Мне нужна уборная для девочек. Мне нужна уборная для девочек. Мне нужна уборная для девочек.
Дверь вновь появилась, и она приоткрыла её, желая убедиться, что всё сделано правильно. На этот раз Комната решила выполнить её просьбу. Увидев сверкающую комнату с рядом кабинок с правой стороны и несколькими раковинами напротив, Гермиона с толикой самодовольства повернулась к Тому. — Видишь? Том заглянул в дверной проём, затем снова обратил своё внимание на фрисби. — Итак, ты в курсе, как работает комната, — констатировал он. — Ты провела здесь меньше недели и уже знаешь один из самых тщательно охраняемых секретов замка. Откуда? Гермиона не знала, как вести себя в этой ситуации. Сказать, что впервые наткнулась на это место? Притвориться, что она искренне верила, будто женские уборные возникают в случае необходимости? Судя по всему, её поисковые экспедиции в Выручай-комнату были официально завершены. — Я только что обнаружила её, — сказала она, — просто проходила мимо. Том бросил на неё взгляд в духе «Ты действительно ожидаешь, что я поверю в это?» Гермиона нашла в себе силы ответить ничего не значащим и невинным, как она надеялась, выражением лица. — Никто не может просто найти Выручай-комнату, — он снова подкинул фрисби, и ей очень захотелось вырвать чёртову игрушку из его рук. — Ну, именно так это и случилось, — парировала Гермиона, скрестив руки. — Скрестив руки, ты выглядишь обороняющейся, — сказал он ей. — Советую избегать этого, если хочешь, чтобы кто-нибудь купился на твою ложь. — Ах, теперь ты эксперт по женским уборным и лжи, — огрызнулась Гермиона. Том повернулся к ней лицом, позволив фрисби с грохотом упасть на пол. — Диппет может и проглотил твою историю, но некоторые здесь видят тебя насквозь. Гермиона поспешила уйти, желая поскорее выпутаться из этой ситуации. Она зашла слишком далеко, спровоцировала Тома и, вероятно, сделала его ещё более подозрительным по отношению к себе. Ругаясь последними словами, она добралась до Большого зала, используя несколько коротких путей, и, наконец, её пульс начал замедляться. За факультетскими столами сидели многочисленные студенты, и она почувствовала себя довольно испуганной. Прошло так много времени с тех пор, как она в последний раз обедала в Хогвартсе, что она успела забыть как много людей может вместить Большой зал. Выбрав место с краю за столом Рейвенкло, она попыталась не обращать внимания на любопытные взгляды в свою сторону. — Ты, должно быть, Гермиона. — Высокая стройная девушка с тёмными, элегантно причёсанными волосами присела напротив и улыбнулась. — О… да, — сказала Гермиона, опуская приборы и пожимая протянутую руку. — Амелия Септон, — представилась девушка. Профессор Меррисот написала мне о том, что ты присоединилась к нашему факультету. — О, — сказала Гермиона, не зная, что ответить. — Я решила, что мне стоит представиться, — сказала Амелия. — Вероятно, тебе было одиноко во время праздников, только ты, Том и преподаватели. — Да, было довольно тихо, — согласилась Гермиона. — Но это не так уж плохо. — Полагаю, Том присматривал за тобой — он очень серьёзно относится к обязанностям Старосты школы и достаточно мил. Гермиона, не доверяя себе открыть рот, лишь неопределенно кивнула в ответ. — Я не знаю, где Грейс и Мэгги… — Амелия оглядела Большой зал, пожав плечами. — Думаю, вы встретитесь позже, мы живём вместе. Гермиона робко улыбнулась. Её навыки поддержания светской беседы и без того были не на высоте, а после недавнего столкновения с Волан-Де-Мортом их смело можно было назвать отвратительными. Она искренне надеялась, что Амелия сочтёт её стеснительной, а не грубой, и, к счастью, девушка не выглядела встревоженной из-за отсутствия реакции со стороны собеседницы. — Где ты училась раньше? — спросила она. Гермиона открыла рот, но лишь спустя пару секунд нашлась что ответить. — Я обучалась на дому. Амелия кивнула. — Могу предположить, это большая перемена — внезапно оказаться среди стольких людей. Со временем ты привыкнешь. Здесь тебе никогда не будет одиноко, это уж точно. Гермиона вновь промолчала. Она предполагала, что, так или иначе, останется одинокой, несмотря на добрые намерения Амелии. Чувство неуместности, которое кружилось внутри неё в течение прошлой недели, увеличилось в десятки раз с тех пор, как вернулись другие студенты. Девушки с красиво уложенными волосами и утончёнными нарядами заставили Гермиону с её густыми (в хорошие дни) и вьющимися (в плохие дни) волосами и неподходящими наколдованными нарядами чувствовать себя оборванкой. Впрочем, эта проблема вскоре была решена. Грейс и Мэгги оказались предшественницами Лаванды и Парвати и с удовольствием занялись её волосами. Спальня студенток седьмого курса превратилась в гардеробную для Гермионы, доверившейся компании волшебниц, обладающих большими познаниями в моде, чем она