***
— Ну что, кто заходит первый? — О Мерлин! Не разговаривай со мной сейчас! — Прости, я совсем забыл, что из-за меня мы чуть задерживаемся! Как я мог... — отвечает Драко сквозь тихий смех. — Чуть?! Прошло 30 минут от пары, Малфой! А что ты мне сказал в спальне? — А что я сказал тебе в спальне? — «Не переживай, Гермиона, ещё даже завтрак не закончился», — передразнила его девушка, максимально утрируя манеру речи. — Ты хоть понимаешь, что из-за тебя нам придётся войти в класс вместе, потому что никто не поверит в то, что мы оба опоздали по разным причинам! — Тебе не нравится моё общество? — продолжал слизеринец, специально произнося слова максимально спокойным тоном, не забывая об ухмылке. — О нет, оно приятно мне настолько же, насколько ты обрадуешься вопросам от своих однокурсников! Блондин был слишком счастлив сегодня утром, а потому ссора, разворачивающаяся в коридоре третьего этажа, не расстраивала, а только смешила. Гриффиндорка всё так же смешно раздувает ноздри, когда злится, забывает о том, что нужно хоть немного сдерживать эмоции, слишком громко цокает каблуками по каменному полу. Да, его совершенно не волнует их опоздание, ведь из-за него слизеринец провёл рядом с ней ещё тридцать минут, а это лучший подарок на свете. Хотя всё-таки стоит её успокоить, а то гриффиндорские дружки заподозрят неладное. Не хватало ему только прилюдных истерик рыжего сегодня. Грейнджер уже молчала, лишь ещё ускорила шаг и громко недовольно дышала. Драко обернулся, оглядел её с ног до головы, оценил свои шансы и быстро подтолкнул вправо — к стене. Рука блондина сразу же легла на её спину, не дав гриффиндорке удариться о каменную кладку, а сам он чуть навис над девушкой, смотря прямо в недовольное лицо. В этот раз Гермиона старалась вырваться по-настоящему, не так, как раньше, и совершенно не собиралась оставаться в его объятиях даже на секунду. — Сейчас же отпусти меня, я не намерена опоздать ещё больше! — прокричала она, сильно упираясь ладонями в его грудь в попытках оттолкнуть от себя. — Гермиона, одна минута ничего не изменит, — нежно произнёс слизеринец, заправляя прядку волос за ухо. — Я не отпущу тебя, пока ты не перестанешь злиться и проклинать меня. Боюсь не дожить до ужина, знаешь ли. — Ты просто эгоист, Малфой! — ответила девушка с неменьшим энтузиазмом, выправляя чёлку обратно. — Неправда! Я ведь думал о тебе сегодня утром, так? — игривая улыбка быстро преобразила его лицо. — Я не хочу об этом слушать! Нам нужно идти, отпусти! — Хорошо, хорошо, принимаю капитуляцию! — Драко отпустил гриффиндорку, но все ещё стоял так, что обойти его было очень сложно. — Предлагаю свидание в качестве извинений! Ты свободна вечером? Или твои дружки без тебя не смогут дойти до гостиной? — Что? — её брови изогнулись в изумлении. — Поверить не могу! Драко Малфой зовёт меня... Как ты сказал? На свидание? — А ты думала, что я затащил тебя в постель и теперь буду избегать? — вопрос обидел блондина, и он очень надеялся, что для её реплики найдётся разумное объяснение. Девушка недовольно закатила глаза, с силой развернула его за локоть и зашагала в сторону кабинета. Но, надо признать, чуть медленнее, чем раньше. — У меня нет времени на эти бессмысленные разговоры! Если ещё хоть раз ты меня так обманешь... — Вот и договорились! — перебил слизеринец её начинающуюся тираду. — Буду ждать тебя у выхода из башни в семь. — Нет! — всё так же строго ответила шатенка. — Да, Гермиона. Тихий недовольный вздох перед ответом, который Малфой и так знал: — В восемь, у меня дела. Нет у тебя никаких дел. Просто всё должно быть по-твоему, да?— усмехнулся про себя Драко, но не решился озвучить свои мысли. Кабинет трансфигурации всё приближался, и теперь тревога начала окутывать и Малфоя. Ему, конечно, плевать на сплетни, но он так сильно ненавидит все эти недоумевающие взгляды и глупые вопросы. Ещё и её дружки снова будут испепелять его взглядом... Их появление стало настолько эффектным, насколько он и ожидал. Удивлённые взгляды всех присутствующих тут же устремились на дверь: никто никогда не опаздывает к Макгонагалл. В классе затихли все смешки и перешептывания, слышно было лишь как чьё-то перо продолжает скользить по пергаменту. Драко чувствовал, как некомфортно и неудобно Гермионе, да и сам, по правде сказать, ощущал себя не в своей тарелке. Он быстро поймал усмехающийся взгляд Забини и злой прищур Паркинсон, которая вновь сидела с Ноттом. Директриса, в своей привычной манере, вскинула брови вверх и сложила руки перед собой, ожидая объяснений. Конечно же, говорить начала Грейнджер. И как у неё только получается так хорошо врать? Гриффиндорка быстро наплела что-то о том, что мадам Помфри попросила её проследить за тем, чтобы Малфой посещал её для проверки состояния после недавнего инцидента, и сегодня им пришлось задержаться в Больничном крыле чуть дольше. Да, надавить на здоровье было неплохой идеей. Однако, судя по выражению лица