***
Какие же они мягкие. Как может поцелуй быть таким сладким? Он не понимал, упивался этими мыслями, не замечая как идёт время, не слыша звуков, не осознавая, что происходит вокруг. Малфой позволяет своим пальцам зарыться в непослушные кудри, пока он прижимает её к стене так сильно, как только возможно. Ему нужно быть ещё ближе. Он хотел бы раствориться в ней, стать одним целым. Лишь бы никогда не пришлось отпускать её, лишь бы не пришлось разрывать поцелуя. Слизеринец не давил, не заставлял и не указывал. Лишь старался чувствовать все тонкие грани её эмоций, подстраиваясь и подыгрывая девушке. Надеялся не сделать ни одного лишнего движения, боялся спугнуть её, заставить отдалиться. Гермиона больше не плакала, лишь тихонько подрагивала в его руках, отвечая на ласки его языка своим. Несмело, неумело, так нежно, что сводило скулы. Иногда, когда Малфой сжимал её ребра слишком сильно, она прикусывала его губу и слегка впивалась ногтями в кожу на шее. Когда она так делала, его сердце совершало невероятные кульбиты. Её прекрасный запах окутал их с самой первой секунды и не отпускал до сих пор, как и всегда заставляя конечности Драко сжиматься, а голову раскалываться на части. Но он даже не обращал на это внимания — настолько ему нужно было сейчас быть с ней одним целым. Девушка отвечает на все его ласки, льнет к нему с каждой минутой все больше, расслабляется в его объятиях. Драко чувствовал, что все правильно. Все так как и должно быть. Он здесь, она зарывается пальцами в его волосы, выдыхает с совсем тихими полустонами, и ему больше ничего не нужно. Её губы на его губах, тонкие запястья, тихое дыхание. Хотелось чувствовать только это. Боль подкралась совершенно незаметно. Во всём этом океане удовольствия он даже не заметил, как действие зелья закончилось и его организм начал усиленную борьбу с мигренью, начинающейся у него в голове. Он мог бы терпеть её и дальше, если бы Грейнджер, осмелев или просто в порыве чувств, не разорвала бы их поцелуя и не поцеловала бы его в щеку. Так легко, нежно, трепетно. Это буквально взорвало его сознание. В голове будто бы одновременно разорвались тысячи атомных бомб, застилая дымом сознание и мысли. Малфой оттолкнул девушку так быстро, как смог. Просто чтобы не навалиться на неё всем своим весом, ведь уже через секунду он ударился руками о стену, к которой она только что прислонялась спиной. Ноги подвели его, подкосились, и парень стал медленно сползать по стенке до самого пола. Кажется, он кричал. Не слышал этого, но девушка так вцепилась ему в плечо, что сомневаться в этом было трудно. Единственное, на что его хватило, — перевернуться спиной к холодной стене и запрокинуть голову наверх. — Драко! Мерлин, что с тобой! Драко, что случилось?! — Блять, Грейнджер, не ори! Секундное молчание. Видимо, слишком шокирована его тоном. — Прости, я не подумала. Извини меня, пожалуйста. Подожди… Подожди минуту. Я позову Мадам Помфри. Сейчас, я сейчас прибегу обратно, только подожди, — практически шёпотом. Да ещё и таким ласковым, как будто он её сын, а не человек, которому она кричит о ненависти. — Даже не думай об этом! — успевает поймать её за лодыжку в последний момент. — Ты никуда не пойдёшь! — Но тебе нужна помощь! — Сядь, Грейнджер. Просто сядь молча. — Нет! Нет, я не буду сидеть. Ты чуть не отключился. Я иду за помощью прямо сейчас! — Я сказал, что ты никуда не пойдешь! И ты сядешь и будешь сидеть! Он ни разу не взглянул ей в глаза, но и без этого прекрасно понимал, какой ужас сейчас собрался в них. Гермиона просто села рядом, очень стараясь не задевать его даже рукавом. Она всё поняла и сама, без объяснений. Не трогала, не бросала на него взгляды, не разговаривала с ним. Если бы она ещё могла собрать свой запах в колбу, чтобы он перестал душить Драко, было бы практически сносно. Прошло порядка десяти минут, прежде чем он снова смог открыть глаза и трезво оценить ситуацию. Сердце болело от сильных спазмов, ладони были расцарапаны