Любовь? Ад!

Братья поужинали и помылись. Дом вполне прогрелся и стало уютно. - На ночь придётся погасить огонь, утром снова растопим. - Зачем? - А кто ночью за огнем следить будет? Вдруг угореем? Я ещё жить хочу. - Не проще ли газом греть? Он же есть. - Тут обычно никто не живёт, если мы наполним систему горячей водой и забудем её спустить, вода замерзнет и порвет трубы. Проще старым дедовским методом. Хлопотно правда. - Я бы сам тут не выжил. Ты такой красивый, когда рубишь дрова. - Ха, я думаю, ты часто сможешь меня лицезреть в образе прекрасного дровосека. - Да, это так здорово. Ты постель притащил? Вот почему такой большой рюкзак. - И не только её, я же практичный. На, вот, надень это. - Это же красная ночнушка! - Именно она, тепленькая, с длинным рукавом и капюшоном. Надевай быстрее! - Ты рехнулся! Не одену! Я что клоун? - Ну что ты, это не для смеха. - А для чего тогда? - Ты же не любишь голым ходить, а я так хочу получить сполна в эту неделю, у нас ещё не было такого шанса столь долго быть только вдвоём, и будет ли? Одень, она мужская, честно. Увидел её и сразу представил тебя в ней. - Но почему? - Надень, узнаешь. Глеб надел странное одеяние. Он стоял на медвежьей шкуре, в длинном красном балахоне, освещенный лишь мерцающим огнём. Вадим шагнул к нему, обнял и начал страстно целовать, тем временем его руки приподняли красный подол и легли на ягодицы Глеба. - Теперь понял? Ты одет, не мерзнешь, но в любую секунду ты мой. - сказал Вадим, сжимая в сильных ладонях маленькие, упругие ягодицы Глеба, тот застонал. - О да, твоя практичность безмерна. - Как и любовь к тебе... И братья погрузились в водоворот страсти. Утром Вадим проснулся от холода и был вынужден встать, чтобы отопить дом. Глеб продолжал спать, а Вадим тоже хотел бы скользнуть под одеяло и ещё немного подремать, прижавшись к его спине, но, увы, его ждали многочисленные бытовые хлопоты. Одевшись, он попытался выйти на улицу, чтобы покурить, но дверь поддалась с трудом, так как за ночь выпало достаточно много снега. Выругавшись в адрес буквально с неба свалившейся проблеме, он взял рукавицы и лопату, после чего начал убирать снег. Расчистив полностью дорожку до калитки, Вадим увидел наблюдавшего за ним брата. Глеб был одет в красную рубаху до пят, красный капюшон, куртку и валенки. Сонный, и слегка недовольный наступившим рассветом, он курил. - Ты прямо, как Дед Мороз! - Пэр Ноэль, - внёс существенную поправку Глеб. - Я был хорошим мальчиком и заслужил исполнение желаний, да, Пэр? - Давай, желай! - Бери лопату, помогай, а я дров наколю. - Да ну, я же отморожу свое главное достояние! Сам же боролся против моих штанов и победил. - Ладно, иди в дом, поесть приготовь хоть что-то. - Вадик! Я такие желания не исполняю! Могу предложить нечто получше... Глеб решил подойти поближе к брату, но удержать равновесие в валенках было совсем не просто и он упал. В воздухе мелькнули тонкие ноги а огромных валенках, красный подол задрался, обнажив интимные места. Вадим засмеялся и протянул руку Глебу, но тот, вместо того, чтобы подняться, завалил брата. Вадим упал сверху и слегка побарахтавшись в снегу, помог Глебу подняться и вернуться в тёплый и уютный дом. Хохочущие братья ввалились в дом и сбросив верхнюю одежду, устремились к очагу. - Прикинь, Вадик, мне снег в жопу попал! - О, дай мне шанс и я спасу её от отморожения! - Да, спасай меня! Вадим был разгорячен уборкой снега, ему было жарко, его щеки пылали, а кудри слиплись от пота, глаза, в которых пылал огонь страсти казались чёрными. Глеб завороженно смотрел на такого прекрасного и желанного мужчину, влюбляясь все сильнее... Вадим прижал Глеба к себе, согревая его холодное, мокрое тело, вдыхая морозную свежесть его волос, в его огромных серо-голубых глазах он видел море любви и ощущал, как растёт его собственная любовь, восхищение, страсть и, как ни странно, нежность. Он резким движением снял промокшую рубашку с брата и быстро разделся сам. Обняв Глеба, он покрывал его поцелуями везде, где мог дотянуться. Затем, уложив его в постель и продолжая ласкать, он прошептал ему на ухо: - Ну что, теперь ты исполнишь моё желание, Пэр Ноэль? - Дааа, - простонал плавящийся от страсти Глеб. - Я так устал, махая лопатой всё утро... Садись на меня... - О, Вадик, лучше бы я согласился сварить тебе лапши. - Давай, я помогу. Увлажнив смазкой свой член и вход Глеба, Вадим помог ему удобнее расположиться. Глеб начал двигаться и Вадим своей рукой, уловив ритм, ласкал эрегированный член Глеба. Их тела слились в едином порыве. Оргазм пришёл к Самойловым одновременно. Глеб кричал, откинув голову назад и изливаясь на грудь Вадима, он ощущал его горячую сперму в своём теле. Глеб лежал, прикрыв веки, а Вадим нежно гладил его кудри и любовался его расслабленным, умиротворенным лицом. Никогда ранее им не приходилось проводить время таким образом. Только вдвоём, отгородившись от всего мира снежной стеной и лавиной своих чувств... В повседневной жизни их постоянно разлучали люди, обстоятельства, да и, что греха таить, их дурные характеры. Последняя ссора была крайне затяжной, но последовавшее