D E S I R E

Моя душа, моя заря. Я Паус твой, ты мой рояль. Ты спутник мой, моя луна. Ты инструмент, моя струна.

Сегодня, на удивление, быстро стемнело. Но то что было приказано барином незамедлительно было выполнено. Стол, в приемной для гостей, был усыпан различными блюдами на любой вкус, вплоть до любимого экзотического блюда хозяина поместья - лососины. Приборов на столе было установлено ровно четыре. Пани Натали не уставая, продолжала руководить слугами, хотя все было идеально продуманно и сегодняшняя встреча должна пройти на ура. - Григ, мне так волнительно, - то и дело, хватаясь за живот нервничала Червинская, изнемогая от ожидания рассказать чудеснейшую новость. Она подбежала к мужу и нежно обняла его за шею,- Ты ведь никуда не уйдешь? Будешь до конца за столом? - Наталья Александровна, быть подле Вас - теперь моя главная забота.-Григорий снисходительно улыбнувшись, поцеловал жену в темя,- Прошу Вас, Натали, не тревожьтесь так. Ваша родня вмиг это заметит. - Всё-всё, конечно, дорогой,- Натали наивно улыбалась, не подозревая о том, что мысли мужа озабочены совсем не волнением за приём гостей, а тем, как же там одна Китти. Она так и не выходила из комнаты, а Гриша, не возражая, приказал закончить оставшуюся работу остальной прислуге. Его волновало состояние Катерины не меньше, чем и его самого. Что-то неприятное сдавливало ему грудную клетку, не позволяя спокойно функционировать. Двери в гостевую комнату отворились, вошел лакей и объявил: - Прибыли Александр и Николай Дорошенки!- взгляд супружеской пары был обращен на него, а он, тем временем, поспешил скрыться. Натали судорожно поправляла шейный платок пана Червинского, но ничего не выходило, поскольку пальцы нервно дрожали. Григорий с пониманием отвёл её руки от себя и, опустив их вниз, скрепил со своими воедино. Дрожь в руках Натальи Александровны вмиг унялась, а глаза, словно морская пена, глядели в его и в них не было ничего, кроме как благодарности, преданности и чего-то большего, чем любовь женщины к мужчине, кое-что возвышенное, удивительное, невероятное. Гриша прочитал, словно книгу, её взор и ужаснулся. Ужаснулся, что может сделать очень больно Натали, в случае, если раскроется его тайное увлечение крепачкой. Он, не выпуская из ладоней её руки, стоял и смотрел на неё в ответ, и понимая, клялся, что не в праве причинять страдания этой необычайно любящей женщине. Ему резко сделалось так паршиво. Червинский младший вспомнил на миг, как впервые поцеловал её. Он чувствовал, что губы его были для неё первыми, а её для него неопытные, нецелованные. То же Григорий Петрович ощущал и по отношению Китти, но не мог врать самому себе: девственные уста крепачки были во много раз приятнее, чем уста премилой панночки, благородных кровей. Тогда, впервые целуя госпожу Дорошенко, он делал это исключительно в своих корыстных целях: насолить и проверить чувства Вербицкой, рассматривающей их на террасе со стороны. Тогда она убежала, не выказав никакой эмоции, а он взял в жены, случайно попавшуюся ему под руку Натали, которая послужила ему оружием для исполнения низменных желаний. В проёме дверей показались две фигуры статных, со вкусом одетых, панычей. Наконец-то явились те, которых с невыносимым трепетом ожидала пани Червинская. - ПапА! Николя!- кинулась к своим родным, сдержанно их обнимая и целуя в щеки.- Как я рада видеть Вас, мои дорогие.- Улыбке Натали не было конца и края. Григорий искренне радовался за супругу и дивился её счастью. Не мог приложить ума, как в такой, поистине, совсем еще молодой и нежной, как лепестки сакуры, женщине было столько ослепляющего добродушия, человечности, согревающей теплоты. - Александр Васильевич, Николай Александрович, безумно счастлив видеть Вас в здравии. Вы оказали нам честь своим посещением,- подходя неспешно ближе к гостям, любезничал состоявшийся зять, пластично наклоняя голову вниз, в знак приветсвия. Семья Дорошенко, с усердием пряча неприязненность, кивнули, не перекинувшись парой слов. - Папенька, пройдемте к столу, не стоять же нам в проёме, - приветливо, указывая на праздничный стол, приглашала Натали. Чуткая пани ощутила тонкую нить враждебности между мужем и её семьей, но не позволила себе нарушать чувство такта и не пытаться более развивать эту тему. Все проследовали к столу, набитым до краёв червинскими угощениями. Григорий деликатно помог жене занять своё место, находящееся напротив его. Задвинув аккуратно за ней стул, господин Червинский проследовал к своему стулу. Все члены семьи удобно устроившись за столом, принялись трапезничать. В гостевой стало шумно: звенели бокалы, столовые