D E S I R E

Порок оделся в пышные одежды. Порок обрел великолепный дом. И разглядеть пороки нет надежды: Твой стыд, увы, нельзя назвать стыдом. Твоя порочность красотой прикрыта. Грешишь, не зная радостней игры. В твоей душе гнездо порока свито: Твой вопль обожжет, смакуя вкус утех.

- Григ, дорогой, ты так меня испугал! - Натали, прислонив голову к его груди, дала волю слезам, которые вмиг намочили и без того мокрую сорочку Григория. - У тебя так бьется сердце. Наталья Александровна отстранилась от него и заглянула ему в глаза. Морфин обладает успокоительными и даже усыпляющими свойствами, которые замедляют сердцебиение, а дыхание подавляясь, становилось реже. Пани Червинская все это усвоила благодаря долгой лекции лекаря в аптечной лавке. Но у Григория сейчас было все в точности наоборот. Дыхание сбивчивое, а сердцебиение учащенное. Натали опасливо положила руку ему на запястье и произнесла: - Григ, Вам все еще плохо? Может быть вызвать врача немедленно? - Натали, всё прошло, я благодарю Вас за заботу, - Червинский жадно облизывал сухие губы, изредка причмокивая. - Подайте воды, Натали. Женщина спеша, подошла к столу за которым столько времени проводил Гриша. Натали взяла в руки аршин, наполненный до краев водой и налив в бокал, расплескала на столе пару небольших капель. Руки её дрожали от волнения за мужа. Аккуратно присев рядом с Григорием, она вручила ему хрустальный бокал с водой. Червинский жадно глотал прохладную воду и закрыв глаза в эйфории, словно растворился на софе. Натали смотрела на него, пытаясь уловить хоть какой-нибудь намек на то, что ему нужен врач, но пелена слез не позволяла разглядеть умиротворенное лицо Гришы. Пани Червинская ужасно взволнованная внезапным припадком мужа и страшной мыслью о том, что случись бы, если под рукой не оказалось такого действенного препарата. Слёзы душили её, а она сама совсем не чувствовала их. Наоборот, Наталья Александровна привыкла к тому, что после смерти Анны Львовны и замужества, глаза её совершенно позабыли о спокойствии и радости. Конечно, бывшая Дорошенко была вне себя от счастья, что ей посчастливилось обрести такого мужа, которого она полюбила всем сердцем и что теперь она носит под сердцем их общего ребенка, но казалось будто этот идеальный мир она придумала сама себе. Ведь вся её семья беспрерывно твердили о Григории Червинском как о не самом надежном человеке, лишенного понятия супружеской жизни и верности. Натали было наплевать на негодование со стороны родни, её любовь была сильнее, чем неоправданные сплетни и пустые пересуды. Пани чувствовала полное доверие и сильную привязанность к своему мужу, и если кто и мог разрушить ожидания Натали, то только сам Червинский. Наталья Александровна громко всхлипнула, плечи её с каждым разом тяжело содрогались. Григорий приподняв с трудом голову, которая казалось была налита свинцом, устремил на нее свой растерянный, измученный взор. Сердце его обливалось неприятным леденящим чувством стыда. Стыд за то, что не смотря на Натали, которая спасла ему жизнь, облегчила боли в ноге и всю заботу обращенную только лишь на его скорейшее восстановление, мысли Григория Петровича были лишь о той, которая недавно сидела подле него, смотрела и дотрагивалась совсем без страха, совсем по-иному. Теперь он не был уверен в том, что очнулся благодаря морфину. Руки Катерины и её беззвучная молитва о его выздоровлении смогли вытащить Червинского из омута без сознания. А еще глаза, смотрящие на него абсолютно по-другому, будто два сапфира - её зеленые драконьи глаза закружились в танце вместе с его - темными, как смоль, но такими чувственными от взгляда которых можно обжечься, сгореть или же разглядеть в них боль, отчуждение, понимание. Эта ночь изменила многое. То, что Червинский хотел от Китти все это время усилилось в тысячи раз, стало большим, чем просто желанием обладать. Стало жизненной необходимостью, стало морфием. Григорий провел тыльной стороной ладони по влажной щеке Натальи Александровны и, схватив её за плечо, плавно привлек себе, в свои объятия. Такие страстные и в тоже время нежные для Кати и такие равнодушные, лишенные всякой любви, совсем дружеские для пани Червинской. Натали крепко обхватила его своими нежными руками и спряталась у него на на груди, с любовью целуя его в шею. На миг Григорий Петрович прикрыл глаза и все пошло кругом. В голове жутко завихрилось, словно зимняя метель, и если бы пан сейчас был на ногах, то непременно бы не устоял. Тело, будто сковывало с каждой секундой все сильнее. В страхе, что напасть может повторится снова, Червинский молниеносно раскрыл