за ней страстное примирение того стоило. Вадим не обольщался насчёт перспектив отношений с Глебом, но предпочитал жить сегодняшним днем, который начался восхитительно. - Покури меня. - не открывая глаз, произнёс Глеб. Вадим усмехнулся и поцеловал его в висок. - Что, устал, мой прекрасный наездник? - Да, охуенно, но утомительно... Вадим затянулся сигаретой и выдохнул дым в рот Глеба, целуя его. - Ну, не издевайся! Нормально покури. Вадим дал Глебу затянуться, потом поднес сигарету к своим губам. - Покорми меня! - Ох ты ж иждевенец. - Я лишился сил и загнал коня, поцелуй и покорми меня. - пропел Глеб. - Ладно, ладно, отдыхай, лихой джигит. Готовься ко второму акту. - Какому ещё второму акту? - Какому, какому? Половому! - Опять скакать бешеным галопом? - Ну можем лёгкой рысцой... Ладно, не хмурься, обещаю, будешь расслабляться и получать удовольствие. Пойду готовить. Покормив и убаюкав Глеба, Вадим был вынужден вернуться к делам бытовым, как то к традиционной рубке дров. Наколов приличное количество дров, он обнаружил наблюдающего за ним брата. - Зачем так много? - Сюрприз тебе готовлю. Глеб присвистнул. - Играем в ведьму и инквизитора? Хочешь сжечь меня на костре? - Вечером увидишь. Пока Вадим занимался решением многочисленных бытовых проблем, Глеб не терял зря времени. Он постоянно что-то бренчал на гитаре, время от времени что-то черкая в видавшей виды клетчатой тетради. Вдохновение могло застать гения в самое неожиданное время и в самых не предназначенных для музицирования местах. Однажды Вадим даже наткнулся на него в сортире, каким образом он умудрился поместиться там с гитарой осталось загадкой. Но сегодня Глеб был не оригинален и творил, просто сидя на стуле, попутно обеспечивая беспрерывную работу домашнего очага. Вадим обнял его со спины, заглядывая через плечо в тетрадь, куда брат периодически заносил какие-то пометки. - Не прячь музыку... - Она опиум для никого. - Только для нас... - Когда я влюблен и счастлив, у меня не получается писать песни. - Почему? - Не знаю даже... Так с детства повелось. Одиночество и страдание дают пищу моему творчеству. Помнишь, родители развелись, ты уехал в Свердловск, мама большую часть времени работала, а потом еще часто оставалась на ночные дежурства. Мне было страшно, одиноко и грустно, а ещё эти непонятные чувства, такие неправильные, но такие острые, так больно и так сладко ранили душу. Я был предоставлен сам себе. Книги, гитара, пианино были моими единственными спутниками. Я тогда так много написал, не на один альбом хватит. - Особенно я люблю "Серое небо". Я чувствую то же, что и ты, только я не способен сказать об этом так же красиво. Я парень простой, да и книг прочел в разы меньше тебя. - Зато только ты можешь придать моим песням немыслимую красоту звучания. - Да, иногда у меня такое чувство, что ты получаешь некую информацию из космоса, а я помогаю обрести им плоть и кровь. - В этих стихах мои эмоции и мысли, я не чувствую, что получаю информацию извне. - Я не пойму, как ты будучи подростком, смог написать такую песню, как "Серое небо". Да того же "Дворника". Откуда у тебя были такие недетские мысли? Если ты был домашним ребенком, робким и ранимым, откуда такие переживания? - Я не знаю, Вадик, просто принимаю это, как данность. - А давай запишем "Серое небо" в следующем альбоме. - Не знаю, Вадик, это же слишком личная песня, я пока не готов. - Как скажешь. Тогда будешь ее петь только мне. Вадим сел на пол, поставил подбородок на колено Глеба, обняв его колени. - Почему же мы так часто ссоримся? Ведь можем же жить дружно. - Ага,когда не работаем вместе, когда ты не таскаешься по бабам. - Но я же не могу быть абсолютно всегда и со всем соглашаться. А бабы возникают только когда ты меня отвергаешь. - Я почему-то не бегу искать тебе замену, когда мы в ссоре. - Глебушка, поверь, я люблю только тебя. Но у меня есть физиологические потребности. - Прикинь, у меня они такие же и ничего. - Но я же тебе сто раз объяснял, что это только с целью профилактики импотенции. - Ха! Заметь, я при всем при том не импотент! - Понятное дело, так вот сразу это не случится, а вот с годами... - Ох ты ж и теоретик, слава Богу, что ты не так уж много книг прочел, а то б диссертацию уже настрочил. Блядун ты обычный, Вадик. Наверное, папаша наш тоже такое матери затирал. (ред.) - А ты откуда знаешь об их конфликтах. Мы с мамой как могли, ограждали тебя от такой травмирующей информации. - Вот так инфантилом меня и воспитали. Ну подумай сам, я же не слепой и не глухой, да и потом, городок был маленький и заботливые окружающие периодически навязчиво просвещали меня. - Да как же нам не воспитывать тебя так. Ты вон, вспомни, в детстве узнал, что все когда-нибудь умрут и ты в том числе, сколько дней плакал? - Ну такой вот я. - Знаю, Глебка, позволь мне защищать тебя, а ты твори, у тебя талант. А я же своею рукою сердце твое прикрою, можешь лететь и не бояться больше ничего. - А говорил, что не поэт! Ты тоже талантлив, пиши песни, прошу. И, главное, люби меня и не бросай больше. - Я всегда тебя люблю, даже когда мне кажется, что я тебя ненавижу.