профессора и мальчика-который-победил, ей не поверили. Их допустили к уроку, но парень не мог ответить, хорошо это или плохо. Всю пару Поттер и Уизли старательно пытались вытрясти из неё хоть слово и недовольно шептали что-то, что было невозможно расслышать. Раздражают. Понятное дело, что речь шла о предыдущей ночи и её внезапной пропаже. Рыжий сторонился, не поднимал глаз, и по его поведению в целом было видно, что он глубоко на неё обиделся. Наверное, это плохо, но Драко только обрадовался — будет меньше пялиться и распускать свои лапы. Поттер оказался чуть умнее и решил отложить разговор до перемены. Малфой уже начинал подумывать о том, что нужно снова её украсть и не дать этим двум олухам копаться в их личной жизни. Повсюду перешёптывались ученики, один раз парень чётко услышал «Они правда думали что им поверят?» откуда-то слева. Сидеть за партой весь оставшийся час было слишком некомфортно, и Драко подозрительно часто бросал взгляд на часы. Слава Мерлину, Блейз снова понял его без слов. Единственное, что он ему сказал, — название темы и страницу в учебнике. Ему не избежать выяснения подробностей, но ведь и блондину есть что спросить. Он тоже не слепой и заметил, какие заинтересованные взгляды мулат бросает на Дафну за соседним столом. Интересно, спали ли они сегодня вместе или итальянец, как истинный слизеринский джентельмен, лишь довел её до комнаты? Урок был закончен чуть раньше, чем должен был, и прощание Макгонагалл прозвучало как самый настоящий сигнал спасения. Малфой быстро начал скидывать свои вещи в сумку, стараясь не обращать внимания на то, что Золотая троица снова слепилась в одно целое, и быстро убежала в коридор. Сейчас хотелось занять самую последнюю парту на следующей паре по истории магии и посвятить все скучные полтора часа обсуждениям вчерашней ночи. Поговорить придётся так и так и лучше уж на скучном занятии, где каждый занят своим делом, чем в Общем зале. Блейз хлопнул его ладонью по плечу, подмигивая и указывая на дверь. Перед выходом Драко успел заметить длинный светлый волос на его плече.***
— Ты и Дафна? Поверить не могу что ... — Тс-с, — прошипел на Малфоя друг, указывая взглядом на рядом сидящих когтевранцев. — Да, да, я помню. Как это вообще возможно? Она же отшивает всех вокруг, а тут... — Алкоголь, знаешь ли, творит с людьми удивительные вещи. Я даже щеколду в ванну закрыть не успел! Представляешь, если бы её сестренка решила войти? Да она бы меня на месте прокляла! — Ну и... как тебе? — Мерлин, фу! — рассмеялся итальянец и пнул друга под партой. — Мы же не второкурсники! — А что такого? — поддержал его настроение блондин. — Мне всегда было интересно, как ведут себя такие... Как бы тебе правильно описать? Такие возвышенные дамы! — сыронизировал Драко. — Ну, а как тебе? Мне тоже всегда было интересно, как ведут себя заучки! Теперь настала очередь Драко пинать друга. Он уже и так вытянул из него всё, что мог, о вчерашнем вечере, заявив, что имеет на это право, ведь спас его от Нотта-младшего сегодня утром. Лицо итальянца становилось всё более весёлым с каждой секундой очень сухого рассказа Драко, и было видно, что его очень веселит вся эта ситуация. Кроме краткой истории друг получил и недовольный выговор за его неуместную шутку, хотя и он, и Драко прекрасно понимали: он говорит так, потому что должен защитить нежные чувства Грейнджер. Блондин бы и сам сделал так же, застукав друга с кем-нибудь так поздно утром. Непонятно почему, но итальянец не противился таким необычным отношениям, не старался отговорить блондина и, кажется, совершенно не интересовался чистотой её крови. Этот вопрос всё еще был довольно сложным для него. Теперь Драко немного знал о своей семье, однако видел гобелены в Меноре и прекрасно осознавал, что привести в дом девушку с совершенно не «идеальной» родословной будет практически невозможно. Для самого же парня это больше не значило ровным счётом ничего. Война прекрасно показала, что, несмотря на всю эту «чистоту» и « знатный род», чистокровные волшебники часто оказываются теми ещё гадами, а кровь, проливаясь на поле боя, имеет одинаковый цвет. Однако прошлое всё равно оставляет заметные отпечатки, и все до сих пор судят его по его ошибкам, даже не пытаясь увидеть, кем он стал сейчас. Драко уверен: если появиться в большом зале с Гермионой под руку, то половина студентов просто рухнет со своих скамей. А всё из-за того, что он всё ещё пожиратель, ненавидящий грязнокровок, а она всё ещё героиня, рождённая маглами. И никому нет дела до настоящего, прошлое слишком цепляет. Это были не самые лёгкие и простые мысли, но они снова и снова прокручивались в его голове. Раз за разом он обдумывал это и не мог найти выхода. Не видел никаких перспектив. Что он будет делать, когда окончит школу? Его и на порог Министерства не пустят, да слизеринец и не стремится. Может ли Малфой позволить себе запланированное вечернее свидание или придётся снова