очи. Перед глазами стояла пелена густого тумана, который не исчезал после нескольких попыток сморгнуть этот мираж. Всполошившись и чертыхнувшись, Григорий отодвинулся от жены и растерянно озираясь по сторонам не видел ничего, кроме белого тумана, которого пожирала кромешная тьма. Озадаченный происходящим, он неуклюже поднялся со своего места, но боли в ноге не почувствовал и был уверен в том, что может дойти до двери без помощи своей трости. Но уходить пан никуда не спешил, ему стоило разобраться сейчас с тем, что происходит вокруг него. Любопытство взяло вверх над ним, ему казалось, что он в другом измерении, не здесь - в родной Червинке, а где-то очень далеко, в потустороннем мире, где нет границ недостижимого, нет печали, грусти. Григорий Петрович почувствовал себя свободным, свободнее, нежели тут - в поместье. Он чувствовал свободу, свободу действий, слов, желаний. Сейчас ему сдавалось, что нет ничего зазорного и греховного в его тайной страсти, которую он старается оставить незамеченной. Сегодня чувства барина обострены и возбуждены до предела. Ему так хотелось ощущать приятное тело крепачки, не заботясь о том, будет ли это обоюдным или же напротив безответным и отвратительным со стороны Вербицкой. В предвкушении её сладкого, приятного тела он кинулся немедля к двери, совсем забыв о присутствии Натальи Червинской. - Григ, ты куда? - Натали оставалась сидеть на опустевшем без Гришы канапе, изнуренно потирая заплаканные глаза. Червинский замер, сердце его подпрыгнув сорвалось вниз, на теле проступили новые капли пота, а запутанные волосы, будто выпрямились и встали дыбом у него на голове. "Это она...Китти здесь"- пронеслось у него в мыслях. Действие морфина облегчило всю докучающую боль Григорию, но взамен одарило его галлюциногенным эффектом. Его помыслы и переживания были всегда и всюду о крепостной Китти, которая для него была запретным плодом и недоступной целью, особенно после женитьбы. Но каков парадокс: сейчас он слышит её тонкий голосок у себя за спиной. Зажмурив глаза, что есть мочи и несколько раз проморгав, Григорий развернулся на подъеме своих башмаков и остолбенел. Без сомнений это была милая Китти в совсем белоснежном платьице, которого доселе Григорий не видел на ней. Он находился в пару шагах от нее, но не решался подойти, страшась, что она, как призрак раствориться перед ним. Но страх - это последнее, что хотел сейчас ощущать Григорий, мужчина двинулся вперед медленными, короткими шагами, всматриваясь в лицо, которое он наблюдал каждый день, но не мог прикоснуться, осыпать поцелуями, опасаясь быть замеченным и в какой-то степени отвергнутым. Червинский ярко запомнил выражение лица Катерины, когда он приближался к ней в первый же день своего прибытия, с безумным взглядом похоти и непреодолимым желанием овладеть, а она отходила от него к стене, выставив вперед руку, с совершенно детским испугом в лице, прямо как маленький ребенок, когда он вдруг начинает чего-нибудь пугаться, смотрит неподвижно и беспокойно, отстраняясь назад и, протягивая вперед ручонку, готовясь заплакать. Почти тоже самое случилось теперь и с Натали: с тем же испугом, смотрела она на него некоторое время и вдруг, выставив вперед левую руку, слегка, чуть-чуть, уперлась ему пальцами в грудь, боясь, что ему стало худо от морфина и в случае чего не дать ему упасть. Точно такой же испуг показался и в его лице, точно так же и он стал смотреть на нее, не в состоянии понять: миф или реальность? Через мгновение Григорий схватил её за обе руки и, крепко сжимая их, будто она сейчас растворится прямо перед ним, стал неподвижно, точно приклеившись, смотреть в её лицо. Этим отчаянным взглядом он хотел высмотреть и уловить хоть какую-нибудь последнюю себе надежду, что это все происходит впрямь, что это не мираж его больной фантазии. Он задал один вопрос, мучающий его сейчас, молясь про себя вновь услышать голос Катри: - Ты? - Я. А кто же еще, Григ?