собственными ногтями, а рядом ещё и наверняка перепуганная и обиженная девушка опять тихо всхлипывает. Лучше и быть не могло. — Я ведь уже просил тебя не плакать. Да, очень умно! Это точно её успокоит, Малфой! Пять баллов! — Я не буду… — Вот и прекрати. — Я не буду помогать тебе. — Что, прости? — в голосе слышно лишь недоумение и шок <i>Что значит, ты не будешь помогать мне? Да я чуть не умер из-за тебя только что, а ты не можешь сварить сраное зелье? — Я только что видела, что моё присутствие делает с тобой. И я знаю, какое влияние оказывают такие сильные зелья на волшебника. Ты просто не успеешь ничего вспомнить, Драко! Ты либо умрешь от болевого шока, либо потеряешь рассудок! — Даже не вздумай бросить меня сейчас, Грейнджер! Я уже и так слишком много тебе сказал! Я не могу так жить, никто бы не смог! — плевать на боль. Эмоции захлёстывают его все сильнее, он не может сдерживать их. — Я не буду помогать тебе убивать себя, Драко. Прости меня… — встаёт и медленно идёт к двери. — Если ты уйдёшь сейчас, я всё равно это сделаю. Только теперь я, скорее, отравлюсь и сдохну, чем сойду с ума! Какая к чёрту разница, Грейнджер! — вскакивает и подбегает к ней, хватает за запястье. Слишком сильно. Слишком близко. Она даже не отвечает. Вырывает руку, разворачивается и просто убегает от него. — Грейнджер, мать тв…</i> — Драко! Вставай, Малфой! Проснись! — по лицу блондину прилетает пощёчина. — Какого хера ты творишь? — Слизеринец вскакивает с кровати, не может удержаться на ногах из-за такого резкого подъёма и падает обратно, ударяясь головой о балку. Твою мать! — Ты что, обезумел, Нотт? Что происходит? — Да ты орал так, что слышал весь замок! И какого чёрта, скажи мне, ты выкрикиваешь во сне имя зубрилы? — Я выкрикиваю что? — И тут в мозг возвращаются воспоминания о сне, от которого он только что очнулся. — Неважно. В следующий раз оставь меня с моими кошмарами наедине! Опять этот херов сон. Каждый день. Каждый день последнюю неделю он видит его. Постоянно прокручивает в голове их последний разговор. Не может поверить. Сбежала как последняя трусиха, оставив его без какой-либо помощи. И без себя. — Ну извини, что испугался за тебя! Встретимся на завтраке, кретин! — Тео демонстративно захлопывает за собой дверь, оставляя Драко одного со своими мыслями. Когда же всё это кончится!***
В Большом Зале царит небывалое воодушевление. Половина из присутствующих одета в спортивную форму своих факультетов, разной степени поношенности. Все бегают от стола к столу, отправляют записки, искрят заклинания, и стоит такой шум, что преподавательский стол отделён еле заметным магическим ограждением, вызванным шумоизоляционным заклинанием. Никто не контролирует этот балаган, потому как, видимо, это просто невозможно было бы сделать. На входе какой-то тощий Когтевранец, пробегая мимо, со всей силы врезается в Драко, за что получает довольно весомый подзатыльник и парочку проклятий вдогонку. — Эй, эй, спокойно! Не хватало ещё убийств в этот дивный день, — Блейз притянул Драко за рукав и повёл его в сторону слизеринского стола. Настроение у брюнета, как и всегда, было на высоте, и он шутливо подмигивал и махал всем вокруг. — А что происходит? Какого чёрта всем не сидится на месте? — Ты что, спал все три месяца? — в глазах Блейза такое непонимание, что Драко даже становится стыдно, хоть и не очень понятно, за что. — Завтра отборочные в команды! — Так, а зачем они все вырядились сегодня? — Тебе знакомо слово «тренировка», Драко? — надменно произнесла Панси, сидевшая напротив. Это были её первые слова в его сторону с момента их последнего разговора, так что Малфой был удивлен. — О, Паркинсон, какая честь, — Драко бросил на неё полный презрения взгляд, который девушка предпочла не заметить. — Не обольщайся, я не соскучилась. Монтегю просил передать, чтобы ты дождался его, он хочет о чём-то поговорить с с тобой. Вон он, кстати, стоит рядом с Поттером, — девушка обернулась и указала на капитана