сама. Это оказалось забавно. Каждая девушка, независимо от того, прилежная она ученица или сорванец, хочет иногда выглядеть красивой. Однако Гермиона не планировала делать этого ежедневно, и Амелия сказала, что не стоит беспокоиться. Девочки всегда выглядели великолепно в первый день, потому что во время восьмичасовой поездки в Хогвартс-экспрессе им, как правило, нечем заняться, кроме как экспериментами с волосами друг друга. После большого количества хихиканья, разговоров о занятиях и множества заколок пришло время ложиться спать, и одним взмахом палочки Грейс распустила волосы Гермионы, позволив им упасть на плечи, кудрявыми как никогда. С улыбкой Гермиона забралась под одеяло, и они пожелали друг другу спокойной ночи, пока Мэгги не погасила последнюю свечу. Она всё ещё хотела вернуться домой, но теперь, когда, у неё появились хорошие приятельницы, присутствие Тома Реддла давило на неё меньшим грузом. Когда вокруг послышалось уютное сопение девушек, Гермиона обнаружила, что проваливается в столь необходимый ей сладкий сон.***
— Профессор, мы собираемся научиться вызывать Патронуса? Вы сказали, что после каникул… — Белокурый мальчик размахивал высоко поднятой рукой, чтобы привлечь внимание. Губы профессора Меррисот изогнулись в улыбке, и она кивнула. — Именно так, Эббот. Мальчик опустил руку, и класс взволнованно зашептался. — Учебники в сторону, приготовьте палочки. В просьбе не было особой необходимости, но профессор, казалось, хотела продлить их предвкушение, насколько это возможно. Она приблизилась, и Гермиона пораженно заметила, что на ней домашние тапочки. Пожалуй, она могла ожидать чего-то подобного от Дамблдора, если бы он преподавал в свои последние годы. — Итак, — продолжила она, после того как окружающие успокоились, — секрет успешного Патронуса заключается не в силе, а в разуме, точнее — вашей душе. Гермиона не смогла удержаться и бросила взгляд на Тома, сидевшего на два ряда впереди, справа, и теребящего золотое кольцо. Она вздрогнула. — Заклинание, как я уверена, многие из вас знают, Экспекто Патронум. Но этого недостаточно, более того, само по себе заклинание довольно бесполезно. Вам нужно, — Меррисот сделала паузу, маленькие голубые глаза осматривали каждого в классе, чтобы убедиться, что они уделяют уроку всё своё внимание, — воспоминание. Очевидно, что студенты уже прочитали главу о Патронусах в учебниках. Когда Гарри сообщил отряду Дамблдора, что воспоминание являлось ключевым фактором, почти каждый, так или иначе, был удивлён. — Это должно быть самое счастливое воспоминание, что у вас есть. Настолько прекрасное, что его сила окажется способной обжечь дементора, настолько сильное, что вам кажется, будто вы парите, лишь подумав об этом. Вы фокусируетесь, позволяете ему заполнить вас, а затем… — Профессор внезапно остановилась и прошептала так тихо, что это ошибочно можно было принять за порыв ветра, ворвавшегося через дверь: — Экспекто Патронум. Гермиона огляделась, улыбаясь при виде удивления и восхищения на лицах студентов. Стал бы её седьмой курс таким? Маленькие классы в компании людей, отчаянно желающих учиться? Взволнованных освоением нового заклинания? Нет. Седьмой курс был бы полон страданий и боли. Седьмой курс пришлось бы провести в Выручай-комнате или, ещё хуже, — в Азкабане, когда Пожиратели Смерти обнаружили бы, что она — магглорождённая… Казалось, она пропустила часть урока, погрузившись в раздумья, потому что окружающие давно поднялись со своих мест: палочки на изготовку, руки дрожат в предвкушении. Гермиона встала и ясно представила день, когда в возрасте одиннадцати лет она открыла дверь профессору МакГонагалл. В ту самую секунду, что она увидела преподавательницу трансфигурации, девочка поняла — день будет особенным. Она не смогла сдержать улыбку вспомнив, как открыла письмо из Хогвартса, подтверждённое небольшой демонстрацией магии профессором МакГонагалл. Воспоминание заполнило её так, как описывала Меррисот, так, как их обучал Гарри. С кончика палочки вырвалась искрящаяся серебряная выдра, и маленькие вспышки серебра, замершие рядом с несколькими учениками, исчезли, когда их внимание переключилось на единственного Патронуса в классе. Гермиона почувствовала жжение на лице, волоски на шее встали дыбом, и, повернувшись, она увидела пристальный взгляд Тома Реддла, в десяти футах от которого не было ни единого намёка на серебро. — О, очень хорошо, мисс Грей! — Профессор Меррисот шагнула вперёд, протягивая пятнистую руку, чтобы похлопать Гермиону по спине. Серебряная выдра вернулась в кончик волшебной палочки, и комната внезапно стала очень унылой. — Вы уже вызывали Патронуса, моя дорогая? Гермиона кивнула, отводя взгляд от Тома. — Несколько раз. — В любом случае очень хорошо. Это, дамы и господа, — она повернулась к остальной части класса, — настоящий