***
Хорошо, что Гермиона освободилась раньше, чем обычно. В голове творилась такая неразбериха, что к тому времени, когда часы пробили три, она не могла больше выдержать ни секунды занятий. Ей четыре раза задавали вопросы, которых она не слышала; с пунцовыми щеками и смущённым выражением лица приходилось просить преподавателей повторить их. Они молча пересекли вестибюль и вышли через парадные двери, где уже ждала запряжённая фестралом карета. Гермиона впервые увидела его, остановившись, чтобы рассмотреть тощую фигуру, тёмные блестящие глаза и мягкую гриву, развевающуюся на ветру. Том открыл дверь и жестом пригласил её войти. Было сложно представить, что он может быть таким галантным после их утренней стычки, но ещё сложнее — думать о том, что ни Гарри, ни Рон никогда не поступали подобным образом. На протяжении всей поездки она тешила себя мыслью, что друзья считали её равной и верили, что она сама способна о себе позаботиться. Но хоть они и были правы, небольшая галантность никогда не оказывается лишней, даже в отношении самых независимых девушек. Карета остановилась возле «Шапки-невидимки», и спустя минуту они оказались на мостовой. Услышав звон колокольчика на входе, им навстречу бросилась ведьма с энтузиазмом размахивающая руками. Она видела дуэль с Гриндельвальдом и теперь без остановки твердила, какое это было великолепное зрелище и о том, что каждый в деревне чувствует себя благодарным по отношению к ним и профессору Дамблдору. Гермиона неловко улыбалась во время примерки, Том ограничился вежливыми ответами. Стоя на маленькой табуретке, он поймал её взгляд, и Гермиона осознала, что он тоже хочет поскорее уйти. В конце концов ведьма поняла, что они не в настроении общаться. Простой, но элегантный смокинг Тома вскоре был готов, но для более экстравагантного наряда Гермионы потребовалось гораздо больше времени. Том смотрел на неё с плетёного стула, подперев лицо ладонями, вежливый интерес в его взгляде сначала сменился безразличием, а затем смертельной скукой. — Что скажете, мистер Реддл? — спросила ведьма, ярко улыбаясь. — Разве она не прекрасна? Том оглядел стоящую на табуретке Гермиону с ног до головы. — Восхитительна, — ответил он, добавляя очаровательную воспитанную улыбку, заставившую ведьму хихикать, словно ей было шесть, перед тем как она сняла платье с Гермионы и аккуратно завернула его в коричневую бумагу. Они с большим облегчением покинули магазин и молча направились в сторону кареты, которая терпеливо ожидала их возвращения. — Как насчёт сливочного пива? — Почему бы и нет, — сказала Гермиона, и они свернули в «Три метлы». Это было ошибкой. Как только они оказались внутри, разгорелся спор. Маленькая старая ведьма, балансирующая на барном стуле, который был значительно больше, чем она сама, сказала, что купит им напитки и, икнув, пролила на себя остатки хереса. Волшебник, сидящий на расстоянии нескольких футов, также настаивал на угощении, так как это было меньшее, что он мог сделать за спасение своей семьи. — Не только у вас есть семья, — сказала старушка, размахивая пустым стаканом. Взгляд мистера Розмерты* метался между ними, словно он смотрел очень медленный теннисный матч. — Я куплю джентльмену и даме напиток. — Ярко одетый волшебник в цилиндре с моноклем шагнул вперёд и поклонился, сняв шляпу в драматичном проявлении почтения. — Это ещё кто такой? — требовательно спросил один из волшебников. — Он даже не местный! — закричала старая ведьма. — Они спасли нашу деревню, а не вашу! Найдите собственных героев! — Она снова икнула, и Гермиона была уверена, что это действие заставило её подпрыгнуть, по крайней мере, на дюйм над своим стулом. — Но они освободили и отправили в безопасное место моих детей, — ответил волшебник-монокль спокойным голосом, перебившим бормотание