прятаться по тёмным улочкам, боясь встретить кого-нибудь? Сможет ли Грейнджер рассказать правду своим друзьям, ведь они до сих пор не знают даже об их прошлых отношениях. И он не знает... Как они начались? Как возможно было, чтобы человек, носящий с гордостью Чёрную метку, вдруг влюбился в неё? Как им удавалось это скрывать? Как он позволил это сам себе, и как она ему доверилась? Как случилось, что два, казалось бы, злейших врага вдруг стали друг другу так необходимы? Все эти вопросы так отчаянно требуют ответов, но их негде найти, не у кого спросить. Драко собирается поговорить с Гермионой сегодня вечером, но только при условии, что это не испортит встречу, иначе эти ответы не будут стоить ровным счётом ничего. Кстати, что она там говорила про свидания? Почему Грейнджер так удивилась его предложению, если это должно было стать обыденным делом? Не мог же он быть таким козлом, что ни разу не позвал такую девушку на нормальное свидание? — Эй, ты что, уснул? Не выспался, понима... — мулата перебил довольно сильный толчок локтём в рёбра. — Ладно, ладно! Кстати, я же совсем забыл! Как там Поттер с Уизли? — С ними я не сплю, извини, — скривился Малфой при упоминании ненавистной фамилии. — Этого я бы точно не пережил! Но я не об этом, а про внезапную пропажу их подружки. Уизел так рассвирепел в баре, хотел бы я увидеть, чем это закончилось. Говорят, он запустил в кого-то стаканом. — Я не удивлюсь, если это правда. Ему давно надо голову подлечить и пересадить туда хоть немного мозгов. — О, Драко, ты так мило ревнуешь! — итальянец изобразил самое приятное лицо на свете. — Ты бы лучше следил за ревностью Паркинсон, а то эта фурия скоро просто испепелит меня взглядом, — Драко бросил быстрый взгляд на передние парты и встретился глазами с обернувшейся бывшей девушкой. — О, не думаю, что Тео ей позволит! Ты вчера пропустил такой концерт! Когда я вернулся с улицы, эти двое орали друг на друга как парочка супругов, честное слово. Не одну Грейнджер взбесил ваш несостоявшийся поцелуй. Ну а ночью мне пришлось поставить заглушающее на их комнату — слушать эти вопли было невыносимо! Да, сплетни были одним из любимых занятий Забини. С одной стороны, один из его главных недостатков, ведь всё-таки уже взрослый парень, а с другой — все самые интересные новости Драко всегда узнавал первым. Он, в отличие от мулата, ненавидел подслушивать чужие разговоры и без надобности лезть в чужую жизнь, но все ведь иногда хотят перемыть кому-нибудь кости. — А что с твоей змеёй? Ты уже сказал ей, что она может валить из-за нашего стола? Блейз погрустнел сразу, как услышал вопрос, и Драко заметил, как он немного закрылся от него. Мышцы лица напряглись, а руки, лежащие на парте, чуть сжались в кулаки. Взгляд забегал в разные стороны, и Малфой быстро понял, что всё это значит. — Так она что, отшила тебя? — С утра заявила, что ничего не помнит, и наорала за то, что вломился в её спальню, — сквозь зубы процедил брюнет. — О нет, мне что, опять придётся терпеть эту чистокровную дрянь? — Да, эмпатия — это совершенно не твоё! — раздражённо бросил в его сторону друг чуть громче, чем следовало бы. — Я просто пытаюсь понять, собираешься ты с ней оставаться или всё-таки попытаешь счастье с нормальной девушкой. Скажи, пожалуйста, что ты выбрал второе. — Она ясно дала понять, что не хочет меня видеть, а Амалия ничего не знает и не узнает. Сам как думаешь? Друг выглядел очень расстроенным, но Драко не умеет подбирать нужные слова. Будь сейчас он на его месте, итальянец бы быстро нашёл, что ответить и как успокоить, но, к сожалению, это не про Малфоя. Он и так слишком часто говорит то, что не следовало бы, а в таких ситуациях даже пытаться не стоит. Можно было бы поговорить с Дафной, но она просто убьёт Забини, если узнает, что тот всё разболтал, пусть даже лучшему другу. — Забей, это фигня. Не так уж она мне и понравилась, чтобы переживать на этот счёт, — не очень убедительно соврал мулат. — А что с твоими экспериментами? Надеюсь, Грейнджер убедила тебя успокоиться? Драко и забыл, что предыдущей ночью главным предлогом их уединения был разговор на эту тему. Надо признать, что он совсем не был уверен что её вчерашнее пьяное «да» имеет силу и сегодня. Гораздо более вероятно, что она просто врежет ему, когда парень в следующий раз заикнётся о новом зелье или испытании заклинания. Но вчерашняя ночь опять показала, что нельзя откладывать это в долгий ящик. Слишком нужно всё знать, слишком больно с ней просыпаться. — Не уверен, что её вчерашний ответ можно расценивать, как обдуманный, но она согласна помочь. Так что у тебя больше нет выбора, ведь даже Грейнджер согласилась! — Мерлин, что ты с ней сделал? Ей срочно надо к врачу, это же... Забини был перебит громким покашливанием старого профессора. Оказывается, все уже давно начали самостоятельную работу на тему, о которой оба не имели ни малейшего понятия. Восстание Агнеса VI или как написать работу на неудовлетворительно, вот как она для них звучала. Но перья всё же зашуршали по пергаменту, ведь вылететь из класса самого доброго из преподавателей совершенно не хотелось. Лишь один вопрос остался незаданным, но сейчас для него было самое время, а потому Драко, как настоящий второкурсник, решил написать другу записку, получив которую, Забини рассмеялся вслух, чуть не получив кол за ещё не написанную работу. Ты так и не сказал, где можно купить цветов. — красовалось на помятом куске пергамента.***