слизеринской команды, однако Драко не спешил переводить туда взгляд. Там, где Поттер, всегда есть и Уизел. А где Уизел — там Грейнджер. Эта тройка просто срослась с друг другом и, кажется, уже не может функционировать по одиночке. Малфой предпочитал не смотреть, не думать и даже не дышать в её сторону. Зачем создавать себе лишние проблемы, если их и так уже слишком много? Но сидеть и просто пялиться на Паркинсон было слишком странно, так что он всё же посмотрел в указанном направлении. Поттер и Монтегю стояли в самом центре зала, громко споря о чём-то, что было невозможно расслышать. В сторону «спасителя» явно сыпалось много агрессии и резких слов, на которые тот реагировал слишком спокойно, не позволяя себе даже размахивать руками, как делал слизеринец. Предметом спора, скорее всего, были отборочные, но это почти сразу перестало заботить блондина. Рядом стояла гриффиндорка, держа под локоть периодически выкрикивающего что-то рыжего. Её волосы были сегодня по-особенному уложены: она заколола пряди у лица, из-за чего её красивые скулы и подбородок красиво выделялись. На ней было тёплое серое платье, подчеркивающее её фигуру, но скрывающее ноги до самых колен, а… Стоп, что? Она держит его за руку?! Какого чёрта ты себе позволяешь, Грейнджер? Стоит, держит под руку какого-то неотёсанного придурка и иногда шепчет ему что-то. Серьёзно? Её ничего не смущает, всё нормально? Да даже если она просто удерживает его от необдуманной драки, пусть лучше он повыбивает себе все чёртовы зубы, чем она будет так стоять рядом с ним! Всё равно никому не будет жалко. Мозг болезненно пульсировал, а сердце сжалось от отвращения. — Ни за что не поверю, что ты так пристально наблюдаешь за капитанской ссорой. Драко резко обернулся и увидел недовольное выражение лица Забини, который, видимо, всё это время наблюдал за сменяющимися эмоциями на лице блондина. Его голос раздавался прямо у него в голове, так что сделать вид, что он не расслышал, не получится. — Придется поверить. — Ну да, а кулаки у тебя сжались не из-за рыжего, а из-за несправедливости в распределении площадок для тренировок. От неудобного разговора его спас подошедший к столу Монтегю, которого Драко был рад видеть первый раз в жизни. Он так громко сел на скамью и так сильно врезал кулаком по столу, что сидевшие рядом подпрыгнули на своих местах. Один бокал на столе перевернулся, и Дафне пришлось быстро выкрикнуть заклинание, чтобы не испачкаться в тыквенном соке. — Имбецил! Просто имбецил, и по-другому не назовёшь! Забронировал поле на все светлые часы в день перед отбором! Мне чё, тренировать своих в Запретном лесу или сразу в их гостиной? Так ещё и завтра он проводит отбор первым, а Слизерин — тогда, когда закончит Святой Поттер! То, что он смог запустить в Волан-де-Морта экспеллиармусом, теперь всё решает? — он совсем не понизил голос, и на последних словах половина зала обернулась, бросив на слизеринца недовольные взгляды. — Я слышал, у них в этом году очень сильный набор, да? — Если он заново соберёт свою последнюю команду и возьмёт пару новых ребят, то, чтобы надрать им зад, придётся прыгнуть выше головы. В команду к Поттеру хотят все без исключения, и среди них есть талантливые, как не противно. Но у нас тоже есть козырь в рукаве, да, Драко? — парень вопросительно взглянул на него, явно давая понять, о чём он говорит. — Я уже всё сказал по этому поводу и добавить мне нечего, — он ненавидит эту тему для разговора всем сердцем. Это длится уже три месяца, и его уже тошнит от слова «квиддич». — Малфой, ты просто не можешь отказаться в этом году! Посмотри на Поттера! Единственный на этом факультете, кто летает так же хорошо, как он, сидит сейчас передо мной и жуёт сыр! Да и что уж там, только вы в этой школе вообще способны заметить снитч, остальные даже голову повернуть не успевают, — на этих словах Нотт, который, по рассказам Забини, уже какой год пробуется в команду, обиженно отвернулся и уткнулся в тарелку. Летал