остальных. — Пойдём, — тихо сказал Том и постучал палочкой по макушке Гермионы. Знакомое ощущение дезиллюминационного заклинания прошлось по коже, и она почувствовала, как пальцы Тома сомкнулись на её запястье, после чего он провёл их через группу подвыпивших волшебников к выходу. — Могу поспорить, что настоящая причина, по которой Дамблдор отсутствует, — сказал Том, когда они забрались в карету. Он постучал своей палочкой по голове Гермионы, отменив чары невидимости, а затем повторил движение на себе. — Это потому что у него самое большое похмелье, которое кто-либо видел. Ему, должно быть, отправили огневиски и медовухи в количестве, достаточном до конца жизни. Гермиона промолчала. Она знала, что отсутствие профессора не имеет ничего общего с алкоголем и, конечно же, не связано с желанием отдохнуть за пропущенные пасхальные каникулы. Ни одна из этих причин не отвлекла бы его от преподавания, в особенности, перед экзаменами. Нет, причина, скорее всего, в том, что он не мог столкнуться лицом к лицу с учениками, выслушивая поздравления с победой над человеком, с которым его столько связывало в прошлом. Она вдруг задумалась, появится ли он на церемонии и не откажется ли от награды. Нет, вкладыш из шоколадной лягушки доказывал, что он не сделает этого.***
Грейс выругалась, когда вместе с другими девочками, увидела вечернее платье Гермионы. — То есть… — сказала она в ответ на приподнятую бровь Амелии, — оно очень милое. — Это так захватывающе, — сказала Мэгги, аккуратно разложив платье на кровати, чтобы рассмотреть детали. Девушка осторожно провела пальцем по декольте, взглянув на Гермиону. — Разве мы не можем прийти? — Я спросила, — вздохнула она. — Очевидно, все должны быть на занятиях из-за экзаменов. — Тебе тоже предстоят экзамены, — угрюмо ответила Мэгги. — Да, но Гермионе и Тому не нужны Ж.А.Б.А. Их будут забрасывать предложениями о работе, ведь теперь все знают, насколько они блестящие, — рассуждала Амелия, задержав печальный взгляд на платье. — Министерство заявило, что наши семьи могут прийти, — кисло сказала Гермиона. — Только вот пользы от этого — чуть, учитывая, что у нас с Томом нет семей. Девушки замолчали, и Гермиона осознала, что по щеке скатилась одинокая слеза, за которой последовали и другие. Она фыркнула, пытаясь восстановить контроль над эмоциями, и Грейс присела на край кровати, обняв её. Гермиона никогда прежде не произносила этого вслух. Знание того, что её родители живы в будущем, не имело значения, поскольку она находилась в ловушке прошлого. Она лишь упоминала о своём одиночестве в разговоре с Амелией, но сказав об этом столь прямо, она сделала его ещё более реальным. Родители были в безопасности — она удостоверилась в этом до того, как отправилась в «Нору», но не видела их с тех пор. Она никогда не получит укоризненного взгляда, принеся домой шоколадные котелки, никогда не объяснит растерянному отцу как пользоваться дымолётным порошком, никогда не увидит свою спальню снова. Грейс сжала её в последний раз, прежде чем слегка отодвинуться. — У тебя есть семья, — сказала она. — Даже если министерство не признает её. Мэгги и Амелия кивнули, и Гермиона подумала, что вот-вот расплачется снова. К счастью, ей удалось сдержаться. — Вернусь через минуту, — сказала Мэгги, и, игнорируя смущённые взгляды подруг, исчезла из комнаты. Грейс пожала плечами, встала и взяла вечернее платье, аккуратно развесив его на деревянной вешалке и отправив в шкаф Гермионы. — Последнее, что тебе нужно, это мятые платья, — сказала она. — Следует выглядеть как можно лучше, чтобы какой-нибудь богатый сотрудник министерства влюбился и купил тебе множество красивых вещей. — Думаю, Гермиона будет в состоянии самостоятельно приобрести хорошие вещи, — сказала Амелия. — Да, но разве не здорово, если их оплатит