Любовь? Ад!

- Может, дома побудешь, а я смотаюсь, натоплю в домике, а то отморозишь себе что-то, там очень холодно. - Ещё чего! Ждать тебя весь день, как вчера? Да и вообще, что я тебе, африканская фиалка? - Ну, ладно, только потом не жалуйся. Бери тёплые вещи. И бритву не забудь, а то станешь, как косматый геолог. - А что тебе не нравится? - Люблю, когда ты гладкий, мой сладкий, особенно там.... - Где там? В тайге? - В очке! - Пошляк ты, Вадик! Боишься, что мой изысканный анус станет напоминать геолога в полярной экспедиции? - Мне ли его бояться в любом виде? Просто вчера он был, как конфетка! Ещё и этот твой персик. Раскрыл половинки, а там такая прелесть ещё и с ароматом персика! - Ох и фантазии твои! Уже моя задница побывала геологом, конфеткой и персиком! Охуеть! - Сам в шоке. Тащусь от тебя, крошка. Вадим был рад, что рассмешил Глеба и понизил градус истерики. Однако нужно было уходить. Редкопосещаемый дом Колюсика требовал мужских рук, особенно необходимо было отопить помещение. В домике был газ, но так как там редко кто-то жил, отапливать было рациональное, используя дрова и уголь, а это требовало значительных усилий и умений пользоваться этим. - Если ты со мной, собирайся скорее, бери все тёплое, там очень холодно. Кушать будешь? - Фу, не говори это слово, до сих пор херово. Поехали. Нагруженные поклажей братья нашли домик. Маленький, но вполне уютный, окруженный высоким деревянным забором дом был ледяным. Поэтому Вадим разжег огонь и, велев Глебу следить, пошёл во двор рубить дрова. Глеб уже пожалел, что отказался от завтрака и решил попросить еду у брата. Глеб вышел во двор. Вадим, одетый в старый свитер и жилет из овчины, рубил дрова. Ему было явно жарко от тяжёлой физической работы. Глеб невольно залюбовался прекрасным дровосеком и даже почувствовал прилив желания, однако голод возобладал и он окликнул брата. - Эй, Вадик! Я хочу есть! - Поздравляю, почему дома не поел? - Я не хотел, а теперь хочу. Покорми меня. - Сам поешь. Хлеб с колбасой возьми. Приготовить пока не могу. - Мне одному скучно. - Ну ладно, давай сделаем тебе бутерброд вместе, потом вместе порубим дрова. - Ты смерти моей хочешь? - От голода? - Нет, от топора. - Ну, если ты сам себя не зарубишь, топор на тебя не нападет. - Злой ты, Вадик. - Глеб, если у нас не будет дров, мы замерзнем! Замерзший и недовольный Глеб вернулся к очагу, решив, что ему больше к лицу роль истопника, чем роль дровосека. Он отломил хлебную корку и кусок колбасы, не заморачиваясь поиском ножа. Вадим, наколов дров, зашёл в баню, разобрался, что нужно сделать. Вспомнил, как осенью, поссорившись с Глебом, был здесь с приятелями и девчонками, как пытался в очередной раз забыть его в объятиях какой-то подруги. Банально и пошло, даже вспоминать не хочется. Тем более, что в успевшем немного нагреться доме, его ждал он - такой вредный, но такой желанный любовник. Вадим улыбнулся своим мыслям и на секунду представил, чем займётся с ним в бане... Полный энтузиазма, он поспешил к Глебу. Нужно было согреть, помыть, накормить несчастного. Титаническими усилиями быт был налажен, брат накормлен и даже помыт. Сытый и согревшийся Вадим был не готов заморачиваться с баней, решив устроить сюрприз попозже. Братья сидели не шкуре белого медведя у огня и целовались, медленно и нежно. Вадим ощущал приятную усталость и умиротворение. Если позапрошлой ночью он готов был изнасиловать Глеба, то сегодня хотелось любить его долго и нежно, наслаждаясь каждым мгновением близости. Глеб явно наслаждался происходящим, мягкие и чувственные губы Вадима ласкали его губы, исследовали шею, ключицы, соски. Вадик слегка прикусил напряженный сосок Глеба от чего тот выгнулся в его руках и застонал. Тогда Вад, покрывая вожделенное тело поцелуями, постепенно спустился к животу, добрался до эрегированного