он объективно плохо, так что никто не мог его утешить. — Я даже не тренировался, Грехем, и начинать не собираюсь. — Не ври, Малфой. Одна наша общая подружка рассказала мне, как ты любишь проводить свободные вечера и какие трюки проделываешь, — капитан отвратительно улыбнулся и посмотрел на Панси, которая, в свою очередь, начала покрываться краской. — Только не злись на неё, мне невозможно было отказать! Ты нужен команде, Малфой. Отказ не принимается! — Значит, обойдёшься без какого-либо ответа вообще. Я всё сказал и продолжать этот идиотский разговор не намерен. Ты идёшь? — Драко уже поднял свою сумку и собрался направиться в сторону класса. Забини встал вместе с ним, поцеловав Амалию, которая почему-то сегодня не сказала ни слова, и поспешил догнать Драко у входа. Первой парой была нумерология, на которую Драко записался ещё в самом начале года, не подозревая, что нужно выбирать те предметы, на которые не ходит гриффиндорка. Теперь же, каждую среду он лицезрел копну её волос на первой парте и слушал её «увлекательные» рассказы по любой теме урока. Раньше это не напрягало так сильно, он привык делать вид, что его вообще нет на паре, если они были сдвоены с гриффиндором, но в этот день видеть её не было совершенно никакого желания. Они пришли слишком поздно, по дороге зайдя в башню за порцией обезболивающего, и свободной осталась лишь одна парта прямо за Золотой Троицей. Они, блять, издеваются? К сожалению, выйди он обратно из класса, никогда не смог бы объяснить это ни Блейзу, ни остальным студентам, поэтому пришлось сесть сзади Грейнджер и надеяться, что зелье спасёт его следующие полтора часа. Её волосы развивались от лёгкого ветра из окна прямо напротив его лица, отдельные пряди падали на его пергамент, и всё это было похоже на какой-то ад. Он сидел, смотрел прямо на каштановые локоны, и руки сводило от невероятно сильного желания дотронуться, а сердце — от боли и обиды. Скрывать от Блейза то, что его трясёт, не получится, но он всё равно, как мог, старался не позволять себе на неё пялиться. Грейнджер тоже чувствовала себя совершенно отвратительно, Драко заметил это как только вошёл. Она бросила на него первый за неделю, полный страха взгляд и тут же уткнулась в собственные ладони, немного отодвигаясь от Уизли. После того, как он опустился на парту за ней, девушка напряглась так сильно, что позвоночник совершенно неестественно выгнулся, а перо в тонких пальцах затряслось, выводя неровные буквы на пергаменте. И как только её дружки не заметили эту удивительную перемену? Она настолько боялась повернуть голову слишком сильно и случайно заметить Драко боковым зрением, что, когда друзья спрашивали у неё что-либо, она не поворачивалась, а наклонялась к ним. Выглядело очень комично, Драко бы даже посмеялся, если бы не сидел как будто в вакууме. Этот рыжий придурок около неё явно позволял себе слишком много, за что Драко бы с удовольствием сломал ему нос. Он не оставлял её в покое ни на секунду, вечно «случайно» прикасался к руке или спрашивал, как писать самое простое слово. Идиот! Хоть Гермиона и держалась спокойно, не позволяя себе ничего подобного, ревность накрывала Драко с каждой минутой всё сильнее, заставляя сжиматься кулаки под столом. — Может, всё-таки поговорим насчёт квиддича? — Блейз бросил на него осторожный взгляд. — Я знаю, как ты ненавидишь эту тему, но у тебя правда есть все шансы, и твоё поведение сейчас только всё портит! Малфой быстро шикнул на него, указав одним взглядом на тройку перед ними. — Прости, совсем забыл про твою подружку! Думал, ты с ней уже посоветовался. — Я тебя прокляну, Блейз Забини, если ещё хоть что-то ляпнешь об этом, клянусь! — Ну всё, всё, спокойно! Просто твой взгляд не заметит только слепой, но ладно, я хотел о другом. Ты ведь сам знаешь, что летаешь как будто родился для этого, и тренировался ты столько же, сколько и остальные, просто один. Попробуй! Неужели не хочешь получить кубок? — Не хочу соревноваться в