Он ведь и правда думал, что она не придёт. Стоял у входа в её башню, вечно проверял часы и был просто уверен, что она не придёт. Собирал всё свое спокойствие и обаяние и просто надеялся, что хотя бы со стороны выглядит уверенно и непринуждённо. Хотя в голове крутились одни и те же вопросы, заставляя чувствовать себя закомплексованным подростком: «Может, забыла или передумала?» «Вдруг опять решила, что он самоубийца и надо преподать ему ещё один урок?». И вообще, почему так предательски трясутся колени, если они всего лишь идут прогуляться? Да, первый раз. Да, они самая странная парочка во всём замке. Да, если их кто-то увидит, расспросов просто не миновать. Да, повод бояться есть. То, что творит гриффиндорка с этим когда-то уверенным в себе и плевавшим на всех парнем, просто невозможно было описать словами. Рядом с ней он превращается в какого-то влюблённого мальчишку, неспособного даже унять волнение перед обычной встречей. Конечно, можно объяснить это тем, что Драко просто привык постоянно ходить с ней по лезвию ножа, бояться, что она передумает и уйдёт, что снова заплачет или выскажет ему всё о своей ненависти... Поток неприятных мыслей прервала открывающаяся дверь, и девушка наконец появилась в дверном проёме, у которого Малфой провёл уже порядка пятнадцати минут. Конечно, гриффиндорка всегда была невероятной, но сегодня действительно особенный день. Волосы красиво убраны в высокий хвост, но пара прядок всё равно спадает на лицо, красиво обрамляя линию челюсти. На губах помада чуть ярче, чем обычно, и это просто не может не приковывать взгляд. Контуры её красивой фигуры прослеживаются, даже когда она в тёплом шерстяном пальто, а вот шею, к сожалению, закрывает оранжево-красный шарф. Гермиона медленно и смущённо вышла из дверей, точно замечая на себе оценивающий взгляд, но постаралась вернуться в привычное спокойное состояние и не выдавать эмоций. — Ты опоздала ради приличия или чтобы преподать мне урок? — Я не опоздала, это ты пришёл слишком рано, — спокойно ответила девушка, разворачиваясь и медленно шагая в сторону выхода из замка. — Да, я помню, что виноват во всех бедах, — ухмыльнулся Драко и протянул было ей свою руку, но, поймав взгляд гриффиндорки, быстро вспомнил, что они всё еще в замке. Гермиона очень быстро отвергла предложение Драко о том, что можно долететь до Хогсмида на метле и полетать над ночным городком, чтобы не встретить никаких «любопытных придурков», заявив, что она сядет на метлу только через свой собственный труп. Ни один из аргументов слизеринца не был ею услышан, и она отвергала всякую мысль о том, чтобы подняться в воздух. Просто гулять по Хогсмиду было для них невозможным, точно так же, как и прогулки вокруг Тёмного озера. Повсюду шныряли студенты всех возможных курсов и факультетов, а те, кто остался в комнатах, почему-то очень любили выглядывать в окна. Эта странная пара подозрительно долго уже околачивалась у главного выхода, явно начиная привлекать к себе ненужное внимание, но ни один из них, смотря на прилегавшую к Хогвартсу территорию, не мог предложить, чем бы им заняться сегодня. Казалось, что всё их «свидание» просто обречено на провал. — Тебе кто-нибудь говорил, что планирование — это твоя лучшая черта? — прыснула Гермиона, поняв всю обречённость ситуации. — Откуда мне было знать, что ты готова умереть, лишь бы не садиться на метлу? Как ты вообще умудрилась доучиться до седьмого курса, не научившись летать? — К твоему сведению, я умею, но совершенно не понимаю вашей потребности подвергать себя постоянной опасности! — Кажется, Распределительная шляпа дала сбой! Ты великолепно врёшь, но вот со смелостью какие-то проблемы. Ты всё ещё уверена, что не хочешь сменить золотой на изумрудный? Девушка взглянула на него обжигающим взглядом, но тут же растаяла под натиском его улыбки. Из-за того, что они стоят на слишком многолюдном крыльце, Грейнджер предательски далеко от него, так ещё и великолепно изображает «деловой разговор». Парень даже рукой к не прикоснуться не может! Это слишком несправедливый мир, в котором по совершенно глупым причинам он даже не может сводить свою девушку в кафе. Девушку? Интересно, а Гермиона-то знает, что она «моя девушка»? — Как насчёт того, чтобы немного нарушить школьные правила вместо того, чтобы и дальше торчать на холоде? — Грейнджер, ты удивляешь меня с каждой минутой всё больше и больше! — Пошли, Малфой, — произнесла девушка и сделала особый акцент на последнем слове, напоминая о своей просьбе насчёт фамилий. — Я спасу наше свидание.***