кто-нибудь другой? — ухмыльнулась Грейс. — А ещё лучше, если это произойдёт благодаря её красоте. Амелия закатила глаза. — Я в отчаянии за будущее прав ведьм… Вскоре Мэгги вернулась, левитируя перед собой серебряный поднос, накрытый большим куполом. Взмахом палочки она подняла его, открывая взгляду роскошный шоколадный торт с глазурью и надписью «Гермиона Грей. Орден Мерлина». — Я подумала, это хороший повод для торта, — сказала Мэгги, трансфигурируя нож и передавая его Гермионе. — Для тебя хорошим поводом может стать и наличие гласной буквы в названии дня недели, — парировала Амелия, хотя с нетерпением смотрела на десерт. — Заткнись, — сказала Мэгги. — Гермиона, — драматично замолчала она, — разрежь его.***
— Вы останетесь на ночь в министерстве, — сказал Диппет, сложив руки вместе. — Для таких случаев предусмотрены гостевые комнаты, за вами присмотрят. — Во сколько начнётся церемония, профессор? — спросила Гермиона, теребя рукав. Теперь, когда она действительно была готова отправиться и поняла, что вернётся в Хогвартс с Орденом Мерлина, она почувствовала себя больной. — В одиннадцать, — ответил директор. — Убедитесь, что будете готовы вовремя. Профессор Дамблдор зайдёт за вами в половине одиннадцатого. — Отлично, — сказал Том, слегка ухмыляясь. — Спасибо, профессор. — Воспользуйтесь камином, — ответил Диппет. — Есть вопросы? Гермиона покачала головой. — Очень хорошо. Увидимся завтра. Удачи. Он сиял, его карие глаза сверкали так, что почти напоминали профессора Дамблдора. — Прошу, — сказал Том и кивнул в сторону камина. Гермиона прижала дорожную сумку к груди, бросила в камин горсть порошка и шагнула в потрескивающее изумрудное пламя.***
— Мерлинова Борода… — сказал Том, когда служащий в красной мантии показал Гермионе её комнату. Определённо это было куда более элитное жильё, чем «Дырявый котёл». Каждая поверхность, ткань, предмет мебели и украшение создавали впечатление роскоши. Воздух в её спальне казался более насыщенным, в хорошем смысле, как расплавленный шоколад был более насыщенным по сравнению с водой и намного, намного приятнее. — Воспользуйтесь звонком, мисс, если что-нибудь понадобится, — волшебник указал на большой медный колокол, висящий рядом с кроватью. — Ужин будет подан в семь часов в столовой в конце коридора. — Спасибо, — сказала Гермиона, пытаясь сдержать улыбку. Том поднял бровь, прежде чем дверь закрылась, и он отправился в свою комнату. Гермиона аккуратно положила дорожную сумку на стол — ещё один подарок от профессора Диппета, у Тома тоже была такая — и медленно прошлась по комнате, стараясь рассмотреть каждую деталь. У неё было только две ночи, но она хотела запомнить это на всю жизнь. На неё произвела впечатление гостиная Рейвенкло, но и она бледнела на фоне этой огромной комнаты в духе старых голливудских фильмов. Ребёнок внутри неё больше не мог сдерживаться, и она подбежала к гигантской кровати с балдахином, плюхнувшись в неё и уткнувшись лицом в ароматное шёлковое покрывало. Чувствуя под собой мягкий пушистый матрас, часть Гермионы хотела пропустить церемонию и остаться в кровати, пока министерство силой не выгонит её отсюда. Услышав тихий стук, Гермиона села, поправив волосы и пытаясь выглядеть утончённо. — Войдите. Том открыл дверь и проскользнул в комнату, тихо захлопнув её за собой. — Довольно неплохо, не так ли? — Твоя комната выглядит так же? — Да. Он прошёл вдоль козеток на тонких ножках, столиков и изящных мраморных статуй, добравшись до кровати, и сел рядом с Гермионой. — Здесь останавливаются министры из других стран, — сказал он. — Только представь себе, что значит постоянно жить в таком месте. Я планирую поселиться здесь однажды. — Уверена, новизна скоро исчезнет, — ответила Гермиона. — Из радостей останется только огромная кровать да ваза со