идиотском турнире. У меня и без этого хватает проблем. — Ах да, самоубийственное зелье и запрещённые заклинания. Мне кажется, что, кроме смерти, стоит ещё подумать о жизни и попробовать. — В чём смысл? Как бы я ни летал, напомни хоть один год, в который Поттер не поймал снитч и не забрал кубок? Я, знаешь ли, поговорил с людьми и узнал, что не было ещё такого. — И что, ты настолько боишься проиграть, что даже не хочешь использовать шанс? Ты? Малфою нечего было на это ответить. Всё это время он понимал, что, если и может себя где-то проявить, то только лишь в квиддиче. Учёба его не интересовала настолько, чтобы в неё окунаться с головой, чего нельзя было сказать о полётах. Он действительно неплохо летал, всегда замечал супер быстрый мячик в воздухе и испытывал эйфорию, когда ловил его. Но даже сейчас, вспоминая все эти чувства, блондин не был согласен опозориться перед толпой зрителей. Поттер всё равно поймает его первым, всё равно будет быстрее, всё равно не даст ему вырвать у себя победу. И он так и останется для всей школы сумасшедшим, который поверил в себя. Все и так шепчутся за спиной, зачем добавлять новый повод для сплетен? Все эти мысли пролетели у него в голове буквально за несколько секунд, и он уже было собирался съязвить мулату в ответ, но друг его опередил. — Поверить не могу, Драко. Чтобы ты — и боялся какого-то «золотого» мальчика? Да ему половина из того, что у него есть, достаётся только из-за статуса, сам знаешь. И если ты не попытаешься, достанется и кубок. Выпускной кубок, Драко! Ты только представь выражение его лица, если они проиграют? Да это стоит любых усилий! Я бы сам сел на эту чёртову метлу, умей я хоть сносно летать. И вдруг он почувствовал в голове странное чувство, как будто мозг изнутри щекотали пером. Серьёзно? Он закрыл сознание от Блейза и послал одну короткую фразу: — Подслушивать нехорошо, Грейнджер. Особенно так неумело. Девушка подпрыгнула от неожиданности и вцепилась в руку Уизли, отчего тот ошарашенно на неё посмотрел. Не нашла в себе сил обернуться на него? Ну и пусть. Он понял всё, что ему было нужно. — Во сколько отборочные? — Вот это я понимаю!***
День выдался промозглый и совершенно не располагающий к полётам на метле. Кроме него, на площадке стояло ещё около сорока человек, из которых десять, так же, как и он, метило на место ловца. Именно сейчас, увидев конкуренцию и довольное выражение лица Монтегю, он наконец почувствовал то, на что и надеялся. Азарт. Он не хотел, чтобы какой-то сопливый четверокурсник занял его место, и он выложился на двести процентов, чтобы получить желаемое. Смысла притворяться больше нет: он хочет в команду, хочет победить, хочет держать кубок в своих руках и гордиться тем, чего добился. Всю прошлую ночь он как мог уверял себя в том, что у него есть право на то, чтобы гордится собой и быть счастливым, хотя бы иногда. По сигналу они все взмыли в воздух, капитан выпустил снитч, и игра началась. Перед самым взлётом он услышал поддерживающие выкрики Блейза, что придало ему сил и уверенности. Хоть что-то ведь должно получиться! Малфой, как и всегда, взлетел выше всех, и, пока все бессмысленно летали вокруг стадиона, он свысока высматривал юркий мяч, способный развивать бешеную скорость. Не было смысла тратить силы на полёт впустую, пока не заметишь объект преследования. Быстро перемещая взгляд, он всматривался в каждый сантиметр пространства внизу, иногда бросая быстрые взоры на другую сторону поля. Впервые за неделю, его взгляд был острым и незатуманенным зельем, и он использовал все 100% зрения. Вдруг, совсем ненадолго, из-за тёмной тучи выглянуло слабое солнце, но даже его хватило, чтобы золотой шарик отразил от себя его свет. Быстро сверкнув справа от Малфоя, он поспешил затеряться в тумане, но слизеринец уже заметил мяч, и его было не остановить. Быстро набирая скорость на новейшей метле, он погнался вслед за ускользающим билетом в команду. За ним, как за проводником, летели остальные