Патронус. Теперь ваша очередь. Гермиона стояла в стороне и смотрела, как Том сражается с заклинанием. Привычная маска спокойствия соскользала время от времени, когда его раздражение возрастало. Профессор Меррисот сказала несколько ободряющих слов, которым он мучительно улыбнулся, прежде чем встретился взглядом с Гермионой, и она отвернулась. — Как ты это сделала? — раздражённо спросила Грейс, присаживаясь на подоконник. — Ничего не выходит! — Это заняло время, — сказала Гермиона. — Требуется практика, это не просто. Грейс скрестила руки и вздохнула. — Ну, даже у Тома не получается, так что, думаю, я не должна чувствовать себя слишком плохо. — Какое воспоминание ты выбрала? — спросила Гермиона. Грейс пошевелилась. — Я получаю результаты СОВ — у меня четыре «Превосходно». — Ну, этого недостаточно, — хмуро сказала Гермиона, после чего быстро добавила: — Не оценки! Фантастические оценки! — она почувствовала, что краснеет, но Грейс лишь улыбнулась. Гермиона выдохнула, прежде чем продолжить. — Я имела в виду, что этого воспоминания недостаточно. — Но я была счастлива, — сказала Грейс, слегка нахмурившись. — Должно быть, в какой-то другой момент ты была счастливее. Как насчёт первого дня в Хогвартсе? Что ты чувствовала? — Страх. — Но в хорошем смысле, верно? — Да, думаю да. — Тогда попробуй его, — предложила Гермиона. — Нужно ошеломляющее воспоминание. Не обязательно прыгать от радости, нет, это должно быть нечто такое, что ты не можешь описать. Грейс кивнула и поднялась на ноги, продолжая практиковаться. На седьмой раз она сумела вызвать большой щит серебряного дыма, и Амелия с Мэгги подбежали, поздравляя её. Грейс повернулась к Гермионе и широко улыбнулась, но внезапно оказалась загорожена слизеринским галстуком. Гермиона подняла голову и увидела лицо Тома с тёмными встревоженными глазами. — Ты научила её. — Едва ли. — Что ты ей сказала? — Тебе просто нужно выбрать правильное воспоминание, — ответила Гермиона, избегая его взгляда. Она обнаружила, что если смотреть в пол, можно притвориться, что напротив стоит Гарри или Рон. Конечно, Том был более резким, чем её друзья, но всё же она могла попробовать. — Она сказала, это должно быть счастливое воспоминание. — И? — Что если у меня нет таких? Гермионе всегда было сложно сочувствовать Волан-Де-Морту так, как это делал Гарри. Она никогда не могла понять его, в то время как для её друга он был открытой книгой. Возможно, из-за того, что они оба лишились счастливого детства, или с самого начала отличались от других. Удался патронус или нет, Том был великолепен. Он был предметом зависти в школе, любимчиком учителей, пугающе умным, и (хотя это признание заставляло желудок скручиваться) удивительно красивым, способным очаровать любого при необходимости. Гарри, в свою очередь, отличался по другой причине — он становился то героем, то изгоем в течение всех шести лет в Хогвартсе, но никогда не находился где-то посередине. Однако слова, которые Том только что произнёс, позволили ей понять больше, чем любое из объяснений Дамблдора. Волан-де-Морт — безумный и злой психопат, начинал всего лишь как мальчик, которого никто никогда не любил. Хотя она не могла ничего сделать с отсутствием счастливых воспоминаний, ей захотелось помочь ему. Его даже не беспокоило отсутствие счастья в жизни, и это само по себе было трагедией. Была надежда для несчастного, если он осознавал своё несчастье. Для равнодушного надежды не было. — Ну… — начала она, и он занял место на подоконнике, которое Грейс освободила десять минут назад. — Что насчёт триумфа? Наверняка ты делал что-то, чем можешь гордиться? Он кивнул, и у Гермионы возникло ужасное чувство, что она знала, о чём идёт речь. — Возможно, это подойдёт. Без воспоминания ничего не получится. — Точно, — Том поднялся и отошёл в пустой угол комнаты, где тренировался, тренировался и тренировался. Ему удалось получить несколько крохотных серебряных вспышек, но к тому времени, когда прозвенел звонок, лучший ученик школы впервые за шесть с половиной лет, продвинулся не дальше, чем оставшаяся часть класса. — Что ж, это было грустно, — угрюмо сказала Мэгги. — О, ты же не думала, что вызовешь Патронус после сорока минут практики, не так ли? — ответила Амелия. У неё так же ничего не получилось, но она не принимала это близко к сердцу. — Что-нибудь могло бы и получиться, — Мэгги взяла свою сумку и мантию, накидывая её на плечи. — Даже у Тома ничего не вышло, — добавила Грейс с самодовольной улыбкой. — Да! — воскликнула Мэгги, настроение которой поднялось в геометрической прогрессии. — Ты видела выражение его лица, когда Гермиона вызвала Патронус? Если бы взглядом можно было убить… Гермиона ничего не ответила, и после небольшой паузы голос подала Амелия. — И на этой весёлой ноте… Грейс фыркнула, и девушки покинули класс Защиты от Тёмных искусств.