжимается в него всем телом, не произнося ни звука. Его. Сладкая. Нужная. Он покрывает поцелуями всю её шею, легко посасывает кожу, оставляя едва заметные отметины. Драко забывается. Растворяется во вкусе, теряется в ощущениях. Сколько уже это продолжается? Минуту? Час? Год? Он не знает. В голове пожар. Мозг пылает. Боль практически невыносимая. Он чувствует, что сможет продержаться недолго. Но даже такая пытка не может заставить его оторваться от неё. Ни за что. И вот, возвращаясь обратно к таким нужным мягким губам, сминая их, он чувствует... соль. Ее губы вдруг стали солеными. Он понял. Она плачет. Чувствует её мокрые от слез щеки, слышит легкие вздохи, гладит дрожащую хрупкую спину. Драко отодвинулся совсем немного, лишь чтобы поднять к себе её глаза. Боль. В них растекается боль. — Я так не могу… — он даже не услышал, а понял. Слизеринец смотрел на неё и не мог произнести ни слова. Такие пухлые, зацелованные им губы, всё ещё влажные. Глубокие карие глаза, в которые он согласен смотреть вечно. Раскрасневшиеся щеки, покрытые дорожками от горячих слёз. Отметины на шее, напоминающие её прекрасный вкус. Она — его. Только его. Он не может её отпустить. Не помнит, почему, не понимает, как. Но чувствует. Всем сердцем чувствует и хочет лишь её одну. — Грейнджер, нет. — Я не могу, Драко, я не могу... — снова срывающийся на гласных голос режет по живому. — Скажи мне. Я умоляю тебя, Грейнджер! Скажи мне! Я не готов отпускать тебя просто так! Скажи мне! — его захлёстывают эмоции. Он захлебывается ими, тонет. — Это... Это так эгоистично и неправильно… — Грейнджер! — Малфой обхватывает обеими руками её щеки, сжимает, возможно, слишком сильно. Ему нужно. Нужно её чувствовать. — Я так хочу, чтобы ты объяснил мне, почему… — слезы заглушают слова, не дают нормально вздохнуть. — Почему я что? Молчит. Только плачет и молчит. Ей так горько. Но Драко должен знать. — Грейнджер... почему я предал тебя? — Почему ты не сдержал своё слово... Как же больно, Мерлин. Как он мог? Как он мог предать эту хрупкую, такую беззащитную, нежную девушку? Как у него хватило духу и совести? Вот же она, вся в его руках, плачет, задыхается от слёз и эмоций. Не может даже крепко стоять на ногах. И всё это сделал он? Мудак. — Мне жаль, Грейнджер. Честное слово, мне так жаль. Она вся оседает в его руках. Из её груди вырывается такой грустный вдох, что у сердце Драко рассыпается на части. У неё больше нет сил. Драко так хорошо её понимает. Грейнджер сильнее него, но даже у неё больше нет сил справляться с этим. Еще одна, самая горячая слезинка скатывается к ее губам. Малфой, повинуясь порыву, ловит её языком.