участники, которые, скорее всего, всё ещё не заметили мяч, а лишь поняли, что Драко охотится именно за ним. Дилетанты! Вот он, остановился в сгущающемся у самой земли тумане. Можно протянуть руку и схватить его, но Малфой не первый раз на метле. Если не подлететь достаточно близко, снитч просто-напросто ускользнет и придётся выслеживать его заново. Он не допустит этого. Медленно приближаясь к мячу, он одновременно следил за ним и за четверокурсниками, которые тоже старались дотянуться до снитча. И вдруг, как гром среди ясного неба, его голову прожгла мысль, и, к сожалению, не его собственная. У тебя получится! Адская боль расползлась по всей голове, сжимая мозг будто в тисках и застилая глаза пеленой из выступивших слёз. Он как мог сжал зубы и деревко метлы, всё ещё надеясь на победу, но силы покинули его через считанные доли секунды. Перевернувшись, он оставил метлу висеть в воздухе, а сам с громким криком полетел прямо на землю. Не отключился, чувствовал все оттенки страшной боли, услышал, как что-то в спине хрустнуло от удара об землю, заметил развивающиеся пряди девушки, которая убегала за трибуну. Я убью тебя. Вокруг стали собираться люди, крича, что надо позвать на помощь, толкаясь и пытаясь протиснуться как можно ближе к нему. Я убью тебя. Ему плевать. К чёрту помощь, к чёрту боль, к чёрту всех вокруг. Он видел, как Айден с четвёртого курса схватил снитч, знает, что не сможет никому рассказать причину своего падения с метлы, понимает, кто новый ловец. И в голове всего одна мысль. Я убью тебя. Он подрывается с земли, чувствует, как позвоночник пронзает острой болью, врезается в Блейза, который пытается его остановить. Неважно. Нужно успеть. Нужно её догнать. И задушить. Он задушит её собственными руками. Прижмёт к стене и не разожмет пальцы. Ненавидит. Один поворот, второй. Он бежит по непонятной кривой, ноги заплетаются, голова и спина изнывают от боли. На всё плевать. Надо её найти. Ему повезло. Не ушла далеко. Либо не успела, либо просто хотела следить за тем, что происходит на поле. Драко находит её за старой раздевалкой, девушка стоит, прижавшись спиной к деревянной постройке, и смотрит прямо на него. Глаза распахиваются, рот открывается в немом крике, а ногти впиваются в доски позади. Как же он, должно быть, херово выглядит. Шатенка не успевает произнести ни звука, Драко в секунду оказывается рядом, хватая её за плечи и впечатывая в стену за её спиной. Лёгкий вскрик переходит в писк, она замолкает и зажмуривает глаза. — Какого. Хера. Ты. Сделала? — каждое слово произнесено с рычанием, сквозь боль и отчаяние, которое уже достигло всех возможных пределов. — Я спросил: какого хера ты, мать твою, сделала?! Молчит. Трясётся как будто от ужасного холода и молчит. Сквозь зажмуренные веки льются горячие слёзы, зубы сжаты так, что скоро точно сведёт скулы. Не произносит ни звука, чем бесит ещё больше. — Я с тобой говорю! — кричит прямо ей в лицо, отрывает левую руку от плеча и сильно впивается пальцами в линию челюсти, поднимая голову девушки на себя. — Мне больно… — еле прошептала. Еле выдавила из себя эти несчастные звуки. Таким тоном, будто умрёт прямо сейчас или сойдет с ума. Сука! Сука, сука, сука! Не могу! Я, блять, даже не могу просто наорать на тебя! Его сердце разбивается сразу, как только он слышит её голос, но злость никуда не отступает. Малфой заставляет себя убрать руку с её лица, замечая красные пятна там, где только что были его пальцы. Где-то, совсем глубоко в душе, он плачет сейчас вместе с ней. Но наружу прорываются совсем другие эмоции. — Нахера, Грейнджер?! Какого хера тебя сюда принесло?! — Я случайно! Случайно! Пусти меня, — давится своими слезами и всхлипами, — пожалуйста… Злость и гнев не пускают никакие эмоции к его сердцу. Ему хочется только кричать. Бить по стенам или убить кого-нибудь. Её. За то, что вечно всё портит. За то, что из-за неё так трудно жить. За то, что не может даже просто замахнуться на неё. — Если ты не