приборы тихонько ударялись о керамические тарели. Наталья Александровна встревоженно бросала взгляды на всех мужчин, все никак не решаясь найти подходящий момент для того, чтобы объявить новость, которая приятно щекотала сердца супругов. Глаза Григория и Натали пересеклись и он успокаивающе улыбнувшись, подал знак жене, чтобы была готова сообщить отрадное известие. - Господа,- начал диалог хозяин поместья, почувствовав на себе две пары глаз, источающие холод и равнодушие,- у нас с премилой Натали есть для Вас потрясающая новость. Александр Васильевич с интересом посмотрел на светящуюся от счастья дочь, у которой горели глазки от наливающихся слез радости. Он спешно взял салфетку, лежащую подле него, вытерев тщательно вокруг рта, не забыв руки и лукаво воззрился на Наталью. Николя так же, отложив своё занятие в сторону, внимательно предвкушал повествование сестры. - Папенька, братец, спешу Вам сообщить замечательную новость: я жду ребёнка, - облегченно вздохнула Натали и от радости прокатились две счастливые слезинки. - Натали, что я слышу? Какое чудо, дорогая! Я поздравляю тебя, милая, - восторженно смотрел на неё отец, вставая из-за стола и по-родительски обнимая свою доченьку, целуя её в раскрасневшиеся щечки. Николя сдержанно улыбался, но не более. Он был изначально против союза Григория и сестры, и был уверен в том, что этот Червинский - повеса, лгун и тот еще ловелас. Теперь, когда Натали носит их общего дитя, невозможно было ничего изменить и разуверить Наталью Александровну в том, что Червинский не тот, кем кажется на первый взгляд. У Николая Александровича тревожно забегали глаза, он сильно волновался за сестру. Она еще так молода и будет очень досадно, если Григорий погубит её молодость, жажду жить, любить и быть любимой. Натали весьма чувствительная девушка и принимает всё слишком близко к сердцу, поэтому волнение Николя было вполне оправданным. - Ты будешь прекрасной матерью, дочь моя.-Пан Дорошенко с любовью поцеловал ненаглядную Натали в лоб и весело улыбнувшись, погладил её по руке, ободряя и выражая искренние поздравления. Александр Дорошенко, воодушевленный изумительной вестью, восседал за столом, усердно пытаясь откупорить бутылку вина, приготовленного крепостными Червинского, который имел самый большой и процветающий виноградник на Червинке. В конце концов, расправившись с пробкой, вино было разлито по всем бокалам, исключением была счастливая Наталья Червинская, хотя уста её невольно ссохлись от потребности выпить что-нибудь спиртное. - Ну, Григорий Петрович, поздравляю от всей души тебя. Надеюсь, период беременности моей единственной дочери, ты сделаешь самым лучшим её временем. Не заставишь огорчать ни милую Натали, ни меня, - поднимая свой бокал, весело излагал пан Дорошенко с толикой строгости. - Не извольте беспокоиться, я обещался заботиться о Наталье Александровне и беречь её ещё когда клялся в церкви.- Глаза Григория были наполнены серьезностью и глубоким спокойствием, ведь это была правда. Он никогда не сможет оставить Натали, не посмеет. Все трое, сидящие за столом мужчины, протянули свои бокалы навстречу к каждому, чокнулись и выпили. Вино тут же начинало обволакивать стенки их желудка и незамедлительно действовать, увеселяя их и делая более открытыми, доступными к общению. - Григорий, слышал ты вернул свою беглую крепостную,- вдруг ни с того, ни с сего заговорил о Китти отец Натали. - А Наташенька лестно отзывалась о ней, я помню, говорила, что больно уж умна, образованна, совсем как пани. Владеет хорошей игрой на фортепиано. - Да, папА, это наша Китти. А отчего ты вдруг её вспомнил? - Ответила за мужа Натали, избавляя его от бремени отвечать папеньке. - А пригласите её сюда, пусть сыграет, а Наташенька споет. Давно не слышал твой дивный голосок, Натали, подари возможность послушать тебя.-Не унимался старший Дорошенко. - Ей сейчас что-то не здоровится. Может быть в другой раз, Александр Васильевич? - Пытаясь выкрутиться, Григорий покрывался с каждым разом холодным потом, а нога подрагивала от волнения судорогами. Бедной Кате сейчас было тяжко и скверно, и он был тому явной виной. И сам паныч это чувствовал и не хотел сейчас её тревожить. Ему было взаправду её очень жаль. - Где это видано, чтобы каким-то холопкам было дурно в барском доме? Зовите её немедленно, мы не сильно утомим вашу беглую овечку.-Не на шутку разыгравшееся недовольство Александра, было на пределе срыва, костяшки его рук заметно побелели от туго сжатых кулаков. Натали воззрилась на Григория, осведомляя и предупреждая, что другого выхода, как привести сюда разбитую горем Китти, ему не остается.