члена и вытянул его в рот. Глеб застонал громче и широко раздвинул ноги, приглашая продолжить. Вадим перевернул Глеба и, подложив под его живот подушку созерцал его прекрасный вход, провел по нему пальцами и хотел поцеловать, но Глеб, почувствав это попытался сдвинуть ноги, он все ещё смущался от подобных ласк, чем ещё больше заводил Вадима. - Почему, Глебка? Тебе больно? - Нет, но ты знаешь почему. - Ладно, в следующий раз. Обильно смазав свой член он медленно вошёл. Вадим двигался медленно, очень медленно, опустив глаза, он созерцал, как красиво и ритмично двигается член, плотно охваченный розовым анусом Глеба, в правой руке он ощущал горячий, напряженный, влажный член. Ему хотелось бы провести так вечность, наслаждаясь нежностью и даря наслаждение любимому, однако сам объект его страсти был нетерпелив и сначала стал двигаться навстречу, а затем он начал так невероятно изгибаться и эротично стонать, что Вадим абсолютно потерял контроль и кончил с громким стоном, затем перевернул Глеба на спину и вытянув в рот его член, подарил феерический оргазм любимому юноше. Выкурив по сигарете, счастливые и умиротворенные братья вели неспешную беседу, им нужно было так много всего сказать друг другу. Ведь последние полгода они в основном обменивались колкостям, а периодически не общались совсем. Каждому из них этот период дался непросто, а теперь судьба дала им шанс залечить былые раны. Вадим понимал, лишь до следующего цикла ненависти, но он готов был принести любую жертву за это счастье. Глеб написал немало песен и Вадиму очень хотелось их услышать и ощутить это таинство рождения новой песни. Ему так нравилось доводить их до блеска, сглаживать острые глебовы углы. И пусть каждое слово и каждая нота могла стать причиной кровопролитных боев, результат того стоил. Сам же Глеб просто получал удовольствие от нынешнего момента, предпочитая не задумываться о будущем. Вадим полностью принадлежал ему душой и телом. Не было его бесконечных баб, друзей, дел, встреч, всего того, что разлучало их. Никаких средств связи с внешним миром. Они одни во вселенной, сбежавшие в зимнюю сказку. Горит очаг, вокруг темно, но эта тьма не пугает впечатлительного Глеба, ведь рядом он, такой родной, такой любимый... Глеб улыбнулся своим мыслям. - Помнишь, как ты недавно доказывал мне, какой ты весёлый и простой провинциал? А сам-то самоудовлетворяться побежал! -Было дело, с тобой я чувствую себя подростком. Но я-то правда скромный парень, хоть в кабинку зашёл, а ты прямо так сунул мне в руки свой член, а ведь могли зайти люди... - Я это к тому, что я тогда песню написал о тебе "Гетеросексуалист" называется. Представляю, как ты будешь петь её своим истерическим голосом! -А ну, напой мне. - Она не совсем готова, ну ладно, спою. Мелодию бы повеселее. Гитару бы. - Постой, у Колюсика была вроде, старенькая совсем, в кладовке, вроде висела. Действительно, гитара нашлась. Глеб попытался подобрать мелодию и спел. - Прикинь, вдруг ты её на стадионах будешь петь. Представляю, как ты яростно орешь "Я оптимист, я оптимист, я гетеросексуалист!" - А что такого? У меня, между прочим, на мужиков не встаёт! - А ты что уже и с мужиками пробовал?! Вадим вовремя придержал язык. Как говорится, Штирлиц был как никогда близок к провалу. Того эксперимента Глеб бы ему точно не простил. - Да ты что, дурачек. Я просто в бане с другими был, ну там в общаге, в стройотрядах... И, представь, ни разу реакции не было. Ты ж знаешь, я по бабам больше. Ну или я им нужен. - Всё ищешь, такую как я только без хуя? Зря стараешься. -Ну что ты, Глебка. Я только тебя люблю, не разу ни одной в любви не клялся. Не в хуе ведь дело, я люблю тебя. Душу твою, характер дурной и тело твоё люблю. - И хуй? - И его тоже. Ты всегда был красив. Я же его ещё совсем маленьким помню, он такой розовый был, размером