объяснишь, я убью тебя. Клянусь, я просто убью тебя! — он не слышит себя сквозь крик. Не чувствует, как по спине стекает кровь, пачкая спортивную мантию, как в голове от боли разрываются один за другим нервы, как трясутся руки, оставляющие синяки на её худых плечах. Как же она вздрогнула. Тихий вскрик сорвался с искусанных губ, девушка посмотрела на него таким израненным взглядом, что взвыть захотелось ему. — Я знала про отборочные и решила... — Ты подслушала про отборочные! — Малфой проревел, а девушка покрылась красными пятнами стыда. — Я подслушала про отборочные и захотела прийти. — Это я и без тебя понял! Зачем, твою мать, ты сюда пришла? Я вижу, когда ты врёшь, Грейнджер! — Я хотела посмотреть… — собирается с мыслями и буквально готовит себя к полному провалу. — Я хотела пожелать тебе удачи, но не успела. Потом смотрела, как ты играешь, и так много думала, что случайно направила мысль прямо на тебя. Я не хотела, чтобы ты упал, Драко, я просто хотела, чтобы ты победил! Видимо, она вложила все силы в эти пару строк, потому что после них девушка просто закрыла глаза, позволяя слезам стекать по щекам, обмякла в его руках и спряталась от него так глубоко в себя, как только смогла. Мудак. Он не знает, что сейчас делать. Злиться на неё дальше он просто не сможет. Да, она сломала его единственную нормальную мечту. Да, будь это условная Паркинсон, он бы уже запустил в неё авадой и ушёл, не обернувшись. Но он просто не может больше злиться на неё, не может больше оставлять синяки на её нежной коже, кричать и пугать её. Только не после того, что она сказала, нет. Что вообще с ним происходит? Почему он позволяет себе такое поведение? Почему оставляет на её теле не следы от поцелуев, а ярко красные отметины. Он не может оправдывать всё болью и отчаянием, не может! В Гермионе этого самого отчаяния не меньше, но она, в отличие от него, не ведёт себя как последняя сука. Как же больно. За себя. За свою жизнь. Но больше всего — за неё. Она не заслужила такого, несмотря даже на то, что отказалась помогать ему. Ведь девушка просто напросто боится за его жизнь. Какой же ты мудак! Они стоят в этой обволакивающей тишине, нарушаемой лишь её тонкими всхлипами, ещё несколько минут. Это время кажется вечностью, но оно просто необходимо ему. Малфой как может старается засунуть подальше свою ненависть и злость, отключить боль, которую снова начал чувствовать, прийти в себя. Медленно расслабляет сжатые на её плечах пальцы, отчего девушка легонько скулит. У неё точно останутся синяки от него. Прости, прости меня, пожалуйста. Что дальше? Он просто стоит напротив, она глядит в пол, жмётся к стене от страха и почти не дышит. Нужно что-то сделать. Он не может просто взять и уйти. Малфой прекрасно понимает, что наговорил ей на две жизни вперёд, и просто обязан сделать что-то. Но что? Тело решает за него. Мозг совершенно не работает в этот момент, всем управляет сердце и эмоции. Не понимая, правильно это или нет, он медленно протягивает к ней руки, предпочитая не замечать, как она сжимается от страха, и настолько нежно, насколько у него получается, обнимает её. Совсем легко прижимает к себе, опускает нос в копну каштановых волос и замирает. Дальше всё зависит лишь от неё. Начнет вырываться? Плакать? Отпустит, но, скорее всего, умрёт, как только она уйдёт. Но этого не происходит. Первые секунды девушку окутывает страх, Драко буквально чувствует его кожей, но она расслабляется. Он понимает. Понимает, как она переволновалась и испугалась. Ей даже не надо ничего говорить, парень прекрасно понимает её и без слов. Гриффиндорка расцепляет руки, протягивает их Малфою за спину, опускает хрупкие пальчики на мантию и чувствует подушечками кровь. Пугается, хочет отстраниться, но он ни за что ей не позволит. — Мне не больно, — шепчет ей на ухо, не поднимая лица. Врёт. Но отпустить её сейчас — значит умереть. И она остаётся в его объятиях. Он чувствует тепло её кожи, убийственно прекрасный запах волос, которые