свежими фруктами. Том лишь приподнял бровь, и её щёки залил румянец. — Ты знаешь, что я не это имела в виду, — сказала она, хлопнув его по руке, на что он лишь ухмыльнулся. — Завтра мы будем пить шампанское в компании самых влиятельных людей в мире, — сказал Том и откинулся на кровать, рассматривая потолок. — В то время как все остальные будут сидеть в своих спальнях, готовясь к экзаменам… жизнь чудесна, не так ли? — Я должна думать об экзаменах, — сказала Гермиона нахмурившись. — Так же как и ты. — Нам они не нужны. Можно получить «Тролль» по всем предметам, и никому не будет до этого дела. Нам дадут любую должность, и где бы мы ни работали, они будут обязаны добавить надпись «Орден Мерлина. Второй класс» на таблички с именами. Мы больше не такие, как все… хотя не думаю, что когда-либо был обычным. — Необычайно высокомерен, возможно. Но посредственен в остальных аспектах. Том сел и бросил на неё мрачный взгляд. — Я куда более выдающийся, чем ты можешь себе представить. Гермиона промолчала. Ей было известно, насколько он «необычен» и совсем не хотелось объяснять, откуда взялись эти познания.***
— Мне кажется, нам следовало нарядиться, — прошептала Гермиона, надеясь, что маг, стоящий на страже у двери столовой, не слышит её. — Не думай об этом, — сказал Том, делая паузу, чтобы отпить вина. — Просто ешь. Гермионе не нравилось находиться в центре пустынной комнаты, особенно если речь шла об ужине за столом, заполненном изящными серебряными приборами, бокалами дорогого вина и множеством изысканной приготовленной и подаренной еды. Словно они с Томом находились во дворце под наблюдением молчаливых слуг. Ей было не по себе, и когда смена блюд произошла в последний раз, она почувствовала облегчение, зная, что испытание почти закончилось. Если она не могла справиться с ужином в компании Тома, как сможет пережить целый праздничный банкет на следующий день? С другой стороны, Дамблдор, вероятно, окажется в центре внимания, и хотя Том, скорее всего, не придёт в восторг, её подобное положение вещей вполне устраивало. Она выпила лишь бокал вина, но почувствовала эффект, когда покачиваясь медленно шла в свою комнату. — Не забудь, — сказал Том. — Половина одиннадцатого. Заведи будильник. — Да, да, — Гермиона махнула рукой, и он исчез в своей комнате. Она с горечью подумала, что её апартаменты находятся в самом конце коридора. Цифры перед глазами расплывались, когда она рассматривала номера на дверях до тех пор, пока не нашла свою комнату. Не удосужившись раздеться или завести будильник, Гермиона просто рухнула на кровать и сразу же заснула.***
— Я так и знал. Она застонала в подушку, рассерженная на человека, который сильно тряс её. — Вставай. Гермиона перевернулась и открыла глаза. Перед ней стоял Том в тёмно-зелёном халате с соответствующими тапочками. Она хихикнула. — Что? — требовательно спросил он. Волан-де-Морт в халате. Вот что. — Ничего, — сказала она, протирая глаза в надежде, что рука скроет улыбку. — Мы должны быть готовы через час, а ты даже не встала, — сказал он раздражённо. — Я не опоздаю на эту церемонию, потому что ты не успела сделать причёску. Гермиона закатила глаза и поднялась с кровати, всё ещё чувствуя дрожь в ногах. — У тебя что, похмелье? — недоверчиво спросил Том. — Нет, — сказала Гермиона, хватаясь за спинку кресла, чтобы успокоиться. — С чего это ты взял? — У тебя похмелье с одного бокала вина, Мерлин. Сделай одолжение и держись подальше от шампанского! Последнее, что нам нужно, это чтобы тебя стошнило на министра. Гермиона лишь ухмыльнулась. — Выходи, мне пора в ванную. — Я мог бы остаться и посмотреть, — ухмыльнулся он, его тёмные глаза заискрились весельем. — И это станет последним, что ты увидишь в этой жизни, — прорычала Гермиона. — Уходи! Том громко вздохнул и вышел из комнаты, и она тут же заперла за ним дверь. Рассмотрев ванную, Гермиона поняла, что забраться внутрь будет ошибкой. Белоснежный фарфор, ножки в форме когтистых лап, сверкающие серебряные краны — в свете утренних солнечных лучей яркий белый цвет раздражал её чувствительные глаза. Определённо не стоит принимать ванну. Если она окажется внутри, то никогда не захочет выходить, и кое-кто будет очень зол на неё.***