— Ты обещала спасти свидание, а не превращать его в прогулку по подземельям! — воскликнул блондин, больно приложившись головой о низкий потолок уже пятый раз. — Мы идём всего лишь пару минут, а ты высказал уже больше недовольств, чем я за всю жизнь! — Вообще-то уже десять минут — это первое! — А второе я даже слушать не хочу, — ответила девушка добрым голосом, протягивая за спину свою руку, чтобы хоть немного поднять парню настрой. Драко тут же переплёл их пальцы, как только заметил протянутую ладонь в холодном свете Люмоса. По телу сразу разлилось знакомое приятное чувство, а на лице быстро материализовалась улыбка, которую блондин не захотел скрывать. Он не представлял, куда они идут, но надеялся, что девушка знает, что делает. Сказать, что слизеринец был удивлён, когда Гермиона притащила его в отдалённый коридор третьего этажа к этой уродливой статуе Одноглазой ведьмы, — ничего не сказать. Но ещё интереснее стало, когда после короткого взмаха палочки и тихо произнесённого «Диссендиум» гроб под старухой открылся, показывая им узкий проход. Конечно же, он знал, что в замке полно тайных лазов и проходов, но почему-то был невероятно удивлён, увидев один из них собственными глазами. Блондин сразу же прикинул, что скорее всего он тоже знал про него когда-то в своей прошлой жизни, но предпочёл убрать эту мысль в папочку в голове под названием «Никогда об этом не думать». Спина уже ужасно затекла от того, что проход был слишком узким и ему приходилось пригибаться, дабы не удариться об потолок. У Гермионы не было с этим проблем: девушка гораздо ниже и прекрасно может идти, широко расправив плечи. Если бы он только мог позволить себе сейчас обнять её и вышагивать рядом с ней, быть может, парень и не бубнил бы постоянно что-то о некомфортности своего существования, развлекая гриффиндорку своим недовольством всем и вся. Через несколько минут он уловил знакомый приторный запах, но мозг упрямо отказывался вспоминать, чем же здесь пахнет. Девушка ускорила шаг, чуть задирая свой курносый нос вверх и явно наслаждаясь пряным ароматом. — Только тихо, ладно? Драко не успел разузнать подробностей, хотя на языке вертелось миллион вопросов, а шатенка уже взобралась вверх по маленькой лестнице и теперь медленно открывала какой-то деревянный люк в потолке. Запах тут же стал более насыщенным, заставляя мечтать о том, чтобы наконец понять, что же это, а ещё лучше — попробовать. Выбравшись из ужасного узкого туннеля, Драко наконец смог выпрямиться, ощущая небывалый комфорт, и до него сразу дошло, куда же они так долго шли. — Да это же... — Тихо, — шепнула девушка ему на ухо, а Драко воспользовался возможностью и не смог отказать себе в удовольствии чмокнуть гриффиндорку в щёку. Девушка лучезарно улыбнулась и утащила его вглубь магазина, так прекрасно пахнущего медовыми ирисками и молочным шоколадом.***
Всё вокруг пропитано счастьем. Это, такое редкое для него чувство, сейчас разливается по венам, впитывается в кожу сквозь воздух, проникает в каждую клеточку тела, заряжает энергией и жаждой жить. Просто жить, стараться быть лучше, делать всё возможное ради таких моментов, раз за разом испытывать судьбу. Это не сравнимо ни с чем на свете, не стоит никаких наград, денег, никакого признания и славы. Бесценно, важно, нужно, любимо. Просто эта ночь, когда он может зарываться носом в её волосы, вдыхать прелестный аромат, играть с мелкими кудряшками, запускать холодные руки под майку, слушая заливистый смех, впиваться губами в шею, получая в ответ полные удовлетворения вздохи, или так по-детски драться подушками, после того, как снова сказал что-то необдуманное. Когда можно непрерывно смотреть в её глаза, рассматривать всю с ног до головы, запоминать каждый миллиметр, оставлять поцелуи по всей нежной коже, поглаживать пальцами элегантные изгибы такого красивого тела. Когда можно часами напролёт слушать её разговоры ни о чём, спорить о трансфигурации хрупких веществ, доказывая, что при желании из них можно сделать что угодно, рассказывать, как прошёл день, и понимать, что ей действительно интересно. Когда можно открыто недолюбливать её друзей и получать в ответ такое же, если не более сильное, недовольство слишком близким общением с однокурсницами, перечислять причины, почему ей стоило бы общаться только с ним одним или вообще сбежать навсегда и никогда не возвращаться. Когда можно есть какую-то вредную гадость из Сладкого королевства, ведь она так сильно любит шоколад, и запивать это не вином, а апельсиновым соком, потому что у его вечно занятой старосты завтра собрание. Просто эта ночь и есть счастье. И сейчас, лёжа рядом с Гермионой в её спальне в башне старост, в которую она протащила его каким-то чудом мимо Терри Бута, Драко просто нежно поглаживал её плечо лёгкими движениями и вспоминал день, полный