щекочут ему щёки и нос, слышит удары сердца и ощущает каждый вздох. Почему он никогда не обнимал её? Это ведь так… как должно быть. Нет другого описания, нет других эмоций. Тепло, нежно, близко. Так, как и должно быть. Он не умеет извиняться. В его голове сейчас крутиться столько всего, что он хотел бы ей сказать и объяснить, но он просто не может выдавить из себя ни единого слова. Слова — это совсем не его сильная сторона. Малфой не умеет проявлять чувства так, как делают это все нормальные люди. Но его сердце разрывается от той боли, что он причинил девушке. Он чувствует её каждой клеточкой своего тела, обнимает сильнее, прижимается к ней вплотную. Нежный поцелуй в ухо сквозь копну каштановых волос — вот его извинения. И она понимает. Утыкается носом в его плечо, еле заметно кивает и выдыхает тёплый воздух в его свитер. Но боль не дает ему возможности оставаться с ней дальше. Она дала ему фору на то время, пока он был зол, но дать ему время, чтобы насладиться, она не может. Тошнота подступает к горлу, голова начинает кружиться. Драко совсем не хочет снова пугать её своими приступами, поэтому просто отпускает, пока не станет поздно. Грейнджер поднимает на него полный боли и раскаяния взгляд, понимает его и отходит подальше. Он смотрит на неё и видит то, на что так надеялся. В глазах нет обиды. Она снова поняла его. Вот так просто, почти без слов, поняла всю ту буру эмоций, что разносит к чертям его душу. Спасибо. Нужно уходить. Прямо сейчас. Он слышал недавно голос Блейза, наверное, тот где-то рядом. — Не думай больше обо мне так много. Я всё ещё хочу немного пожить, — сам не верит, что говорит это, и тут же отворачивается, направляясь обратно к полю.***
Следующие часы он проводит в Больничном Крыле, стараясь отвечать Мадам Помфри на вопросы о том, как он умудрился с рассечением длиной во всю спину ещё час проходить без медицинской помощи. Оказывается, ему очень повезло, ведь он упал прямо на железное ограждение, а упади он на пару сантиметров правее, проломил бы себе позвоночник. После наложения швов он выпросил разрешение спать в своей спальне при условии, что каждое утро и вечер будет приходить на перевязку и не будет спать на спине. Блейз встретил его у входа в гостиную, посадил в кресло и заставил рассказать, из-за чего он проиграл. Конечно же, Малфой предпочтёт не уточнять, как закончился их разговор с Грейнджер и что она пришла, чтобы поддержать его. Выслушав историю до конца и ни разу не перебив друга, он наконец сказал лишь одно: — Не знаю, почему она так влияет на тебя, но тебе лучше завязывать с этим, потому что что-то мне подсказывает, что тебя убьют не твои зелья, а заучка. Парень кивнул, развернулся и уже собирался уходить, как услышал одно тихое дополнение у ответу: — Тот четверокурсник поймал снитч только благодаря твоей помощи. Все это видели. И Монтегю, как тебе известно, тоже совсем не слепой. Не понимая точно, что это значит, но твёрдо решив бороться за свой шанс до конца, он всё же уходит в спальню. Уже ложась спать — как и велели, на животе — он раз за разом вспоминал её слова. Она пришла ради него. Пришла, потому что верила, что он победит. И эти слова были гораздо важнее самой победы. Он засовывает руку под подушку, стараясь устроиться поудобнее, и неожиданно для себя чувствует холод стекла. Медленно садится на постели, достаёт совсем маленькую склянку нежно-голубого цвета и записку на куске пергамента. Тебе ведь этого не хватало? В левом углу, сразу под надписью, красовалась небольшая зарисовка мелких красных гроздей на тонком стебле. Сумак! Кто-то прислал ему последний ингредиент. И не просто какую-то травку, а самый что ни на есть запретный тёмный ядовитый сумак. Драко открыл маленькую полку заклинанием, осмотрел содержимое в поисках пергамента с необходимыми ингредиентами. Он пропал. Интересный способ извиняться, Грейнджер! Перевернув записку, он увидел лишь три буквы, выведенные аккуратным замысловатым почерком. А.Д.С.