— Ты готова? Дверь распахнулась, и Гермиона взвизгнула. — Сейчас четверть одиннадцатого! Почему ты всё ещё здесь? — Убирайся! — Одевайся, — прорычал Том. Он ушёл, но тут же вернулся, забросив в ванную комнату её дорожную сумку. — Живо. Он захлопнул за собой дверь, и Гермиона услышала, как он расхаживает по комнате. — Знаешь, Том, звучит так, будто ты нервничаешь, — сказала она, вылезая из ванны, обернувшись пушистым полотенцем. Ткань была мягкой и тёплой, и ей хотелось кутаться в неё до конца жизни. В этих гостевых комнатах было так много всего, чего ей хотелось попробовать, и она подумала, что желание Тома жить здесь легко понять. — Знаешь, Гермиона, — передразнил он. — Похоже, ты умрёшь очень медленной и болезненной смертью, если не будешь готова в следующие восемь минут! Она закатила глаза и быстро оделась, используя палочку, чтобы высушить волосы, а затем заколола их так, как Мэгги научила её. — Десять тридцать две, — мрачно сказал Том, когда она появилась. — Поторопись. — Профессор Дамблдор ещё не пришёл, — небрежно ответила Гермиона, хотя её живот нервно сжался. — Если старый чудак решил пропустить церемонию, это не моя проблема. — О, у меня вовсе нет намерения пропускать её, Том. Том обернулся, и настала очередь Гермионы ухмыляться. Профессор Дамблдор стоял в дверях, одетый в элегантную мантию цвета индиго, украшенную замысловатой золотой строчкой. — Я… прошу прощения, профессор, — сказал Том, и, похоже, на этот раз смущение было искренним. — Не стоит беспокоиться, — любезно ответил он. — Стресс часто провоцирует нас произносить вслух то, что запрятано в глубинах наших душ, — он тепло улыбнулся, его глаза мерцали. Мужчина выглядел старше, чем помнила Гермиона, и теперь она начала видеть в юном профессоре человека из своего времени. До сих пор она думала о них как о разных людях, но молодой Дамблдор и старый Дамблдор объединились, чтобы стать просто Дамблдором. Горечь на его лице напоминала ей директора школы, а не преподавателя трансфигурации. Дуэль с Гриндельвальдом стала вехой в его жизни. Это было начало старости. — Не стоит тревожиться, Том, у нас есть дела поважнее. Я слышал, что внизу планируется грандиозная вечеринка, и мы вроде как почётные гости. — Да, сэр, — смущённо ответил Том. — Должен сказать, вы оба прекрасно выглядите и так выросли! Я так часто вижу студентов в школьной форме, что склонен думать о них, как о детях… Но достаточно о старческих привычках, нам пора идти.***
— Я чувствую себя больной, — сказала Гермиона. — Всё закончилось, — тихо ответил Том. — Нет, это лишь начало. Зачем мы здесь? Они думают, люди хотят наблюдать за тем, как мы едим? Или воображают, что нам хочется ужинать под наблюдением? — Перестань паниковать, иначе рано или поздно ты опозоришь себя, — прошипел Том. Если бы она не находилась на глазах двухсот высокопоставленных политических деятелей, журналистов и важных (иначе известных как богатых) граждан, Гермиона спрятала бы лицо в ладонях. Министр магии, который сидел слева от Тома в центре стола, постучал вилкой по бокалу, и тихий гул разговоров прекратился. Он встал, хотя был настолько низок ростом, что едва ли что-то изменилось. — У меня есть тост, прежде чем мы начнём, — он взял кубок, и остальные повторили этот жест. Том локтем впился в её рёбра, и Гермиона подняла свой. — Министерство награждает за проявление храбрости орденом и