счастливых моментов. Моментов, которые он никогда и ни за что не забудет. Он бы не променял этот день ни на что другое в этом мире. Никогда бы не позволил себе забыть о том, как широко она улыбалась, когда Драко тихо шепнул ей на ухо, что они должны взять каждую сладость, которая ей приглянется, как мило смущалась шатенка, если ему удавалось незаметно для остальных коснуться её руки, как смешно было наблюдать за тем, как девушка несколько минут выбирала между белым и молочным шоколадом, а после просто взяла обе плитки, смущённо обернувшись на него, стоявшего чуть поодаль. Никогда бы не простил себе, если бы не смог воспроизвести в памяти, как долго она заливалась смехом, когда умудрилась попасть снежком ему в спину, и как потом долго извинялась, вытаскивая комочки снега из-за шиворота его куртки. Никогда бы не смог не думать о том, как невероятно нежно и чувственно гриффиндорка ответила на его поцелуй, когда они снова оказались в подсобке Сладкого Королевства, и как быстро она отпрянула, уловив еле слышный скрип половиц рядом с дверью. Всё в этой девушке было таким до одурения нужным и родным, что это даже пугало. Представить свою жизнь без неё — невозможно. Пробыть без неё дольше пяти минут — нереально. Драко как будто тянуло к ней с невероятной силой, заставляя раз за разом стараться стать её достойным. Она так красиво смеётся, так усердно убеждает его в чём-то, так задумчиво читает сложные руны, так сильно хочет становиться лучше и лучше день за днём, хотя кажется, что предел уже давно пройдён. В ней всё знакомо и притом неизвестно, все действия предсказуемы и при этом неожиданны, все эмоции спрятаны и притом как на ладони. Её так интересно узнавать, считывать, запоминать. Каждую мелкую родинку, каждую скрытую эмоцию, каждый нерассказанный секрет, каждую невысказанную мысль. В потоке мыслей он и не заметил, как близко вдруг оказалось её лицо. Вглядываясь в эти тёмные глаза, отливающие смолистым цветом, чуть сведённые вместе тонкие брови, в мелкую морщинку на лбу, он вдруг понял, что она думает о том же. Что точно так же, как и он, девушка старается заново его узнать и понять. Почему-то Драко никогда не думал об обратной стороне медали. Возможно, ему со всей его болью и непринятием происходящего сейчас гораздо проще, чем этой храброй девушке. Она ведь знает его. Помнит множество его прикосновений, их первый поцелуй, каждую их ссору и совместную победу. Знает, каким он был человеком, о чём мечтал и к чему стремился, каким был ход его мыслей и как он хотел бы жить. А теперь перед ней совершенно новый он, но чувства остались прежними. Каково ей: чувствовать это изо дня в день? Никогда не узнать. — Я хотел купить тебе цветы, — тихо прошептал слизеринец прямо ей на ухо, сам не осознавая, зачем признаётся в этом. — Что? — удивилась девушка, поднимая голову и стараясь заглянуть ему в глаза. — Правда, я даже дошёл до этой дурацкой лавки в Хогсмиде перед тем, как встретить тебя. — Тебя поэтому не было на ужине? Осознание того, что девушка заметила его отсутствие, приятно отозвалось глубоко в душе и скорее всего отразилось в глазах, ведь скрывать с ней эмоции было просто невозможным. Ответом послужил лишь короткий кивок. — Почему ты передумал? — Блейз не предупредил меня, что их так много! — с неподдельным разочарованием воскликнул слизеринец. Девушка громко рассмеялась, сильнее сжимая парня в своих объятиях и получая в ответ новый томный поцелуй, на который тут же безоговорочно ответила со всей нежностью и страстью. Драко так обожал эти моменты, когда девушка не могла перестать смеяться, но желание отвечать на поцелуй было сильнее, а потому сквозь её искусанные им губы иногда проскальзывали тихие смешки. — Я люблю георгины, — тихо прошептала девушка прямо ему в губы, и Малфой пообещал себе навсегда это запомнить. На часах было уже заполночь, когда они смогли оторваться друг от друга и теперь лежали в обнимку, запутавшись в простынях. Тишина была такой правильной и приятной, совершенно не давила и не казалась неловкой. Яркая луна светила в окно, отсвечивая от большого зеркала, заполняя комнату красивым холодным светом. Лишь он, она и невероятные чувства, окутывающие всё пространство. — Можно поговорить с тобой? — всё же решился слизеринец. — Только если о чём-нибудь таком же приятном, — тихо ответила девушка, вспоминая недавние ласки и ещё сильнее прижимаясь к его груди. — А если о чём-то жизненно важном? — Обязательно сейчас? — её голос чуть поник, ведь гриффиндорка прекрасно понимала, к чему он ведёт. — Прости, но я хочу быть уверен, понимаешь? — Драко заглянул в любимые глаза и тут же нашёл в них безмолвное согласие. — Ты вчера ответила мне «да», — тихо проговорил слизеринец, стараясь как можно меньше давить на девушку. — Я всё ещё могу на него рассчитывать? — Что ты хочешь делать? — Я думаю, что нужно начать расшифровывать те руны из книги и попытаться понять, что за заклинание в них пытались