с мизинчик. А потом он рос и развивался, какой крепкий и красивый вырос! - Ну ты извращенец, Вадик. Вот ты сейчас мне историю роста и становления моего члена рассказываешь, так сказать, от рождения до наших дней. Ты нормальный вообще? А твой что не был предметом такого пристального изучения? - Не, ну я не помню его совсем мелким, в отличие от твоего. - Ха, ты че сразу с таким здоровенным агрегатом родился? - Я же не только твоим членом восхищен, а всем, буквально. Помнишь, я твою детскую фотку себе на октябрятский значок прикрепил и в школу с ним ходил? - Хорошо, хоть там лицо было на той фотке, а то мог бы изображение хуя вместо Володи Ульянова прикрепить! Ну, Вадик, вот скажи, был ли у меня шанс вырасти нормальным в такой семье? - Что смеешься над влюбленным человеком? Я не извращенец вовсе! Я просто реально любил тебя всегда и восхищался тобою. Потом начал проявляться твой талант. Мне нравилось учить тебя всему и музыке тоже. Да и ты всегда был ранимый такой, робкий, жил в мире грёз. Я всегда пытался защитить тебя от зла этого мира. - А как же секс? - Вообще в голову такое не приходило. Я просто любил тебя всегда, с первого взгляда. Просто разные оттенки этого чувства, понимаешь? - Понимаю, конечно, и у меня так же. - Я не осознавал, что хочу тебя до одного случая. Трахал как-то девку одну, а она до того на тебя похожа... Вдруг, представляю твоё лицо и все, оргазм! Еле вытащить успел, а то мог бы ты стать дядей гораздо раньше. Я потом долго мучался, страдал от того, что смею такое чувствовать к родному брату, так не опишешь в двух словах... Пытался избавиться от этого чувства, запихать его на задворки сознания, но он было сильнее меня. - А я, представь, мечтал о прекрасной любви и вот, однажды в эротическом сне мне является не прекрасная дева, а старший брат. Я такой фантастический оргазм испытал! Проснулся, а на соседней кровати ты спишь. Мне так стыдно было, ты не представляешь. - Потому ты такой колючий стал, замкнутый. А я не знал что с тобой делать и почему ты так изменился. - Я тоже боролся, тоже страдал. Отгораживаясь от тебя своими колючками я и себя ранил. Для меня и любовь и творчество всегда были связаны с болью. - Для меня тоже любовь - боль. Не получилось как у обычных людей у нас, мы как приговорены друг к другу. - Да, не вырваться из этого плена. - Хорошо, что я однажды осознал, что мои чувства не извращение, просто новый оттенок в палитре моих чувств к тебе. Дарить наслаждение и наслаждаться самому, что может быть прекраснее? - Да, а я осознал, что мне нужен только ты и хотел бы заменить тебе весь мир. Ну и что, что неправильно, зато мы любим друг друга. Братья закурили, каждый задумался о своём. - Выходит, я тебя на творчество вдохновляю, значит я Муз твой? - Ага. Проперло меня тогда твоё заявление, что ты простой парень и садо-мазо моё не надо тебе, а потом я тебя в туалете встречаю послеоргазменного такого! Вот в этом ты, Вадик весь. Вот вроде бы ты улыбчивый, компанейский, жену любишь и дочку Яночку. А есть у тебя тайная жизнь - баб потрахиваешь, но не любишь их, позволяешь им быть с тобой, но не долго, циничен ты. Но лишь я знаю, что есть у тебя двойное дно. Любишь ты и хочешь лишь меня, своего младшего брата. А что ты вытворяешь со мной в постели? Потому и называю тебя Гетеросексуалист. Ты говорил, не по душе тебе моё садо-мазо? Да? А это я тебя тогда связал или я сам себя связал? Да, Вадик? - Ну, Глебушка, вспомни, почему я так сделал? - Забудешь такое... - Меня так привлекал твой вход, такой волшебный, такой восхитительный. Мне так хотелось ласкать твою нежную дырочку, целовать... А ты всегда краснел, сопротивляться, истерики мне катал. - Ну я же объяснял тебе сто раз. - Да, я знаю физиологию, для чего она предназначнена. Но я так хотел, до одури хотел, ты своим сопротивлением распалил