банкетом, но мы никогда не видели ничего подобного прежде. Во-первых, двое юных студентов Хогвартса, полные решимости обеспечить безопасность сверстников и продемонстрировавшие умения, намного превышающие их возраст. Во-вторых, мы с удовольствием чествуем человека, выигравшего величайшую дуэль в магической истории. Волшебный мир никогда прежде не был столь обязан трём людям. Это удивительное проявление мужества не может быть вознаграждено в полной мере ни в этой, ни в следующей жизни, неважно сколько банкетов мы организуем. Поэтому я хочу воспользоваться возможностью и предложить поддержку нашим героям. Если вам когда-нибудь понадобится что-либо, будь то стакан тыквенного сока или место для ночлега, дайте нам знать, и министерство мгновенно предоставит это. Послышался согласный шёпот, и Гермиона почувствовала, что краснеет. Как вышло, что она была так щедро вознаграждена за десять минут дуэли, в то время как Гарри подвергался насмешкам, преследованию и наказанию за все свои усилия в борьбе против Волан-де-Морта? Как жизнь может быть столь несправедлива? — Так давайте выпьем за мисс Гермиону Грей, мистера Тома Реддла и, наконец, профессора Альбуса Дамблдора, — тепло сказал министр, отпив из кубка, и остальные последовали его примеру. Гермиона сделала крохотный глоток вина, не желая пить слишком много. Вчера она опьянела от одного бокала за ужином, а этот банкет затянется на часы, после чего их ждёт вечеринка. Но в поле зрения не было ни капли тыквенного сока или воды, и, судя по всему, министерство хотело напоить её.***
— Я велел тебе держаться подальше от шампанского, — проговорил Том, ухватившись за перила, чтобы подняться по лестнице. — Ты пьян, — хихикнула Гермиона. — Никогда не думала, что увижу тебя в таком состоянии. Она снова засмеялась, хотя не знала почему — это вовсе не казалось забавным. — Я не пьян, — возразил он. — Я просто… Гермиона навалилась на дверь комнаты и завозилась с ручкой пока та не повернулась, и она не упала вперёд, обхватив белую мраморную статую, пытаясь удержаться на ногах. Том закрыл за собой дверь и споткнулся о кровать. — Что это ты делаешь? — жалобно спросила Гермиона. — Твоя спальня дальше по коридору. Ей тоже удалось добраться до кровати и плюхнуться на неё, шурша платьем. Впервые за день она увидела себя в зеркале. Утром у неё не было на это времени, поэтому оставалось лишь довериться словам Дамблдора, что её внешний вид в порядке. Она выглядела довольно симпатично. Конечно, к вечеру из причёски выпало несколько прядей, но платье казалось таким же красивым и элегантным, как в день, когда она демонстрировала его подругам в башне Рейвенкло. Раньше она не носила красный, что иронично, учитывая факультет, на котором изначально училась; глубокий алый оттенок платья не делал цвет её лица бледнее, как она всегда считала, а выгодно подчёркивал его. Фасон был облегающим, но удобным, каждый дюйм ткани находился на нужном месте, каждый стежок был вшит так, чтобы она выглядела великолепно. Она обернулась и увидела, что Том сонно теребит свой галстук-бабочку. — Твоя спальня дальше по коридору, — повторила она и сбросила туфли чуть более небрежно, чем собиралась. — Слишком далеко, — пробормотал Том. — Я останусь здесь. — Ничего подобного! — возразила Гермиона, принимая сердитый вид. Но с закрывающимися глазами становилось всё сложнее выглядеть угрожающей, и она подоткнула подушку, прежде чем улечься на бок и посмотреть на Тома. Веки были закрыты, дыхание — размеренным, казалось, он уже спит. Она медленно погружалась в сон, когда Том открыл глаза и повернул голову, чтобы видеть её. — Ты была очень красивая сегодня, — тихо сказал он, протягивая руку, чтобы коснуться кончиками пальцев вычурного рукава её платья. Гермиона вздохнула, и ни один из них больше не сказал ни слова.