спрятать. — Драко, если кто-то зашифровывает заклинание в сложные древние руны и помещает их в запретную книгу, это ясно говорит о том, что не стоит им пользоваться, — обеспокоенно ответила девушка, поднимаясь над ним на локтях. — Я знаю и всё понимаю, правда, — Малфой перевернул девушку на лопатки и навис над ней, чуть засмотревшись в глаза, и оставил несколько нежных влажных поцелуев на выступающих ключицах. — Ты помнишь наш первый поцелуй? — Драко... — Скажи мне, ты помнишь наш первый поцелуй? — Да, — ответила девушка с тихим полувсхлипом и разрывающей сердце грустью в глазах. — А наш первый танец? — Да. — Первую ссору? Больше отвечать просто не было сил, и девушка сделала самое правильное, что могла в этой ситуации. Тонкие пальчики заскользили по спине, прижали к себе сильнее, а губы аккуратно накрыли тонкую кожу за ухом. Драко позволил себе расслабиться в объятиях, заполнить лёгкие сводящим с ума запахом и ненадолго забыться в ощущениях, не позволяющих мыслить здраво. — Я помогу тебе, — прошептала девушка куда-то в его шею, прерываясь на лёгкие поцелуи, а затем снова заглянула в светлые глаза. — Но мы отложим это до конца рождественских каникул, ладно? — Это ведь практически месяц. — Пожалуйста, Драко. Я ведь уеду к родителям и не смогу быть рядом. Я не хочу переживать за тебя ещё больше. Ей невозможно было отказывать. Девушка никогда не пользовалась его слабостью по отношению к ней, но это получалось против её воли. Просто, смотря на это обеспокоенное выражение лица и чуть подрагивающие от несправедливости жизни губы, невозможно было сказать «нет». Лёгкий поцелуй в скулу и тихий шёпот успокоили шатенку. Сильные руки заскользили по плечам, щекоча нежную светлую кожу, заставляя девушку чуть прикрыть глаза. Сердцебиение участилось, а дыхание начало становиться чуть рваным. Пухлые малиновые губы приоткрылись, прося о новом поцелуе, и слизеринец тут же медленно облизал их кончиком языка. Девичьи пальцы запутались в его волосах, прижимая всё ближе к себе, прося о более откровенных ласках, позволяющих забыть обо всём на свете. — Перед тем, как я снова зацелую каждый твой миллиметр, могу я задать ещё один вопрос? — решился на запретную тему слизеринец, получив в ответ лишь недовольный полустон и жаркий поцелуй в плечо. — Пожалуйста, Гермиона, это очень важно. Громкий обречённый выдох сопроводил её подъём, и девушка быстро оказалась сидящей напротив него, стараясь обвязать простынь над грудью поудобнее. Какой же ты трус. Пронеслось в голове тысячу раз за последние несколько секунд. Вопрос так сильно терзал его душу уже несколько месяцев, что, если он не задаст его прямо сейчас, просто сойдёт с ума. Совершенно не уместный, неправильный, незаконный, но так глухо и больно отдаётся в груди лишь одна мысль об утвердительном ответе, что справляться с этим в одиночку больше невозможно. А ведь он честно пытался. Старался убедить себя в том, что всё это совершенно не важно в его «новой» жизни, что ничто больше не будет напоминать ему о том времени, что если это не важно для гриффиндорки, то для него и подавно, но получалось, мягко сказать, отвратительно. Так много раз прижимая её к себе, он возвращался к этой мысли, будто бы стоящей последней стеной между ними. Каждый раз принимая душ по утрам, он размышлял лишь об одном. Каждый раз боялся не заметить задравшийся рукав и открыть всему миру вид на ужасающий шрам. Возможно, это смешно, но он так отчаянно старался спрятать от девушки левое предплечье, лёжа рядом с ней на кровати или одеваясь вчерашним утром. Хоть она и знает, хоть и принимает, хоть никогда и не осудит. Лишь один вопрос, который может спасти его от миллиона поганых мыслей, или разрушить их жизнь ещё больше. Но он просто обязан быть заданным. Иначе никак. — Драко? — обеспокоенно окликнула его Гермиона, обхватив своими пальчиками его. — Пообещай, что скажешь мне правду. — Я... — Просто пообещай, прошу тебя. — Как и всегда, — с грустью и болью ответила девушка, сильнее сжимая ладонь переживающего парня. Ещё несколько секунд понадобилось на последний вздох, ещё несколько секунд, чтобы окончательно принять решение, несколько секунд, в которые так хотелось просто забыть обо всём этом и позволить тонким женским ладоням скользить по его коже. Нельзя. — Я хотел её? — произнёс Малфой вопрос, тяжело разрезавший молчаливое напряжение между ними, и перевернул вверх левую ладонь, открывая взору шрам на предплечье. То, как громко выдохнула девушка, невозможно описать словами. Невозможно описать и то, как быстро материализовались слезы в её глубоких карих глазах, то, как сильно задрожала ладонь, всё ещё сжимающая его руку, но теперь гораздо сильнее. Несколько минут молчания опустились на него, как самый тяжёлый груз. Несколько минут, в которые девушка так активно размышляла про себя, что это почти было слышно, в которые воздух был настолько неподвижным, что его можно было почувствовать кожей, в которые