-Натали робко вытянула одну свою руку и, взяв его такую ледяную, безжизненную ладонь, приложила к своей щеке, едва заметно морщась от холода, обжигающего её. Изумление, трепет, паника и безудержный мандраж охватили одним разом тело Григория. Он не верил, не мог облагоразумится, но он услышал, ощутил сахарный голос своей крепачки. Ему казалось, что он ополоумел, потерял власть над собой, помешался. Но то, что сейчас видел и слышал перед собой говорило об обратном. Григорий не мог понять каким образом его потаенное желание сейчас могло бы незамедлительно исполнится. На глаза опустилась поволока похоти и нетерпения. Он ничего не видел перед собой, за исключением полового влечения. Глаза горели диким пламенем. Было что-то очень жуткое в том, как он смотрел на неё. Натали нахмурилась. У неё ничего не укладывалось в голове. Часть её ощущала сладостное волнение от того, что любимый муж вот так на неё глазеет, но другая часть покрывалась мелкой дрожью - и вовсе не по причине приятных ощущений. Но любовь её была слепа и она всем своим необъятным великодушием не хотела думать о том, что сейчас её муж видит далеко не свою благоверную супругу. Его рука все еще лежала на её щеке, она быстро схватила её и прижала к своим губам, крепко, отчаянно. Её губы были мягкие, теплые, влажные. Григорий не успел ни о чем подумать, прежде, чем глаза закрылись и сознание погрузилось в сладостную негу. Ему приносила невероятное наслаждение мысль, что это делала Она, что Она здесь с ним, потому что возжелала его так же, как и он её. Удовлетворительный стон вырвался из глубины души. Он потерял счет времени, забыл кто он, где сейчас находится, утратил разум, лишился способности трезво оценивать происходящее. Натали, казавшаяся ему желанной Китти, выскользнула из его рук и выровнявшись с ним, робко чмокнула в губы. Он потерял голову от восторга. В свете последних событий ему была неимоверно приятна столь откровенная податливость. Григорий, не отдавая себе отчета в своих действиях, взбудоражено привлек её к себе, вцепившись в её бедра. Натали возбужденно ахнула, распаляя в нем и так пылающую страсть. Запустив пальцы под её корсет, услышал изумленный возглас женщины, но после последовал одобрительный стон, действующий на Григория, как сахар на молодого жеребца. Уже не в силах терпеть обжигающую приятную боль внизу живота, Червинский повалил её на канапе, расположив свое тело между её теплых бедер и прижимаясь своими чреслами к ней, захватил её пылкие губы своим ртом. Действие морфина, его последствия и женщина, которую он возжелал еще давно, дурманили ему голову. Руки его не знали покоя, путешествуя по всему телу девицы, забираясь ей под юбку и нетерпеливо нащупывая её горячую, влажную плоть между бедер. Наконец его рука плавно опустилась на промежность приятно стонущей девушки и каково было желанное удивление Гриши почувствовать, как она была рада ему, как она извивалась под ним, как её мягкие уста под его губами молили о большем. Всё её тело молило о большем, возвышенном, жаждало пана и его волнующих ласк. Григорий раздраженный её сладкими стонами и томным дыханием, поистине урчащим, ласкающим его обостренный слух, грубым рывком поднял все её множественные полы платья к верху и резко стянул ее нижнее белье. Зачарованным взглядом паныч внимательно разглядывал её тело и не желая ни секунды медлить одним движением спустив свои брюки, быстрым толчком оказался в ней полностью, издав победный рык. Особа, дрожащая всем телом под ним, издала сладострастный крик удовольствия, смешанный с едва ощутимой болью от неожиданности, и выгнулась навстречу ему, навстречу его сильным чреслам и наслаждению. Червинский двигался в ней совсем бесцеремонно, больше думая об удовлетворении своих накопившихся желаний, чем о ней. Он вонзался в нее с каждым разом грубее и нахально, зарываясь в ее волосы и покусывая за шею. Ему нравилось это, нравилось то, что крепачка не вырывается, демонстрируя ему свою покорность и самоотдачу. С новым толчком в его голову закрадывалось подозрение, что это не Китти, что не могла она так быстро пасть перед его напором, отдать всю себя в его полное распоряжение. Но вспоминая тот её взор, обращенный на него, и руку на его щеке, все опасения разом исчезали из его разума. Сегодня для Григория Червинского было важно лишь одно: плоть милой Китти принадлежала ему наконец по праву. Он мог иметь её так, как только бы пожелал, не беспокоясь о том, что ей это не придет по вкусу. Их переплетенные тела, приятный жар её лона, распаляющие всхлипы и эмоциональные стоны говорили лишь об одном: ей всё это нравилось и приносило блаженное удовольствие, а Григорий Петрович, задыхающийся от долгожданного счастья и исключительной победы над телом крепачки, ускоренно вонзался в её плоть, чувствуя каждой клеточкой тела скорейшую кульминацию. Всё вокруг стало таким бессмысленным и отвратительным, кроме единения тел двух сгорающих от любви. Эта иллюзия подарила Григорию счастье этого бытия, ощущение власти и позволила испытать высокое чувство блаженства, но не смогла одарить Червинского реальностью. Настоящее настигнет его немедля, не смотря на то, как далеко он ушел. Морфин помогает ощутить себя полноценно и получить желаемое, но не более как искусственно и поддельно.