моё желание. Я убеждал тебя, что ты чистюля редкий, все там у тебя идеально, ты так готовишься, но ты не слушал. И однажды, я был немного выпившим и потерял контроль. - Под шум хмельных идей пришла мечта о ней, как будто роза под наркозом. - Просто хотел наконец показать тебе, как это классно. - Ага, без учёта моего мнения. - Ты ж раньше не пробовал и не знал. Да и связал, слишком громко сказано. Так, сделал, чтобы ты ноги сдвинуть не мог да и все. Ласкал тебя, целовал где хотел. - Так сказать, взял меня силой ртом! - А ты ругался страшно, потом стонал так сладко, кончил так красиво. Скажи, оно же того стоило? - Да, только ты мою не крепкую психику сломал, ничего? У меня же рефлекс возник. Сначала небольшое насилие с твоей стороны, а потом кайф! Все простые уральские парни делают так, ты самый типичный пролетарий! Вот после всего, что было ты мне втирал про свою простоту. Никакого садо-мазо! Вот даже если бы я вырос нормальным, дал бы ты мне шанс таковым остаться? - Ладно, ладно, сдаюсь. Про меня песня и мне её петь. - Меня уносит в темноту Счастливая меланхолия И пусть жесток мой Глеб, Я не устану петь Его прекраснейшее имя! - пропел Вадим. - Нет, я не так написал! - А я так хочу петь! - Ну, Вадик! Это моя песня! - Так про меня же! - Ну и что. И вообще, почему это я жесток? - Вот чего ты сейчас разорался? Я всего лишь пошутил. И так постоянно. Иногда ты даже не думаешь, что я живой человек, когда радуешь меня своими откровениями. - Ты сам выводишь меня из себя и вообще, я правду говорю. - Ага, ту правду, которую ты видишь со своей стороны. А моя точка зрения не в счёт? - Правда всегда одна! Нет твоей и моей! - Ладно, Глеб, мы же решили эту неделю провести без ссор. - Ладно, потом оторвемся! - Ну почему ты вечно споришь только со мной, а с другими помалкиваешь? - Потому, что ты мой и я хочу, чтобы ты разделял мою точку зрения, а они все чужие и с ними я даже делиться своими мыслями не хочу, а разделяют они моё мнение или нет, мне вообще не важно. - Но я же не обязан думать, как ты. - Конечно, но я хочу, понимаешь? - Понимаю, а когда ты начнёшь понимать меня? - Дело не в том, что я совсем уж с приветом и не способен понимать, нет, просто я хочу иначе, не хочу прогибаться под этот мир. Ты более практичный, Вадик. - Если мы оба будем непрактичными, нам не выжить в этом жестоком мире. - А если мы оба будем практичным, не получится творить. - Я понимаю, Глеб. Потому я старался, как мог защитить тебя от проблем. - Мне кажется, ты несколько перестарался и я не смог повзрослеть. После школы я сразу попал в твою группу и не мог создать свою. - Но Агата же твоя! Ты душа её! Помнишь, день рождения мы считаем со дня того концерта, в котором и ты был. Хотя, до этого было ВИА РТФ УПИ, а потом мы его переименовали в Агату ещё в 1987 году и даже выступали с этим названием, но я заставил всех забыть об этом. Наша история началась лишь с твоим приходом. - Это меня иногда пугает. - Что? - Понимаешь, может, когда нас слишком любят, тем самым рубят крылья? - Почему? Мы же страдали в разлуке, я взял тебя в свою группу и мы постоянно вместе. Ты хотел быть рокером и стал им сразу после школы. Ты хотел группу, у тебя есть Агата, ты автор большинства песен, а значит, главный идеолог. Все нудные бытовые проблемы я взял на себя... Чём ты всегда недоволен? - Я доволен, но в том и проблема. Может ли довольный всем человек творить? Не поглотит ли меня мещанство? - Не переживай, не поглотит. Ты, вероятно, ссорясь со мной, компенсируешь отсутствие острых ощущений. - Я не специально, оно само получается и, поверь, я очень страдаю от этого. - А заодно и я, за компанию, так сказать. А может я и не прочь стать довольным всем мещанином? - Ну что ты, Вадик! Я не дам тебе так опуститься. - Вот спасибо, тебе, добрый юноша! Спасаешь меня от деградации!