боль и страх сковывали со всех сторон, не давая нормально вздохнуть ни ей, ни ему. Шатенка прекрасно понимала, что отнекиваться бесполезно. Да, можно прочитать нотацию о том, что за это его могут арестовать, можно попытаться сказать, что всё это неважно, но ведь это будет враньём. Гермиона слишком остро чувствовала каждую его эмоцию, Драко видел это в её движениях. Врать не было никакого смысла. Ложь бы открылась в ту же секунду. — Никогда, — произнесла девушка, смело глядя ему прямо в глаза срывающимся на гласных голосом. — Никогда, Драко. Ты не хотел её никогда. Его тяжёлый вдох слишком долго не был закончен выдохом. Драко буквально утонул в облегчении, захлебнулся им и не хотел всплывать. Настолько легко стало в одну секунду, что даже защемило сердце. Обеспокоенность как будто отпустила его из своих цепких лап и позволила снова дышать спокойно. Это невозможно. Невозможно описать, объяснить, рассказать. Лишь чувствовать, как кровь становится горячее, как расслабление заполняет каждую клеточку тела, как с сердца падает огромный камень и как расслабляется каждый нерв, раньше натянутый до предела. В голове лишь одна мысль. Одна мысль, в которой пока ещё рано себе признаваться и допускать её. Такая нужна и желанная, что дотянуться до неё просто жизненно необходимо. — Но... — слишком сложно сейчас собирать слова в предложениям. — Но почему тогда... — У тебя не было выбора, понимаешь? — с горькими слезами на глазах произнесла Гермиона и придвинулась ещё ближе к парню, впиваясь ногтями в его ладони, как будто пыталась задержать его в реальности. — Ты просто не мог отказаться, Драко. Волан-де-морт совсем не тот, кто спрашивает о чужих желаниях, — упоминание этого имени вызвало страх в сердцах обоих, но никто не подал виду. — Так просто нужно было сделать. Нужно, чтобы защитить себя, семью, чтобы остаться в живых. — Амалия сказала мне, что никто не носил Чёрную Метку с такой гордостью, как я, — вспомнил Драко страшные слова, разорвавшие когда-то на куски остатки его веры в самого себя. — И ты поверил ей? — ответила Гриффиндорка с надрывом, а из глаз по щеке скатилась первая горячая слеза, которую у Драко не было никаких сил остановить. — Драко Малфой никогда в жизни и ни за что на свете не позволил бы Чёрной Метке оказаться на своей руке по собственной воле. Драко Малфой, которого я знаю... настоящий, — продолжала говорить девушка, разрушая один за одним барьеры в его душе. — Драко, который так тонко чувствует каждую эмоцию, который ни разу не оставил меня одну и всегда был рядом, что бы ни случалось и как бы опасно это ни было, который так трепетно относится к своей матери и всегда защищал её любыми возможными способами. Монолог прервался, потому как слёзы были уже неконтролируемыми, как и дрожь в руках. В сердце Драко разливалось настолько горячее чувство, что можно было обжечься, но он им наслаждался. Чувствовал его, вбирал в себя полностью. Убеждался с каждым словом и был как никогда близко к признанию самому себе, которого так долго ждал. Вид девушки наконец пробудил его от непонятного транса, он тут же прижал к себе гриффиндорку так сильно, как только мог, стараясь разделить с ней все бушующие эмоции. Слёзы заливали его плечо, обжигали, но он знал главное — они справятся со всем. Несколько минут, прошедших, как одна секунда, понадобилось девушке, чтобы успокоить эмоции и заставить горькие слёзы остановиться. Приведя наконец дыхание в порядок, она снова заглянула в его глаза, обхватив ладонями щёки. — Никогда! Слышишь меня, никогда не смей думать, что это был твой выбор! Никогда не вздумай винить себя за это! Мы все делали то, что должны, чтобы выжить. Ты защитил себя, защитил мать, — девушка опустила руку на его предплечье, провела пальцем от сгиба локтя до самой ладони, обжигая прикосновением. — Это не знак слабости, это доказательство храбрости. Последние слова были произнесены уже в его объятиях. Девушка снова лежала под ним на лопатках, а он, как и обещал, зацеловывал каждый сантиметр её тела, чувствуя соль под губами, но не обращая на это никакого внимания. А в голове всего одна мысль, от которой невероятно тепло и спокойно. Мысль, в которую он наконец поверил. Ты достоин того, чтобы жить.***
Уже засыпая, полностью обессиленный от нескольких проведённых в стонах и крепких объятиях часов, рассматривая дремлющую на соседней подушке лучшую на свете девушку, Драко не думал ни о чём. Наконец в его голове не было ни одной мысли. Лишь приятные воспоминания о вечере, проведённом с ней, и глубокие чувства в сердце, о которых пока всё ещё страшно говорить вслух. Парень закрыл глаза и быстро погрузился в спокойный сон, без кошмаров и криков, без страшных картин придуманного прошлого. Погрузился и не заметил, как медленно поднимается температура, а руки и ноги начинает еле заметно потрясывать начинающейся судорогой. Погрузился и не заметил, как боль разворачивается в голове, вызывая тошноту.